Текст книги "В шкуре зверя (СИ)"

Автор книги: Татьяна Матуш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)

Глава 9

Несколько шатров, раскинувшихся среди гор на узенькой площадке, окруженной дикими неприступными скалами, покрылись на рассвете мелким бисером росы, сверкавшей в редких лучах солнца. Над лагерем поднимался пар, источавшийся из всех щелок временного прибежища человека. То тут, то там раздавался смачный утробный храп, прерываемый иногда посвистыванием. Костер, разведенный вечером внутри круга из шатров, успел поглотить все деревянные запасы, предназначенные для него, и теперь неторопливо тлел, даря людям больше дыма, нежели тепла. Невысокого роста женщина копошилась возле очага, пытаясь поддержать огонь. После удавшейся попытки язычки пламени стали облизывать большой закопченный чан с непонятным содержимым, вероятно, оставшимся после ужина или вновь затеянным утром с похмелья.

Солнце поднималось все выше, освещая небольшую площадку и темный провал в скале, но жары, обычной для этих мест, не было и в помине. Хаим-Лисица встал почти с рассветом, выбрался наружу и мутными глазами оценил обстановку. Пытаясь заглушить храп, он прокричал:

– Поднимайтесь, пьяные свиньи!

На мгновение все вокруг затихло. Из некоторых шатров повысовывались заспанные лица с недовольными, едва слышными, ругательствами. Хаим поворошил с видом знатока угли, попробовал похлебку, которую варила его младшая жена Айсиль. Одобрительно крякнул, и тут из одного шатра вновь донеслось храпение. Окунув черпак в котел, Хаим понес его к возмутителям спокойствия. Не успел он скрыться внутри, как воздух огласил душераздирающий крик, и из шатра вылетел здоровый детина, закрывая руками лицо. По бороде его стекала дымящаяся похлебка. Хаим выбрался вслед за ним и оглядел стойбище:

– Ну, кто еще не проснулся?

Видимо, такой метод никто больше не захотел испытать на себе, так как остальные активно выбирались на свежий воздух. Удовлетворенный деятельностью своих мужей, Хаим выбрался из кольца шатров и наткнулся на живую скульптуру. Он все еще стоял там – человек, вызвавший его гнев. Он стоял на коленях, уткнувшись лбом в стылую землю, и не двигался. Возможно, он простоял так всю ночь, возможно, спал, свернувшись, как пес, у порога хозяина, лишь заслышав шаги, вскочил и принял прежнюю покаянную позу. Еще вчера он голосил, призывая в свидетели Ахура-Мазду Жизнеподателя, клялся самыми страшными клятвами и лизал прах под подошвами Хаима-Лисицы, но тот брезгливо отдернул ноги, которые почему-то всегда мерзли.

– Ты обещал вернуть долг, пять тысяч динаров, – устало спросил он и, прервав вопли вперемешку с мольбой и лживыми клятвами, произнес. – Ты не сдержал слова и достоин того, чтобы тебя постигла смерть всех несостоятельных должников.

Увидев, что человек взмок как мышь под метлой, глаза остекленели, а зубы выстукивают бешеный танцевальный ритм, Хаим-Лисица счел возможным проявить милость. На свой, разумеется, манер. Людей, знавших Хаима-Лисицу, гнев его пугал меньше, чем нежданная доброта.

– Я, пожалуй, пощажу тебя, – медленно, как бы в раздумии, проговорил он. Но человек не кинулся целовать его туфли, вознося хвалу богам. Видно он и вправду знал Хаима, или просто был догадлив.

– Эту ночь ты простоишь, касаясь своим недостойным лбом земли, которую ты осквернил лживой клятвой, – изрек Хаим. – А завтра на рассвете ты принесешь мне шкуру голубого пса... Тогда я тебя помилую. И даже дам отсрочку. Еще на год.

– Шкуру голубого дьявола, – смертельный испуг исказил тонкие черты человека. – Но, повелитель, все знают о страшном голубом дьяволе, которого ты держишь в своих пещерах. Еще никому не удавалось принести тебе его шкуру, но не счесть тех, кто пал под ударами его могучих клыков. Кое-кто говорил, – он понизил свой голос, оглянулся и закончил, – что отважному Хаиму удалось посадить на цепь одного из слуг Таната. А может и его самого.

– Посадить на цепь Таната? – Хаим захохотал и брезгливо откинул голову должника мягким носком туфли. – Что ж, возможно, они не так уж и наврали. Завтра ты, лживая собака, недостойная называться мужчиной, увидишь этого демона без цепей. И принесешь мне его шкуру. Или умрешь. А сейчас молчи, твои вопли мешают мне размышлять о судьбах мира, и, вообще, я от них теряю аппетит.

С этими словами Хаим ушел в свой шатер и вышел только на рассвете. Вчерашние сцены с должником вызвали у разбойной братии различные споры в предвкушении интересного и захватывающего зрелища. Никто из них не сомневался, что бедняге суждено умереть...

Лучники заняли свои места – забрались повыше на скалы вокруг всей площадки. Другие воины остались внизу, но разодеты были как на битву. Бряцая оружием и доспехами, они образовали большой круг. Из пещеры появился дюжий полуголый разбойник, который, демонстративно играя мышцами, вел на цепи огромного серебряного пса – то ли собаку, то ли и впрямь самого властителя преисподней. Люди Хаима, привыкшие к подобному зрелищу и то не удержались – забормотали молитвы Ахура-Мазда и Митре, подателю жизни Гебо – страшен оказался смиренный демон: так, что дальше уже просто некуда.

Пса вывели на середину. Разбойник наклонился и под сдавленные вздохи и перешептывания, спокойно снял с него цепь и тотчас спрятался за спинами. Демон не двигался – словно застыл.

Когда это случилось в первый раз, он, исполнясь безумной надежды, сбил с ног своего стражника и рванулся из лагеря Хаима, как ему казалось, быстрее ветра. Но стрелы оказались еще быстрее. Не успел он опомниться, как его утыкали как ежа, и, залитого кровью, привязали на прежнее место, в подземелье.

Йонард думал, что умрет, и приветствовал смерть, жалея лишь об одном – что умирает, не отомстив...

Но он поторопился. Раны заживали... как на собаке, и полностью затянулись к вечеру следующего дня. А на рассвете он положил первый камень в здание небывалого могущества и власти разбойничьего главаря Хаима-Лисицы, разорвав в клочья его несостоятельного должника. У него не было другого выхода. Кривая сабля наступала на него спереди, нож полуголого разбойника – сзади, а стрелы Хаимовых лучников дрожали на тетивах со всех сторон.

У него и сейчас не было выхода. Если этот несуразный человек попытается его убить – ему придется отвечать. Но если он не станет драться, если бросит саблю в песок – тогда пусть Хаим и его шайка делают, что хотят. Йонард был воином. Он с детства готовился к суровой доле мужчины – убивать или быть убитым. Он не был образцом благонравия, он был вором, королем воров в грязном Кашмере, и меч его не раз обагрялся кровью людей, как он смутно подозревал, более достойных жизни, чем он сам. Но убивать безоружного на потеху публике он так и не научился. И учиться этому ремеслу счел бы для себя позорным.

Разбойники зашевелились и расступились, пропуская Хаима. Тот неторопливо и важно проследовал к своему месту и опустился на сложенный вчетверо ковер.

Ах, как хотелось достать его в стремительном прыжке и сжать на горле железные челюсти. Но лучники были настороже, видно, понимали, какие отчаянные мысли бродят в огромной голове голубого демона.

Вытолкнули в круг и должника. Он шагнул, было, назад, затравленно озираясь, не смея поднять глаза на собаку, но Хаим двинул бровью, и круг разбойников сомкнулся за ним.

Медленно, нарочно-красивым движением, Хаим отцепил от пояса кривую, всю в драгоценных камнях, саблю и тонкий кинжал и бросил то и другое в пыль к ногам человека, вызвавшего его неприязнь.

– Принеси мне его шкуру, – почти ласково произнес Хаим.

И в это время в освященный традицией (надоевшей, правда, но все-таки традицией) ход поединка вмешалась третья сила. Тощая темноволосая девчонка, закутанная в линялый бурнус, растолкала дюжих разбойников, выскочила на середину и, не обращая внимания на страшного зверя, упала на колени перед Хаимом. Это была его младшая, не слишком любимая, жена Айсиль. Больше прислуга, чем жена. Хаим нахмурился, глядя на своевольную женщину и пытаясь сообразить, что ей надо, но Айсиль не долго держала его в неведении.

– Пощади моего отца, повелитель. Он не богат, но предан тебе всей душой. Он умен, повелитель, он очень умен. Он придумает что-нибудь, обязательно придумает, я его знаю, – душераздирающий визг раздражал Хаима. Он терпеть не мог своеволия в женщине, тем более в своей. Он медленно поднял руку и щелкнул толстыми пальцами. Двое разбойников, доверенные слуги-телохранители повелителя, рванулись вперед, как собаки, спущенные со сворки, и принялись охаживать тощую фигурку плетьми. Девчонка заверещала так, что зазвенело в ушах, а близкие горы откликнулись эхом, но никто из разбойников не шевельнулся. Они смотрели на неожиданное представление равнодушно и терпеливо как сам Хаим. А девчонка Айсиль тонко кричала, цепляясь за битый камень:

– Пощади моего отца, повелитель. Разве плохую похлебку варю я тебе каждый день?

Пожалуй, и лучший друг не назвал бы Йонарда благородным рыцарем, готовым умереть из-за какой-то тощей облезлой девчонки, тем более, чужой жены. Он и сам не понял, какая блажь ударила в его собачью голову, но он рванулся вперед и ударился о разбойника широкой грудью и львиными лапами. Тот повалился, увлекая пса за собой. Йонард двинул плечами, дернулся и вскочил... вскочил на ноги. Разбойники шарахнулись в стороны. На их лицах интерес сменился суеверным ужасом. Лишь Хаим-Лисица сохранил остатки достоинства, да и то потому, что сидел. Йонард осознал случившееся, когда копна черных волос упала ему на глаза.

ОН СТОЯЛ НА ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ НОГАХ, ОГЛЯДЫВАЯ ТОЛПУ РАСТЕРЯВШИХСЯ РАЗБОЙНИКОВ ХОЛОДНЫМИ СЕРО-ЗЕЛЕНЫМИ ГЛАЗАМИ ВАРВАРА-УБИЙЦЫ, СЖИМАЯ В ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ РУКЕ МЕЧ СТРАЖНИКА, КОТОРЫЙ ПРИХВАТИЛ, САМ НЕ ЗАМЕТИВ КАК.

Стоял, разумеется, в чем мать родила. Айсиль один раз глянула в его сторону и больше не стала. Пожалуй она одна была больше смущена, чем напугана. Йонард недоумевающе взглянул на меч в своей руке, взвесил его и зловеще рассмеялся.

– Ну, вот, так жить можно, – пробормотал он себе под нос. Но, оглядев плотное кольцо разбойников, с искренним сожалением добавил, – только недолго.

Айсиль была заперта и плакала. Но это беспокоило Хаима-Лисицу меньше всего. "Пусть хоть бы совсем подохла, дрянная девчонка, из-за которой почти дюжина ребят разрублена на куски, а остальные поцарапаны. Если бы не умела так хорошо готовить, своими руками придушил бы негодную". Хаим по настоящему испугался того чудовища, которое сам же и приволок. Чудовища, в самый неподходящий момент обернувшегося здоровенным голым варваром, искрошившим отборных бойцов Хаима, и как ни в чем не бывало вернувшегося в первоначальное состояние. Стрелы его не пощадили, а кривые сабли изрубили в месиво, в котором было уже не различить, серебряным был пес или красным. Хаим остановил расправу, когда сабля одного из разбойников – одноглазого Гасара – расколола надвое собачий череп и чудовище, наконец, рухнуло под ноги людей. Но не прошло и часу, как кровавое месиво зашевелилось и пришлось нести цепь. А к вечеру пес уже поднял голову, вздернул верхнюю губу, показав великолепные зубы, и зарычал. Хаим-Лисица мог бы поклясться, что в рычании пса он расслышал зловещий смех.

В это время к лагерю со стороны города приближался одинокий всадник. Заметив его, часовой спрыгнул с камня, наложил стрелу и зычно крикнул:

– Кого Танат несет?

– Ювелир Рашудия к повелителю по важному делу.

Часовой был предупрежден и пропустил всадника беспрепятственно. Одиночество и скука способствуют размышлениям. Вот молодой разбойник и призадумался. И первая мысль была: "Смел же Рашудия. В одиночку в такую дорогу пускаться..." И вторая: "А чего ему бояться? Если он всем разбойникам в городе и самому Хаиму-Лисице отец родной."

А всадник, меж тем, продолжал путь и вскоре оказался в разбойничьем лагере.

Странное оживление царило здесь. Такое, что и слово-то к нему подобралось не сразу, а когда подобралось, то совсем не понравилось ювелиру. Оживление в лагере Хаима было каким-то угрюмым. Казалось, разбойники чем-то подавлены и если б Рашудия не знал так хорошо Хаима и его отчаянную шайку, он предположил бы, что они, пожалуй, напуганы. И даже, возможно, не сделал бы ошибки.

В центре лагеря, у кипящего котла, толпилось с десяток кое-как перевязанных людей. Остальные слонялись поодаль, и лица у них были такие, что спаси Боги!

Попадись им в этот момент какой-никакой заблудившийся караван, или даже сам господин Ардашир с конной сотней, не пощадили бы даже лошадей. В котле с крутым кипятком, тщательно связанный, лежал огромный серебряный пес. Голова его свешивалась через край, потому как не влезла. Огонь, разведенный от души, лизал его длинные уши, но, похоже, казнимый зверь страдал не столько от боли, сколько от скуки. Во всяком случае, выразительная морда его была усталой и безразличной.

– А что это вы здесь делаете? – спросил Рашудия, с интересом разглядывая странную сцену.

– А это мы оборотня сварить пытаемся, – охотно пояснил молодой разбойник и подбросил в костер сухих веток. Взметнулись искры, языки пламени обняли серебристую морду и сошлись над ней, но пес не скорчился, только терпеливо вздохнул, словно хотел сказать: "Ну и надоели вы мне..."

– И давно пытаетесь? – полюбопытствовал ювелир

– С позавчера, – ответил тот же парень с тем же угрюмым оживлением.

– Не вариться? – догадался Рашудия.

– Нет, – вздохнул разбойник.

– Топором не пробовали?

– Пробовали. Не помогает...У-у, скотина! – парень сжал кулак и издали погрозил оборотню, но тот лишь сморщился и равнодушно отвернулся.

Хаим-Лисица откупорил старое вино, сам разлил его в две чарки, протянул гостю и махнул короткопалой ладонью, велев челяди убраться.

Здешний этикет требовал, чтобы сначала хозяин расспросил гостя о том, хорошо ли он доехал и не причинил ли Хаим высокочтимому Рашудии какого-нибудь беспокойства. А гостю полагалось справиться о здоровье хозяина и благополучии его жен и детей. Но Хаиму-Лисице было глубоко наплевать на беспокойства ювелира, тем более что он их оплачивал. А Рашудия отлично знал, что жены и дети волнуют разбойника еще меньше, чем дорожные приключения гостя.

– Развлекаются твои храбрецы? – Рашудия неопределенно мотнул головой в том направлении, где уже третий день, если верить молодому разбойнику, пытались сжечь оборотня.

Хаим пожал плечами и, пригубив вина, одобрительно цокнул.

– Пусть их. Нам они не помешают.

– А оборотень, – хотел, было, спросить ювелир, но передумал и придержал язык.

– Я хочу сделать крупный заказ – тихо произнес Хаим.

– Насколько крупный? – подобрался Рашудия.

Хаим неспешно вытянул руку. На толстом пальце блестнул перстень с крупным синим камнем, такого густого цвета, что в темноте он показался черным. Но Рашудия всю жизнь работал с камнями, и ни с чем бы не спутал этот редчайшей индийской огранки сапфир.

– Красивая вещь, – осторожно сказал Рашудия, – старинная. И дорогая. Нужно, чтобы я сделал копию?

– Ты проницателен – кивнул разбойник. – две копии. Мне нужно две копии, ювелир. Самых точных. Камни должны быть без единого изъяна и в точности повторять огранку. Они нужны мне к полнолунью.

– Это будет стоить... Очень недешево стоить...

– Я заплачу тебе за эту услугу, как не заплатит и шах, – Хаим снял с руки перстень и протянул ювелиру, – заплачу советом. Хорошим советом.

Рашудия вниматльно смотрел на разбойника.

– Когда будешь выполнять мой заказ, сделай три копии. И в следущее полнолунье надень лишний перстень на свой палец... Или на палец того, чья жизнь тебе дороже собственной.

После долгого молчания, наполненного треском костра и негромким звуком зульда в отдалении, Рашудия поднял голову:

– Могу я сделать четыре копии, Хаим?

– Их должно быть не больше семи, – буркнул разбойник и опустил веки, показывая, что разговор закончен.

О деньгах за работу разбойник так и не упомянул. Впрочем, умный ювелир этого и не ждал. Он сидел напротив, по-восточному невозмутим, и обливался холодным потом, вспоминая старые страшные сказки, которые вдруг, так неожиданно обрели плоть.

Йонард уже привык к тому, что призрак Дзигоро появляется неожиданно и всегда не вовремя. Но когда китаец прошел сквозь разбойничий лагерь, миновал угрюмую толпу, и, никем не замеченный, преспокойно уселся у костра, он невольно вздрогнул. Не признаваясь себе, он был рад увидеть своего мудрого спутника. Пожалуй, он не слишком изменился, став тенью, и Йонард недоумевал, почему он всю жизнь так настороженно относился к призракам. Отличные парни, и с ними вполне можно иметь дело. Впрочем, Дзигоро быстро погасил слабый росток симпатии к призракам, потому что, увидев Йонарда, по своему обыкновению, первым делом съехидничал:

– Как себя чувствуешь, оборотень?

Пес оскалился.

– Как, как?.. Жарко!

Дзигоро сочувственно кивнул, но этим и ограничился.

– Слушай, сделай что-нибудь, – варвар снизошел до просьбы, решив, что гордость подождет.

– Что же я могу сделать? – удивился Дзигоро. – Я же призрак. Не забывай, у меня и тела нет.

– Но голова-то у тебя осталась?

– А своя у тебя зачем? Лбом стены прошибать? Кстати, лобная кость толще, чем другие. Вполне годится для такой работы.

– А не пошел бы ты, – вяло огрызнулся Йонард, – в Мокрую морось.

Дзигоро неожиданно стал серьезным. Он подтянул под себя ноги и уставился на собаку немигающим взглядом.

– Полнолунье близится, а с ним и час решающей битвы. Ты должен отвоевать у египтянина свою человеческую сущность, это твой последний шанс, но, одновременно, это и мой шанс. Однажды, когда я был еще жив, и, да простит мне Будда, беззаботен, мой Учитель, лучший и мудрейший и людей, рассказал мне о Черной Башне и пророчестве, которого так боится египтянин. Оно гласило, что мне суждено выковать клинок, который принесет смерть двоим. И один из них – маг, хозяин Черной Башни.

– А второй? – спросил Йонард, помимо воли увлеченный рассказом.

– А второй перед тобой. Египтянин не знал этого. Иначе никогда не поднял бы на меня руки.

– А... ты?

Йонард извернулся, пытаясь из своего неудобного положения разглядеть китайца.

– Есть две мудрости, – повторил Дзигоро уже сказанное однажды, – Мудрость того, кто наносит раны и мудрость того, кто врачует раны. Мудрость того, кто обнажает меч и мудрость того, кто протягивает открытую ладонь...

– Ты можешь говорить проще? – с несвойственной ему мягкостью попросил варвар.

Дзигоро пожал плечами.

– Знал, конечно. Но моя вера учит двум вещам. И первая из них звучит так: смерть это освобождение духа. А вторая – знание не должно влиять на решение. Если ты вышел на бой со злом, мерилом твоей мудрости может быть только долг, – и призрак встал.

– Ты куда? – опешил Йонард и рванулся, позабыв о крепости цепей. Разбойники тут же вскочили и засуетились. В костер полетели сухие ветки и пламя взметнулось, на несколько мгновений скрыв серебряного демона.

– Я не уйду, – тихо и, как показалось, печально, ответил призрак. – До полнолуния. До дня решающего боя мы будем вместе. Я не могу тебя оставить, хоть ты и отсылаешь меня упорно в Мокрую морось. Дорогой мой пес, ведь ты и есть тот самый клинок, который я должен выковать. Мы оба скованы судьбой, но ты сбросишь свои цепи, а цепь моих обязательств не в силах порвать даже смерть.

Грохнула цепь, и пес в очередной раз покатился вниз, не устояв на двух лапах. Глухое рычание вырвалось из могучей груди и заколотилось о стены подземелья.

Он никогда не сдавался. Но это была уже не первая попытка и даже не десятая. Разбойникам наконец надоело их бесполезное занятие и они, привязав пса-оборотня в одной из пещер подземелья, разошлись по своим делам, оставив Йонарда одного. Читай книги на Книгочей.нет. Поддержи сайт – подпишись на страничку в VK. Точнее, их вдвоем с Дзигоро, о существовании которого они и не подозревали, иначе им пришлось отмахиваться еще и от призрака.

– Твоя ошибка в том, что ты пытаешься волевым усилием превратиться в человека, – если призраки умеют вздыхать, то Дзигоро вздохнул. – Ты должен вообще забыть, что ты собака. Встать и пойти, как ты это делал всегда.

Йонард хмыкнул.

– Разве у тебя, – продолжал призрак, – когда-нибудь были трудности с хождением на двух ногах.

– Вообще-то, случались, – признался Йонард.

– Ляг, – Дзигоро подошел, сел рядом, – усни...

Узкая ладонь невесомо легла на массивный лоб собаки.

– Ты человек, ты воин, ты должен победить своих врагов. Ты Йонард из Германии, Йонард, который никогда не сдается...

Подчиняясь его монотонному голосу, пес опустил на пол тяжелую голову, вздохнул, закрыл глаза. И пока Дзигоро говорил, незаметно для себя вытянулся в длину, плечи развернулись, исчез хвост и большие плоские уши, собака таяла, исчезала, уступая место могучему варвару с гривой нечесаных волос и жутковатой звериной усмешкой.

– Проснись, – тихо произнес Дзигоро, убирая ладонь. – Проснись и встань, человек. Ты – свободен.

Тонкий сдавленный крик взлетел под своды пещеры и замер. Тощая большеглазая девчонка в линялой юбке глядела на варвара из полутьмы с суеверным ужасом и изо всех сил зажимала рот ладонью.

– Айсиль?

Йонард сел, расстегнул ошейник и отбросил цепь, не слишком раздумывая о том, что он делает. Но стоило ему подняться, как девчонка в страхе метнулась назад и остановилась шагах в десяти, мелко дрожа.

– Что ты хочешь сделать со мной, оборотень? Я тебе не враг, – от испуга девчонка икнула. Заметно было, что она готовится дать стрекача при первом же движении оборотня.

– Что ты здесь делаешь? – спросил в свою очередь Йонард, по возможности мягче.

– Я пришла сказать тебе спасибо, оборотень, – тихо проговорила Айсиль, – и еще... Я кое-что принесла тебе, но... это не человеческая еда. Это кость. Мозговая.

– Давай, – обрадовался Йонард, – я голоден, как...

– Осторожно!

Призрак Дзигоро вырос, словно из-под земли, испуганный и гневный.

– Что ты делаешь? Хочешь опять?

– А что, и кости нельзя? – поразился варвар.

Китаец невольно улыбнулся, смягчаясь.

– Можно. Ради богов, если голоден – ешь. Но, видишь ли... Ты – человек до тех пор, пока держишь в себе зверя, волей своей не даешь ему одержать верх. Знаешь, как заколдовал тебя египтянин? Он просто вывернул тебя наизнанку. Ты был человеком снаружи и зверем внутри. Потом ты был зверем снаружи, а человеком внутри. Сейчас я тебе помог, но если ты забудешься – все вернется. Остерегайся зверя в себе, Йонард. Он только и ждет твоей слабости.

– Ладно, я все понял, – поморщился варвар, – дадите вы мне, наконец, поесть, а? Хорошо призракам – не нужно заботиться, чем набить брюхо, но я то, слава богам, пока не призрак...

Дзигоро, не дослушав ворчания Йонарда, растаял в воздухе, по своему обыкновению, бесследно. Айсиль, вся дрожа, приблизилась.

– Кто это был? – спросила она почему-то шепотом.

– Где твой гостинец? Я голоден как... воин после страшной битвы. Садись рядом, не съем. Я человечинкой не питаюсь.

Варвар ощерился и вонзил свои крепкие зубы в жесткое мясо с видимым удовольствием. Айсиль молчала и вообще старалась держаться как можно незаметнее, но удавалось ей это с большим трудом. Вид огромного голого северного варвара, к тому же, без цепи, смущал и пугал ее. Однако, она не двигалась с места.

– Кто это был? – снова спросила она, когда Йонард утолил первый голод.

– Это ты про Дзигоро? – переспросил варвар. – Так это один мой хороший приятель. Призрак. Ты его не бойся, он добрый.

– А я и не боюсь, – возразила Айсиль и тихо рассмеялась, – он напустился на тебя, как отец на непослушного ребенка.

– Он такой, – подтвердил Йонард, – иногда придушить его хочется за его дурацкие нравоучения. Только поди его придуши. Он же призрак. Надо было бы раньше это сделать, но раньше он не был таким вредным.

– Я сразу поняла, что ты – человек, – сказала вдруг Айсиль, – еще когда мой повелитель, Хаим, привел тебя в оазис. Я могу видеть скрытое. И мать моя могла. И бабушка. Только ты никому не говори, ладно? Иначе меня убьют.

– Ладно, – кивнул варвар, думая о своем, о мужском.

– Ты сейчас уйдешь, оборотень? – тихо спросила Айсиль.

– Зови меня – Йонард.

– Ты уйдешь, Йонард?

Германец кивнул, все еще занятый ее подарком. Внезапно он вспомнил, что за вкусный обед женщину-хозяйку полагается хвалить, и с набитым ртом буркнул:

– Спасибо, очень вкусно...

– Правда? – обрадовалась девчонка.– Я хорошо готовлю, меня все хвалят. Это, пожалуй, единственное, что я умею.

– Ты можешь раздобыть какую-нибудь одежду и немного еды на дорогу? – перебил Йонард, которому наскучили ее излияния.

Айсиль вскочила, словно этого и ждала, и метнулась к выходу, но на пороге замерла – тоненькая, как былинка, испуганная и невероятно отважная.

– Ты возьмешь меня с собой, оборотень?.. Йонард?

Хаим-Лисица не зря имел такое прозвище. Мало того, что он был хитер и ловок, так он еще и спал как лесной зверь – чутко, настороженно, вполглаза и вполуха. Услышав осторожные шаги и легкий шорох, он мгновенно проснулся, но продолжал лежать неподвижно, лишь приоткрыв глаза.

Осторожный шорох сменился легкими, скользящими шагами. Острый слух Хаима различил их только потому, что разбойник напряженно прислушивался.

Внезапно перед глазами выросла широкая спина, и Хаим-Лисица потянулся к кинжалу, который, засыпая, клал рядом.

– Эй, Йонард, а он не спит, – раздался вдруг тоненький голосок его младшей жены.

Варвар стремительно обернулся. Притворяться дальше было бесполезно, и Хаим открыл глаза. Над ним возвышался человек-оборотень, страшный демон, порождение Таната, которого Хаим притащил в лагерь, видимо, в помутнении рассудка. Холодные глаза внимательно разглядывали разбойника.

– Не спит, говоришь? – неразборчиво пробурчал он. – Тем лучше.

Только сейчас Хаим заметил, что челюсть оборотня двигается, а в лапе зажат кусок белого хлеба, запеченного с фруктами.

– Жить хочешь? – спросил он, прожевав.

Хаим, не думая, кивнул. Кто же не хочет?

– Тогда молчи. Айсиль, ты сможешь его связать?

Не говоря ни слова, девушка достала из складок юбки маленький нож, вытянула из-под тюков моток веревки и отмерила на локте нужную длину.

Заметив, что девчонка отлично справляется, Йонард забегал глазами по обиталищу Хаима-Лисицы в поисках оружия. Кривые сабли были слишком легки для могучей руки варвара, а его испытанный меч остался лежать в Черной Башне. Там же, где и штаны, кстати.

Внезапно он наклонился, подцепил и выудил из груды подушек небольшой, тщательно перевязанный сверток.

Хаим сдавленно булькнул.

Йонард неторопливо обернулся и подивился разнообразию талантов Айсиль. Она явно скромничала, когда говорила, что умеет только готовить. Разбойник был связан как гусь на продажу.

– Ты что-то хотел сказать? – спросил германец.

– Оставь его, – просипел Хаим.

– Почему? – Йонард взвесил сверток на руке, попробовал дернуть зубами тонкий узелок.

Хаим забился, рискуя перебудить весь лагерь. Кричать он не мог, в горло его упирался острый кинжал, который держала тонкая, но неожиданно-твердая, рука. Айсиль была полна решимости прикончить своего господина и повелителя, если этого пожелает зеленоглазый варвар.

Йонард потянулся к кончику шнура. Хаим покраснел, казалось, его сейчас хватит удар.

– Послушай, не открывай ты его, – неожиданно произнесла Айсиль и, в ответ на вопросительный взгляд Йонарда, добавила, – я видела твоего друга. Я и здесь что-то вижу. Что-то недоброе и страшное.

Йонард отставил сверток, но не потому, что разбойник, явно напуганный сверх меры, мог не посчитаться с угрозой тонкого стального лезвия, заорать и перебудить весь лагерь. Варвар, наконец, нашел себе меч по руке и сверх того сунул за пояс кинжал с рукоятью, богато отделанной рубинами.

– Лезвие – барахло, – определил он, – но камни – настоящие. Можно неплохо продать и купить хорошее оружие. Заткни ему рот, Айсиль.

Девчонка выполнила и это, причем так, что придраться было не к чему. Йонард больше не дивился ее необычным познаниям, просто перестал беспокоиться, что Айсиль станет обузой. Такие на руках не виснут.

Уже у самого входа он оглянулся.

– Мы ничего не забыли? – пробормотал он. – Вроде, нет...

И к ужасу Хаима-Лисицы, который просто забился в беззвучном крике, глупый варвар подхватил Дыхание Смерти и небрежно сунул в мешок.

Потом он приподнял кашму, выглянул, выпустил Айсиль и растворился в ночи, оставив своего недавнего хозяина задыхаться от страха и беспомощной злобы.

Серебряные лучи ночного светила отражались от гор, освещенными зарождающейся луной. Невидимым потоком они разливались по миру, смягчая непроглядную тьму. Лишь время от времени по небу пробегала одинокая тучка и окружающий мир вновь погружался во мрак, в котором как бездымные факелы тлели снежные вершины гор.

Уведенные лошади, маленькие, приземистые, но очень выносливые звери, бежали ровной рысью уже два часа, когда Айсиль, которая ехала чуть впереди, вскинула руку.

Йонард натянул поводья.

– В чем дело? – недовольно буркнул он. – Нам нужно торопиться. Мы совершаем побег, ты, случаем, не забыла?

– Я что-то чувствую, – произнесла она едва слышно. – Здесь твой друг, призрак. И еще кто-то.

В это мгновение прямо из обступившей всадников тьмы возник светящийся силуэт Дзигоро, а вслед за ним появилась странная компания: огромный питон с печальной головкой обезьяны, грациозная черная пантера и жирная крыса на паучьих лапах. Они словно вынырнули из небытия и обступили Йонарда и Айсиль. Девчонка дернулась, было, назад, но остановилась на месте. А кони отчего-то вовсе не боялись.

– Рад видеть, – хмыкнул Йонард, по очереди разглядывая знакомую компанию. – А что вы здесь делаете, ребята? Я думал. вы все за Вратами.

– Мы будем нужны тебе.

– Я получил счастливый знак, – добавил призрак, – Учитель в Хорасане, недавно прибыл с караваном и я, конечно, найду его дом.