Текст книги "Поцелуй Ледяной розы (СИ)"
Автор книги: Татьяна Рябинина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)
– Не понимаю, – настоятель нахмурился. – Тогда зачем было его убивать?
– Это долгая история, – покачал головой Анри.
– Я должен знать. Или не смогу тебе помочь.
Выслушав его рассказ, настоятель надолго задумался.
– Если уж сама герцогиня Алиенора не смогла выручить тебя… Ты можешь оставаться здесь столько, сколько потребуется. Возможно, Господь подскажет тебе выход из этого положения. Иногда оно выглядит безнадежным, но решение оказывается намного проще, чем кажется, надо только подождать. Послушник отведет тебя к брату Лоуренсу, эконому. Он покажет тебе келью и определит твою работу.
Дни побежали один за другим, похожие, как две капли воды. Анри выпало послушание на конюшне, работа грязная и тяжелая. Но он был даже рад, поскольку не оставалось ни сил, ни времени на долгие печальные размышления. Ни о Мэрион, ни о будущем. Работа, длинные церковные богослужения, сон урывками – вот и вся его новая жизнь. Иногда он или Мэрион оставляли знак, рисуя мелом крест в проеме стены, разделявшей мужскую и женскую половины Фонтевро. И тогда ночью они встречались в условленное время и в условленном месте неподалеку от обители. Свидания эти были нечастыми и короткими – и вовсе не потому, что им не хотелось друг друга увидеть. Напротив, держать себя в руках, не преступая границы дозволенного, с каждым разом становилось все труднее.
Спустя две недели в аббатство прибыла герцогиня. Новости, которые она привезла, были радостными. Король помирился с братом и сделал его своим наследником, а затем двинул войска к югу, туда, где Филипп Август осадил крепость Вернёй. Едва узнав об этом, французский король снял осаду и отошел от города. Где бы ни появлялся Ричард, люди встречали его с ликованием, обступая дороги на целые мили.
Однако Анри ждал совсем других новостей – из Уинчестера. Через многие руки до него дошло короткое письмо от отца – написанное так, чтобы никто не понял, кому оно адресовано и о чем идет речь. Рене писал, что надеется на благополучный исход и сам сделает все, что в его силах. Но от слуги герцогини, которого она отправила в Англию на поиски следов доноса, известий не было.
Так прошло лето. Победы Ричарда становились все более убедительными. Эвре, Бо-мон-ле-Роже, Пон де л'Арш и Эльбеф были захвачены почти без боя. В битве при Фретевале французские войска потерпели жестокое поражение. Филипп бежал, бросив свою казну, знамена и даже личную печать, после чего ему пришлось молить англичан о перемирии. Но война требовала все больше и больше средств. Из Англии приходили вести о новых налогах и поборах.
В начале сентября в Фонтевро приехал Хьюго, который с некоторых пор пребывал у Ричарда в большой милости. Он привез герцогине письмо от сына и крайне любопытную новость, вызвав волнение среди дам. Даже среди тех, которые намеревались провести в аббатстве остаток жизни.
Увидев в проеме стены белый крест, Анри ночью пришел на обычное место в ближайшей роще и встретил там, к своему удивлению, не только Мэрион, но и Хьюго.
– Кажется, я привез вам проблеск надежды, де Дюньер, – сказал он. – Слабый, крохотный, но все же лучше, чем ничего.
n
– И чем это может помочь мне? – разочарованно спросил Анри. – Вы предлагаете вернуться в Англию и сразиться с Беннетом на турнире? Да меня схватят раньше, чем я доберусь до Кентербери.
– Начнем с того, Анри, что вы похожи на воронье пугало, и вас никто не узнает.
Анри смутился. Тяжелая работа на конюшне и в самом деле не слишком располагала к уходу за собой. Отросшие волосы уже падали на плечи, да и борода с усами изменили его внешность до неузнаваемости. Впрочем, это было к лучшему. Хуже дела обстояли с мытьем. Ухаживая за лошадьми, он не чувствовал своего собственного запаха, но не сомневался, что от него страшно воняет. Пока погода стояла теплая, он ходил купаться на речку и стирал свои сильно заношенные брэ и рубашку. Однако с наступлением осенних холодов все стало гораздо сложнее. Анри все время казалось, что Мэрион, хоть и не показывает этого, с трудом терпит его дурной запах.
– Допустим, – кивнул он. – И что дальше? У меня нет ни коня, ни доспехов. Ни денег на пошлину. Но даже если я тайно проберусь в Грейсток или Хайбридж и раздобуду все это? Раньше рыцари могли выступать на турнирах под забралом, не называя своего имени. Но я не думаю, что этот обычай сохранится.
– Анри! – с досадой поморщился Хьюго. – Вы можете меня выслушать, не перебивая? Подумайте головой, если вы убьете Беннета на турнире… Прошу прощения, Мэрион! Чем это вам поможет? Да ничем. Наоборот, только еще хуже сделаете.
– Тогда что?
– Божий суд, – опустив голову, тихо сказала Мэрион.
– Божий суд? – в смятении переспросил Анри.
– Да, – подтвердил Хьюго. – Прямо отсюда я отправлюсь в Англию к юстициарию Уолтеру. У меня с собой королевский указ о турнирах и пошлинах, и я должен отвезти его в Кентербери. Там же состоится первый турнир. У меня есть слуга, но нет оруженосца. Вы можете на время стать им. Чтобы добраться до Англии. Все лучше, чем конюхом, согласитесь. Особенно после того как вы побыли служанкой Анриеттой.
– И что дальше? – Анри сделал вид, что не расслышал намек на Анриетту.
– Не сомневаюсь, что Беннет будет присутствовать на турнире, он ведь состоит при Уолтере. Вам нужно принародно выйти и обвинить его во всех преступлениях. И потребовать Божьего суда. А поскольку никто, кроме него, не может подтвердить, что вы убили Готерта, Уолтер вынужден будет согласиться. И если Беннет потерпит поражение, это станет доказательством, что он виновен во всем, в чем вы его обвините.
– Но вы же сами сказали, Хьюго, что я не могу с ним сражаться.
– Да, не можете. Хотя бы уже потому, что можете его убить. И тогда Мэрион будет потеряна для вас навсегда. Но я могу сделать это вместо вас.
– Разумеется, не должен. Но сделаю это для вас. И для Мэрион. Имя Беннета будет опозорено, и тень ляжет на его жену и детей. Но это все же это меньшее зло, я полагаю.
– Я переживу позор своего отца, – вздохнула Мэрион. – Если это поможет нам, Анри. Если вы не откажетесь от меня из-за того, что он виновен в смерти вашей матери.
– Нет, Мэрион, не откажусь, – Анри взял ее за руку. – Я уже говорил вам это и повторю снова. Даже если отец станет возражать против нашего брака. Хайбридж – мое наследство от матери, нам будет где и на что жить. Но постойте, – он повернулся к Хьюго. – Все-таки Беннет уже не молод, вряд ли он захочет принимать участие в турнире. Что, если выставит за себя кого-то другого?
– Кого? – усмехнулся Хьюго. – Джеффри? Он еще мальчишка. Учитывая все те слухи, которые ходят о Беннете, никто не захочет добровольно сражаться за него. Да и за деньги тоже. Особенно если вы добавите к списку обвинений совращение юношей. Ведь все знают, что это правда.
– Я не представляю, как благодарить вас…
– Поблагодарите потом, – беспечно отмахнулся Хьюго. – Сейчас еще рано. Отец Мэтью знает о вас?
– Да, мне пришлось сказать ему правду. Как на исповеди.
– Ну и прекрасно. Тогда он отпустит вас со мною. А Мэрион расскажет обо всем герцогине. Не сомневаюсь, что они будут молиться за нас.
На следующее утро небольшой отряд, состоявший из Хьюго, его слуги Джоша, Анри в качестве оруженосца и нескольких сержантов, отправился в путь на север. Им предстояло вернуться в Барфлёр и оттуда на корабле в Портсмут. Еще одна неблизкая дорога, но надежда на перемены к лучшему скрасила ее самым чудесным образом. Ну а благодарность, которую Анри испытывал по отношению к своему другу, помогла смириться с очередным ослом и возвращением к малопочетному положению оруженосца.
– По крайней мере, теперь вам не надо все время поправлять грудь, – посмеивался над ним Хьюго.
Они устраивались на ночлег то на постоялых дворах, то в небольших обителях. Ворочаясь без сна на неудобных постелях, Анри размышлял о том, что ему предстоит. И понимал, что все выглядит не так уж радужно, как представлялось сначала.
– Да, вы правы, – вынужден был согласиться Хьюго. – Но лучше так, чем никак. И потом я не сомневаюсь, Анри, что если вам суждено узнать всю правду, вы ее все равно узнаете.
И вот долгое путешествие подошло к концу. Ночь на корабле – и утро застало их в Портсмутской гавани. Анри показалось, что прошел не один год с тех пор, как он карабкался по якорной цепи в женском платье.
Во время плавания они с Хьюго долго не могли решить, куда направиться в первую очередь: на северо-запад в Грейсток или Хайбридж либо на северо-восток в Кентербери. С одно стороны, Анри необходимо было повидаться с отцом. Но с другой, Хьюго не мог медлить, ведь он вез наместнику королевский указ. В конце концов в Грейсток к барону поехал один из сержантов. В письме Анри коротко сообщил дяде о своих намерениях и попросил известить отца о том, что отправляется ко двору Уолтера вместе с Хьюго. Он рассчитывал, что отец поспешит в Кентербери, чтобы поддержать его.
Из-за наступившей раньше обычного осенней распутицы сто двадцать миль до Кентербери показались едва ли не более долгими, чем путь от Фонтевро до Барфлёра. Бесконечный мелкий дождь, пронизывающий насквозь ветер, грязь, в которой вязли лошади, не говоря уже об ослах. Как назло, погода наладилась лишь тогда, когда до Кентербери осталось преодолеть последние мили.
– Теперь вам надо будет сидеть тихо и не высовываться, – предостерег Хьюго. – До самого турнира.
– Турнир назначен на конец следующей недели, – принес долгожданную новость Хьюго. – Когда позволит погода. Рыцари уже уплачивают пошлину. Рядом с дворцом ставят барьеры, сколачивают помосты.
– А что слышно насчет Беннета?
– Знаю только, что он здесь, при дворе. Не думаю, что захочет принять участие. Но для нас это не важно. Главное, чтобы появился. А я сбор уже уплатил. Никто не сможет придраться, будто я не имею права сражаться. А вы, де Дюньер, готовьтесь. Учите наизусть то, что скажете, представ перед Уолтером. Вы должны быть очень убедительны и спокойны, чтобы вас не сочли безумным.
– Я знаю, Хьюго, – согласился с ним Анри. – И знаю, что и как буду говорить. Только о Готерте. Как Беннет скинул его со стены и обвинил в убийстве меня. Но… Вы правда верите в то, что Божий суд всегда справедлив, Хьюго? Ведь в мире так мало справедливости.
Турнир отложили на день, потом еще на один: зарядили проливные дожди. Хьюго изнывал от нетерпения, да и Анри не меньше. Скорее, больше. В качестве оруженосца он снова и снова осматривал доспехи, которые изготовили для Хьюго на заказ, так срочно, как только было возможно. И коня тоже осматривал по не по одному разу за день. Всего за несколько месяцев работы конюхом Анри узнал о лошадях столько нового, сколько не знал за двадцать предшествовавших лет.
– У вашего коня, Хьюго, есть небольшой недостаток, – сказал он после обычной дневной выездки. – Его правая передняя нога чуть короче левой. Не настолько, чтобы хромота была заметна, но если он быстро скачет по прямой, чуть смещается вправо. Учтите это, когда будете скакать вдоль барьера навстречу Беннету. От этого может зависеть точность движения копья.
Наконец погода наладилась. Северный ветер разогнал тучи, и небо расчистилось. Выглянуло солнце, стало почти по-зимнему холодно.
– Турнир назначен на завтрашний полдень, – сказал Хьюго, стоя в дверном проеме. – И я не один.
Он посторонился и пропустил в комнату Рене. Анри вскочил с лавки, бросился к отцу, обнял его.
– Я бы тебя не узнал, – усмехнулся тот, разглядывая сына. – Какой там оруженосец, ты даже для слуги слишком оборванец. Я был не совсем здоров, когда Джош приехал в Хайбридж, но как можно было не поддержать тебя. И не увидеть падение Беннета. Жаль, что это произойдет не при короле.
– Вы уверены, что произойдет, отец? – вздохнул Анри.
– Не сомневаюсь. Я верю в бога и в тебя. И в Хьюго тоже – как орудие божье.
– Вы получили мое письмо из Портсмута, отец? Я писал его еще до того, как все произошло. С Готертом.
– Да, Анри, – кивнул Рене. – Уилл привез мне его. И рассказал, что случилось.
– Герцогиня отправила своего человека в Уинчестер, чтобы тот поискал следы доноса Беннета. Но, похоже, ничего не нашлось. Вряд ли мы когда-нибудь узнаем правду.
– Рано или поздно, правда всегда выходит на свет.
– Не всегда, – возразил Анри. – Прошло полвека, а вы так и не знаете, кто были ваши настоящие родители.
– Значит, для этой правды время еще не пришло. Или это та правда, которую лучше никому не знать.
– Тогда, может быть, нам лучше не знать и о доносе? Я намерен жениться на Мэрион, отец. Даже если имя ее отца после Божьего суда будет покрыто позором.
– Помните браслеты-драконы у нее на запястьях? Беннет привез их из Палестины. Возможно, раздобыл там же, где и свое кольцо.
– Да, и что?
– В них была какая-то темная магия, – вступил в разговор Хьюго, стоявший у окна. – Пока Мэрион носила их, они делали ее такой холодной. И вздорной. Анри заставил ее снять их. В обмен на обещание попросить герцогиню об одолжении. Чтобы та взяла Мэрион с собой в Нормандию. И Ледяная роза перестала быть ледяной.
– Вот как… – покачал головой Рене. – Магия… Из-за Мэрион тебе кажется, что лучше не знать, кто истинный виновник смерти твоей матери, Анри? Я думаю, ты ошибаешься. Пока не узнаешь наверняка, это так и будет стоять между тобой и Мэрион. Невнятно, в глубине души, но будет. Другое дело, если, зная правду, ты сможешь сказать себе: дочь не отвечает за грехи своего отца. Она будет носить твое имя, не его. Леди Мэрион де Дюньер. Забавно, что Беннет – если выживет, конечно, – должен будет тебе низко поклониться за то, что ты снизойдешь до его дочери.
– Отец! – возмутился Анри.
– Тихо, тихо! Это мы знаем, как все обстоит на самом деле, но люди будут говорить именно так. Сейчас я оставлю вас, у меня есть дела здесь. Увидимся завтра, на турнире.
– Знаете, Хьюго, – сказал Анри, когда Рене вышел, – я думал не только о Мэрион. Ее мать, брат, сестры – все будут опозорены.
– Что поделаешь, – вздохнул тот. – Это не их вина, и они действительно не отвечают за грехи мужа и отца. Но тень все равно ляжет на них, хотим мы этого или нет.
Ночью Анри лежал на скамье без сна, прислушиваясь к вою ветра за окном.
Завтра все изменится. Независимо от того, чем закончится Божий суд.
Ему не хотелось думать, что высшие силы могут принять сторону зла. Но как знать? Возможно, Беннет еще для чего-то нужен в этом мире, а его время уже истекло. Ведь если ему не удастся оправдаться этим поединком, его тут же схватят и, скорее всего, казнят за убийство шерифа.
Нет, об этом лучше было не думать. Лучше думать о Мэрион. Как она живет в аббатстве. Сейчас наверняка крепко спит. А может, и нет. Может, думает о нем. Молится за него.
Анри как наяву увидел ее прозрачно-голубые глаза, призывно приоткрытые губы, золотистые волосы, водопадом сбегающие на спину из-под покрывала. Вспомнил ту ночь, которую провел с ней один на один в монастырской келье в качестве служанки Анриетты. Как кружилась голова и мутилось сознание от того, что она так близко – только руку протяни. Как благоразумие боролось с желанием и все же смогло одержать верх.
– Вставайте, де Дюньер! Нам надо быть готовыми задолго до полудня.
– Скажите, Хьюго, – Анри сел на скамье и обхватил голову руками, – вам не страшно? Божий суд – это ведь не бой для забавы. Это удар, который наносится боевым оружием с намерением убить.
– Страшно, Анри, – Хьюго опустился на скамью рядом с ним. – Но я верю в высшую справедливость. А еще… Вы же знаете, Мэрион дорога мне. И я искренне хочу, чтобы она была счастлива. Пусть даже не со мной.
Анри растроганно обнял друга, и волнение его стало еще сильнее.
– Я думаю, вам стоит появиться перед всеми, не дожидаясь начала, Анри, – подумав, сказал Хьюго. – После мессы Уолтер скажет речь и объявит турнир открытым. Сначала будет жюст – поединки на копьях, потом меле – сражения отрядов. Перед жюстом вам и надо будет обратиться к нему. Если вас попытаются остановить, кричите, что требуете Божьего суда. Чтобы все слышали.
День выдался ясный и холодный. Ветер, накануне разогнавший тучи, стих, и казалось, что все вокруг замерло в ожидании. Рыцарские турниры в Англии не проводились восемь лет. Отец короля Ричарда Генрих II запретил их после смерти сына Джеффри, погибшего на турнире в Париже. Первый разрешенный турнир, согласно королевскому ордонансу, должен был пройти неподалеку от дворца юстициария Уолтера, однако в дальнейшем для них отводились специальные места за городскими стенами. За участие в турнире граф должен был заплатить двадцать марок серебром, рыцарь, владеющий земельным наделом, четыре, а безземельный – две.
Вдоль огражденного ристалища были сколочены деревянные помосты с местами для знати и отдельно для дам. Простолюдины толпились поодаль. Сам наместник сидел на возвышении под балдахином, рядом с ним расположились его советники и приближенные.
Дожидаясь окончания мессы, которая служилась за переносным алтарем, Анри разглядывал зрителей на помостах. Среди них он увидел отца, а чуть дальше Беннета.
Рядом с Беннетом сидел миловидный юноша, скорее, подросток лет пятнадцати, лицом похожий на Мэрион.
– Джеффри? – спросил Анри.
– Да. Жаль, что придется убить отца на глазах сына. Не перепутайте копья, Анри. Острое, не тупое!
– Но Беннет не собирается участвовать, иначе он не сидел бы там.
– Неважно. Если вы потребуете судебный поединок, ему некуда будет деваться. Он не женщина и не старик, чтобы выставить кого-то за себя. Вы – как обвинитель – можете. А для обвиняемого это позор.
Как только закончилась месса, рыцари выстроились в колонну и выехали на ристалище под восторженные крики зрителей. Возглавляли ее герольды и судьи, с боков следовали музыканты, жонглеры и шуты. Когда колонна объехала место будущего сражения кругом, главный герольд зачитал королевский указ о возобновлении турниров, после чего со своего места встал юстициарий. Он произнес напутственное слово и поднял руку. По его взмаху трубач должен был подать сигнал к началу. Но опустить руку Уолтер не успел. К помосту выбежал Анри.
– Де Дюньер! Беннет! – раздавалось отовсюду.
Беннет вскочил со своего места – бледный, как полотно. Уолтер медленно встал и поднял руку.
– Подойдите ближе, де Дюньер, – приказал он. – В чем вы обвиняете графа Скайворта? Говорите громче, чтобы все вас слышали.
– Я обвиняю его в убийстве Джилфрама Готерта, шерифа Гэмпшира.
Как будто молния ударила в землю, и тут же раздался раскат грома. Сотни голосов сливались в мощный гул. Уолтер подал знак одному из герольдов, и тот громко протрубил сигнал: «Внимание!»
Дождавшись, когда шум уляжется и воцарится напряженная тишина, юстициарий кивнул Анри:
– Продолжайте!
– В мае этого года Беннет столкнул шерифа с галереи Портчестерского замка в Портсмуте, когда король дожидался отплытия в Нормандию. И обвинил в этом меня. Он видел, что я нахожусь неподалеку, на галерее. И знал: я не смогу опровергнуть его обвинения, поскольку никто не сможет подтвердить, что я был в то время в другом месте. Мне пришлось скрываться в надежде, что правда восторжествует. Но этого не произошло. Поэтому я требую поединка, чтобы свершилось высшее правосудие. Кроме того…
Анри хотел добавить к своему обвинению то, что Беннет совращал юношей, однако словно почувствовал спиной взгляд Джеффри – полный ужаса и стыда.
– Я все сказал, – он поклонился.
– Чарльз Беннет, граф Скайворт, – Уолтер повернулся к Беннету. – Есть ли хоть один человек, который подтвердит, что убийство было совершено рыцарем Анри де Дюньером? Или человек, который подтвердит, что во время убийства шерифа вы находились в его обществе? Отвечайте – как перед богом.
– Нет, ваша милость, – после долгого молчания сказал Беннет.
– Есть ли причина, по которой вы можете отказаться от поединка? Болезнь, немощь, увечье?
– Нет, ваша милость.
– В таком случае ваш отказ будет воспринят как признание своей вины.
Беннет молчал. В ожидании замерли и все остальные. Только всхрапывали и били копытами кони, возбужденные не меньше, чем всадники.
– Я принимаю вызов де Дюньера, – ответил он наконец.
– Нет, ваша милость. Я намерен жениться на леди Мэрион Беннет, поэтому не могу убить ее отца. Вместо меня выступит сэр Хьюго де Деньян.
И снова над ристалищем прокатился гул изумления.
– Вы в своем праве, – кивнул Уолтер. – Лорд Скайворт?
Теперь в шуме появился оттенок насмешки. Добровольно выступить за обвиняемого в убийстве? Да еще за такого человека, как новоявленный граф? Дураков нет.
– Я буду сражаться сам, – Беннет с трудом проглотил слюну.
– Тогда у вас есть время подготовиться. Вам подберут доспехи. Когда закончится меле, вы выйдете с де Деньяном на жюст. Если же вы попытаетесь скрыться, этим подтвердите свою вину. И тогда будете считаться вне закона. А теперь…
Уолтер сделал знак герольду, и тот протрубил, объявляя турнир открытым.
На противоположные концы дорожки, разделенной вдоль невысоким барьером, выехала первая пара рыцарей со щитами и длинными копьями. Опустив забрала шлемов, они ждали сигнала от дамы, которая – за неимением супруги у архиепископа – была объявлена хозяйкой турнира.
Упавший платок, короткий сигнал трубы – и рыцари понеслись навстречу друг другу, целясь копьями в щиты, так, чтобы выбить противника из седла.
Анри стоял в углу ристалища рядом с Хьюго и пытался отдышаться.
– Я как будто пробежал несколько миль, – сказал он.
– Успокойтесь, Анри, – Хьюго похлопал его по плечу. – Вы свое дело сделали. Молитесь теперь за меня. Если вдруг Господь отвернется от нас, то и вам будет худо. К обвинению в убийстве добавится еще и клевета. Скажите лучше, вы остановились на полуслове. Пожалели щенка Беннета?
– Да, – кивнул Анри. – Может, он и знает о паскудных привычках своего отца. Но одно дело знать, а другое – когда об этом объявляют во всеуслышание. Ему достаточно того позора, которого он уже хлебнул сегодня. И, надеюсь, еще хлебнет, если… когда вы победите.
Подбадривающие крики сменились разочарованным воплем толпы: щит одного из рыцарей разлетелся на обломки, но всадник усидел в седле. Такой удар оценивался в одно очко и не мог принести победы. Рыцари снова разъехались к началу барьера.
– Хьюго, не забудьте о том, что я вам сказал, – напомнил Анри. – Ваша лошадь на быстром скаку будет смещаться вправо, к барьеру. Держите ее чуть левее, иначе можете промахнуться и не попасть в щит.
На втором съезде удача улыбнулась рыцарю, который сменил разбитый щит. От его удара противник вылетел из седла и мешком упал под ноги лошади. Судьи турнира с длинными белыми шестами – знаками своего отличия – бросились проверять, жив рыцарь или нет, а если жив, может ли продолжать схватку. Просто выбить соперника из седла означало получить два очка, но это еще не означало победу, если тот был в состоянии сражаться дальше. Смерть или увечье оценивалась в три очка, и тут уже вопросов быть не могло.
– Кажется, жив, – заметил Хьюго. – Конь неплох. А вот доспехи дрянь, ничего за них не выручить.
– Отец рассказывал, что знал когда-то бедного рыцаря, который странствовал от одного турнира к другому. Везде побеждал и здорово разбогател, продавая выигранных лошадей и доспехи. Хватило на приличный надел земли.
– Ну, сейчас бы он вряд ли так обогатился, – Хьюго одернул сюрко. – Учитывая пошлины, которые надо заплатить за участие.
Когда схватки в жюсте закончились, настал черед меле – общего сражения, больше похожего на свалку. По знаку командиров две группы сошлись и смешались в кучу. Каждый пытался спихнуть противника с коня на землю, руками или с помощью оружия. Шум стоял такой, что у зрителей закладывало уши, но они с радостью добавляли в него своих криков.
Упавшие на землю пытались снова вскочить в седло и вернуться в битву, рискуя попасть под копыта или получить серьезную рану. Хотя копья и мечи использовали тупые, это не слишком помогало. Пострадавших после меле всегда было больше, чем после жюста, но это мало кого останавливало. Судьи сновали между рыцарями, рискуя не меньше, а может, и больше. Почетный судья с дамским головным украшением на копье служил посредником между дамами и участниками схватки. Когда дамы со своих мест видели, что кто-то из рыцарей ослаб и может пострадать, они подзывали судью и указывали на несчастного. Судья направлял на него конец своего копья, и никто не смел прикоснуться к бедолаге, пока тот не покидал ристалище.
Хьюго в сражениях не участвовал. Он стоял поодаль, рядом со своим конем, полностью готовый к поединку. Анри держал его шлем и копье – опасное, с острым наконечником. В таких схватках обычно все решал один удар, второго уже не требовалось.
Жюст считался самым сложным из всех видов рыцарских поединков. Копье в правой руке и щит на сгибе левой сильно уменьшали возможность управлять конем. Обучаясь рыцарским премудростям, юные оруженосцы чаще сражались без щитов, лишь обозначая тупым копьем удары в корпус или по шлему, но даже это было очень опасно. Удар боевым копьем чаще всего нес с собой смерть или тяжелую рану.
Сев с помощью Анри в седло, Хьюго опустил забрало шлема, надел щит взял копье.
– Боже, не оставь нас своей милостью, – прошептал он, направляясь к барьеру.
К противоположному концу подъехал на черном жеребце Беннет. Несмотря на годы, он был вполне в силе, ростом и крепостью превосходя Хьюго, еще не перешагнувшего за порог юности.
– Рыцарь Хьюго де Деньян вызывает на поединок Чарльза, графа Скайворта, – опустив после сигнала трубу, провозгласил герольд. – Да свершится Божий суд и воцарится справедливость.
Упал платок, и еще не смолк звук трубы, как оба всадника сорвались с места, устремившись навстречу друг другу. Только топот копыт раздавался над ристалищем. В следующее мгновенье тишина сменилась ревом толпы. Анри закрыл лицо руками.
Упал платок хозяйки турнира, короткий возглас трубы – и всадники помчались вдоль барьера, нацелив копья. Зрители взревели, пожалуй, даже громче, чем во время меле. Все понимали, что сейчас решается судьба противников, третьей возможности уже не будет. Первый промах мог быть случайностью. Но никто еще не слышал о судебном поединке, который потребовал бы трех схваток.
– Хьюго, левее! – крикнул Анри.
Сначала ему показалось, что тот не услышал. Или не понял. Но в тот же момент он увидел, как рыжий конь, почувствовав давление ноги, едва заметно сместился левее.
Беннет оказался проворнее, но его копье снова лишь коснулось щита Хьюго. Покачнувшись в седле, тот нанес удар, всего на одно короткое мгновение позже. Как будто ахнул один человек – но звук этот издали одновременно сотни глоток.
Зацепившись за седло, Беннет свесился с него вниз головой. Он еще пытался удержаться, но лошадь, всхрапнув, встала на дыбы и сбросила его спиной на барьер. Беннет сдавленно вскрикнул и упал на взрыхленную копытами мокрую землю. Судьи с белыми шестами поспешили к нему.
Анри издали поймал взгляд Хьюго, полный отчаянья. Если Беннет поднимется и будет способен продолжать поединок…
Нет, не может быть! Не может бог быть так жесток.
Судьи, склонившиеся над Беннетом, поднялись во весь рост. Один из них повернулся к Уолтеру и опустил свой шест. Другой сделал знак слугам, которые бросились к лежащему без движения телу. Юстициарий встал со своего места и кивнул герольду. После короткого сигнала трубы он поднял руку и провозгласил:
– Божий суд определил, что правда на стороне рыцаря Анри де Дюньера. Чарльз Беннет, граф Скайворт, признается виновным в убийстве шерифа Готерта и в клевете.
Толпа гудела и ревела, как чудище из ночных кошмаров. Анри запрокинул голову, задыхаясь от подступивших слез. Бросивший коня на ристалище Хьюго подбежал к нему, снимая на ходу шлем, и крепко обнял. Рене, кое-как протиснувшись между вскочившими на ноги зрителями, спрыгнул с помоста и поспешил к ним. Поравнявшись со слугами, которые несли Беннета, он приостановился взглянуть на него, но только рукой махнул.
– Он жив? – спросил Анри, когда отец выпустил его из крепких объятий.
– Да. Еще да. Впрочем, это уже неважно. Похоже, он сломал спину или шею и вряд ли долго протянет. Жаль мальчишку, лучше бы ему всего этого не видеть.
Анри повернулся и посмотрел туда, где в последний раз видел Джеффри, но не смог разглядеть его за скоплением народа.
– Интересно, как скоро эта новость доберется до короля? – усмехнулся Рене. – Его любимец…
– Видимо, так скоро, как до короля доберусь я, – устало вздохнул Хьюго. – Я задержался только из-за турнира. Теперь вы оправданы, Анри. Что будете делать? Вернетесь на королевскую службу?
– Не торопись, – остановил его Рене. – Сбор я за тебя заплачу, разумеется. Но отец Мэрион еще жив… к сожалению. И даже если умрет, ты все равно не сможешь на ней жениться без позволения короля и герцогини Алиеноры. Она еще не вошла в возраст совершеннолетия, а знатные сироты могут вступать в брак лишь по королевскому разрешению. Как и вдовы.
– Герцогиня возражать не будет, я уверен. Но вот король…
– Пока не встретишься с ним, не узнаешь. Значит, тебе придется отправиться не в аббатство, а к Ричарду. Только сначала получить письменное свидетельство о том, что Божий суд тебя оправдал.
Турнир был окончен, и еще предстояли выборы красивейшей дамы, но, кажется, это уже никого не интересовало. Люди собирались группами и возбужденно обсуждали судебный поединок. Граф Скайворт, бывший приближенным короля больше двух десятков лет, оказался убийцей и клеветником!
Когда толпа поредела, Анри наконец увидел сына Беннета, которому что-то говорил один из советников Уолтера. Джеффри покачал головой и покорно пошел за ним к выходу с ристалища. Рене пристально смотрел ему вслед, о чем-то задумавшись.
– Отец? – Анри тронул его за плечо, и тот вздрогнул.
– Надо узнать, где он. Беннет. И что с ним.
– Зачем? – удивился Хьюго. – Что вы задумали, сэр? Надеюсь, не собираетесь его пытать?
– Нет. Но кое-что задумал. И, возможно, мне понадобится ваша помощь.
Анри смотрел на отца и не узнавал – таким жестким, почти незнакомым, стало его лицо. Резкие черты, сощуренные глаза с ледяным блеском…
– Он состоит при наместнике, – сказал Хьюго. – Значит, живет во дворце. Туда и понесли. Я знаю, как пройти с хозяйственной стороны. Вот только как там его найти? Разве что подкупить слуг?
Он кивнул Джошу, который вернулся из Хайбриджа вместе с Рене, и тот поспешил заняться конем и доспехами.
Во дворце хватило пары мелких монет, чтобы узнать все, что было необходимо. Беннета отнесли в его комнату и приставили к нему стражу – на тот случай, если выживет. Тогда ему предстояло отправиться в тюрьму и ожидать решения юстициария. Судебные поединки чаще всего оканчивались смертью одного из участников, но если побежденный все же оставался в живых, его поражение считалось бесспорным доказательством вины. И тогда дело было лишь за приговором.
