Текст книги "Змеиный мох (СИ)"
Автор книги: Татьяна Рябинина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц)
=8
На третий день погода испортилась окончательно. Нормальное питерское лето. И так десять дней подряд стояла жара – скажите спасибо. Ель за окном сожрала даже тот скудный свет, который обычно пропускала в комнату: в восемь утра темень была, как ночью. Низкий туман пластался над землей, словно упавшие тучи, а метелки высокой травы обвесились мелкими серебристыми каплями.
Все не задалось с самого начала, когда я поскользнулась на мокрых плашках у родника и шлепнулась в ручей. Потом оказалось, что матрасное гнездо за ночь отсырело, и я впервые завтракала в доме. Захотелось растопить печку.
Соседа видно не было, на земляничной поляне царила тишина, и если бы не черная уродина, оказавшаяся при ближайшем рассмотрении Шевроле Тахо, я бы подумала, что он не выдержал психического давления и слился.
А кстати… Дай-ка я ему немного на нервах поиграю, как на балалайке. Сяду в Игуану и уеду. Он обрадуется. А потом окажется, что я просто в магазин прокатилась. Еда почти кончилась, а я собиралась оставаться в Змеином еще три дня.
Сказано – сделано. Заведенная Игуана грела двигатель, а я демонстративно вышла на крыльцо с большой сумкой и закрыла дверь на ключ. Села и уехала. Но стоило свернуть на грунт, все это показалось таким… нелепым. До стыдности. Количество раздражения и ненависти достигло апогея – и перегорело, как лампочка при скачке напряжения.
Да, Надя, признай, ты вела себя, как глупая капризная девчонка. Ну да, он свалился, как снег на голову, испортил тебе всю малину, но ведь можно было договориться по-взрослому. Чтобы не мешать друг другу. Сказал же, что на три дня приехал. Могла бы и потерпеть, а не собачиться. Уедет завтра, а ты будешь сидеть и думать, какой вздорной идиоткой себя выставила.
Доехав до магазина, я набрала Славкин номер, но тот оказался вне доступа. Ждать не стала, затарилась на три больших пакета и поехала обратно. Выходка своя выглядела теперь совсем жалкой, пришлось убеждать себя, что все равно надо было съездить за продуктами. Но помогало слабо. Как всегда, если случается досадно облажаться.
После обеда наконец пошел дождь – мелкая водяная пыль, временами переходящая в морось. Я лежала на своих нарах, таскала из TV-пачки чипсы и смотрела одну за другой комедии двадцатилетней давности, нисколько не веселящие. Промелькнула мысль: может, плюнуть на все и вернуться в цивилизацию? Там ванна, теплый туалет, любимый диван и интернет. И комаров нет. А еще можно на три оставшихся дня прокатиться в какую-нибудь приятную Европию. В Париж. Или в Прагу. Да, там люди, но ладно, потерплю, мне же не надо с ними разговаривать.
Спокойно, Надя, сказал трезвый-разумный внутренний голос. Завтра будет новый день. Тогда и решим.
Уже с утра все было похоже на вечер, а вечером внезапно свалилась ночь. Купаться я, разумеется, не пошла. Включила на веранде свет и собиралась варить пельмени, когда в дверь постучали. Внутри противно дрогнуло. Отложив ложку, я выглянула в окно и открыла.
Он стоял на крыльце – камуфляжная куртка расстегнута, под ней зеленая футболка, на волосах дождевые капли.
– Послушайте, – он смотрел на меня исподлобья, покусывая губу. – Я пришел извиниться.
Попросить прощения, мысленно поправила моя внутренняя зануда с замашками грамма-наци.
– Мне сказали, что здесь никого не будет. Правда, не хотел мешать. Я завтра утром уезжаю. Чувствую себя неловко. Вел себя, как свинья.
Я тупо молчала, не зная, что сказать. Вообще-то, как свинья, вела себя я. Но признать это вслух – язык не поворачивался.
– До свидания, – он развернулся, спустился и пошел обратно к Белому дому.
«Подождите!» – хотела крикнуть я, но… захлопнула дверь и вернулась к плитке, где в кастрюле начала закипать вода.
Открыла холодильник, морозилку, достала пакет пельменей, покачала на ладони, словно взвешивая.
Надя, не надо…
А что? Я ничего не собираюсь делать. Вот, пельмени сейчас сварю, «Кота-негра» допью, там еще на полстакана. А не хватит – «Апсны» открою. Нет, петь не буду. Сыро и промозгло. Лягу пораньше, почитаю, кинчик посмотрю. А завтра проснусь – он уже уедет. Ощущение лютого фейспалма уляжется, и останутся еще три дня блаженного одиночества. Дождь кончится, снова потеплеет. И вообще все будет хорошо.
Я бросила пакет обратно в морозилку, закрыла холодильник. Выключила плитку. Достала из буфета «Апсны». Поправила волосы, глядя на смутное отражение в оконном стекле. Вдохнула поглубже – и вышла на крыльцо.
По дорожке, через проезд, по земляничной поляне – страшно подумать, сколько ягод погибло под ногами. Штанины джинсов снизу моментально промокли, противно холодя щиколотки. У крыльца я на пару секунд остановилась, подумала, не повернуть ли назад, пока не поздно, – и поднялась на две ступеньки.
Он не открывал долго, и я уже хотела уйти, ругая себя распоследними словами: наверняка видел меня в окно. Но тут дверь распахнулась.
– Я… тоже… хочу попросить прощения, – это далось тяжело, но затем пошло легче: – Это я себя вела, как свинья. И мне неловко.
Он молча смотрел на меня, удивленно приподняв брови. Я вытащила из-за спины бутылку – как входной билет, он усмехнулся и посторонился, пропуская меня в тесную прихожую. Я поискала, обо что можно вытереть мокрые кроссовки, но он махнул рукой:
– Заходите. Здесь довольно бомжатно, не пугайтесь.
Я прошла за ним в большую комнату, освещенную свисающей с потолка на проводе лампочкой. Похоже, Аркадий обстановкой озаботиться не успел. Славка говорил, что после смерти дочери он увез жену за границу и больше в Змеиный мох не приезжал. Его знакомым, удиравшим от семей поохотиться и попить водочки на воле, особый комфорт не требовался, и они натащили с собой всякий ненужный хлам. Посреди комнаты стоял садовый стол и три пластиковых стула. Вдоль трех стен теснились несколько топчанов, один из них под байковым одеялом, и продавленное кресло. Четвертая зияла пробитой под камин дырой, рядом с которой стоял допотопный шкаф без дверцы.
– Присаживайтесь.
Я устроилась на краешке кресла, глядя, как он ставит на стол тарелку с нарезкой сыра и ветчины, достает из шкафа стаканы и открывает бутылку.
– Мне завтра за руль, так что чисто символически, – наполнив один стакан до половины, он протянул его мне, себе плеснул на дно. – Ну, за знакомство? Меня зовут…
– Не надо! – остановила я его. – Давайте без имен.
=9
– Интересно… – он поставил свой стакан на стол и пододвинул стул ближе ко мне. – А можно узнать причину? Ну так, чисто любопытно.
– Ничего такого особенного, – я отпила глоток. – Вы завтра уедете, мы больше не увидимся. Зачем?
– Ну а вдруг мы обменяемся телефонами, и я приглашу вас в кино? – он усмехнулся, и в глазах заплясали чертики, утащив у него сразу пяток лет.
– Да нет, не стоит. Мы как две непараллельные прямые. Пересеклись в одной точке – и все.
– Дайте угадаю, – откинувшись на стуле так, что тот встал на две ножи, он дотянулся до стола и взял с тарелки ломтик сыра. – Вы просто решили скрасить дождливый унылый вечер болтовней с незнакомцем. Как со случайным попутчиком в поезде, так?
– Может быть. Что-то вроде того, – согласилась я.
– А знаете… Если б вы поняли, что в первый вечер я пришел за водой, а не подглядывать за вами, и не наехали бы на меня, когда я так бездарно пытался вас спасти, мы могли бы провести эти три дня намного приятнее.
Я посмотрела на него с подозрением. Интересно, что он подразумевает под приятным времяпрепровождением?
– Нет, вряд ли. Я же сказала, что приехала сюда побыть в одиночестве. Подумать. И вы действительно мне помешали. Хотя я, конечно, повела себя глупо, согласна. Но это… от неожиданности. Очень не люблю, когда нарушают мои планы.
– Охотно верю, сам такой, – кивнул он. – Правда, я, наверно, более гибкий и вполне смирился бы с вашим присутствием. Мы же договорились, что не будем сталкиваться у родника. Так бы и в целом приноровились друг другу не мешать. Если разговаривать, можно решить самые сложные проблемы.
– Наверно, – неопределенно кивнула я, не желая развивать эту тему. Что толку – все уже случилось так, как случилось. Но, по крайней мере, не останется стыдной неловкости, когда хочется потрясти головой, прогоняя досадное воспоминание.
– Тогда… давайте выпьем за разрешение противоречий и за наше… незнакомство, – он снова взял стакан. – Чин-чин!
– Прозит!
Мы чокнулись, выпили, помолчали немного. Я пыталась понять, с каким выражением он на меня смотрит. Мужской интерес? Да, но только отчасти. Скорее, интерес исследователя, перед которым оказалась неведомая зверюшка.
– Я слышал, как вы пели, – взяв бутылку, он подлил мне вина. – Здорово. У вас красивый голос.
– Спасибо. А я видела, как вы утром… занимались…
– Я заметил.
Говорить было не о чем. Черт, стоило просто попросить прощения на крыльце и уйти. Что я здесь вообще делаю?!
– Послушайте… хотите, скажу, зачем вы пришли? – спросил он неожиданно. – На самом деле?
– Ну? – насторожилась я. Стало как-то… не по себе.
– Вам хочется выговориться. Вывернуться наизнанку. Да, как случайному попутчику. Именно поэтому и пришли с вином – чтобы развязало язык. Ведь это не так просто. И поэтому не захотели знакомиться. Имя – уже некая степень близости. Чем дальше от тебя человек, тем легче исповедаться.
Твою мать, самый умный, да?
– А может, мне просто захотелось выпить в компании? – хмыкнула я, сделав такой большой глоток, что чуть не захлебнулась. – Чтобы не одной?
– Судя по бутылкам в мусорном мешке, компания для этого вам не слишком нужна.
Меня залило кипящей лавой, и я уже открыла рот, чтобы приложить по полной, но не успела.
– Извините, я не хотел сказать, что вы алкоголичка, – он примиряющее дотронулся до моей руки. – Во-первых, не похоже, во-вторых, вы не поперлись бы за двести километров, чтобы квасить в одиночку. Это и дома можно. Давайте начистоту. Красивая молодая женщина… кстати, сколько вам лет, если не секрет?
– Какой там секрет, – я поморщилась. – Тридцать два будет… скоро. А вам?
– Тридцать девять. Так вот, красивая молодая женщина, без материальных проблем…
– А это вы как определили? Что без материальных проблем?
– У вас сравнительно новый и хорошо ухоженный Тигуан. Да и вообще видно. Вы специально перебиваете, чтобы уйти в сторону? Почему бы просто не сказать: «Да, мне действительно нужен человек, которому можно выплакаться и который забудет обо всем услышанном через пару часов. Потому что ему на меня глубоко наплевать. Потому что мы даже не знакомы»? Если позволите, я закончу, – он с сомнением посмотрел на бутылку и все-таки плеснул себе еще на два пальца. – Вы приехали в глушь, чтобы провести время в полном одиночестве и подумать. Значит, произошло что-то серьезное. Требующее полного переосмысления жизни. Причем личное. О рабочем не тоскуют в лесу. И не поют романсы под бухло.
– Вы психолог? – я попыталась улыбнуться, но получилось криво.
– Я… как вам сказать? Профессиональный… начальник. Когда у тебя в подчинении туева хуча народу, да еще зачастую в экстремальных условиях, приходится быть психологом.
– По правде, я никогда этого не делаю. Не плачусь в жилетку.
– Да ну? – он иронично вскинул брови. – Ни маме, ни подругам?
– Серьезно, – я встала, чтобы взять сыра, но он жестом вернул меня обратно, поставил между нами еще один стул, а на него – тарелку и бутылку. – Мама живет в Канаде, да и вообще мы с ней никогда не откровенничали. Подруги? Есть, но…
– Душу вы им не раскрываете. Может, и разумно. Во всяком случае, никто не плюнет. В душу. Но неужели никогда не хотелось?
– Трудно сказать. С одной стороны, поделиться – переложить часть своей проблемы на чужие плечи. Пусть даже чисто эмоционально. Но… поймите, я не хочу грузить другого человека своими сложностями. У людей своих забот хватает, зачем им еще и мои? И… я не знаю, зачем сюда пришла. Уж точно не для исповеди.
– Но и не для того, чтобы извиниться за свое некрасивое поведение. Вот правда, зачем вам это? Какое вам дело, что подумает человек, которого никогда больше не увидите? Полагаю, вы и правда не хотели. Но ваше подсознание дало волшебного пинка. Заставило взять бутылку и пойти ко мне. Якобы с ответными извинениями. Ну раз я пришел – значит, и вам надо, а то неудобно. А на самом деле оно ненавязчиво намекнуло, что вы не справитесь со своими горестями, если не вывалите их на кого-то. А я – самый подходящий объект. Не буду ими грузиться, поскольку вы мне никто и звать никак. Оно, конечно, могло бы пойти и иначе, но вы все четко определили. Мы непараллельные прямые, которые пересеклись в одной точке.
Он был… неправ. Или все-таки прав?
– Хорошо, – уже почти сдалась я. – Может, мне это действительно надо. Но скажите одну вещь. Зачем это нужно вам? Что за гуманизм такой?
– Низачем, – он пожал плечами. – Никакого гуманизма. Люди читают книги, смотрят фильмы – о других людях. Из интереса. А потом забывают. Чем ваша история хуже?
– Ну ладно, – я допила вино и снова протянула ему стакан. – Может, моя история и не хуже, но ничего интересного в ней нет. Банальщина и глупость.
=10
После той исторической сцены на Невском мы со Славкой расстались не сразу. Агония длилась еще пару месяцев. Мы помирились, потом снова поссорились, снова помирились. Но было очевидно: дело идет к концу. Скандалы становились более жесткими, промежутки между ними – совсем короткими. Все закончилось дивным августовским вечером, когда он пришел ко мне и сказал без обиняков:
– Надя, нужно это прекращать. У нас все плохо и становится только хуже. Мне нравится другая девушка, но я не могу спать с тобой и встречаться с ней. Простить не прошу, но хотя бы пойми.
Я поняла. И простила – может, не сразу. Но крышу мне тогда снесло капитально. Как будто сознательно отключила тормоза. Даже не от самого расставания – ведь ясно же было: ничего не выйдет. Скорее, от досады, что мне предпочли другую. И не просто другую, а ту, которую сама фактически предложила в запале.
Это был год, о котором я не любила вспоминать. И давать оценку – тоже. Секс втроем под травой. Секс с девушкой. БДСМ. Можно было назвать это грязью, развратом. Или же экспериментами, поиском себя. По крайней мере, стало ясно, что групповой секс и доминирование меня не привлекают, но я бисексуальна. Хотя все же отдаю предпочтение мужчинам.
Их было… много? Мало? Все относительно. Самое интересное, что я не искала отношений, они завязывались сами собой. И так же легко разрывались, без драм и сожалений. Как будто изначально знала: ничего не получится. Ничего и не ждала. Просто эмоции. Удовольствие от общения и от секса.
Последний до Андрея роман у меня был на прежней работе. С подчиненным по имени Влад. Он относился ко мне достаточно серьезно, но перспектив я не видела. И сокращение позволило поставить точку прежде, чем начались сложности. Возможно, на новом месте догнал кармический бумеранг.
В первый день на планерке Славка представил меня новым коллегам. Андрей сидел за столом наискось и со скучающим видом что-то рисовал на бумажке. Я отметила четкий, как на медали, профиль, выразительные серо-зеленые глаза, идеальную прическу и атлетическое сложение. Но все это великолепие перечеркивалось обручальным кольцом.
«Не годен», – поставила я мысленную отметку. И вздохнула с облегчением, поскольку служебным романом с Владом наелась по самое не хочу, повторять не тянуло. Женатый статус Андрея сам по себе служил гарантией, что ничего не будет. Во всяком случае, тогда я не сомневалась.
Это были месяцы полного одиночества – и вдруг выяснилось, что мне не нравится быть одной. Без мужчины. Я никогда не жила с кем-то вместе, максимум – ездила куда-то на несколько дней. Секс? Да, мне его не хватало, либидо природа отсыпала с походом. Но дело было не только в этом. Я не хотела, чтобы мужчина постоянно находился рядом. Вообще не понимала, как люди могут проводить вместе двадцать четыре часа в сутки и сидеть по вечерам в обнимку на диване. Мне нужно было личное пространство, без него я задыхалась. Но – так же нужно было знать, что мужчина есть. Что он мой. Что с ним можно увидеться в любой момент.
Однако – как назло! – все пропали. До этого со мной постоянно пытались знакомиться, где угодно и как угодно. И вдруг все закончилось. Словно подцепила вирус безмужества от своих подчиненных. Стала старой и страшной, никому не интересной. В двадцать восемь лет!
Ровно через три месяца, день в день, я выходила из Славкиного кабинета и в дверях столкнулась с Андреем. Это был взгляд – как вопросительный знак. Как мощный магнит. Как черная дыра, засасывающая в себя. Взгляд, от которого внутри все задрожало и – прошу прощения за прозу – взмокло.
На ватных ногах я доползла до своего кабинетика и следующие два дня ходила, как загипнотизированная. А на третий Андрей зашел ко мне после работы. Я задержалась, в спейсе никого не было.
– Надюш, тебя подвезти? – он побарабанил по стеклянной двери.
– Спасибо, я на машине.
– Ну как хочешь.
Сначала я была счастлива своей влюбленностью как таковой. Просыпалась счастливая от того, что приду на работу и увижу его. Засыпала счастливая: завтра будет новый день, и я увижу его. О том, что у него жена и дочь, не думала. Это существовало в какой-то альтернативной вселенной. А мне принадлежал лишь… образ. Как девочке, влюбленной издали в селебрити.
Ничего не было. И я говорила себе: ничего не будет. Дорога в никуда, но я шла по ней с закрытыми глазами. Мы перебрасывались безобидными – со стороны! – фразами. Или разговаривали по работе. Смотрели друг на друга. Только изредка соприкасались руками – как будто случайно.
А потом был его день рождения. Такая уж сложилась традиция: на дни рождения и прочие праздники арендовали буфет бизнес-центра, составляли столы. Отмечали. С выпивкой, песнями и плясками, разумеется.
– Надь, я такси вызвал, поедешь со мной? – спросил Славка, которому что-то во мне не понравилось. Видимо, очень уж явно мы с Андреем друг на друга пялились. А я была слишком оживленной. И глаза блестели опасно.
– Побуду еще немного, – отказалась я.
– Сейчас этот бардак закончится, – шепнул Андрей на ухо, когда мы танцевали черт знает какой по счету медленный танец. – Пойдем ко мне, кофе выпьем.
– Нет, – покачала я головой. – Ладно…
Только кофе. Ничего больше. Я же знаю, что нельзя. Ничего не будет.
Вода прорвала плотину и затопила все вокруг. Я пыталась сопротивляться. Не столько его настойчивым поцелуям и сводящим с ума ласкам, сколько самой себе – темному желанию, вышедшему из-под контроля. «Нет!» – захлебываясь, вопил голос разума, но его смело мощной волной наслаждения…
– Это был первый и последний раз, – сказала я, едва он отстранился. И вытащила из-под задницы зажим для бумаг.
– Надя, я люблю тебя, – Андрей не позволил мне слезть со стола, скользнув губами по груди.
– Ты женат.
– У нас с ней давно уже ничего общего. Кроме ребенка. Из-за дочери не разводимся.
– Так все говорят, – поморщилась я и попыталась его оттолкнуть.
– Богатый опыт? – он прижал меня к себе так, что я не могла пошевелиться.
– Нет. Никогда не имела дела с женатыми. Но… так все говорят.
– Я не все. Я хочу быть с тобой.
– Тогда в чем дело? – я все-таки вывернулась и встала, оглядываясь по сторонам в поисках деталей одежды, которую словно взрывом разметало.
– Я разведусь. Осенью. Когда дочь пойдет в школу.
– Как это связано? – мне захотелось плакать. – Развод и школа?
– Никак. Просто мы с женой так договорились. Не хочу нарушать обещание. Ну и ребенку перед школой лишние переживания ни к чему.
=11
– Разумеется, он не развелся, – это был не вопрос, а утверждение.
– Разумеется, – хмыкнула я. – Иначе с чего бы мне сюда приезжать?
– Ну почему же. Всегда возможны варианты. Например, он развелся, женился на тебе, а ты спустя какое-то время поняла, что он мерзавец и монстр. И сбежала. Но это был бы довольно оригинальный поворот сюжета. А ты говорила, что история – полная банальщина.
Он оказался великолепным слушателем. Внимательным, вдумчивым. Не перебивал, но и не был равнодушным. Ждал паузы, чтобы задать вопрос. На пикантные моменты, о которых я до этого не рассказывала ни одной живой душе, реагировал, словно это были самые обычные вещи. Оставалось лишь догадываться, действительно ли это для него так, или он хороший актер. Ну а как и когда мы перешли на ты, я даже не заметила.
– Понимаешь… – я подняла стакан и посмотрела сквозь него на лампочку, любуясь рубиновыми переливами. – Иногда знаешь, что человек врет, но… все равно веришь. Потому что хочешь верить. Трудно не верить человеку, которого любишь.
– Значит, ты его все еще любишь?
– Не знаю. Иногда кажется, что да. Может, даже сильнее, чем в самом начале. А иногда – что все это выдумка. Не любовь, а… не знаю что. Болезнь какая-то.
Это была на редкость парадоксальная ситуация, ничего похожего испытывать мне еще не приходилось. Первые фразы давались с трудом, через силу. Но его спокойный пристальный взгляд подбадривал, и с каждым словом говорить становилось все легче. А потом вдруг произошло то, чего я вообще не могла себе представить. Катарсис. Как будто долго мутило, а потом вывернуло наизнанку – и сразу отпустило.
Конечно, я понимала: свою роль, и немалую, сыграло вино. Оно действительно развязало язык и сделало возможным то, что вряд ли получилось бы на трезвую голову. Эта ниточка доверия просто не возникла бы. Но завтра утром, когда я проснусь, мне не будет мучительно стыдно. Почему-то я была в этом уверена. Составит ли мой собеседник какое-то мнение обо мне, даст ли оценку моим словам – я все равно об этом не узнаю.
Я его больше не увижу. Он мне никто. И я ему – тоже никто. Что бы ни подумал он обо мне, рано или поздно это забудется. Скорее, рано, чем поздно.
– И что было дальше? – он взял с тарелки последний ломтик сыра и, разделив пополам, протянул половинку мне. – Больше ничего нет, к сожалению.
– Да и не надо. Дальше все было так же предсказуемо. Осенью дочка пошла в школу. И оказалось, что у нее плохо со здоровьем, что ей никак не привыкнуть к учебе, а если он уйдет, то будет полный капец. Понимаешь, трезвая и циничная часть меня говорила: если человек хочет уйти, ему не помешают никакие дети со школами, никакие обещания и обязательства. Возможно, это подло, но это так. Собрал в портфель трусы, носки и зубную щетку – вот он я, любимая, и гори все огнем, заработаю на новое.
– А та часть, которая с размягченным мозгом, говорила, что настоящий мужчина так не поступит. Любовь любовью, а ребенок – это святое, нельзя бросать его в тяжелый момент. Да?
– Именно, – усмехнулась я. – Если хочешь оправдать или осудить, всегда найдешь, за что. Но, надо сказать, я колебалась. Сильно. Из одной крайности в другую.
– Ты случайно не Весы по гороскопу?
– Случайно или нет, но Весы. А ты?
– Козерог, – он сложил из пальцев козу. – Редкая сволочь, кстати.
– Ты или Козерог?
– Мы оба. Ладно, ты сказала, что все это продолжалось три года.
– Примерно, – кивнула я. – Первый год верила чисто и незамутненно, а потом начало клинить. Но молча. Никаких сцен, скандалов. Даже моментами интересно было: что же ты скажешь, когда первый класс закончится. Но… не сказал ничего.
– Как, вообще ничего?
– Представь себе. Его все устраивало. Зачем нам Таити, нас и тут неплохо кормят. Дома жена, ребенок, борщ с котлетами. А любовница ничего не требует. Ждет, как Хатико. А если все-таки и задаст неудобный вопрос, можно обнять крепко и шепнуть на ушко: «Потерпи, родная, все будет».
– А вот скажи честно… – он подался вперед, оперся подбородком о руку и пристально посмотрел на меня, прищурившись. Я снова подумала, что он похож на волка. И не на какого-то там простого волка. Это был Акела. Который еще не скоро промахнется. – Его все устраивало. А тебя?
Я вздрогнула от неожиданности. Потому что не раз задавала себе этот вопрос. Развод Андрея автоматически означал бы, что мы поженимся. А действительно ли я хотела этого – быть с ним рядом круглые сутки, и на работе, и дома?
– Я так и подумал, – усмехнулся он, прочитав ответ на моем растерянном лице. – Подбило не столько то, что товарищ остался с женой, а что использовал тебя и врал.
– Возможно, – не стала отрицать я. – И порвать с ним решила сразу же, как только это поняла. Окончательно поняла. Но… все растянулось на девять месяцев. За это время можно было выносить и родить ребенка. А я не могла поставить точку. Каждый день собиралась, приходила на работу, видела его – и не могла. А потом все-таки смогла. Но встречаться с ним и делать вид, что ничего не было… адище, в общем.
– Почему ты не нашла другую работу? По-моему, это разумно. С глаз долой…
– Послушай, будем реалистами. У меня хорошая должность и шестизначная зарплата. Я искала. Но самое приличное, что нашла – менеджером за процент. Сильно подпрыгивая – на полтос. Да еще в жопе мира. Не хочу понижать планку. Выгрызу из себя это – и буду работать дальше. Пока не найду что-нибудь получше. Еще не хватало, чтобы он мне карьеру испортил.
– Круто! – он посмотрел на меня со смесью удивления и уважения. – А кто ты по специальности?
– Логист. Начальник отдела перевозок. В крупной компании.
– Надо же… Какие бывают совпадения.
– В смысле? – не поняла я.
– Неважно. Не обращай внимания.
– Хорошо, – легко согласилась я. – Ну а ты? Тебя сюда каким ветром занесло? Не похож ты на рыбака или грибника.
– Я рыбак, грибник и охотник, но только ради пропитания. Не для развлечения. А вот лес люблю. Походил за эти три дня, до самых болот. Змеиных. А вообще… хотел побыть в тишине, подумать. Мне сделали предложение, от которого отказаться сложно, а принять… тоже сложно. Впрочем, ладно, мне исповедь, вроде, не нужна, – тут он посмотрел на часы и присвистнул удивленно: – Полвторого. Ничего себе!
– Черт, тебе, наверно, вставать завтра рано. А я тут голову морочу. Пойду. Спасибо.
Я встала, и меня слегка качнуло.
– Этому фантику больше не наливать, – он взял бутылку, посмотрел на свет. – А наливать-то и нечего. Фантик почти все уговорил в одни ворота.
– Странно, но я почему-то практически трезвая. Ну, есть какой-то флер, конечно, но голова ясная.
– Бывает, – он тоже поднялся. – Иногда на эмоциях не берет совсем. Как воду пьешь. Правда, может по ногам ударить. Пойдем-ка я тебя доведу.
Дождь кончился, но тучи плотно закрывали небо. Я оставила на веранде свет, и здесь в прихожей горела лампочка, а все пространство между двумя домами заливала густая чернота.
– Фонарик я уже уложил. Давай руку.
Мы медленно прошли через поляну, пересекли проезд. Дорожка до крыльца – и все. Поезд подошел к перрону, сейчас мы с моим случайным попутчиком попрощаемся…
Не разглядев в темноте нижнюю ступеньку, я споткнулась об нее и наверняка упала бы, если б он не подхватил меня за талию. Сделав шаг вверх, я повернулась, и мы оказались лицом к лицу. Глаза в глаза.
Положив руки ему на плечи, я потянулась к нему и поцеловала.
