Текст книги "Будь со мной (СИ)"

Автор книги: Татьяна Зингер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

19

Ночной клуб «Ирис» завлекал светодиодными вывесками. Внутри симпатичные девушки в коротеньких юбках разносили напитки, а парочка полуголых танцовщиц извивалась на шестах. Демьян занял столик у стены, заказал виски и осмотрелся. Он должен разузнать про Олесю Лаптеву максимум: кто она, что в ней примечательного или необычного, кому она нравилась и кто из клиентов её ненавидел. Олеся могла не догадываться о том, почему стала жертвой.

А самое главное – почему она не рассказала о себе? Зачем назвалась учительницей?

Миниатюрная блондинка, обворожительно улыбаясь, принесла заказ.

– Софья, – Демьян прочитал имя на бейджике, – не уделите мне минутку?

Она покачала головой. Демьян улыбнулся во весь рот.

– Вы неправильно поняли. Мне необходимо кое-что спросить у вас и не более. Обещаю не приставать. Присядете?

– У меня полно посетителей, простите. Я позову администратора.

Демьян отпил глоток слишком светлого виски. Разбавлен, причем конкретно. Он горько вздохнул – выпить и очистить голову не помешало бы. Не зря машина осталась у гостиницы, а приехал он на автобусе.

Администратор появилась спустя минут десять ожидания. В строгом брючном костюме, с убранными в пучок волосами – она абсолютно не сочеталась с остальным интерьером клуба. Ни капли распутства.

– Светлана, – она присела напротив Демьяна. – Чем могу быть полезна?

Демьян засомневался. Одно дело – молоденькая болтливая официантка, которая растреплет любые сведения, если правильно надавить. Но администратор – совершенно иной фрукт, тем более столь сдержанная. И все-таки деваться некуда.

– Приятно познакомиться, я Дмитрий. Меня интересует одна ваша работница, Олеся Лаптева.

– Олеся? – Светлана изогнула тонкую бровь. – А кто она вам?

– Невеста. – Демьян смущенно опустил взор. – Я собираюсь сделать ей предложение, но не хочу ошибиться в выборе. Она, правда, работает у вас… официанткой?

Он специально сказал заведомо неправильный ответ, чтобы проследить за реакцией Светланы. Но тут и реакции не понадобилось, администратор возмущенно фыркнула:

– Какая она официантка. Она танцует, вон там.

Палец ткнул на шест, где как раз крутилась высоченная рыженькая танцовщица. Девушка вертелась так, словно не весила и килограмма. Демьян отпил второй глоток и постарался не скривиться.

– Значит, она мне врала… Обидно. Ладно, а что-нибудь о ней? Понимаете, я собираюсь связать свою судьбу с этой женщиной. Мы встречаемся полгода, а она ведет себя так, будто пашет на разведку. Не рассказывает ни-че-го о себе! – Он притворно вздохнул. – Будет неприятно, если окажется, что она обманывала меня не только в подобных мелочах.

Светлана задумалась. Видимо, женская натура боролась в ней с рабочим этикетом.

– Объясните конкретно, что желаете слышать, – наконец, сдалась она.

Демьян, откинув с лица прядь, подался вперед.

– Друзья, знакомые, темные делишки и благородные поступки. Что-нибудь необычное и любопытное. Согласен на любые сплетни.

Администратор прищурилась, закусила губу.

– Извините, – и она поднялась с диванчика.

Удивленный Демьян проводил Светлану взглядом. Неужели ей было известно что-то такое, о чем она не рискнула поведать? Но вскоре администратор показалась вновь и предложила пройти с ней к заместителю хозяина заведения.

– Он как раз приехал и с удовольствием поговорит об Олесе, – уверила та.

– С чего ему рассказывать о танцовщице?

– Он дружит с ней, поэтому обрадовался и изъявил желание пообщаться с вами, как с женихом, глазу на глаз.

Демьян пожал плечами. Всё складывалось крайне удачно. Друг Олеси – самое оно для подробных допросов.

Светлана провела его на второй этаж к кабинету без табличек. Демьян постучал и заглянул внутрь. Комната, отделенная в бежево-черных тонах, смотрелась стильно: диван на всю стену, стол из массивного дерева с большим монитором и всевозможными бумагами и папками. Картины-фотографии, на которых запечатлены или бокалы с алкоголем, или полуголые женщины. За столом сидел светловолосый мужчина. Лет тридцати. Лучше не разглядеть – света, исходящего от настольной лампы, катастрофически не хватало, верхний свет выключен, а окна были задернуты. Мужчина поднялся, завидев гостя.

– Добрый вечер, – учтиво поздоровался он и протянул ладонь, – Иван.

– Дмитрий, – и Демьян крепко ответил на рукопожатие. – Я по поводу Олеси Лаптевой.

– Присаживайтесь, – Иван мотнул головой в сторону дивана, а сам вернулся на кресло, занимая главенствующую позицию. – Как объяснила мне Светочка, вы – жених? Неожиданно, честно признаться. Не думал, что Олеся когда-нибудь остепенится. К тому же о вас я не слышал и слова. Кто же вы, таинственный незнакомец?

Сарказм заставил Демьяна напрячься. Что за напыщенность, будто Демьян пришел просить у него денег в долг?

– Мы познакомились в баре и начали встречаться, – на ходу выдумывал Демьян. – Но вы правы, она никогда ни с кем меня не знакомила и вообще вела себя довольно скрытно. Я чудом узнал про её "Ирис", да и то, меня она уверяла, будто работает обычной официанткой. Я люблю эту женщину, но не могу верить ей. С кем она дружила, а кого ненавидела, желает ли ей кто-то зла или наоборот без памяти обожает? Зачем она лгала мне?

Иван постучал пальцами по столу.

– Олеся – девочка пропащая, – грустно начал он. – Я бы и врагу не посоветовал полюбить её. Если она пьет, то до беспамятства. Иногда воровала у посетителей, миллион раз не выходила на смену, потому что загуляла… Сколько я вытаскивал её из передряг и умолял одуматься – не пересчитать. Понимаешь, Дима, мне она не безразлична, мы общаемся с самого детского садика. Но я никогда не рискну связать с ней судьбу. Она доведет до седых волос. – Иван покачался на стуле. – Извини за нелицеприятную правду, но её отымела половина клуба. Нет, у нас запрещены связи с клиентами, но разве ж её это останавливало? Олеся готова на всё, если предложить ей достойную плату.

Демьяну тотчас вспомнился дорогущий телефон, подаренный "другом". Кровь прилила к щекам.

– Я держу её из жалости и в память о нашей детской дружбе, – продолжал Иван, окончательно понурившись. – Если ты не веришь мне, я достану любые доказательства. Я желаю Олесе счастье, но она сделает несчастным и тебя, и себя. Ей нужен другой человек, властный и способный подмять под себя. Тогда она никуда не денется. А ты мягкий, коль бегаешь по клубам и расспрашиваешь про неё.

Они говорили долго, Демьян напирал, а Иван отвечал честно и подробно. Грустно было признаваться, но, кажется, он не лгал. Некоторые подробности и детали, которые мелькали в общении с Олесей, он подтвердил. Да и вел себя так, как не ведут обманщики – Демьян как-то изучал курс психологии по определению лжеца. Он вышел из "Ириса" подавленным. Если верить сказанному, то случившееся с этой "принцессой" могло иметь вполне разумное объяснение. Почему погибли остальные люди – непонятно, но Олеся нарвалась сама, причем поразительно, как её не прикончили раньше.

А он с ней спал! Противно, будто попользовался общественной зубной щеткой. Восхищался её фигурой: идеальная осанка, осиная талия. Понятно, почему в постели она так мастерски управлялась – наверняка Демьян у неё даже не в первой десятке.

Правильнее всего уехать, оставив её саму разгребать то, что натворила. Но тот человек с форума, если он не врет, сказал, то некая Елена достанет любого. Демьяну известно, сколько людей уже попрощались с жизнью. Убить ещё одного – не составит особого труда.

Значит, он в одной связке с Олесей? И придется её защищать?

Одно очевидно: он больше не прикоснется к ней и пальцем.

20

Собака лаяла весь вечер, не умолкая ни на секунду. Если кто-то входил в калитку – она заходилась до визга. Проезжала машина – вопила ей вслед. Олеся издергалась и мечтала прибить крикливую псину.

Когда в замке заворочался ключ, она вскочила со стула, чтобы прижаться к ставшему родным Демьяну. Но от того пахло ненавистью. Он даже не глянул в сторону Олеси, пока разувался. На её кровать небрежно кинул пакет с косметикой. Олеся покопалась внутри: несколько видов губной помады, целая палитра теней, тональные крема, карандаши. Просто прелесть!

Они поужинали супом быстрого приготовления. На вопросы Демьян не отвечал. Он окончательно замкнулся в себе. Почему?..

Чтобы доказать мощь макияжа, Олеся принялась краситься. Процесс занял около получаса, но когда был наложен последний штришок, её стало невозможно узнать. Скулы зрительно вытянулись, а глаза напротив уменьшились. Брови чуть изменили форму, и из-за их искривления лоб казался шире. Из тонких губ Олеся сотворила пухлые розовые, будто созданные для поцелуев.

Демьян изучал девушку с недоумением.

– Неплохо, – нехотя резюмировал он.

– То-то же, – хихикнула Олеся. – Пожалуйста, скажи, куда ты ходил?

– В "Ирис". – Демьян ухмыльнулся.

Олеся забыла, как дышать. В груди бешено колотилось сердце.

– Я…

– Не оправдывайся, – он устало отмахнулся. – Мне и так было очевидно, что учителя танцев не зарабатывают на дорогущие телефоны. Без дополнительного заработка нынче никуда, правда?

Она насупилась. Что за предубеждения? Он обижен тем, что ей приходится танцевать на публике? Да, не самое благородное занятие, но кто как умеет, тот так и вертится.

– Не всем платят за сидение возле компьютера, – парировала Олеся.

– Ага, обвини меня в том, что я работаю умственно, а не трясу задницей для всяких извращенцев. И не только трясу, но и подставляю.

С омерзением выплюнув это, Демьян прямо в одежде лег в постель и, укрывшись одеялом, отвернулся к стене. Олеся, готовая разрыдаться, заперлась в ванной. Что он о ней думает? Что она спала с клиентами за деньги?! Она пыталась разрыдаться, но не могла. Душила ярость. Кто он, в самом деле, такой, чтобы осуждать?! Неудачник-детектив, расследующий пропажу хомячков и супружеские измены. Чем он лучше её?!

Олеся практически выбежала из ванной для скандала, но услышала подозрительные шорохи. В отеле были картонные стены, и любое покашливание разносилось по всему этажу. А сейчас кто-то находился в метре от Олеси, в коридоре. Зашумел замок их двери!

Олеся затаилась, лихорадочно выискивая что-нибудь, что можно использовать как оружие. Входная дверь распахнулась с легким скрипом. Кровь зашумела в висках. Кто-то подергал дверную ручку ванной.

Абсолютная тишина настораживала. Где Демьян, почему так тихо?! Ни возни, ни драки, ни криков. Между дверью и стеной появилась пластина, которая в секунду отжала язычок.

Кровь застучала в ушах. Олеся сделала шаг в сторону, к стене, вооруженная освежителем воздуха. Дверь открылась. Резким рывком Олеся оказалась у двери. На пороге стоял мужчина в черной водолазке. Её палец надавил на разбрызгиватель. Мужчина громко выругался, закрывая глаза руками. А Олеся, отпихнув его всем телом, выбежала наружу. В последний миг она заметила второго мужчину, который прижал к виску Демьяна дуло пистолета, и рванула со всей дури в общий коридор. За ней кто-то несся.

Окно в коридоре было открыто настежь. Олеся прыгнула туда, не думая ни о втором этаже, ни о босых ногах, ни о том, что ждет внизу. Пятки обожгло болью, из глаз покатились слезы.

Она приземлилась рядом с собачьей будкой. Едва заснувшая псина осоловело подпрыгнула и разразилась лаем. Олеся неслась, не видя перед собой дороги. Сзади кто-то прыгнул, затем донесся мат и отчетливый звук двух выстрелов. После второго собака, истошно проскулив, замолчала. Кому предназначался первый?..

Олеся плутала, не выбегала на открытую местность. Мелькали подворотни и проулки. Яркие вывески сменялись кромешной теменью. За ней никто не следовал – она поняла это спустя четверть часа беготни, когда силы окончательно оставили тело, бок невыносимо кололо, и девушка еле брела. Хотели бы – уже догнали.

Тогда-то на неё нашел ужас.

У них остался Демьян! Что бы он ни говорил и ни думал – он когда-то спас её, а теперь оказался в западне. Вдруг они убили его? Олеся слышала выстрел!

Она взвыла раненым зверем. Прижав ладони ко рту, раскачивалась и рыдала. Ей некуда и не к кому было идти: ни с кем, кроме Жанны, не дружила, а родные разъехались кто куда. Мама в Америке с новым мужем, ближайшая тетка в тысяче километров отсюда. Ни денег, ни телефона, ни документов – всё осталось в гостинице.

В этом городе оставалось всего два человека, которые когда-то любили Олесю. Алекс и его сестра – Алена. И если к первому она не пойдет, у того дома беременная жена, то хохотушка Аленка не должна отказать в помощи. Главное, чтобы она не выбросила из дома оборванку, когда-то бросившую её брата.

– Нет, – запретила себе Олеся. – Иначе подведу под удар и их.

Лучше остаться на улице, чем подвергнуть хороших людей смертельной угрозе. Ей и так до конца дней будет мерещиться побелевшее лицо Демьяна.

А если отправиться к мужу Жанны? Они не особо контактировали, но она пару раз забегала в их дом на чашечку чая. Объяснится, что попала в трудную ситуацию, что за ней охотятся – как-никак, он депутат, неужели не защитит? Она ни в чем не виновата, и это легко доказать. Неужели она бы охотилась на саму себя?

Николай Игнатьев жил в коттеджном поселке за чертой города. От той улочки, где остановилась Олеся, до его дома было без малого три часа пешего шага. В воздухе пахло морозом. Отбитые ноги кровоточили. Олеся пошла.

21

Едва забрезжил рассвет, маслянистым пятном расплываясь по небу. Депутат Игнатьев в домашней клетчатом костюме, сидя в мягком кресле, пил кофе с круассанами. Он просыпался рано и любил наслаждаться рассветным уединением перед свершением великих дел. Ничто не могло нарушить эти короткие минуты, когда горький кофейный запах щекочет ноздри, а солнце лениво поднимается над землей.

Он всего достиг сам, с младых ногтей впахивал, не жалея здоровья. И вот, в сорок лет он добился должности представителя района, какого-никакого богатства и возможности баллотироваться в губернаторы области. Счастливый успешный человек, на которого стоило бы равняться лодырям и разгильдяям. Его единственными слабостями были круассаны с шоколадом и красивые девушки, и депутат поощрял свои маленькие недостатки. Что ж, идеальных людей не существует.

На сегодня запланированы похороны его супруги, и помощники Игнатьева весь предыдущий день вертелись возле него с глупыми расспросами: обитый красным или голубым гроб, платье черного или белого цвета, количество приглашенных на поминки. Ему было плевать, но ради телекамер он отвечал и корчил страдальческую мину.

Родители Жанны приехали вчера. Заплаканная мамаша, безостановочно сморкающаяся в платок, вызывала у Игнатьева зубной скрежет. Её тощий усатый муженек раздражал. Они стенали, а Игнатьеву приходилось изображать скорбящего супруга и гладить их по мокрым от пота спинам. Посмешище, но таковы традиции. Повсюду снуют местные репортеры, который только дай повод написать гаденькую статейку.

Ладно, сегодня он попрощается с женушкой, картинно всплакнув у гроба; выдаст бывшим теще и тестю денег на личные расходы, заодно вручит им дочь Жанны на воспитание – и забудет о семейке Ермолкиных навсегда.

Он блаженно улыбнулся. Из коридора донеслись голоса.

Работники службы безопасности буквально внесли на руках девчонку. Та еле волочилась следом. На её босых ногах кровь смешалась с грязью. Игнатьев посерел. Его дорогой ковер ручной работы!

Несколько минут назад Игнатьеву сообщили, что на КПП в полуобморочном состоянии находится девушка, называющая себя подругой Жанны. Охрана бы вытурила гостью вон, но та смогла описать внутреннее убранство жилища депутата, упомянула пару фактов из жизни его жены. И бравые ребятки засомневались. Игнатьев через камеру наблюдения признал в бомжихе Олесю Лаптевой, которая изредка наведывалась в гости к его покойной супруге, и был бескрайне удивлен её появлению в столь ранний час.

Но сюда-то зачем её приводить?! Оставили бы в коридоре, а его позвали выйти. Идиоты!

Парни усадили Лаптеву на кресло и, раскланявшись, ушли. Девчонка плохо соображала, где она, смотрела остекленевшим взглядом сквозь депутата, пока тот расспрашивал: откуда она взялась и что с ней произошло.

– Не верится, Жанна мертва… – прошептала Лаптева.

Измазанная косметикой, с потекшей тушью и полустертой губной помадой, она смотрелась жутковато. Игнатьев изобразил привычное страдание, но мигом сбросил то и перебил сопливые соболезнования.

– И все-таки, что случилось?

– За мной охотятся, – всхлипнула девчонка; её била дрожь. – Они убили Демьяна… Может, и Жанна умерла из-за них?

– Из-за кого? – заинтересовался депутат, с сожалением откладывая недоеденный круассан.

Она несла полный бред про какую-то Нину, непонятных мужиков, мертвых людей в заброшенных ангарах. Молила о приюте, задыхаясь, твердила про убитого Демьяна. Девчонка определенно сошла с ума.

Игнатьев сбросил с себя её руки, когда она попыталась схватить его за плечи, и набрал номер телефона. Спустя пятнадцать минут за ней приехали. Она зашугано смотрела на людей в белых халатах. Укол помог Лаптевой успокоиться. Медики забрали её с собой, и Игнатьев облегченно выдохнул.

Ему вскоре хоронить жену, которую он же и отправил в мир иной – общение с полоумными наркоманками в его планы не входило.

22

Сначала его везли куда-то на джипе. Разумеется, когда на голову надет мешок, не сильно разберешься, на чем именно ты едешь. Но посадка у машины была высокая, и остатки разума подсказали – джип.

Олеся сбежала. Один из нападающих поднял стрельбу, но почему-то администратор отеля не принял никаких действий. Наверное, ей заплатили за молчание, ну или – что вероятнее, – запугали. По разговору этих двоих Демьян понял: девушка убежала, а тому, который погнался за ней, пес прокусил ногу. Олесю до сих пор не отыскали.

Заскрежетали тормоза. Демьяна выпихнули наружу, и он повалился на землю, не устояв на ногах. Связанные за спиной руки саднило.

– Пошел, – приказал голос сверху. Кто-то поднял его за шкирку.

Демьян лихорадочно соображал, где может находиться. Автомобили не ездили – значит, шоссе далеко. Под ногами земля и хрустит палая листва. Ветер продувает до костей. Что ж, он в лесу – и его закопают.

Они шли недолго. По лицу в мешке то и дело хлестали ветви.

Удар под колени заставил его рухнуть на живот. Дыхание выбилось из легких.

Били его молча. По лицу попадали редко, зато тела не жалели. Чаще – по ребрам, от чего воздух кончался, и Демьян начинал кашлять. Его не оставляла мысль, что бьют в половину силы. Он оставался в сознании. Хотели бы убить – ударили чем-то тяжелым, а не ботинками. Хотели бы убить – молотили по голове. Лишь один раз удар пришелся по носу – тот хрустнул. Стало трудно дышать, а по подбородку потекло теплое.

Его привалили к шершавому стволу дерева и оставили, не сказав напоследок и слова. Он ждал целую вечность. Любое движение причиняло адскую боль. Слух был напряжен до предела. Встать бы он всё равно не смог, да и куда идти в кромешной темноте?

Треснули сломанные ветки.

– Надеюсь, мои мальчики приняли тебя по достоинству? – В бархатном мужском баритоне звучала усмешка. – Прости, что заставил ждать. Итак, Демьян, я прав?

Тот сжал зубы.

– Не очень-то культурно, но я тебя прощаю. – Судя по звуку, мужчина наклонился. – Не буду размениваться на болтовню. От твоего решения зависит, канешь ли ты в лету или пойдешь восвояси. Хорошенько подумай. Ты, мой милый, попал в передрягу по чистой случайности и страдаешь не за что. Поэтому я бы отпустил тебя, но… – Мужчина выдержал паузу. – Есть одно условие, малюсенькая такая просьба, гарант твоей свободы. Ты не должен никогда ни вспоминать, ни искать корни, ни лезть в чьи-то биографии. Забудь имена Олеси Лаптевой и её окружения. Усек?

Мужские пальцы почти ласково взяли его за подбородок. Демьян лишь промычал, потому что любое движение причиняло боль. Он был готов вычеркнуть из памяти всё, связанное с этой женщиной. Она подвела его к пропасти. Он поддался на её уловку единожды, но отныне будет умнее.

– Молодец, – похвалил баритон. – Тебя отвезут обратно с полным комфортом. Надеюсь, больше не встретимся. Мальчики, позаботьтесь о моем новом друге.

Демьяна опять схватили за шиворот. Правое плечо кольнуло как от иглы.

Вокруг расплылась тьма…

23

Два месяца Олеся провела в аду. Она не сразу очухалась, когда её привезли в психиатрическую лечебницу, и поначалу даже обрадовалась. Тут её не достанут никакие бандиты. Лысый врач в толстых очках долго копался в прошлом новой пациентки, а Олеся была честна. Он переспрашивал, кто именно и почему желает её убить, понимающе качал головой. Но не отпустил и не защитил, не вызвал полицию – оставил в унылых серых стенах вместе с несчастными людьми, затерянными в мире своих иллюзий. Он посчитал её ненормальной!

Трижды в день ей приносили таблетки. Утром – желтые, от них подташнивало и кружилась голова; днем – зеленые и белые, горькие на вкус. А вечером – синие, после которых клонило в сон.

Олеся сторонилась обитателей психбольницы. Среди больных были замечательные люди, просто донельзя одинокие; но большинство – полные безумцы. Одна из них, Дашенька, создавала впечатление полностью здоровой двадцатилетней девушки. До тех пор, пока не призналась – ею управляют инопланетные сущности, именно из-за их приказа она и попыталась зарезать родную мать. От здешних таблеток сущности исчезли, что крайне огорчило Дашеньку – она считала их своими друзьями.

А Михаил Иванович Олесе понравился, пускай он и был человеком не от мира сего. Раньше он писал многостраничные романы и когда-то даже пробивался в издательства. Но ему везде отказали. Михаил Иванович подобного предательства простить не мог, ведь он – наместник Бога на земле. Тогда-то коварная жена и сплавила его в психбольницу. Жену он ненавидел, а в целом был премилым старичком. Во время, свободное от творчества, Михаил Иванович рассуждал об искусстве, лучисто улыбался и обещал покатать Олесю по Закарпатью.

Но были и другие. Те, кто угрозами отбирал яблоко, выданное на обед. Или те, кто окружили Олесю в первую неделю и сняли с неё все драгоценности. Медперсонал только развел руками на просьбу Олеси вернуть ей цепочку с крестиком: мол, а что мы сделаем – они вещички уже куда-то припрятали.

Олеся много читала. Ей разрешили посещать местную библиотеку и пользоваться скудным ассортиментом. Выбор книг поражал: от детских сказок до учебников по квантовой механике. Лечебницу обеспечивало государство, посему покупка чтива для больных никого не волновала, а книжки приносили врачи или страждущие. Большую лепту внес сам Михаил Иванович, подарив библиотеке свой десятитомник, написанный от руки (ибо Бог не признавал компьютера). Его книги Олеся тоже читала, но скорее из уважения к Михаилу Ивановичу, нежели от интереса.

Если она не ела таблетки, то пребывала в полной ясности ума и невероятном страхе за собственную жизнь. Ей мерещились преследователи и убийцы. И поэтому Олеся по доброй воли принимала все лекарства, после которых сознание путалось, зато мир казался вполне дружелюбным.

Два месяца в иной реальности, за зарешеченными окнами. Гулять выпускали в закрытый дворик, огороженный высокими стенами. Светло-желтые внешние стены внушали уныние. Краска потрескалась, и некоторые больные с ненормальным энтузиазмом колупали её дальше.

Вечером мужскому и женскому блоку – разумеется, не буйной его части, – разрешали пообщаться час друг с другом. Главврач считал, что видеть одних женщин либо мужчин и не иметь возможности пообщаться с кем-то иным – это путь к новым болячкам. По средам к больным приходили родственники, и тогда Олеся сидела в палате, обняв коленки и читая. К ней никто никогда не придет.

Медсестры редко разговаривали с пациентами, и у Олеси пропал контакт с нормальными людьми. Тут не играла музыка, кроме классической, и не работал телевизор, потому что он служил раздражителем. Чем дольше Олеся находилась в больнице, тем сильнее ей казалось, что внешнего мира не существует. Был ли он когда-либо, не причудился ли после чтения?

И, вероятно, так продолжалось бы вечно, не предложи Михаил Иванович сбежать. Сам он строил план побега не первый месяц, но попыток не предпринимал – ждал знака с небес.

– Вы, лапушка, поймите, – говорил он, почесывая седую бороду, – уйти – дело нехитрое, а скрыться от происков дьявола сложно. Кто, по-вашему, коль не дьявольские посланники эти псевдо-медсестры и лже-доктора? Вы мне, лапушка, поверьте. Мне недавно видение явилось, дескать мы с вами да в Закарпатье в домике у буйной речушки пьем чай. С чабрецом да мятою, – он вдохнул носом воздух, будто уже почуял запах трав. – Верите мне?

– Верю, – сказала Олеся и тоже представила недоступное Закарпатье и ароматный чай.

– Тогда не торопитесь, благо время терпит.

Олеся согласилась подождать, но сама решила действовать немедля. Её как осенило: надо делать ноги. Тем более больница охранялась абы как, да и пациенты, переевшие лекарств, не рыпались. Старенькому Михаилу Ивановичу трудно уйти незамеченным, а вот молодой тихоне-Олесе – запросто. С того самого дня она прятала таблетки под половицы. Разум должен быть чист, иначе всё напрасно. Если память подведет – её упекут навечно.

В день Икс, когда Олеся полностью продумала план, к ней подплыла Дашенька. Отрешенно глянула насквозь и сказала приглушенно:

– Зачем ты нас покидаешь?

По коже поползли мурашки. Не такие уж эти люди и ненормальные. Возможно, они видят нечто, чего никогда не понять "нормальному" обывателю. Неспроста говорят, что каждый гений немножечко безумен. Возможно, и безумцы гениальнее большинства людей.

– Я никуда не ухожу. – Олеся состроила непонимающую мордашку.

– Уходишь. Да только уход принесет тебе страдания. Что ж, пока-пока.

И она вновь стала обычной юной девушкой без намека на безумие.

…В отбой больница заполнилась вакуумом. Звуки не долетали до ушей, стены хмуро молчали. В зарешеченных окнах – круглая, похожая на блин, луна. Олеся изучала ту в подробностях, прикусив губу.

Она на цыпочках вышла из комнаты на шесть человек. Соседки не шелохнулись. Ночью не положено шататься по больнице; нужду справляй в "утку", а не хочешь в "утку" – терпи до утра. Двери палат запирают на замок. Но санитарку Марину легко заговорить: она совсем молоденькая, забывчивая. Так заболталась о модных сумочках, что совершенно позабыла про ключ.

"Марину могут наказать", – мелькнула шальная мысль. Но Олеся не остановилась. Иногда ради собственного спасения приходится жертвовать другими. Демьяном она когда-то пожертвовала, а теперь – наивной санитаркой-студенткой.

Дежурная медсестра сидела в конце темного коридора в слабо освещенном закутке и читала книгу в мягкой обложке. Ключи от входных дверей лежат у неё в верхнем ящичке стола – Олеся помнила наизусть. Дежурную медсестру звали Наиль. Темноволосая и темноглазая, она в одиночку воспитывала троих сыновей и зашивалась на работе за лишнюю копейку. Она никогда никого не обижала, а к Олесе относилась с теплотой. Единственная, кто общался с Олесей на равных и не считал её сумасшедшей.

– Наиль, – заголосила Олеся в полголоса (чтобы не разбудить остальных пациентов и охранника, дремлющего у мужского блока), – там-там…

Медсестра дернулась. Книжка выпала из рук.

– Почему ты не спишь? – строго спросила она. – Кто тебя выпустил?!

– В туалете… там… – Олеся запиналась и кусала губы. – Мамочки…

– Идем. – Медсестра поднялась со скрипучего стула. – Покажешь, что произошло. Но потом в кровать, ладно?

Они дошли до женского туалета. Олеся подбежала к крайней кабинке и ткнула пальцем вглубь.

– Смотри же!

– Что? – Наиль сунулась внутрь. – Не вижу.

– Внимательнее! – Олеся перешла на истеричный шепот. – Пожалуйста, посмотри!

Наиль со вздохом вошла в кабинку. Тогда Олеся захлопнула дверь и вставила в ручку швабру, покоящуюся в углу. Намертво. Этот фокус Олеся, тренируясь, проделывала неоднократно и даже примерялась, под каким углом ставить швабру, чтобы наверняка.

– Извини, – пробормотала она, выбегая наружу. Какие же они безобидные, как овечки.

Сзади доносился возмущенный крик Наиль. Спереди брезжила свобода.

Ключ отыскался в нужном ящике. На стуле висела жилетка, и Олеся накинула её на голые плечи. В ночной рубашке холодно, а ей убегать по ночному городу. Со стола она стянула старенький мобильный телефон и убрала его в карман жилетки.

Она очутилась во внутреннем дворе. При свете рыжей луны тот наполнился тайной. И древние скамейки, где любили сидеть пациенты, и сломанный фонтанчик в виде кувшина. И высоченный забор, кажущийся гигантской стеной. Лунные нити оплели всё вокруг. Валун, служащий подножкой, Олеся приволокла к забору ещё неделю назад. За пациентами смотрели мало, и толкающая камень девушка никого не смутила. Такая вот защита в этой лечебнице…

С валуна – на тоненькую березку. Ветка той опасно согнулась под весом Олеси, но выдержала. Подтянувшись на ослабших руках, Олеся перебралась на высокую стену. Слева и справа – пустота; неловкое движение – и она рухнет. Сохраняя равновесие, Олеся перепрыгнула с одной стороны на другую.

Так далеко Олеся свой побег не продумывала. Решимость сменилась испугом. Вот она здесь. И что дальше? Наиль скоро выберется и поднимет тревогу. И её найдут. Далеко ли она убежит? Её запрут навечно за серо-желтыми стенами, а медсестры и санитарки отныне будут считать ей чокнутой и давать усиленную дозу лекарств. Она роет себе могилу.

Олеся подобрала полы рубашки, достала телефон и набрала номер, который помнила наизусть.