Текст книги "Янтарный волк (СИ)"

Автор книги: Татьяна Нартова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

После минутной трели звонка, дверь распахнулась, и будто ураган снес Карину в прихожую.

–Давай, давай, проходи! – без лишних приветствий начала с порога хозяйка, все еще обнимая гостью за плечи, – Как ты похудела, мать, я тебя в глазок и не узнала. Думала, скелет пришел с соседнего кладбища.

–Да уж не тоньше твоего Павлика буду, – стягивая сапог, пробормотала Карина, – Он, кстати, ходит еще?

–Ага, – Зоя немедленно унеслась в направлении кухни. Раздался характерный удар чайника о решетку газовой плиты, – Ты что будешь: чай или кофе?

–А еще варианты есть? – отлично зная подругу, вместо ответа уточнила гостья. Второй сапог с усилием соскочил с ноги, шаркнув каблуком по полу. Едва разогнувшись (все-таки сказалось долгое сидение на подоконнике), Карина прошла в просторную кухню аж с двумя телевизорами. Иногда девушку просто поражало, как можно, вообще, жить при постоянном шуме. Если Зоя не смотрела один из четырех своих телевизоров, то она либо включала музыкальный центр, либо допотопное, но еще живое радио. Вот и сейчас в кухне творилось настоящее Вавилонское столпотворение. Черно-белый “Панасоник” транслировал то ли первую, то ли двухсотую серию отечественного мыла. Цветной красавец под потолком с плоским экраном вещал о погоде в столице, а где-то далеко в спальне пела очередная звезда сцены. Как Зоя смогла услышать звонок в дверь уже было непонятным, а то, что она кромсала свежий рулет, слушала Карину и два телевизора, не сбиваясь при этом с мысли, совсем выходило за рамки человеческого понимания.

–Слушай, может, ты хоть одни телевизор выключишь? Тебе-то все это звуковое сопровождение привычно, а вот я еще не доросла до уровня Юлия Цезаря, – заметила Карина.

–А, извини! – Зоя привычно схватила сразу два пульта с небольшой полочки над кухонным столом и, даже не целясь, заставила погаснуть оба источника звука. Прямо как заправский ковбой, – Что касается других вариантов, то могу предложить водку, пиво, коньяк, вино, мартини и несколько видов коктейлей. Но, судя по твоему виду, тебе нужен чистый спирт.

–Неужели все так плохо?

–Нет. Хуже. Опять весна?

–Весна, – усмехнулась гостья, – И все же, пожалуй, обойдусь без спирта. Я за рулем. А вот твой отвар на травах был бы очень кстати. Весна, Зоя – это самое страшное для меня время, причем чем дальше, тем страшнее.

–Это авитаминоз! – подняв палец вверх, изрекла подруга, – Так что тебе сейчас не мой отвар пойдет на пользу, а свежие овощи, фрукты и соки. Да, у меня есть твой любимый яблочный. Помнишь, из того сорта, как же его…

–Неважно, – покончила с умственными потугами Зои художница. Та тут же расслабилась, словно с нее сняли громадный груз. Только не хватало забивать себе голову всякими мелочами, – Я картину новую написала, хотела тебя в гости пригласить. Э… То есть к Нику в гости.

–Погоди, – осторожно раскладывая кусочки рулета на фарфоровую тарелочку, остановила Карину девушка, – Этот тот Ник, который кафе владеет? Такой красавец-мужчина, когда-то сидевший с тобой за одной партой.

–Он самый. Я к нему на время жить переехала. Нет-нет, это совершенно не то, о чем ты подумала.

Зоя усмехнулась, прищурив глаза. Но гостья замахала руками так честно, что она в конце концов выдала:

–Точно?

–Точно. Не спрашивай, зачем я это сделала. Но он пригласил, а я не отказалась. Насколько я помню, ты так не раз делала.

–Да, но в моем случае знакомство длилось всего неделю, так что я даже узнать его толком не успела, не то что влюбиться. А вот ты, насколько я помню, довольно долго являешься тихой поклонницей этого самого Никиты. И после еще утверждаешь, что просто решила у него погостить.

–Ну, да. Он живет один, а мне необходимо было на время исчезнуть из дома, сменить обстановку. Вот он и предложил переехать к нему.

–И ты давно веришь в такую чушь? Держу пари, что твой бывший одноклассник сказал тебе что-то вроде: “Приезжай, а то мне надоело жить с одним человеком в зеркале!”.

Карина почувствовала, как краска расползается по ее лицу. Приблизительно так Никита и выразился. От того и доводы подруги выглядели еще убедительнее. Зоя с ленцой опустилась на стул, поправляя ногтем сдвинувшийся кружочек рулета. Она принадлежала к числу тех существ (возможно, счастливых), которые никогда не воспринимали противоположный пол как причину для бессонницы и глупых поступков. Хотя временами казалось, что вот, наконец, нашелся достойный ее слез и переживаний юноша равно красивый как снаружи, так и внутри, но… Пару месяцев погуляв с таким вот “удачным порождением природы”, поохав и поахав, Зоя молча уходила от него без объяснения причин. Один раз девушка даже решилась отравиться, дабы сотворить из любви безответной более-менее ответную. Но, когда очередной властелин ее сердца отделался килограммом кислых апельсинов, принесенных в больницу, Зоя не долго думая, выкинула фрукты в помойное ведро и напрочь забыла о раненой душе. Уже через два дня она вышла на работу, а через месяц снова закрутила роман с новым соседом по площадке. Все проходило у этой женщины легко, словно сама жизнь была не более чем волшебным танцем, в котором всегда можно сделать любое движение а при желании и повторить его. Карина отчасти завидовала ей. Однако, она предпочла бы умереть с кем-то рядом, чем полчаса поплакать над свежей могилой. Художница воспринимала все серьезно, каждый раз решая если не вопросы жизни и смерти, то уж точно не играя ситуациями и людьми, как куклами в детстве.

–Ты уверена, что Ник настолько низок, как и остальные мужчины? – осторожно спросила Карина. Чайник на плите закипел, так что на несколько секунд все звуки кроме бульканья наливаемой в чашки воды смолкли.

–Слушай, Карин, а что, собственно такого необычного в твоем рестораторе, а? У него три руки или вместо мозга какая-то соединительная ткань, вроде крови? Если у него нормальная ориентация и хоть какая-то извилина в больших полушариях, то он просто обязан был тебя пригласить к себе. Потом поддержать, если надо – утешить. А там глупая безработная девка сама ляжет с ним. Это просто, как… заварить чай. Хотя, иногда встречаются и другие ситуации. Допустим, Ник, действительно, ценит тебя как сестру, боевую подругу, ну, то есть как что-то среднее между скульптурой и шваброй. Красивая, конечно, но пользы все же больше. Он решил тебе помочь, пригласил пожить. Все вроде нормально, гладко и с минимум пошлости. Но стоит тебе пару раз усесться завтракать в майке и спортивных шортах или ненароком обнять его, и все ваши дружеские отношения могут покатиться в тартарары.

–Зойка… А может, он правда, никаких видов на меня не имеет. Ты что, на каждого встречного поперечного смотришь как на свою потенциальную жертву? – не выдержала Карина, – И, вообще, я сейчас не слишком подходящий объект для домогательств.

–Ладно тебе. Остынь. Не все коты мартовские. Угу. Бывают еще и кастрированные.

–Зоя! Я серьезно, а ты… Дело сейчас не в Нике. Мы с ним дружим уже сто лет, и я не разу даже неприличной шуточки от него в мой адрес не слыщала. Я тебе говорю о картине. Когда ты сможешь приехать, посмотреть ее?

–Когда тебе будет угодно, – отставляя почти пустую кружку, зажевала отвар Зоя булочкой, – Ты же знаешь, я всегда свободна для новых впечатлений. Только мне не понятно, неужели ты из-за такой ерунды приехала сюда по такой скверной погоде? Учитывая, что последний раз я видела тебя на улице месяц назад, это не просто картина. Это должно быть что-то или очень красивое, что тебе самой нравиться до обморока. Либо… что-то с тобой не так, и ты решила поговорить со мной в более комфортной обстановке. Ну?

–Ни то, ни другое. Мне просто надо знать твое мнение о моей работе, не более того. Просто у нас с Ником мнения разошлись, вот я и хочу проверить, кто из нас прав. Пока ничего подробнее пояснять не буду, и не проси. Иначе честного судейства просто не выйдет.

–Значит, я буду судьей? Отлично. Парикмахером я была, в школе преподавала, в дворниках неделю проходила. А вот судьей никогда быть не доводилось. Думаю, стоит попробовать.

–Вот и отлично, – улыбнулась Карина, – Тогда жду тебя завтра, примерно к часу дня. Согласна?

–Так точно, – Зоя не менее бодро проводила гостью, чем встретила. Художница не просто смогла заинтриговать ее. Теперь той оставалось лишь строить догадки, да дожидаться завтрашнего дня, включив все свои телевизоры.

Карина покинула квартиру Зои не то чтобы с облегчением, скорее с чувством выполненного долга перед собой. Нет ничего страшнее ожидания, тем более, когда еще не известно, собственно, чего именно надо ожидать. Девушка попыталась сосредоточиться на облупленной стене подъезда, словно ища в ней что-то необыкновенное, словно в далекой полоске туманного горизонта или в игре лучей на чьем-то лице. Ей совершенно не хотелось сейчас думать о картине, о волке, о завтрашнем приеме у Никиты дома. Карина молча осматривала каждый сантиметр голубых перил, следила глазами за трещинками на разбитом стекле, от которого осталась лишь треть. Отсутствующие две трети местные жильцы неумело, зато крепко заделали громадным куском фанеры, так что теперь пробираться вниз приходилось в полутьме даже в яркий солнечный день. Несколько живописно валяющихся окурков двухцветными трупиками сигарет разлагались пеплом перед мусоропроводом. В общем, подъезд, в котором жила Зоя ничем не отличался от сотен таких же обшарпанных соседей, напоминающих пропоиц, из-за дружбы с бутылкой и жгучей к ней любви превратившихся в стариков раньше времени.

–Тетенька, – неожиданно кто-то дернул художницу за рукав, – Это не ваше?

Карина обернулась на звук мальчишеского голоса и едва не обмерла. Паренек едва доставал ей до плеча, толстовка с капюшоном висела на подростке мешком, штаны едва удерживала одинокая заклепка и потертый ремень. Чумазое лицо его “украшал” уже начинающий рассасываться, а потому окрашенные в зелено-желтые тона синяк. В руках он держал золотую цепочку с малюсенькой подвеской в виде подковки. Талисман на счастье нелепо сверкал всеми оттенками белого и желтого на вымазанной то ли сажей, то ли грязью ладошке.

–Кажется, у вас цепочка порвалась, и упала. Я хотел было вас догнать сразу, но вы уже в квартиру вошли.

–Ты… – Карина на мгновение замолкла, с жалостью пробегая от дырявых кроссовок к вихрастой макушке глазами, – Где живешь?

–Да тут, – бесхитростно махнул мальчишка куда-то в сторону гаражей, установленных во дворе дома, – в сарае. Но это пока, потом я денег накоплю и обязательно себе дом куплю. А зачем вы спрашиваете?

В голубых глазах оборванца мелькнуло недоверие. Он был еще слишком молод, чтобы окончательно зачерстветь душой. Слишком мал, чтобы оставить глупые мечты. Но слишком беден, чтобы не смотреть сейчас на Карину глазами загнанной в угол крысы, пойманной на воровстве сыра и готовой броситься на не вовремя подоспевшего кота, у которого в миске есть сметана, а в поилке – сливочки. Художница почувствовала себя так противно, как никогда раньше. Ей стало стыдно за себя, за то, как она богато одета, что она сыта, что у нее есть крыша над головой. Не какая-нибудь протекающая дощатая, а черепичная, в красивом двухэтажном доме. Она сейчас же опустила взгляд, пробормотав:

–Ничего.

–Так это ваша цепочка? – не отстал мальчишка. Карине очень захотелось ответить: “Нет!”, – но она только тихо пробормотала:

–Да, это моя. Спасибо тебе, что нашел. Вот тебе, – художница немедленно полезла в сумку, достала кошелек, дрожащими пальцами выуживая из него две купюры, – За честность.

–Обижаете! – отшатнулся от денег, как от раскаленной печи оборванец, – Если вы думаете, что, если у меня нет сейчас дома и выгляжу я не лучше помойного пса, так и совесть могу продать?!

–Прости, я не хотела, – окончательно смешавшись, почти прошептала девушка, – Тогда хотя бы скажи, как зовут такого замечательного парня?

–Кузьма, – все еще мрачно отозвался спаситель украшения, но в его голосе уже начинающем потихоньку ломаться были слышны довольные нотки.

–Кузя?! – удивленно переспросила девушка, даже краска к лицу перестала приливать от удивления, – Слушай, имя-то какое классное!

–Имя, как имя, – пожал плечами мальчишка, – Ну, так, вы цепочку брать будете или нет?

Карина молча приняла из рук паренька свой браслет. Кузя моментально повернулся к ней спиной, стараясь как можно быстрее покончить с неприятным делом. Девушка годилась бы ему в старшие сестры, но между ними лежала пропасть. И он отлично понимал, что эту богатую растеряху вовсе не волновало ни его имя, ни то, ел он сегодня или нет. Судя по тому, как она отнеслась к золотой бирюльке, подобных вещиц у нее было не на одну шкатулку. Кузьма давно привык к своему положению и временами даже гордился тем, что стоит как бы против общества. Родители его погибли еще когда мальчику было около десяти лет, оставшиеся родственники не пожелали забрать его к себе.

Однако, через год объявилась двоюродная тетка, которая чудом и невероятным актерским талантом смогла уговорить органы опеки отдать им племянника. Но в доме у тетки, в глухом селе, где половина жителей пила, а вторая половина или уже состарилась, или еще не выросла, чтобы пить, житье стало еще хуже, чем в детском доме. Бить мальчишку не били, но и радости было мало. Тетка забывала о нем, а если и вспоминала так только для того, чтобы погнать во двор – наколоть двор или помочь ей накормить скотину. В доме никогда не было даже лишнего куска хлеба, а уж когда у тетушки появился воздыхатель, мальчишку вовсе выгнали за ворота. Сначала намекая на то, что такому мальцу нечего чужие разговоры слушать, а потом и вовсе родственница объявила: “Лучше б ты вместе с родителями помер, а то все шляешься по дому, мешаешься. Чтобы днем тут и не появлялся!”. Кузьма и не появлялся. Сначала целыми днями ходил по деревне, потом и по ночам.

А полтора года назад и вовсе решил убежать в город. Кое-как добрался “зайцем” на электричке, перетрясся, помниться тогда едва ли не до обморока. Город встретил его высоченными домами, еще большим голодом и неустроенностью. Попавшиеся на пути бездомные приняли его, как родного. Да только за подобную благотворительность мальчишке приходилось таскать продукты с прилавков, а потом и вовсе кошельки и сумки.

Да только на сей раз Кузьму что-то как по затылку тюкнуло, и вместо того, чтобы схватить цепочку и удрать с ней, он поднялся вместе с ее хозяйкой почти под самую крышу, около часа просидел под дверью чужой квартиры, а теперь чувствовал себя оплеванным с ног до головы.

–Погоди! – теперь уже художница придержала паренька за рукав, – Я не могу тебя просто так отпустить. Мне в жизни не часто такие люди, как ты попадаются.

“Да уж не удивительно. Не пристало богатеньким цыпочкам с помойкой рядом стоять!” – подумал про себя Кузя, резко выдергивая свою руку из цепкого захвата тонких пальчиков. Старая толстовка не только не защитила его от тепла этих самых пальцев, но даже, будто придала им еще большей теплоты. По позвоночнику прошла странная сладковатая дрожь, как от чего-то забытого, но любимого им с детства. Девушка не стала настаивать, по инерции поглаживая оборванца по предплечью. Тетка никогда не ласкала его, даже наоборот, старалась как можно меньше касаться его кожи, щедро раздавая подзатыльники. Возможно, будь она родной сестрой отца или матери, все было бы иначе. Хотя и в это Кузя не слишком-то верил.

–Что вам от меня надо?

–Я понимаю, что тебе не приятно подобное обращение. Но мне бы хотелось… пригласить тебя в гости. Да. Считай, что я приглашаю тебя в гости.

–Зачем вам все это? – неожиданно серьезно задал вопрос паренек. Карина задумчиво вздохнула, пытаясь подобрать менее ранящие самолюбие мальчика слова. В конце концов, не говорить же ему, что ей просто стало его жалко? Еще обидится и тогда точно не удастся затащить подростка к Никите домой. А просвечивающиеся, казалось, даже через несколько слоев одежды ребра и позвоночник, не слишком устраивали художницу. Кузьма ждал ответа, глядя на нее и стараясь не пропустить ни одного дрожания мускула, ни одного поворота головы. Нет, все-таки придется сказать правду…

–Мне жалко таких, как ты. Мне жалко, что наше общество может быть настолько равнодушным, что появляются на улицах бездомные, что талантливые и добрые люди становятся изгоями для таких, как я. Возможно, ты посчитаешь мой жесть неискренним, но… на твоем месте я бы не стала возвращать цепочку. Это не важно, где ты находишься – наверху лестницы или внизу, как много ты видел и знаешь. И там и там найдутся свои герои и свои предатели. К тому же, я художница, а у тебя очень интересная внешность.

Карина не собиралась говорить последнего, но фраза вырвалась помимо воли. В конце концов, что странного в том, что мальчишка ей просто понравился с чисто эстетической точки зрения? Пока девушка смотрела на Кузю, воображение ее уже прикидывало, как мог бы падать свет на его портрете, во что он должен быть одет, вырисовывая перед ней мельчайшие детали. Вообще, у всех профессионалов, в любом деле имеется не то чтобы привычка, скорее рефлекс немедленно рассматривать обыкновенные вещи с точки зрения их профессии. Врач всегда найдет по одному цвету лица или даже по походке человека, какие органы у того нездоровы. Механик немедленно разберет в уме любое устройство на винтики. Карина же, почти всю свою жизнь посвятившая картинам, краскам, оттенкам и их сочетаниям, пропорциям, пейзажам и всему остальному, связанному с красотой мира, не могла не обнаружить в мальчишке этой самой красоты. Глубокие, светлые глаза придавали ему выражение практически ангельское, однако резкие черты лица, встопорщенные темные волосы и совсем не по детски сдвинутые брови могли и без всяких царапин и изношенной одежды свидетельствовать о непростой жизни оборванца.

–Да? – скептически хмыкнул Кузя, – И чем же она интересна: синяком под глазом или грязью на челюсти?

–Хочешь меня обидеть? Что ж, это твое право, – с горечью вывела Карина, без лишних слов, садясь на неубранную ступеньку и пачкая свою светлую куртку, – Но у тебя правильные черты лица, прямой нос, красивые брови, да и вообще, форма лица топориком.

–Скажите еще “тяпкой”! – фыркнул оборванец.

–Нет, “тяпкой” – это у меня спросонья. А топориком, значит с высокими скулами и несколько суженной нижней частью лица. Есть лица круглые, когда и подбородок широкий и скулы не так ярко выражены, а тут лицо овальное, но не слишком вытянутое. Честно говоря, это мой любимый тип лица.

–“Топориком” – засмеялся паренек, незаметно для себя усаживаясь рядом с Кариной, – Ладно, так уж и быть – буду вашим дорогим гостем!

–Не вашим, только, а твоим. Карина, – протянула художница руку. Кузьма некоторое время таращился на протянутую ладонь, совершенно не понимая, как такая особа не побоялась тронуть его грязную кисть, на которой толпами носились все множащиеся бактерии и микробы. Однако, от рукопожатия не отказался, еще больше удивляясь тому, что после него девушка не стала доставать платок, дабы оттереть пальцы.

3.

Карина подумала о том, как отнесется Никита к ее поступку лишь у входной двери. И лишь потому, что та оказалась заперта изнутри. Пока девушка ехала в машине, перекидываясь ничего не значащими фразами с новым знакомым, ей было как-то не до того. А вот сейчас, когда дрожащие пальцы нашаривали кнопочку звонка, стало не по себе. Мало того, что сама навязалась к другу в гости (хотя Никита первый предложил пожить у него, но этого Карина не вспомнила), так еще и какого-то бродягу приволокла к нему в квартиру. По идее ничто не мешало ей поехать к себе домой, но отчего-то художница предпочла отправиться именно к Нику. И теперь искренне об этом жалела.

Особенно, когда дверь все-таки распахнулась, и на пороге обнаружился дошедший до нервного тика друг:

–Ну и где тебя носило? – спокойным до дрожи в коленках голосом спросил ресторатор.

–Я к Зое ездила. Помнишь, я тебе о ней рассказывала…

–А записку ты не могла оставить? Я приезжаю с работы за ключами от склада, а тебя нет дома, машина тоже пропала. Что я мог подумать? Мало ли что тебе в голову взбредет. Ума хватит и с моста сброситься. Учитывая, что ты мне вчера наговорила. Ты хоть понимаешь, как я волновался?!

–Не-а, – честно мотнула головой художница. Никита не злился, а искренне переживал за нее. Карина отметила это про себя, поставив парню еще один плюсик в общей характеристике. А заодно и себе, что заставила этот самый плюсик выявить. Да уж, такова дурацкая женская натура, что уж поделаешь? Правда, на смену страху пришел не менее жуткий стыд. Тишину между друзьями нарушил маячивший до сего момента за спиной Карины мальчишка:

–Зрасьте.

–Привет, – без всякого выражения ответил Никита, продолжая прожигать взглядом подругу, – Это кто?

–А… это Кузя. Он мне сегодня здорово помог. Может, впустишь, а?

–Конечно, – отстранился от косяка парень, – Но ты должна мне все объяснить: зачем помчалась к Зое, и где откопало это чучело огородное.

–Он не чучело, – встала на защиту оборванца девушка, – Он моя новая художественная находка. Я собираюсь рисовать его портрет.

–Ага. И когда к тебе пришло сие гениальное решение? – в голосе Никиты ясно читался сарказм. Карина расстегивала шнурок на ботинке, поэтому не сразу ответила:

–Как нашла, так и решила. И вообще, если тебе не нравиться моя идея, я могу спокойно вернуться к себе в мастерскую и больше тебе не мешать. Я и так тебе целую неделю жизни испоганила.

–Иди сюда, – друг подхватил ее под локоть, вталкивая в небольшое пространство кухни, – Еще раз ляпнешь что-нибудь подобное – и я лично возьмусь за ремень, глупая девка. Думаешь, приглашая тебя к себе я не думал о том, чем это может кончиться? Да ты похожа была на шизофреничку, на свихнувшуюся. Считаешь, что испоганила неделю моей жизни, но это не так. Было бы гораздо хуже, если бы ты и, правда, с ума сошла, сидя у себя дома. Неужели до тебя еще не дошло, что я все сделаю, чтобы помочь? И против этого, – кивок в сторону коридора, – “натурщика” я тоже ничего не имею. Возможно, новая работа отвлечет тебя от глупостей.

–Простите, что помещал вам выяснять отношения, но очень уж есть хочется! – в кухню, подобно речному угрю, просочился Кузя. Ребята слаженно повернули головы, с удивлением воззрившись на мальчишку и даже пропуская мимо ушей его реплику.

–Как тебя зовут? – первым вышел из ступора Ник.

–Кузьма.

–Вот что, Кузьма. Прежде чем садиться за стол, сходи-ка ты в ванну. Я пока поищу тебе свежие вещи. Надеюсь, со санузлом ты знаком, а то времени учить тебя у меня нет, – с ухмылкой добавил парень. Кузя не менее едко фыркнул, всем своим видом показывая, что и сам отлично справиться, через секунду исчезая в коридоре. Ресторатор проводил его взглядом, обернувшись к Карине:

–Ну, теперь рассказывай, дорогая, как ты до такой жизни докатилась.

Примерно полчаса заняли у Карины на то, чтобы выложить парню все события сегодняшнего утра. Он внимательно слушал, не перебивая, и сосредоточено разбивая одно за другим яйца для омлета. Дабы дело с приготовлением обеда пошло быстрее, художница принялась нарезать зелень. Глядя на это зрелище Никита мрачнел, но нож так и не отобрал. Он и один смог бы управиться, но девушка настолько напоминала сейчас ребенка, что обижать ее недоверием было бы просто непростительно. Вообще, Карина еще с первых дней их знакомства в школе казалось Нику кем-то вроде хрупкой хрустальной розы, которою так и хочется поставить на солнце, чтобы она засверкала радужными бликами, и в то же время ее даже боязно взять в руки. Девушка могла расколоться, сломаться, разлететься вдребезги от одного неосторожного слова, поэтому с ней Никита предпочитал быть шутом, вечно веселым парнем, которого нельзя воспринимать всерьез. Когда же он терял над собой контроль и начинал твердо говорить ей о чем-то, учить ее, переживать за подругу, у хрустальной розы обнаруживались железные шипы. И только потом Никита понял, что при этом хрусталь начинал трескаться.

Девушка ко всему относилась слишком серьезно, кропотливо выкапывая в себе новые недостатки, а в жизни очередное подтверждение несправедливости. Нет ничего хуже пессимиста, в глубине души надеющегося на чудо! Любая обида в нем отражается стократно, любая боль становиться невыносимой. Такие люди обожают выдумывать себе несуществующие мучения, играть роль страдальцев лишь для того, чтобы им в который раз показали на свет в конце тоннеля. Вот и историю с волком Никита воспринимал не иначе, как очередное “фальшивое” страдание. И раз подруга приволокла в дом Кузю, значит, скоро ему придет конец. Главное, ни жестом, ни фразой не напоминать о хищнике, контуры которого так отчетливо видны были на картине.

–М-да. Все это конечно хорошо, но что ты намерена делать дальше? Ты хоть что-нибудь узнала о нем?

–Кузя мало говорит. Я поняла только, что жить ему негде. Родных тоже нет. Так что… может, он пару дней тут побудет? – осторожно протянула девушка и тут же затараторила, – А я пока постараюсь узнать побольше. Может, надо сообщить в органы опеки или там еще куда… Так нельзя оставлять. Как ты думаешь?

–Конечно, выставлять его обратно никто не собирается. Он же не котенок редкого окраса, у которого оказалось слишком много шерсти. Моя мать всегда говорила, что нельзя доверять трем типам людей: торговцам, политикам и нищим. Ты говоришь, что он сам отдал тебе цепочку, так? – художница утвердительно кивнула, – Так. Одно это доказывает, что у парня есть совесть и остатки душевного тепла. Хотя… может, это часть хитрого плана? А на самом деле он хочет нас ночью зарезать и вынести из квартиры не только твое золотишко, но и мой музыкальный центр?

Ник вопросительно вскинул брови. Задумавшаяся подруга несколько секунд тупо смотрела на него, а потом всплеснула руками:

–Да ну тебя! – пожевала губу и повторила, – Так нельзя оставлять. Надо подыскать ему интернат. Или приемную семью… не знаю…

Девушка привела домой Кузю лишь из большого чувства страдания, но вот что делать дальше даже не подумала.

–Давай сюда зелень, – решительно перевел тему разговора Никита, уже жалея, что вообще заикнулся об этом. Вот сейчас подруга снова начнет судорожно выискивать в голове варианты, куда бы отправить мальчика, начнет паниковать. Нельзя творческие натуры нагружать бытом, ой, нельзя. Во-первых, те зачастую не слишком им интересуются, а потому в нем и не разбираются. А во-вторых, это заставляет их немедленно покинуть мир идей и фантазий, спустившись на неприветливую землю, которая и страшнее, и непригляднее, – Я сам займусь этим вопросом.

–Было бы неплохо, – согласилась девушка, – Ник?

–А?

–Спасибо тебе за все, – Карина улыбнулась, помогая сгрузить на скороду зелень. Раскаленная посудина заворчала, стрельнув маслом в лицо художнице, – Ой!

–Больно? – участливо подхватывая разделочную доску и поворачивая лицо подруги к окну, поинтересовался Ник, – Не надо тебе было лезть, горе ты мое луковое.

–Ничего страшного, – скрепя сердце, ответила Карина. Еще пара сантиметров, и она могла остаться без глаза.

–Ага, – раздался издевательски-понимающий голосок Кузи за спиной у приятелей, – Понятно. Ладно, не буду мешать двум голубкам.

–Ну, уж нет! – досадливо поморщился Никита, – садись есть, раз просил. И вообще, ты разве у нас клювы видишь? Или, может быть крылья?

–Прошу прощения, – пошел пацан на попятную. Карина-то не видела выражения лица ресторатора, а вот Кузя и без слов понял, что лучше сейчас скромненько плюхнуться на стул, иначе можно потом отгрести по полной.

Никита едва удержался от того, чтобы не ляпнуть: “Мы просто друзья”, – однако вовремя сообразил, что подобное больше смахивает на нелепое оправдание, а не на опровержение. Для него Карина, действительно, была лишь другом. Но Никита знал: раньше девушка была к нему неравнодушна, и смущать ее не хотелось. Художница оказалась не столь проницательна, рявкнув за Ника:

–И нечего так смотреть! Ник всего лишь мой друг.

–Да я уже понял, – стараясь не расхохотаться, произнес Кузя.

“Угу… и видимо это или пока, или уже”.

Дальнейший час прошел в молчании, изредка нарушаемом грохотом вилок и ножей, да звоном стаканов. Только сейчас Карина поняла, насколько хочет есть. Утренний чай с рулетом вычерпал лишь маленькую капельку из большого колодца ее голода. Последние дни девушка толком не ела и вот теперь, едва ли не мурлыкала от удовольствия, наслаждаясь каждым кусочком.

–Ну все, Ник, с тебя вечер в кафе, – хохотнула она, – А то я, кажется, так до конца жизни и не смогу попробовать твои шедевры.

–Можешь поехать со мной хоть сейчас, – уже ленивее отколупывая от омлета корочку, предложил парень.

–Э, не! Я так не играю. Мне можно приехать к тебе в любой день, заказать что-нибудь, потом оплатить заказ, как всем остальным твоим клиентом. А мне нужно именно твое предложение.

–Может еще и ужин при свечах? – не удержался от замечания Кузьма. Он-то давно все поглотал по старой бедняцкой привычке. В его окружении не принято было устраивать китайских церемоний с едой. Есть пища, надо как можно быстрее набить пузо, пока не пришел кто сильнее и старше и не отобрал у тебя вожделенный кусок.

–А что? – поддержал оборванца Ник, – Если свет отключат, придется при свечах лопать!

–Ребят, ну я же серьезно, – обиделась на парней Карина, – Между прочим, еще никто меня в кафе не приглашал. А мне, как творческому человеку просто необходимы новые впечатления. Да и от халявы я бы не отказалась…

Теперь уже засмеялись все трое. Когда с обедом было покончено, а посуду распихали по полочкам посудомоечной машины, Никита попрощался со своими гостями и уехал на работу, Карина потянула мальчишку к себе в комнату:

–Пойдем, я тебе покажу мои работы, – не принимая никаких возражений, художница вцепилась в Кузьму почище пса в кость. Паренек особенно возражать не стал, с восхищением и некоторой осторожностью рассматривая громадные полотна в рамах, палитру в пятнах краски и кучу кисточек в высоком стакане, – К сожалению, я не смогу тебе все показать, основная часть картин у меня остались в мастерской. Но я перевезла сюда самые лучшие. Вот, например, эта, как тебе?

Оборванец, выглядевший в спортивном костюме Ника теперь совершенно иначе, с некоторым сомнением воззрился на милое изображение реки на рассвете. Потом перевел взгляд на другое произведение и неожиданно произнес:

–Ты, конечно, очень хорошо рисуешь. Я видел работы Шишкина, очень похоже. Ты правда талантливая, но понимаешь, слишком твои картины… правильные.

–В смысле? – улыбку с лица девушки как будто сдуло.

–Все на них такое красиво, замечательное, правильное. Даже на землю и не похоже, скорее на рай какой-то. А жизнь, она ведь, совсем другая.