Текст книги "Я не могу проиграть (СИ)"
Автор книги: Татьяна Лисицына
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)
Глава 13
На следующий день, к вечеру, мы были уже в Сочи и обсуждали дальнейшие наши планы по продаже роз с Марией Васильевной, которая была очень удивлена нашим возвращением, да еще и с деньгами. Решив дела, мы отправились к морю и до изнеможения плавали и ныряли, смывая московскую пыль. Потом мы долго сидели у моря, любуясь оранжевым солнечным шаром, садящимся в море. Здесь ничего не изменилось. Потом мы отправились в летнее кафе – поесть шашлыков и выпить вина. Победу в цветочном деле нужно было отметить.
– За тебя! – поднял Вадик бокал, глядя мне в глаза.
– За нас! – не согласилась я. – Ты молодец, Вадик. Если бы ты тогда не начал так ловко торговать, может, я бы и не вылезла из-под прилавка.
– Да ладно тебе, – смутился Вадик. – Знала бы ты, как я себя по-дурацки чувствую на рынке.
– Ну, по тебе это не видно. А я уже даже привыкла, меня все это перестало трогать. Главное, что мы делаем деньги.
– Главное, что мы вместе, – поправил меня Вадик.
Жаль, что я не считала это главным.
– Знаешь, Вика, я все время ждал, что ты сломаешься, будешь жаловаться, а ты, стиснув зубы, молчала и делала дело. Я видел, как ты уставала, как тебе было тяжело, но ты держалась. Представляешь, на протяжении стольких лет я совсем не знал тебя. Я считал тебя избалованной девчонкой и даже не мог представить, что ты такая.
– Надеюсь, ты не разочарован? – его слова были мне приятны.
– Нет, очарован еще больше, – он поцеловал мне руку. – Эти маленькие исколотые пальчики делали шикарные букеты.
Он начал целовать один палец за другим, а я смутилась, почувствовав какую-то нежность к нему.
– Перестань, Вадик, – я отняла руку. – В Москве ты вел себя иначе.
– Ха, в Москве я уставал как собака. Но, признаюсь честно, твоя стойкость поддерживала меня. Ты умеешь быть и очаровательной, и деловой.
Я сидела с бокалом в руке и смотрела на море, плескавшееся внизу, и чувствовала себя почти счастливой.
– Ты счастлив? – неожиданно спросила я Вадика.
– Конечно, счастлив. Сижу в кафе у моря с красивой девушкой и запиваю вкусный изумительный шашлык домашним вином.
– Как все просто, – вздохнула я. – А у меня всегда есть что-то, что мешает мне полностью радоваться жизни.
– Это пройдет, – авторитетно заявил он.
– И когда же?
– Когда допьем бутылку, – с серьезным видом заявил он.
– Очень мило, поэтому люди так часто и спиваются, с каждым бокалом жизнь становится все лучше и лучше.
– Поэтому очень важно жить в мире с самим собой и окружающими. А на самом деле, я счастлив, потому что я с тобой. Я вижу твои глаза и твою улыбку, я могу коснуться твоей руки, и ты моя, единственная и любимая.
Я опустила глаза и подумала, что с некоторых пор меня стали раздражать разговоры о любви.
– Пойдем лучше потанцуем, – предложила я, допив бокал до конца.
Приятная медленная музыка, теплые мужские руки на талии, его губы касаются моих волос, приятная теплота разливается по телу, и ненадолго я забываю обо всем.
Три дня на море пролетели быстро. Отдыхать, это не работать, на рынке день тянется как резиновый, а на море кажется, что несколько раз искупались и вот, уже солнце садится.
Нагруженные цветами, мы вернулись в Москву. В этот раз цветов было намного больше, так что из аэропорта пришлось взять такси. Екатерина Ивановна встретила нас пирожками с мясом и картошкой. Жареные в масле, с восхитительной румяной корочкой, они просто таяли во рту. Отправляя в рот пятый пирожок, я оглядывала маленькую чистенькую кухню. Мама Вадика прекрасно вела хозяйство: ее обеды всегда были превосходны, квартира чисто убрана, а белье накрахмалено. Странно, что она так и не вышла замуж. Моя мама вряд ли могла сварить простенький супчик, а уж до уборки никогда не опускалась. Интересно, кто у них там сейчас убирается? Наверное, опять наша соседка, которой не хватает ее маленькой пенсии.
– О чем задумалась, красавица? – голос Екатерины Ивановны отвлек меня от моих мыслей. Я и не заметила, что мы остались одни.
– Я? Думаю как у вас все чисто и аккуратно, – сказала я полуправду, не могла же я ей сказать, что размышляю, почему она не вышла замуж. – Очень вкусные пирожки, и вообще, спасибо вам.
– Да ладно. Главное, чтобы ты моего сыночка не обижала.
– Ну да, обидишь его, как же?! Он умеет за себя постоять.
– Умеет, да только с тобой он стал каким-то совсем мягким, почти плюшевым.
– Это плохо? – спросила я.
– Плохо. Если ты его бросишь, даже не знаю, что и будет. И вообще, все это так рано…
К счастью для меня, вошел Вадик и избавил меня от продолжения щекотливого разговора. Я поспешно вышла из-за стола. В ванной была моя зубная щетка, на крючке висело мое полотенце и халат.
«Похоже на то, что я вышла замуж», – подумала я, выдавливая зубную пасту на щетку.
Глава 14
Жаркий, июль прошел в бойкой торговле и перелетах. Мы стали еще закупать цветы в совхозе, потому что все время летать в Сочи было накладно. Я уже привыкла к такому образу жизни, и он начал мне нравиться. Но особенно грела душу та кучка денежных купюр, которая постоянно росла, уже очень скоро я смогу жить самостоятельно. Розы перестали колоться, ноги стали меньше уставать, а по красоте составляемых букетов я превзошла всех на рынке. Медленно, но верно, я двигалась к цели. Мои отношения с Вадиком оставались теплыми и ровными, мы никогда не ссорились. Он был мне приятен, но я окончательно поняла, что не смогу ответить ему тем же чувством, которое он питал ко мне. Это, определенно, была просто привязанность, я знала, что расставания нам не избежать. Ласковый, добрый и внимательный, он меньше всего заслуживал безответную любовь. Он сделал все, чтобы я чувствовала себя как дома. Екатерина Ивановна относилась ко мне, как к дочери, и я представляла, какую обиду им нанесу своим уходом.
Я по-прежнему не могла заставить себя встретиться с мамой и объяснить ей мое поведение, и это очень мучило меня. Я не была готова к разговору с ней, потому что была слишком еще не уверена в себе, и боялась, что под ее натиском я все брошу и вернусь, а потом буду проклинать себя последними словами за слабость. Поэтому я писала ей письма, что у меня все хорошо, я работаю и довольна жизнью. Домой я больше не заходила, просто опускала письма в почтовый ящик и, как преступница, убегала, боясь встречи с мамой или соседями. Иногда меня посещала дикая мысль, что если бы я могла, я бы организовала собственные похороны, а потом, полностью изменив внешность, начала бы новую жизнь.
До 1 сентября оставалось две недели. Для себя я точно решила, что не вернусь в школу, а буду работать, теперь я с трудом представляла себя за партой. Но как сказать об этом Вадику и Екатерине Ивановне?! Дальше следовал бы неминуемый скандал, а я боялась остаться без поддержки. Это было очень меркантильно, но Вадик нужен был мне для работы. Я привыкла к нему, у него были свои обязанности, и я не могла потерять его совсем. И тогда я придумала следующее: вместо того, чтобы стоять на рынке, можно было нанять продавца, а чтобы не летать в Сочи, можно было договориться с кем-нибудь из экипажа, чтобы мы просто подъезжали за чемоданами с цветами. Конечно, все это должно оплачиваться, и денег стало бы меньше, но у нас освобождалось бы время. Я могла взять на себя закупку цветов в подмосковных совхозах, и еще многое другое, а Вадик мог бы учиться, а после школы помогал бы мне. Вдохновленная своим новым планом я пришла на кухню, где Вадик курил в одиночестве, и кратко изложила суть дела. Я просто была уверена, что он поддержит меня, и у нас еще было две недели, чтобы все организовать, но он возмутился.
– Вика, хватит фантазий, мы работаем до сентября, а потом идем в школу! – его голос звучал раздраженно.
– Ты можешь идти в школу, а я останусь и буду работать. А ты в свободное время будешь помогать мне. Я даже могу снять квартиру и уехать, чтобы не мешать, у меня уже достаточно денег.
– Деньги, – заорал он. – Да ты помешана на деньгах. Тебе нужны только деньги.
– Это неправда, – возразила я. – Деньги мне нужны для того, чтобы быть самостоятельной.
– Самостоятельность! – скривился он. – Это еще один конек, на котором ты ездишь. Да на кой черт она тебе нужна? Почему ты не можешь жить, как люди? Придет время – будешь работать и будешь самостоятельной, тебя просто жизнь заставит. Так нет, тебе это надо делать сейчас, когда нужно учиться, чтобы стать хоть кем-то в этой жизни.
– У меня нет времени, – спокойно ответила я.
– И вообще, если хочешь знать, я устал от этой торговли, от этих цветов, от ранних подъемов и толчеи на рынке. Почему ты не можешь быть как все? Почему ты все время пытаешься прыгнуть выше головы? Почему мы не можем сидеть с тобой во дворе с ребятами и петь песни под гитару? – он уже почти кричал на меня.
Никогда до этого я не видела Вадима в такой ярости.
– Мне это уже неинтересно, а ты можешь идти хоть сейчас.
– Неинтересно ей?! А что тебе интересно, рубли считать на рынке и общаться со всякой швалью? Это тебе греет душу? Может для тебя, выросшей в интеллигентной семье, это в кайф? Может, ты тащишься от этого? А может, ты матери назло это делаешь? Ты еще на панель пойди! – Вадик вытащил нервно сигарету из пачки.
Я решила разговаривать спокойно, в конце концов, меня всегда учили держать себя в руках.
– Вадим, на какой вопрос ты хочешь первым услышать ответ? – на моих губах играла полуулыбка.
– Почему ты такая? – он бросил сигарету в пепельницу и, подойдя ко мне, схватил меня за плечи. – Почему, Вика?
«Ну, вот и развязка», – вяло подумала я. «Теперь у меня есть повод уйти».
Я высвободилась и снова села. Мне все-таки хотелось сначала выяснить – какая муха его укусила сегодня.
– Что с тобой вдруг произошло? Ты заработал денег и можешь еще заработать. Да и учиться можно, если очень захочешь. Только ты не хочешь, тебе песенки захотелось петь с ребятами во дворе на грязной лавке. Скатертью дорога, – я встала.
– Сядь, – он насильно усадил меня на табуретку. – Вика, я устал от твоей самовлюбленности и эгоистичности. Ты думаешь только о себе, о своих планах, своих переживаниях. Тебе нет дела, что чувствуют другие люди. Другие люди идут на жертвы ради того, чтобы тебе было хорошо. Но ты же ничего не замечаешь!
– Другие это кто? Ты во множественном числе? – колко спросила я.
– Не только я, это еще и наши матери. Тебе нет дела до своей, ты даже не знаешь, что она чувствует после ухода из дома единственной дочери. Ты не знаешь, как переживает моя мать, вынужденная тебя скрывать. А может, тебя уже с милицией ищут? Ты никогда не думала, что твоя мать может отказаться от тебя, и тебя отправят в интернат? Ты же несовершеннолетняя, – его голос уже был тихим и спокойным.
Я молчала, не зная, что сказать.
– Тебе лучше оставить эти мысли с торговлей и вернуться домой. Надо учиться, – сказал Вадик, глядя в окно.
Я сидела на стуле, рассматривая свои руки. Я абсолютно была не готова к такому разговору. До меня никак не доходило, что Вадик, которого я с детства считала своим другом и с которым я уже жила почти три месяца так думает обо мне. Его слова вонзались в меня как стрелы, причиняя почти физическую боль. Если он так думает обо мне, почему он со мной? Было ясно, что его уже тяготят наши отношения и их неопределенность. Конечно, надо уйти. Но я сидела, как будто у меня отнялись ноги и только мысли блуждали по кругу. Куда идти? Домой? Нет, ни за что. Но я должна остаться одна и все обдумать. Удар был неожиданным и болезненным, мы так долго были вместе, и я привыкла к нему. Но после таких слов остаться уже невозможно. Еще не хватало быть обузой. Я медленно сосчитала до трех и заставила себя подняться. В его комнате я собирала вещи. Мне никто не мешал, Вадим по-прежнему сидел на кухне. Я разделалась с вещами, свалив их кое-как в сумку, мне было не до аккуратности, и переоделась в джинсы и футболку. С сумкой в руках я заглянула на кухню. Вадик, ссутулившись, сидел на том же месте, не меняя позы.
– Я ухожу, – бросила я с порога. – Можешь возвращаться к своим игрушкам и тетрадкам.
– Надеюсь, ты идешь домой?
– Я надеюсь, что тебя больше никогда не будет волновать вопрос «куда я иду». Спасибо за приют, передавай привет маме. Я больше не буду беспокоить вас, – я быстро повернулась для того, чтобы скрыть слезы, которых он не должен был видеть. Сильные девочки никогда не плачут.
Я вышла на лестницу, аккуратно прикрыв за собой дверь. Меня никто не остановил, и я стала медленно спускаться по лестнице, тяжелая сумка била по ногам. Я не знала ни одного человека, к кому бы я могла пойти. Я вышла из подъезда и села на скамейку в другом дворе. Все кончено!
Не знаю, сколько я сидела, перебирая в памяти недавние события, и восстанавливая их шаг за шагом. Больше всего меня задели его слова о моей самовлюбленности и эгоистичности. То ли я этого за собой не замечала, то ли он просто понял, что я не люблю его и не могу ответить на его чувства. А любил ли он меня на самом деле? И мог ли мужчина отпустить девушку в ночь, даже не интересуясь, куда она пойдет? Может быть, ему было просто удобно со мной? Сначала мы развлекались на юге, я спала с ним, он чувствовал себя мужчиной, я ничего не требовала взамен. Потом я придумала, как нам заработать денег, вкалывала вместе с ним, продавая цветы, и при этом всегда была весела и доступна. Наверное, ему просто стало неинтересно со мной. Я сидела и терялась в догадках, что произошло с Вадиком, а на город надвигалась ночь. В окнах начали гаснуть огни, счастливые обладатели кроватей ложились спать. В моем распоряжении была только жесткая, посыпанная песком, скамейка. Я, конечно, могла вернуться домой, но, если уж я решила стать взрослой, значит, надо идти до конца, я должна была доказать самой себе, что все смогу и никаким жизненным неудачам не сломить меня. «Вадик, наверное, уже ложится спать», – подумала я и сказала себе: «стоп». Я не стану думать о нем, он этого не заслуживает, инфантильный слабак, в школу он захотел. Пусть катится. А мне-то что делать? Домой не вернусь, к Вадиму тем более, знакомых нет. Слишком поздно, слишком темно. И тут я вспомнила про вокзал. Там я смогу сдать сумку в камеру хранения и поспать в кресле до утра, а утром я обязательно что-нибудь придумаю. Из всех вокзалов я выбрала Павелецкий, и едва успела на пересадку. Времени было около часа ночи. Долго же я сидела на скамейке, хорошо, что на метро успела. На вокзале было шумно и душно, но эта обычная сутолока сейчас не раздражала меня. Я бросила сумку в камеру хранения, спрятала деньги в одежду и, набрав кодом день моего рождения, захлопнула дверцу. Теперь у меня была только маленькая сумочка с деньгами и косметикой. Со свободными руками я почувствовала себя лучше и решила привести себя в порядок. Я зашла в туалет, причесалась и подкрасилась, улыбнулась своему отражению, выглядела я неплохо. Сидеть в кресле не хотелось, моя душа требовала движения, поэтому я решила прогуляться. Выйдя на свежий воздух, я вдохнула полной грудью и подумала, что теперь я абсолютно одна и готова к новым переменам. Не стоит грустить.
Моя Москва, прогулки по ней, всегда успокаивали меня, рассматривая здания, огни, людей, я что-то придумывала, растворялась в этом, забывала о себе и своих горестях. Так было и на этот раз, просто время для прогулок было не самым подходящим, и моя одинокая фигурка слишком бросалась в глаза. Около меня останавливались машины, приглашая прокатиться, подвыпившие мужички предлагали познакомиться. Но после того, как очередной желающий поразвлечься схватил меня за руку, мне пришлось врезать ему сумочкой и пуститься наутек. Отягощенный спиртным и лишним весом, он быстро сошел с дистанции, а я, пробежав пару кварталов, выбежала на Садовое кольцо. Поток мчавшихся автомобилей вызвал у меня желание прокатиться на такси. Я выставила руку, и машина не заставила себя долго ждать. Я села, и таксист задал дежурный вопрос:
– Куда?
Я подняла на него глаза, передо мной сидел симпатичный паренек лет двадцати.
– Мне все равно, – пошутила я.
Он сурово посмотрел на меня:
– А ну выходи, тебе развлечения, а я деньги зарабатываю.
Я достала из сумки пару бумажек и бросила рядом с коробкой передач.
– Вот и зарабатывай. Катай по центру, по красивым местам, маршрут сам выберешь. Когда деньги закончатся – отвезешь на Павелецкий вокзал.
Парень взял деньги и бережно положил их в карман, потом спросил:
– И куда же ты, такая хорошенькая, на ночь глядя?
Наверно, для меня на сегодня было достаточно неприятностей, поэтому я грубо рявкнула:
– Я плачу, чтобы ты ездил, а не болтал.
Парень хмыкнул и плавно тронул машину. Я люблю ездить, звук мотора вносит умиротворение в мою душу, и я подумала, что обязательно куплю себе машину. Его маршрут был удачным, наши вкусы совпадали, и я получила удовольствие от прогулки. Он действительно молчал всю дорогу и, только подъехав к вокзалу, вдруг спросил:
– Как тебя зовут?
– Я же сказала, не задавай вопросов, – повторила я, но уже более мягко.
– Просто я подумал, что могу тебе помочь, моя смена уже закончилась, сдам машину и поеду домой и вообще, вокзал не самое лучшее место, – он посмотрел на меня, и я заметила, что глаза у него добрые.
– Мне не нужна никакая помощь, особенно от незнакомых мужчин.
– Мы можем познакомиться. Саша, – протянул он мне руку.
Мне осталось только пожать ее:
– Вика.
– Ну вот, теперь, когда мы знакомы, расскажи мне, почему такая девушка одна катается ночью на такси.
– Не вижу в этом ничего противозаконного. Я же заплатила.
– Да, кстати, – он достал мои деньги и сунул мне в руку. – Мне не нужны твои деньги. Я просто тебя не рассмотрел сначала. Пока ездишь – всякое бывает, извини.
– Ладно, – я пожала плечами.
– Я, правда, хочу тебе помочь. Насколько я понимаю, по каким-то причинам тебе некуда идти.
– У меня есть целое здание Павелецкого вокзала, которое я собираюсь почтить своим присутствием, – пошутила я.
– Вокзал – не место для такой, как ты. К тому же менты замучают вопросами. Выглядишь ты так, как будто из дома сбежала. Но я не буду задавать вопросов, если захочешь – сама расскажешь. А у меня хорошая двухкомнатная квартира, недалеко отсюда. Я живу один и предоставлю гостиную в твое полное распоряжение. Пока ты принимаешь душ, я приготовлю ужин. И обещаю не посягать на твою невинность.
Моя невинность осталась в прошлом вместе с Вадиком, а предложение Саши звучало заманчиво, и, кроме того, его упоминание о ментах испугало меня.
– Ладно, – согласилась я. – Только пообещай мне, что действительно не будешь задавать вопросов.
– Обещаю, – он улыбнулся. – Мне никогда не попадались такие загадочные девушки. А ты уверена, что тебе не нужен совет?
– Уверена. Я никогда больше не захочу ничего рассказывать, а советов с детства не терплю.
– Нет вопросов, – он нажал на газ, и машина рванулась с места.
Минут через сорок я переступила порог Сашиной квартиры. Она оказалась уютной и хорошо обставленной. Саша провел меня в комнату и усадил на мягкий диван, включив телевизор.
– Я на кухню, чувствуй себя как дома.
– Спасибо. Помощь в приготовлении ужина нужна?
– Не терплю женщин на кухне, – бросил он мне через плечо.
Я попыталась расслабиться под монотонное бормотание телевизора. Никогда не любила телевизор, совершенно бестолковая вещь, отнимающая кучу времени. У нас дома он не пользовался популярностью. Мама предпочитала играть, а папа, когда был дома, был занят своими книгами. Интересно, смотрит ли она телевизор с Коленькой? Если мой муж будет любить телевизор, то я, наверное, не смогу с ним жить. Нет ничего грустнее, когда мужчина сидит перед телевизором, с увлечением переключая каналы. В конце концов, я щелкнула пультом и выключила его. Происходящее казалось нереальным. Да я ли это? Сижу в чужой квартире, на кухне незнакомый парень готовит мне ужин. А что потом? Может он рассчитывает на что-то большее? А я? Хочу ли я этого? Он вроде бы ничего. А если он будет настаивать? Хотя он обещал не трогать меня. Но верить мужчинам! Саша вошел в комнату в майке и шортах. Надо отдать ему должное, фигура у него была что надо, Вадик просто школьник по сравнению с ним. Этот был просто горой мышц. Как это я сразу не заметила.
– Ужин готов, леди. Ничего, что я не во фраке?
– Ничего-ничего, – я с трудом заставила себя отвести взгляд. И чего это он так разделся?
Я вошла в кухню – чисто, аккуратно, цветочки на окнах. На столе дымилась яичница по-болгарски. Все выглядело вполне респектабельно.
Я села за стол и не удержалась от вопроса:
– А ты с кем живешь?
– Пока один. А ты что, хочешь пожить у меня?
Я чуть не подавилась.
– Нет, даже не надейся.
– И ты не надейся, – пошутил он.
Я занялась яичницей. Ужин прошел в молчании.
– Ну, вот и умница, – он забрал у меня чистую тарелку. – Сейчас я тебе постелю, дам чистое полотенце и халат. Но, прежде чем разойдемся, хочу спросить…
– Да?
– Тебе нужны деньги или еще какая-нибудь помощь?
– Мне нужна комната или квартира чтобы жить.
– И деньги, чтобы это оплачивать, – усмехнулся он.
– Послушай, – я выскочила из-за стола. – Если я согласилась принять твое приглашение, то это не дает тебе повода так со мной разговаривать. Я не та, за кого ты меня принимаешь. Запомни это раз и навсегда. У меня есть деньги, чтобы снять жилье. И вообще, еще одно ехидное слово, и я ухожу.
– Господи, напугала, – он весело рассмеялся. – Ну и характер у тебя. Куда пойдешь-то? На вокзал?
– Все лучше, чем слушать глупости, – вздернула я нос.
– Сядь, поговорим. Есть у меня кое-что на примете. Знакомые попросили постояльца найти. Сколько можешь платить за месяц?
Мы договорились с утра посмотреть квартиру, а потом Саша постелил мне в гостиной, и, пожелав спокойной ночи, ушел к себе.
