Текст книги "Будь со мной (СИ)"
Автор книги: Татьяна Зингер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)
6
Нина объяснялась сбивчиво, обхватив колени руками и раскачиваясь. Слова лились из неё бесконечным потоком. Начала девушка издалека. Последние полгода она скиталась по помойкам. Её двухэтажный деревянный дом, доставшийся от бабушки, стоял в поселке недалеко от Смоленска. Поселок этот собрались снести ушлые бизнесмены, чтобы отстроить на его месте элитный жилой квартал. Немногочисленным жильцам предложили небольшую сумму денег в качестве компенсации – разве что на комнатушку в общежитии хватит. Те, кто имел сбережения, согласился. Другие отказались. Тогда по поселку разошелся слушок, дескать, кто не подпишет добровольно – заставят насильно. Бабушки – а они составляли основной костяк населения – поддались. Но Нина да ещё одна девочка, соседка, заартачились. Им обеим идти было некуда. У Нины не осталось близких родственников, а соседка смертельно разругалась с родителями давным-давно. В общем, когда пришли юристы с бумагами – девушки встали в позу.
Дома запылали спустя неделю. Огонь, как по спичке, пробежался по стенам, слизал до черноты доски. Когда приехали пожарные – тушить было нечего. В официальном заключении написали: возгорание произошло из-за проводки. А так как дома стояли рядышком – пламя перекинулось с одного на другой. Бытовуха. Строения древние, провода плохие.
Соседка сгорела заживо. А Нина тогда только пришла на смену в больницу. Она работала медсестрой. Ей позвонили бабушки, сказали: всё до последней нитки погибло в огне.
Нина плакала, не прекращая, с неделю. Во-первых, из-за дома. Вся память исчезла в считанные минуты. Семейные фотоальбомы, старинные иконы, милые безделушки, напоминающие о любимой бабушке и умерших давным-давно родителях. А где жить? Одна из старушек поселила её у себя, но ненадолго – самой съезжать через месяц. Во-вторых, по девочке-соседке. Не стало лучшей подружки, с которой в детстве тащили яблоки из чужих огородов, делили мальчишек, мечтали о переезде в город.
А наглые юристы, больше не спрашивая, принесли договор на подпись. Деваться всё равно некуда – пришлось подписать.
Нина проплакалась, попользовалась гостеприимством сердобольной старушки, да и поехала устраивать жизнь. Рванула к дяде в Смоленск, а тот подержал племянницу пару деньков у себя и попросил съехать. Причин не озвучил, отчего лишь горше – не нужна она никому, даже родне.
Так Нина очутилась на улице. Ночевала на вокзалах, в подъездах, когда потеплее – на лавочках в парке. Бралась за любую возможность прокормиться. Обещанные юристами деньги на карточку так и не поступили.
А потом судьба свела её с Виталием.
– Хороший, – Нина облизала потрескавшиеся губы, – был. Добрый, отзывчивый. Пил, правда, безбожно, но я старалась его вразумить. Мы жили как муж с женой. Я его полюбила… – Она прикрыла тоненькими ладошками лицо. – А потом он связался с Сашей, и тот… убил его…
Она заскулила раненым волчонком.
– Что за Саша? – Олеся окончательно запуталась.
– Давний приятель Виталика. Я его не видела, только слышала о нем. Если по-честному, – Нина склонилась к Олесе и заговорила полушепотом, – Виталик шантажировал его. Он сфотографировал что-то важное. Ну и сказал Саше, что в интересах того платить. А типа, если удумает убить – товарищи расскажут. По мне так Виталик блефовал, потому что друзей у него не было.
– И Саша его убил?
Олеся помассировала ноющие виски.
– Да! – Нина закивала. – Я прихожу из магазина, а какой-то мужик… душит Виталика… ремнем… Я закричала, попыталась убежать! Он поймал меня и тоже начал душить. Я сознание потеряла от боли… А дальше – темнота. И очнулась здесь… А ты? Ты тоже?
Обреченный кивок.
Нина, вскочив, крепко обняла Олесю, бормоча что-то про побег и убийцу. Кажется, ей попалась не напарница по несчастью, а запуганная девчонка, которую саму надо защищать. Сколько ей лет? На вид одинаково хоть двадцать, хоть сорок. Но по манере разговора и мелким подробностям – скорее двадцать с небольшим.
Олеся бегло осмотрелась. Несмотря на общую запущенность, склад сохранил приличный вид. По всей длине тянулись ряды металлических стеллажей. На некоторых стояли громадные картонные коробки или пустые пивные и лимонадные бутылки, но большинство пустовало. Полки покрылись слоем пыли. Ничего интересного Олеся не нашла. Мусор, мусор, мусор. На грязном полу валялся яркие фантики от шоколада и чипсов, чуть поодаль – коробки из-под супов быстрого приготовления. Какие-то плакаты скатаны и сгружены в угол. По правую руку находилась шаткая лестница, ведущая на балкон второго этажа.
– Ты ходила туда? – Олеся указала на лестницу.
Нина стерла слезы, шмыгнула носом.
– Не-а. Олесь, а ты не врешь? Ты точно не заодно с Сашей?
– Клянусь. Слушай, – Олесю осенило, – а как выглядел душитель? Невысокий и лысый? Толстый, да?
Нина, сомневаясь, свела тонюсенькие брови на переносице.
– Я так напугалась, что не запомнила. А у тебя есть подозреваемый?
Настал черед Олеси объясняться. Она начала с письма от киностудии и закончила угрозами бывшей приятельницы. Про кровь тоже рассказала.
– Конечно, от удушения крови не бывает, – попыталась успокоить Олеся. – Вряд ли она Виталикина.
– Но исключать ничего нельзя.
Нина не поникла, не разрыдалась. В глазах не отразилось ни единой эмоции. Да и любила ли она своего сожителя? Была благодарна ему за кров над головой и платила за жилье телом. Но вряд ли сходила по нему с ума. Виталий спас девушку от гибели, а она отплатила заботой.
– Может, осмотрим верх? – Олеся вновь глянула на лестницу. – Ключ мне подсунули неспроста.
Нина покачала головой.
– Страшно…
А уж как страшно было Олесе! Но она рискнула действовать, поэтому ступила на первую ступень шаткой лестницы. Та сварливо скрипнула, но выдержала. Олеся преодолела уже половину пути, когда за спиной послышалось сопение, сопровождаемое скрипом. Нина тоже полезла.
– Не оставляй меня одну! – пискнула девушка и ухватилась за ватник Олеси.
Вдвоем они оказались на втором этаже. Балкон был круговой, опоясывающий весь склад изнутри. Так, тут есть двери. Шесть… семь… десять штук. На некоторых сохранились номера комнат. Нину била крупная дрожь. И в Олесе почему-то появилась уверенность. Она в ответе не только за себя, но и за Нину – а значит, паниковать нельзя.
Первые три двери не поддались ни на нажатие ручки, ни на пинки. А в фильмах красавцы-герои так здорово выбивают двери ногой. Жаль, Олесе до их мастерства как до луны. Вместо четвертой – проем. Переступив через упавшую дверь (Олеся нервно хихикнула, представив, что её все-таки кто-то выломал), они оказались в комнате. Сейчас о том, что ею когда-то пользовались, напоминал лишь стол да стул с отломанной ножкой. А остальное – нагромождение бумаги, деревяшек и кусков ткани. На столе старая-престарая клавиатура некогда белого цвета со стертыми клавишами. Около неё валялась перевернутая «мышка», но иной техники в комнате не оказалось. Из окна открывался вид на забор и голые поля. Опускалось солнце. Осенью смеркается рано. Скоро Олеся с Ниной останутся в кромешной темноте. Назад дороги нет, они обязаны поддаться правилам чьей-то безумной игры. Нина, осматривающая стол, вдруг ойкнула.
– Что?! – развернулась к ней Олеся.
– Занозу посадила. – Нина выставила указательный палец.
Олеся выдохнула. В спутницы ей достался сущий ребенок, ещё более беззащитный, чем она сама.
Они обошли уже половину комнат. Ни единой полезной вещицы, никакой информации или дальнейших указаний. От обилия пыли Олеся зачесалась – дала знать давняя аллергия. Нина хлюпала носом, охала, ахала и скорее мешалась, нежели помогала.
О себе они почти не разговаривали. Олеся отмалчивалась, а Нина вспоминала те прекрасные времена, когда у неё был дом, прекрасная работа и планы на будущее. Даже любимый человек, будущий муж, водитель скорой помощи!
– А почему он не позвал тебя жить к себе? – удивилась Олеся.
Нина как-то стушевалась, ответила коротко:
– Не хочу об этом говорить.
Олеся не расспрашивала. У каждой есть свои скелеты в шкафу. Она карьерой танцовщицы тоже не похвастается.
Торопливая Нина тронула очередную дверь с криво висящей на одном гвозде табличкой «Начальник». Та поддалась. Девушка заглянула внутрь и сразу отскочила.
– Т-там… – стуча зубами, прохрипела она.
– Что там?
– Человек! – Голос сорвался на крик.
Олеся еле заткнула глуповатой спутнице рот. Вдруг тот человек их услышал? Или он знал о чужаках заранее и просто поджидал, когда те явятся к нему в гости?
– Кто он? Как он выглядел? Что делал? – оттащив Нину в открытую комнату, прошептала Олеся.
– Сидел, – та, глубоко вздохнув, успокоилась. – Просто сидел, и всё. За письменным столом, ко мне спиной. Пойдем к нему, спросим, что происходит?
Неожиданный энтузиазм Олесю посмешил.
– Ниночка, как ты представляешь наш разговор? Подойдем и поинтересуемся, не собирается ли он нас убивать? По-твоему он чисто случайно засел в заброшенном ангаре посреди полей?
Нина скуксилась.
– Совсем не подумала. Извини, пожалуйста. А если вооружиться чем-нибудь и напасть на него исподтишка? Пускай объясняется перед нами!
Что ж, идея сумасбродная, но не лишенная смысла. Почему бы из жертв не превратиться в охотников? Олеся схватила осколок выбитого оконного стекла.
– Пойдет?
– Да! – Нина робко улыбнулась. – Иди!
Конечно, Олеся не ожидала, что запуганная девушка вызовется в бой. Но и она не собиралась атаковать осколком какого-то мужика, который мог быть вооружен пистолетом. Один выстрел – и всё будет окончено. Глупая затея.
Но если не она, то кто? На цыпочках прокралась к двери, досчитала до десяти, пытаясь успокоиться. Приоткрыла её самую малость, умоляя петли не скрипеть. За широким столом лицом к окну кто-то сидел на чудом уцелевшем офисном кресле. Виднелась одна макушка и руки на подлокотниках. Человек не двигался, не издавал звуков. Олеся переступила порог. До стола четыре шага. Можно пройти или добежать. Первое тише, зато второе быстрее. Секунда на раздумье, и Олеся сделала бросок.
7
Сокольников Алексей Евгеньевич очень, очень любил свою семью. Красавицу-жену и дочурку-умницу. Женился он рано, сразу после армии, но всегда оставался верен дому и родным. Его не тянуло к другим женщинам, он всегда боготворил единственную и неповторимую – супругу.
Алексей Евгеньевич всего добился сам. Окончив институт, подался младшим научным сотрудником в НИИ. Не переставая, учился, одержимый знаниями, писал научные статьи, публиковался в альманахах. За год настрочил кандидатскую, в перестроечные годы не испугался трудностей и не сбежал с малооплачиваемой работы. Управлять НИИ было некому, и его перевели начальником отдела. Чуть погода он дослужился до директора исследовательского центра. Жена во всем поддерживала Алексея Евгеньевича. Когда голодали – продала драгоценности и уехала в Китай за шмотками, чтобы торговать ими на рынке. Дочка росла отцовской гордостью, спортсменкой и отличницей.
К должности ректора Алексей Евгеньевич шел всю свою жизнь и ни разу не оступился. Он не брал и не давал взяток, строго относился к лентяям, но награждал подчиненных по заслугам. Охотно тратился на семью. Дочь подросла, выскочила замуж за прилежного паренька. Жена увлеклась разведением декоративных собачек и всё лето проводила на даче, выращивая помидоры размером с кулак.
Не жизнь, а рай!
Он не мог объяснить, почему поддался искушению с той студенткой, Жанной Ермолкиной. Никогда до того дня не думал о любовнице. А она налетела, прижала, рыкнула от страсти, и у него снесло крышу. Алексей Евгеньевич не помнил, как оказался на студентке, как порвал на ней блузку. И что случилось потом – как в тумане. С нежной утонченной супругой он никогда не испытывал этой животной похоти. Его не рвало на части от желания, а после никогда не было так гадко. Будто измазался в грязи.
Ермолкина его подставила. Гадина! Тварь! Впервые за всю сознательную жизнь Алексей Евгеньевич слетел с катушек. Он угрожал ей, а она лишь насмехалась. Напомнила про СМИ, которые растрезвонят о позоре на всю страну. Алексей Евгеньевич покрылся холодным потом. Прощай, женушка! Прощай, доченька! Прощай, должность ректора и долгие годы честного труда! Всё полетит к чертям из-за какой-то интриганки.
– Чего ты хочешь? – Алексей Евгеньевич оперся о стол ладонями.
– Денег, – промурлыкала Ермолкина. – Много денег.
Он выудил из кошелька две пятитысячные купюры. Жанна загоготала:
– Этой мелочью ты не откупишься, глупенький мой.
Алексей Евгеньевич пообещал ей любую сумму, хоть миллион рублей! Но Ермолкину обещание не устроило. Она потребовала диплом с отличием и непыльную работенку с большим окладом. Алексей Евгеньевич устроил её к своему давнишнему товарищу и, пойдя на уговор с совестью, пообещал выдать желанный диплом. По наивности он вздохнул с облегчением, когда студентка поблагодарила его и, чмокнув в щечку, ушла.
Но Жанна не отстала. Она заявилась в ректорский кабинет спустя десять месяцев, под самый Новый год.
– Пошла вон, – отреагировал Алексей Евгеньевич на злорадную ухмылку.
– Ну зачем же вы, уважаемый, так общаетесь с матерью своего ребенка?
Он подскочил на стуле. Лоб покрылся испариной. А деловитая Ермолкина уже заперла дверь в кабинет и вальяжно расселась на кожаном диванчике.
– Не переживай, Алёшенька, в твоем возрасте вредно волноваться, – продолжила с липовой заботой. – Я шумиху поднимать не буду. Тихо-мирно подам на алименты, если придется – сделаем анализ на отцовство. Дочурка-то вылитая ты.
– Ты лжешь! – Алексей Евгеньевич ударил кулаком по стене. – Только попробуй.
– Да без проблем, попробую.
– У меня всего одна дочь.
– Скажешь это малютке Машеньке, – Ермолкина подмигнула. – Впрочем, – она выдержала паузу, – есть другое решение. Мне от тебя многого не надо. Лишь стабильность. Наше время шаткое, всякое случиться может. Уволят меня или денежки кончатся – к кому идти, если не к отцу своего ребенка? Ты, между прочим, меня обесчестил. На тебе и ответственность за моё будущее.
Алексей Евгеньевич схватился за голову. Катастрофа! Теперь она никогда не отстанет от него, будет шантажировать вечно. Вот бы прибить эту мелкую гадину. Схватить ту увесистую пепельницу да врезать ей по виску. Нет человека – нет проблем. Алексей Евгеньевич подавил соблазн. В груди закололо так сильно, что он повалился обратно на стул. В сумке лежали таблетки от сердца – с недавних пор они ему понадобились. Выпив одну, он обреченно кивнул.
– Обращайся по любому вопросу.
– Спасибо, пупсик.
Жанна отослала ему воздушный поцелуй.
– Как девочка хоть? – сглотнул Алексей Евгеньевич.
– Не переживай, живая. Она мой билет в лучший мир, я её ни за что не угроблю. Кстати, по поводу билетиков. Выпиши мне один на новогоднее застолье наших толстосумов. На то, где депутаты крутятся да всякие важные шишки. Ну и я с удовольствием загляну, личиком посвечу.
– Туда абы кого не приглашают.
– А я похожа на абы кого? Уж постарайся.
Он постарался. Жанна стала завсегдатаем подобных мероприятий: выставок, банкетов, церемоний. На одном фуршете, приуроченном ко дню рождения начальника УМВД по области, познакомилась с будущим супругом. И про Алексея Евгеньевича забыла.
Тот зажил если не счастливо, то спокойно. У Аленушки родился очаровательный сынишка, с которым новоиспеченная бабушка нянчилась денно и нощно. Наблюдая за семейной идиллией, Алексей Евгеньевич стер из памяти гнусную историю с «изнасилованием».
… Она появилась в его жизни спонтанно. Такие, как она, иначе и не появляются. Нагрянула, свалилась как снег на голову. Женщина-мечта. Лена, Леночка, Елена Прекрасная – не имя, а сладострастный перелив струн. Они познакомились на какой-то скучной презентации. И ей, столь великолепной, приглянулся невзрачный ректор. Она то подпускала его к себе, то отбрасывала, словно ненужную игрушку. То сверкала голодными глазами, то говорила ледяным тоном. Сама приходила и исчезала. Алексей Евгеньевич боролся с наваждением, но не сумел справиться с ним. Он хотел эту женщину так, что думал о ней одной. Забросил жену, дом, переложил обязанности на заместителя и гонялся за ней, как полоумный. Точно влюбленный подросток за первой красавицей школы!
Елена Прекрасная смеялась, гладила по гладко выбритой щеке ладошкой. На тоненьких запястьях звенели браслеты. Одно из них украшала малюсенькая, в полсантиметра, татуировка-галочка. Целовала в уголки губ, но не отдавалась ему. Алексей Евгеньевич выл от почти физической боли, сгустившейся внизу живота. Никогда и никого он не вожделел так яростно.
– Пожалуйста! – она ползал за ней на коленях, а она переступала через него, цокая высокими шпильками.
– Не торопись, – и снова гладила по щеке, вызывая сладкую истому.
Ну а потом она пришла к нему, невероятно серьезная и задумчивая. Он понадобился ей! Что-то связанное с переводом средств на институтские счета (вроде как спонсорские пожертвования) и последующий вывод их. Дело не совсем чистое, но Елена Прекрасная умела убеждать.
– О твоей честности слагают легенды, – щебетала она. – Никаких махинаций за все годы службы. Тебя никто никогда не заподозрит, а мне так необходимо чье-то плечо.
И Алексей Евгеньевич, как подросток, кивал и соглашался на всё. Так прошло полгода. Мучительные полгода, за которые она то ворковала на ушко, то уходила навсегда.
И вот ей опять понадобилась помощь. Наконец-то! В глазах Елены Прекрасной застыла нерешительность, хрупкие плечики были опущены, губка закушена. Ей так шла задумчивость.
– Не могу довериться кому попало, – смущалась она, и милое личико наливалось краснотой. – Дело очень важное.
– Доверься мне! Я весь твой.
Проблема звучало пустяково: приехать в Смоленск да довезти какую-то девчонку по конкретному адресу. При этом убедительно соврать, что он – водитель некой киностудии, а девчонка – приглашенная на кастинг актриса.
– Зачем она тебе? – удивился Алексей Евгеньевич.
– Она моя давняя подруга. Готовлю ей сюрприз на день рождения, – сказала Елена Прекрасная, а он мгновенно поверил, ведь эта женщина не умела врать. – Я отблагодарю тебя по достоинству.
Сердце подпрыгнуло от этих слов! Она будет его, обязательно будет!
Елена коснулась своими губами его. Сокольников как юный мальчишка вздрогнул от легкого поцелуя, пахнущего морем и ландышами. Ради продолжения он бы на край света забрался, не то что устроил фальшивое похищение.
Алексей Евгеньевич, взяв отпуск, в назначенный день сорвался в Смоленск. Жену предупредил короткой писулькой и уехал. Мотор на новеньком «Мерседесе» – подарке от бывшего студента, а нынче крупного бизнесмена, – восторженно рыкнул, когда автомобиль выехал из небольшого городишка на оживленную трассу. Алексей Евгеньевич жмурился от удовольствия, представляя, как растает в его руках Елена Прекрасная. Он докажет свою преданность, он заслужит высшей награды!
Всё прошло без сучка, без задоринки. Девчонка была усажена в салон, напоена водой со снотворным. Алексей Евгеньевич даже придумал какое-то нелепое успокоение, когда она взвыла об украденной сумочке. Они приехали в заброшенную глухомань. Алексей Евгеньевич уложил девчонку на полу сарая, как и было оговорено.
«Что за розыгрыш она удумала? И не отругает ли она меня за пропажу сумки?»
Следом он разлил по дощатому полу пинту крови. Вонючая до омерзения – чья она?
Неважно. Ничто неважно, пока где-то есть Елена Прекрасная и пахнет она морской солью.
Восемь утра. Светало. Ночь медленно, но верно сменялась утром. Но туман укутал кроны деревьев молочным полотном – не разглядишь, что перед самым носом. Стоило ему выехать на трассу, как он приметил белый внедорожник, свернувший на проселочную дорогу. Он помнил номера этой машины наизусть; она принадлежала женщине, которая едва не сломала его жизнь.
Неужели совпадение, что Жанна Ермолкина тоже оказалась в области?.. Или эта дрянь выследила его и начала шпионить?! Он, сам не свой от негодования, выключил фары и двинулся за ней следом. Он разберется с Ермолкиной раз и навсегда. Окрыленный любовью и потому бесстрашный, выскажет этой твари всё, следом въедет по её наглой харе, и пускай она идет куда хочет со своей «правдой». Хоть к жене (они и так разведутся, когда он уедет к Елене Прекрасной), хоть в СМИ (он без сожалений покинет пост ректора), хоть к президенту. Ему нечего терять! У него есть женщина-мечта, которая всегда будет с ним.
Она его ждет. Она отблагодарит его…
8
Олеся приставила осколок к горлу человека. Сначала тот не шелохнулся, будто не заметил шорохов за спиной, а потом, когда осколок сильнее надавил на шею, стал заваливаться вперед. Олеся машинально убрала руки, и человек с грохотом рухнул лицом в стол.
Осколок вывалился из исцарапанных пальцев. Олеся не удержалась от вскрика. С минуту она переводила дыхание, затем осмелилась глянуть на мертвеца. Одутловатое лицо, лысая голова – это определенно был водитель «Мерседеса». Разве что раньше в его лбу не зияла дыра.
В проеме показалась Нина. У девушки мертвец вызвал небывалый интерес. Она подбежала и перевернула его к себе. Стул крутанулся с недовольным скрипом. Мертвые глаза смотрели с обидой и непониманием.
– Он мертв, – сказала Олеся, хотя это и так было очевидно.
– Как мертв?! Он не должен быть мертв! – возмутилась Нина. – Что за ерунда?!
Она ударила мертвого водителя по дряблой щеке и, будто осознав, что натворила, отлетела от него.
– Я его коснулась… – забормотала она. – Мамочки!
– Не пугайся. Ты же трогала трупы в морге, когда училась на медика?
– Трогала, – согласилась Нина. – Но то обычные трупы, а этот… специальный. А ты почему так спокойна, а?!
Олесю посетило незнакомое доселе чувство. Дикое любопытство. Ей вдруг захотелось разгадать загадку, а главное – выжить. В организме открылись новые резервы, которые перекрыли страх. Наверное, это зовется выбросом адреналина. За всю свою скучную жизнь ей ни разу не было так интересно.
– Это он убил Виталия? – спросила Олеся вместо ответа.
– Нет. По-моему, нет, – поправилась Нина.
Кабинет выглядел чудаковато. Почему-то всю правую стену украшала карта Советского союза, а на левой висел портрет Сталина. На письменном столе стоял муляж печатной машинки, кипа чистой бумаги лежала там же, как и старый телефон с диском, провод от которого валялся на полу. Ящики пустовали, но на полке высились алые папки со звездой, внутри которой был серп и молот. Явно советский антураж, хотя весь остальной склад выглядит современно. Почему?.. Ответа Олеся так и не придумала.
Последним девушки осмотрели мертвеца. Нина не смогла к нему подойти повторно, и Олеся, переборов рвотный позыв, пошарила по карманам. Початая пачка валидола, чек с заправки, парочка десятирублевых монет. И всё. Водитель был пуст.
– Есть! – вскрикнула Нина и помахала чем-то черным.
Олеся присмотрелась внимательнее. Пистолет.
– Откуда?
Она же только что осмотрела каждый сантиметр кабинета!
– Лежал вот тут, – Нина ботинком ткнула в угол. – Классная штуковина, а? Теперь нас никто не напугает! Тяжеленный!
Она попыталась заткнуть его себе за пояс, как делают в боевиках. Олеся с сомнением уточнила:
– Ты понесешь?
– Разрешишь? Мне так спокойнее. К тому же я училась стрелять давным-давно, – скромно призналась она.
Олеся оружие не взяла. Коли училась – пускай стреляет.
Из кабинета они убежали, не оглядываясь. Остальные двери были закрыты. Засев в комнате с выбитой дверью и держа пистолет наготове, девушки обсудили увиденное.
– Что у нас в анамнезе? – умно спросила Нина. – Некая Жанна, какой-то Саша и убитый водитель? Кем и почему?
– Не имею и малейшего представления.
Нина фыркнула. Пистолет добавил ей уверенности, да и Олесе тоже.
– Мне кажется, – она прикусила указательный палец, раздумывая, – мы как герои фильма. Вроде бы мишени, но нас не тронут, пока не сложится картинка. – Олеся призадумалась, глянула на затихшую Нину. – А значит что?
– Что? – заворожено повторила та.
– Во-первых, мы должны выяснить, что от нас требуется, а во-вторых, пойти против плана.
Договорив, Олеся поплотнее укуталась в ватник. На улице потемнело, и по стенам неосвещенной комнатушки гуляли жутковатые тени, застывали и пускались в пляс, двигались точно в демоническом танце.
– Угу, проще пареной репы, – хмыкнула Нина. – Ну и что от нас требуется? Меня схватили из-за Виталия. Свидетель, и всё такое. Так? – она дождалась кивка. – А тебя? Ты кому насолила? Кроме той чокнутой подружки?
Олеся развела руками. В самом деле, она жила скучно и правильно. Переходила дорогу по зеленому сигналу светофора, возвращала лишнюю сдачу продавцам, не принимала подарков от поклонников и даже стыдилась танцев в клубе. Алекс всегда подшучивал над тем, что снаружи она пантера, но внутри – котенок.
– Да ладно! – Нина не поверила. – Враги есть у всех. Ты вроде обучаешь теток танцев. Ну и что, никого не назвала безногой коровой?
Олеся не удержалась от истеричного смешка.
– Обиженная ученица убила двух человек и завезла нас на заброшенный склад из-за косого взгляда?
Нина насупилась.
– Так, тогда углубимся в твою личную жизнь, – она потерла ладонь об ладонь. – Как, с кем, где? Многих мужиков отшила?
– Никак и нигде. Я встречалась всего с двоими, остальное – единичные свидания столетней давности. С последним парнем рассталась по своей инициативе, но он воспринял разрыв нормально. Мы до сих пор дружим. – Олеся опустила взгляд. – А мои первые серьезные отношения… они… закончились плохо.
– Он тебя кинул?
– Почти. Бросился из окна.
Олеся зажмурилась. Спустя годы она так и не смирилась с тем, что Витя, такой жизнерадостный и веселый, свел счеты с жизнью. Утром того понедельника он строил планы на отпуск дикарями в Крыму, а вечером лежал на тротуаре с проломленной головой. В его кармане нашли предсмертную записку глупейшего содержания. Простите, жить так не могу, устал до смерти, прошу никого не винить. Для Олеси – ни слова. Первый месяц она с ума сходила от мысли, что не углядела, не уберегла…
– Так, закрыли тему, это точно не его рук дело. – Нина встала, хрустнула шейными позвонками. – Предлагаю повторно осмотреть автомобиль – это наш единственный способ вылезти отсюда. Ты залезала в багажник?
– Не подумала. Наверное, он закрыт.
– А вдруг нет? – была лаконична Нина.
Они заставили себя выйти во тьму и холод. На небе зажглись первые серебряные звезды. Воздух сковал морозный запах. Если завтра похолодает – они попросту замерзнут. Да что там замерзнут… Живот свело голодной судорогой. Нина, будто прочитав мысли, протянула:
– Перекусить бы, да?
Чтобы отвлечься, Олеся прибавила шагу и вывела спутницу к «Мерседесу», притаившемуся хищным зверем и готовому к нападению. В салоне почему-то появилась нотка одеколона. Олеся принюхалась, втянула незнакомый аромат. Странно. Нина полазала везде со знанием дела. Багажник был захлопнут. Кроме злополучной бутылки с водой, ничегошеньки.
– Приехали, – Нина бессильно опустилась на сидение.
– Ка… Постой! – Олеся, сидящая на водительском кресле, схватилась за руль. – Смотри!
Вдалеке мелькнул огонек, словно луч от фонарика. Нина засомневалась:
– Мало ли кто там, не советую идти. Давай переждем.
Но Олеся уже навострила слух, напрягла зрение. Свет пропал, но её не покидало чувство – здесь кто-то есть. Кто-то неосмотрительно зажигающий фонарь или специально подманивающий девушек к себе. В любом случае, пока они вооружены – у них есть малюсенький шанс на спасение.
– Не глупи, он не случайный прохожий, чтобы нагуляться и уйти, – вразумляла Олеся. – Нет, он тут неспроста.
Нина прикусила губу.
– Лучше переждать, а то вдруг что…
– Да что ты заладила со своим «переждем»?! – Олеся хлопнула по рулю. – Жди, сколько влезет, а я собираюсь отсюда выбираться. Дай пистолет.
То ли недоумение, то ли огорчение стекло с некрасивого лица Нины. Она, напыжившись, уверила:
– Я сама!
В ее глазах зажглось адское пламя.
Они вылезли из «Мерседеса» и, крадучись, точно заправские шпионы, пошли туда, где недавно мигнул огонек. Любой шорох, шелест вызывал дикую тревогу. Вдруг услышат, найдут, опередят…
Не опередили. Мужской силуэт, копошащийся в замке одного из складов, первой заметила Нина. Она молча указала пальцем на мужчину, навела пистолет.
– Чуть ближе подойдем, – пробормотала, целясь. – Издалека не попаду.
У Олеси закружилась голова, и поплыло перед глазами.
Мужчина разобрал их шаги, когда до него оставалось метров тридцать. Он развернулся и, будто заметив опасность, нырнул влево. А Нина стрельнула. Вот так легко, без предупреждения и сомнений. Киллер, а не медсестра. Пуля ударилась в железные ворота, не причинив мужчине никакого вреда. Он пропал из виду. Олеся вертелась, всматривалась, но силуэт растворился в ночи.
– Где он… – начала Олеся, и тут чьи-то сильные руки обхватили её за поясницу.
Олеся потеряла равновесие и свалилась в крепкие объятия. Мужчина приставил к её виску холодное дуло пистолета (она догадалась, что так холодить кожу может только дуло) и попросил успокоиться. От него пахло тем же одеколоном, запах которого остался в «Мерседесе».
Разумеется, Олеся заголосила. Нина повернулась на звук, направила оружие на них с мужчиной. Палец держала на курке. То ли у Олеси проснулось кошачье зрение, и эту мелочь она разобрала явственно, как при свете дня. То ли ей всего-то почудилось?..
– Я не трону твою подружку, а ты опусти игрушку, – медленно, по слогам, проговорил мужчина.
– Да конечно! – Нина ни на сантиметр не сдвинула руку. – Ты кто?
– Аккуратнее, девочка, не то второй раз пальнешь.
– Заткнись! – рявкнула она. – Как тебя звать?!
– Дима. Я не собираюсь вас калечить. – Он ослабил хватку, но дуло прижималось к колотящейся жилке на виске.
– Что ты тут забыл? Это ты задушил моего Виталика? Мразь!
Олеся застонала. Мразь он или не мразь, а ей деваться некуда. Застрелят – и всё, не было Олеси Лаптевой, сгинула без вести в этой чертовщине.
– Пожалуйста, не убивай его, – просипела онемевшими губами.
– Твоя подруга умные вещи говорит. Поверьте, я не злодей какой-нибудь, сам тут по чистой случайности. И никаких Виталиков не душил. Клянусь! – этот довод вызвал у Олеси нервный смешок. – Девочки, вы лучше поведайте, кто вы и откуда в этих краях. И я тоже поведаю.
Нина колебалась долго. Олеся насчитала десять гулких ударов сердца, после которых её спутница все-таки отвела пистолет. Дмитрий, поступив так же, оттолкнул Олесю от себя. Та, едва не рухнув на землю, дотронулась до виска. Кожа была ледяная.
– Ну же, – поторопил Дмитрий.
Если он маньяк, почему не в курсе, кто есть кто? Что-то не складывалось. Нет, всё не складывалось!
Олеся начала с себя. Только бы он опять не притянул к себе, не надавил металлом на висок. Она говорила сбивчиво и заикаясь, уже и детали позабыла, и время спутала. Дмитрий не двигался, и лица его в потемках было не разобрать. Но Олесе казалось, что по коже снуют мрачные тени, а человеческий облик превращается то в звериный, то в мертвецкий. Нина подхватила новую знакомую, добавила о себе пару строчек. А Дмитрий молчал. Луна освещала странную троицу рваным боком. Олеся окончательно замерзла. Ватник с чужого плеча продувало. Пальцы окоченели.
