Текст книги "Мой неуловимый миллиардер (СИ)"

Автор книги: Татьяна Романская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)

Глава 34

Лера

– Так когда ты собиралась мне сказать? – громко возмущается Саша.

Я удивленно поднимаю взгляд. Сегодня мы с ним сидим на улице. Я запрокидываю голову и греюсь на солнце, позволяя ему зарядить меня энергией. Последние несколько недель были сумасшедшими.

– Что сказать? – лениво спрашиваю я.

– Что Сергей Витальевич Фомин – это Фома!

Мои глаза распахиваются, и я выпрямляюсь, меня охватывает паника, за которой следует сожаление. Черт. Моя реакция мгновенно выдала меня, и теперь никак не удастся ничего скрыть.

– Что?

Он опирается на локоть и ухмыляется.

– Ты сказала мне, что Фома снова появился на горизонте, и так получилось, что в это же время Сергей Фомин переехал обратно в Россию. Каждый раз, когда вы вместе, он не может отвести от тебя глаз. Если другой мужчина осмеливается приблизиться к тебе, он придумывает какой-нибудь предлог, чтобы вмешаться.

Я качаю головой.

– Ты надумываешь. Он просто присматривает за мной, потому что я лучшая подруга его сестры.

Саша показательно смеется.

– Этому человеку плевать на всех, кроме своих детей. Он не стал бы заботиться о тебе, как бы сильно Арина ни просила.

Я скрещиваю руки на груди, нервы берут верх.

– Он мой научный руководитель, Саш. Это его работа – заботиться обо мне.

– Ты правда хочешь сказать, что больше между вами ничего нет?

Я киваю, хотя моя уверенность в себе в лучшем случае шаткая.

– Отлично, давай проверим на практике. Он сейчас идет в нашу сторону и выглядит не очень счастливым. Интересно, что он сделает, – говорит он, наматывая прядь моих волос на палец и наклоняясь, – если я поцелую тебя в щеку?

Он садится и наклоняется ко мне. Его губы касаются моей щеки, поцелуй в лучшем случае целомудренный, такой же, как если бы я целовала Колю или Лену.

– Валерия! – огрызается Фома.

Я замираю и поворачиваюсь к нему, убийственное выражение его лица заставляет мое сердце биться сильнее.

– Ну вот и все, – бормочет Саша себе под нос. – Похоже, я был прав.

– Держи свои гребаные руки подальше от нее, – угрожающе выдает Фома, но Саша лишь издевательски усмехается.

– Или что?

– Или она станет последним, к чему ты в своей жизни прикоснешься.

Я поднимаю руки вверх, понимая, что мы привлекаем внимание слишком много внимания окружающих.

– Успокойтесь, – говорю я, мой голос мягкий и настоятельный. – Вы оба.

– Валерия, – почти рычит Фома, не сводя глаз с Саши. – Собирай вещи.

Саша ухмыляется и бросает на меня свой фирменный «я же говорил» взгляд, и я тяжело вздыхаю, во мне бурлит чистое отчаяние. У меня возникает искушение наброситься на Фому с кулаками, но это только привлечет еще больше внимания, поэтому я поднимаюсь со своего места и собираю документы, тихонько закипая от злости.

– Поговорим позже, – и Саша с готовностью кивает, беззастенчиво улыбаясь.

Я напряженно слежу за Фомой, и его ярость, заполняющую все пространство вокруг, почти можно потрогать руками. О чем он думал, решив так налететь на нас? Он знает, как много мы поставили на карту.

Как только за нами закрывается дверь кабинета, я поворачиваюсь к нему лицом, и меня переполняет раздражение и разочарование.

– Что, черт возьми, ты себе позволяешь? – огрызаюсь я.

– Ты злишься на меня? Правда? Какого хрена он так тебя целовал? Почему он всегда так отвратительно близок к тебе? Каждый раз, Лера. Почему ты всегда с ним?

Я позволяю своей сумке соскользнуть с плеча и упасть на пол, держась за последнюю ниточку терпения.

Нет. Слишком поздно.

Я подхожу к нему и прижимаю указательный палец к его груди.

– Он мой друг, Фома, а ты ведешь себя как полный мудак. Я не собираюсь терпеть твою манию контролировать мое общение, так что если думаешь, что можешь указывать мне, с кем я могу дружить, а с кем нет, то ты сильно ошибаешься. Если ты думаешь, что у меня не может быть друзей-мужчин, то можешь сразу идти к черту.

Он обхватывает рукой мое запястье и притягивает меня ближе.

– Мне абсолютно все равно, есть ли у тебя друзья-мужчины, любимая. Но ты сильно ошибаешься, если думаешь, что я позволю кому-то трогать мою девочку. Ему лучше держаться на расстоянии, потому что я уже сыт им по горло.

Он крепко сжимает запястье и проводит свободной рукой по моим волосам, грубо откидывая мою голову вверх.

– Ты моя, – говорит он, его голос груб. – Никто не может прикасаться к тебе, кроме меня.

Он опускает свои губы к моим, грубо захватывая мой рот, его поцелуй почти жестокий. Он поворачивает нас так, что я оказываюсь прижатой к двери, и я целую его в ответ изо всех сил. Нас обоих переполняет разочарование от того, что нам приходится хранить отношения в тайне, от того, что скоро приедет его бывшая жена и нам придется столкнуться с реакцией детей и моей семьи. Такие срывы – всего лишь вопрос времени.

Фома обхватывает мою талию руками и приподнимает меня, чтобы я могла обхватить его ногами, от его прикосновения с моих губ срывается стон. Он задирает мое платье и грубо сдергивает нижнее белье, толкая в меня два пальца.

– Конечно, ты уже такая мокрая. Ты ведь хочешь меня, правда, любимая?

Я киваю, стараясь не отрываться от его губ.

– Да. Пожалуйста, Фома. Ты мне нужен.

– Скажи мне, что будешь хорошей девочкой. Скажи, что не позволишь ни одному мужчине прикоснуться к себе. Скажи, что ты моя, и я трахну тебя у этой двери прямо сейчас.

Я смотрю на него, а он гладит меня между ног, не давая сосредоточиться или сопротивляться.

– Скажи это, Лера.

– Я буду хорошей девочкой, Фома. Я твоя. Только твоя. Никто и никогда не прикоснется ко мне, кроме тебя, я обещаю.

Он ухмыляется и тянется ко мне, чтобы расстегнуть пояс. Мои глаза закрываются, когда он входит сразу на всю длину.

Фома закрывает мне рот рукой и качает головой, сдерживая рвущиеся с губ стоны.

– Помни, где мы находимся, любимая, – говорит он, и я оглядываю его кабинет. В коридоре за этой дверью наверняка ходит много студентов, и нам не стоит заниматься здесь такими вещами, но мы не можем ничего с собой поделать.

Он прижимает одну руку к моим губам, а другой придерживает меня, вжимая в дверь, его толчки глубокие и жесткие, крайне жадные и нетерпеливые.

– Моя, – рычит он, и я изо всех сил стараюсь подавить стон. – Каждый миллиметр твоей кожи – мой, Лера.

Фома прижимается лбом к моему лбу, когда я снова случайно оказываюсь слишком громкой.

– Ты будешь тихой для меня?

Я стараюсь подавить стоны, но не могу. Я целую его изо всех сил, принимая все, что он мне дает. Сегодня я испытываю чувство отчаяния. Моя потребность в нем сильнее, чем когда-либо прежде, и я не могу насытиться. Мне нужен он внутри, так близко, как только можно, и этого все равно недостаточно, чтобы справиться с бесчисленными неуверенностями и тревогами, которые тяготят меня каждую секунду.

Он отрывает свои губы от моих, чтобы посмотреть мне в глаза, и выражение его лица говорит мне, что он уже на грани.

– Я люблю тебя, Лера, – выдыхает он за мгновение до того, как глубоко войти в меня, его последний толчок жесткий и требовательный. – Я люблю тебя, – повторяет он.

Я крепче прижимаюсь к нему, обнимая, упираясь головой в плечо и прижимаясь губами к шее.

– Я тоже люблю тебя, Фома.

Люблю. Глубоко и бесповоротно.

Глава 35

Лера

Мой телефон звенит уведомлением как раз в тот момент, когда я наконец-то начинаю сосредоточенно форматировать список актуальных источников для своей диссертации, и я в раздражении поднимаю взгляд к экрану. Сердце замирает, когда я понимаю, что это звонят из школы, в которой учатся Коля и Лена.

– Алло? – мой голос дрожит, в голове проносится тысяча мыслей. Кто-то из них пострадал? Они заболели? Мне не стали бы звонить, если бы не случилось ничего серьезного.

– Добрый день, Валерия. Вы указаны как контактное лицо Николая Фомина, и мы хотели бы попросить вас зайти.

– Все в порядке? – спрашиваю я, зажав телефон между ухом и плечом, пока судорожно собираю все свои бумаги.

– Боюсь, Николай подрался. Он не пострадал, но пострадал другой ученик.

– Я сейчас буду.

Коля подрался? Как такое может быть? Я волнуюсь, когда мчусь в школу, и к тому времени, как я добираюсь до кабинета директора, в моей голове прокручивается тысяча различных сценариев.

Зайдя в кабинет, я вижу Колю и Лену, стоящих в одном углу, а в противоположном углу – мальчика их возраста, у которого сильно подбит глаз. Он точно заплывет и посинеет. Что могло произойти, чтобы милый Коля сделал что-то подобное?

– Валерия, – говорит директор. Я киваю ему и бросаю взгляд на женщину, сидящую напротив директора. Полагаю, это мать пострадавшего мальчика.

Она смотрит на меня, ее взгляд оценивающий, как будто она пытается понять, кем я могу являться для детей.

– Я этого не потерплю, – вдруг кричит она, подрываясь с места. – Вы, видимо, няня? Я хочу немедленно поговорить с родителями детей! Вы сумасшедшая, если думаете, что вам сойдет с рук причинение вреда моему сыну!

Я бросаю взгляд на Колю и Лену, чтобы проверить, все ли с ними в порядке. Они оба выглядят расстроенными. Глаза красные, позы одинаковые, руки сцеплены за спиной. К счастью, физически они выглядят здоровыми.

Я поворачиваюсь к директору с вопросительным взглядом.

– Я была бы признательна, если бы вы рассказали мне обо всем чуть подробнее.

– Вы меня не слышали? – кричит женщина рядом со мной, и я бросаю на нее раздраженный взгляд.

– Я не с вами разговариваю, – отрывисто говорю я ей, а затем снова поворачиваюсь к директору. – Я пришла сюда не для того, чтобы вы тратили мое время. Либо объясните мне все, либо я забираю детей домой, и они обо всем расскажут сами. Так что?

Директор выглядит потрясенным, но меня это не волнует. Не тогда, когда я вижу слезы в глазах Лены и Коли. Я не собираюсь сидеть здесь ни секунды дольше, чем необходимо.

– Правильно ли я понимаю, что вы – няня этих детей? – спрашивает директор.

Я скрещиваю руки на груди и улыбаюсь ему.

– Меня вызвали, потому что я – контактное лицо в экстренной ситуации с детьми.

Женщина рядом со мной хмыкает.

– Конечно, это няня, – говорит она. – Дети на нее совсем не похожи.

Я подавляю боль, которую испытываю при этом заявлении, откладывая свои чувства на потом. Она права, они не похожи на меня, но сейчас они под моей опекой. А это главное.

– На перемене Николай ударил своего одноклассника, Алексея. Судя по рассказу детей, Коле не понравилось заявление, что их няня проявляет к ним заботу и ласку только из-за того, что ей платят. Между двумя мальчиками завязалась ссора, которая переросла в драку. Вскоре к ним присоединилась Лена, которая схватила самую большую ветку дерева, которую смогла найти, и ударила Алексея. Потом их разняли.

Я поджимаю губы, чтобы не рассмеяться. Должно быть, я недостаточно хорошо скрываю свое веселье, потому что женщина рядом со мной садится ровнее и пристально смотрит на меня.

– Кто был зачинщиком? – спрашиваю я директора.

Тот качает головой.

– Николай говорит, что это был Алексей, а Алексей говорит, что это был Николай. На данный момент мы не уверены, но учителя спрашивают у других детей, не видели ли они, что произошло.

– Я подам на вас такой иск, что вам придется забрать их из школы. Вы никогда не оправитесь от этого, – говорит мне женщина. – Мне все равно, кто начал драку. Меня волнует только то, что на моего сына напали.

Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на нее, и улыбаюсь.

– Вы присутствовали при драке?

Она замолкает, и я киваю.

– А вы? – спрашиваю я директора.

Он колеблется, но потом качает головой.

– Во время самой ссоры учителей рядом не было. Потом они вмешались, чтобы разнять детей.

– Значит, это все слухи, и вы не знаете, кто был зачинщиком. Какие дисциплинарные меры вы будете принимать?

Глаза директора расширяются, но этого достаточно, чтобы понять, что я выбила его из колеи. Как обычно, от меня не ожидали ничего подобного.

– С Николаем и Еленой проведут профилактическую беседу. Если подобное повторится, дети будут поставлены на учет.

– Предельно ясно, спасибо. Какие дисциплинарные меры вы принимаете в отношении другого ребенка, участвовавшего в драке?

Он еще раз колеблется, на этом этапе просто выводя меня из себя. Если он думает, что может обвинять в чем-то моих детей, когда их задирал другой ребенок, то он просто сумасшедший.

– Мой ребенок стал жертвой! Почему они должны применять к нему дисциплинарные меры?

Я откидываюсь на спинку кресла и поворачиваюсь к ней лицом.

– Мой ребенок тоже стал жертвой. Насколько я понимаю, над ним издевались. Не говоря уже о том, что этой царапины на его щеке не было сегодня утром, и я сомневаюсь, что он сам ее нанес. Вы назвали это нападением, правильно? Да. Похоже, на Колю было совершено нападение.

– Ко всем троим детям будут применены одинаковые дисциплинарные меры, – в конце концов говорит директор.

– Но мы же с вами не это обсуждали , – отвечает сумасшедшая мама.

Порывшись в сумке, я достаю визитку и протягиваю ей.

– Раз уж вы настаиваете на том, чтобы подать на нас в суд, то давайте, так и сделайте. Я сообщу юридическому отделу Фоминых, чтобы они ждали звонка.

Она напрягается.

– Фоминых? – спрашивает она.

Я кладу карточку на стол и придвигаю ее к ней.

– Я сказала что-то непонятное? – спрашиваю я, совершенно потеряв терпение.

Я поднимаюсь со своего места, сжимая челюсти в гневе, и смотрю на директора. Я не забуду, как он попытался свалить вину на моих детей, как только эта сумасшедшая мамаша начала доставлять неприятности. Он еще пожалеет, что не выполнил свою работу.

– Пойдемте домой, – говорю я Лене и Коле.

Они оба вскакивают со своих мест, оба смотрят в пол, а не мне в глаза, и я вздыхаю, ведя их к выходу. Они молчат, пока мы идем по опустевшей школе, и я не могу не задаться вопросом, правильно ли поступила. Сегодня, как никогда, я жалею, что не являюсь их матерью. У меня не было права реагировать так, но я ни о чем не жалею.

– Ты в порядке, Коль? – спрашиваю я, когда мы доходим до машины.

Он смотрит на меня, его глаза полны слез, и я присаживаюсь рядом с ним, чтобы мы были на одном уровне.

– Тебе больно, милый?

Он качает головой.

– Ты злишься на меня? – спрашивает он, его голос срывается, из глаз текут слезы.

Я обхватываю его руками и крепко обнимаю.

– Нет, милый. Я не злюсь на тебя. Я никогда не буду злиться на тебя, пока не узнаю все факты, поэтому мне нужно, чтобы ты рассказал, что произошло, и был честен со мной.

Он вытирает слезы и громко сопит, пытаясь сдержать эмоции и терпя неудачу.

– Коля хвастался, что ты играешь с ним в планшет, а Леша сказал, что ты не любишь нас по-настоящему и что ты общаешься с нами только потому, что папа платит тебе за это.

Лена звучит так же расстроенно, как и Коля.

– Твой папа платит мне за то, что я присматриваю за вами двумя, – честно говорю я ей. – Но он не платит мне за то, что я играю с Колей или устраиваю нам с тобой девичники, маникюр и шоппинг. Он не платит мне за то, что я обнимаю вас или читаю вам, и не платит мне за то, что я остаюсь с вами допоздна, когда он возвращается домой только ночью. Я делаю это, потому что мне нравится проводить с вами время, потому что вы оба значите для меня очень многое. Даже если бы ваш отец уволил меня завтра, я все равно постаралась бы оставаться рядом. Я все равно всегда буду любить вас. Это никогда не изменится, слышите? Даже если когда-нибудь мы с вашим папой поругаемся, я все равно захочу проводить с вами время, если он мне позволит.

Лена кивает, по ее щеке катится горькая слеза.

– Идите сюда, – говорю я, раскрывая объятия, чтобы обнять их обоих, и мое сердце разрывается на части от боли и нежности.

Глава 36

Сергей

Я смотрю на время и вздыхаю, разочарованный тем, что не успел вернуться домой до ужина. В дополнение к моей работе в университете отец начал увеличивать мою нагрузку в своей компании. Когда я только переехал сюда, он давал мне большую свободу действий, но очевидно, что его терпение на исходе. Он хочет, чтобы я присоединился к совету директоров как можно скорее, а у меня уже нет ни времени, ни отговорок. Придется смириться и выполнить его желание.

Стоит мне только войти, и я понимаю, что дома как-то странно тихо, и я замираю на мгновение, стоя в прихожей и прислушиваясь. Обычно в это время я слышу, как Коля и Лера играют вместе или как все втроем смотрят кино. Сегодня вечером дом молчит.

Я вхожу и с удивлением обнаруживаю, что Лера сидит на диване одна, уставившись в пространство.

– Лера?

Она выходит из оцепенения и смотрит на меня, выражение ее лица озабоченное.

– Привет, – говорит она, заставляя себя улыбнуться.

Я хмурюсь и внимательно смотрю на нее. Что-то в ее выражении лица меня настораживает. Она выглядит нервной. У меня такое чувство, что я знаю, почему.

– Что случилось?

Лера тяжело вздыхает и кусает губы.

– Мне нужно тебе кое-что рассказать.

Я киваю и прохожу к дивану, чтобы сесть рядом с ней.

– Где дети?

– В постели.

– Так рано?

Я снова в замешательстве смотрю на часы.

– Сейчас восемь.

– Хм, – выдыхает Лера. Она колеблется и обхватывает себя руками. – Я должна была сразу же рассказать тебе об этом, но не сделала этого, то есть подвела тебя, как няня.

Она глубоко вдыхает и на мгновение опускает взгляд на свои руки.

– Сегодня днем Коля и Лена поссорились с одноклассником, и меня вызвали в школу. Вместо того чтобы сразу сообщить тебе, я отвезла их домой. Ссора, в которую они ввязались, была связана со мной, и я не смогла подобрать слова, чтобы сразу рассказать о случившемся. Мое поведение было неприемлемым, и я хотела бы официально извиниться.

Я киваю, испытывая облегчение от осознания того, что ничего серьезного не произошло.

– Мне было интересно, сколько времени тебе понадобится, чтобы рассказать мне обо всем. Мне тоже позвонили из школы.

Она удивленно поднимает глаза. Похоже, дети не сказали ей, что я уже разговаривал с ними по телефону. Они звучали нормально, были просто немного смущены ситуацией.

– О. Конечно. Честно говоря, это еще не все, Фома. Я переступила границы наших рабочих отношений, и мне не следовало этого делать. Я весь день думала о том, как поступила, и не имела права принимать решения от твоего имени. Есть вероятность, что мать мальчика подаст на нас в суд. Если это случится, пожалуйста, дай мне знать, и я возьму расходы на себя. В конце концов, это я ее спровоцировала.

Я улыбаюсь про себя и откидываюсь на спинку дивана. Я вполне могу представить, что произошло. Дети попали в беду, и Лера проявила свою свирепость.

– Расскажи мне, что случилось, – директор позвонил мне, как только Лера вышла из его кабинета, и пожаловался на ее поведение, но ей не нужно об этом знать. Ей также не нужно знать, что школа в одночасье лишилась значительной части своих пожертвований.

Она опускает взгляд на свои руки с виноватым видом.

– Коля говорил на перемене, что я с ним играю, и какой-то парень в школе сказал ему, что я общаюсь с ним только потому, что вы мне за это платите, и что мне на него наплевать. Они подрались, и Коля ударил парня. Поняв, что у ее брата неприятности, Лена схватилась за какую-то ветку и тоже ударила мальчика.

Я ненадолго задерживаю дыхание, чтобы не рассмеяться. Что сделала моя маленькая девочка? Я бы отдал все на свете, чтобы увидеть это.

– Сильно, – бормочу я себе под нос. – Как ты отреагировала?

Она смотрит на меня, на ее лице написано сожаление.

– Я вышла из себя, – говорит она, и на этот раз я все-таки усмехаюсь.

– Конечно, любимая.

– Я сказала им, что без свидетелей ничего непонятно, и обвинила мальчика, которого ударил Коля, в нападении, потому что оба утверждали, что драку начал другой. Я... ну, возможно, я сказал женщине, чтобы она просто подала на нас в суд. Я даже дала ей визитку твоего адвоката.

Я поджимаю нижнюю губу, чтобы не улыбнуться, и киваю. Мне было интересно, станет ли она говорить честно. Я доверяю ей своих детей, и я рад, что мое доверие не напрасно. Она не солгала мне, но у меня такое чувство, что она что-то упускает.

– Когда дело касается детей, ты всегда спокойна и собрана, так почему же сегодня потеряла самообладание? – это единственное, что не отпускало меня весь день. Я не сомневался, что Лера поступила правильно, но мне было интересно, почему она сорвалась.

– Вот за это я чувствую себя виноватой больше всего, – говорит она. – Я вела себя так, как вела, потому что... ну, потому что они обращались со мной, как с няней, тогда как мое отношение к твоим детям включает в себя гораздо больше всего. Это неправильно и непрофессионально. Я не имела права так себя вести. Прости. Я не знаю, о чем думала.

– Ты знаешь, – говорю я, мой голос мягкий. – Ты имеешь на это право, Лера. Я вижу, как ты любишь моих детей, принцесса. Я знаю, что ты хочешь для них только лучшего. Ты не просто их няня, Лера, и мы оба это знаем. Дети тоже это чувствуют, иначе они не стали бы ввязываться в ту драку. То, что мы пока не можем официально определить, что ты для них значишь, не означает, что отношений нет. Ты реагировала так, как отреагировал бы любой родитель, и я благодарен тебе за то, что оказалась рядом. Никогда не нужно извиняться за правильные поступки. Ты всего лишь человек, Лер. Пока ты делаешь все, что в твоих силах, больше просить ни о чем я не могу.

Лера фыркает, по ее щеке скатывается слеза, и мое сердце разбивается вдребезги.

– Малышка, – шепчу я. – Не плачь, любимая. Ты не сделала ничего плохого. Мы с детьми так благодарны, что у нас есть ты.

– Что мы делаем, Фома? – спрашивает она, ее голос срывается. – Все границы размываются, и мне так страшно. Я боюсь сделать неправильный выбор, причинить боль им или тебе. Я боюсь, что мое собственное сердце разобьется. Что, если ты уйдешь, и я потеряю Лену и Колю? Что, если они узнают о нас и возненавидят меня? А что будет с нами? Сможем ли мы сохранить друг друга, если все развалится?

Я глажу ее по спине, опустив взгляд. По правде говоря, меня беспокоит то же самое. Я отстраняюсь, чтобы посмотреть на нее, и смахиваю ее слезы большими пальцами.

– Посмотри на меня, любимая. То, что мы вместе, связано с огромным риском, но ты не хуже меня знаешь, что так должно быть. Я не стану обманывать тебя и говорить, что нам предстоит легкая дорога, но если ты готова дать шанс мне и моим детям, я хочу попытаться. Разве это не все, что мы можем сделать?

У меня замирает сердце, когда она смотрит на меня. Я не сомневаюсь, что у нас все будет хорошо. Безопасность и стабильность, которые я чувствую рядом с ней, несмотря на все, чем мы рискуем, нереальны, и это нечто особенное. Надеюсь, она тоже это чувствует.

– Я вижу это, Лера. Я вижу, как мы становимся семьей. Я вижу, как ты не оставляешь нас по ночам. Я вижу, как ложусь с тобой в постель и как мы готовим вместе завтрак. Я вижу, как мы оставляем детей у Арины, когда уезжаем на выходные, и как прячемся в моей спальне, пока дети делают уроки. И мы хотим одного и того же, у нас все будет хорошо. Это всего лишь один из этапов нашей жизни.

Я переплетаю наши пальцы и подношу соединенные руки к губам, нежно целуя тыльную сторону ее ладони, и она улыбается мне.

– Хороший план, – бормочет она, и я киваю.

Лера крепче сжимает мою руку, но я вижу беспокойство в ее глазах. Не сомневаюсь, что ее беспокойство совпадает с моим. Дети еще не готовы к таким масштабным изменениям, и я не уверен, что когда-нибудь будут готовы.