Текст книги "И я ему не могу не верить…"

Автор книги: Теодор Гладков

Соавторы: Николай Зайцев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)

…На другой день после окончания сенсационного суда над Савинковым секретарь положил на стол Артузова доставленное из архива «Дело». На обложке было выведено только одно слово: «Рейли». Значит, передышки не будет.

Конец агента I-ST

– Сэр, ожидает приема мистер Сидней Джордж Рейли…

Черчиллю не потребовалось напрягать память. Это имя канцлер казначейства знал достаточно хорошо. Господина средних лет с путаной биографией, только что вернувшегося из России, в свое время ему представили в кулуарах Парижской мирной конференции. Тогда ситуация не позволяла его принять, как подобает государственному деятелю. Но цепкая память уже держала этого человека на заметке. Такие люди честолюбивы, предприимчивы, лишены предрассудков и нужны империи. Теперь же в самую пору пригреть жаждущего борьбы специалиста по российским делам. Опытнейший разведчик, изворотливый и смелый агент Сикрет Интеллидженс сервис по псевдониму – I-ST, способен на многое. Его присутствие здесь, в деловой резиденции, для Черчилля вполне объяснимо: такие, как Рейли, не останавливаются на полпути.

– Просите!

Рейли умел носить любую одежду так, словно в ней родился: от фрака до истрепанной красноармейской гимнастерки. Сейчас на нем была скромная визитка. Войдя в кабинет, он почтительно наклонил голову.

Глаза Черчилля беззастенчиво ощупывали посетителя.

– Я предугадываю смысл вашего визита. Вы хотите возвратиться в Россию?

– Да, сэр. Я здесь мерзну от недостатка движения. Я еще в форме и на кое-что способен. Спасение России – это мой долг.

– Насколько мне известно, вы там приговорены к смерти.

Не поведя бровью, Рейли уверенно ответил:

– Это меня не останавливает. Я не хочу и не могу идти через жизнь по избранному пути с опаской, уклоняясь от риска.

– Вы хотите войти внутрь Советов своеобразным никотином, – хохотнул Черчилль, – чтобы отравлять и отравлять их организм. Я вижу, в вас много деловой энергии. В связи с вашим решением, которое мне вполне импонирует, хотелось бы уточнить одно обстоятельство: предстоящие акции в России кто-нибудь изъявляет желание финансировать?

– Нет, сэр, – тяжело вздохнул Рейли, – даже мое ведомство, которому я подчинен, сомневается в моем предприятии. В этом моя главная трудность, в ее разрешении я и прошу вас помочь.

– О, мистер Рейли, я вам сочувствую. Трудные времена настали. Европа потрясена революциями. Финансы большинства стран расстроены или находятся под контролем левых сил, всякого рода оппозиций. Финансировать акции, подобные тем, что вы задумали осуществить, сейчас не в моде. Где же взять деньги? Думаю, что способ, как добыть деньги, вы сами найдете. Напомню только одно старое британское правило: всегда полезно делать свое дело чужими руками, иначе говоря, с помощью чужих денег. Деньги, деньги…

Рейли весь превратился в слух: вот-вот, после того как пролил крокодилову слезу, Черчилль все же укажет на источник финансирования. Но Черчилль молчал. Хмурая усмешка пробежала по его лицу. Затем, надув толстые щеки, он испытующе посмотрел на Рейли, как бы говоря: а ты что можешь предложить? Рейли понимал деликатность положения Черчилля, с ним туманно вести разговор все равно что загубить затею, и он уверенно заявил:

– На первых порах я обернусь своими средствами. Докажу реальность моего дела, и помощь придет. В этом я уверен…

– У вас есть деньги?

Собственных денег у Рейли не было.

Однако вопрос Черчилля не выбил разведчика из русла делового разговора. Он отлично знал, что так вот просто, с первого раза, без достойного обеспечения, Черчилль ему денег не даст. Он предвидел вопрос, а потому у него заранее был подготовлен и ответ:

– Нет, но у меня есть вполне реалистичный план, как добыть миллионы, чтобы свергнуть большевиков. Сама Россия станет финансировать меня.

Черчилль был заинтригован:

– Каким образом?

– Все очень просто, сэр. Россия богата не только пенькой и мехами, но и произведениями искусства, которым нет цены. Мои агенты будут вывозить их в Европу, думаю, что богатые покупатели здесь найдутся. Полотна старых мастеров не знают, что такое инфляция. Вот так я намерен российскими сувенирами свергать большевиков.

Черчилль нахмурил бугристый лоб, обдумывая сказанное. В глазах смешались выражение беспокойства и неподдельный интерес. Он испытующе поглядел на Рейли, чтобы проверить его решимость осуществить эту крайне сомнительную, но весьма заманчивую идею:

– Любопытная игра. Но она граничит с нарушением международного права. Не так ли?

– Да, сэр, и я это знаю. Но для нас дорого время. Главное, не дать большевикам окрепнуть. Моя цель, надеюсь, вы ее одобряете, свалить их, пока они стоят на слабеньких ножках. А для этого все средства хороши. Позволю себе отметить, сэр, и другое: у меня есть в России опора. Мне там не придется начинать, как говорят латинисты, «с яйца».

– Но я вас должен предупредить, – вставил Черчилль, – у Советов неплохо налажена контрразведка, а вы однажды уже потерпели фиаско.

Черчилль тяжело встал – знак, что аудиенция окончена, что надо, он сказал. Протягивая на прощание руку, все же не преминул обнадежить Рейли:

– Я одобряю ваше решение снова отправиться в Россию. Занимайтесь тамошними делами, я буду рад, если от вас поступят добрые вести. Все мои симпатии и расположение целиком и полностью на вашей стороне. Об этом будет знать и Интеллидженс сервис. Ну а субсидии… По-моему, это не проблема. Ваш первый успех послужит своеобразной визитной карточкой, которая откроет вам двери в любой английский банк, и не только в английский…

* * *

Неуемная страсть! Она кидает тебя в работу, как в омут, ты не замечаешь времени, забываешь про еду и сон. Работать инженером было бы куда спокойнее. Но цель, раз указанная профессиональным революционером Кедровым, глубоко завладев сердцем, стала смыслом всей его жизни. Оперативная работа стала призванием Артузова, его личным средством защиты дела Великого Октября. Но инженерные знания оказались далеко не лишними. И в оперативной работе надо все делать расчетливо, конкретно подходить к каждому факту, явлению, событию, оценивать каждую деталь. Инженерия – сама конкретность. Оперативная работа – то же самое.

Работа Артузова, требовавшая неустанного проявления политической гибкости и дальновидности, умственного напряжения, бешеных усилий воли, изобретательности, была постоянно в фокусе внимания Дзержинского. Естественно, у председателя ОГПУ всегда находились вопросы к начальнику КРО, вопросы острые, злободневные, отвечать на которые необходимо было быстро и только делом. Феликс Эдмундович был крайне огорчен тем, что Рейли, английскому разведчику, предпринимавшему отчаянные попытки свергнуть Советскую власть, в свое время удалось избежать кары, определенной советским судом.

При очередном докладе Артузова Феликс Эдмундович справился у него:

– Как с Рейли? Пока не ответите на этот вопрос – покоя вам не будет. Буду спрашивать назойливо и требовательно. Беспокойно вам будет, ибо он нам покоя не даст.

Разумеется, Артузов попытался успокоить Дзержинского, дескать, после захвата Савинкова Рейли с европейского горизонта исчез, по агентурным данным, на пароходе «Новый Амстердам» отплыл в Нью-Йорк и сейчас в Америке устраивает свои финансовые делишки.

Дзержинский с сомнением покачал головой.

– Прошу вас, не проявляйте благодушия. Эта фигура рано или поздно будет вновь вытащена на свет международной реакцией. В любой момент он предложит свои услуги любой капиталистической разведке. С Рейли борьба еще впереди.

Многое предвидел Феликс Эдмундович. Артузов, конечно, понимал: дело вовсе и не столь в личности Рейли, а в тенденциях определенных кругов Запада. Рейли нужен был и белогвардейской монархической эмиграции, погрязшей в раздорах и склоках, однако еще упорной в общей цели – снова сесть на шею народа. Она нуждалась в таком изворотливом помощнике, каким был Рейли, реально опирающийся на такую разведку, протянувшую свои щупальца по всему миру, как британская Интеллидженс сервис.

Но однажды во время доклада Артузова Феликс Эдмундович о Рейли не спросил. То ли забыл, то ли умышленно, чтобы не отвлекать внимания занятого по горло другим неотложным делом начальника КРО, промолчал. Но, прощаясь, Феликс Эдмундович лукаво усмехнулся, как бы показывая этой усмешкой: дескать, я ничего не забыл, будет что-либо интересное – сам придешь и расскажешь.

Шло время. Артузов пытался себя успокоить: Рейли на европейском континенте не объявлялся. Может, и не объявится. И меня он уже так не волнует. Я забыл о нем… Артузов умел убеждать людей, но сейчас поймал себя на мысли, что самое трудное дело – заниматься самообманом, самовнушением. Цепкий ум не поддавался самоубеждению, не позволял забыться.

Снова и снова Артузов размышлял о Рейли. Мыслями тянулся к этому авантюристу, скрытому от глаз далеким расстоянием.

«Как с Рейли?..» Медленно, постепенно накапливались факты, намечались подходы к решению задачи. Составлялось обстоятельное досье. Изучая его, Артузов все больше и больше проникался осознанием глубокой правоты Дзержинского. Да, конечно, такие, как Рейли, сами со сцены не уходят. Для западных разведок Рейли пока запасной козырь, но в ход он может быть пущен в любой момент. К этому надо быть готовым. А может быть… Может быть, подтолкнуть, самим ускорить его появление на сцене? Так забрезжила идея…

Сидней Джордж Рейли конечно же вовсе не канул в США в безвестность и устраивал за океаном отнюдь не только свои «финансовые делишки».

В то время в Америке широко обсуждался вопрос о крупном займе Советской России. Некоторые видные американские дельцы были готовы такой заем нам предоставить. Правительство занимало выжидательную позицию, во всяком случае, явного противодействия администрация не высказывала. Но он, Рейли, твердо решил, что этому не бывать, и со всей своей недюжинной энергией бросился в борьбу против предполагаемого займа. С этой целью он открыл на Нижнем Бродвее в Нью-Йорке контору, ставшую главным центром антисоветской пропаганды в Америке. Потом Рейли предпринял турне по стране с публичными лекциями, в которых как «очевидец» революции запугивал обывателей и бизнесменов опасностью большевизма, грозящего самому существованию цивилизации и мировой торговли.

Но и этого ему было мало. При поддержке русских белогвардейцев Рейли сколачивает на американской почве филиал «Международной антибольшевистской лиги», уже функционирующей в Берлине, Лондоне, Париже, в прибалтийских и балканских странах. Филиал лиги был даже в Харбине, где его возглавлял известный бандит атаман Семенов. Фашиствующие белогвардейцы, чьим лидером в США был старый агент царской охранки Борис Бразуль, наводили мосты между Рейли и самыми реакционными финансистами и предпринимателями Америки, в первую очередь Генри Фордом. Они же по поручению Рейли поставляли для него списки видных американцев, благожелательно относящихся к Советской России. Списки эти не раз доставят много бед включенным в них порядочным людям – вплоть до «эпохи» сенатора Маккарти!

Эту опасную для советских интересов деятельность Рейли нужно было пресечь, для чего требовалось выманить его обратно в Европу. Использовать можно было единственное средство – «Трест», хоть и утративший несколько свой блеск после «провала» Савинкова в некоторых эмигрантских кругах, но все еще пользующийся доверием Кутепова. И Артузов разрабатывает сложный, но безошибочно сработавший план, основанный на глубоком проникновении в психологию врага, тонком учете политической обстановки и событий.

И вот в адрес подставной нью-йоркской фирмы «Сидней Беренс – индийский хлопок», основанной Рейли для прикрытия его основной деятельности, приходит письмо из Ревеля, подписанное инициалом Е. и датированное 24 января 1925 года:

«Дорогой Сидней!

В Париже к Вам могут явиться от моего имени Красноштанов с женой. Они сообщат известие из Калифорнии и передадут стихи Омара Хайяма, которые Вы так хотели иметь. Если их дела заинтересуют, попросите их остаться. Если же дело не заинтересует, скажите просто: «Благодарю вас, до свидания».

Их дело заключается в следующем. Они являются представителями предприятия, которое, по всей вероятности, приобретет в будущем большое влияние на английском и американском рынке. Они полагают, что предприятие их достигнет полного расцвета не ранее двух лет, но обстоятельства могут сложиться для них желательным образом уже в течение ближайшего будущего. Это очень крупное предприятие, но говорить о нем пока нельзя, так как могут прослышать конкуренты. Интересуются концессией, в частности, две группы. Одна из них международная… Другая группа – германская. Она хотела бы вступить в трест, но основатели треста, представители которого названы выше, вынесли на своих плечах всю предварительную работу, не желают иметь с ней дела, так как опасаются, что германская группа постепенно приберет все дело к рукам. Поэтому они вошли в связь с небольшой французской группой, составленной из менее честолюбивых людей. Дело, однако, так велико и серьезно, что они опасаются, хватит ли у французской группы сил его поддержать. Поэтому они хотели бы привлечь к совместной работе также и английскую группу. Само собой разумеется, что правление треста будет составлено исключительно из лиц, совершивших основную работу… Они отказываются в настоящий момент назвать кому бы то ни было имя лица, заправляющего всем предприятием… Пишу Вам об этом, так как думаю, что этот план с успехом может заменить тот, над которым Вы в свое время работали и который так катастрофически рухнул».

Письмо было написано эзоповым языком, для Рейли, однако, прозрачным, как родниковая струя. О дезинформации не могло быть и речи, потому что отправитель – резидент английской разведки в Ревеле – был знаком Рейли по совместным делам давным-давно.

Под «Калифорнией» подразумевалась Советская Россия, «супруги Красноштановы» были Марией Захарченко-Шульц и Георгием Радкевичем, строки из Омара Хайяма – заранее условленным паролем для их явки к Рейли, под заманчивым «предприятием» имелся в виду «Трест», затеявший всю эту новую игру. «План», который так «катастрофически рухнул», – история с Савинковым.

На самом деле идея с приглашением Рейли была умело подброшена Шульц и Радкевичу контролером и ревизором «Треста» Якушевым по поручению Артузова. Они по тому же заданию через резидента Кутепова в Финляндии, Николая Бунакова, связались с финскими разведчиками – начальником 2-го отдела финской армии Мальмбергом и начальником погранохраны Выборгского района капитаном Рузенштремом – для организации на границе «окна».

В тайной войне, как и в обычной, действуют примерно сходные оперативно-тактические принципы: оценка обстановки, замысел, единство командования, захват инициативы, с тем чтобы навязать свою волю противнику, осуществление маневра во имя обеспечения внезапности и использования своих сил в наиболее выгодных условиях, массирование, а точнее, сосредоточение усилий в решающем месте и в решающий момент. Все это учитывал Артузов и потому начал свою работу с оценки противника.

В своей жизни Артур Христианович имел дело преимущественно с людьми сильного склада. Таковы были все без исключения его друзья, его товарищи – Пузицкий, Пиляр, Демиденко, Стырне, Сыроежкин; руководители, прежде всего Дзержинский и Менжинский. Но жизнь подбрасывала ему и врагов сильных. Большое дело, конечно, правильно определить сильные качества друга. Но в тысячу раз ответственнее – точно оценить врага. А между тем трезвой оценке часто мешает ненависть, неотмщенное зло, смутное представление о замыслах противника и его реальных возможностях.

Артузов думал о Рейли чаще всего глухими ночами, когда обычные дела оставались позади, никто никуда его не требовал, никто не беспокоил. Рейли интересовал его и как личность, и как противник. Интересовало все: внешность, характер, привычки, окружение. Хотелось, а точнее, нужно было уяснить, в чем его сила? Только ли в опыте и находчивости? Обычно Артузов вынимал из «Дела» какую-нибудь справку и начинал тщательно вникать в сухие фразы, не замечая времени. Отключался от раздумий, только когда сонный туман начинал застилать глаза, больно отдавалось в висках, а сквозь шторы начинал просачиваться молочно-белый свет и солнечные лучики разукрашивали стену кабинета золотыми точками.

Все чаще и чаще Артузов возвращался к Рейли, пытаясь проследить его жизненный путь. Артур Христианович изучал «Дело» страницу за страницей, возвращался к прочитанному, обдумывал и снова читал, делая пометки, понятные только ему. Чуждый и пока далекий Рейли постепенно проявлялся, становился более осязаемым.

Вот портрет Рейли, сделанный достаточно опытной и умной женщиной: «Я подняла глаза от чашки с кофе и встретила взгляд карих глаз, смотревших на меня с другого конца комнаты. В течение какого-то мгновения он смотрел прямо мне в глаза, и я почувствовала приятную дрожь. Этот человек был хорошо сложен и очень прилично одет. Лицо его было худощавое, довольно смуглое и выражало необычайную силу воли и решимость. Глаза были спокойные, добрые и немного грустные. И вместе с тем у этого человека было такое выражение лица, которое доказывало, что он очень часто смотрел прямо в глаза смерти».

На листке оценки противника Артузов набрасывает несколько выводов из прочитанных строчек: «Искусный любовник, перед которым могут устоять лишь волевые, немногие женщины. Значит, Рейли, обладая определенной внешностью, симпатизирующей женщинам, может опираться на их поддержку, использовать их квартиры в качестве конспиративных».

Артузов продолжал изучение досье, оценивая каждую строчку. Родился Рейли в 1874 году. Значит, ему около пятидесяти лет. Зрелый возраст, тот возраст, который в полной мере определяет опыт, когда человек становится осторожным, стремится не сделать ни одного опрометчивого шага. Артузов выводит на листочке цифру «50» и ставит знак «плюс».

Чем еще силен Рейли? Классовой направленностью действий. Сын капитана торгового парохода. Основное воспитание получил в русской среде. Служил в Восточно-Азиатской компании, был ее главным агентом в Порт-Артуре. Значит, он может хорошо приспособиться к русскому окружению. Это также что-то значит для разведчика. Ставится новый «плюс». К нему добавляются «плюсы» за свободное владение семью языками.

Глаза бегут по машинописным строчкам, и из сухого факта вычленяется еще одна сторона характера – умение сходиться с людьми. В Петербурге не давал покоя подвиг братьев Райт, поднявших в воздух первый самолет. Организуется российское общество «Крылья». И не кто иной, как Рейли, умело использовал воздухоплавательный клуб для наживы, а заодно приобрел множество важных связей в русских кругах.

Итак, Артузову рисовался человек смелый в своих начинаниях, больших возможностей, не случайно завербованный английской разведкой.

Чтобы знать человека до тонкостей, следует проследить за всей его жизнью, его поступками. Артузов изучает другие справочные материалы. С началом мировой войны Рейли не упускает шанса заработать на крови. Он едет в Японию, чтобы заключить контракты на поставки военного снаряжения.

Из Японии перебирается в Америку, передает крупные заказы американским фирмам. Используя старые связи в Германии, агент I-ST передает в Лондон немецкую программу строительства подводных лодок. Потом он и сам проникает в Германию и добывает секреты кайзеровского флота непосредственно в… германском адмиралтействе.

Когда в России совершилась революция, английская разведка сразу же переориентировала его – он должен работать в стране большевиков. На борту крейсера «Королева Мария» Рейли прибывает в Архангельск. Отсюда, воспользовавшись неопытностью и доверчивостью местных советских работников, пробирается в Петроград и сразу оказывается в центре очередного заговора контрреволюции. Видное участие в нем приняли и дипломатические представители некоторых западных стран…

Петроград, весна 1918 года. Рейли снова в городе «светлых грез». Так он любил называть Петроград. Ищет безопасное убежище. Артузов раскрывает конверт с фотографиями. Находит портрет красивой женщины: Елена Михайловна Боюжовская, кокотка. У нее и остановился Рейли. Счастливая звезда, как ему кажется, движется к зениту на политическом небосводе. Рейли не собирается долго оставаться в Петрограде. Его цель – Москва, где активно действует против Советской власти глава английской миссии Локкарт.

В военное время в Москву нелегко попасть. Нужен пропуск. Где добыть? Рейли перебирает в памяти всех бывших петербургских друзей. Останавливается на своем давнем агенте Грамматикове.

Грамматиков сумел достать пропуск и сам привез Рейли в Москву. Теперь надо осесть, осесть тайно. Рейли не был бы разведчиком, если бы не умел отличить организованную слежку от случайного наблюдения. Он быстро установил, что к нему и Грамматикову «присматриваются». Нужен был трюк, который отвел бы внимание от него. В дождливый день на перрон Николаевского вокзала к поезду Москва – Петроград подошли двое. Один – Грамматиков, второй – человек, похожий на Рейли. Сам Рейли из-за укрытия следил за посадкой своих друзей. И был удовлетворен, когда поезд ушел, увез «Рейли» и привязавшегося к нему наблюдателя. Пусть Рейли ищут в Петрограде, а он здесь, в Москве, и уже не Сидней, а Константин.

За убежищем дело не стало: в его кармане лежало письмо Грамматикова своей племяннице – актрисе Художественного театра Елизавете Оттен.

Артузов поднимает еще одну справку. В ней сообщение командира дивизиона латышских стрелков кремлевского гарнизона Эдварда Берзина, «завербованного» Локкартом с ведома ВЧК. 29 августа 1918 года на квартире Боюжовской в Питере Берзин получил от Рейли очередные 200 тысяч рублей для «подкупа» латышских стрелков с целью ареста Советского правительства (всего Берзин выудил у щедрого на такое заманчивое дело Рейли 1 миллион 200 тысяч рублей, которые сдал в кассу ВЧК). Тогда же Берзин приметил на письменном столе Елены Михайловны письмо с обратным адресом: Москва, Шереметьевский переулок, 3. Это был адрес квартиры Оттен.

…Артузов ставит новый крестик на листке, отмечая хитрость противника, его способность к неожиданным трюкам.

Поселившись у артистки, Рейли не теряет времени даром. Ищет объект вербовки. Английское правительство должно знать военные планы большевиков. Через Елизавету, даже и не подозревающую, кто у нее остановился по дядюшкиной рекомендации, он знакомится с ее окружением, в том числе и с подругой, некоей Марией Фриде. Брат подруги – бывший подполковник старой армии Александр Фриде работает в Главном штабе, следовательно, в курсе многих военных вопросов, в частности перевозок. Лучшего агента трудно сыскать.

Путь Рейли к подполковнику оказался весьма простым. Он очаровывает Марию, дарит ей умело подобранные подарки. Через сестру Рейли знакомится и с братом, быстро находит с ним – тайным контрреволюционером – общий язык. К слову сказать, и Мария и Александр уже были связаны с резидентом американской разведки Ксенофонтом Каламатиано. Мария, кстати, официально работала медсестрой в отряде Красного Креста при американской миссии.

Александр Фриде стал аккуратно доставлять Рейли копии военных сводок с фронтов, другие материалы. Рейли работает в Москве и Петрограде в тесном взаимодействии с двумя другими иностранными резидентами: французом Анри Вертимоном и американцем Ксенофонтом Каламатиано. В этой тройке он за «коренника».

Елизавета Оттен была па редкость общительной женщиной. Она не могла жить в одиночестве, ее постоянно окружали друзья и поклонники. В квартире было шумно и весело.

Для ничего не подозревающей публики, которая собиралась у нее, Рейли был… сотрудником Чека Релинским! Таким документом сумел снабдить его Фриде. Теперь Рейли мог без помех передвигаться по городу. Удостоверение предоставляло ему надежное прикрытие, позволяло свободно выезжать в Петроград, а там передавать добытые шпионские сведения сотруднику британского посольства капитану Кроми, который их в свою очередь переправлял в Англию.

Однако Рейли был не простым шпионом. Всякий раз, отправляя документы своему шефу в Лондон, он прилагал к ним собственные комментарии, рекомендации, исходящие из оценки политического положения в Советской России. Они били в одну цель: быстрее свергнуть большевиков, внушая адресату мысль, что «русские беспомощны, если у них нет вождя. Если России дать популярное правительство, то она снова повернет оружие против Германии».

Была у Рейли и своя корыстная цель. Если корсиканский лейтенант артиллерии сумел овладеть Францией, то почему бы ему, лейтенанту от британской разведки, не овладеть Москвой? В этой мысли он укрепил себя после того, как ознакомился с охраной Кремля. Главная опора ее – латышские стрелки. В их безусловную преданность Советской власти Рейли не верил. Он оказался целиком во власти навязчивой идеи: кто имеет власть над латышами, тот имеет власть над Москвой. Так в голове Рейли родился поддержанный Локкартом план подкупа латышских стрелков. В орбиту внимания Рейли попал Берзин, которого в свою очередь представил английским разведчикам как своего человека Шмидхен – агент Локкарта, а на самом деле Ян Буйкис, выполнявший особое задание ВЧК.

Артузов снова отмечает для себя: Рейли честолюбив, обладает бонапартистскими замашками. Убежден во всесилии денег. Это все – «минусы», они будут учтены в плане операции, как, впрочем, и «плюсы».

План, предложенный Рейли Берзиным, казался простым и легко осуществимым. В Большом театре должно было состояться правительственное заседание под охраной латышских стрелков. По приказу Берзина они должны были арестовать Советское правительство и в первую очередь Владимира Ильича Ленина. Рейли сделал только одно, но весьма существенное добавление к этому плану: иметь при себе гранаты на случай, если произойдет какая-нибудь непредусмотренная заминка. Иначе говоря, Берзин должен пустить их в ход, чтобы уничтожить Ленина.

До правительственного заседания оставалось некоторое время. Рейли пригласил Берзина прокатиться в Петроград. При этом преследовал две цели: обеспечить себе безопасный проезд и отправить донесение через английского дипломатического представителя о задуманном плане, а с помощью Берзина уговорить жителей латышского квартала выступить в Петрограде одновременно с «заварухой» в Москве.

Для петроградских знакомых Рейли был «господин Массино», ливорнский купец. Остановились у Елены Михайловны. Выявив связи Рейли, Берзин, сославшись, что он выполнил все поручения, уехал в столицу. Рейли остался в Петрограде. Ему надо было встретиться с капитаном Френсисом Кроми, постоянным английским резидентом. Рано утром позвонил Грамматикову, с тем чтобы узнать обстановку.

Услышал дрожащий, напуганный голос:

– Преждевременно произведена операция. Положение больного в высшей степени серьезно.

Рейли охватил страх. Но он не был бы разведчиком, если бы поддался панике. Быстрый ум сразу же оценил: надо немедленно ехать к Грамматикову и узнать все подробности, чтобы не действовать вслепую. Рейли благополучно добрался до квартиры Грамматикова, которого застал в страшном возбуждении. Он изрыгал ругательства по чьему-то адресу:

– Глупцы, выступили слишком рано, ни с кем не согласовали. Убит председатель Петрочека Урицкий. Надо бежать…

Рассказывая Рейли об обстановке в Петрограде, Грамматиков рвал какие-то бумаги, рвал и тут же сжигал клочки.

– Вам не следует возвращаться к Елене Михайловне, – предупредил Грамматиков.

– Я осведомлю кое-кого о случившемся и немедленно отправлюсь в Москву. Главные события развернутся там…

Рейли назначил военно-морскому атташе Кроми встречу в ресторане Палкина. В условленное время капитан не пришел. В задней комнате ресторана Рейли подождал еще полчаса. Кроми не появился. Тогда Рейли решил покинуть ресторан и пройти мимо английской миссии, убедиться, все ли там в порядке.

Подойдя к знакомому зданию, Рейли увидел толпу людей и отряд красноармейцев. Стоял грузовик. Рядом на тротуаре лежали тела двух убитых чекистов: Шейнкмана и Янсона.

Кто-то тронул Рейли за рукав. Оглянувшись, узнал случайно знакомого красноармейца.

– Здравствуйте, товарищ Релинский. Вот как неудачно получилось… Отстреливался гад. Вот он лежит…

На лестнице, у двери лежал Кроми… В такой обстановке нечего было и помышлять об установлении связи. Надо быстрее убираться из Петрограда. Здесь его знают слишком многие.

Рейли направился на вокзал. Путь ему преградила красноармейская цепь. Отступать было поздно. С независимым видом он подошел к проверяющему документы и показал свой пропуск. На удивление, его тут же пропустили.

В Клину Рейли купил свежую газету. Развернул, пробежал глазами по заголовкам, и ему стало не по себе. Арестован Локкарт. Арестованы Александр Фриде и его сестра. В газетном сообщении мелькали фамилии и других людей, с которыми Рейли не встречался, но о которых слышал.

Сообщение потрясло, словно взрыв. Значит, заговор провалился. Наверняка Чека уже знает и о нем, и о его документах, приметах, связях. Хорошо еще, что уехал из Петрограда. Там наверняка бы поймали.

Резкая команда вывела Рейли из оцепенения. На перроне показались красноармейцы. Рейли юркнул обратно в вагон. «Проверка документов. Что же делать?» Оставаться в вагоне опасно. Неужели конец? Поднялась злоба на самого себя. Так глупо попасться… Как хорошо быть понимающим и спокойным. Понимание, что надо бежать, – было, а спокойствия – нет. Лихорадочно работал ум, выискивая решение. Проверка шла и с «головы», и с «хвоста». Есть еще время подумать, пока комиссары дойдут до его вагона.

Рейли вышел в тамбур, открыл наружную дверь, огляделся по сторонам. У переднего и заднего вагонов часовых не было, они уже подошли ближе. Вот тут и мелькнула мысль. А если под вагон? Рейли скользнул под подножку и метнулся под вагон. Незамеченным прополз до «хвоста» поезда. Оттуда рывком – к пакгаузу. И вот он уже укрыт кирпичной стеной от красноармейских взоров. Выйдя из расположения станции, почувствовал себя на свободе. Надо пробираться в Москву. Там он найдет убежище, верные люди еще остались. Не все попали в тот газетный список арестованных. Какое-то время он переждет, а потом снова примется за свое.

По ближайшей улице Рейли вышел на московский тракт. Вскоре его нагнала подвода. Возница не отказал, за горстку махорки провез несколько верст. Так на случайных подводах Рейли добрался до самой Москвы. Где остановиться? Вспомнил одного офицера, к нему и направился. Офицер, на счастье, оказался дома и с душевной готовностью принял гостя.