Текст книги "Право быть человеком"

Автор книги: Тая Ханами

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 23 страниц)

Тая Владимировна Ханами
Право быть человеком

Часть I. История одного дракона.

Глава 1.

Кожура от картошки вилась тонкой стружкой, закручиваясь то вправо, то влево, пока, наконец, не попадала в расстеленный на полу пластиковый пакет. Там ее уже набралось изрядно и с горкой. Очищенные картофелины плюхались в огромную кастрюлю с водой, поднимая фонтан брызг. Ничего, лужу потом подтереть можно.

– Лиса, тебе еще долго? – раздалось из коридора. – Ты мне не поможешь? Нужно телик в угол переставить. Ой! И давно ты в этой позе?

– Всего пятнадцать минут, – ответила я, бодро шуруя ножом. – И, потом, это не поза, а стойка.

Танька пожала плечами, присела на табуретку. Картофелин оставалось всего четыре штуки.

– А это обязательно, – снова заговорила хозяйка дома, – стоять в этой, как ее там…

– Мабу, – подсказала я. – Ты же знаешь, что мне нужна очень веская причина для того, чтобы спокойно заниматься домашними делами. Стойка всадника одна из самых уважительных.

– А иначе никак?

– Не-а, – покачала головой я. – Никак. Иначе возникает чувство без толку потерянного времени. Омерзительное.

– Понятно, – на словах согласилась со мной Танька. – Ладно, хватит уже картошки, а то у меня сердце кровью обливается на тебя смотреть.

– Так обливается или хватит?

– Хватит, – подумав, ответила хозяйка дома. – А если нет, пиццу закажем.

– ОК, – бодро вскочила я. – Пошли, покажешь, куда там телевизор надо переставить.

Все-таки хорошая у Таньки квартира. Светлая, уютная, и какая-то добрая, что ли? Не говоря уже о том, что местоположение очень нравится ее владелице.

– Я решила, что его отсюда удобнее смотреть будет, – указала Танька пальцем на тумбочку.

– Дело хозяйское, – ответила я, щелкая пальцами.

"Sony", чудо японской техники китайской сборки, выписывая кренделя волочащимся по полу проводом, величаво поплыло по воздуху. Ему оставалось всего каких-то полметра до места назначения, когда прихожей раздались пинки по чему-то твердому:

– Сова, открывай! Медведь пришел.

Я потеряла на миг концентрацию, телевизор взмыл на добрый метр вверх, провод качнулся, подсек маленькую вазочку, оказавшуюся на его пути.

– Дзинь! – тонко сказала вазочка.

– Уф! – облегченно сказала я, когда телевизор благополучно достиг цели. – Ой! Она много для тебя значила?

– Ну тебя, недоучку, к лешему, – с чувством сказала подруга. – Такую память разбила! От самого Вадика!

– Как от Вадика? – оторопела я.

Вадик был прежним Танькиным бой-френдом. История любви закончилась весьма печально, и этой самой печали сопутствовали длительное расстройство, депрессия и академический отпуск. Поэтому я не вполне понимала логику своей подруги, берегущей, как зеницу ока, подарок человека, сделавшего ей по-настоящему больно. О чем честно спросила:

– А зачем ты хранишь его подарки?

– Чтобы не повторять своих ошибок, – мрачно ответила Танька, созерцая живописные осколки на полу. – Что уж теперь поделаешь, – философски вздохнула она секунду спустя. – Видимо он совсем исчез из моей жизни, и этот случай тому подтверждение, – постаралась она взглянуть на мир с оптимизмом.

– Мне тоже так кажется, – протянула я, все еще прибывая в некотором обалдении от Танькиных вывертов ума.

– Сова! – снова напомнил о себе гость. – Открывай! Медведь пришел!

– Я схожу, посмотрю, кто там, ладно? – ретировалась я в прихожую с поля переосмысления жизненных ценностей.

Внутренняя дверь была новая, за ней – железная, а за ней… благоухал огромный, в полсотни цветов, не меньше, букет красивейших багровых роз.

– Вот это да!

У меня, никогда не получавшей и половину такого великолепия, даже перехватило дыхание от изумления и восторга. Из-под букета торчали ноги, обутые в черные лаковые ботики.

– И кто же хозяин этого шедевра? – Вполне искренне поинтересовалась я. – Выходи, а то не видать тебя за цветами-то.

Вообще-то, у нас, в Заповеднике такой вот букетик мог спокойно появиться прямо в воздухе и из неоткуда. Помнится, мой друг Антон, когда даму сердца, теперь уже жену к себе располагал, ежедневно посылал полевые цветы посреди зимы… Но здесь был не Заповедник, а… Черт!

Хозяин у великолепия все-таки имелся, и лучше бы его, а заодно и букета, не было. Это был тот самый Вадик, о котором шла речь двумя минутами раньше.

– А ты что тут делаешь? – изумленно вылупилась я на него. – Что-то потерял год назад, и до сих пор найти не можешь?

Вот не могу я понять некоторых людей. Как можно, проучившись в самом прекрасном на свете учебном заведении, где сама атмосфера пронизана интеллектом и благородством, быть таким откровенно беспринципным? Делить постель с замечательной, умной, доброй, красивой, и т.д. девчонкой, и в то же время подбивать клинья к богатой дуре? А потом появляться год спустя, да еще с таким невинным видом?

– Здравствуй, Лиса, – не моргнув глазом, поздоровался со мной этот, прости господи, альфонс форменный. – Ты всегда так гостей встречаешь?

– Только некоторых, – пожала плечами я, не собираясь, впрочем, пропускать бывшего однокурсника в квартиру. – Тех, кто заслужил подобную встречу.

– Ты ничего не знаешь! – с жаром возразил Вадик. – Ты даже представить себе не можешь, как же меня обманули!

Ага! Раскусили планы, поняли, что за фрукт, и выкинули его, прогнившего, из дома вместе с упаковкой. С чемоданом, то бишь.

– И знать ничего не хочу, – отрезала я. – И вообще, по-моему, тебе лучше отсюда убраться. И поживее, – добавила я, видя, что наглый парень на меня реагирует, но, наоборот, напустил на себя скорбный вид несправедливо обиженного человека.

– Я не к тебе в гости пришел, – с кротким видом изрек он. – Пусти.

– Ни за что.

– Лиса, кто там еще? – спросили у меня из-за спины.

– Вот, полюбуйся, – нехотя отодвинулась я в сторону. – Явился – не запылился, легок на помине, собственной персоной.

– Уходи, – бесцветным голосом изрекла Танька.

– Но ты даже не соизволила меня выслушать! – ретиво бухнулся на колени молодой человек. – Прости меня!

– Слушай, парень, у нас праздник, – обратилась я к Вадику тоном прожженной бизнес-леди. – Давай, выкладывай все, что у тебя там для нас имеется, и проваливай отсюда.

Наверное, любой человек мужского полу после подобного намека убрался бы восвояси. Вадик же картинно поднял на Таньку слезные очи исполненного несчастьем карликового лемура. Большие, размером чуть ли не с блюдце.

"Смотри, как со мной обращается твоя грубая подруга", – говорили его глаза. – "А все равно терплю. Ради тебя".

Сзади меня послышалось неуверенное шмыганье поддавшейся на грубую провокацию Таньки.

"Тьфу!" – подумала я. – "Пускай сами разбираются!"

И, потом, как заметил волхв Терентий, люди учатся только на своих ошибках, ибо больше учиться им все равно не на чем. Так что…

– Ладно, – услышала я за своей спиной. – Оставайся. Поможешь по хозяйству, а то мы немного выбились из графика.

Я глубоко вздохнула, и отправилась в комнату – прибирать осколки от вазочки.

* * *

Бывшие однокурсники, астрономы и физики, разбившись на группки по интересам, бродили по новым трехкомнатным апартаментам Таньки. Виновница торжества так и лучилась счастьем, принимала поздравления, краснела, лепетала в ответ, что у каждого тоже, когда-нибудь…

Я смотрела на Таньку и радовалась – еще бы, сбылась ее заветная мечта, она поселилась-таки в "красных домах", что на улице Строителей, рядом с метро "Университет". Когда-то, я помню, мы на пару мечтали об этом, сидя в ночь перед защитой диплома в общаге на Воробьевых Горах.

К слову сказать, из Заповедника Танька совсем уехала. Официально – потому что ее младшему братишке Димке нужно было идти в школу. Первый раз в первый класс.

А неофициально – удрала из общества "магов недоделанных", как она выражалась. Как только смогла адекватно воспринимать действительность – не уходить в себя по часу, не заливаться слезами на середине случайного разговора с первым встречным, и есть что-то, отличное от успокоительных таблеток. Как только в ней проснулся интерес к жизни и способность действовать после гибели ее родителей.

Мол, среди нас ей хорошо, надежно и весело. Но очень неуютно уж, и она чувствует себя в нашем обществе никому не нужной и, вдобавок ко всему, еще и увечной. Я не стала ее долго отговаривать – к чему куча слов, когда видно, что человек уже все для себя решил? Единственное, чем я смогла реально помочь Таньке, так это выбрать подходящую квартиру в рамках ее представлений о рае на Земле, и подсобить с переездом да новосельем. И то, как выяснилось, неудачно – вон, память расколошматила…

А на самом деле, я Таньку, с ее нежеланием жить среди чужеродных элементов, вполне понимала. Особенно теперь, находясь в толпе бывших однокурсников. Ребята выпили, и ударились в рассказы о делах давно минувших дней. К чему все это ворошить? И еще Вадик этот!

Я чувствовала себя явно лишней. Примкнуть к вечеринке, проникнуться ее духом у меня не получалось. А может быть, я не старалась. Настроение начало катастрофически портиться.

"Вот на таких-то вечеринках и обзаводятся семьями те, кто еще не успел это сделать раньше", – уныло думала я, наблюдая за тем, как строят друг другу глазки уже кандидат физико-технических наук, вундеркинд Петя и киндервуд Оленька, эдакая пожизненная пятилетка в платье с рюшечками. – "Хотя, кто их знает, возможно, у Пети умища хватит на двоих, и еще на потомков останется?"

А вон рано облысевший гениальный конструктор Коля о чем-то договаривается с подавшимся в банкиры Левой – скорее всего, о замене старой системы сигнализации на новую. А ведь на первом курсе грезил о науке, о новых открытиях, даже о пользе для Родины.

А вон…

Пора было делать ноги. Во-первых, потому, что я ненавидела пребывать в состоянии злорадства, еще со времен обучения в корпусе эмпатов. А, судя по тому, что Петя с шустрой Олечкой успели договориться до совместного посещения Танькиной спальни, оно мне было обеспечено. Но с этим еще можно было как-то справиться. А вот с тем, что, поддавшись общей атмосфере вспоминания милых (а зачастую, не очень) студенческих шалостей, Танька с Вадиком ласково ворковали друг с другом, примириться было куда сложнее. Меня так и подмывало "прощупать" помыслы ухажера подруги (вообще-то у меня почти никогда не выходило, а вдруг сейчас получится?), а потом поведать о них Таньке. И это означало только одно: надо было валить из квартиры, пока не поздно. Потому что у моей подруги духа противоречия тоже было в избытке, как и у меня самой, и я опасалась, что она, отталкиваясь от моего вмешательства, как от трамплина, полетит прямиком в пучину бракозаводного процесса.

Поэтому я быстро обулась, закинула за плечи котомку, и вышла в бабье лето. До вечера было еще далеко, делать мне было нечего, и я решила навестить родной Университет, благо, это было совсем недалеко.

* * *

Я шла, шурша опавшими листьями, по аллее, вдоль трехзального корпуса, и думала о том, что все на свете преходяще. И студенчество, и аспирантство, и, похоже, дружба. Что-то в последнее время мне не особо нравилось общаться с Танькой – такой близкой ранее, и такой далекой сейчас. Мне даже казалось, что, вырвавшись из Заповедника, Танька старается то ли поссориться, то ли… Короче, терпит меня только потому, что положено. И это было так горько…

– Дддевушка, – окликнули меня сзади. – Ппппостойте, пппожжжалуйста.

Я остановилась. На меня, со смесью страха и надежды, взирал донельзя смущенный молодой человек. Что же, времени у меня достаточно, и, раз уж не получилось конструктивного общения в одном месте, почему бы не помочь человеку?

– Чем обязана? – спросила я, исподтишка посылая парню толику собственного спокойствия.

– Ддда вввот, – вышел из ступора тот. – Ммменя пппросили вввзять инттт-рвью, – принялся он доносить причину своего внимания к моей персоне. – Я изззз этттих, как их там… о, "Иззззвестий", – справился он, наконец, с непосильной задачей, и посмотрел он на меня преданными собачьими глазами.

"Как же тебя угораздило с такой-то дикцией податься в журналисты?" – откровенно изумилась я. Про себя, разумеется.

Худо ли, бедно, но мы все же разговорились. Оказалось, что парня послал редактор пресловутых "Известий" с заданием сделать репортаж о жизни студентов. И тот, бесцельно прошлявшись по территории часа два, попал на меня. В учебные корпуса, его, начисто лишенного наглости, не пускали страшные бабки-сторожихи, а на входе в главное здание и вовсе бравая охрана из престарелых мужиков стояла. Студенты, занятые своими делами, совершенно его, заикающегося, игнорировали, к преподавателям он подойти боялся, а срыв задания был равносилен прощанию с возможностью работать в

престижной газете. Парень уже было совсем отчаялся, но тут откликнулась такая добрая и отзывчивая я.

Ну, насчет своей доброты лично я была не уверена – слишком свежо была в моей памяти бегство с вечеринки. А вот помочь человеку… Почему бы и нет? Заодно и сама прогуляюсь.

– Ну что, пойдем на экскурсию? – бодро предложила я. – С чего начнем?

Молодой человек робко показал на шпиль главного здания.

– Отлично! На самом верху, доступном для посещения, находится музей Землеведения, – тоном заправского экскурсовода начала я. – И, насколько мне известно, в нем проводятся занятия у студентов естественнонаучных факультетов, таких как географический, например.

Мы прошли мимо охранников – они, естественно, и не подумали нас окликнуть, проследовали мимо лотков с учебниками в холл, парень трепетно прикоснулся к мраморным колоннам – все чин чином. Я, почувствовав себя настоящим экскурсоводом, которому предстоит наполнить пустой сосуд знанием, преисполнилась ответственности, принялась показывать галерею портретов ученых на втором этаже. Парень внимал. В компании геологов-первокурсников мы поднялись на лифте на двадцать восьмой этаж за считанные секунды, кабина затормозила, нас чуть не вбило в потолок головой при торможении – парень млел от восторга. Мы прошлись по этажу, ненадолго задерживаясь перед каждым экспонатом, парень дисциплинированно следовал за мной. Мы вышли на пустую лестничную клетку, начали спускаться по лестнице на двадцать седьмой этаж, и тут парень напал. Без предупреждения, без замаха, быстро метнулся ко мне, нанося удар, слишком мощный для его хлипкого телосложения. Я, не думая, на одних рефлексах, ушла в сторону, двинула со всего ошаления своего неожиданного противника ногой по затылку. Этот удар я отрабатывала в разных вариациях чуть ли не каждый день и не одну сотню раз… Раздался хруст.

Мне не повезло – на пути головы незадачливого нападающего оказалась стена, поэтому это единственное соприкосновение носка конечности с основанием застопорившийся черепушки имело и вовсе удручающие последствия. Будто в замедленной съемке, парень начал оседать на ступеньки, оставляя на стене кровавый след (наверняка от сломанного носа при ударе об нее же).

– Черт! – выругалась я. – И что теперь прикажете делать? Я ведь даже имени его не знаю, – пришло ко мне запоздалое и несколько неуместное раскаяние.

Мне доводилось уже убивать людей. Правда, все они были, во-первых, плохими, а во-вторых, так или иначе магами. В третьих, те события имели место быть не в этом мире.

"Только бы он был в этом измерении", – панически думала я, со всей силы давя на кнопки. Повезло.

– Алло. Лиса? – раздался чуть насмешливый голос моего начальства, волхва Бориса Ивановича. – Что у тебя стряслось? Повстречала старую университетскую любовь и жаждешь отеческого благословения?

– Вам бы все шутки шутить, – проворчала я, втайне радуясь тому, что голос волхва, как всегда, подействовал на меня отрезвляюще. – А у меня тут труп.

– Где ты его откопала? – безмерно удивился собеседник. – Уж не собрались ли ты часом, заняться некромантией? – подпустил он строгости в голос. – И не думай!

"Чем он там занят, что такой болтливый?" – думала я в течение всего этого бреда. – "Уж не к Хозяйке ли в гости собрался?"

– А вот это уже не твое дело, – невежливо ответила трубка голосом волхва.

И как я забыла? Он же телепат, хоть и неважный, по его собственному признанию.

– Да нет, Борис Иванович, это я убила труп! – произнесла я театральным шепотом, оглядываясь на дверь.

Пока мне везло – никто не спешил спускаться по лестнице. Но ведь не могло же оно продолжаться вечно, сейчас и трех часов пополудни не было, кто-нибудь, да пройдет мимо.

– Лиса, – немного устало сказало начальство, – я сейчас не склонен шутки шутить. И, потом, труп убить нельзя.

– А я не шучу! – разозлилась, наконец я. – Вы же телепат, могли бы и прослушать мои мысли. Ой!

– Чего "ой"? – спросил обеспокоено волхв. – Отвечай!

– Он шевелится, – дернула я вверх по лестнице, попутно включая магическое зрение.

– Значит, живой, – оптимистично сказало начальство.

– Нет, из него что-то лезет.

– Что именно? – проорал в трубку волхв.

– Что-то серое, бесформенное, и, мне кажется, оно… строит мне глазки, – обалдело закончила я.

– Немедленно уходи оттуда! – завопило что есть мочи начальство. – Это же бес форменный!

– Не могу, – заныла я, ставя защиту от некромантов, самое подходящее, как мне показалось, средство в данном случае из моего скудного магического арсенала. – У меня за спиной группа первокурсников.

– Каких еще первокурсников? Ты где?

– Геологов, в ГЗ МГУ, – ответила я на оба вопроса, глядя на ужимки беса. – И, кстати, почему его так называют?

– Потому что это существо из другого измерения, а церковь его окрестило именно этим прозвищем, – чуть ехидно, как мне показалось, произнесло начальство. – А форменный он потому, что принимает чужую форму, вот и все. Стой спокойно, держи защиту, я скоро буду.

"Ага, если успеете", – мрачно подумала я, глядя на усохший труп в пустом пиджаке – все, что осталось от того бедолаги, чьим телом владел бес. И, неизвестно, почему – никогда в бога не веровала, видимо, упоминание волхвом православной церкви так на меня повлияло – взмолилась:

"Господи Боже, спаси и сохрани!"

Как ни странно, подействовало. Я ощутила некую поддерживающую меня силу, определенно не физического, и не эмоционального свойства, которая находилась как внутри меня, так и была разлита практически везде. Может, это была сила веры? В бога, людей православных? Но при чем тут я, некрещеная?

А сила была, и все тут. Так же, как элементалы огня или воды, как восходящие потоки воздуха возле отвесных стен, на которые можно было лечь, и парить, как… да как эти ступеньки под моими ногами, в конце концов.

Я перевела взгляд на беса. Теперь я видела, как наяву, существо не более метра ростом, лохматое, с безмерно-шкодливыми глазками, но где-то даже симпатичное. Точнее, умеющее вызывать расположение к себе.

– Что тебе нужно? – чуть насмешливо осведомилась я.

"Сотрудничество", – услышала я голос инопланетянина в своей голове.

– Чтобы с таким вот итогом? – я показала в сторону погибшего от моей ноги журналиста. – Спасибо, не надо.

"Нет, зачем же?" – заволновался мой, прости господи, собеседник. – "С ним мы… не сошлись характером".

– А со мной, значит, сойдешься? – насмешливо осведомилась я.

"Ну, с тобой сойтись у меня определенно куда больше шансов", – аж облизнулся выходец из другого мира.

– Это почему же? – обиделась я.

"Это потому, что ты – ведьма", – как-то по-деловому ответил бес форменный.

– Я не ведьма, это раз, – загнула я один палец. – Я магичка. А во вторых, ты сейчас же отсюда уберешься…

"Ты только подумай о возможностях", – вкрадчиво произнес инопланетянин.

"Господи, Боже, спаси и сохрани!"

Беса, сделавшего было пару шагов вперед, отнесло назад на добрый десяток.

– Это каких же? – усмехнулась я. – Заикаясь, брать интервью?

"Зачем?" – вопросом на вопрос ответил бес форменный. – "Это я для прежнего… сотрудника старался. И, кстати, у него почти получилось!"

– Что получилось? Подвести себя под монастырь? – с возмущением воззрилась я на мелкого пакостника. – Ты ведь хотел от него избавиться? Так ведь?

При упоминании о монастыре беса отнесло еще на пару шагов: мышление у меня всегда было образным. Но он не сдавался:

– Я тебе могу предложить…

Чем именно он хотел поразить мое воображение на этот раз, я не успела узнать: открылся портал, из него вышел волхв, он же Борис Иванович, он же мое ненаглядное начальство.

Одет он был в джинсы, водолазку и пиджак, вид имел сорокалетний, глаза – огнем полыхающие.

– Довольно! – произнес волхв. – Отправляйся туда, откуда пришел!

Бес исчез. Я облегченно вздохнула, перевела счастливые (от того, что все это безобразие закончилось) глаза на начальство. Тот, напротив, не выглядел довольным жизнью. Какая-то толика облегчения в его взгляде, все же присутствовала – как-никак я все же не пострадала – но, не более того.

Продолжая хмуриться, волхв призвал элементалов воды – те смыли кровь незадачливого журналиста со стены. Под пристальным взглядом начальства тело бедолаги взмыло в воздух, просочилось сквозь стену здания.

– Оно исчезло? Вот так вот просто?

– Нет, оно скоро упадет на землю, – махнул рукой волхв, занятый своими мыслями.

– Это как? – оторопела я.

– Кто из нас дипломированный физик, ты или я? – перестало хмуриться начальство, и возмущенно уставилось на меня желтыми глазами. – Закон всемирного тяготения позабыла?

– А… – промямлила я. – Как же?

– Лиса, – серьезно посмотрел на меня волхв. – Неужели ты думаешь, что Заповедник представляет собой этакое бюро добрых услуг?

– Мне временами так и казалось, – честно ответила я. На ум пришел старший друид Макс, добрейшей души человек. – И, потом, как же студенты?

Волхв было смутился, ушел в себя ненадолго, прислушался к чему-то, одному ему ведомому.

– Нет, труп ни на кого не упал, – беспечно махнул он рукой секунду спустя. – А студентам полезно будет – глядишь, увидит неприглядную картину будущий юный камикадзе, и прыгать раздумает.

Чем-чем, а мягкостью воспитательных методов мое начальство никогда не страдало.

– Короче, им займется ваша милиция, – подытожил волхв.

– Ага, и спишет висяк на бомжа какого-нибудь, – мрачно отозвалась я.

– Так пойди и чистосердечно сознайся, раз ты такая честная! – озверело начальство. – Только дай спокойно подумать.

Я прикусила язык. В самом деле, о чем это я? За разговором с волхвом я, признаться, как-то и подзабыла, что сама к смерти одержимого руку приложила. Или, ногу, если уж быть совсем точной.

На лестницу вышла группа студентов-первокурсников, за ними следовала эдакая Фрекен Бок с журналом под мышкой. Дородная дама сия подозрительно уставилась на нас обоих, укоризненно покачала головой, и, поджав губы, поковыляла вниз по лестнице. Волхв так и пошел алыми пятнами – вот уж не думала, что он смущаться способен, в его-то возрасте!

– Пойдем отсюда куда-нибудь, а? – попросил он. – А то меня только что дряхлым растлителем малолетних обозвали, а тебя…

– Будущим светилом на панели, – спокойно закончила фразу я за свое стыдливое начальство. – Знаю, наслышана об этой мегере, у меня знакомые на геофаке были. Поверьте, у нее не было ничего плохого в мыслях, а то она бы вас не так обозвала.

– А как? – заинтересовался волхв.

Зря он это сделал. Я прокрутила в уме на редкость злую, двусмысленную и откровенно похабную фразу. Как такое могло уместиться в одном предложение я не знала, однако, фраза все-таки существовала. Щеки стопятидесятилетнего волхва вспыхнули, как у старшеклассницы, застигнутой суровой директрисой за первым поцелуем. Я почувствовала себя отомщенной – не все же начальству надо мной шутки шутить.

– Знаете что, – пожалела я Бориса Ивановича. – Пойдемте в кафе на втором этаже, там такие лампы уютные стоят на каждом столике, туда профессора нередко захаживают, там и отдохнем от мегеры. Да и поговорим с толком.

* * *

– Так что он от меня хотел? – спросила я, когда мы, отстояв очередь, наконец, уселись за столиком.

– Это была она, – автоматически поправило меня начальство, касаясь рукой не работающего светильника. Тот зажегся несвойственным ему зеленоватым светом.

Так, может быть, тот парень все время заикался потому что в него вселилась особа женского полу? Может, он смущался?

– Не факт, – задумчиво ответил телепат. – Скорее всего, он таким образом из себя потерянного, убогого и несчастного изображал, чтобы твою женскую жалость к себе вызвать. А как, кстати, его звали?

– Не знаю. Как-то не догадалась спросить, – смутилась я под ироничным взглядом волхва. – Кстати… Может быть, он вовсе и не в "Известиях" работал?

– Да нет, – произнес волхв. – Скорее всего, в этом месте он не погрешил против истины. Просто это ты, такая легковерная, у него документы не проверила, а кто другой на твоем месте мог бы и попросить показать.

Я не ответила, с невероятным наслаждением и звучным хлюпом отпила чай из щербатой чашки с золотым ободком. Все-таки, жизнь была прекрасна, и это только сейчас до меня, замученной событиями последних часов, начало доходить. Во-первых, Танька твердо встала на свои очаровательные ножки, и я перестала быть ей нянькой. Во-вторых, я довольно счастливо избежала нападения форменной бесы, и мне даже не пришлось объясняться с российскими органами правопорядка. А в третьих, передо мной сидело мое распрекрасное начальство, один из немногих людей, которым было до меня не совсем до лампочки.

– Знаешь что, – задумчиво сказал тот, кому моя судьба была небезразлична. – Отправляйся-ка ты в "Известия" внештатным корреспондентом работать.

– Что? – поперхнулась я чаем.

– У меня там, вроде бы, знакомый человек имелся, – не обращая внимания на мою вытянувшуюся физиономию, размышляло вслух начальство. – Дам я тебе амулет на всякий случай, хотя… – он внимательно посмотрел на меня, – ты и так неплохо справилась, так что амулета ты не получишь, еще спугнешь его ненароком.

– Кого его? – оторопела я.

– Беса форменного, – спокойно, как будто речь шла о прописных истинах, ответил волхв. – Жителя планеты под номером 14565.

– Это той, на которой Иззя со своей мамой живет, что ли? – вспомнила я весенние события. – Кажется, волхв Терентий именно такой номер называл… Или не такой?

– На ней, на самой, – подтвердило мою правоту начальство. – Бесы там в незавидном положении существуют, либо впроголодь, либо в услужении, эдакий аналог наших домовых, только в куда более бессловесном и лебезящем виде.

– Поэтому и отрываются на людях? – возмутилась я.

– Не только на людях, прошу заметить. В других мирах их не меньше, чем в этом.

Я немедленно представила себе светоносную маму Иззи, выдающую разрешение на вселение в человека особо расторопному бесу форменному.

Волхв, внимательно наблюдающий за мной, отрицательно покачал головой:

– Хозяева бесов вовсе не посылают своих работничков ни на Землю, ни в иные миры, они им просто предоставляют отпуск. А уж мелкие пакостники распоряжаются свободным временем так, как им заблагорассудится. Так что, ты не думай плохо об их господах – сами они очень законопослушны… Суть не в этом.

А в чем тогда? Мне так не хотелось становиться журналистом, что я была готова на что угодно. Даже на спор с начальством. Однако тот не был склонен сегодня прислушиваться к моим личным желаниям. И это было странно – обычно он все же учитывал мнение своих подчиненных. У меня появилось нехорошее предчувствие об окончании спокойного отрезка жизни. Впоследствии оно меня не обмануло.

Волхв поднял на меня глаза цвета пасмурного неба, и я поняла, что не избежать мне участи примыкания к пишущей братии.

– Суть в том, что мне не нравится это происшествие. Этот бес разгуливал тут без отпускного свидетельства. И, потом, они в одиночку обычно не путешествуют…

Дурное предчувствие усилилось.

– Короче, Лиса. Ты успешно противостояла бесу, а я не уверен, что найду кого-то столь же перспективного в короткий срок.

Это было уже не предчувствие, но обреченность:

– Так в чем же будет состоять мое задание? И, учтите, я еще никогда не работала корреспондентом. Даже внештатным.

– Учиться никогда не поздно, – доверительно сообщило мне мое оптимистичное начальство. – Это просто, поверь мне. Завтра ты явишься к моему другу, тебе выдадут задание и свидетельство прессы. И да, не забудь сделать фотографию. Деньги есть?

Я проверила карман.

– На фотку хватит. И это все?

– Нет, не все. Ты сходишь на пресс-конференцию, вернешься, и напишешь заметку.

– Всего-то, – деланно-беззаботно махнула я рукой. – А я то уж подумала, что меня заставят делать то, что я не умею. А тут все просто – получить, сходить, вернуться – это я с младенчества умею. Буковки вырисовывать – еще в школе… нет, до школы научилась.

– Поверь, – подмигнул мне Борис Иванович, – ничего сложного в этом на самом деле нет. Только вот микрофоном тебе пользоваться не советую. Лучше то, что успеешь, в тетрадку записывай.

– Это еще почему? – не поняла я.

– Я бы на твоем месте на него не полагался, а то еще расплавишь ненароком, – широко улыбнулся собеседник. – А потом написать ничего не сможешь.

Я мрачно взглянула на него – обязательно мне напоминать о том, что с металлом мы так и не сошлись характером?

* * *

На следующий день я с чувством своей абсолютной и бесповоротной профнепригодности подходила к зданию на Пушкинской площади.

"Хоть бы он забыл обо мне", – думала я, пока старушка вахтерша искала мою фамилию в числе заявленных посетителей. – "Я бы тогда… еще столько же картошки, сколько у Таньки, начистила!"

Трудовой подвиг совершить мне не удалось, заявка с моим именем и фамилией была на месте. Я подождала, пока мне выпишут пропуск, потом, игнорируя лифт, поднялась на пятый этаж. Очень скоро выяснилось, что зря я это затеяла – лестница была прокурена самым нечеловеколюбивым образом.

"Ну что за жизнь", – мрачно думала я, лавируя между дымящими представителями обоего полу. – "Сперва Вадик, потом журналист этот недоделанный, теперь вот приют любителей утреннего кашля. На ночь попрошусь в лазарет к добрейшему деду Максу".

Мысль о старом друиде вселила в меня заряд оптимизма, так что к пункту назначения я подходила не в самом плохом настроении.

Он был на месте, такой, каким мне его нарисовало начальство – небольшого росточка, чернявый и лупоглазый, при усах, с трубкой в зубах.

Обстановка терялась в сизых клубах дыма, нырять в комнату не хотелось.

Мое начальство тоже курило, и тоже трубку, но его табак казался мне райской амброзией. А этот тип распотрошил сигарету из пачки с топографическим изображением на обложке, не иначе. И засыпал то, что осталось от сигареты, в трубку.

"Две ночи в лазарете", – пообещала я себе, и постучалась в косяк открытой двери.

– Можно войти?

– Да-да, входите, – слегка картавя, отозвался мой будущий босс. – По какому вопросу?

– Я к вам от Бориса Ивановича, – чувствуя себя диверсантом на задании, произнесла я. – Меня Лиса зовут. Ударение на первом слоге.