Текст книги "Встретились два одиночества (СИ)"

Автор книги: Татьяна Патрикова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Татьяна Патрикова
Встретились два одиночества

Прибить или полюбить

1.

Подготовка к приезду посольства эльфов, обеспечение безопасности глав государств на предстоящем Празднике Середины Года и ряд других мероприятий помельче отнимали все свободное время Камюэля Барсима. На их фоне участившиеся и всегда неожиданные визиты нахального мерцающего стали для лорда-кардинала глотком свежего воздуха. Если Ефимисюкерус не появлялся больше чем три-четыре дня, Камюэль подсознательно начинал ждать его. И однажды, засидевшись в личном кабинете до позднего вечера, неожиданно поймал себя на этом ожидании. И быстро пришел к выводу, что сам не заметил, как полностью утратил вкус к жизни, если визиты этого странного типа, неопределенной возрастной категории, каким-то немыслимым образом его подбадривают и мотивируют на дальнейшие свершения. Эльф тут же сообразил, что это никуда не годиться, и, сбросив все дела на подчиненных, которые, казалось, только этого и ждали, отправился навестить одну из своих постоянных любовниц.

Причина, по которой он предпочитал поддерживать отношения с несколькими девушками сразу, была вовсе не в повышенной любвеобильности лорда-кардинала. Ему вполне хватило бы и одной, если бы она смогла воплотить в себе все его мечты и желания. Но, увы, долгожданный идеал за все годы так и не был найден. Поэтому Камюэль предпочитал держать при себе сразу несколько пассий. Устав от покладистости одной, он спешил к стервозности другой. А когда меньше всего нуждался в постельных утехах, но желал провести приятный тихий вечер за интеллектуальной беседой, навещал третью, архимага и лучшего специалиста по межрасовым взаимодействиям, которого он когда-либо встречал. При этом тяга к личной жизни у него появлялась исключительно эпизодически. Большую часть времени он о девушках и не вспоминал, был слишком поглощен любимой работой. Правда, даты маленьких торжеств, о которых ни в коем разе нельзя было забывать, всегда держал в голове. Поэтому благодаря природной памяти и феноменальной изворотливости еще ни разу не перепутал день рождения одной девушки с юбилеем другой. При этом из трех его любовниц только одна была чистокровной светлой леди. Две другие были полукровками. С человечками он предпочитал не связываться, по эльфийским меркам они слишком быстро старели и лишать одну из них радости материнства только лишь по его собственной прихоти (в ближайшее время лорд-кардинал потомством обзаводиться не спешил) он был не настроен.

В этот раз Камюэль решил навестить одну из своих полуэльфиек. Леди Марибеллу, которая была поистине воздушным и легким созданием. Ничего не понимала в политике, зато каким-то непостижимым образом создавала вокруг себя удивительный домашний уют, которого, порой, так не хватало Камюэлю. Он решил сделать ей сюрприз, что не раз практиковал до этого. И никак не известил женщину о своем визите.

Сюрприз вышел неудачным. Пассия была не одна. Компанию ей составлял какой-то юнец. Камюэль застал их в саду. Марибелла сидела на скамеечке, а юный эльф, держа руки девушки в своих ладонях, декламировал стихи у её ног. Она очень нежно ему улыбалась. Уязвленный увиденным лорд-кардинал попытался припомнить, когда она в последний раз так же на него смотрела. По всему выходило, что очень давно. Отношения исчерпали себя, а он и не заметил. Жаль. Искать новую любовницу, такую же надежную, как эта, у него не скоро появится время. Завидев его, женщина засуетилась. Попыталась оправдаться и одновременно с этим, уговорить грозного кардинала не мстить несчастному мальчику, которому она так необдуманно подарила свою благосклонность. Камюэль даже слушать её не стал. Отыгрываться на каком-то юнце он считал выше своего достоинства. Тем более, уязвленное самолюбие, это не приступ неконтролируемой ревности. Собственнические чувства кардинала были где-то далеко. Что странно. Наверное, он и сам уже не считал эту женщину своей. Так что мальчишка подвернулся очень кстати. Хороший повод уйти не прощаясь.

Он уже собирался так и сделать. Но напоследок встретился взглядом с юным эльфом, стоящим позади взволнованной полуэльфийки, продолжающей что-то говорить. Юнец нагло и даже развязно ухмылялся ему в глаза. Сначала от такой наглости лорд-кардинал даже растерялся. Не мог же этот неоперившийся птенец не знать, кто перед ним? И тут глаза юноши полыхнули желтым. Свое обещание, буквально только что данное бывшей любовнице, кардинал решил взять назад.

– А, знаете, леди Марибелл, я, пожалуй, все же пообщаюсь с вашим новым знакомым в поединке, – объявил лорд-кардинал, развернулся на каблуках и решительно зашагал в другую часть сада, не сомневаясь, что юный эльф найдет способ отделаться от перепуганной подобной перспективой женщины. И присоединится к нему в самом скором времени.

Так и случилось.

– А я угадал, – заявил юнец, приближаясь к Камюэлю, застывшему возле небольшого пруда с огненными карпами.

– Что именно? – не оборачиваясь, ровным тоном уточнил старший эльф. Хотя, теперь его старшинство было весьма сомнительно.

– Что ты именно к ней бросишься за поднятием морального духа, – ехидный голос было невозможно спутать ни с чьим другим.

Повернувшись к собеседнику, Камюэль искренне полагал, что увидит Пестрого в его хвостатом мерцании, но мерцающий все еще был эльфом. Тем самым, молодым да ранним. Синие глаза с поволокой, впалые щеки, аристократический, прямой нос. Долговязая фигура, широкие плечи, подтянутый живот и длинные ноги. Красавец-мужчина, женщинам такие нравятся. Светлые волосы были стянуты черным кожаным шнурком и подняты в высокий "хвост". Особой ярости Камюэль, несмотря на все произошедшее, не испытывал. Скорее легкое недоумение и возмущение поведением мерцающего, не более того. Взрослый индивид, а ведет себя... по меньшей мере странно. Зачем ему вообще понадобилось соблазнять одну из его любовниц? Ведь явно же не просто так он это сделал! Собственно, об этом он и спросил ненастоящего эльфа. И тот ответил. Да так, что кардиналу стоило некоторых усилий, не превратить их на первый взгляд мирную беседу в полноценный магический поединок.

– Мне было интересно, что ты из себя представляешь. Твои женщины – хороший источник, из которого можно доподлинно узнать, какой ты на самом деле.

– Даже если я обманываю всех троих?

– То, как именно ты это делаешь, само по себе говорит о многом.

Камюэль какое-то время молчал, разглядывая бурно цветущие кусты черемшенов, которые, как он знал, очень трудно разводить, но вот Марибелле как-то удавалось. Мысли о бывшей пассии отозвались внутри каким-то тоскливым сожалением. Вздохнув, эльф уточнил, не глядя на визави:

– С другими моими женщинами ты тоже уже свел знакомство?

– А как же! – все тем же развязным тоном, заявил мерцающий.

Камюэль стиснул правую руку в кулак и плотно прижал к бедру.

– И на что еще ты готов пойти, чтобы узнать обо мне?

– Ты имеешь в виду, какую еще гадость сделать? – с подчеркнутой невинностью в голосе уточнил желтоглазый нахал.

Сдерживаясь из последних сил, лорд-кардинал резко бросил:

– Тебе видней!

– Увидишь! – многообещающе усмехнулся эльф и сделал один короткий шаг назад, почти мгновенно скрывшись в воронке портала.

Вовремя он сбежал. Еще немного и самообладание предало бы кардинала. Тогда поединок стал бы неизбежен. И еще неизвестно, кто бы вышел из него победителем. Может быть, Ефимисюкерус этого и добивался? Тогда зачем надо было прикидываться дружелюбным и наводить мосты, чтобы в одно мгновение все разрушить? Но самое обидное, что этот мерцающий стал первым, кому удалось его провести. Камюэль с детства хорошо разбирался в эльфах и представителях других рас. Отец на него нарадоваться не мог. Для будущего кардинала свободно читать в душах окружающих было не лишним талантом. И только в случае с Фимой, как прозвал того университетский психолог, он не ожидал настолько двойной игры. Его мерцания ввели кардинала в заблуждение. Как такое возможно? И способны ли на такое же вероломство другие мерцающие? От ответа на этот вопрос зависело очень и очень многое. Их Учитель не мог этого не понимать. Так зачем же он так подставился сам и скомпрометировал всех остальных? Кардинал был убежден, что ответ на этот вопрос следует получиться как можно раньше. Но как это сделать деликатно и безболезненно, еще только предстояло понять.

2.

Все шло по плану. Даже странно. Прием по случаю приезда в столицу посольства орков из Диких Степей плавно вошел в завершающую стадию. Камюэль все время старался не выпускать из вида три весьма колоритные пары – во-первых, императора и императрицу, во-вторых, университетского психолога с его мерцающим другом и, наконец, последними по счету, вождя орков и его шамана. О том, что шаман на самом деле шаманка и не мужчина орк, а девушка мерцающая знали немногие. За все время пребывания в столице делегации из Диких Степей эта весьма любопытная леди не вышла из образа ни на секунду. Поэтому особого отношения к себе не требовала, хотя изначально Камюэль приказал своим подчиненным глаз с нее не спускать.

Когда зал покинули правящие особы, другие гости еще и не думали расходиться. Привычная практика. В любой другой день Камюэль ушел бы вместе с императором, но сегодня решил задержаться. Глубоко вздохнув и резко выдохнув, ему почти удалось сбросить напряжение последних часов и снова найти взглядом миловидную человечку, которая и была причиной его задержки в бальном зале дворца. Эту девушку ему всего несколько дней назад представил сам князь княжества Виланд, на территории которого располагалась столица федерации и императорский дворец вместе с ней. Леди Томасса Фаливел представляла собой очень редкое явление – человечка в свите эльфийского князя, довольно необычно для столицы, где восемьдесят девять процентов населения были исключительно чистокровными светлыми. Кроме того, молодая женщина была вдовой, что еще больше разожгло интерес лорда-кардинала, ведь обычно в княжьей свите обретались совсем молоденькие красавицы, не обремененные грузом супружеских серег. Леди Фаливел должна была быть поистине незаурядной личностью, чтобы подняться так высоко при столь сомнительных рекомендациях. Конечно, Камюэль по долгу службы уже слышал об этом феномене, сумевшем занять довольно высокое положение при князе, избежав участи временной любовницы любвеобильного эльфа. Но познакомился с ней лично только сейчас.

Кроме всего она чем-то почти неуловимо напоминала Марибеллу. Безусловно, внешне ей было далеко до изысканной красоты полуэльфийки, но разворот покатых плеч, подвижность рук с изящными кистями, рассеянность в улыбке, прямой, открытый взгляд темно-карих, кажущихся черными, глаз. Искусно подобранные украшения, невольно привлекающие взгляд к вырезу платья, в котором было что показать. И аромат каких-то необычных духов, с явственными нотками редких специй, по которым Камюэль безошибочно определил, что они были привезены из пустыни Наби – загадочного и горячего края.

Все это привлекло к молодой вдове особое внимание лорда-кардинала, который недавно порвал со всеми своими фаворитками. Подпитывать с их помощью явно нездоровый интерес мерцающего, Камюэль был не согласен. Измены всех трех женщин дали ему хороший повод отказать им в своем покровительстве. Леди Фаливел повезло вовремя попасться на глаза затосковавшему без женской ласки эльфу. И молодая женщина не упустила свой шанс. Утро она встречала в постели кардинала федерации. Точнее, должна была встречать, но при солнечном свете все оказалось не так просто, как в ночном сумраке спальни.

Леди была хороша: в меру опытна, в меру стыдлива. Лорд-кардинал поймал себя на том, что давно не испытывал столь ярких эмоций от близости с женщиной. Определенно, Томассия заслужила все то, что он готов был дать ей, приблизив молодую вдову к себе. Ночь выдалась жаркой и многообещающей. Засыпая в объятьях так увлекшей его женщины, он рассчитывал и проснуться рядом с ней. Но судьба распорядилась иначе. Точнее, судьба была тут не причем. Зато для того, чтобы найти виноватого, далеко идти не пришлось. Лучше бы он вообще не просыпался! Камюэль это понял сразу, как только, разбуженный щекочущим веки солнечным лучом, обнаружил на соседней половине кровати не миловидную девушку, а угловатого человеческого мальчишку, которого прекрасно знал в лицо. Фима сидел, подтянув к груди колени и устроив подбородок на собственном кулаке, упертом в колено. Когда мерцающий повернулся к нему, лорда-кардинала впервые за много лет предало самообладание. Взгляд задержался на нежной мальчишеской шее, почти неотличимой от девичьей даже при дневном свете. На ней отчетливо проступили следы неистовых поцелуев. Яркие отметины. Рывком опрокинув мальчишку на кровать и подмяв слабо сопротивляющуюся жертву по себя, эльф сдавил обеими руками ту саму шею. Фима по инерции схватился за его запястья, но потом, неожиданно, разжал пальцы и обмяк, не мигая глядя на разъяренное кардинала. Глаза его все еще не приобрели желтый цвет, которого Камюэль подсознательно ждал. Моргнув, резко пришедший в себя эльф, разжал руки и снова перебрался на свою половину кровати. Бешенство схлынуло так же быстро, как и накрыло с головой. Лежа на спине, Камюэль закрыл лицо рукой и несколько раз глубоко вздохнул, подолгу удерживая воздух в легких. И чуть не взбесился вновь, когда мальчишка, свернувшийся калачиком у него под боком, вдруг до ужаса взрослым и сознательным голосом проинформировал:

– Это была двухуровневая проверка. Мне было важно посмотреть, как ты будешь вести себя хотя бы с теми же Мариэлем и Борисэлем, когда заподозришь, что все мерцающие так же лживы, как я.

Камюэлю пришлось какое-то время пережидать, прежде чем очередная волна неконтролируемой злости уляжется неприятным осадком где-то глубоко внутри. Не отнимая руки от лица, он ровным тоном задал больной вопрос:

– А спал ты со мной зачем?

– Не скажу, – пробурчал мальчика и зарылся лицом в подушку. – Теперь ты все равно не поверишь, – приглушенно прозвучало оттуда.

– Нет уж, – Камюэль перевернулся на бок, подпер голову ладонью и пристально уставился на него, – Будь так любезен, удовлетвори мое любопытство.

– Захотелось! – встретившись с ним взглядом, бросил мерцающий. – Это мой единственный ответ, – а вот на этом на его губах заиграла самодовольная ухмылка, и он добавил с вызовом: – Другого не жди!

– Честный или очередная провокация? – поинтересовался Камюэль, почувствовав, что ярость, которая все еще ворочалась где-то внутри, неожиданно отпустила. Дышать стало легче, и просто смотреть на неугомонного Ефиминисюкеруса было безопасно как для мерцающего, так и для самого кардинала, который еще совсем недавно всерьез опасался потерять рассудок.

– Честный, – Фима зеркально отразил его позу, – Но ты не... – начал он и испуганно выдохнул, прервавшись, когда эльф придвинулся к нему и прижался ко рту мальчишки губами. Глаза никто из них не закрыл. И это было... Камюэль отстранился, когда мерцающий только собирался для остроты ощущений прихватить его нижнюю губу зубами. У Фимы вырвался разочарованный вздох. Лорд-кардинал не стал скрывать улыбку. Но быстро снова стал серьезным, заявив:

– Я хочу знать, как ты выглядишь на самом деле. Мне интересно, хватит ли тебе смелости предстать передо мной без мерцания. Если я правильно понял из объяснений Андрея, это для вас сродни откровению. Я так понимаю, он узнал это от твоего внука.

– От кого же еще! – фыркнул Фима и снова сел в уже опробованную позу, в которой его застал Камюэль, как только проснулся. Помедлив, он откинулся на спинку кровати, и, глядя только прямо перед собой, вдруг заявил: – Ты снова недооцениваешь меня, лорд-кардинал.

– Скорее не понимаю... – Камюэль осекся, когда увидел, как хрупкая мальчишеская фигура, вдруг начала превращаться в крепкую, мужскую.

Кожа стала смуглее, плечи раздались, контур шеи стал грубее. Профиль преобразился: стал хищным и жестким. Но... когда мерцающий повернулся к эльфу, фамильное сходство стало неоспоримым. Так мог бы выглядеть Ир, когда станет чуть старше. Именно чуть, а не на пару-тройку столетий. Как? Как при таком взрослом внуке, Ефимисюкерус мог выглядеть таким молодым? Поставь их с Камюэлем рядом, могли бы сойти за ровесников. Ни лишних морщинок, ни любых других следов подлинного возраста. Неужели, мерцающие на самом деле так ничтожно мало меняются со временем?

– Сколько тебе было, когда... – непроизвольно начал Камюэль, но договорить не успел, на губах мерцающего проступила горькая ухмылка. Ни у одного из его мерцаний он такой не видел.

– Не очень много, как ты мог догадаться. Моя жена была моей первой и единственной возлюбленной. Наша дочь родилась за несколько лет до нашего общего совершеннолетия.

– Три восьмидесятилетия назад?

– Четыре.

– А куда потом делась эта выдающаяся женщина?

– Выдающаяся?

– Конечно, раз сумела подарить миру таких неординарных личностей, – сказал Камюэль, рассчитывая этими словами поддержать мерцающего. Он отчего-то решил, что с его женой случилось какое-то несчастье. И проникся к нему сочувствием, хотя раньше ничего подобного за собой не замечал. Но и на этот раз эльф ошибся.

– Она ушла от меня в другой мир, – сказал мерцающий тихо и просто.

Камюэль не успел хоть как-то среагировать на эту новость, через долю секунды Ефимисюкерус страстно целовал его. И эльф отвечал ему тем же...

3.

Камюэль опомнился почти сразу, но не стал прерывать разошедшегося мерцающего. Не захотел. Помня, как непринужденно тот признался, что оказался в одной с ним постели только потому что ему этого захотелось, то есть всего-навсего пойдя на поводу собственных желаний, эльф испытал жгучее любопытство. Ему почти нестерпимо захотелось узнать, а как это хотеть, делать и наслаждаться, а не хотеть, думать, что из этого получиться и все контролировать от начала и до конца. Поэтому он решил воспользоваться подвернувшейся под руку возможностью удовлетворить свое любопытство.

Ефимисюкерус был опытным любовником. Для эльфа это стало очевидно, когда мерцающему легко удалось найти те рычаги, на которые стоило лишь слегка надавить, чтобы низвергнуть сдержанного по природе своей кардинала в водоворот удовольствий. Но низвергнуться окончательно эльф не спешил. Чутко прислушиваясь к собственным ощущениям, он следил за действиями мерцающего из-под ресниц. Особенно за его руками. Ефимисюкерус был настойчив, но в тоже время предупредителен. Скользя раскрытыми ладонями по мускулистой спине любовника, Камюэль решил уточнить заранее, раз уж представился подходящий случай:

– Это какая-то ваша природная способность? Чувствовать как лучше для партнера?

– Как приятнее, ты хочешь сказать? – хрипло отозвался мерцающий и выпрямился над ним на руках.

Эльф улучил момент и провел ладонью по его груди. Задержался в области живота, дразня и провоцируя. Потом решительно обхватил ладонью чужой член и одновременно с этим приподнялся, чтобы дотянуться до призывно приоткрытых губ.

– Ты не ответил, – напомнил кардинал, являя миру чудеса самообладания, когда мерцающий уже настойчиво толкался ему в ладонь и жадно посасывал острый кончик длинного эльфийского уха.

– Да, мы можем снимать с личности слепок, – невнятно пробурчал Фима, – И чем старше и опытнее мерцающий, тем четче слепок он получает.

Он оставил в покое изрядно обслюнявленное ухо и отстранился. Сел на пятки и весьма решительно попытался перевернуть болтливого эльфа лицом в подушку. Камюэль быстро осознал, что не зря, даже пребывая на вершинах блаженства, по привычке держал все под контролем.

– Ну и что это ты делаешь? – полюбопытствовал он, воспротивившись и не скрывая саркастических ноток в голосе.

И сразу же понял, что оно того стоило. То растерянное и в тоже время уязвленное выражение, которое появилось на лице мерцающего, надо было видеть. Оно сказало об этом существе намного больше любых слов и деяний. Так мог бы смотреть молодой человек, не обремененный грузом ответственности за чужие жизни, отвечающий только за себя самого. За свое удовольствие, за свое поведение, за судьбу, которую легко и непринужденно может перекроить взмахом руки или в некоторых случаях хвоста. Хочу быть сильным, мужественным и твердым – буду, а захочу стать слабым, легкомысленным и подвластным чужим желаниям – стану. Осознание этого шокировало и одновременно с этим разожгло еще больший интерес лорда-кардинала. Только поэтому он вдруг уступил, правда, далеко не сразу дал мерцающему это понять.

В ответ на его вопрос Ефимисюкерус запоздала произнес:

– Ты же уже спал с мужчинами, – причем в исполнении мерцающего это прозвучало, как обвинение.

Камюэль позволил себе кривую усмешку.

– И что? Они всегда оказывались подо мной, а не я под ними.

– Хорошо, – без промедления выдохнул мерцающий и без лишних слов попытался сам лечь на живот. Но Камюэль его перехватил, прижал к себе и выдохнул на ухо, лишь отдаленно напоминающее эльфийское:

– Не стоит.

Ефимисюкерус замер в его руках. А эльф, подарив мерцающему улыбку, за которую в любой другой обстановке можно было смело вызвать на поединок, потребовал:

– Убеди меня.

Тот все понял правильно. Задумчиво осмотрел будущее поле деятельности и вернул улыбку. Принялся убеждать. Уже через несколько минут Камюэль готов был признать, что не зря поддался порыву. Мерцающий был очень убедителен, особенно начиная с того момента, как не стал прибегать к традиционной смазке, а предпочел весь подготовительный процесс осуществить собственным языком и пальцами. Эльф, лежащий ничком, был вынужден кусать ладонь, чтобы не стонать так откровенно. Ничего подобного ни один из его любовников для него никогда не делал. И поражало в первую очередь то, что мерцающему все происходящее тоже нравилось. Не было ощущения, что он себя заставляет, например, для того, чтобы добиться от лорда-кардинала особого расположения. С самого начала в этой постели они были равны. Никакого скрытого подобострастия со стороны мерцающего не было и в помине. Осознав это, Камюэль вдруг испытал ни с чем не сравнимое чувство свободного полета. Отнял руку ото рта и больше не стал сдерживать стоны. И тут же почувствовал благодарный отклик со стороны мерцающего.

Ефимисюкерус накрыл его тело своим и нежно поцеловал в шею. Эльф все понял правильно. Приподнялся на локтях и повернул голову через плечо. То, как его целовал мерцающий, – это был ни с чем несравнимый чувственный опыт. Женщины так не целуют, нет той внутренней раскрепощенности, которую так легко перечеркнуть их природной стыдливостью. Но и мужчины, те, с которыми он спал раньше, были не способны на такое. В их ласках всегда присутствовал скрытый подтекст, некие тайные устремления и чаяния, которых они желал достичь, ублажая могущественного светлоэльфийского лорда. У Фимы не было скрытых мотивов, только одно всепоглощающее желание, искреннее и неприкрытое, актуальное для изменчивого только в этот конкретный момент, когда хмель страсти все еще бурлит в крови, а тело требует разрядки.

Камюэль с головой окунулся в вихрь новых ощущений. Им обоим помогал не малый опыт. Фима двигался в нем плавно, но решительно. Задавая размеренный ритм. Неглубокие толчки через равные промежутки сменялись глубокими, растянутыми во времени движениями. Камюэль неосознанно приподнимал бедра им навстречу, чтобы лучше почувствовать любовника. При этом Фима, как оказалось, был весьма кровожадной личностью. От чего в первую очередь страдали эльфийские уши Камюэля, которые мерцающий больше не пытался посасывать и облизывать, а довольно болезненно покусывал, от чего эльф под ним хрипло стонал и весь извивался от ранее незнакомого удовольствия. Когда после этой длительной пытки, тело вдруг приобрело удивительную и почти непостижимую чувствительность, когда член мерцающего глубоко внутри стал ощущаться, как продолжение собственного тела, и стало казаться, что, лишившись его, сразу умрешь мучительной и страшной смертью, Камюэль потерялся в пространстве и времени. Лишился рассудка и способности в любой ситуации связно мыслить, которой всегда так гордился. Он превратился в измотанное страстью тело, которое на краткий миг зависло где-то между пленом влажных от пота простыней и вечностью, без разума, без чувств, без самосознания. Без всего того, что раньше он считал для себя незыблемым. Что делало его самим собой. Не стало ни кардинала, ни эльфа, осталось только всепоглощающее желание выплеснуться, излиться и забыть себя, как страшный сон. Он кончил от того, что мерцающий сбивчиво рассмеялся у него над ухом и вдруг выдавил из себя:

– Ты такой же, как я...

На какое-то краткое мгновение Камюэль провалился в беспамятство, а когда пришел в себя, Ефимисюкерус все еще был в нем, все еще двигался, но это была уже агония. Еще несколько странных рыкающих стонов, несколько толчков, выпадающих из прежнего единого ритма, и мерцающий замер, что-то невнятно мыча себе под нос. А потом обмяк, придавив Камюэля к кровати. Оба тяжело дышали и были не в себе. Но спихивать с себя дезориентированного любовника эльфу не пришлось. Ефимисюкерус и сам сообразил, что валяться на нем никуда не годится, и переместился на соседнюю половину кровати.

"Вот и все, – неожиданно для себя с какой-то обреченностью подумал Камюэль, – так и понимаешь, что в твоей жизни появилось то, от чего ты уже не сможешь отказаться..."