Текст книги "Встретились два одиночества (СИ)"
Автор книги: Татьяна Патрикова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)
Часть 2
Камюэль ворвался в личный кабинет императора, не постучав. Владиэль, разбирающий бумаги за массивным столом, от неожиданности даже вздрогнул. Меньше всего он мог ожидать такого поведения от своего кардинала. Иногда подобное себе позволяла Таниэль. Но мерцающая была весьма юной и порывистой особой. Но чтобы к нему в кабинет так беспардонно влетел Камюэль должно было произойти что-то по-настоящему экстраординарное. Поэтому Владиэль весь подобрался и приготовился встать из-за стола, чтобы последовать за своим кардиналом, чтобы там на самом деле не произошло. И был по-настоящему ошарашен, когда Барсим без разрешения занял кресло напротив его стола, тяжело опустившись в него, и без перехода и каких-либо вводных слов, заявил:
– Я пришел к тебе не как к императору, а как к другу.
После этой фразы Владиэль обмяк в своем кресле. Во-первых, это значило, что в стране ничего ужасного пока не произошло и можно на время расслабиться. Во-вторых, в императоре проявилось любопытство. Молодой кардинал, сменивший на этом посту своего отца, еще никогда не вел себя с ним так откровенно. Камюэль всегда, даже когда сам император просил именно дружеского совета, с чем никогда не обращался к его отцу, предпочитал держать некоторую дистанцию. Которую, как начало казаться Владиэлю по прошествии лет, преодолеть между ними было практически нереально. Когда-то, когда они только были представлены друг другу и начали работать вместе, его это раздражало. Потом он смирился и привык. И вот теперь, кардинал сам изъявил желание нарушить установленные границы. Что же у него произошло такого личного, что он за советом прибежал к своему единственному другу? Почему Владиэль оправданно считал себя единственным, Камюэль, встретившись с императором слегка рассеянным взглядом, объяснил сам:
– Мне, как не парадоксально, больше не с кем об этом поговорить. Хотя от тебя, как от своего императора, я бы предпочел скрыть все это в первую очередь, – заявил эльф, барабаня подушечками пальцев по подлокотнику кресла.
Такое начало заставило Владиэля нервничать еще больше. Что же произошло с его лордом-кардиналом, рассудительным и неподвластным открытому проявлению чувств?
– Ты уверен, что больше не с кем? – осторожно спросил император, уже засомневавшийся в том, что так уж хочет знать, что привело к нему Камюэля.
– Близких друзей у меня нет, ты и сам знаешь. Подчиненные, какими бы преданными не казались, для этой роли не подходят. Младший брат для меня не авторитет. Андрей... думаю, он мог бы меня выслушать, ему это по штату положено, но вряд ли иномирянин сможет в полной мере осознать все сложности и нюансы того положения, в котором я оказался. Хотя, я и не сбрасываю его со счетов, и если не смогу услышать внятный совет от тебя, наверное, все же попытаюсь поговорить об этом с ним. Но он мне не друг, сам понимаешь. Остаетесь только ты и отец. Но ему я предпочту сообщить об этом еще позже, чем тебе.
– А как же Пестрый? Насколько мне известно, в последнее время вас часто видят вместе, и он куда больше может претендовать на роль твоего друга, чем мы все вместе взятые. – В интонациях императора не прозвучало ревности, но в его душе она была. И Владиэль прекрасно отдавал себе в этом отчет. Ему не нравилось, что какому-то мерцающему удалось завоевать по-настоящему дружескую симпатию его неприступного кардинала.
Камюэль после этого вопроса как-то подозрительно застыл, а потом пугающе жутко рассмеялся каким-то каркающим, хриплым смехом. Сказал:
– Друг, соратник, возлюбленный... – он сделал весьма красноречивую паузу после последнего слова и, став серьезным, припечатал более жестким тоном: – Да, именно об этом я и хочу с тобой поговорить.
Император застыл в своем кресле, но заметил, что кардинал хочет сказать что-то еще, прервал его жестом и произнес тоном, не допускающим ослушания:
– Твою отставку я не приму, это я тебе как император заявляю вполне официально. Чтобы тебя не связывало с этим мерцающим.
– Даже если я ему предложу супружескую серьгу?
– Да с чего ты вообще взял, что тебе это нужно?! – он переизбытка чувств, император стукнул кулаком по столу.
Задребезжали письменные принадлежности, на пол спланировали несколько листков бумаги. Два эльфа неотрывно буравили друг другу ледяными взглядами. После небольшого, примиряющего всплеска силы, оба расслабились, и первым заговорил Барсим:
– Еще вчера я мог бы назвать все это обычным влечением. Согласись, это интересно, когда с тобой в постели вроде бы одно и тоже существо, но всякий раз оно другое. То взрослый мужчина, то подросток-человек, то женщина, а то...
– Вообще, что-то непонятное со змеиным хвостом... – пробормотал император, а потом, не удержавшись, задал вопрос, который, наверное, следовало бы придержать, но они же как друзья разговаривали, значит, все-таки можно было бы и озвучить: – А в том мерцании он может?..
– И еще как!
– Но сегодня ты заявляешь, что это не только влечение.
– Да.
– Почему? Что случилось сегодня?
– Он отвел меня в Чащу Лис.
– И?
– И принял мерцание, в котором я в принципе не способен его хотеть, вот только... – эльф подозрительно замялся, но опытный император все домыслил сам.
– Чувства никуда не делись, так?
– Хуже. Стали ярче и... словно объемнее. Не могу объяснить. Я такого еще не испытывал.
– Что за мерцание?
– Совсем детское. Как Клементиреферус.
– Понятно. Совсем ребенок, которого, действительно, невозможно хотеть, но можно любить.
– И желать стать лучше для него, – с голосе лорда-кардинала прорезались горькие нотки.
– Даже так... – не спросил, просто выдохнул Владиэль, и они оба погрузились в молчание.
– Он знает?
– Возможно.
– Если ты сам ему не сказал, как он может... – и тут императора посетила догадка, – Их мерцающие слепки?
– Да. Тебе Таниэль тоже говорит что без них не может?
– Представь себе, да. Но я не понимаю, как ты позволил ему подобраться к себе так близко?
– Осуждаешь?
– Нет. Просто хочу понять. Ты же никого к себе не подпускал все это время. Одни твои бессловесные любовницы чего стоят. Шикарные женщины, но ты их всех держал словно на расстоянии вытянутой руки, а ведь любая могла бы составить тебе великолепную пару. А тут добровольно позволил кому-то читать себя.
– Он сказал, что для них это естественно, – тихо произнес кардинал, помолчал и продолжил: – Я подумал, что если он и захочет меня убить, то сделает это более изощренным способом, чем банально придушит в постели. Такое уж он существо. Просто так размениваться он не стал бы.
– А может быть, все дело в том, что это ты сам устал от своего одиночества?
После этих слов императора, Камюэль Барсим поднял на него глаза. Тяжело и веско обронил:
– Возможно.
– Я приму тебя даже с ним, – неожиданно для них обоих сказал Владиэль и поспешил добавить, чтобы сгладить возможную неловкость, которая всегда появляется после какого-нибудь особого откровения: – Хотя, согласись, более эффектной и многообещающей связи сложно себе придумать.
– Уже просчитываешь варианты, чем это может быть выгодно для страны? – слова кардинала прозвучали в шуточном ключе. Впервые с начала разговора Владиэль смог по-настоящему расслабиться. Кажется, они поняли друг друга. И беседа помогла, как не странно, им обоим. Так что можно смело заявлять, что они не зря снизошли до откровений.
– То, чем это выгодно для тебя лично, и без того очевидно. А вот для федерации... у тебя уже есть начальные выкладки?
– Предлагаешь представить тебе отчет в письменной форме?
– И в трех экземплярах.
– Почему в трех? – живо заинтересовался Камюэль.
– Один – мне лично в тайную коллекцию, другой – тебе на память, третий – твоему отцу. – На этой фразе Владиэль снова сделался серьезным, – Я убежден, что ты должен рассказать ему об этом в самое ближайшее время.
– Знаешь, – осторожно начал Камюэль, отведя глаза, – Мне кажется, они с матерью еще не отошли от темного с Тарэлем. Если еще и я заявлюсь домой в компании с мерцающим...
– Да, за Агларэль не поручусь, но Флабэрель разумный эльф. Иногда мне кажется, слишком разумный. Если твои аргументы будут под стать твоему мерцающему, убедить его будет легко.
– То есть ты не сомневаешься, что пестрый может быть... – Камюэль сделал неопределенный жест рукой.
Владиэль позволил себе улыбнуться в ответ на это.
– Конечно, я его еще ни разу не видел полностью без мерцания, но что-то мне подсказывает, что вы с ним очень похожи.
– Я тоже стал ловить себя на этой мысли. Хотя, знаешь, по-моему, он умеет быть в чем-то искреннее, чем я.
– Ну, он же не помогает мне править целой империей, где несколько рас уже много лет готовы в любой момент вцепиться друг другу в глотки. У него даже государства своего нет.
– Зато есть целая школа мерцающих, которые, если их правильно воспитать, могут перевернуть мир.
– Поэтому нам с тобой остается лишь радоваться, что теперь ты сможешь лично присмотреть за методами их воспитания. По крайней мере, я на это очень надеюсь.
– Ага. Осталось поставить в известность Пестрого. Делов-то!
– Неужели, ты пасуешь перед собственными чувствами к нему, лорд-кардинал?
– Нет, мой император, – чинно отозвался Камюэль и встал на ноги.
Пожелание удачи от самого императора полетело ему в спину, когда он уже выходил из кабинета в коридор. Стало легче, но не на много. Похоже, в самое ближайшее время ему предстоит еще один не менее напряженный разговор. Но для начала не мешало бы привести в порядок мысли и чувства. Вот только, кто бы ему дал эту передышку? Выйдя из кабинета императора, Камюэль вдруг обнаружил, что в коридоре, сбоку от двери прямо на полу сидит на корточках Фима в своем человеческом мерцании.
– Ну, и что ты тут делаешь? – хмуро вопросил эльф.
– Жду тебя, – быстро среагировал мальчик, вставая на ноги, и нахально заявил: – Я правильно угадал, что изливать душу ты побежишь именно к нему.
– И с чего же это ты решил, что мне понадобится с кем-то задушевно поговорить? – Камюэль уже знал ответ на этот вопрос, но хотел услышать подтверждение от самого мерцающего.
– По последнему слепку, который я снял с тебя перед твоим уходом, – тихо сказал мальчишка, с него быстро слетело все его нахальство. Теперь он стоял перед эльфом и почти пристыжено буравил взглядом пол. Знал на чем играть, паршивец!
Камюэль поднял руку и положил ладонь ему на макушку. Мальчик замер, ожидая своего приговора. Эльф все никак не мог решить, разозлиться или признаться, как дверь императорского кабинета резко распахнулась и на них вылетел сам император, чуть не сбив обоих с ног.
– Какого вы тут стоите?! – возмутился Владиэль. Похоже, не одного Камюэля выбил из колеи их разговор.
Правда, император быстро взял себя в руки и почти сразу принял свой извечный неприступный вид, но эффект был уже смазан. Пока Камюэль и Владиэль смотрели друг на друга поверх головы человеческого подростка, тот неожиданно заговорил им весь обзор, вытянувшись и повзрослев. Теперь между ними стояла половозрелая мерцающая особь. Причем, для императора, как и для Камюэля, оказалось неожиданностью, что Пестрый в своем истинном обличии выглядит ненамного старше своего внука. Тут уж быстрее других сориентировался Камюэль. Схватил мерцающего мужчину за руку и потребовал, не обращая внимание на присутствие императора:
– Перенеси нас на Дворцовую площадь. Оттуда я уже сам займусь нашим перемещением. И воздержись от мерцаний хотя бы полчаса.
– И куда мы направляемся? – поинтересовался Ефимисюкерус, послушно открывая портал на глазах изумленного Владиэля, который в рамках дворца всегда считал это своей личной прерогативой.
– В "Сумеречный цветок" – родовое поместье Барсимов.
– Не говори мне, что ты... – окончание фразы потонуло в воронке портала.
Да, никто не ожидал, что господин Барсим так резво решит воспользоваться советом императора и отправиться знакомить своего возлюбленного с семьей. Император покачал головой и отправился по своим делам. Мир пока еще не сошел с ума, но явно был очень близок к помешательству.
Камюэль открыл портал прямо в главный холл родового поместья, напугав до полусмерти привычного ко всему пожилого дворецкого. Эльфа, разумеется, который помнил еще их с Тарэлем прадеда и видел много такого, что среднестатистическому эльфу даже трудно себе представить. И только через секунду лорд-кардинал и действующий глава рода Барсим понял, что напугало Умифэля не его внезапное появление, а тот, кто вышел из портала вслед за ним.
– Ну, здравствуй, Умиферус, – вдруг обратился к дворецкому Ефимисюкерус.
И Камюэль на миг закрыл глаза, чтобы справится с нахлынувшими на него чувствами. Когда он заговорил, его голос звучал хрипло и надтреснуто:
– Отец знает?
– Да, милорд, – дворецкий склонился в учтивом поклоне. Ни капли подобострастия или каких-либо иных явных перемен.
– А другие, до него?
– Каждый глава рода рано или поздно узнавал.
– Почему мне до сих пор не сказал?
– Они все узнавали не от меня.
– А от кого? Сами догадывались?
– Не совсем, – вмешался в их диалог Ефимисюкерус.
– В нашем доме есть кто-то еще из ваших?
– Почему из наших? После стольких лет они всецело ваши, – заметил мерцающий и решительно направился к лестнице на второй этаж.
– Может быть, ты и с моим отцом лично знаком? – Камюэль начал злиться. Его всегда раздражали ситуации, в которых он ощущал себя недостаточно осведомленным, чтобы делать правильные выводы. Он не любил ошибаться, но, похоже, если продолжит общаться с Фимой, ему придется научиться более терпимо относиться к собственным промахам.
– Представь себе, – отозвался мерцающий, не оборачиваясь.
Такого отношения лорд-кардинал терпеть не стал. Бросил дворецкому:
– Прошу тебя, Умифэль, прости мне мою резкость.
– И оставить вас наедине с этим несносным типом? – поинтересовался старый слуга, не потрудившись спрятать лукавую улыбку.
Камюэль перевел изумленный взгляд с него на напряженно застывшую спину Ефимисюкеруса и кое о чем догадался.
– Ты старше его?
– О, да. Более того...
– Он был куратором группы, в которой я учился в Академии, – все так же не поворачивая головы проинформировал Фима.
Камюэль расплылся в мстительной улыбке. Похоже, не он один чувствовал себя сейчас неуверенно и неуютно, причем в собственном доме, что совсем край.
– То есть, – обращаясь к старому дворецкому, обронил лорд-кардинал, – ты меня благословляешь?
– На что, милорд?
– Я собираюсь представить этого несносного типа отцу как своего возлюбленного. И ты узнал об этом первым.
Он ожидал, что Умифэль поддержит его и даже благословит, пусть и в шутку (разве лорду может всерьез потребоваться благословление слуги?), но тот отреагировал совершенно иначе. Посерьезнел и вдруг совершенно неожиданно для лорда-кардинала начал меняться. Через несколько мгновений перед ним стоял мерцающий. Вот его вполне можно было назвать дедушкой. Но живые желтые глаза на морщинистом лице однозначно демонстрировали, что сбрасывать со счетов этого "дедушку" не стоит.
– Вы пожалеете, милорд, – припечатал Умиферус и обратился к спине Ефимисюкеруса, – А ты что молчишь? Сам же знаешь, что...
– Пытаюсь притвориться, что тоже имею право на счастье, – тихо отозвался тот, а потом все же повернулся к ним. Желтые глаза Учителя мерцающих смотрели только на Камюэля. Эльф никак не мог разгадать, что скрывалось за этим взглядом. А потом Ефимисюкерус произнес: – Умиферус прав. Лучше не стоит делать...
– Помолчи, – слово упало между ними повелением, которое не так-то просто было нарушить. Теперь перед двумя мерцающими стоял не просто вельможный эльф, а лорд-кардинал и глава рода Барсим, который принял решение, от которого не собирался отступаться. – Я для себя решил. И сейчас меня интересует только твой ответ.
– Нет, – не задумываясь, не менее твердо, отозвался Фима. Но эльф не удовлетворился этим. Хищно, почти зло, улыбнулся, шагнул к нему. Медленно поднял руку, а потом вдруг резко схватил мерцающего за волосы на затылке и притянул к себе уже обеими руками. Поцелуй был страстным. Головокружительным. Ефимисюкерус даже пошатнулся, когда эльф, наконец, оторвался от его губ.
– А теперь еще раз и более внятно, – потребовал лорд-кардинал, все так же держа возлюбленного за волосы. В повисшей тишине просторного холла отчетливо прозвучал скрип зубов влюбленного мерцающего, который отчаянно сражался с собственными желаниями. Но по той улыбке, какой наградил его бесстыжий эльф, стало ясно, что Ефимисюкерус проиграл еще до того, как начал свой заведомо неравный бой. Желтые глаза спрятались под веками. Хриплым шепотом прозвучал ответ:
– Да.
– Очень внятно и, главное, по существу, – удовлетворенно прокомментировал лорд-кардинал и отпустил от себя мерцающего. Обернулся к дворецкому своей семьи, который уже успел снова стать эльфом. – Это будет трудный путь, – сказал он ему.
– Но вы, милорд, с детства не любили делать что-то наполовину и сворачивать с выбранного пути. Могу лишь пожелать удачи.
– Именно этого я от тебя и ждал. Неужели нельзя было сказать это сразу? – проворчал Камюэль и подтолкнул Фиму к лестнице. – Идем. Думаю, отец примет меня без доклада о нашем прибытии.
Камюэль уже давно не испытывал трепета перед собственным отцом, как было с ним в детстве. И как не странно, даже сейчас, не чувствовал нервного напряжения, которое, казалось, искрило в кабинете императора, когда он разговаривал с Владиэлем о своих личных переживаниях. Хотя, возможно виной всему был разговор с дворецким, который многое расставил по своим местам. Теперь лорд-кардинал считал, что все очень даже удачно получилось. Осталось только донести эту простую мысль до Фимы. Тот все еще был каким-то подозрительно тихим. Эльфа так и подмывало попросить его мерцнуть в ребенка и взять на руки. Но для разговора с отцом такой образ явно не подходил. Поэтому он притормозил, не дойдя до кабинета отца совсем немного, и спросил, обращаясь к мерцающему:
– Хочешь сказать что-нибудь до того, как мы войдем?
– Хочу, – выдохнул Фима и больше ничего не сказал, буравя эльфа каким-то неприязненным взглядом.
– И что же? – поддавшись его настроению, хмуро уточнил Камюэль, не ожидая ничего хорошего.
– Я люблю тебя, – вдруг заявил мерцающий и толкнул дверь, лишь символически постучав в нее.
Все это, конечно, могло выглядеть очень эффектно. Особенно вытянувшееся лицо лорда-кардинала, которое... увы, никто не увидел. Флабэреля Барсима в кабинете не оказалось. Так что через секунду лицо вытянулось и у мерцающего. А эльф начал хохотать, впервые за последние годы так открыто демонстрируя веселье. Мерцающий насупился и... стал человеческим подростком. В этот момент их и подловил хозяин кабинета, вышедший из портала в коридоре и заставший в дверях прелюбопытную парочку: хохочущий сын, которого он таким лет восемьдесят не видел, и человеческий ребенок в странной одежде, явно не принадлежащий этому миру.
– Камюэль, потрудись объяснить, что тут происходит?
– Мне только что признался в любви мерцающий, которого я собираюсь представить тебе как... – договорить лорд-кардинал не смог, так как ему заткнули род в буквальном смысле слова. Фима налетел на него и прижал ладонь к губам эльфа. Тот изумленно распахнул глаза. Всегда удивляет, когда вдруг сталкиваешься с тем, что, как тебе всегда казалось, никто бы не мог себе позволить в отношении тебя. Но человеческому подростку было плевать на любую разумную дистанцию, которая в представлении эльфа должна была существовать даже между близкими существами.
– И я увижу твоего мерцающего в нормальном виде? – окинув их двойную фигуру долгим взглядом, поинтересовался экс-кардинал федерации.
– Возможно, – с силой отстраняя от себя мальчишку, бросил Камюэль, удерживая руки Фимы на безопасном расстоянии. – Кстати, насколько я понимаю, ты с ним знаком и без меня. – На этих его словах мерцающий сбросил мерцание и повернулся к старшему Барсиму в тот момент, когда младший отпустил его запястья.
– Та-ак, – протянул Флабэрель и прошел мимо них в свой кабинет.
Ефимисюкерус с вызовом глянул на Камюэля и вошел следом. Лорд-кардинал был последним, поэтому ему и пришлось закрывать дверь за всеми.
Флабэрель Барсим встал возле своего стола и посмотрел на них, особенно долго задержавшись на мерцающем. Потом перевел взгляд на сына. По всей видимости, все, что хотел, он прочитал по его спокойному и уверенному взгляду. И снова вернувшись к мерцающему, сказал именно ему:
– Мне следовало тебя убить в тот раз, а не вытаскивать из неприятностей.
– Возможно.
– И как ты все это можешь объяснить?
– Как говорит один мой знакомый, "так получилось", – откликнулся Фима и неожиданно совершенно по-мальчишески улыбнулся.
– А ты помолодел, старый лис, – вдруг улыбнулся в ответ Флабэрель.
Тут уж Камюэль задался вопросом:
– И давно вы друг друга знаете?
– Со времен Затмения. Именно мне тогда пришлось заминать проблемы с темными на княжеском совете.
– Но я тогда уже был твои доверенным лицом и...
– И ничего не знаешь. Император, кстати, тоже не в курсе.
– Почему?
– Это была тройная игра, которую мы с Ефимисбкерусом провернули для того, чтобы никому, особенно, темным, не пришло в голову в отместку отправится шерстить Чащу Лис. Кстати, ты там уже был?
– Да. Еще сегодня.
– Тогда, наверное, уже видел, что обороняться там нечем.
– А живые дома?
– Они, конечно, могут постоять за себя, – взял слово Фима, – но и они не бессмертны, как ты понимаешь. Кроме того, дети на начальных стадиях обучения при стрессе куда быстрее находят способ сбежать в мир своих снов. Конечно, тогда мы славно потрепали темных, да и ваших тоже. Но гарантировать, что никто не кинется мстить и разбираться не мог никто. Пришлось провернуть сложную интригу. Разыграть перед тогдашними князьями целое представление. Я выбрал Флабэреля, потому что посчитал, что он окажется самым перспективным союзником. К тому же, он уже знал о расовой принадлежности своего верного дворецкому. Это облегчало мне задачу.
– И первый контакт прошел без проблем. Но... – экс-кардинал сделал паузу и посерьезнел, – Я не ожидал, что ты и мой сын... – он нарочно недоговорил. Некоторые слова лучше не озвучивать, непроизнесенные – они могут быть куда красноречивее.
– Это вышло спонтанно, – отозвался Фима, и это прозвучало как попытка оправдаться.
Тут уж Камюэль не мог смолчать. Были у него с мерцающим свои счеты.
– Да, неужели? Напомнить, как с твоей подачи у меня из-под носа увели императора?
– Мой сын сейчас о чем?
– Я отвлекал его, пока сама императрица и нынешняя фаворитка Снежного вместе с ним отправились в Чащу Лис.
– Без сопровождения?
– Конечно, без! Еще не хватало наших детей вашими солдатами пугать! – И тут Фима вдруг стал ребенком. Тем самым, кто спровоцировал Камюэля на размышления об истинной природе своих чувств к этому существу.
– И ты готов его терпеть таким? – негромко спросил у сына Флабэрель, после небольшой заминки.
– Да, как не странно.
– Очень... необдуманный, как мне кажется, выбор. Особенно, с твоей стороны. Я смог понять Тарэля, твой младший брат, несмотря на все свои неоспоримые достоинства, всегда нуждался в чьей-то твердой руке. Но ты...
– Я пытался озвучить ему тоже самое, – подал снизу голос мальчик-мерцающий.
– Если в ультимативном тоне, то неудивительно, что мой сын сразу притащил тебя ко мне, – бросил экс-кардинал холодно и жестко.
– Ошибаешься. Никаких ультиматумов я не выдвигал, – в тон ему откликнулся Фима и сверкнул желтыми глазами, так был возмущен.
– Может быть, мы на этом закончим? – вмешался Камюэль. – Я сделал свой выбор.
– Раз ты уже все решил за вас обоих, зачем пришел ко мне? Глава рода у нас ты. Никто не посмеет сказать что-то против, даже если ты обрекаешь себя на...
Камюэль вскинул руку в протестующем жесте, призывая отца не делать поспешных выводов.
– Во-первых, поэтому что это был совет друга. Во-вторых, насчет обрекаю или нет, это мы еще не прояснили, – он опустил взгляд на мальчика, стоящего рядом с ним. Тот пожал плечами.
– Не думаю, что стоит загадывать.
– То есть отпускать ты меня не собираешься? – в голосе кардинала прозвучала откровенная заинтересованность.
Мальчик вздохнул тяжело и грустно.
– По-крайней мере не сразу...
– Ну, я в общем-то никуда не спешу... – проворковал эльф совершенно несвойственным ему тоном, отчего его собственный отец изумленно приподнял брови.
Камюэль хмыкнул в ответ на удивленный взгляд родителя и, посерьезнев, уточнил:
– Так что ты скажешь?
– Что приму любой твой выбор. И, знаешь... – последнее он явно не собирался озвучивать, но начав говорить, не смог не продолжить, – Я в чем-то вам с Тарэлем даже завидую. Нам с вашей матерью даже по прошествии стольких лет так и не посчастливилось обрести то, что уже сейчас есть у вас.
На этом они расстались. Эльф совершенно неожиданно для мерцающего, который с перепуга даже вскрикнул, подхватил его на руки и понес в неизвестном направлении. Уже в коридоре маленький Фима проворчал:
– Может быть, ты меня все же отпустишь? Я хочу сменить мерцание.
Эльф хотел воспротивится, но потом решил, что хуже не будет. В конечном итоге, он давно уже мог сказать, что видел своего возлюбленного любым. Фима стал человеческим подростком. Почему-то Камюэля это даже обрадовало. Наверное, он просто был пока морально не готов объясняться со взрослым, самодостаточным мужчиной. А вот с его человеческим мерцанием не было необходимости что-то доказывать, потому что в этом своем виде Фима всегда занимал зависимые позиции. Надавить на него и заставить принять свою точку зрения не составило бы труда. Правда, объясняться кардиналу больше не хотелось. По его мнению, все что могли, они уже друг другу сказали.
Эльф привел мерцающего в свою комнату. Мальчишка методично обошел её по кругу. Посмотрел на портреты, развешенные на стенах, а так же на пейзажные миниатюры, которые когда-то рисовал сам Камюэль, в чем неохотно признался, когда Фима прямо спросил его об этом.
– Наверное, уже считал все с очередного слепка.
– Твое смущение? – полюбопытствовал мальчишка с лукавым прищуром. На что лорд-кардинал тоже прищурился и неожиданно сказал:
– Я никогда не приводил сюда ни одну из своих любовниц.
– В свою комнату?
– В дом моей семьи. Даже на семейные торжества предпочитал являться один.
После этих слов взгляд мерцающего весьма красноречиво скользнул в сторону кровати.
– То есть опробовать твою постель на прочность мне не...
Эльф резко оказался рядом с ним и толкнул. Кровать даже не скрипнула под весом приземлившегося на нее человеческого подростка. Тот и пикнуть не успел, как оказался под мужчиной с заведенными за голову руками. Но на этом все и ограничилось. Эльф нависал над ним, больше ничего не предпринимая. Только смотрел не мигающим взглядом. Фима понял его поведение по-своему.
– Мне выскользнуть? – спросил он, не предпринимая ни единой попытки высвободиться.
– А как ты сам хочешь?
– Так.
– Почему?
– Потому что только в этом мерцании ты соглашаешься со мной нежничать по-настоящему.
– Соглашаюсь? Что-то не припомню, чтобы ты меня о чем-то просил хоть в этом, хоть в любом другом мерцании. К тому же, твоему человеческому телу явно не хватает выдержки.
– Ты спросил, я ответил. Но, если хочешь, могу создать новое мерцание специально для тебя. Каким ты хочешь меня видеть?
– Своим. И не надо новых мерцаний. Я хочу это.
– Что хочешь, чувствую, – бесстыже ухмыльнулся мальчишка.
Эльф фыркнул. Отстранился и рывком перевернул мальца на живот. Сдернул с него штаны и прижался пахом к ягодицам. Фима смял в пальцах покрывало и весь выгнулся, чтобы потереться об него. Теперь их разделяла лишь ткань брюк кардинала.
– Давай сразу, пока я еще... – хрипло пробормотал мерцающий. Беспомощность в его голосе тесно соседствовала с вожделением.
Эльф рвано выдохнул несколько невнятных слогов, в которых даже сам не сразу узнал имя своего изменчивого любовника. Немного смазки, сдернутая впопыхах футболка... и никаких дополнительных ласк. Проникнуть в тело мальчишки оказалось не так просто.
– Не сжимайся так! Ты только мешаешь! – простонал эльф, совершая короткие толчки бедрами. Мерцающий громко всхлипнул, затыкая себе рот кулаком, который тут же убрал и простонал:
– Еще! Сильнее!
У Камюэля намокли ресницы. Это была страсть. Впрочем, равное по силе удовольствие он еще не испытывал. Мальчишка выгибался под ним и отчаянно ерзал бедрами поверх покрывала. Попытался подсунуть себе под живот руку, но эльф не дал. Чутко определил, когда ритм толчков у них стал общим и правильно уловил глубину и угол проникновения. Начал двигаться глубоко и размеренно, медленно и плавно, не обращая внимание на надсадный скулеж хрупкого тела под собой.
Затылок мальчишки был влажным от пота и слюны Камюэля, который прихватывал губами пряди его волоса, потом спускался к плечам, покусывал их плавные изгибы. Вылизывал шейку, сожалея, что успев сдернуть с Фимы верхнюю часть одежды и приспустить на нем штаны, не озаботился тем, чтобы раздеться самому. Ему хотелось бы скользить грудью по влажной от пота мальчишеской спине. Но останавливаться и разоблачаться было поздно. Фима под ним уже не помнил себя. Метался, пытался вырвать руки, чтобы хоть как-то облегчить свою участь. Толкался бедрами в постель, всхлипывал, тяжело дыша и изредка вскрикивая от толчков внутри себя.
– Не могу! Не могу... больше!
– Еще немного... вместе... давай!
Кончив, Фима потерял сознание. Человеческое мерцание, что тут скажешь. Камюэль напоил его теплым вином, собственными губами раскрыв рот бессознательного мальчишки и влив в него тонизирующий напиток. Дал подремать около часа и снова усадил верхом на себя как только Фима проснулся и почувствовал, что вино коварного эльфа оказалось с сюрпризом, и он хочет еще. Сильнее, чем раньше. Не вино, эльфа. Камюэль только рассмеялся, когда мерцающий в своем человеческом обличии с остервенелым лицом взобрался на него. Насадил себя на член и расплылся в блаженной улыбке. Красивое зрелище. Возбуждающее.
Эльф уперся пятками в кровать и резко приподнял бедра, толкнувшись в него. С мальчишки вмиг слетела вся блаженная расслабленность. Он коротко вскрикнул, уперся ладошками ему в грудь и принялся двигаться, скача на эльфе как маленький, но очень страстный наездник. Камюэль беспорядочно гладил его бедра, как завороженный наблюдая за тем, как от каждого толчка дергается влажный от выступившей смазки член мальчика. Фима тонко, с придыханием стонал над ним. А потом начал поглаживать себя неспешными движениями. Камюэль поднял руку, дотянулся до груди любовника и двумя пальцами сдавил маленький, твердый сосок. Мальчик гортанно вскрикнул, дернулся и запрокинул голову. Дышал он при этом только раскрытым ртом.
