Текст книги "Три невесты Черного ворона (СИ)"
Автор книги: Татьяна Рябинина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Я часто пыталась представить себе, как Ворон может выглядеть без нее. И даже сделала несколько набросков, которые тут же разорвала и сожгла в камине. Испугалась, что они случайно попадут кому-нибудь на глаза. А еще – все сильнее мучило любопытство, зачем он ее носит. Кьяра призналась нам с Ведой, что спросила его об этом, но он не ответил, заговорил о чем-то другом.
После перехода, когда шеренги сдвинулись, я оказалась в паре с Вороном. Интересно, почувствовал ли он, взяв мою руку, как дрожат пальцы? Я снова пыталась поймать его взгляд, но Ворон смотрел… словно сквозь меня. О чем он думал? О том, когда объявить всем, что Лилла… вернее, Илана Иральда обманщица, – прямо сейчас или подождать до завтра? Я была почти уверена, что дело именно в этом, что он обо всем узнал.
Танец закончился, Ворон поцеловал мою руку, пробормотал требуемую обычаем любезность, и я отошла к окну. Прислонилась к холодному стеклу лбом, пытаясь остудить его, но спрятаться в нише за драпировкой не удалось: ко мне спешил библиотекарь вейр Гаун. Женщин на ужинах всегда было меньше, чем мужчин, и никому не удавалось отсидеться. Я переходила от одного партнера к следующему, неотрывно наблюдая за Вороном. После обязательной для всех гинеры он больше не танцевал. Сидел на своем месте, иногда с кем-то разговаривал. Подошедшему Керту ответил на вопрос кратко, покачав головой.
Время тянулось страшно медленно – как пытка. Я отсчитывала танцы: еще два, еще один. Хотелось поскорее вернуться к себе и дать уже волю слезам. Оставалась последняя сфорта, и я попросила высшие силы, чтобы они послали мне партнером какого-нибудь безобидного старичка, который не будет докучать беседами, а молча потанцует, проводит до комнат и пожелает спокойной ночи.
– Позвольте, вейра Лилла?
Передо мной стояли Керт и… Ворон. Сразу двое. Обычно в таком случае выбор оставался за женщиной, но Керт поклонился Ворону, затем мне и отошел.
Сфорта отличалась от прочих целомудренных танцев тем, что партнеры не только держались за руки, но и касались других частей тела: плеч, талии, вскользь бедер и живота. И даже на мгновения прижимались друг к другу, насколько это позволяли сделать широкие юбки. Я слышала, что в богатые дома сфорта пришла из деревень, где ее танцевало низшее сословие.
Мне не нравился этот танец. Не нравилось, что мужчины жадно касаются моего тела. Особенно Керт – когда он стоял за мной, его рука обхватывала талию, а пальцы сжимали бедро. Но Ворон… он приглашал меня на сфорту трижды, и каждый раз после этого я не могла уснуть, не в силах сладить с отчаянно бьющимся сердцем и… нескромными мыслями.
Мои познания в том, что происходит между мужчиной и женщиной, когда они остаются наедине, в самой тесной близости, были довольно скудными и исчерпывались рассказами сестры. Сначала она пересказывала мне то, что узнавала от Даммары и подружек, потом делилась собственным опытом. Если верить ей, они с Фелисом не решились пойти до конца, опасаясь беременности. Но рассказы о тех вольностях, которые они себе позволяли, неизменно заставляли меня краснеть. Стоило только представить, что мужчина будет делать это со мной, тут же бросало в жар и в холод.
Но если раньше подобное пугало, сейчас… это был совсем другой страх. Страх магически притягательной, манящей неизвестности. Разумеется, я не могла не думать о том, что все это случится, если Ворон станет моим мужем. И, наверно, больше боялась, что… этого может не произойти.
Впрочем, самым чувственным и волнующим до сих пор были вовсе не танцы. То короткое мгновение, когда он коснулся моей щеки, убирая упавшие на лицо волосы… Стоило вспомнить об этом, и тут же по всему телу разливалась теплая волна, в которой странным образом прятался знобящий холодок. Как сладость и горечь живут рядом во вкусе змеиных ягод, созревающих на болотах в пору первых заморозков.
И еще другое… когда я попыталась посмотреть на свое отражение его глазами. Как будто Ворон на самом деле стоял рядом…
Я вспомнила об этом в тот момент, когда после быстрого поворота на миг оказалась в его объятиях и наши взгляды встретились.
Как будто все вокруг исчезло и время остановилось.
Как бы мне хотелось, чтобы на самом деле было так. Но… музыка смолкла – танец закончился.
– Вы прекрасны, вейра Лилла, – прошептал Ворон, наклонившись и коснувшись губами моих пальцев.
Мы шли по коридорам в молчании, хотя на этот раз рядом никого не было: жилые комнаты большей частью располагались в другом крыле замка. Оказавшись у своей двери, я прислонилась к стене и повернулась к Ворону. Кто бы знал, как мне хотелось, чтобы он поцеловал меня!
– Могу я попросить вас? – как ни пыталась я собрать в кулак всю свою волю, голос предательски дрогнул.
– О чем? – его глаза блеснули. Или просто качнулось от сквозняка пламя светильника?
– Я хотела бы… увидеть ваше лицо. Без маски.
Его губы сложились в горькую усмешку.
– Ну что ж… Сними ее, Лилла.
26
Я оглянулась по сторонам, снова посмотрела на Ворона – не шутит ли. Но он был серьезен. Только горечи стало еще больше – и в рисунке губ, и во взгляде. Мурашки снова побежали по спине, но уже совсем другие: настоящего страха и тревоги, без всякой чувственности.
Я пожалела, что сказала об этом, но деваться было некуда. У маски не оказалось завязок, она плотной лентой обхватывала голову. Протянув руку, я коснулась щеки, попыталась поддеть край бархатной ткани, чтобы сдвинуть ее, но…
Маска словно приросла к коже.
Мне показалось, что я вижу кошмарный сон. И Ворон представился вдруг каким-то чудовищем из сказки. Но лишь на мгновение.
Мои пальцы задержались на его щеке. Он слегка прижал их своими, а потом снял и – как после танца – прикоснулся к ним губами.
– Вот так, Лилла…
– Но… – я совершенно растерялась и снова почувствовала себя беспомощной. – Я правильно поняла, что это заклятье?
– Помнишь, в первый вечер, когда я увел тебя из трапезной, ты спросила, кто я на самом деле – ворон или человек? Я тогда ответил, что мы поговорим позже. Время еще не пришло.
– Скажите… – видимо, мое отчаяние разрослось до таких размеров, что я вдруг перестала бояться. – Снять с вас маску сможет только жена? Вы ведь уже выбрали, кто это будет? Вы с самого начала знали, правда? Еще до отбора?
– Спокойной ночи… Лилла.
Он развернулся и пошел по коридору. А я, заливаясь слезами, влетела в комнату и захлопнула дверь.
– Что-то случилось? – Нетта испуганно вскочила со стула, уронив вышивку. Обычно она приходила к моему возвращению, готовила ванну и ждала, чтобы помочь раздеться.
Я только головой покачала и повернулась к ней спиной. Расстегивая крючки на платье, Нетта спросила мягко:
– Опять зол Меар? Или… правитель? Все будет хорошо, вейра Лилла, я уверена!
Не выдержав, я повернулась, обняла ее и разрыдалась на плече, выпустив на волю все напряжение, страх и тревогу, которые терзали меня не одну неделю. И разочарование сегодняшнего вечера. Я чувствовала искреннее беспокойство Нетты, ее желание хоть чем-то помочь. То, чего не могла ждать от Веды и Кьяры. Уж лучше моей подругой будет служанка. Но даже с ней я не готова была поделиться тем, что мучило меня.
– Иди, Нетта, ложись спать, – сказала я, забравшись в ванну. – Я сама все сделаю. Мне хочется побыть одной.
Она посмотрела на меня с сомнением, но все же повесила на крючок рядом с ванной мягкую простыню и вышла. Я лежала в теплой воде, закрыв глаза, и пыталась собрать себя по кускам – как разбитую тарелку.
Лилла, ничего не произошло. Как ты ничего о нем не знала, так ничего и не знаешь. Ну, кроме того, что маску с него не снять. И сам он этого сделать не может – иначе не предложил бы мне, взял бы и снял. Интересно, а как же он бреется и моется? Или использует для этого магию?
О чем я думаю вообще? Что за глупости?
Что, если я угадала и маску действительно может снять только жена? Но эти мои вопросы… Ворон ушел, чтобы не отвечать на них. Что это означало? Ведь если он еще не выбрал жену, мог так и сказать – что в этом такого? А если выбрал, но не ответил… Наверняка это означало, что его избранница не я.
Слезы снова потекли по щекам, когда я в очередной раз задумалась о судьбе тех двоих, которым… не повезет? Или наоборот – повезет?
Вода остыла, из крана текла чуть теплая, пришлось вылезать. Обычно после ванны Нетта растирала меня всякими снадобьями, придирчиво оглядывала, не надо ли подправить брови, подпилить ногти или удалить лишние волосы, и мы болтали о всяких милых женских пустяках. Но сейчас мне ничего не хотелось. Даже смотреть на себя в зеркало. Я кое-как вытерлась простыней, бросила ее в угол и натянула ночную рубашку. Волосы расчесывать не стала, вытащила из прически шпильки и заплела косу.
Вернувшись в спальню, я подошла к окну. Снова зарядил прекратившийся было дождь – мелкий, унылый. Горы без луны прятались в темноте, и я видела только свое смутное отражение.
Что-то стукнуло в стекло, я вздрогнула и толкнула створку. Ворон тяжело опустился на подоконник, топорща мокрые перья. В клюве он держал такую же мокрую, увядшую кисть эрты – на ней осталось лишь несколько почти осыпавшихся цветков. И как ему удалось ее разыскать? Эрта нравилась мне, кроме всего, еще и потому, что цвела с ранней весны до осени, но после холодных дождей с ветром кусты в саду полностью облетели.
Я взяла кисть, поднесла к лицу – даже сейчас запах кружил голову. Запоздало поняла, что стою перед ним в одной тонкой полупрозрачной рубашке, но почему-то это совсем не смущало. Словно во сне, страшном и восхитительном, я дотронулась до его перьев, провела по ним рукой.
Если бы сейчас он превратился в человека и остался со мной…
Мысль эта была такой мучительно сладкой, что где-то в самой глубине родился стон, который мне с трудом удалось подавить, не позволить ему сорваться с губ. Но в этот момент Ворон развернул крылья, взлетел и мгновенно растворился в темноте.
Я вытянула руку вперед, за окно, и она тут же стала мокрой от мелких капель дождя. Провела ладонью по лицу, пытаясь охладить его, закрыла створку и легла на кровать.
Теперь уже не оставалось сомнений, что и в первый раз эрту принес Ворон, а вовсе не Керт. Да и зачем Керту это делать? Хоть он и оказывал мне явные знаки внимания, но был то ли слишком труслив, то ли, напротив, благоразумен и ни разу не перешел за опасную черту, чему я была только рада. А может, и правда, проверял нас по поручению Ворона, но мне не хотелось так думать.
Коснувшись цветов губами, я закрыла глаза и прошептала:
– Я люблю тебя…
27
После завтрака я пошла в мастерскую. Хотя дождь кончился, грязно-серые тучи висели над самым замком, обещая пролиться снова. Света для рисования не хватало, но я не знала, чем себя занять. В саду было сыро и холодно, в рощу идти тем более не хотелось. Книги вдруг перестали радовать. Там у героев все шло либо хорошо, и я отчаянно им завидовала, либо наоборот – так плохо, что от тоски хотелось выть по-волчьи.
Мне нужно было как-то выплеснуть то, что кипело внутри. Может, не рассказать об этом, но выпустить наружу чувства. Рисование помогало, но не слишком. Я никогда не училась, у нас дома и бумаги-то лишней не было. Отец отдавал мне свои ненужные записи, и я рисовала черным грифелем на свободных местах. Или на доске, которую можно было вытирать тряпкой. В замке мне разрешалось заказывать все необходимое: бумагу, цветные грифели и мелки, холст, краски, кисти. Но все равно не хватало мастерства, руки не слушались, и я никак не могла изобразить то, что видела мысленным взором.
Казалось, музыкой легче выразить то, что на душе. Девочек в Полуночных землях учили, в отличие от мальчиков, не в школах, а дома. Не только читать, считать и писать, но и пению, музыке, танцам, хорошим манерам. И если в чтении и письме я намного превосходила сестру, то музыка никак не давалась. Наш учитель постоянно ставил ее мне в пример и без конца делал ядовитые замечания: не грызи нергу, не пускай в нее слюни, дыши носом, а не ушами. От этого я еще больше терялась, путала пальцы на отверстиях, сбивала дыхание. С кералью получалось даже хуже: пальцы путались в струнах, сползали, цеплялись за них ногтями.
С пением все обстояло чуть лучше: мне достался неплохой слух, я легко запоминала мелодии и слова. Однако голос был слабым – то ли от природы, то ли от стеснения. Если мы пели с сестрой дуэтом, все слышали только ее. Я думала о том, чтобы попросить кого-то из музыкантов поучить меня игре и правильному пению, но отказалась от этой мысли. Кьяра проводила в музыкальном зале много времени, и она наверняка знала, как играет и поет настоящая Лилла. Не хватало только, чтобы ее принесло туда в тот момент, когда я буду хрипло дуть в нергу или извлекать из керали звуки, похожие на дребезжание стекла.
Именно об этом я думала, усевшись на широкий подоконник и пытаясь нарисовать горы в лунную ночь на прикрепленном к доске листе бумаги. И словно в продолжение моих мыслей открылась дверь, впустив Кьяру.
– Не помешаю? – поинтересовалась она и вошла, не дождавшись ответа. – Послушай, Лил, а почему ты не приходишь в музыкальный зал? Ты же хорошо играешь и поешь. И за ужином не захотела с нами выступить.
– Мне это никогда не нравилось, Кьяра, – рука с грифелем дрогнула, но я постаралась говорить равнодушно. – Просто хотелось позлить Илану – у нее как раз не получалось. Зато она хорошо рисовала, а я нет. Не хватало только, чтобы сравнивали в ее пользу.
– Да, Лил, разве ты вынесла бы это? – поддела она. – Зато теперь можешь рисовать в свое удовольствие, не опасаясь, что будут с кем-то сравнивать, мы с Ведой совсем не умеем.
– Именно так. Поэтому и не хочу играть и петь с вами – у вас получается лучше. Ты пришла об этом спросить – почему я не играю?
– Нет, – Кьяра вздохнула и села в кресло, предназначенное, видимо, для модели. – Не знаю, чем заняться. Не люблю осень – все серое, мрачное. Гулять холодно, вышивать не хочется, играть одной – тоже. А Веда с Вороном в библиотеке. Вот я и решила тебя найти. Не помешаю, если посижу немного с тобой?
– Нет, конечно, – улыбнулась я, сражаясь с желанием выкинуть ее в окно – под ним как раз была пропасть.
– Кажется, он всерьез увлечен Ведой, – Кьяра внимательно разглядывала свои ногти, выкрашенные в цвета осенних листьев. – Ворон. Часто вижу их вдвоем. Да и за столом все время на нее посматривает. Правда, танцевать редко приглашает, да это и понятно – она такая неуклюжая. Керт говорил, что постоянно наступает ему на ноги. Наверно, их в Ликуре толком не учат танцевать. Ой, надеюсь, я тебя не слишком огорчила? Мне показалось, ты тоже к нему неравнодушна. И такая расстроенная в последнее время.
– Я расстроена совсем из-за другого, Кьяра, – грифель сломался о бумагу с сухим треском. – Прилетела новость, что Фелис не слишком-то огорчен и вовсю ухаживает за Иланой. Я, конечно, предполагала, что такое может случиться, но не думала, что так скоро.
– Да, обидно, – притворно вздохнула она. – А как ты узнала? Пишешь домой?
– Нет. Ни разу не писала. Один из торговцев, которые привозят сюда товары, знает слугу из нашего дома. Торговец сказал привратнику, тот – моей Нетте, она мне.
Это, конечно, было бессовестное вранье – насчет торговца. Но в остальном я не сомневалась: Фелис встречается с мнимой Иланой и через несколько месяцев, после нового года, на ней женится.
– Сочувствую. А почему ты не пишешь? Ведь это не запрещено?
– Не знаю, – я пожала плечами. – Не хочется. Да и о чем писать? «У меня все хорошо. Правитель вряд ли на мне женится, но я все равно останусь в замке»? Прежняя жизнь закончилась. А ты пишешь?
– Нет. Сначала собиралась написать отцу, но каждый день откладывала, откладывала. Пока не поняла, что не сделаю этого никогда. Ты права, Лил, все закончилось. И надо привыкать к новой жизни. Она с прежней никак не пересекается. Так значит… Ворон тебе не интересен?
Мне была отвратительна ее настойчивость – так же, как была отвратительна и она сама. Но мне не стоило ей этого показывать. Лилла точно бы так не сделала. Она поступила бы по-другому.
– Ну как тебе сказать, Кьяра? – я сделала вид, что задумалась. – Он мне не противен, но не более того. А тебе нравится? Или все-таки больше по душе Керт? Жаль, ты его не привлекаешь.
Керт действительно ее недолюбливал. Явно этого не показывал, но в сравнении с тем вниманием, которое доставалось от него мне и даже Веде, было очень заметно.
Стрела попала в цель: Кьяра покраснела, потом побледнела и встала.
– Извини, я вспомнила, надо идти. Договорилась встретиться со своим портным.
Она вышла, хлопнув дверью, а я медленно разорвала свой рисунок на узкие полоски. А потом каждую – на мелкие клочки. И бросила в камин. Эта судьба постигла уже не один набросок, но до сих пор только потому, что они мне не нравились. Или – как с предполагаемыми портретами Ворона – я не хотела, чтобы их кто-то увидел. Но впервые от ярости. Глубоко сожалея, что не могу то же сделать с самой Кьярой. А заодно и с Ведой.
Правду ли сказала Кьяра – о Вороне и Веде? Или просто чтобы досадить? Я хотела это знать. И… не хотела.
28
Удивительно, но весь мой гнев ушел в этот ни в чем не повинный рисунок – разорванный в клочья и сожженный в камине. Я открыла окно и снова села на подоконник. Дно пропасти терялось в туманной мгле, и казалось, что замок парит в сером небе, словно летучий остров из старинной песни.
Я ответила Кьяре так, как это сделала бы Лилла, – но мне не нравилось быть Лиллой. Как ни пыталась я вжиться в ее образ, сколько бы ни называла себя ее именем, все равно оставалась Иланой. Может, здесь я стала немного другой Иланой – но все же не Лиллой. И каждый раз, когда приходилось вести себя так, чтобы никто не заподозрил подмены, мне было неприятно.
Кьяра скучала. Она специально пришла задеть, огорчить меня. Мой интерес к Ворону, разумеется, не остался незамеченным. Веда… Это могло быть правдой. Или нет. Но Кьяра использовала – и метко. А я не сомневалась, что сама она увлечена Кертом. И ответила ударом на удар.
Чем больше я думала о происходящем в замке, тем меньше понимала. Казалось, все противоречило здравому смыслу. В городе есть дворец – зачем Ворону еще замок в горах, куда не так просто добраться, если нет крыльев? Ведь большую часть дня он проводит в городе. Почему каждый, кто нанимается на службу в замок, подписывает договор о том, что в течение трех лет не покинет его? Как выяснилось, тут нет никаких страшных тайн. Почему никто не возвращается обратно, не пишет писем? Это же не запрещено.
Но все это были мелочи. Главной загадкой по-прежнему оставался сам отбор. Даже не то, что происходит потом с невестами, оказавшимися лишними. Не давало покоя другое.
Ворон сказал, что всегда женился на той, которая любила его. Раньше я могла в этом сомневаться, теперь верила – безоговорочно. Но он должен был понимать, что полюбить его могут и две невесты, и все три. Это было слишком жестоко – заставлять тех, кому не повезло, жить в замке и наблюдать за счастьем соперницы. А каково ей самой – находиться рядом с теми, кто завидует и ненавидит?
Ему все равно, как он сказал в первое утро Кьяре? Или существует какая-то неизвестная нам причина? Но почему не рассказать нам все как есть? Почему мы должны догадываться и узнавать обо всем сами?
Сплошное почему…
Я спрыгнула с подоконника и принялась ходить по мастерской взад-вперед, пытаясь выстроить мысли в цепочку.
Вчера вечером я спросила Ворона, выбрал ли он жену заранее. Он не ответил и ушел. А потом прилетел ко мне – в дождь, с эртой, которую искал ночью в саду. Что это значило? Что он выбрал Веду, а эрта была этаким «прости»? Или то, что он все же мой? Или… вообще ничего не значило?
Если он сделал выбор – может ли его изменить? А если нет – что я должна делать? Плыть по течению или бороться за него с Ведой? Но как? Я не представляла, как можно сражаться с соперницей за мужчину. Когда Фелис обратил внимание на Лиллу, мне и в голову не пришло попытаться это изменить.
Я вышла из мастерской и остановилась в коридоре. Пойти в библиотеку? Но не будет ли это слишком… жалким? Впрочем, Кьяра могла и соврать. Да и вообще они, наверно, давно оттуда уже ушли.
Хорошо. Я дойду до поворота, считая шаги. Если получится четное количество – пойду в библиотеку. Нечетное – нет.
Двадцать три шага. Ну что ж…
Я свернула в коридор, который, как мне казалось, должен был привести к лестнице, но вскоре поняла, что заблудилась. За месяц я понемногу начала запоминать, где что находится, однако стоило чуть отойти от привычных путей, и сразу словно оказывалась в заколдованном лесу из сказки: куда ни пойдешь, попадешь в незнакомое место. Можно было вернуться назад, но я упорно шла по узкой открытой галерее, ежась от холодного ветра. Миновала площадку, откуда вверх уходила каменная лестница, еще один темный коридор – и неожиданно увидела резную дверь библиотеки.
Она открылась, и навстречу мне вышли Веда и Ворон.
– Лилла! – улыбнулся он. – Доброго дня. Жаль, что ты не пришла раньше. Мы с Ведой говорили об одной книге, интересно было бы узнать твое мнение.
Не веря своим ушам, я перевела взгляд на Веду, но ее лицо, как всегда, выглядело холодным и непроницаемым.
– Доброго дня, правитель. Я шла в свои комнаты из мастерской и снова заблудилась.
– Даже завидую. Для тебя по-прежнему здесь все в новинку, а я знаю каждый закоулок, как собственный карман. Проводить?
Я снова покосилась на Веду. Без какого-либо торжества или чего-то в этом роде. Просто хотелось увидеть, как она отреагирует. Но Веда все с тем же невозмутимым лицом поклонилась Ворону и пошла по коридору. А я взяла его под руку, и мы направились в сторону галереи.
– Я пришел в библиотеку за нужной книгой и заметил на столе вейра Гауна ту, которую слуга нес в твою комнату. Она была верхней в той стопке. Стало любопытно, полистал.
– Она о принце, невесту которого похитили пайгримы. Он долго искал ее, а когда нашел, оказалось, что она уже стала женой одного из них. И не захотела возвращаться.
– Я просмотрел несколько страниц, но тут пришла Веда, сказала, что читала ее. И что книга очень глупая. И мы с ней обсудили это.
– Она действительно глупая. Книга. Хотя бы уже потому, что в ней ничего не сказано о том, почему девушка стала женой пайгрима. Может, спасала свою жизнь. Или ее сделали невестой принца против воли, – на этих словах я заметила, как дрогнул уголок его рта. – Или пайгрим, при всем своем безобразии, оказался добр и умен. Но я не думала, что вам интересны такие книги.
– А почему мне не могут быть интересны книги о любви? – усмехнулся он. – Нет плохих тем. Есть плохие сочинители и плохие книги. А насчет невесты – думаю, ты права. Не так важен сам поступок, как его причины. Не правда ли?
О чем он? Неужели о моем обмане?
Но ни ответить, ни додумать мысль я не успела. Мы вышли на галерею, и Ворон остановился.
– Лилла… надеюсь, я не напугал тебя ночью?
Я покачала головой.
– Нет. Спасибо… тебе… за эрту.
Это «тебе» вырвалось само собой – так, как чувствовала. И тут же я испугалась своей дерзости, заметив, как расширились глаза Ворона в прорезях маски. Но в следующее мгновение его губы прикоснулись к моим…
29
Как же я хотела этого – а вышло так неожиданно. И это было… необыкновенно!
В мечтах о Фелисе я не заходила дальше поцелуя, но те придуманные поцелуи были… никакими. Как будто я сама поцеловала свое отражение в зеркале. Мне просто хотелось, чтобы это случилось, но я даже представить себе не могла, насколько это может быть приятно и волнующе.
Ворон касался моих губ легко, нежно, едва притрагиваясь к ним. Как будто гладил их пером своего крыла. Тепло его дыхания, сводящий с ума запах кожи… Я словно падала в пропасть, летела, купалась в лучах солнца, вдруг выбравшегося из-за туч. Его глаза были так близко, их сияние опаляло огнем. Опустив веки, я подалась навстречу – раскрываясь, подчиняясь, отдавая себя в его власть без остатка.
Я не знаю, как надо. Помоги мне, научи, я хочу быть твоей…
Он прижимал меня к себе все крепче, его руки были тяжелыми, горячими, и этот жар проникал сквозь платье, сквозь кожу – вглубь, и все мое существо отзывалось таким же теплом. Я чувствовала напряжение его плоти – и да, понимала, что это означает. Иногда во время сфорты мужчины сжимали меня в объятиях сильнее, чем полагалось, и тогда я с трудом сдерживала дрожь отвращения, краснея от смущения. Но сейчас… внутри все дрожало от того сладкого страха, который отступает перед ожиданием, нетерпением.
Его губы настойчиво раздвинули мои, язык тонко и остро обвел их по контуру, скользнул между ними, лаская изнутри. И я начала отвечать – робко, неумело. И снова все вокруг исчезло – как вчера во время танца…
– Прости, Лилла, – Ворон провел пальцами по моей щеке. – Мне пора. Сегодня я не вернусь. Может, и завтра тоже. На южных границах Ликура неспокойно. Полечу в Фианту, встречусь с правителем. Не хотелось бы, чтобы началась война.
– Но… с тобой ничего не случится? – испугалась я.
«С тобой»… Я словно перекатывала на языке сладкую ягоду, растягивая удовольствие от ее вкуса.
– Не волнуйся, Лилла. Я все-таки маг. Хотя… мне приятно, что ты волнуешься.
– Я буду ждать… тебя.
Он еще раз поцеловал меня – едва прикоснувшись, превратился в ворона и улетел. Я смотрела ему вслед, пока черная точка не скрылась в пелене тумана. А потом прислонилась к стене, запрокинув голову и закрыв глаза. Сердце отчаянно колотилось, никак не желая успокаиваться. Несмотря на довольно легкое платье, я не чувствовала ни холода, ни промозглой сырости: меня по-прежнему заливало лихорадочным жаром.
– Вам чем-то помочь, вейра Лилла?
Я вздрогнула и открыла глаза. Рядом стоял юноша в голубой одежде слуги, совсем мальчик, лет четырнадцати. И смотрел так обожающе, что стало не по себе.
– Я, кажется, опять заблудилась. Проводи меня, пожалуйста. В Белый коридор южного крыла.
– Знаю, – кивнул он. – Идите за мной.
– Как тебя зовут? – спросила я, когда мы спустились по лестнице.
– Эрис Милл.
– Скажи, Эрис, а почему здесь все обращаются к нам, невестам правителя, по имени?
Я давно хотела об этом кого-нибудь спросить, но все время забывала. Это было серьезным нарушением правил. Даже внутри одного сословия называть друг друга по имени, с добавлением сословного обозначения или без, могли только родственники и близкие знакомые. Между средним и высшим разницы в обращении не было, но низшие называли средних и высших только на вы и по фамилии. Хотя, конечно, бывали и исключения. Например, Даммара звала нас сестрой по имени и на ты, поскольку была нашей кормилицей. К низшим обращались, в зависимости от возраста, либо на вы и по фамилии, либо на ты и по имени.
– Я не знаю, – смутился мальчик. – Но, говорят, так было всегда. Простите мою дерзость, вейра Лилла, но мы, слуги, может, не все, но очень многие, хотели бы, чтобы женой правителя стали вы. Вас все любят.
– Правда? – улыбнулась я. – Благодарю, Эрис. Если бы это зависело от меня…
– А разве не от вас? – удивился он.
Тут мы подошли к моей двери, он поклонился и ушел. А я, оказавшись в спальне, бросилась на постель.
В детстве я часто болела, с жаром и лихорадкой, и вот сейчас – это было так похоже. Лицо горело, на лбу выступила испарина, мысли путались. Я дотянулась до ночного столика, вытащила из книги перо и, закрыв глаза, провела им по губам. Но нет… совсем не то… не так!
Я вспоминала, как все произошло, снова и снова пытаясь мысленно пережить каждое мгновение. Смотрела в потолок и улыбалась, как дурочка. Наверно, любая женщина и даже девушка чуть поопытнее посмеялись бы надо мной. Сестра – точно. Но… это был мой первый поцелуй, и он оказался… волшебным.
А потом за светлой волной чистой, ничем не замутненной радости нахлынула другая – темная.
Меня ли одну так целовал Ворон? А вдруг и Веду тоже? Или даже Кьяру? С чего я взяла, что ему может понравиться только одна из нас? Почему не все? Ну да, женится на одной, но до тех пор… Ведь он не сказал мне ничего, кроме того, что не вернется два дня, а может, и больше. Хотя каких слов я ждала? Признания в любви? Того, что именно я буду его женой?
Положив перо на книгу, я встала, подошла к окну.
Прекрати, Лилла, так и с ума можно сойти. Почему бы не поверить, что он любит тебя?
Да потому, что если вдруг это окажется неправдой, будет еще больнее.
Но… как сказал тот мальчишка Эрис в ответ на мои слова о том, что не все зависит от меня от меня? «А разве не от вас?»
Интересно, а поцеловал бы меня Ворон, если б я не обратилась к нему на ты?
Привычный осторожный стук в дверь – чтобы не потревожить. Нетта.
– Вейра Лилла, вы здесь. Прикажете подавать обед?
Я кивнула, она бросила на меня беглый взгляд, и рот ее приоткрылся от удивления. Или беспокойства?
– С вами… все хорошо? Вы на себя не похожи.
Каждый раз от подобных слов я вздрагивала. Независимо от того, кто их говорил и что имел в виду. Ворон – мне все больше казалось, что он знает мою тайну. И эти слова: «не так важен сам поступок, как его причины»… Может, в этом таился намек, что я должна признаться? Ведь я – для всех! – сделала это ради сестры, у которой был жених. Но если я ошиблась, если он ничего не знает…
Нет, я не могла так рисковать, поставив под удар всю семью.
– Все в порядке, Нетта. Немного болит голова. Женские дела.
30
– Слуги вовсю шепчутся, что может начаться война с Фиантой, – сказал нам с Ведой Керт, когда мы перед ужином ждали приглашения к столу. – Узнают все новости от торговцев.
Под ирмом у него была новая рубашка, не белая, а чуть зеленоватая, придававшая лицу оттенок плесени.
– Сочувствую, Веда, – влезла Кьяра. – Ты же с юга Ликура, не так ли? Если что, твоей семье придется плохо.
– Мне дела нет, – отрезала та и отошла в сторону.
– Ты не знаешь, Лил, с чего она вдруг такая злая? – Кьяра сладко улыбнулась. – Ты случайно не помешала их свиданию с Во… с правителем?
Керт посмотрел на нас, насмешливо вскинув брови, и заговорил с распорядителем золом Лаусом. Я могла бы ответить Кьяре чем-то ядовитым, но стало противно. Молча пожала плечами и взяла под руку Веду.
– Можно тебя на минуту?
Там война, здесь война…
Это не было обдуманным решением, но я вдруг решила, что так будет лучше. Мы встали в нише окна, там, где нас не могли услышать.
– Я, кажется, догадываюсь, что ты хочешь спросить, – холодно усмехнулась Веда. – Или сказать. Насчет Ворона, так?
– Давай в открытую. Я…
– Ты в него влюблена, – перебила она. – Этого только слепой еще не заметил. Хорошо, давай в открытую. Меня он как мужчина не интересует. Но я сделаю все, чтобы стать его женой. Понятно?
– Вполне, – кивнула я и быстро отвернулась, чтобы она не заметила мою улыбку.
