Текст книги "Забудь меня, любимая! (СИ)"

Автор книги: Татьяна Володина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Таня Володина
Забудь меня, любимая!

1. Ботаник

2007 год

Санкт-Петербург

– На колени, чепушила, – донеслось из тёмного проезда. – Рототкрой!

Послышались звуки борьбы и сдавленный мат.

– Сука, поставьте его на колени! Держите руки! Голову ему поднимите!

– Пусти, урод, – промычал кто-то полузадушенным голосом.

Настя его узнала. Лёша Веснин – самый красивый мальчик из их группы. Ботаник, чьи вопросы глупых преподавателей ставили втупик, а талантливых заставляли дрожать от радости. Ещё бы, хоть один умненький студент среди скопища дураков и лентяев! Задрот в коротких джинсиках и трёхметровом полосатом шарфе, обмотанном вокруг шеи так, чтобы скрыть лицо. Он словно стеснялся своей смазливости – тонких скул, прямого носа и полных губ, очерченных так изящно, словно над их формой потрудились лучшие хирурги Питера. Всё это великолепие дополнялось ясными зелёными глазами, бровями вразлёт и светлыми волосами. В целом он выглядел как дорогущая статуэтка из магазина Императорского фарфорового завода. Мальчик-игрушка.

Девочки постоянно к нему приставали: «Лёшенька, ты не поможешь мне с историей экономики? А с матанализом? А с английским?». Онсвободно говорил на английском, а в экономике шарил так, словно вместо «Курочки Рябы» штудировал в детстве «Капитал» Маркса.

Но девушкам он не торопился помогать. Может, чувствовал, что они неискренни в своем желании подтянуть историю, или его бесилибесцеремонные тупые подкаты. А, может, он был геем. Впрочем, на шутки о голубизне он тоже не отвечал. Просто с достоинством их игнорировал.

И вот – такой мальчик попал в неприятности.

– Сука, открой рот, кому сказал!

Настя свернула с освещенной дороги и осторожно заглянула загараж. Лёша стоял в грязи на коленях. Один парень удерживал егоруки за спиной, другой душил полосатым шарфом, а третий стоял с расстёгнутой ширинкой. Трое на одного! Трусливые отморозки!

– Или ты добровольно и с причмоком мне отсасываешь, или я выбью тебе все зубы, а потом трахну в рот. Я не шучу, голубец.

Выбирай!

Вместо ответа Лёша плюнул в него. Сволочь, державшая шарф, возмущённо взвизгнула и потянула за концы. Лёша захрипел.

Главарь коротко замахнулся и саданул своего пленника по лицу. Износа у Лёши потекла кровь.

Вот чёрт! Лучше, конечно, уйти и забыть об этом происшествии, но уйти Настя не могла. Как она потом будет смотреть ему в глаза? Какона себе будет смотреть в глаза? Лёша ей нравился до головокружения. Он был умный, скромный и тихий. И невероятно красивый. Она думала о нём перед сном, и когда ехала в институт на метро, и когда скользила руками по намыленному телу в душе. Она представляла, что это он её гладит, – проводит ладонями по груди, зажимает между пальцами клитор. Неважно, что они и парой словне перебросились за первый семестр, она всё равно о нём мечтала.

«Сколько можно воду лить? Быстро выходи! И не забудь волосы из слива вытащить!» – кричала мать, распахивая дверь в ваннуюкомнату. Настя выскакивала из душа как ошпаренная. От материнского голоса её либидо умирало мгновенно и бесследно. Восемнадцатилетние девушки должны жить отдельно, да только где взять денег на аренду?

– Стопэ! Не задуши его, мокруха нам не нужна.

Вожак сделал шаг вперёд и медленно, издевательски, провёл членом по губам Лёши. Тот отпрянул, как будто ему ткнули в лицо горящимфакелом с капающей смолой, но два дебила сзади скрутили его и зафиксировали. Один хохотнул и зажал Лёше нос:

– Ничего, сейчас сам пасть откроет.

Настя огляделась. У стены гаража валялась ржавая лопата. Настя подняла её, в другую руку взяла телефон и дрожащими пальцаминабрала номер милиции. Нажимать на кнопку вызова не стала. Шагнула в проезд, выставив перед собой лопату, словно копьё, и телефон, словно щит.– Отпустите его! Или я позвоню в милицию! Смотрите, номер уже набран, достаточно пошевелить пальцем – и сюда приедут менты!

– Цыпа, ты кто? – спросил главарь банды, ничуть не испугавшись угрозы. – Ты что, вмазанная? Чеши отсюда, пока мы тебя неоприходовали! Или пока менты тебя не повязали, гы-гы!

– Отпустите Лёшу! – крикнула Настя.

Лёша взглянул на неё красными глазами с лопнувшими сосудами и сделал сильный внезапный рывок. Не помогло, мучители крепко егодержали.

– Я понятия не имею, кто это, – прохрипел он, пуская красные пузыри. – Не трогайте её.

– Интересно-интересно, – ухмыльнулся главарь и направил на Настю свой член. – Значит, Лёша. Он что, твой парень? Тогда идисюда и становись рядом, на пару будете сосать.

2. Смелая девочка

Сердце застучало от выплеска адреналина. Эти скоты совсем обнаглели! Оскорбляют и унижают тех, кто не может им ответить.Тех, кто боится связываться с беспредельщиками. Тех, чья врождённая интеллигентность мешает сопротивляться насилию.

Но с Настей такое не пройдёт. Не на ту нарвались!

– Быстро отпустили его, – сказала она, стараясь голосом не выдать испуг.

Они должны поверить, что она не шутит.

– А то что? – усмехнулся главный.

– А то письку тебе отрублю!

Настя поудобнее перехватила лопату и пошла в атаку. Он сначала стоял на месте, но когда Настя широко замахнулась, с матомотскочил в сторону. С него вмиг слетела его злобная самоуверенность. Лопата с противным звоном чиркнула по асфальту, вспорола лёд на луже и снова взметнулась в воздух.

– Ты что, больная на всю голову? Идиотка! – заорал вожак. – А если бы ты меня задела?

– Жаль, что не задела! – сказала Настя, снова замахиваясь и наступая на ублюдков. – Отпустили его! Или я всем сейчас головыпроломлю!

Лёшу выпустили из захвата. Трое мучителей отступили на несколько шагов и ждали в растерянности, куда повернёт ситуация.

Лёша поднялся с коленей, подбежал к Насте и вырвал у неё лопату:

– А ну пошли отсюда, мрази, – процедил он сквозь кровавые пузыри на губах.

Главарь длинно сплюнул под ноги и застегнул штаны, спрятав свой увядший отросток.

– Мы-то уйдём, Лёшенька, да только поздно эта дура нарисовалась.

Ты уже опущенный – ты понимаешь, что это значит? Ты вафлёр, мой дорогой. Петух зашкваренный. Отныне и на всю жизнь.

Лёша кинулся на него с лопатой на перевес, но главный уклонился.

– Тебе никогда не отмыться, – бросил он напоследок. – Пошли, бойцы. Дадим влюблённым поплакать в объятиях друг друга.

Все трое ушли – вразвалку и не торопясь, словно по собственной воле. Когда они скрылись за ближайшим гаражом, Лёша упал наколени и скорчился от болезненных позывов. Сплюнул тягучую слюну. Настя достала платок, протянула ему:

– На, вытрись.

Он схватил платок и начал бешено тереть губы, как будто хотел содрать кожу, к которой прикасался член ублюдка.

– Ты их знаешь? – спросила Настя.

– Печа из нашей школы. Печерников. Учился на год старше.

– Чего они от тебя хотели?

– Того самого и хотели, – ответил Лёша, трогая разбитый нос, из которого снова потекла юшка. – У него идея фикс, что я педик, именя нужно наказать.

– А ты?..

– Нет, я не педик. А вот он – да. Фу, мерзость!

Он снова склонился над землёй, тело сотряс спазм, но желудок был пуст. Губы опухли и покраснели. На подбородке засохла кровь.

– Спасибо, Настя, – сказал Лёша. – Ты смелая девочка. Не каждый мужик поступил бы так, как ты.

Настя смутилась:

– Ты знаешь моё имя?

– Конечно, знаю. И имя, и фамилию, и даже то, что ты живёшь на красной ветке метро. Ты самая нормальная из нашей группы.

– Нормальная – это как?

– Не тэпэшка, не гламурная киса, не эмо, не ванилька, не феминистка, не хиппи, – начал перечислять он.

Настя улыбнулась:

– Ты за мной следил?

– Скажем так, я тебя заметил. Кроме всего прочего, ты ещё и красивая. Самая красивая из всех, кого я видел.

Это было неожиданно. Настя отвела глаза от смущения. Размахивать ржавой лопатой она не стеснялась, а тут щёки заалели. Онабуркнула:

– Зато я глупая. Вряд ли я сдам сессию. Вылечу из института, как пробка.

– Не вылетишь, я тебе помогу. Закончишь с красным дипломом.

Лёша встал, разминая плечевые суставы, которые ему вывернули пособники Печи.

– Тебе надо умыться, – сказала Настя. – Ты далеко живешь?

– Недалеко, на Ленинском проспекте, но домой мне нельзя. Отец убьёт за такой вид. Каждый раз, когда меня избивают, онвоспринимает это так, словно избили и опозорили весь наш род. Он полковник в отставке. А ты где живёшь?

– Тоже недалеко, но мама будет ругаться. Она не разрешает приводить домой парней, кроме Крошки Юры.

– Кто это – Крошка Юра? – мимоходом поинтересовался Лёша.

– Один придурок. Крошин его фамилия. Сын маминой подруги.

– Ясно. Тогда остаётся один вариант, пошли.

Он повёл её вдоль гаражей, по пути объясняя:

– Дед Вася попросил притащить из гаража дрель. Обычно он сам ходит, но сегодня обещали гололёд, и он побоялся выходить. Всё-таки семьдесят пять лет, упадёт – ногу сломает. Ухаживай за ним потом.

В его словах чувствовалось тепло. Видимо, отношения с дедом складывались лучше, чем с отцом.

– Он в детстве пережил блокаду, поэтому и построил себе подземный бункер. Сейчас сама увидишь.

Они подошли к крайнему гаражу, заросшему буйными непролазными кустами, и Лёша достал из кармана маленькийзолотистый ключ. Света от фонарей не хватало, чтобы вставить его в замок, – пришлось подсветить зажигалкой, которую Лёша выудил из недр рюкзака. Настя и не знала, что он курил, никогда не видела с сигаретой. Наконец дверь открылась, и Настя ступила в тёмное помещение, пропахшее бензином и машинным маслом. Сзади к ней прислонился Лёша – близко-близко, грудью к спине. Дверь закрылась.

3. Поцелуй

По телу побежали мурашки. Она никогда не оставалась наедине с парнем, тем более в темноте, тем более в незнакомом месте. КрошкаЮра водил её в кино и кафе, иногда в ночной клуб или летом на пляж, но вокруг всегда находились люди. А теперь она стояла в бездонной черноте чужого гаража с гулко бьющимся сердцем, а рядом слышалось дыхание однокурсника, с которым она заговорила сегодня в первый раз. Это было немного страшно и очень будоражаще. Все чувства обострились. Лёша шагнул куда-то в сторону, громыхнуло железо, послышался щелчок, и из пола встал столб света.

– Иди ко мне, – позвал Лёша. – Осторожно, тут крутые ступеньки.

Настя обошла капот белой «Волги», появившийся из темноты, как призрак, и увидела лестницу, ведущую в подвал. Мало того, чтогараж, так теперь ещё и подвал! По телевизору рассказывали о несчастных девушках, которых маньяк держал в подвале несколько лет. Насиловал, пытал, заставлял рожать детей. Бр-р… Настя застыла у светящейся ямы. Оттуда показалась рука, запачканная кровью:

– Не бойся, здесь тепло, светло и есть печенье. – И добавил, словно это имело значение: – «Суворовское» из «Метрополя».

– Ну если «Суворовское»…

Она спустилась в подвал. Это была просторная комната – Настина спальня могла бы в ней поместиться три или четыре раза. Слева, какв библиотеке, в несколько рядов высились деревянные стеллажи, заполненные банками с вареньем, солеными огурцами и грибами.

Там же располагались канистры с водой и ящики с тушёнкой и сгущённым молоком. Справа – жилая зона с диваном, столом икнижным шкафом, доверху заставленным старыми советскими журналами и книгами. На столе стояли видеодвойка и стопка видеокассет: «Матрица», «Гаттака», «Остров» и прочая фантастика.

– Это дедушкино кино? – спросила Настя.

– Нет, кино моё. Остальное дедово.

– Он реально к ядерной войне готовится? Тут столько продуктов, что можно лет десять не выходить.

– Их было трое братьев, в блокаду выжил только дед. Остальные умерли на его глазах. Так что да, он повёрнут на еде.

– Прости, я не знала.

Лёша открыл каморку под лестницей, где виднелся биотуалет и несколько тазов. Выбрал один и налил в него воды из канистры.Размотал свой длиннющий шарф, скинул куртку и принялся умываться. Шипел сквозь зубы, когда мыло попадало на ранки.

Яростно полоскал с мылом рот.

– Давай я тебе помогу, – предложила Настя.

– Спиртом обработай, пожалуйста, – попросил Лёша и подал ей бутылку, заткнутую самодельной пробкой, и вафельное полотенце.

Сел на диван под свисающей лампочкой и задрал лицо. Настя намочила в спирте уголок полотенца и приложила к переносице, гдебыла содрана кожа. Потом к скуле, где кровоточила царапина.

Потом – к ярким припухшим губам. Лёша смотрел ей в глаза.

– А он ведь был прав, – внезапно сказал он. – Я теперь опущенный.

– Он просто тупой придурок, – отозвалась Настя, проводя влажным полотенцем по нежной коже губ.

Остро пахло спиртом. Лёша качнул головой:

– По зоновским понятиям я теперь петух.

– Мы же не на зоне. На воле другие понятия. Если трое дебилов избили тебя и насильно провели членом по губам, то это не значит, что твоя жизнь должна измениться. Всё останется по-прежнему: ты – лучший студент на потоке с прекрасным будущим, а они —чмошники на дне общества.

– Чтобы моя жизнь действительно не изменилась, мне придётся кое-что сделать.

– Что?

– Убить Печу.

– Не говори ерунды! Его и без тебя скоро грохнут, такие долго неживут.

Лёша пожал плечами, явно не убеждённый её словами. Взял полотенце из её рук и, не глядя, отбросил в сторону каморки.

– Хочешь расслабиться? – спросил он.

– Да.

– Как ты обычно расслабляешься?

Настя села на диван рядом с ним. Обычно она расслаблялась в душе с помощью струйки воды. После оргазма по телу растекались теплои нега, сжатая пружина расправлялась, негативные мысли ненадолго улетучивались. Проблемы с матерью и учёбой отходилина задний план.

– Ну, музыку слушаю… Гуляю по торговому центру, ем всякий мусор…

– Я не про это.

Зелёные глаза блеснули.

– Могу выпить вина, но мать ругается каждый раз. Сама пьёт и курит, а мне не разрешает.

– Уже теплее.

– Наркотики? – спросила Настя.

– Травка.

– Я думала, ты ботаник.

– Так и есть, – кивнул Лёша с серьёзным выражением лица. – Ботаника – это наука о растениях.

Настя рассмеялась:

– Я никогда не пробовала.

– Хочешь попробовать?

– Почему бы и нет?

***

Он выключил верхний свет и зажёг толстую оплывшую свечу в жестяной плошке. В подвале сразу же стало уютно. Настя снялапуховик и забралась на диван с ногами. Лёша достал пачку сигарети выбрал там одну – более тонкую и неравномерно набитую. Явно в ней был не табак.

Лёша быстро её раскурил, глубоко затянулся и передал сигаретку Насте. Она взяла её – тёплая бумага, странный незнакомый аромат.

Покрутила в руках и поднесла к губам. Выпятила их, не зная, как правильно делать затяжку. Раньше она не пробовала курить. Лёша улыбнулся и отобрал сигарету:

– Просто вдохни струю.

Он засунул огонёк себе в рот и дунул – с противоположного конца пошёл дым. Настя вдохнула его, словно пар из небулайзера. Удержала в лёгких – так долго, как смогла. Лёша неотрывно

смотрел на неё. Его взгляд опьянял. Она не могла поверить, что сидит в подвале Лёши Веснина и курит с ним марихуану. Никто в группе ей бы не поверил.

– И что со мной будет? – спросила Настя. – Как я узнаю, что подействовало?

– Ты когда-нибудь занималась сексом?

– Нет.

– Я тоже нет. Значит, сравнить ощущения от прихода и секса мы не сможем…

Настя прыснула:

– Ну ты хитрец! Ты просто выведал у меня информацию!

– Да, я тебя накурил и выведал важную сверхсекретную информацию.

– Это нечестно! Никто не знает, что я девственница! Я скрываю этот стрёмный факт моей биографии!

4. Пистолет

Раньше она уже целовалась – с Крошкой Юрой и ещё одним мальчиком из летнего лагеря, но сейчас всё было иначе. Из-за травки или пережитого стресса, или из-за того, что Лёша нравился ей в тысячу раз больше, чем Юра и другие ребята.

Она таяла и млела от поцелуя, от того, как Лёша налегал на неё всем телом, стискивал пальцами затылок, как он дышал, как осторожно исследовал кончиком языка её рот. В его поцелуе не было ничего вульгарного или наглого, одна лишь пылкая нежность. Они рассоединили губы, взглянули друг на друга и рассмеялись.

– Мне это не приснилось? – спросил Лёша. – Давно хотел тебя поцеловать.

– Правда? – удивилась Настя.

– Я думал, у тебя есть парень. Ты всегда после учёбы убегаешь, как будто тебя кто-то ждёт. А на парах мне неудобно к тебе подкатывать.

Настя бы с удовольствием оставалась погулять с однокурсниками, сходить в кофейню или суши-бар, но у неё никогда не было денег. И она впервые честно в этом призналась. После того, что случилось на её глазах с Лёшей, она перестала стесняться такой ерунды, как отсутствие карманных денег.

– Я из бедной семьи. У меня есть только мама, она работает в «Пятёрочке» на кассе. Я даже в Макдак не могу с ребятами сходить, поэтому убегаю раньше. Остальные в группе намного богаче – тратят деньги, не считая. Не хочется на их фоне выглядеть сиротой казанской.

– Понимаю, – ответил он. – Чай пить будем?

– С «Суворовским»? Будем.

***

После курения разыгрался зверский аппетит, и они выпили чайник чаю и съели полкило печенья. Лёша смеялся, наблюдая, как быстро она поедает одно печенье за другим. Предложил открыть тушёнку, сгущёнку, сухую яичную смесь, грибочки или варенье. На варенье Настя согласилась, и они вдвоём опустошили пол-литровую баночку клубничного. Неутолимое желание жрать чуть притупилось.

– Мне пора домой, – сказала Настя. – Скоро мама придёт, надо курицу сварить. Да и поздно уже.

– Я тебя провожу, – ответил Лёша, засовывая в её рюкзак банку белых грибов.

– Не надо, Лёш. Что я маме скажу? Где я их взяла?

– Скажешь правду: угостил однокурсник Алексей Веснин. Ботаник и лучший ученик на курсе. Или она жёстко настроена против всех твоих поклонников, кроме сына подруги? Как там его, Крошка Енот?

– Крошка Юра, – поправила Настя. – Выходит, ты не против, чтобы мама о нас узнала?

– Конечно, не против. Мы же не дети. У меня далеко идущие планы в отношении тебя.

Он сказал это вроде бы серьёзно, но с улыбкой. Настя фыркнула.

Приятно, что он не отмораживался после поцелуя и не делал вид, что всё произошло случайно. Её подкупала его прямота. Но банку грибов из рюкзака пришлось вытащить и поставить на полку:

– В другой раз, ладно? Я пока не готова откровенничать с мамой.

Они выбрались наружу, где с неба начали сыпаться снежинки.

Непроизвольно Настя поежилась и оглянулась по сторонам. В каждом тёмном углу ей чудился Печа-отморозок. Лёша как будто прочитал её мысли:

– Не переживай, больше этого не повторится. Я смогу себя защитить. И тебя тоже, если они посмеют нас тронуть.

Настя кивнула. Храбрый ботаник. Куда он против троих бандитов?

Он проводил её до самых дверей квартиры. В подъезде они обменялись телефонами, а ещё Лёша записал свой адрес на всякий случай. Он жил недалеко от станции метро, которой Настя пользовалась каждый день.

***

Утром, как она и предполагала (надеялась, с замиранием сердца ждала), Лёша караулил её у входа на станцию. Выцепил из толпы, взял крепко за руку:

– Теперь будем ездить вместе.

Стало легко и радостно от его слов. Они шагали в людском потоке, прижатые друг к другу. На эскалаторе он встал на ступеньку ниже, чтобы их лица находились на одном уровне: Настя была невысокой девушкой, а он вымахал выше ста восьмидесяти сантиметров. Они смотрели друг на друга, пока ехали вниз. Переносица Лёши была заклеена лейкопластырем, а царапина смазана зелёнкой. Как будто сосновая иголка прилипла к щеке. Он совершенно не стеснялся своего покоцанного вида. Как многим красивым парням, ему было плевать на свою внешность.

Он скользил глазами по лицу Насти, задержался на губах и машинально облизнулся. Она поняла, о чём он думает, и двинула кулаком в плечо:

– Не пожирай меня взглядом, как людоед!

– Ничего не могу с собой поделать, – шепнул он в ухо. – Ты мне нравишься.

Он протащил её в конец вагона и прижал к торцевым дверям, а сам расположился так, чтобы защитить её от давки. Упёрся ладонями по обе стороны от Насти. Вокруг них толпились люди, а она чувствовала себя как в уютном домике. Она много раз видела, как точно так же в метро стояли молодые люди: зацикленные на самих себе, не замечавшие никого вокруг, погружённые в собственные эмоции. Она тогда злилась: неужели нельзя потерпеть до дома, что за телячьи нежности на виду у всего вагона? А сейчас сама плавилась от близости Лёши.

Он словно прочитал её мысли. Склонился и нашёл губы.

Перехватило дыхание. Застучало сердце. Сегодня он целовался увереннее, чем вчера, – более смело и напористо. Посасывал губы, проникал в рот быстрым горячим языком. Настя растворилась в его поцелуях, закрыла глаза, позволила ему прижиматься всем телом – грудью, животом и даже бёдрами. Когда поезд набирал скорость, Лёша почти ложился на неё, и от этого всё внутри сладко вибрировало.

Что-то твёрдое упёрлось ей в живот. Настя прислушалась к ощущениям: это был не член (не на той высоте и слишком жёсткий), а нечто другое.

– Что это? – спросила она.

– Отцовский пистолет. Я же обещал, что смогу нас защитить.