Текст книги "Сияющие небеса (СИ)"
Автор книги: Татьяна Тень
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)
Её собеседник ничего не ответил, лишь шевельнулся, а потом что-то подозрительно зашуршало совсем рядом.
– Почему тут так темно? – жалобно спросила Нила, ощущая себя неприятно беспомощной и лишённой информации. – Когда я смогу двигаться?
– Когда действие яда кончится. А темно… Ты даже таких вещей не знаешь, неразумное существо? Наступила ночь.
– Ночь? – поражённо подумала Нила. – Это что же, вот те тёмные красноватые сумерки – это был день?! Эй, что ты делаешь! Прекрати немедленно!
Паника вернулась, будто никуда и не девалась, когда Нила ощутила, как её тела что-то касается, аккуратно снимая с неё мокрую одежду, – так ловко и быстро, будто этот даарнианин всю свою жизнь только тем и занимался, что телекинезом раздевал в темноте обездвиженных землян.
– Перестань, прекрати! – орала Нила, будто её резали, правда, только мысленно, так как голосовые связки всё ещё её не слушались. Страх отдавался гулкими ударами сердца в ушах, и если бы она могла, то бы убежала или хотя бы уползла прочь.
– Наступила ночь, – глубокомысленно повторил даарнианин, какое-то время послушав её отчаянные ментальные крики. – Очень быстро похолодает, и ты замёрзнешь, неразумное существо. Зачем ты «орёшь» на весь лес?
Чувствуя себя вдвойне, втройне беспомощной оттого, что она не может пошевелиться, ничего не видит в кромешной тьме, а теперь её ещё и раздевает неизвестный даарнианин, лишая последней иллюзии защиты, Нила заплакала.
– Не нужно так бояться, – мягко проговорил её невидимый собеседник, и Нилу пронзило щемящим чувством узнавания.
«Нет, этого не может быть», – тут же остановила свои мысли телепатка, понимая, что всю невербальную часть даарнианин уже, конечно, считал. Незнакомец был одновременно и похож, и мучительно непохож на Лле, вызывая какой-то странный болезненный раздрай.
– Я ничего тебе не сделаю, – всё так же мягко добавил даарнианин, снимая с неё нижнее бельё и никак не комментируя её скачущие мысли. А затем, словно опровергая свои собственные слова, погладил поверхность кожи землянки своим телекинезом, плотно и почти угрожающе сжав её и тут же отпустив, сделав напоследок прикосновение дразняще-махровым по ощущению.
– Осторожно, не раздави меня, – пугливо подумала девушка, теряясь в похожести и непохожести даарнианина и его действий на Лле и его поведение. – Земляне очень хрупкие.
– Я заметил, – опять в мысленные интонации незнакомца прокралось нечто, похожее на иронию. – Полный хаос в мыслях, мельтешащие эмоции, неумение сосредоточиться, нерациональный расход сил, глупое поведение…
– Я просто испугалась, – мысленно пролепетала Нила, глядя в холодные незнакомые звёзды на небе и чувствуя, что готова снова расплакаться от этой неуместной критики. И почему это её так уязвляет? Мелькнувшее ощущение абсолютного одиночества неожиданно пронзило Нилу забытой болью Рхъянн. Она резко вспомнила историю этой инопланетной девочки, чью цивилизацию уничтожил Лле.
От этой внезапной задумчивости Нилу отвлёк вспыхнувший, как по волшебству, костёр. Вот и ответ, как он не даст ей замёрзнуть, а вовсе не то, что ей было показалось! Пламя осветило небольшое свободное пространство вокруг них, которое сразу же стало казаться удивительно уютным. Похоже, они находятся на какой-то поляне. Нила всё так же лежала на спине, невдалеке от неё виднелись аккуратно развешенные на кустах или чём-то подобном её вещи, а рядом неподвижно стоял казавшийся снизу удивительно высоким неизвестный даарнианин.
– Ты не мог бы опуститься ближе ко мне? – робко попросила Нила и, когда её спаситель выполнил её просьбу, сев рядом, добавила: – Спасибо, что спас меня. Ты можешь немного повернуть голову вправо, чтобы свет костра осветил твоё лицо?
Как бы то ни было, черты лица Лле она точно узнает сразу же.
– Слишком ярко, – последовал отрицательный ответ.
Нила попыталась сдержать своё разочарование.
– Значит, ты бы сделала другой выбор на месте Рхъянн, – вдруг протелепатировал даарнианин с непонятной интонацией.
– Конечно, другой, – резковато ответила Нила, злясь сразу на всё: на то, что он успел без спроса просканировать её так глубоко; на то, что дразнится, то пугает, то смущает, то вообще заигрывает, а значит просто играет с ней; за то, что похож, и за что, не похож на Лле; за то, что не представляется.
– Что вообще происходит? – раздражённо спросила землянка.
– Ты тратишь силы на глупые эмоции вместо того, чтобы придумать возможные объяснения и успокоиться через эту иллюзию контроля.
– Ладно, – мысленно вздохнула Нила. – У меня, похоже, нет выбора, кроме как принять эту твою отвратительную игру. Я понимаю, что я никак не могу находиться на Даарне.
– Если так, то ты не на Даарне, – словно издеваясь, протелепатировал даарнианин. – И почему же отвратительную?
– А раз я вижу вокруг Даарн при этом, то он мне мерещится или снится. Ведь последнее, что я помню, – это Рхъянн. А она мне снилась. Но если я поняла это, почему я не могу управлять своим сном или проснуться? И почему Даарн? Отвратительную, потому что мне кажется, что ты издеваешься надо мной.
– И не думал издеваться. Хотя если бы я так же распускал свои эмоции, как ты свои, то ты бы вызвала моё раздражение.
Нила внутренне замерла, ощутив дальний отзвук угрозы.
– Тебя очень легко сбить на страх, – уже явно неодобрительно добавил инопланетянин. – Значит, ты хочешь другую игру?
Проговорив это, он положил руку ей на грудь.
«Нет, пожалуйста, только не это», – хотела прошептать Нила, понимая, что цепляется, как за соломинку, за мысли о том, что несколько последних фраз так похожи на то, что мог бы сказать в этой ситуации Лле. И, тем более, сделать. Тогда пусть не останавливается? А если это всё-таки не он, а заигравшийся незнакомый телепат?
– За тобой иногда забавно наблюдать, неразумное существо, – насмешливо прокомментировал её мысли даарнианин. – Столько противоречия.
– Отпусти меня, раз я неразумное существо! С неразумными это называется зоофилией!
– Ладно, – ответил даарнианин, но вместо того, чтобы отпустить Нилу, обеими руками нежно очертил контур её лица и медленным движением высунул свой гипнотизирующе длинный, разветвляющийся на несколько отростков язык, устремляя его ко рту землянки.
Он наклонился к ней, и свет костра озарил его лицо.
– Даарн, потому что часть меня всегда неразрывно связана с Даарном. Ты заблудилась в моих снах.
Ну конечно, и как она раньше не догадалась! У этих её последних снов был один скрытый фундамент, одна основа, одна канва, они как бусины нанизывались на невидимую прошивающую их нить. Ту же живую «нить», что всегда собирала вокруг себя «ожерелье» чужих разумов, превращая разрозненные элементы в одно целое, большее просто сумма частей. Но почему же Лле кажется ей таким странным, узнаваемым, но неизвестным, другим?
Нила не успела обдумать эту мысль: Лле приник к ней в хищном поцелуе, проникая в её рот своим змеевидным языком и сбивая, смешивая её размышления и осознание своего «я» яркими ощущениями. Меняющийся, многослойный телекинез обхватил её, словно тысяча рук разной конфигурации, разной поверхности, фактуры: от нежного пуха, щекочущих перьев, ласкающего ветерка до холодящей металлической твёрдости, угрожающе сжимающей её мягкую кожу. Пользуясь тем, что обездвиженная Нила не могла пошевелиться, телекинетические поля, изменив свою плотность до проникающей, едва ощущаемой рябью проникли под кожу, внутрь её тела, двигаясь почти незаметно, ускользающе, будто невесомая ласка с изнанки реальности. Восприятие разрывало потоком ни на что не похожих импульсов, одна ошибка в балансе плотности телекинетических полей со стороны псионика – и Нила бы лишилась кусков собственной плоти, но Лле никогда не допускал подобных ошибок. Не убирая своих вечных щитов, Аму сделал их полупрозрачными, и землянку затопило чужими ощущениями и иной, выворачивающей наизнанку страстью, затмевающей целый мир вокруг, а затем Лле влился в неё своей менталкой, окончательно смешивая их в подобие единого существа, и от восприятия Нилы остались лишь разрозненные фрагменты, фиксируемые её памятью словно скачущее слайд-шоу.
В такие минуты Нила обычно инстинктивно вцеплялась в своего инопланетного партнёра всеми конечностями, но сейчас яд плотоядного растения всё ещё держал её в невидимых тисках, и девушка могла обнимать Лле только ментально, всеми устремлениями своих мыслей, точнее тем, что от них осталось. Да и вслушиваться в восприятие Лле было всегда гораздо интереснее, чем сосредотачиваться на своих ощущениях, впрочем, Аму быстро надоедал нилин «режим зеркала», и его желание живых реакций иного существа перераспределяло грани их растворения друг в друге таким образом, чтобы оставалось пространство для собственных ощущений сознания и тела землянки. За всё время, проведённое с Лле, Нила научилась очень быстро растворяться, подстраиваясь и отказываясь от собственного «я», быстро «собираться» обратно, относиться к этому постоянному перестраиванию мышления и восприятия как к норме, шустро ориентироваться в изменяющихся границах своего самосознания и никогда не сопротивляться всем тем ментальным манипуляциям, которые производил с ней сверхдаарнианин: последнее было бы не только бесполезно, но и очень больно.
Жажда любовного слияния псионика ощущалась столь же подавляюще, как и его голод тогда в лесу, во время охоты на зверя, – сила этих желаний заставляла содрогаться где-то на самой грани ужаса и восторга и сразу же давала ответ на вопрос, зачем даарниане сызмальства учатся тотальному контролю над своими эмоциональными импульсами. Уже само ментальное ощущение этой жажды парализовывало и подавляло, словно проявление дикого и непокорного, превосходящего человека разгула стихии: землетрясения, гигантской цунами, горной лавины или чего-то подобного.
Нила попыталась дёрнуться, когда длинные стеблевидные отростки поползли по её телу: ей показалось на секунду, что она снова оказалась в плену у плотоядного растения из ручья и оно опять тянет к ней свои лианы, чтобы оплести и растворить её плоть. Но это «растение» испытывало желание совсем другого рода: все пять тонких щупалец одно за другим проникли в её женское естество, многократно складываясь и осторожно, чтобы не повредить хрупкую земную плоть, шевелясь, – аналогичный женский половой орган даарниан обладал гораздо большей прочностью, как и их тела в целом по сравнению с человеческими. Дёрнуться не вышло: остатки яда в её крови и телекинез держали крепко, оставалось лишь захлёбываться воздухом от каждого движения пары видимых и тысячи невидимых телекинетических «рук» Лле, обостряющих то наслаждение, что вызывали находящиеся внутри неё гибкие отростки мужского полового органа даарнианина. Они могли двигаться во все стороны, складываться в несколько раз, сплетаться в один более толстый отросток, причём все движения Лле контролировал не хуже движений собственных пальцев. Природа столь щедро наделила даарниан ради размножения: в результате разнонаправленных сложных движений, благодаря повышенной чувствительности внешних покровов «стеблей», небольшие утолщения, находящиеся на протяжении всей длины отростков через равные промежутки, исторгали в момент эякуляции клетки, приводящие к зачатию и последующему откладыванию икры партнёром, играющим женскую роль в половом акте. Зачать от представителя другого вида Нила не могла, да и Лле, насколько она знала, не хотел оставлять потомства, ведь у Аму ни во втором, ни в третьем, ни даже в шестом поколении не мог родиться другого Аму, а обычные даарниане и так в каком-то смысле являлись опекаемыми «детьми» всех представителей их высшей расы.
Нила давно бы полностью растворилась в ощущении удовольствия, исходящего от Лле, но телепат оставлял её сознание «включённым», делая тем самым сладкое сметающее безумие их слияния ещё более острым. Он словно специально доводил её до самой невыносимости, проникая в неё не только своей менталкой и половым органом, но и жутким телекинезом, жадно ловя все грани её бесконечного умирания, так хищно, что Нила краем сознания успела удивиться, подумав вновь, что Лле ведёт себя необычно: чаще всего, когда он переходил к столь интенсивным движениям внутри неё, то акцентировался уже на желаниях собственной плоти, позволяя девушке воспламеняться и сгорать дотла от искр его удовольствия, и в этом было меньше охоты, меньше контроля и пугающего прессинга. Сейчас же Ниле казалось, что это их слияние станет последним для неё, что её просто раздробит на части и окончательно уничтожит яростным накалом страсти и этим выворачивающим ощущением под кожей, всего одно лёгкое движение телекинеза или резко распрямляющееся щупальце внутри неё – и экстаз любви вольётся в экстаз смерти, а мир вечных винных сумерек впитает её кровь. Страх мерцающе вспыхивал на грани восприятия, привычно подавляемый, – следуя постоянным просьбам Лле, Нила привыкла всегда бороться со страхом, стараясь снизить дискомфорт для даарнианина, – но сейчас Аму не реагировал на него, не старался избавиться или утопить его в нежности, а под конец и вовсе настолько пугающе и сильно обхватил тело землянки, что Нила отчаянно закричала мысленно, уступая иррациональной животной панике и чувствуя сжимающие её нутро спазмы. Крик просочился наружу жалобным стоном, а оргазм, как обычно подхваченный и продлённый Лле искусственно, – даарнианам требовалось для эякуляции более продолжительное и интенсивное давление содрогающихся в спазмах стенок – показался Ниле агонией умирания, почти больно раз за разом сжимающей больше не повинующееся ей тело. Она успела услышать такой чуждый земному уху хриплый стон-выдох Лле, намекающий на то, что рудиментарные голосовые связки у даарниан всё ещё имеются, и тут нервную систему Нилы окончательно перегрузило яркой вспышкой экстаза Аму, будто звезда взорвалась прямо в голове, и девушка потеряла сознание.
Очнулась Нила от приятных тёплых волн, расходящихся по её телу. Не сразу она поняла, что лежит на боку лицом к костру, чьё осязаемое тепло концентрируется вокруг неё благодаря хитро расставленным невидимым телекинетическим щитам. Тело внутри слегка ныло, как после интенсивных упражнений. Девушка чуть шевельнулась и обнаружила две вещи: во-первых, паралич прошёл, а во-вторых, сзади к ней плотно прижимался серый гуманоид, пряча лицо где-то в её волосах.
– Я думала, умру, – протелепатировала Нила сквозь волны накатывающей неги. – Ты мне кажешься непохожим на себя, я даже не узнала тебя сразу. Это потому, что я нахожусь в твоём сне, Лле?
– Для меня это не совсем сон, неразумное существо, – отозвалось мысленное присутствие внутри её разума, до поры такое же неощутимое, как и серокожее создание сзади. – Как можно было подумать, что я убью тебя во время соития?
От ворчливого, хоть и через довольные интонации истомы, тона Нилу вновь пронзило странным ощущением узнавания-неузнавания.
– Ну же, думай. Прямые ответы ты можешь получить, только проснувшись. У меня. Но не здесь и сейчас. Не у меня.
Странные интонации противоречивой мыслеречи даарнианина натолкнули Нилу на ответ.
– Ты другая тень! – подпрыгнув, сообщила она. – Ты Лле, но другой Лле. Чёрт, не знаю, как сказать.
– Другой аспект Лле, – сообщил инопланетянин, положив свою серую руку с длинными пальцами на нилино бедро: серое на белом выделялось ярким контрастом в неровном свете костра.
– Ну раз другой аспект, вдруг бы убил? Ты по-другому занимаешься любовью. Немного по-другому. Как-то более хищно. И ты не прочь поиграть с моим страхом, – укоризненно добавила Нила.
– Да, это было забавно, – довольно ответил этот другой-Лле, – ты так орала. Раз ты так любишь пугаться, то почему бы и не испугать? Судя по твоей реакции, тебе всё понравилось.
Нила покраснела, вспомнив в деталях всё происходившее. Память услужливо подсунула настолько яркие воспоминания, что девушка даже усомнилась, сама ли так чётко всё запомнила или ей «помогли». Реагируя на затопившее её ощущение стыда, даарнианин нахально облапал её тело, заставляя Нилу ещё глубже тонуть в этой странной и незнакомой всем его соотечественникам эмоции. И эта реакция на её стыд была так свойственна прежнему, знакомому ей Лле, что Нилу опять закрутило на этой сбивчивой, мерцающей карусели.
– С ума сойду раньше, чем разберусь, – подумала Нила, извиваясь от бесстыдных прикосновений длинных пальцев. – Твои действия не помогают размышлять!
– Ты сама захотела другую игру, так что не мои проблемы, как ты будешь размышлять, – нагло ответил инопланетянин, ощупывая её бедро со всех сторон: ему нравилась мягкость и уязвимость тела Нилы в своей непохожести на тела даарниан. – Не стоит осмыслять тени Аму рационально, это тебе не поможет. Это не разный набор привычек и не другие настроения, даже если с первого взгляда тебе захочется думать именно так.
Благодаря телепатии и ментальному контакту Нила ясно чувствовала, как приятно Лле касаться инопланетного для даарниан тела – её тела! – и играть с волосами и нежной кожей. Его удовольствие пьянило и усиливало притяжение.
– Ты сказал, что я заблудилась в твоих снах, а потом сказал, что для тебя это не сон. Я ничего не понимаю. Пожалуйста, Лле, поясни хотя бы это противоречие, прошу тебя, – взмолилась Нила, понимая, что скоро ей опять станет не до разговоров, пусть даже обмен мыслями занимал гораздо меньше времени, чем обычная беседа.
– Ты заблудилась и не можешь выбраться, зацепившись за мой сон, старое воспоминание. Самым простым и безболезненным для тебя оказалось подхватить твоё спящее сознание одной из теней. Твой мозг так устроен, что легче всего тебе воспринимать мои тени во сне или галлюцинации. Уловив мою связь с Даарном, твой разум выстроил вокруг тебя антураж нынешнего сна: образы из моих воспоминаний, до которых ты наконец добралась в нашем ментальном слиянии, ты воспринимаешь как иную реальность и не можешь самостоятельно из неё выпутаться. Всё, что ты видишь и ощущаешь сейчас, создано нами обоими, твоим любопытствующим, моделирующим реальность мозгом, моей памятью, моими импульсами и желаниями, твоими неуёмными, дразнящими меня эмоциями.
– Я подсознательно выстраиваю подобие реальности вокруг, но не могу её контролировать? Надо понять, как это делать, – Нила озадачилась, но сосредоточиться ей не дали руки Лле, переместившиеся на её грудь. Этой части тела у даарниан вовсе не существовало, ведь они не выкармливали потомство соками своего тела. Похоже, Лле просто развлекается, пока она мучительно пытается понять, что с ней происходит!
– Ты всё равно хотела поближе познакомиться с моими тенями, вот и повод нашёлся, – Ниле послышалась уязвившая её насмешка в мыслеречи даарнианина, и она резко дёрнулась прочь.
В ответ на это мир перевернулся, закружившись колючими иголками звёзд и быстро уменьшающимся ярким пятном костра. Холодный ветер вызвал волну мурашек, и только тогда Нила осознала, что они взмыли высоко вверх, в сияющие ночные небеса Даарна. Она изо всех сил вцепилась в Лле, инстинктивно извернувшись и обвив руками его плечи и шею. Томная сонливость, вызванная сконцентрированным теплом костра, исчезла без следа, заставив пожалеть о своей несдержанности.
– Мне больше нравится так, а не когда ты шарахаешься, – злорадно прокомментировал даарнианин, возвращая руку на грудь Нилы и продолжая удерживать её второй. Пока она пыталась справиться с накатывающим волнами страхом: Лле не раз поднимал их в воздух, когда они занимались любовью, просто никогда до этого под ними не маячил ночной чуждый лес, – но она всё равно не позволит себе опять скатиться в животную панику на радость этой вредной тени! – вторая серая рука с неимоверно длинными пальцами скользнула между её ног, доверив вес девушки телекинезу. Нила запоздало ойкнула, ощущая вторжение, и прошептала, смиряясь со своей участью:
– Только не урони меня.
– Не уроню, – нежно ответил даарнианин.
Нила закрыла глаза, абстрагируясь от высоты и растворяясь в ощущении присутствия Лле и движениях его пальцев. Ночное небо глубокого синего оттенка обняло её поплотнее, и холод как будто отступил. Девушка безвольно откинулась на спину, расслабившись, но всё же не расплетая объятий вокруг плеч псионика.
– Смотри, – спустя какое-то время проговорил Лле, разворачивая Нилу спиной к себе и ставя её на ноги на тут же перестроившийся телекинетический щит.
Девушка распахнула глаза и увидела, что они находятся над границей леса: похоже, они не просто зависли в небе, а медленно и неощутимо парили в определённом направлении. Тут и там над сплошной кроной башнями возвышались какие-то совершенно исполинские деревья: словно колоссы, шагающие по морю как по мелководью вброд. А над равниной, начинающейся за лесом, на каком-то отдалении висели в воздухе вытянутые ульеподобные по форме объекты, светлые и тоже довольно большие.
– Что это? – помолчав, но так и не придя ни к какому выводу, спросила Нила. Они явно передвигались по направлению к этим странным объектам.
– Дома.
– Дома?! Это начинается ваш город?! Лле, отпусти меня, увидит же кто-нибудь! – на девушку опять накатил стыд, но, разумеется, это вызвало только противоположную реакцию у забавляющегося инопланетянина.
– Это не город, – вкрадчивые мысли Лле контрастировали с его стальной хваткой, из которой Ниле не получалось вывернуться. – Это небольшое поселенье тех, кто любит отдалённые места поближе к дикой природе. Они же присматривают за лесом и его обитателями. В городах домов гораздо больше, они парят друг над другом в несколько слоёв.
Разумеется, в строительстве своих ульевых «многоэтажек» даарниане использовали обманчиво кажущуюся землянам столь ненадёжной технологию на телекинезе.
– Ах, ну перестань, кто-нибудь заметит! – отдавшись своим вновь ярко вспыхнувшим эмоциям, Нила начисто забыла, что всё окружающее является всего лишь её сном, слепком памяти Лле, а значит, совершенно не имеет значения, увидит ли их кто-то или нет.
– А даже если и заметят, то что? – иронично отозвался Аму. – Я же чувствую, что тебе всё нравится.
Обострившиеся чувства девушки и ускорившиеся движения пальцев инопланетянина очень быстро довели Нилу до кульминации – прямо в небе, на границе дикого даарнианского леса и поселенья биологов, зоологов и лесников – а затем они плавно опустились и прилегли на скруглённую, куполообразную «крышу» одного из домов-«ульев». Странная, ни на что не похожая поверхность оказалась шершавой и слегка тёплой. Нила, расслабясь и переплетясь конечностями с Аму, облегчённо размышляла о том, что их никто, кажется, не заметил, но тут же натолкнулась в мыслях Лле на невербальное обещание в следующую их встречу в этой симуляции реальности непременно «нарисовать» кого-нибудь из возможных зрителей: даарнианин продолжал смущать её, «перебирая» и «рассматривая» её эмоции, эротические фантазии, влечение, любовь и само вызванное им смущение.
Кое-как вынырнув из этого засасывающего потока, Нила открыла глаза и обнаружила, что находится уже не на Даарне, а в каюте Лле, где засыпала перед тем, как ей приснилась Рхъянн. Даарнианин лежал рядом, и в их тесном объятии они переплетали руки-ноги ровно так же, как в том видении-сне Нилы.
– Я проснулась! Или нет, погоди-ка, это ты разбудил меня?
– Я, когда та тень стала готова тебя отпустить, – бессловесно ответил Лле, в этот раз ощущающийся полностью узнаваемым и знакомым. – Но я сохраню этот образ иллюзорного Даарна, где ты была такой смешной. Пожалуй, для начала коммуникацию с другими тенями тебе лучше выстраивать в иных декорациях, в тех же будет слишком силён диссонанс. Сначала привыкнешь с нами взаимодействовать, потом покажу смену теней в реальности.
Нила смотрела на Аму расширившимися глазами, вновь пытаясь осмыслить, представить, каково это: являться многомерной, «коллективной» личностью, фактически – живой ментальной сетью.
– У тебя были вопросы, – мягко напомнил Лле, выводя землянку из ступора.
– Да. Я зацепилась за твоё старое воспоминание, это воспоминание о Даарне? Хотя нет, Рхъянн! Точно, это она.
Присутствие Лле, ощущаемое со всех сторон сразу, а не только с той стороны, где он находился физически, бессловесно согласилось, нежно обнимая Нилу своим тёплым к ней отношением и подавляюще-растворяющим вниманием.
– Она ведь просила тебя не забывать её. Неужели…
– Да, я полностью прочитал её, сделал ментальный слепок и запомнил. Видимо, её образ показался тебе настолько интересен, настолько зацепил тебя, что в своих снах ты видела себя ею. Разница подходов в изучении, подхода твоего и моего: вспомни, как ты изучала опытный образец экспериментальной расы Пхе. Ты пыталась слиться с тем существом, стать полностью одним.
– А ведь верно… – Нила задумалась. – А ты телепатически прочитываешь и, скорее, сам растворяешь в себе, создаёшь отпечаток себя и вечный отпечаток в себе, а ещё… так или иначе оставляешь рядом, если заинтересовался.
– Не всегда. Я умею отпускать. Из известных тебе примеров – Рхъянн.
– Ты предлагал ей полететь с тобой. Ты мог бы внушить ей желание сделать это.
– Верно, мог бы, – согласился Лле. – Но слишком грубо, не мой метод. Хочется больше изначальной заинтересованности. Ты можешь увидеть в некоторых моих тенях то, что ты назовёшь хищническими чертами, видовым наследием далёких животных предков, но я не тиран.
– Какая же грустная судьба у Рхъянн, – печально проговорила Нила.
– Не соглашусь. Она получила шанс сделать выбор и выбрала то, чего желала.
– Она выбрала умереть…
– Верно. Но всё живое рано или поздно умрёт. Она умерла так, как хотела, без боли и страданий, достигнув своей цели, важной для неё, получив возможность кардинально изменить всё для себя, – это много больше того, что даётся иным разумным существам.
– Она же всё равно не воспользовалась этой возможностью.
– Не воспользовалась. Это её выбор, и твоё желание выбрать другой исход на её месте не отменяет правильности этого выбора для самой Рхъянн.
– Лле, но ведь она была ребёнком. Грустившим по потерянной матери. Она не могла знать и понимать до конца, что именно ты ей предлагаешь. Спустя время, обретя больше опыта жизни и прикоснувшись к знаниям иных цивилизаций, она могла бы сделать другой выбор.
– Конечно, – доброжелательно согласился Аму. – Но этой гипотетической Рхъянн будущего тогда не существовало. И возможность её появления когда-то тоже не отменяет и не обесценивает правильность выбора для того момента «здесь и сейчас». Она сделала свой собственный выбор. И это не печально, а, скорее уж, отрадно, если ты хочешь всё измерять непременно эмоциями. Ты рассуждаешь как человек сейчас. Люди непременно спасли бы больного ребёнка, который всех потерял и остался чудовищно одинок. Спасли бы не спрашивая и не интересуюсь его мнением, веря в святость жизни потомства.
– Ты хочешь сказать, что право выбора более священно, чем жизнь?
– Нет. Не существует ничего священного. Такой категории вообще нет, это лишь игра восприятия.
– То есть ты не ощущаешь священным жизни даарниан как вида? – лукаво улыбнулась Нила.
– Конечно, нет. У меня есть врождённый инстинкт защищать, и я осознаю это. Проще и удобнее реализовывать его в тех условиях и на том окружении, которое обусловлено природой. Но это тоже мой выбор. Он, как видишь, не всегда касается только даарни, – Лле шевельнулся, распутывая их конечности и заключая Нилу в кольцо рук. – Но того, что мне нравится, всегда.
Три месяца спустя Нила стояла у прозрачной силовой стены загончика «многонога» и осторожно, как учил Лле, сплеталась с ним мыслями, легко и ненавязчиво, так, чтобы не навредить. Она регулярно приходила изучать это интересное создание, общалась с ним, раз уж безболезненно для него притвориться одним целым было нельзя, а также девушка исподволь вложила в его мышление представление о себе как об ином, дружественном к нему существе. Насколько Нила могла судить, «многоног» воспринимал её как вымышленного друга, чей мысленный голос смазанно и довольно расплывчато ощущался им: чётких самопрезентаций телепатке приходилось избегать, чтобы, опять-таки, не навредить. Не обладая склонностью к глубокому анализу и размышлениям, многоног не задавался вопросом, кто такая Нила, почему её менталка так разительно отличается от мыслеприсутствия похитивших его существ, как она выглядит, и прочее, он не сравнивал их, ища сходства и различия, а просто отвечал на тихий автономный мысленный голос внутри. «Говорили» они, конечно, не словами, а ощущениями – эмоции тоже приходилось прятать за щитами.
Эта встреча была прощанием: к «Вечности» сегодня должен пристыковаться корабль, который доставит образец искусственно выводимой разумной расы на звездолёт Аму Пхе. Нила поняла, что предстоящее расставание сильно печалит её: оказывается, она успела привязаться к смешному созданию, но в специальном питомнике Аму-учёного ему явно будет лучше, ведь он был построен как раз для расы «многоногов», а главное, там уже находилось несколько его собратьев – потомков тех, кого забрали с их родной планеты для такого же изучения и проверки десятки лет назад. Возможности социализации тоже являлись предметом изучения, к тому же уровень развития выращенных в зоопарке Аму, специально обученных с рождения многоногов и «дикого» экземпляра предстояло сравнить между собой, чтобы понять, как движется «естественное» эволюционирование этой расы.
Не желая делиться своей грустью с многоногом, Нила, как могла, ощущениями и неясными видениями рассказывала ему о предстоящем путешествии и его чудесном завершении – встрече с Аму. Воспринимая чуждое сознание непосредственно, она не была уверена, запомнит ли её многоног и если да, то в каком качестве – быть может, он как ни в чём не бывало продолжит общаться с отпечатком её образа. Нила пока не умела делать какие-либо выводы о чужом разуме на основании осторожного общения в течение трёх месяцев, хотя знала, что Лле с любопытством изучает все её мысли на эту тему, а значит, в будущем непременно прокомментирует, какие её наблюдения и интерпретации верны, а что ускользнуло от внимания неопытной телепатки.
Девушка общалась с многоногом до тех пор, пока его внимание не начало рассеиваться, раз за разом отвлекаясь на другие образы: похоже, она его утомила. С сожалением Нила начала «выпутываться» из странного создания, мягко завершая ментальный контакт и аккуратно разделяя области слияния их сознаний. Она пыталась утешить себя мыслью, что сможет встретить и просканировать ещё много разных инопланетян, а все записи по многоногу останутся в её распоряжении, ведь ничего не стоит запросить их у Шу и оставить себе на память, и в этот самый момент «опытный образец» сделал сложное движение сразу шестью из своих ног.
