Текст книги "Озорные стихи"

Автор книги: Татьяна Ахметова

Галина К.

Из книги «Знак Венеры, или Зазеркалье»

 
Машина фарами мигая,
Заголосила на шоссе
Где я стою совсем нагая
При пограничной полосе
 
 
Куда меня не заносило
В какой стране я не была
И вот теперь перед Россией
Стою в чем мама родила
 
 
Опять сошлись пути-дорожки…
Уж на трефового туза
Солдатик, спрыгнувший с подножки,
Таращит детские глаза
 
 
Пытать не надо, пограничник,
Кому мой ветренный Амур
Мог подарить французский лифчик
И польских трусиков ажур
 
 
Я и сама пытать не стану.
Мне на политику плевать!
Я за бугром была путана,
В родном краю я просто блядь.
 
 
Не трусь, солдат, такое дело..
Ты лучше бережно укрой
Славянки ласковое тело
Своей шинелью боевой.
 
 
С молочных губ о, страж державный,
Я сладку ягоду сорву,
Чтоб между ног твой шланг пожарный
Вмиг превратился в булаву.
 
 
Ну, а в бою, солдатик бравый*
Я знаю, ты не подведешь
И булавой своей трехглавой
Туза трефового побьешь.
 
 
Спускай курок! Буди заставу.
Коль дело делать по уму,
Я всю заставу жить заставлю
Враз по уству своему.
 

 
О, вы плоды зеленого налива!
Армейский юмор мне не по нутру.
Все быстро в строй! Я не люблю наива,
И поначалу вам носы утру.
 
 
Мою команду слушайте, солдаты!
Здесь самовольство, знаю, не в цене.
Бегом в спортзал, где маты жестковаты,
Но хороши для танца на спине.
 
 
На ближний бой стволы раскопюшоньте.
Дрожать не надо. Знает и школяр,
Что смерти нету на любовном фронте, —
Лишь наслажденья сладостный нектар.
 
 
Соси, сержант, как пташечка колибри,
Моих цветов пленительный настой,
Коль скорый выстрел твоего калибра,
Как у «Авроры», вышел холостой.
 
 
А это кто последний по ранжиру
Свой ствол упер в широкую ноздрю?
Ни в жизнь такую становую жилу
Я ни с каким оружьем не сравню!
 
 
Возьму ее, как золотую флейту,
Язык трепещет, чую благодать.
Иди сюда. Иди сюда, ефрейтор,
Тебе ноктюрн попробую сыграть.
 

 
Я висюльничек поглажу,
Чтоб торчал, как щтык в строю.
На ковре персидской пряжи
Белой лебедью стою.
 
 
У тебя набухла жила
Если снизу поглядеть…
Заходи, полковник, с тыла,
Чтобы крепость одолеть.
 
 
Возрожденного к победе
Не держи наперевес.
Для тебя я нынче Леда,
Ну а ты великий Зевс.
 
 
Как бывало на конюшне
Я, соломки подстелив,
То же делала с Ванюшей
Под навязчивый мотив.
 
 
Знаменитый с хрипотцою
Над селом певун летел,
А Ванюша за спиною
Все сопел, сопел, сопел.
 
 
Он старался, неумеха,
Водку вылакав до дна.
Усмехалась из прорехи
Любопытная луна.
 
 
Невзначай туман подкрался
И улегся на лугу,
А Ванюша привязался,
Отвязаться не могу.
 
 
С ним морока и мученье.
Чтобы дело знать в бою,
Я тебе его в ученье
Завтра днем передаю.
 
 
Ах, уймись, уймись, полковник!
С четверенек мне не встать.
Ты ударь о подоконник
Свою выправку и стать
 
 
За енлегкую победу,
Обожаемый нахал,
Подари мне напоследок
К свадьбе с Ванею наган.
 
 
Муженьку наган сурово
Прислоню к виску – Не сметь!
Если он, гаденыш, снова
Будет мыкать и сопеть.
 

 
Встанет, покраснеет и молчит…
Я люблю тебя стоячим
Молодого дурака,
Подержать рукой горячей,
Словно ручку молотка.
 
 
Может, нам с тобою хватит
Гнать пустую цель:
Конопатить, конопатить
Половую щель.
 
 
Отдыхай-ка безмятежно,
Время есть пока,
Прислонясь головкой нежной
К ягоде соска.
 
 
Жарко. Жарко в нашей бане —
Пар через порог…
Я возьму тебя губами,
Как грузинский рог.
 
 
Знать-не-знать бы нынче маме.
Хмель не от вина.
Быстро, жадными глотками
Осушу до дна.
 
 
Друг мой, друг, мой сокол ясный,
Будь самим собой,
Пролетев кометой красной
Над моей судьбой.
 

 
Уже и яблоки поспели,
И птицы двинулись на юг,
А я одна лежу в постели,
Все без тебя, мой милый друг.
 
 
А помнишь, были дни иные…
Меня водил по кабакам.
И переулки ледяные
Бросались прямо в ноги к нам.
 
 
Шелк простыней стыдливо-розов.
Глоток вина, и снова в бой!
Звенела ночь струной морозной.
И ты со мной. И я с тобой.
 
 
Ах, эти схватки у камина!
Твоя нога – моя нога.
Где пламя пьяное в дымину
Лизало своды очага.
 
 
О, трепет губ! О, стон отрадный!
А ночь – порука молодым.
От затяжных моих помадных
Столбом стоял не только дым.
 

 
Из кармана руку вынул,
Волю дав торчку.
Губы влажные раздвинул,
Сам – весь начеку.
 
 
Ждет кнута колхозный мерин.
Ждет огонь свеча.
Ждут замки мои и двери
Твоего ключа.
 
 
Ты пошто зашелся в раже,
Птица-воробей?
Ну, давай, давай, давай же!
Ну, давай скорей!
 
 
Наслажденья крик исторгнув,
Обгоняя мысль,
Я ракетой от восторга
Устремляюсь ввысь.
 
 
И крылами помовая,
И виясь ползком,
Я на небе побываю,
И на дне морском.
 
 
Скороспелочка-клубничка
Разлилась в груди…
Ах ты, птичка-невеличка,
Ну, давай, входи.
 
 
Что ты? Что ты? Что ты, милый?!
За толчком – толчок.
Сразу свесился уныло
Сморщенный торчок.
 
 
Ах, ты сволочь! Мразь! Подонок!
Тварь и негодяй!
Улепетывай до дому,
С курами гуляй!
 

 
В звездах ночь, как луг в ромашках.
На себя я погляжу:
Одеяло нараспашку —
Словно барыня лежу.
 
 
Как купальщица на Крите,
Белой пеной кружева…
Вы корите не корите —
Я не мужнина жена.
 
 
Вся в истоме изнываю.
Там и здесь пощекочу.
Никого я не желаю!
Никого я не хочу!
 
 
Ах, мой ветренник несчастный!
С ноготочек лишь всего.
Не болишь ты вот, а красный
Неизвестно отчего.
 
 
Я б тебя зачеловала,
Да губами не достать…
Вот и звезд как не бывало.
Вот и ночи не видать.
 

 
В эту дивную ночь
Я опять возлежу королевой
Под мецающим светом
Игрушечных елочных звезд,
И губами ловлю
Виноградную гроздь Изабеллы,
Ту, что держит в зубах
Мой желанный и яростный зверь.
 
 
О! Трепещет язык,
Как девчонка под шепот «не надо!»
Вожделея смертельно
Запретную сладость плода…
Ороси мое небо
Трефовая кисть винограда,
И гортань ороси,
Проливаясь упругой струей.
 
 
На замки и засовы
Я дверь затворила в жилище.
И ключи уронила,
Задув золотую свечу.
Там на дне моих глаз
Ты отказа ни в чем не отыщешь
Лишь бы длинная ночь
Оказалась тебе по плечу.
 

 
Я стою у ресторана – замуж поздно, сдохнуть рано.
И ловлю печальным взглядом угасающий закат.
 
 
Угасающего солнца истекающая рана
Заливает алой кровью остывающий асфальт
 
 
С каждым мигом все страшнее тополиная аллея
А в аллее тополиной каждаый куст – тамбовский волк.
 
 
Почему-то мне милее: пить шампанское, хмелея,
Снять мужчину посмелее и держать его за болт.
 
 
И с желанием не споря, “тачку” снять и на моторе
Пролететь хоть к сине-морю, хоть в пустую конуру
 
 
Там, где чайник на конфорке, где житуха без комфорта,
Где опять плясать в кровати, как в саванне кенгуру
 
 
А мужчина утром рано вынет деньги из кармана
И, шмыгнув смущенно носом, прошмыгнет в дверную щель.
 
 
Как в прокуренном дурмане встанет день в оконной раме…
Горько-горько рассмеется человеческая дщерь.
 
 
Полотенчиком утрется.
Перекусит чем придется
И отправится гулять
Проститутка, но не блядь.
 

Окрасился месяц багрянцем…

Русская народная песня

 
Я стою в тишине
Одинокого белого дома
Там, где прячется сумрак
В тяжелые складки портьер,
Где бокалы с вином,
Словно красные розы в истоме,
И где красные розы,
Как будто бокалы с вином.
 
 
Над свечами порхают
Веселые бабочки света,
Забавляясь, как дети,
Игрою бегущих теней.
На ладони твоей
Ароматы забытого лета…
О, верни мою юность!
Позволь окунуться в ладонь.
 
 
Я тебе отдала
Все, чем девочка может гордиться.
От восторга и счастья
Кружилась моя голова.
По зеленой траве
Я носилась степной кобылицей,
Каждой клеточкой кожи
Возбужденно дрожа.
 
 
Да, конечно ты прав.
Я совсем не была недотрогой.
Майский ветер, лаская,
Юбчонку мою задирал.
Я ложилась на спину,
Раскинув беспечные ноги,
Упираясь подошвами
В звездный ночной небосвод.
 
 
Мы скакали вдвоем
И земля прогибалась под нами.
Полеве цветы
Прикрывали стыдливо глаза.
Я держала тебя
Наболевшими в страсти губами,
И дыханье рвалось.
И нагая вставала заря.
 
 
И вставала заря,
Освещая измятые травы
И юбчонку мою,
Что осталась в твоем кулаке…
По каким векселям,
По какому закону и праву
Здесь, на празднике жизни,
Стою побирушкой в дверях?
 
 
Я пошла по рукам
В бесконечном кабацком загуле.
Но вернулась сюда
Навсегда отлюбившая,
Чтоб
После этой вот самой
Венчальной,
Спасительной пули
Все тебя целовать
В холодеющий лоб.
 

У моей у милочки —

На две половиночки,

На две загородочки,

Язычок в середочке

Бондарские прибаски

 
Изогнув тигрицей спину,
Как княжна сижу…
Белы ноженьки раздвинув,
в зеркало гляжу.
 
 
Ну а там, в зеркальном мире
Ярмарка чудес —
От ножа ли, от секиры
Между ног разрез.
 
 
А в разрезе том обитель
Сладости и нег…
Вот палач мой и мучитель
Притаился где?!
 
 
Чуть дотронешься, ты тут же,
Как вульгарный шиш,
Из щели своей наружу
Выйти норовишь.
 
 
Лишь вчера заезжий хахаль,
Водки пригубя,
Все стонал, стонал и ахал,
Теребил тебя.
 
 
Не играй со мною в прятки.
Это дело брось!
После баньки, Ваньки-встаньки
Хорошо небось?
 
 
Сладострастный путь изведав
И тепло гнезда,
Мой галчонок непоседа,
Улетишь куда?
 

ОЗОРНЫЕ ПАРОДИИ
НА ПРОИЗВЕДЕНИЯ
РУССКИХ ПОЭТОВ

ГОРЕ ОТ УМА

Комедия в четырех действиях

Пародия на комедию Грибоедова

ПРОЛОГ

 
Все говорят, что неприлично
Коверкать «Горе от ума»,
Но это вовсе не логично,
Тут только истина сама.
Одна лишь истина святая,
Так не любимая судьбой,
Слагает стих правдивый мой,
В нем без стесненья называя
Пизду, как следует, пиздой.
Тут все ебутся без изъятья,
И мне тут, право, не понять,
Как эти милые занятья
Ебнею прямо не назвать?
Молчалин Софью ведь ебал,
Забравшись в спальню спозаранку;
Им вторя, барин-либерал
Ебет пикантную служанку,
И еться едут все на бал.
Молчалин Лизу соблазняет
И ей в награду предлагает
Помаду «для других причин»,
Но он не сделал бы беды,
Если б сказал ей без стесненья,
Что та помада для пизды.
А Репетилов, на ночь глядя,
Из клуба будто б прискакал;
Ведь он бессовестно соврал!
Ведь он весь вечер пробыл с блядью,
Ведь и ребенок нынче знает
Веселый, беззаботный клуб,
Где девку каждый получает
За наш кредитный русский рубль.
Теперь циничны так и гадки,
Так развращен и стар и мал,
Что стыд давно уж без оглядки
От них навеки убежал.
Любви не встретишь идеальной,
И как блудлив прекрасный пол,
Мужчина лезет так нахально
Ко всякой девке под подол.
Сюжет этот давно готовый,
Сам Грибоедов его дал,
Я же лишь запах внес хуевый
И мысли больше развивал?
Не правда ли, что развлеченье
Представил я в публичный суд?
А потому должно с почтеньем
Принять отечество мой труд.
 

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Павел Афанасьевич Фамусов, управляющий казенным местом, стар, бессилен и непотребен.

Софья Павловна, дочь его, девица скромная, раком еще никому не давала.

Лиза, служанка, в пизде, кроме хуя, соломинки не видала.

Алексей Степанович Молчалин, секретарь Фамусова, недавно излечившийся от испанского воротничка.

Александр Андреевич Чацкий, носится с хуем, как с писаной торбой.

Полковник Скалозуб, Сергей Сергеевич, здоровая солдатская елда.

Наталья Дмитриевна Горичева, молоденькая дама с недавно проломленной целкой.

Платон Михайлович, ее муж, отставной поручик, хуй с оглоблю.

Князь Тугоуховский и княгиня, жена его, с 6-ю дочерьми, хозяева пятирублевого бардака, в котором их дочери служат блядьми.

Графиня Хрюмина, бабушка, потерявшая невинность при Рюрике.

Графиня Хрюмина, внучка, пизда, лишенная еще всякой растительности.

Антон Антонович Загорецкий, блядь в портках.

Старуха Хлестова, свояченица Фамусова, замоскворецкая сводня.

Г-н N

Г-н Д. отставные бардачные вышибалы.

Репетилов, бардачный завсегдатай.

Петрушка, холодный, потливый хуй с бородавками.

Множество гостей всякого разбора и их лакеев при разъезде.

Официанты Фамусова.

Действие в Москве в доме Фамусова.

Гостиная, в ней большие часы, справа дверь в спальню Софьи, откудова слышно попердывание и взвизгивание, которые потом умолкают. Лиза среди комнаты спит, свесившись с кресел и держа правую руку за пазухой, левую под подолом. Утро, чуть брезжит день.

Лиза

(вдруг просыпается, встает с кресел, оглядывается)

 
Светает! Ах, ебена мать! как скоро ночь минула!
А я на кресле здесь ночь целую продула.
А что-то наши господа?
 

(Смотрит в щелку двери.)

 
Вот у Молчалина елда!..
Ну, право, больше нашей флейты!
А каково, голубке, ей-то,
Несчастной барышне? Как он ее ебет…
Впился зубами ей за сиську
И всунул под живот
Полуаршинную сосиську!
 

(Поднимает подол и ковыряет у себя в пизде.)

 
Она ж, ебена мать, лежит
Такою смирною овечкой.
Покамест он ее мозжит,
Я подрочу хоть сальной свечкой.
 

(Берет подсвечник и дрочит.)

 
Однако им пора кончать,
А как сказать? – пойдут ворчать!
 

(Подходит к дверям.)

 
Кончайте, Алексей Степаныч,
Не наеблись вы разве за ночь?
Старик изволил уж подняться…
Сударыня, пора вам подмываться!
Вода простыла уж в ведре,
Пора и отдых дать пизде!
 

Голос Софьи

 
Который час?
 

Лиза

 
Да все уже в доме встали,
Папаша пили чай и раза три уж срали,
Вставать пора и вам давно.
 

Голос Софьи

 
Отстань, отстань, уйди, говно!
 

Лиза

 
Сударыня, пора вам одеваться,
Вдруг барин явится сюда —
Тогда уж поздно оправдаться,
Со страху съежится пизда.
 

Голос Софьи

 
Сейчас…
Ты приготовь мне шемизетку,
А мы еще в последний раз
С Молчалиным проделаем минетку.
 

Лиза

 
Что за бесстрашные! Как барин вдруг нагрянет
Да их вдвоем в постели и застанет.
 

Лиза и Фамусов.

Лиза

 
Ах! барин!
 

Фамусов

 
Барин, да.
 

(Расстегивает штаны.)

 
Поди ко мне и сядь сюда.
 

Лиза

(поднимая подол)

 
Опомнитесь, вы старики…
 

Фамусов

 
Почти.
 

Лиза

 
Ну кто придет, куда мы с вами?
 

Фамусов

 
Кому сюда прийти?
 

(Хватает Лизу за сиськи.)

Лиза

 
Опомнитесь, вы старики…
 

Фамусов

 
Зато, душа, хуями мы крепки!
 

Лиза

 
Ну вот, расхвастались,
Какой вы хвастунишка!
Да разве хуй у вас?
Так, дрянненький хуишка!
 

Фамусов

(рассматривая свой хуй)

 
Он не велик, коль нос повесил,
 

(Сажает Лизу на колени.)

 
Зато в пизде он жив и весел, —
Смотри, как между ног хлопочет.
 

Лиза

 
Да он и не ебет, а только так, щекочет.
 

Фамусов

 
А вот постой, сейчас запляшет он в пизде,
А ты пощекоти меж тем мои муде;
Ты шарить меж яиц большая мастерица.
 

Лиза

 
У вас не хуй, а спица;
Какой вы баловник! К лицу ль вам эти лица!
 

Фамусов

 
Ага! вот так, вот так!.. Поддай еще разок,
Отлично, хорошо!.. Уж стало заходиться!
Поерзай на хую… Целуй меня, дружок!..
Ну, оботри мне хуй. Мерси, пойду побриться.
 

(Уходит. )

Лиза

(одна)

 
Ему-то хорошо! пихнул разочка три,
Да и давай кончать, так просто штукотворил.
То яйца щекочи, то хуй, вишь, оботри;
Хотя б уж еб путем… Тьфу! только раззадорил!
Нет! Петр-буфетчик не таков.
Как сладко с ним делить любовные утехи!
Он на хую кладет семь пятаков
И бьет им вдребезги орехи!
А хуй у барина висит всегда как плеть,
А он туда же – лезет еть!..
И не ебет, а так… щекочет,
То так, то этак—все морочит,
Лишь ссаками пизду обмочит.
У, старый пиздолиз! Эх, мать твою ети!
Однако в кухню мне пора идти.
Надеть хоть чистую рубашку
Да запихнуть в пизду пахучую бумажку,
А то ведь барышня всегда меня гоняет,
Как только от меня заебиной воняет.
 

(Хочетуйти. )

Лиза, Софья (с распущенными волосами, в белой нижней юбке, с голыми руками, сиськи наружу) со свечою в правой руке, левою держит и ведет за собою за хуй Молчалина, у Молчалина с собою бумаги.

Софья

 
Чего шумишь? что на тебя напало?
Молчалин триппер мог схватить.
 

(С грустью смотрит на Молчалина.)

Лиза

 
Конечно, вам расстаться тяжело,
До света, запершись, еблись, а кажется все мало?
 

Софья

 
Ах, в самом деле рассвело!
 

(Тушит свечу, к Молчалину.)

 
О, как глаза тебе сегодня подвело!
Как тяжело с тобою расставаться!
 

Молчалин

 
Мы с вечера опять начнем пихаться.
 

Софья

 
Идите, целый день еще потерпим скуку.
 

Лиза

 
Да от хуя его вы отнимите руку.
А вы бы, сударь, хуй в штаны хоть положили
Или бумагами его прикрыли.
 

Молчалин

(надевает бумаги на хуй)

 
Совет разумный!
 

Софья, Лиза, Молчалин и Фамусов

Фамусов

 
Что за хуевина! Молчалин, ты ли, брат?
 

Молчалин

 
Я-с.
 

Фамусов

 
Зачем же здесь? и в этот час?
 

Молчалин

 
Я для доклада нес записки.
 

Фамусов

(Софье)

 
А у тебя зачем наружу смотрят сиськи?
 

Софья

 
Я встала лишь сейчас, одеться не успела.
 

Фамусов

 
А фрейлина твоя чего, ебена мать, смотрела?
 

Лиза

 
И я ведь, сударь, не без дела.
 

Фамусов

 
Молчать! Мне, право, не до шуток,
Я сам не срал уж двое суток,
Ужасно с некоторых пор
Меня терзает запор.
Сегодня утром я поставил два клистира,
А вы меня опять взбесить уже собрались.
Признайтесь, чем вы занимались?
 

Молчалин

 
Я шел с бумагами…
 

Фамусов

 
Эй, полно врать, ебена мать,
Идем бумаги разбирать!
 

(Хочет взять бумаги у Молчалина, тот подает, но обнажает хуй.)

 
Отцы! вот это хуй! оглобля с колымаги.
Ну век!.. Не знаешь, что начать.
Так, говоришь, ты нес бумаги?
 

Лиза

 
Он шел к вам в кабинет с бумагами, спешил;
Ну просто-напросто хуй спрятать позабыл.
 

Фамусов

(к Софье)

 
А ты, бесстыдница, откудова взялась?
Я шашни ваши выведу наружу!
 

Софья от страха сцыт.

 
Ах ты, бесстыдница, уж и обосцалась!
Эй, Лиза! подотри скорее тряпкой лужу
И это каждый раз, что за ебена мать!
 

(К Молчалину.)

 
Пойдем бумаги разбирать.
 

Уходят.

Софьяи Лиза. Слуга

Лиза

 
Вот так хуевина. Потеха!
 

Софья

 
Иди в пизду, мне не до смеха.
 

Лиза

 
Пропал совет мой ни за грош!
 

Софья

 
И вот теперь беда!
И папенька хорош,
Ворчит, как старая пизда,
И всюду сует нос дурацкий.
 

Слуга

(входя)

 
К вам Александр Андреич Чацкий.
 

(Уходит. )

Софья, Лиза, Чацкий.

Чацкий

(входя)

 
Чуть свет, а я уж на ногах!
И я у ваших ног.
С утра стоит мой хуй в штанах
И срать два дня не мог!
 

(Целует Софью в еще не закрытую сиську.)

 
Меня не ждали? говорите!
А вот елдак мой посмотрите.
Пизденку вашу покажите,
Со мной поеться ль не хотите?
Как будто не прошло недели,
Вчерашнего как будто дня
Вы на хую моем сидели
И забавляли тем меня.
 

Софья

 
Ну полно вам хуевину болтать,
Давайте еться – вот кровать.
 

Лиза

(одна)

 
Ну жизнь! ну господа! Им что? им все равно
А тут завидуешь иной раз и собаке:
Ты подтирай господские их сцаки
И убирай господское говно!
 

Фамусов и слуга

Фамусов

 
Петрушка! вечно ты с обновкой,
На жопе вырван клок. Достань-ка календарь;
Читай не так, как пономарь,
А с чувством, с толком, с расстановкой.
Постой же. На листе черкни на записном,
Что на прошедшей, мол, недели
Я в клубе пил коньяк и ром
И хуерык схватил в бордели.
Куда как чуден Божий свет!
Пофилософствуй – ум вскружится:
То хуй встает, а то вдруг нет,
Раз поебешь, а надо год лечиться
Отметь-ка ты еще, аль нет..
Я к сводне приглашен на еблю в воскресенье
Ох, род людской пришел в забвенье,
И каждый хочет хуем в дырочку ту влезть,
В которой был и сам и где ни встать, ни сесть
Но сожаленье, о себе пизда всегда оставит
Прекрасный сувенир! Да вот пример:
В четверг к Кузьме Петровичу на погребенье,
Покойник был почтенный камергер,
Но сифилис пришлось сынку оставить;
Весь был он в танкерах, а все же был женат,
Переженил детей, внучат,
Скончался – все об нем с прискорбьем вспоминают:
Кузьма Петрович! – мир ему!
Что за пизда – от шанкеров в Москве уж умирают.
Пиши: в четверг – одно уж к одному —
А может, в пятницу, а может, и в субботу,
Я должен вдовушку одну тут поскоблить,
Хоть болен хуй, но по расчету
Разочек можно… так и быть!
 

Фамусов. Слуга, Чацкий

Фамусов

 
А! Александр Андреич! Просим,
Садись-ка..
 

Чацкий

 
Вы заняты?
 

Фамусов

(слуге)

 
Поди.
 

Слуга уходит.

 
Да, разные дела насчет ебни
На память в книжку вносим.
Забудется, того гляди: кого не доебешь,
А ту не в очередь пихнешь.
 

Чацкий

 
Вы что-то бледны стали…
Да, впрочем, хуерык у вас;
А то возьмите вот рецепт,
Пройдет как раз, живой рукой.
Пора б остепениться вам, ведь ваши лета…
 

Фамусов

 
Лета, мои лета, что за лета?
Да я недавно матку
Бляденке так толкнул, что та
От боли начала плясать вприсядку,
Вертелась целый час!
 

Чацкий

 
Дивлюся, как хватило силы в вас!
Хочу спросить у вас два слова:
У Софьи Павловны пизда здорова?
 

Фамусов

 
Тьфу, мать его ети! какая у него заебистая рожа!
То Софья Павловна с Венерою лишь схожа,
То Софья Павловна Венерою больна.
Скажи, по хую, что ль, пришлась тебе ее пизда?
Избави Бог, ты хочешь с ней скоблиться?
 

Чацкий

 
А вам на что? Вопросы праздные одни.
 

Фамусов

 
Ах, хуй те в рот! изволил удивиться.
А вот на что: ведь я ей несколько сродни;
По крайней мере, искони
Отцом недаром называли.
 

Чацкий

 
Ну если б и хотел ее я еть —
Вы что бы мне сказали?
 

Фамусов

 
Сказал бы я: ох, ебарь, не блажи
И сразу целку еть не думай ты оплошно,
Поди пизденку прежде полижи.
 

Чацкий

 
Я еть-то рад, лизать вот тошно!
 

Фамусов

 
Вот то-то все вы подлецы!
Спросили бы, как делали отцы?
Учились бы, на старших глядя:
Я, например, или покойник дядя,
Когда жила у него воспитанница Надя,
Ее он еб и впрямь и вкось,
Свой человек во всякой был бордели
И еб блядей не только что в постели —
Натягивал, кладя на стол.
Вельможа – ну тот уж тем паче
И еб и срал совсем иначе!
Ведь при дворе тогда не то, что ныне:
Ебеной матери служил Екатерине!
Раз ко двору его на вечер пригласили,
А в те поры все фрейлины дрочили,
И граф Орлов в ту пору был в отлучке,
Пизду ломал своей тогда он внучке..
Ну подошел мой дядя к ручке,
Но вышла тут беда в беду:
У Государыни он увидал пизду.
К услугам ей свою он предложил елду,
В уме уж думая: «Высоко я пойду».
Но что подумаешь ты, сударь, а?
Ведь с ним еблася Государыня сама,
Зато кто слышит при дворе приветливое слово?
Ну кто? Максим Петрович! Шутка?
 

Чацкий

 
Свежо предание, а верится с трудом.
Чтоб преклонился я пред этаким говном,
Все под личиною усердия к Царю!
Я не об дядюшке об вашем говорю.
Иной ведь старичок, истрачивая силы,
Ведь из-за ласки лишь идет в дрочилы!
А сверстничек, а старичок
Иной, глядя на тот скачок
И разрушаясь в ветхой коже,
Чай, приговаривал: «Ах, если бы мне тоже!»
Хоть есть охотники поподличать везде
В угоду власти и пизде,
Да нынче сифилис страшит.
Нет, нет, свет нынче не таков!
 

Фамусов

 
Ах! мать его ети! каков?
Вот попадись ему на зуб!
 

Слуга

(входя)

 
Полковник Скалозуб!
Прикажете принять?
 

Фамусов

 
Хуи ослиные! сто раз сказал: принять!
 

(К Чацкому. )

 
Пожалуйста, при нем веди себя ты хорошенько,
Ко мне он жалует частенько,
Ему я очень рад…
Эх! Александр Андреич, брат,
В Москве прибавят вечно втрое:
Вот будто Соню хочет он скоблить – пустое,
Он, может быть, и рад бы был душой,
Да я не дам скоблить ее солдатскою елдой.