Текст книги "Квест обреченных (СИ)"

Автор книги: Татьяна Матуш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 5 страниц)

Глава 7.

Дроу

"Так вот ты какой, северный олень!

Гроза началась внезапно. Хоть мы и ждали ее, изнывая от влажной жары и духоты, а все равно – первый удар прозвучал неожиданно: над головой словно раскололось небо, из него плеснуло голубым пламенем и следом предгорья тряхнуло, как будто случились разом десятка три камнепадов. Эхо еще не успело отзвучать, а явно спятившие, или на что-то крепко разозлившиеся небеса ощерились и плюнули новой порцией слепящего света. Полуослепшая и жаль, что не оглохшая, я в жестоком культурном шоке наблюдала, как прямо из пламени появляются невероятной красоты кони: поджарые, с длинными головами, тонкими, нервными ногами и снежными, не смотря на масть – обязательно снежными гривами. Кони были так великолепны, что я едва обратила внимание на всадников. Ну, воины и воины. Подумаешь – диво! Первый... второй... третий... Четвертый конь выскочил из светлого пламени без седока, один. И – вот почему-то отчетливо почувствовала, он был печален. Он потерял... Похоже, тот, кого он раньше носил на спине, был ему не докучливой обузой. Они были друзьями. И с ним случилось что-то плохое. Непоправимое. Конь плакал.

Как я могла не заметить появившуюся следом карету, я так и не поняла. Но факт остается фактом: когда я проморгалась и немного восстановила способность различать звуки, на круглой поляне, где обоз собирался встать лагерем на ночь, темнел выжженный круг, в самом центре стояла мышино-серая, довольно изящная карета с наглухо занавешенными окнами, а рядом переступал ногами конь. Тот самый.

Я внимательно посмотрела в его карие глаза. В них и впрямь была боль. Здесь я не ошиблась. Но было и кое-что еще. Интерес. И, как не обидно – вовсе не ко мне. Конь шевельнул ноздрями и голова его, как стрелка компаса, повернулась к моему карману. "А что у нас в карманце"? Хлеб? Ну, еще бы!

– Позволишь? – шепотом попросила я и медленно-медленно, предельно аккуратно протянула печальному коню раскрытую ладонь с половиной ароматной присоленной горбушки. Я немного мандражировала, печальный-то он печальный, а, небось, в скорости реакции даст фору любому эльфу, хоть светлому, хоть темному. Вот как решит, что лучшая таблетка от депрессии – наглая девчонка, сующая руки куда не следует!

Не решил. Потянулся ко мне длинной мордой, и так же аккуратно мягкими губами взял с ладони угощение.

– Мэллиа! Хвала Сереброликой!

Я подняла голову и уперлась взглядом в темные, как бездонные колодцы, совершенно незнакомые глаза. Один зрачок, почти без радужки... А выражение – так сразу и не поймешь: изумление, досада, легкое презрение – и огромное облегчение!!! Ну и коктейль – дяди психологи нервно курят в сторонке.

После этого взгляда все остальное проскочило спокойно: узкое бледное лицо, почти сросшиеся брови, подбородок "совком", кольчуга из дорогущего мифрила (ну да, Толкин по-прежнему рулит!), длиннющие ноги, обтянутые чем-то вроде лосин, сапоги из мягкой кожи. Перевязь совсем без украшений. Длинный меч на бедре. Лука нет. И не должно быть. Потому что это... дроу. Тот, кем в Эльтиа пугают непослушных детишек. Так вот ты какой, северный олень? Забавно.

– Я перед вами в долгу, светлая леди, – проговорил дроу, все еще изучая меня своим пристальным, невозможным взглядом.

– Что-то не припоминаю, когда и что успела вам одолжить, лорд, – ляпнула я, от потрясения забыв (или забив) на этикет, – в силу возраста вина я пока не пью, да и склерозом не страдаю, так что вы, похоже, ошиблись.

– Снег уже три дня отказывается от еды. А, поскольку нам пришлось много скакать, да еще перемещаться порталами, он стал быстро терять силы. Мы уже начали бояться, что малыш ненадолго переживет хозяина... Как вам удалось совершить это чудо?

Я покосилась на белоснежного красавца. И впрямь тощ – кости пока не выпирают, но явно к тому идет. Ну да, похоже, не дойдет! Горбушку он благополучно освоил и потянулся за новой. Глаза были все так же грустны, но в них появилась искорка очень личной заинтересованности. Я торопливо распустила завязки дорожного мешка и вытащила весь запас эльфийского хлеба, купленного в Туманном.

– Боюсь, лорд, долг у вас не передо мной, а перед пекарем, – я пожала плечами, – ваш малыш явно неравнодушен к кухне Светлого леса. Как-то не слишком патриотично, не находите?

– Да ради Сереброликой, – легко согласился дроу, – если это поможет, я готов даже спеть ему на ночь "Слово к Иллиен"!

Сильно! Я, впрочем, не удивилась. Своих коней дроу держали не за ездовых животных, а, скорее, за младших, нежно любимых и опекаемых родственников и, если б это было возможно технически, пожалуй, не садились на них верхом, а сами бы носили на руках. Спрашивается, на кой вороне парашют? Для чего дору, обитавшим в подгорных пещерах, лошади? Я припомнила, что сами легендарные кони дроу водились в какой-то загадочной Лунной Долине, месте, которое скрывалось почище алмазного запаса этой хитро... умной расы. И если какой-то дроу решал отправиться в путешествие, он призывал коня – и конь появлялся. Такой темноэльфийский вариант сказки про Сивку-Бурку. Да-а-а... А ведь это означает, что портальной магией, которой дроу обязаны как минимум 80% своей зловещей славы, владеют не сами темные эльфы, а их кони! Теперь ясно, почему потеря коня – такое несчастье. Тут не только презренный эпос давних недругов запоешь – голым по всем предгорьям проскачешь с цветущим снежником в... зубах. А высокомерные родичи сочтут это подвигом.

Занавески мышастой кареты еле заметно шевельнулись. Я повернула голову.

...Ничего особенного. Ничего страшного, зловещего или потустороннего. Просто взгляд. Любопытный взгляд, как мне показалось – девочки, нашей с Рысем ровесницы. И почему меня вдруг обдало таким холодом? Ручаюсь, что это был не порыв северного ветра и не наступающие сумерки. Холод пришел изнутри. Словно там, глубоко, в самом сердце горела свеча, красивым, ровным рыжим пламенем. И вот сейчас на эту свечу кто-то дунул. Пламя дрогнуло, качнулось... Не погасло – но мне стало очень не по себе.

Из сумеречного состояния меня выдернул голос. Он звучал не высокомерно, не презрительно, не хамовато – но настолько отстраненно, что я почувствовала себя близкой родственницей кольчатого червя, наделенной органами слуха и речи, но отнюдь не разумом.

– ... Не согласятся ли ваши кони разделить путь с нашими?

Говорил дроу. На Земле я дала бы ему лет 28 – 30, и ни за что не признала бы в нем воина, скорее заподозрила бы танцора или фигуриста. Красивый, как и все темные, смуглый и черноглазый. Он выдал свой перл с каменным лицом, глядя сквозь хозяина обоза, словно тот был стеклянным. Пожалуй, если поместить прямо за Павием книгу – этот тип спокойно смог бы ее читать.

– Слышала? – вполголоса спросил Рысь, – этикет по дроу! Просить о чем-то "низшие расы" – да они скорее удавятся!

– А так – пусть лошади договариваются? – хихикнула я, – а что, остроумно.

Павий, похоже, считал так же. Улыбнувшись в едва обозначенные усы, он подвел своего чалого красавца и, потрепав по холке, спросил:

– Что, Славко, возьмем попутчиков. Вроде, ребята неплохие. Я имею в виду тех, у кого копыта...

Дроу потемнел лицом, но возразить ему было нечего. Не доказывать же этим недоделкам Двуединого, что темные эльфы ничуть не хуже коней! А Славко, меж тем, дружески ткнул мягким храпом Снежногривого, тот мотнул головой и тонко всхрапнул. Кони договорились.

Костер мы разожгли сами. Хотя купчиха и звала нас "к себе", обещая вкусную кашу, но "светская жизнь" не манила. Сар сидел связанный на телеге с поросятами, Рысь оказался бардом, обоз собирался таранить Малахитовый кряж, а жизней оставалось с гулькин нос.

Лес обступил нас как страшная сказка. Темный и влекущий, он что-то говорил мне тихо-тихо, на пороге слышимости, но казалось, что еще немного – и я его пойму. Может быть, просыпалось наследие предков? А может, играло дурные шутки слишком богатое воображение.

Искусством превращения сушки в бублик мы не владели, поэтому пришлось поступить проще: вскипятить воду, кинуть в нее малиновых веточек и, сдобрив медом, выпить на сон грядущий, макая в кружки засохший белый хлеб.

Спать улеглись на одной из телег, прижавшись друг к другу как котята и стараясь не думать о мальчишке-колдуне. А оно все думалось и думалось.

Под утро я зверски замерзла. Видимо, Рысь тоже, потому что проснулись мы практически одновременно – от того, что чуть не задушили друг друга в попытках согреться. Мои самопальные плащи тут сгодились бы разве на саван. Те, что мы прикупили в Туманном были лучше, но ненамного. Кто-то из обозных пожалел двоих прибившихся к ним детишек и укрыл ночью тулупом, старым и рваным, но классная вещь оказалась безобразно коротка, да и узковата на двоих.

Сели мы рывком, синхронно стуча зубами.

– Мальчики направо, коней отвязывать, девочки налево, ромашки собирать, – буркнула я и, не дожидаясь комментариев, бодро порысила в ближайшие кусты.

Звезды над головой были чудовищно яркими. Ну вот откуда летом, после такой удушливой жары – заморозок!? Причем, реальный такой заморозок, с инеем на траве, ставшей вдруг ломкой и колкой.

Сделав неотложное дело, я немного постояла, решая, стоит ли умыться и заняться завтраком, или умнее будет вернуться к родному тулупу и "добрать" прерванный сон. Желание попить водички победило и я, почти на ощупь, двинулась к ручью. Звезды, хоть и сияли, как нанятые по очень дорогому контракту, но света от них почти не было, а "белых" ночей мир Эльтиа не знал. Пробираясь на шум бегущей воды я думала об аномальной погоде, влипшем Саре, нагрянувших дроу... И не сразу поняла, что в чужом и темном лесу мне стало гораздо комфортнее. Я уже не сжималась в тщетных попытках согреться, не выстукивала зубами замысловатую дробь, не пыталась подавить внутреннюю дрожь, не терла руки, покрытые "гусиной кожей".

В лесу стало тепло. Так тепло, как бывает лишь в середине жаркого лета.

Ручей бежал по камушкам, воркуя и смеясь, и его спутанные пряди переливались в свете шалых звезд. Я наклонилась и зачерпнула хрустальной воды. Теплая!

Возвращалась я в прекрасном настроении. Напилась вкусной воды, искупалась, совсем согрелась. Интересно, как Сар пережил эту ночь? Ведь у него не было не то что тулупа, но даже плаща. Бесь! Надо было отдать ему хоть один... А вдруг парень замерз насмерть?

Я ускорила шаг – и под ноги немедленно подвернулся какой-то корень.

– Твою конвергенцию! – почти заорала я, скатываясь в овраг и скользя по сырой траве. Одежда мгновенно промокла насквозь. Это была не роса, сообразила я секунду спустя. Иней растаял...

Что же такое случилось этой ночью в лесу? Сар? Озяб и случайно заколдовал весь мир в радиусе пары десятков шагов от своей замерзающей персоны?

Овраг вывел меня к погасшему кострищу. Чужому. Я хотела проскользнуть краем, чтобы не будить добрых попутчиков, но остановилась, заметив, что здесь никто не спит. Двое мужчин – и молодая женщина остервенело трясли третьего. Тот мотылялся, как тряпичная кукла. Старший из троицы первым оставил странное занятие и попытался обнять женщину. Та вырвалась, заехав второму в нос и, упав на неподвижное тело, зарыдала: глухо, горько, с тоскливыми волчьими подвываниями.

Пятясь, я поспешила убраться назад, молясь пресветлой, чтобы меня никто не увидел и не услышал. Напрасный труд! След я оставила вполне четкий, и оборотень-волк мог пройти по нему в любом состоянии, вообще не напрягаясь.

Рысь ждал меня на "нашем" месте. Он справился гораздо быстрее и сейчас сидел на корточках, наблюдая, как над грамотно сложенным костерком поднимается и уходит в светлеющее небо серая струйка дыма. Вода в котелке пока не кипела, но уже готовилась.

– А где ветки на чай? – удивился Рысь, – я думал, ты их соберешь.

– У нас проблемы, – брякнула я, опускаясь рядом. – Только что в обозе умер оборотень. Волк. И заморозок был явно локальным. Чуть дальше в лесу нормальная летняя ночь.

Рысь нервно сглотнул:

– Сар?

– Заметь – не я назвала это имя! – мрачно сказала я и отвернулась, глядя в костер.

Языки рыжего пламени изгибались на ветру красиво и равнодушно.

Глава 8.

Суд

"Улыбнись, детка. Сейчас будет еще страшнее..."

Все бестолковое утро меня не покидала мысль, что я потихоньку схожу с ума. Внутренний голос ей мрачно возражал: «Не-а, Ранька, ты ошибаешься. На самом деле ты сходишь с ума очень быстро». В своем темном углу радостно скалилась интуиция: «Обе вы не правы! На самом деле кое-кто тут уже давно крепко двинулся. А не заметили этого по одной простой причине – все остальные, те, кому положено „замечать“ – улетели в полет на собственных крышах еще раньше».

...Проснуться, умыться, позавтракать. Сходить на казнь хорошего приятеля. Того самого, который спас наши задницы в Туманном. Потом пообедать – и снова в путь, бороться с тьмой, нести свет, защищать добро и справедливость. Ну не обалдеть?!

Я рвалась к телеге с поросятами, но остановил меня даже не благоразумный Рысь. Нарисовалась знакомая купчиха и принесла на хвосте последнюю сводку новостей: Великого Черного Колдуна Ависария увели наемники и где-то спрятали. А, собственно, мероприятие состоится на поляне возле большого дуба. Там и места для всех хватит, и веревку есть за что зацепить.

– Как он? – выдавила я, старательно изображая спокойствие и отрешенность с толикой грусти. На самом деле я пылала яростью и страхом, но кому это интересно? Только врагам.

– Сказал, что ни в чем не виноват, – купчиха поджала тонкие губы, – поклялся Двуединым. Держался с достоинством...

– Но если он поклялся, и молнии не испепелили его на месте, разве это не значит, что он невиновен?

– Ничего это не значит, – купчиху аж перекосило, – по правилам, он должен возложить руки на алтарь Двуединого, а где тут ближайший храм? В трех днях пути, а то и дальше. Думаете, кто-то рискнет продолжить путь в обществе колдуна-убийцы?

– Но он может и в самом деле оказаться невиновным? – сказал Рысь.

– Если так случится, Павий попросит прощения у его духа и захоронит прах на чистой земле...

– Да, Сару это здорово поможет, – хмыкнула я и, демонстративно отвернувшись от купчихи, продолжила свое занятие. Я методично перетряхивала сумку, укладывая ее как можно удобнее и компактнее, заодно избавляясь от всего, что не было жизненно необходимым. Одно решение я приняла: как бы не обернулось дело, в обозе Павия я не останусь. Рысь мне не помогал, но и не останавливал. Самому оборотню перекладывать было нечего. Эльфийский хлеб он, по моему примеру, скормил Снегу, вяленого мяса было мало, а черствые бублики вполне можно было и бросить. Подумаешь – сокровище!

– Вы будете у дуба? – поинтересовалась купчиха.

– Конечно, – кивнул Рысь, потом, спохватившись, бросил виноватый взгляд на меня.

– Обязательно, – отчеканила я, – и пусть кое-кто даже не надеется, что мы не придем!

Купчиха отчего-то вздохнула. Помялась.

– Ее зовут Валья, – проговорила она, наконец. – Вдову, – пояснила, в ответ на наши озадаченные взгляды, – они поженились два дня назад в Туманном.

Поддержать разговор мы отказались, и женщина ушла, подметая утоптанную траву длинным подолом, лишь напоследок бросила через плечо, – Не опаздывайте.

– И что мы можем? – спросила я, – Рядом повеситься?

– Посмотрим, – неопределенно отозвался Рысь. То ли у него нарисовался какой-то план, то ли это была попытка меня морально поддержать...

Мое терпение лопнуло со звоном и треском. Я вскочила и метнулась через малинник, обрызганный спелыми красными каплями.

– Куда!? – крикнул Рысь и, мгновением спустя, – Подожди!

Я и не подумала остановиться. Захочет – догонит и даже не вспотеет. На физкультуре он всегда был в первой тройке, а я где-то посередине, ближе к концу.

Где остановились наши эффектные и загадочные попутчики, я знала прекрасно – сколько хлеба туда было перетаскано! Обоз встал довольно компактно, так что уже скоро, через десяток телег и фургончиков, затянутых плотной тканью, я выскочила к заветной карете мышиного цвета с наглухо задраенными окнами. Что такое они в ней прятали? Судя по навешанным на нее щитам – не иначе, золотой запас королевства Темных Эльфов. Но на карету мне сейчас было наплевать, глубоко и искренне. Как и на великолепных и ужасных дроу.

– Снег, – хрипло позвала я, тяжело дыша. Бег по пересеченной местности всегда давался мне тяжело.

Белогривый услышал и узнал меня, похоже, гораздо раньше, чем я увидела его. Спутан он не был. Кони дроу необыкновенно умны, темные не бояться того, что ночью их обожаемые копытные родичи убредут в лес и там их съедят волки. Один грациозный прыжок – и Снег очутился рядом со мной. Сзади возник Рысь.

Конь сунул морду мне в руки. Эльфийского хлеба не обнаружил, но нашел медовую палочку и с удовольствием схрупал. Глаза у него были лиловыми – и хитрыми-хитрыми. Я тихо рассмеялась и порывисто обняла коня за шею.

– Ах ты, симпатяга!

Дроу занимались своими делами, не обращая на нас никакого внимания. Во-первых, мы были недостойны. Во-вторых, мы спасли их национальное достояние от голодной смерти и вроде как стали героями. Вот как уживались в их головах эти взаимоисключающие понятия?

– Снег, – зашептала я, вдыхая запах травы, летней ночи и совсем тонко, почти на грани – лошади, – Ты умный и очень красивый. Самый умный и красивый конь на свете!

Лиловый глаз довольно сощурился. Конь был согласен на 100%.

– Ты ведь можешь разобраться, хороший человек или плохой? Виновен он или нет?

Конь всхрапнул.

– Помоги! Дело в том, что я сама ни в чем не уверена. Я могу поклясться Пресветлой, что Сар не хотел плохого и никогда сам не причинил бы вреда Валье и ее мужу. Но... его сила могла выйти из под контроля. Или – могло случиться что-то еще. Может быть, он защищался. Помоги мне узнать. И – спасти.

Я остановилась, переводя дыхание. И тут до меня дошло, что я, в общем, в логике так же сильна, как дроу.

– Узнать и спасти, если он невиновен? – уточнил Рысь, глядя на меня странным, испытующим взглядом.

– Спасти в любом случае, – выпалила я, – Разбираться потом будем. Уверена – если он в чем-то и виновен, то не в хладнокровном убийстве.

Конь внимательно слушал и, за неимением усов, мотал, наверное, на уши.

– Опоздали!– буркнул Рысь.

Я немедленно глазами души увидела толстенное, вчетвером не охватишь – дерево, низкую кривую ветку, нависающую над свежевытоптанным пятачком травы и медленно, неторопливо раскачивающееся тело... Скрип-скрип...

– Не так радикально! – быстро поправился Рысь, взглянув на мое позеленевшее лицо.

Сар был еще вполне жив, и даже здоров. Но и петля – налажена, перекинута через эту сто раз не тем помянутую ветку – и даже покачивалась так многозначительно.

Мы с оборотнем глубоко вздохнули и, занырнув в толпу, принялись проталкиваться поближе.

Строгий и справедливый суд изображали трое: Павий, этот приказчик Велохия, все время забываю, как его зовут – и какая-то посторонняя тетка в длинной хламиде до пят, простоволосая, с какой-то ритуальной хреновиной в тонкой но, похоже, сильной руке. Черты ее лица были резкими, подбородок – острым, а глазки – мелкими и узкими. Даже не поймешь, какого цвета. Кто такая, почему не знаю?

– Мирра, жрица Двуединого, – вполголоса просветил меня оборотень, – в изгнание едет, за Малахитовый кряж.

– А разве жриц изгоняют? – изумилась я.

– Ну, официально вроде как с миссионерскими целями, гномам проповедовать... – Я невежливо фыркнула. Подгорные мастера признавали только Огненную Саламандру, покровительницу кузнецов и Хозяина, который мог показать жилу, а мог и обрушить штрек, если артель гномов чем-то ему не угодила. Пытаться склонить их к другой вере можно было хоть до посинения. Скорее и проще по камушку передвинуть весь кряж на пару локтей левее...

– А на самом деле?

– На самом деле ее потихоньку выставили из Туманного после прошлогодней охоты на колдунов.

– Она была против? – я встрепенулась.

Оборотень качнул головой:

– Как раз "за". Настолько "за", что это испугало даже замок Руш. Говорят, чуть ли не лично факелы к кострам подносила.

– Душевная тетка, – скривилась я, – будем надеяться, что гномы оценят ее красноречие и отольют памятник в натуральную величину. Или чуть поменьше...

– На могилке, – закончил мою мысль Рысь.

У самого дуба толпа стояла намного плотнее, но мы с Рысем, проявив чудеса ужиной гибкости, таки просочились сквозь живой кордон и выскользнули вперед.

Приказчик Велохия откровенно скучал, необходимость стоять перед немаленькой толпой и "держать морду кирпичом" его откровенно угнетала, и он украдкой, как ему казалось, посматривал на солнце. Видимо, гадал, сколько еще продлиться это дурацкое шоу.

Павию ничего радикального со своим лицом творить не пришлось, "морда кирпичом" получалась у него и так, абсолютно естественно, нам бы такой талант!

Зато жрица была явно в своей стихии. Острые черты лица исказило нездоровое оживление, волосы струились седым водопадом, а глазки, откровенно поросячьи, сияли вдохновением как очи Предвечных на храмовых фресках.

– Надо же так любить свою работу! – удивился Рысь.

– Тихо! – цыкнули на нас и мы замолчали.

– Ависарий, сын Гектора, человек, – нараспев говорила жрица, поводя руками, отчего рукава хламиды мотались как сохнущие наволочки на веревке, – Владеешь ли ты даром бесей, противным Двуединому и именуемым колдовством?

– Да, Великая, – тонкий голос Сара звучал неожиданно твердо. Мальчишка, которого вот прямо сейчас собирались повесить, не только вспомнил и правильно протитуловал жрицу, но и смотрел на нее прямо, спокойно. Без вызова – но и без страха.

– Правда ли, что второго дня ты, отбросив запирающий амулет, призвал Проклятие, намереваясь уничтожить обоз?

– С ума сойти, какой я, оказывается, злобный, – Сар одобрительно кивнул, – Нет, Великая. Это не правда.

Жрица на мгновение сбилась с темпа и красиво струящиеся седые волосы превратились в обычные неприбранные патлы.

– Ложь оскверняет землю Эльтиа, отрок, – грозно пропела она.

– Знаю, Великая. Потому и не лгу. Я действительно бросил амулет и выпустил дар, но не с целью причинить вред обозу.

– С какой же целью ты нарушил уложение храма? – в голосе жрицы послышалось недоверие.

– Да психанул он, вот и все, – буркнул Рысь. На него снова зашипели, и оборотень послушно заткнулся. Выступать было не время и не место.

– Нашим новым попутчикам нужен был маяк, – сказал Сар и, обведя толпу взглядом, остановился на компании дроу, стоявшей в отдалении, – собиралась гроза. Они могли не найти нас в такую погоду...

– Чего? – опешила я и встретилась взглядом с таким же ошалелым оборотнем.

– Это правда? – спросил Павий. Хотел – строго, но вышло удивленно и как-то беспомощно. Потому что – дроу... В их дела иные расы лишний раз старались не соваться. Как тут не вспомнить бессмертное "профессорское" – "Понять не поймешь, а хлопот не оберешься".

Народ встретил откровение "смертничка" с каким-то нездоровым оживлением, заколыхался, словно невсхожее тесто в ожидании особо крепких дрожжей. "Дрожжи" ждать себя не заставили. На пятачок перед дубом... нет, не шагнул – еще не хватало, так себя ронять! – скорее, чуть наклонился вперед один из Темных эльфов. По ходу, предводитель их теплой компании: парень, чем-то смахивающий на Джоссера, только брюнет. Черные волосы были стянуты в живописный "хвост", который, кажется, даже слегка подрагивал. Да и сам дроу – поджарый, грациозный, хищный и царственно-невозмутимый так напоминал кота, что захотелось попросить его (раз уж нам повезло затесаться в почетные члены) чисто по-дружески перейти дорогу уважаемой Жрице – может она ногу сломает? Тетке с такой неуемной активностью это бы пошло только на пользу.

– Это правда? – повторил Павий, обращаясь к дроу.

Жрица повернулась к нему всем корпусом и впилась хищным взглядом в "добычу".

... На что она рассчитывала? Темный даже не кивнул, лишь обозначил кивок. Типа, кому надо – тот разглядит.

– Коней позовите, пусть переводят, – вставил свои пять копеек какой-то обозный. Рядом захихикали. Павий бросил на дроу встревоженный взгляд.

Темный и бровью не повел. Мне бы такую невозмутимость, когда при всем классе поднимают и начинают отчитывать за поведение. Я бы за нее полпортфеля отдала!

– Скажи, отрок, а сегодня ночью не ты ли устроил заморозок, который убил "волчицу" Валью? – спросил Павий.

– В этом, достойнейший, я не виновен, ибо был уже связан по рукам и ногам, а, как, без сомнения, известно всем жителям Эльтиа, для того, чтобы творить заклятья, необходимо иметь хотя бы одну свободную руку, – не торопясь, сохраняя спокойствие и достоинство отмазался Сар.

– Не слишком ли много он знает для мальчишки из глухой деревни, никогда не имевшем учителя? – холодно вопросила жрица.

– Прости, Великая, – Сар едва заметно усмехнулся, – впервые слышу, что знания являются недостатком и могут быть излишними.

– Могут, – с жаром бросила патлатая мегера, – Если это темные знания!

– У, как все запущено, – прошептал Рысь мне на ухо, – сейчас она ему связь с Темным Властелином примотает...

– И что?

– И все. За такое здесь просто сжигают. И хорошо, если раньше удавят из милосердия.

– Он же ребенок!

– "У слуг Темного нет возраста" – процитировал Рысь. Помолчал. И неуверенно добавил, – Но, может быть, дроу вступятся.

Пока надежды на это было мало. Дроу стояли плотной кучкой и рассматривали все это как ролик в 5D "с эффектом присутствия". Вмешиваться они точно не собирались.

– Отрок лжет! – отрезала жрица, – больше в обозе колдунов не было!

– Но руки действительно были связаны, – мягко возразил Павий.

– Кто-то развязал, а потом снова связал его, – жрица пожала острыми плечами. Для нее проблемы вообще не было, стоящий под дубом пацаненок был мерзопакостным колдуном, виноватым по определению, а такие мелочи как мотив и возможность – кого они волнуют!

– Великая, – осторожно возразил Сар, – значит ли это, что у меня в обозе был сообщник?

Рысь схватил меня за руку и дернул назад... Но было поздно. Острый взгляд старой вороны выцелил нас в толпе и вцепился намертво.

– Вы... Те, кто привел колдуна в обоз. Подойдите сюда!

– Твою ж конвергенцию, – привычно выругалась я, – и жизней не осталось!

– Как раз тогда, когда все это становится интересным, – поддакнул Рысь и, обреченно вздохнув, шагнул вперед.