Текст книги "Манифест Унабомбера"

Автор книги: Теодор Качинский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)

Стратегия

180. Технофилы тащат всех нас в крайне безрассудное путешествие в неизвестное. Многие люди осознают кое-что из того, что уготовил нам технологический прогресс, тем не менее они остаются безучастными, потому что полагают, что этот процесс необратим. Но мы (FC) так не считаем. Мы думаем, что его можно остановить, и здесь мы дадим несколько указаний, с чего начать.

181. Как мы установили в параграфе 166, в настоящий момент перед нами стоят две основные задачи: содействовать социальному давлению и нестабильности в индустриальном обществе, и развивать и распространять идеологию, противостоящую технологии и индустриальной системе. Когда система оказывается в достаточной мере напряжённой и нестабильной, становится возможной революция против неё. Примерами являются те же французская и русская революции. Французское и русское общества за несколько предшествовавших революциям десятилетий демонстрировали всё нарастающие признаки напряжения и ослабления. Тем временем были разработаны идеологии, предлагавшие новое мировоззрение, которое совершенно отличалось от старого. В случае России революционеры активно работали над подрывом старого порядка. Затем, когда старая система подверглась ещё одному нажиму, оказавшемуся достаточным (финансовый кризис во Франции, военное поражение России), она была уничтожена революцией. То, что мы предлагаем, в какой-то мере тождественно этому.

182. Нам возразят, что французская и русская революции были неудачными. Но большинство революций преследует две цели. Первая – разрушить старую форму общества, вторая – установить новую форму общества, разработанную революционерами. Французская и русская революции потерпели неудачу (к счастью!) в создании нового типа общества, о котором мечтали революционеры,[89]89
  Великая французская революция и установленная ей якобинская диктатура завершились контрреволюционным (Термидорианским) переворотом 27–28 июля 1794, в итоге добившимися больше всего в результате революционных действий оказались представители недавно разбогатевшей буржуазии и либерального дворянства, положение же крестьянства, малоимущих слоёв населения и т. д. изменилось не настолько, чтобы говорить об успехе революции, в которой они принимали участие и на которую они возлагали определённые надежды. Тем не менее, Великая французская революция всё же установила новый тип общества, отличный от старого. Также непонятно, почему FC считают, что и Великая октябрьская социалистическая революция не смогла справиться с задачей по установлению нового строя – автократическая диктатура Сталина, пришедшая на смену диктатуре пролетариата, вовсе не перечеркнула социалистический характер общества и отношений в нём. Впрочем, что правда, то правда – русский социализм не был настоящим (см. прим. 52).


[Закрыть] но они оказались вполне успешными в крушении старого общества. У нас нет никаких иллюзий о возможности создания новой, идеальной формы общества. Наша цель – только уничтожить существующую форму общества.

183. Но идеология, для того, чтобы получить восторженную поддержку, должна содержать в себе положительный идеал, так же, как и отрицательный; она должна выступать ЗА что-то, равно как и ПРОТИВ чего-то. Положительный идеал, который мы предлагаем – природа. Причём ДИКАЯ природа, т. е. те аспекты функционирования Земли и её живых существ, которые независимы от человеческого руководства и свободны от человеческого вмешательства и контроля. В дикую природу мы включаем и человеческую природу, под которой мы подразумеваем те аспекты функционирования человеческой особи, которые не подвержены регулированию организованным обществом, но являются производными случайности, свободной воли или Бога (в зависимости от вашей религии и философских взглядов).

184. Природа являет собой безупречный контр-идеал технологии по нескольким причинам. Природа (та, что находится вне власти системы) – это противоположность технологии (которая стремится неограниченно расширить власть системы). Большинство людей согласятся с тем, что природа прекрасна; безусловно, она обладает потрясающей притягательностью для всех. Радикальные экологисты УЖЕ владеют идеологией, которая возвышает природу и противостоит технологии.[90]90
  Следующее преимущество природы как контр-идеала технологии заключается в том, что она вселяет во многих людей благоговение того типа, которое тесно связано с религией, так что природа могла бы, пожалуй, быть идеализирована на религиозной основе. Да, верно, во многих обществах религия служит поддержкой и оправданием установленного порядка, но также верно и то, что часто она обеспечивает основание для бунта. Таким образом, природа может оказаться полезной для введения религиозного элемента в мятеж против технологии, этому стоит придавать даже большее значение, потому что у современного западного общества нет твёрдого религиозного базиса. В наши дни религия либо используется как дешёвая и откровенная поддержка узкого, недальновидного эгоизма (некоторые консерваторы поступают именно так), либо цинично эксплуатируется ради наживы лёгких денег (многими евангелистами), либо вырождается в грубый иррационализм (фундаменталистские протестантские секты, «культы»), либо просто коснеет (католицизм, протестантизм основного направления). Самое близкое к сильной, широко распространённой действующей религии, которую Запад видел за последнее время, была квази-религия левачества, но сегодня оно разбито на отдельные части и не имеет ясной, единой, вдохновляющей цели. Таким образом, в нашем обществе наблюдается религиозный вакуум, который, возможно, мог бы быть заполнен религией, сконцентрированной на природе и противостоящей технологии. Но было бы ошибкой пытаться искусственно сформировать религию, чтобы она удовлетворяла этой роли. Такая выдуманная религия скорее всего окажется несостоятельной. Возьмём, к примеру, религию «Геи». ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ли её приверженцы верят в неё, или они лишь притворяются? Если они всего-навсего притворяются, то их религия в конце концов окажется розыгрышем. Так что лучше и не пытаться вводить религию в конфликт между природой и технологией, разве что вы ДЕЙСТВИТЕЛЬНО верите в неё и находите, что она вызывает глубокий, сильный, искренний отклик у многих других людей. (30-ое прим. FC.) Религия Геи (философия Геи, теория Геи – названа по имени матери-земли из греческой мифологии) – научная теория, сформулированная в 1960-х и обнародованная в 1970-х английским метеорологом и химиком Джеймсом Лавлоком, согласно которой вся живая материя планеты функционирует как единый организм и является саморегулируемой живой системой. Тем или иным образом эту теорию неоднократно формулировали ещё до Лавлока, например, профессор физики Теодор Фехнер, переживший в октябре 1842 мистическое озарение, создал полномасштабную теорию, согласно которой люди на Земле – некий аналог листьев на деревьях. Теория Геи оказалась весьма популярной в ненаучной среде, в т. ч. и среди некоторых типов мистиков. В научном плане она чаще всего сводится к концепции, согласно которой все живые организмы влияют на свою окружающую среду регулированием биосферы, чтобы сделать её более пригодной для жизни, что подразумевает связь между живучестью видов (отсюда эволюционное направление теории) и их пригодностью для выживания других видов. Что касается закосневших религий, упоминаемых FC, то к католицизму и протестантизму, несомненно, стоит добавить и православие – в его закоснелости можно легко убедиться, просматривая официальные новости религиозной жизни. Активно возрождающееся в последнее время «старообрядчество» теоретически может исправить положение дел, если только не будет ещё раньше абсорбировано (при показной независимости) нынешним обрядом. Религия, которая может быть введена в конфликт между природой и технологией, теоретически существует – это т. н. язычество или, точнее, неоязычество, которое больше распространено в Европе (в т. ч. в России), нежели в Америке. Однако, на данный момент языческое движение так же, как и левое, представляется разобщённым, неукомплектованным, со спорным «идеологическим» базисом, оно является уделом маргиналов ещё больших, чем леваки.


[Закрыть] Вовсе необязательно учреждать ради природы какие-то химерические утопии или новые типы социального порядка. Природа сама заботится о себе: имело место самопроизвольное творение, которое существовало задолго до любого человеческого общества, и в течение бесчисленных столетий множество разных типов человеческих обществ сосуществовали с природой без причинения ей чрезмерного вреда. Лишь после индустриальной революции воздействие человеческого общества на природу стало действительно разрушительным. Для того, чтобы облегчить давление на природу, необязательно создавать особый вид социальной системы, необходимо лишь избавиться от индустриального общества. Принимая во внимание, что это не разрешит всех проблем. Индустриальное общество уже нанесло огромный вред природе, и лечение ран займёт у неё очень много времени. Кроме того, даже предындустриальные общества могут причинять значительный ущерб природе. Тем не менее, уничтожение индустриального общества совершит грандиозное дело. Оно ослабит злокачественное давление на природу, так что раны смогут начать заживать. Оно сведёт на нет способность организованного общества сохранять постоянно возрастающим контроль над природой (включая человеческую природу). После кончины индустриальной системы может существовать любой тип общества, но, несомненно, большинство людей станет ближе к природе, потому что в отсутствие развитой технологии нет иного образа жизни, который люди МОГУТ вести. Чтобы прокормить себя, они должны будут стать крестьянами, скотоводами, охотниками и т. д. И, вообще говоря, местная независимость будет склонна к возрастанию, потому что недостаток развитой технологии и системы быстрой связи ограничит способность правительств или других крупных организаций контролировать местные сообщества.

185. Что касается негативных последствий ликвидации индустриального общества – что ж, вы не сможете съесть пирожное и в то же время сохранить его. Чтобы получить одно, вы должны пожертвовать другим.

186. Большинство людей терпеть не могут психологические конфликты. По этой причине они избегают обстоятельно размышлять о сложных социальных проблемах, и им нравится, когда такие проблемы преподносятся им в простых, чёрно-белых терминах: ЭТО – хорошо, а ТО – плохо. Следовательно, революционная идеология должна развиваться на двух уровнях.

187. На более сложном уровне идеология должна быть адресована умным, мыслящим и рациональным людям. Её целью должно быть создание ядра революционеров, которые будут противостоять индустриальной системе на разумной, тщательно продуманной основе, с полным пониманием затрагиваемых проблем и неопределённостей, а также цены, которая должна быть заплачена за освобождение от системы. Привлечь людей такого типа чрезвычайно важно, так как они талантливы и смогут оказать действенное влияние на других. Эти люди должны действовать настолько рационально, насколько возможно. Факты не должны никогда намеренно искажаться, следует избегать несдержанных речей. Это не означает, что не нужно обращаться к эмоциям, но при подобных обращениях следует заботиться о том, чтобы не исказить правду или сделать что-то такое, что разрушило бы рациональную респектабельность идеологии.

188. На втором уровне идеология должна распространяться в упрощённой форме, что даст возможность легкомысленному большинству осознать конфликт между природой и технологией в точно сформулированных терминах. Но даже на этом уровне идеология не должна выражаться на языке, который настолько примитивен, несдержан или иррационален, что способен заставить отвернуться людей мыслящего и рационального типа. Дешёвая и несдержанная пропаганда иногда приносит впечатляющую краткосрочную выгоду, но на протяжении длительного периода гораздо полезнее будет сохранять верность небольшого числа преданных умом людей, нежели пробуждать страсти бездумной переменчивой толпы, которая поменяет своё мнение, как только нагрянет кто-то с более искусными пропагандистскими ухищрениями. Тем не менее, пропаганда подстрекательного типа может оказаться необходимой, когда система приблизится к точке коллапса, и разгорится решающая битва между соперничающими идеологиями, которая определит, какая из них будет господствовать после краха старой точки зрения.

189. Прежде чем наступит эта решающая битва, революционеры не должны рассчитывать, что на их стороне будет большинство. История вершится активным и решительным меньшинством, а не большинством, которое лишь изредка имеет чёткое и последовательное представление о том, чего оно действительно хочет. Пока не придёт время для решительного броска к революции,[91]91
  Допустим, что этот решающий бросок был осуществлён. По-видимому, индустриальная система может быть уничтожена каким-то постепенным способом (см. параграфы 4, 167 и примечание 4 [прим. 11 в данном издании]). (31-ое прим. FC.)


[Закрыть] главной задачей революционеров будет создание небольшого ядра глубоко преданных людей, а не завоевание поверхностной поддержки большинства. Вполне достаточно будет осведомить его о существовании новой идеологии и часто напоминать ему о ней; хотя, конечно же, было бы неплохо получить поддержку большинства в той степени, которая может быть достигнута без ослабления ядра исключительно преданных людей.

190. Любой тип социального конфликта помогает дестабилизировать систему, но нужно заботиться о том, какой именно тип конфликта следует поддерживать. Линия конфликта должна быть проведена между народными массами и власть имущей элитой (политики, учёные, крупные бизнесмены, государственные чиновники и т. д.). Она НЕ должна быть проведена между революционерами и массами. Например, для революционеров было бы неправильной стратегией осуждать американцев за их привычку потребления. Наоборот, средний американец должен быть изображён жертвой маркетинговой и рекламной индустрии, которая обвела его вокруг пальца, вынудив купить кучу всякого хлама, который ему совершенно не нужен, и это мало походит на компенсацию за утраченную свободу. И тот, и другой подход не противоречит фактам. Это лишь дело позиции, порицаете ли вы рекламную индустрию за манипуляцию общественностью, или вы порицаете общественность за то, что она позволяет манипулировать собой. В отношении вопроса стратегии, конечно, нужно стараться избегать критики общественности.

191. Следует дважды подумать перед тем, как потакать любому другому социальному конфликту, отличному от конфликта между элитой (которая владеет технологией) и широкой общественностью (по отношению к которой технология проявляет свою власть). С одной стороны, конфликты иного рода стремятся отвлечь внимание от важных конфликтов (между властной элитой и обыкновенными людьми, между технологией и природой); с другой стороны, они могут, как это ни странно, способствовать технологизации, потому что каждая сторона в таких конфликтах хочет использовать технологическую мощь для достижения преимущества над противником. Это ясно видно из соперничества между странами. Также это проявляется в этнических конфликтах внутри самих стран. Например, в Америке многие лидеры чёрного движения стремятся добиться власти афро-американцев путём внедрения лиц с чёрной кожей в технологическую элиту. Они хотят, чтобы в ней было много чёрных государственных чиновников, чёрных учёных, чёрных глав корпораций и т. д. Для этого они способствуют растворению афро-американской субкультуры в технологической системе.[92]92
  FC в общих чертах описали стратегию действия любой диаспоры. В России диаспоры (по большей части т. н. «южных национальностей») стараются, как правило, проникнуть в бизнес– и политическую элиту, хотя остальные сферы жизни тоже не оставляют без внимания.


[Закрыть] Вообще говоря, следует поддерживать только те социальные конфликты, которые не выбиваются из рамок конфликтов между элитой и обычными людьми, между технологией и природой.

192. Но препятствование этническому конфликту НЕ должно осуществляться посредством воинственного отстаивания прав меньшинств (см. параграфы 21, 29). Напротив, революционеры должны подчёркивать, что, даже если меньшинствам причиняется больший или меньший вред, это дело второстепенной важности. Наш настоящий враг – индустриально-технологическая система, и в борьбе против неё этнические разногласия не принципиальны.

193. Та революция, которую мы подразумеваем, необязательно вызовет вооружённое восстание против какого-то правительства. Она может повлечь за собой физическое насилие, а может и не повлечь, но она не будет ПОЛИТИЧЕСКОЙ революцией. Она сфокусируется на технологии и экономике, но не на политике.[93]93
  Вполне даже возможно (в отдалённой перспективе), что революция может заключаться лишь в крупномасштабном изменении отношения к технологии, которое приведёт к относительно постепенному и безболезненному разрушению индустриальной системы. Но если произойдёт именно так, мы будем неслыханно счастливы. Гораздо же вероятнее, что переход к нетехнологическому обществу окажется очень сложным и будет полон конфликтов и бедствий. (32-ое прим. FC.)


[Закрыть]

194. Вероятно, революционеры даже должны ИЗБЕГАТЬ получения политической власти, законными, незаконными ли методами, до тех пор, пока индустриальная система не будет напряжена до критического предела и не продемонстрирует свою несостоятельность в глазах большинства людей. Представим, например, что некая «зелёная» партия получит на выборах руководство Конгрессом Соединённых Штатов. Для того, чтобы избежать предательства или смягчения своей идеологии, им придётся предпринять решительные меры по превращению экономического роста в экономический спад. Для среднего человека результаты такого хода окажутся ужасающими: наступит массовая безработица, нехватка товаров потребления и т. д. Даже если посредством сверхчеловечно мастерского управления удастся избежать вопиющих губительных последствий, люди всё равно будут вынуждены отказываться от предметов роскоши, к которым они пристрастились. Будет расти недовольство, «зелёная» партия в итоге будет переизбрана, и революционеры претерпят жестокую неудачу. По этой причине они не должны пытаться овладеть политической властью до тех пор, пока индустриальная система не войдёт в такое состояние беспорядка, что любые лишения будут представляться результатом несостоятельности её самой, а не курса политики революционеров. Революции против технологии скорее всего придётся стать революцией аутсайдеров, революцией снизу, а не сверху.

195. Революция должна быть всемирной и интернациональной. Она не должна совершаться по принципу «страна за страной». Всякий раз, когда предполагается, что Соединённым Штатам, например, придётся снизить технологический прогресс или экономический рост, люди впадают в истерику и начинают кричать, что, если мы отстанем по технологии, японцы обойдут нас. Святые роботы! Планета слетит со своей орбиты, если японцы когда-нибудь продадут машин больше, чем мы! (Национализм – великий двигатель технологии.) Более разумно обратить внимание на то, что, если относительно демократические страны отстанут по технологии, а опасные диктаторские режимы типа Китая, Вьетнама[94]94
  Причисляя Вьетнам к диктаторским режимам, FC либо проявляют вопиющее незнание политической ситуации в мире, либо выдают реминисценцию войны США во Вьетнаме (1964–1975), либо являются жертвами американской идеологической пропаганды, либо откровенно издеваются: даже в период между 1954 (когда по Женевским соглашениям по 17-ой параллели была проведена демаркационная линия, впоследствии ставшая границей между северной Демократической республикой Вьетнам и южной Республикой Вьетнам) и 1964 социалистический Вьетнам (ДРВ) не был диктатурой, тогда как в Южном Вьетнаме постоянно царствовали сменявшие друг друга военные хунты, проводившие политические или религиозные репрессии.


[Закрыть] или Северной Кореи продолжат развиваться, то в конечном итоге диктаторы могут прийти к господству над всем миром. Вот почему индустриальная система должна быть атакована во всех государствах по мере возможности одновременно. Правда, нет никакой гарантии, что она может быть разрушена по всему миру приблизительно в одно и то же время, и даже возможно, что попытка её свержения может привести к установлению системы, управляемой диктаторами. Но этот риск должен быть принят. И это приемлемая цена, так как разница между «демократической» индустриальной системой и диктаторской индустриальной системой невелика в сравнении с разницей между индустриальной и неиндустриальной системами.[95]95
  В определении образа жизни среднего человека гораздо важнее экономическая и технологическая структура общества, нежели его политическое устройство (см. параграфы 95, 119 и примечания 16, 18 [прим. 42, 57 в данном издании]). (33-ье прим. FC.)


[Закрыть] Можно даже доказать, что индустриальная система, управляемая диктатором, была бы предпочтительней, потому что такая система обычно демонстрирует свою несостоятельность. Поэтому она потерпит крах с большей вероятностью. Посмотрите на Кубу.[96]96
  С экономической точки зрения Куба действительно не является передовой страной, однако, начиная с 1959, после того как в ней победила революция (см. прим. 103), Соединённые Штаты, несмотря на все свои усилия и ухищрения, так и не смогли свергнуть социалистический режим; скорее всего, он падёт или «перестроится» лишь после смерти Фиделя Кастро (р. 1927). Вообще, утверждение FC, что индустриальная система, управляемая диктатором, потерпит крах с большей вероятностью, является спорным – история показывает, что действительно слабыми и недолговременными такие режимы оказывались, как правило, в странах третьего мира, тогда как в более или менее развитых государствах правление диктаторов способствовало экономическому росту и укреплению державы, крах эти системы терпели только после смерти своего лидера или его отстранения от власти (в большинстве случаев при давлении или по крайней мере поддержке извне). Классический пример – нацистская Германия: когда советские войска стояли на Одере, а англо-американские – на Одере, в ней продолжался рост промышленного производства. На эту тему можно долго спорить, анализируя также режимы Сталина, Муссолини, Пиночета и т. д., но достаточно очевидно, что у мирового диктаторского режима уже не будет внешних врагов, потому, при условии отлаженности его институтов, его крушение не будет столь быстрым и лёгким. Кроме того, в вопросе взаимоотношений индустриальной системы и диктаторского режима следует особо выделить правление Красных Кхмеров во главе с Пол Потом (1925–1998) в Камбоджи 1975–1979, которое носило однозначно антииндустриальный характер.


[Закрыть]

196. Революционеры могут рассматривать мероприятия, направленные на слияние мировой экономики в единое целое, как благоприятные для них. Свободные торговые соглашения вроде НАФТА и ГАТТ,[97]97
  НАФТА (NAFTA: North American Free Trade Agreement) – Североамериканское соглашение о свободе торговли, межгосударственный пакт о взаимном регулировании тарифов и условий торговли между США, Канадой и Мексикой, подписан в 1993; ГАТТ (GATT: General Agreement on Tariffs and Trade) – Генеральное соглашение о таможенных тарифах и торговле, подписано 23 странами в 1947 в Женеве, в 1995 передало свои функции Всемирной торговой организации.


[Закрыть] вероятно, вредны для окружающей среды в краткосрочный период, но в длительный могут оказаться и полезными, потому что они способствуют экономической зависимости стран друг от друга. Индустриальную систему будет проще разрушить по всему миру, если мировая экономика окажется настолько унифицированной, что её крушение в любом крупном государстве приведёт и к крушению во всех индустриализованных странах.

197. Некоторые придерживаются мнения, что современный человек обладает слишком большой властью и контролем над природой; они настаивают на более пассивной роли человеческой расы. В лучшем случае эти люди выражаются неуверенно, потому что им не удалось провести различие между властью КРУПНЫХ ОРГАНИЗАЦИЙ и властью ЛИЧНОСТЕЙ и МАЛЫХ ГРУПП. Приводить доводы в пользу бессилия и пассивности – явная ошибка, потому что людям НЕОБХОДИМА власть. Современный человек как коллективное существо – т. е. индустриальная система – обладает безмерной властью над природой, и мы (FC) расцениваем это как зло. Но современные ЛИЧНОСТИ и МАЛЫЕ ГРУППЫ имеют намного меньшую власть, чем первобытный человек. Вообще говоря, непомерная власть «современного человека» над природой осуществляется не личностями и малыми группами, а крупными организациями. Что касается пределов, в которых средняя современная ЛИЧНОСТЬ может распоряжаться властью технологии, то ей это позволяется лишь в узких рамках и только под наблюдением и контролем системы. (Вам необходима лицензия на всё, что угодно, а с ней приходят правила и нормы.) Личность обладает только той технологической властью, которой система сочла нужной обеспечить её. Её ПЕРСОНАЛЬНАЯ власть над природой ничтожна.

198. ЛИЧНОСТИ и МАЛЫЕ ГРУППЫ первобытной эпохи действительно обладали существенной властью над природой; или, может быть, лучше было бы сказать, властью В САМОЙ природе. Когда первобытному человеку была нужна пища, он знал, как найти и приготовить съедобные коренья, как преследовать зверя и поймать его при помощи самодельного оружия. Он знал, как защититься от жары, холода, дождя, диких животных и т. д. Но первобытный человек наносил природе относительно небольшой вред, потому что КОЛЛЕКТИВНАЯ власть первобытного общества была незначительной в сравнении с КОЛЛЕКТИВНОЙ властью индустриального общества.

199. Вместо провозглашения беспомощности и пассивности, нужно убеждать в том, что ИНДУСТРИАЛЬНАЯ СИСТЕМА должна быть уничтожена, и что это значительно УСИЛИТ власть и свободу ЛИЧНОСТЕЙ и МАЛЫХ ГРУПП.

200. Пока индустриальная система не будет полностью разрушена, ЕДИНСТВЕННОЙ целью революционеров должно быть её уничтожение. Другие цели будут отвлекать внимание и энергию от главного. Более того, если революционеры позволят себе иметь любую другую цель, кроме сокрушения технологии, они попадут под соблазн использовать технологию как инструмент для достижения этой другой цели. Если же они поддадутся ему, они угодят прямо в технологический капкан, потому что современная технология являет собой унифицированную, обстоятельно организованную систему, так что, пытаясь сохранить КАКУЮ-ТО ОДНУ технологию, революционеры окажутся вынужденными сохранить технологию ВООБЩЕ, в итоге свершится жертвоприношение, которое лишь просимволизирует значимость технологии.

201. Допустим, например, что революционеры взяли в качестве цели «социальную справедливость». Человеческая природа такая, какая она есть, и социальная справедливость не может возникнуть самопроизвольно, она должна быть введена принудительно. Для того, чтобы осуществить это, революционерам придётся сохранить определённую организацию и управление. Им потребуются быстрые междугородние транспортные средства и средства связи, следовательно, вся технология, которая необходима для их поддержки. Чтобы прокормить и одеть людей, они будут вынуждены использовать сельскохозяйственную и промышленную технологию. И так далее. Так что попытка обеспечить социальную справедливость вынудит их сохранить большую часть технологической системы. Не то, что мы против социальной справедливости, но ей нельзя позволить помешать усилию, направленному на сокрушение системы.

202. Попытка революционеров атаковать систему без использования НЕКОТОРЫХ современных технологий потерпит крах. Как минимум они должны будут использовать СМИ, чтобы распространять свои заявления. Но они обязаны использовать современную технологию лишь ради ОДНОЙ цели: атаковать технологическую систему.

203. Представьте себе алкоголика, сидящего перед бочонком вина. Предположим, он говорит самому себе: «Вино не причинит мне вреда, если соблюдать меру. Ведь они говорят, что немного вина даже полезно. Так что не случится ничего плохого, если я сделаю один маленький глоток…» Ну, вы знаете, что произойдёт потом. Никогда не забывайте, что человеческая раса с технологией подобна алкоголику с бочонком вина.

204. Революционеры должны заводить столько детей, сколько они могут.[98]98
  Подобной тактики примерно из тех же соображений придерживаются некоторые ультраправые радикалы и националисты.


[Закрыть] Существует строгое научное доказательство того, что социальное положение большей частью наследуется. Никто не утверждает, что оно является прямым следствием генетической конституции личности, наследование проявляется в том, что в контексте нашего общества индивидуальные черты делают личность более подходящей для того или иного социального положения. Возражения против этих выводов существуют, но они слабые и выглядят идеологически мотивированными. Так или иначе, никто не отрицает, что в среднем дети имеют склонность занимать социальное положение, аналогичное положению родителей. С нашей точки зрения не имеет никакого значения, обусловлено ли положение наследственностью или воспитанием в детстве. В любом случае оно ПЕРЕДАЁТСЯ.

205. Вся трудность заключается в том, что многие из людей, которые предрасположены к бунту против индустриальной системы, также озабочены и проблемой перенаселённости, поэтому они стараются заводить немногих детей или вообще их не заводить. Но таким образом они могут передать мир в руки людей, которые поддерживают или по крайней мере принимают индустриальную систему. Чтобы обеспечить мощь следующего поколения революционеров, нынешнее поколение должно усиленно размножаться. Поступая так, они будут лишь незначительно усугублять проблему перенаселения. И важнейшей проблемой должно быть сокрушение индустриальной системы, потому что, когда она рухнет, население планеты непременно сократится (см. параграф 167); в противном случае, если она уцелеет, она будет продолжать развивать новые технологии производства продуктов питания, что даст возможность населению возрастать практически неограниченно.

206. Что касается революционной стратегии в целом, единственные моменты, на которых мы настаиваем категорически, заключатся в том, что доминирующей целью должна быть ликвидация индустриальной системы, и что нельзя позволить конкурировать с ней никакой другой цели. Что же касается прочего, революционеры должны взять на вооружение эмпирический метод. Если опыт показывает, что некоторые из рекомендаций, данных в предыдущих параграфах, не приводят к хорошим результатам, то от них следует отказаться.