Текст книги "Дама выбирает кавалера (СИ)"

Автор книги: Тэффи Нотт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 13 страниц)

Глава 24. Предпоследняя

Седьмое августа 1803 года – день, когда экспедиция капитана Крузенштерна и капитана Лисянского отправилась в первое русское кругосветное путешествие. И полтора месяца с того дня, как я застряла в прошлом.

Почему-то утром, когда я сидела перед старым, потёртым зеркалом, наверняка перекупленным у какого-то старьёвщика, не могла унять дрожь в руках. Здесь, в прошлом, отчего-то моя интуиция обострилась как никогда. Быть может, потому, что полагаться на гаджеты и подсказки информационного поля теперь не приходилось? Только на собственное чутьё. Вот и сегодня мне казалось, что обязательно должно произойти что-то.

Сергей, хорошо чувствующий моё состояние, то и дело спрашивал, всё ли в порядке, но вразумительного ответа я и сама дать не могла. Просто прижимала его тёплую ладонь к своей щеке и наслаждалась минутами успокаивающей близости. Однако унять свою неугомонную сердечную мышцу никак не получалось.

Голицын сменил тактику. Уверенный в своём успехе в разговоре с императором, он всю дорогу без устали рассказывал мне о том, что сегодня же мы вернёмся обратно домой. Как Жерар приготовит его фирменную рыбу в терпком соусе, как вытянется в изумлении лицо Николая, как рада будет грозная Аглая. И я, с удивлением замечая, что теперь тоже воспринимаю особняк графа, как дом, немного успокоилась. Крепко держась за руку любимого человека, это было не так уж и сложно.

Утренняя верфь была залита летним солнцем, которое щедро бликовало на поверхности воды, и заполнено людьми. Если я думала, что на запуске воздушного шара было много народу, то я ошибалась. Поглазеть на отплытие кораблей собралось едва ли не пол-Петербурга. Здесь были и разряжённые в пух и прах дамы со своими кавалерами, то и дело в толпе мелькали кружевные зонтики, закрывавшие своих обладательниц от наглого солнца. И купчихи с выводком детей и дородными мужьями, и остальной люд столицы, от дворянина до сапожника.

Поскрипывая всеми деревянными телесами, стояли «Нева» и «Надежда». Там муравьями сновала команда, совершавшая последние приготовления к отплытию. Я силилась высмотреть среди маленьких фигурок знакомый силуэт поручика, но с такого расстояния это было, конечно, невозможно.

Мы просачивались сквозь толпу поближе к пирсу, где стоял император, но чем ближе были корабли, тем сложнее это было сделать. Народу здесь было больше и толпился он как в метро в час пик. С одной стороны, до Александра с его свитой было рукой подать, с другой – между нами лежала людская река плотным потоком.

– Сергей Александрович. – Я потянула своего спутника за руку. – Я думаю, что лучше Вам пойти одному.

Голицын посмотрел на меня недоумённо, будто не сразу понял, о чём я говорю. На деле же я понимала, что он не хотел меня оставлять одну.

– Я никуда не денусь. – Улыбнулась я ободряюще. – Постою вот здесь. – Кивнула на молодую барышню с двумя детьми. Девочка постарше, наряженная, словно фарфоровая куколка, откровенно скучала, а мальчик на руках восторженно тыкал пальцем в шлюп и что-то вдохновенно рассказывал на своём детском языке.

После коротких колебаний граф кивнул.

– Я скоро вернусь. – На прощанье он аккуратно сжал мои пальцы в перчатках, памятуя о том, что руки после позавчерашних приключений всё ещё саднили, и растворился в разодетой толпе напротив. Я следила за его высокой фигурой, пока могла, а потом перевела взгляд на корабли.

Сложно было поверить, глядя на этих левиафанов, что есть где-то стихия, способная навредить такому творению рук человеческих. От чего-то мне хотелось прикоснуться к борту корабля, почувствовать нагретое солнцем дерево, услышать его «дыхание».

Из моих размышлений меня выдернул удивлённый возглас:

– Вера! – Прямо рядом со мной стоял Уваров. Разодетый с иголочки, из-под камзола выглядывал жилет, вышитый серебряными нитями. Жених на выданье, ей-богу.

– Николай. – Я улыбнулась. – Доброе утро.

– Я так и знал, что вы никуда не уехали. – Он нахмурился, отвёл взгляд. – Но может оно и к лучшему…

Внутри меня всё натянулось, опасно зазвенело. Я вцепилась в рукав Уварова.

– Что-то случилось?

Николай будто бы нехотя кивнул.

– Граф с тобой? – В ответ я кратко объяснила куда и зачем ушёл Голицын. Николай снова кивнул. – Хорошо, нам надо поговорить в более тихом месте.

Я сначала было двинулась вслед за «братом», придерживая того за локоть, но быстро остановилась.

– Я должна предупредить Сергея Александровича. – Хотя слабо понимала, как это можно сделать. Уваров кивнул на пирс. Издалека я узнала фигуру Голицына, который стоял недалеко от императора.

– Идём. – Твёрдо решил за меня Николай, перехватил меня за запястье и потянул за собой. Делать было нечего, хотя мне и казалось неправильным, что я вот так вот сбегаю с условленного места. Надеюсь, удастся вернуться до того, как Голицын меня потеряет.

Мы пробрались сквозь толпу, вышли к дороге, откуда народ тонким ручейком стекался к набережной. Но Уваров упрямо шёл вперед, к одному ему известной цели.

– Николай. – Попыталась воззвать я, но ответа не получила. Уваров, упрямо сопя тащил меня на буксире. Это мне уже перестало нравиться. – Николай Иванович!

– Да тише ты. – Шикнул на меня «брат». На нас начали оборачиваться. Кто-то даже остановился поглазеть, надеясь на семейный скандал. – Почти пришли.

– Куда мы идем? – Зашептала я, чтобы меньше привлекать внимания. Не было ответа, зато мы повернули в какую-то тихую подворотню, которых было здесь в избытке. Кроме одинокого экипажа, здесь не было ничего. И никого. На козлах было пусто.

Нехорошо, ой как нехорошо! Я уперлась ногами в землю, пытаясь остановить Николая и вырваться. Но тот неожиданно из тихого ботаника превратился в чудовище. Лицо его было искажено яростью.

– Иди вперед, иначе я тебя понесу.

– Никуда я не пойду! – Уваров дернул меня к себе, я взвыла от боли. Только-только восстановившаяся после вывиха рука снова, кажется, вышла из сустава. – Дура. – Прокомментировал мужчина. – Пойдешь сама?

– Нет! – По лицу моему градом текли слёзы.

Николай даже с некоторой элегантностью сделал шаг назад, заламывая мне руку. Я сама не поняла, как он оказался сзади.

– Сама виновата. – К моему носу был прижат платок, пропитанный каким-то отвратительно пахнущим раствором. Пару судорожных вдохов, и я почувствовала, как проваливаюсь в вязкую черноту.

* * *

Я очнулась от тянущей, навязчивой боли в руке. В нос мгновенно ударил запах гнили, я тихо застонала, пытаясь занять удобное положение.

– Очухалась?

Понадобилось несколько минут, чтобы ощутить себя в пространстве, понять где я и в каком положении нахожусь. Сначала я ощутила две неприятные вещи: во-первых, мои руки связаны за спиной, и непросто за спиной, а ещё и позади какого-то столба, на который я опиралась спиной. Во-вторых, я сижу на коленях, на земляном, холодном полу. Меня била мелкая дрожь и непонятно отчего – от холода, или оттого, что тело моё затекло, болело, особенно вывихнутая рука, и требовало пощады. В голове шумело, так что очень хотелось снова потерять сознание. Но я заставила себя разлепить глаза и осмотреться.

Мы находились в какой-то то ли избушке, то ли полуземлянке. Покосившаяся дверь, покрытые мхом стены сруба, низкий потолок и маленькие световые оконца прямо под ним. На улице было светло, но сколько я провалялась без сознания?

Судя по всему, сидела я у несущего столба. В зоне моей видимости был столь же дряхлый стол без одной ножки, который опирался на стену, на стуле слева от входа сидел Уваров. На коленях у него покоился пистолет.

– Зачем? – Вот и всё, что я смогла выдавить из себя.

Николай закинул ногу на ногу, улыбнулся. Удивительно, насколько сильно смена роли его преобразила. Он был уверенным, даже самодовольным, расслабленным. А в его улыбке сквозил яд.

– Ох, Вера Павловна, это долгий рассказ. – Уваров чуть склонил голову набок, глянул на меня лукаво. – Но так и быть, в качестве прощального подарка расскажу. Садись поудобней.

Я скривилась. Джентльмен чёртов. Мне настолько было больно и неудобно, что я уже готова была выть. Или попросить Николая, чтобы тот застрелил меня быстрее, лишь бы не чувствовать боль каждой клеточкой тела.

– Я не маньяк и не сумасшедший, каким ты меня, возможно, посчитала. Не какой-то там Джек Потрошитель, видевший прекрасное в мерзком. – Уваров хмыкнул каким-то своим мыслям. – Видите ли, Вера Павловна, я здесь для того, чтобы, так сказать, отчистить историческое полотно.

– Отчистить историческое полотно? – Я даже замерла, перестав искать удобное для себя положение. Николай вздохнул, возводя горе очи.

– Сами себя мы называем Conservatores Historiae[1]1
  Conservatores Historae – лат. Хранители (почитатели, спасители) Истории


[Закрыть], что мне кажется слегка пошлым, но зато чётко передающим наши цели. Да-да, не смотри на меня так, вижу, что творится в твоей хорошенькой, но пустой головке. Почему мы? Потому что нас много. – Николай улыбнулся, подался чуть вперёд. – Каждый раз, когда кто-то из будущего прибывает в прошлое, то неминуемо портит это самое историческое полотно. Да, строгие правила, разработанные в ходе многолетних исследований, якобы должны свести влияние путешественников на нет. Но на деле каждое такое вмешательство наносит шрамы на священное тело Клио. И это неминуемо отражается на будущем.

– Мы же не вмешиваемся в важные исторические события… – Слабо возразила я, с ужасом понимая, что во многом я согласна с Николаем.

– Вам так кажется. – Уваров встал, не выпуская пистолет из рук, принялся расхаживать из угла в угол. Два шага до одной стены и два шага до другой. – Не бывает важных и неважных событий. Это как ткать большой ковёр. Кажется, что если вот тут ты пропустишь нить, то ничего страшного не случится, но из-за одной маленькой ниточки может нарушиться весь рисунок. В лучшем случае. В худшем – твой ковёр разъедется дырками. А знаешь, что самое губительное для этого «ковра»?

Я молчала, лишь плотнее сжимая губы. Изо всех сил пыталась сфокусироваться на словах Николая, чтобы отвлечься от боли.

– Такие вот Верочки Лавровы. – Он в обвиняющем жесте ткнул в меня дулом пистолета и продолжил мерить избушку шагами. – От чего-то ты решила, что спасение твоей шкуры важнее, чем исторический процесс, в который нельзя вмешиваться. Полезла к губернатору, потом к императору… – Я не стала уточнять, что технически это они полезли ко мне. Картины в целом это не меняло.

– Что вы задумали? – Тихо спросила я.

– О! Тебе понравится. – Уваров замер, наконец, снова улыбнулся. – Это наш большой проект, мы готовились к нему почти десять лет. И я почти уверен, что нам удалось. Думаешь, твоя капсула сломалась случайно? – Я похолодела от ужаса. Меня даже трясти перестало. А ещё я неожиданно осознала, что на мне нет медальона, который я практически не снимала. – Если ты внимательно слушала вводные лекции по путешествиям, то знаешь, что все капсулы – это часть большой машины времени, которая стоит в институте. Вершина человеческой мысли! – Уваров всплеснул руками. – Но есть один минус. Если отрубить центральный пункт управления, то… ох, незадача, все капсулы окажутся бесполезными.

– Вы уничтожили пункт управления? – Я забыла о боли. Теперь я во все глаза смотрела на этого безумца.

– Не уничтожили. Просто сломали пару важных деталей. – Снисходительно пояснил Николай, взглянув на меня сверху вниз.

– А как же ты?

– Я один из conservatores. Я, как и многие мои товарищи, должен остаться здесь, чтобы следить за порядком истории. Небольшая жертва в пользу большой цели. Всё было спланировано идеально. – Уваров качнул головой. – Но тут появилась ты. Видят боги, я пытался обойтись малой кровью. Почему вы не уехали с Голицыным в Москву? – Я молчала и сама теперь задаваясь этим вопросом. – Ваша сладкая сказка на двоих спокойно бы продолжилась. Александр всё равно не дал бы ему развода, ну хоть нарожала бы ему полный дом бастардов. – Я дёрнулась, чувствуя, как меня накрывает волной злости и досады.

– Это ты… – Выдыхать слова получалось с трудом, буквально с трудом выталкивать из себя, будто комки грязи. – Это ты сделал так, чтобы его не пустили в плавание. – Кусочки мозаики будто сложились в единую картину. – Ты настроил против него императора. Как?!

– Какая же ты ещё глупая. – Уваров рассмеялся. – Принадлежность к масонской ложе открывает множество дверей. И как удачно, что молодой Александр, что благоволит ложе. Конечно, в кругосветку отправился мой ставленник. А Сергею действительно полезнее будет в Москве, дома. Много ты ему успела наговорить?

– Его ты тоже убьёшь? – Странно, мне было не страшно. Только очень-очень обидно.

– Нет-нет. Голицын нужен истории. Если он и умрёт, то это будет не от моих рук, а лишь от её мудрого провидения. Но провести профилактическую беседу придётся. – Тут Уваров будто бы вспомнил, что в руках у него оружие. Приподнял пистолет, возводя курок с уже знакомым мне щелчком. Я с тоской и нежностью подумала о поручике, который, наверное, уже где-то на пути в Копенгаген. Теперь уж точно не стоило надеяться на его помощь. Ни на его, ни на чью-либо ещё.

– Ты как чума, Вера. К кому не прикоснёшься, все из-за тебя страдают. Бедный Иванов, чёрт ещё знает, должен был он оказаться на Кавказе или нет. Принесла сор в дом губернатора, что было бы если мальчишка погиб? Или, наоборот, ему было суждено утонуть в том пруду? Хорошо хоть Толстой-Американец оказался на корабле… – Дуло пистолета было наставлено прямо на меня. – И я рад, что смогу избавить это чудесное время от такой заразы, как ты.

Я крепко зажмурилась. Не хотелось, чтобы последнее, что я увидела перед смертью, было мерзкое лицо Иванова. Безумца, решившего что он и компания его дружков могут управлять человеческими судьбами. Что они умнее всего остального мира. Я ожидала увидеть в воображении лица любимых людей – отца, Сергея. Но вместо лишь чернота, заигрывающая со мной бликами из окна.

Пока не грянул выстрел.

Глава 25. Где всё возвращается на круги своя

Горячий воздух обжег мою щёку, выстрел прошел по касательной. Я распахнула глаза, ожидая увидеть Уварова, который перезаряжает пистолет. Но оказывается, пока я готовилась к смерти, картина радикально изменилась. Николай лежал без движения на полу, а в дверях стоял мужчина наперевес с какой-то увесистой палкой.

– Простой, но действенный способ. – Прокомментировал тот, усмехаясь.

– Папа! – По щекам побежали горячие слёзы облегчения.

Пока отец отвязывал меня от злополучного столба, я и слова вымолвить не могла, давясь рыданиями. И только в теплых объятиях мужчины почувствовала себя наконец настолько спокойно, что могла связать пару слов.

– Как… – Всхлип. – Как ты тут оказался?

Отец помог мне подняться на ноги, аккуратно придерживая за здоровую руку. Я поспешно оттирала слёзы со щёк.

– Мы с командой прибыли сюда около часа назад. Долго не могли найти вас, пришлось отслеживать по «Помощникам». – Мы вышли из избушки, на улице топтались трое молодцов из отдела безопасности исторических перемещений.

– Но на мне его не было. – Я была передана в заботливые руки одного из мужчин, который представился Андреем, врачом.

– Уваров выкинул их по дороге, и свои часы тоже. Но этого было достаточно, чтобы понять, где вы по остаточной энергии. – Отец был непривычно разговорчивым, нервно улыбался и постоянно поправлял сюртук, который, кажется ему немного жал. Он ни слова не сказал, но в глазах его было беспокойство, мешавшиеся с радостью.

Пока меня осматривали и латали, двое оставшихся безопасников вынесли тело из избушки. Уваров тихо постанывал, но в себя не приходил. Крепко же его отец приложил.

– Что с ним теперь будет? – Я кивнула в сторону коляски, куда сгружали Николая.

– С ними. – Поправил меня мужчина, тоже обернувшись. – Шуму, я тебе скажу, они навели… – Отец покачал головой. – Мы до сих пор ловим этих консерваторос. Пойдут под суд, будем собирать коллегию. – Он вздохнул и неожиданно мягко погладил меня по волосам. – Главное, что ты в порядке. С остальными бедами как-нибудь разберемся.

Я улыбнулась, чувствуя растекающуюся теплоту внутри.

Когда с рукой моей, наконец, было покончено, а я после пары глотков бодрящего коктейля лекарств, почувствовала, что теперь не хочу лечь и умереть прямо здесь, мы наконец загрузились в экипаж. Уваров с руками в наручниках лежал прямо на полу, ни у кого не возникло желания с ним церемониться. Безопасники сели на одну сторону, один остался на козлах, мы с отцом – на другую.

– Куда мы сейчас? – Уточнила я, поглядывая на наше сопровождение. Парни были не словоохотливы, но на меня смотрели с интересом. Ещё бы, мне бы их на месте тоже не терпелось услышать историю моих злоключений.

– Домой. – Отец приобнял меня за плечо, улыбнулся. – Хватит уж, засиделась ты что-то в отпуске.

– Ничего себе, отпуск. – Фыркнула я, приваливаясь к широкому плечу. – Ещё скажи, что мне дипломную работу не засчитают… – И тут я осознала в полной мере слова отца. – Как домой? Сразу?

– А тебе надо куда-то ещё? – На меня уставились три пытливых пары глаз. – Забыла прихватить магнитики на холодильник?

Я стушевалась, стараясь не замечать любопытных взглядов напротив. Интересное дело, как троим мужчинам из будущего, один из которых мой папа, объяснить, что я тут по уши влюблена в одного импозантного господина? И никак не могу уехать, не попрощавшись, хотя бы потому, что дала обещание.

– Мне надо предупредить, что я уезжаю. – Предприняла слабую попытку я.

– Кого? – Я промолчала, плотнее смыкая губы. – Ой, Вера, не выдумывай. Ну, уехала и уехала.

– А как же исследования Уварова? – Зацепилась я за последнюю надежду.

– За ними позднее приедет специалист с факультета исторической биологии. – На этот раз подал голос один из безопасников.

И я совсем стухла. Что же, ещё недавно я думала, стоит ли мне возвращаться в будущее. Теперь провидение всё решило за меня. Значит, так тому и быть. Я искоса глянула на отца. Радость от первой встречи и моего спасения поутихла, сменившись глухой печалью. Я прикрыла глаза, воскрешая перед собой образ Голицына. Его зелёных, лукавых глаз и мальчишеской улыбки. Надеюсь, вы меня простите, мой граф.

Эпилог

Кап-кап-кап.

Вода в не до конца закрытом кране капала уже некоторое время и жутко действовала на нервы. Я сидела на краю ванной и была не в состоянии ни встать, ни просто протянуть руку, чтобы нажать на смеситель.

Прошел почти месяц с того момента, как я вернулась из душного лета 1803 года обратно в будущее. Мне так и не удалось повидаться с Голицыным, и это душило меня каждую минуту жизни, с того самого момента, как я открывала утром глаза, чтобы бежать по делам. А дел было очень много. Я уже сбилась со счета, сколько раз пересказывала свою историю, сначала отцу, потом научному руководителю, потом коллегии по решению вопроса с «Хранителями». Конечно, рассказывала не всё, а только лишь самое важное для определенного зрителя.

Уварова я не видела с тех пор, как его с рук на руки передали безопасники, вытащив из капсулы машины времени. Представляю, какими словами он меня там поносит и какие истории рассказывает про вред, нанесенный истории. Я приняла решение придерживаться простой тактики – всё отрицать. Даже правду. Ведь кое в чем я всё же была виновата. Но внутреннее чутье подсказывала, что откровенность не пойдет мне на руку.

Дипломную работу мне засчитали. А в моей папочке на рабочем столе копились документы для диссертации, которая может вырасти в большой проект. Мне хотелось создать что-то вроде своей структуры «Conservatores». Но не так, как Уваров, конечно, а чтобы, наоборот, помогать тем, кто окажется в беде в прошлом. Что если система вновь откажет? Что если у человека нет возможности добраться к капсуле?

Проект обещал быть масштабным. По сути, я хотела инициировать создание эдакого ордена, который будет существовать с самого начала истории. Масонов из будущего. У меня самой дух захватывало от потенциала этого проекта, но это всё позже.

С биологами, которые отправились забирать проект Уварова, мне удалось передать Голицыну письмо. С извинениями, конечно. И с искреннем признанием в любви, которое граф так от меня и не услышал. Сейчас я об этом ужасно жалела. И скучала. Каждую минуту скучала.

Ответа на письмо я так и не получила. Допытываться у биологов, почему, не стала. Вокруг моей персоны и без того было слишком много внимания.

Отец был со мной всё это время. Поддерживал, помогал советами и делом. Хотя изначально я была не очень рада тому, что он старается влезть со своим влиянием в мои учебные дела, теперь это оказалось как никогда кстати. Думаю, что благодаря его заступничеству в высших кругах института, я избежала достаточно много неприятных процедур.

Сейчас с кухни доносился соблазнительный запах жареного бекона, круассанов и кофе. А я сидела на холодной ванне и всё ещё не могла пошевелиться. На коленях передо мной лежал тест на беременность, где на маленьком экранчике неестественно веселый малыш махал ручками, указывая на срок: 6 недель.

В голове было пугающе пусто. Желудок только урчал, требуя накормить его тем самым, что пахнет с кухни.

Кап-кап-кап.

Я хлопнула рукой по крану, перекрывая воду. Решительно встала, не чувствуя холодных ног от воленения. Сжимая в руке тест.

– Пап. Папа!

– Да, милая? – Отец показался в проеме двери из кухни, с лопаткой в руке. Взгляд его моментально узнал вещь в моей руке. Тест я держала как генеральский жезл.

– Кажется, мне надо вернуться.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​Конец