Текст книги "Лунная дорога. Часть 1 (СИ)"
Автор книги: Татьяна Герцик
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Глава первая
Ночь выдалась на удивление теплой. Легкий ветерок отгонял назойливую мошкару, и она пела свою нудную песню где-то в вышине. Я сидела на берегу величественной реки, завороженная удивительным зрелищем.
Огромная луна, поднимаясь из-за противоположного берега, превратила воду в расплавленное серебро. Еще немного и можно раствориться в этом огромном зазеркалье. Так хотелось пойти по раскинувшейся передо мной невероятной серебряной дороге, но я понимала, что дороги нет, это только оптический обман.
Неслышно подошел и сел рядом отец, обхватил колени, положил на них подбородок и замер, глядя на реку.
– Красиво? – папа тоже был удручен. Еще бы – бабушка для меня была бабушкой, а для него она была мамой.
– Красиво. – Я постаралась, чтобы голос не дрожал, но он все равно дрогнул на последнем слоге. – Вот бы уйти по ней в эту ослепительную даль…
– Не надо, моя дорогая, – серьезно предостерег отец. – По этой дороге уходят навсегда. Уходят туда, откуда нет возврата. К сожалению, по ней ушла и наша дорогая бабушка. Но тебе лучше по этой дороге не ходить. Пока не придет твое время.
– А когда оно придет? – я не понимала, чем может грозить мне эта божественно прекрасная лунная дорога.
– У каждого свое время. Запомни, дочка: по лунной дороге нельзя просто гулять. По ней можно только уходить. Навсегда. Старайся никогда на нее не вступать. Запомнишь?
Он говорил со мной как с маленькой, рассказывая волшебную, далекую от реальности сказку, и я легко согласилась:
– Ладно. Запомню.
Мы посидели еще немного. Потом папа спросил:
– Пойдем домой?
Я отрицательно покачала головой. Такие удивительные ночи в наших краях были редкостью, и мне хотелось еще посидеть под этой невероятной луной и полюбоваться серебряной дорогой.
Он тяжело поднялся.
– А я пойду. Что-то устал. Но ты долго не засиживайся. Мама будет беспокоиться.
Он ушел, а я так же, как до этого он, подтянула коленки к подбородку, устроилась поудобнее и принялась смотреть на изменчивую воду.
Огромная река манила к себе и звала, обещая что-то непонятное, но очень приятное. Но я не поддавалась на ее коварный зов, и купаться не шла. Во-первых, я была достаточно взрослой, все-таки через месяц иду в одиннадцатый класс, чтоб купаться в одиночестве по ночам, а во-вторых, в этом месте после весеннего лесосплава оставалось полно коряг, о которые вполне можно было пораниться.
Берег вроде как принадлежал нашему садовому товариществу, и, по мнению местных властей, чистить его должны были мы. Но у нашего правления было другое мнение – все берега и реки в нашей стране принадлежали государству, то есть тем самым местным властям, и чистить дно реки должны были они.
В общем, купаться тут было нельзя. Подальше, внизу, возле деревни Ясини, был оборудован неплохой пляж, и я часто туда ходила плавать, но днем. А здесь мне нравилось потому, что с высокого пригорка было видно все вокруг.
Тишина завораживала, заставляя думать о чем-то неземном, вечном, таком, что существовало испокон веку и которому дела не было ни до меня, ни до других недолговечных людишек.
Внезапно, взрывая безмятежность ночи, справа раздался женский визг и мерзко загромыхала оглушительная музыка. Захотелось зажать уши и выругаться.
Опять! Сколько раз этим придуркам из соседней деревни говорили, что ночью люди спят, но что им до других? Им хорошо, и ладно.
Орало радио «Шансон», транслируя мерзкий блатняк, пара упившихся вусмерть бабенок подпевала ему визгливыми голосами, им вторили мужские нетрезвые баритоны.
Очарование ночи пропало. Вздохнув, я поднялась, отряхнула шорты и осмотрительно, чтоб не попасться на глаза пьяной швали, пробралась за ограду товарищества.
Наш кооператив когда-то принадлежал областному профкому научно-исследовательских институтов области, вернее, членам профсоюза. Профком давно расформировали, но в товариществе до сих пор состояли приличные люди, шантрапы, как в других таких же садоводческих хозяйствах, не было. Нашими соседями слева была семья преподавателей классического универа, справа жили кандидаты наук одного из НИИ.
Да и мои родители тоже не выпадали из общей когорты: папа, кандидат физико-математических наук, служил, как он красиво изъяснялся, в научно-исследовательской лаборатории одного из оборонных заводов, мама, тоже кандидат, только уже медицины, работала в областной больнице. Уже взрослый брат тоже недавно защитился, став кандидатом физико-математических наук, и уехал в Москву по приглашению одного из ведущих научных институтов страны.
Бабушки и дедушки с обеих сторон у меня тоже были весьма и весьма культурными людьми. И прабабушки и прадедушки тоже. Так что происхождение у меня самое что ни на есть интеллигентно-интеллектуальное.
Что меня и убивает.
Мои подруги могут себе позволить и выражения заковыристые завернуть, и послать куда подальше, и любому нахалу в глаза свое мнение о нем нелицеприятно высказать, а вот я не могу. Ну просто язык не поворачивается. Хотя я и пытаюсь иногда. Особенно когда парни достают. Типа: «куда спешит такая красотка одна и без охраны?» или еще почище: «ты так хороша, что я на тебе сразу женюсь, только скажи, как тебя зовут?».
Здорово, да? И я давно убедилась, что до подобных типов суровая правда жизни доходит только тогда, когда их пошлешь. Причем далеко и надолго. Исключительно нецензурно. А что делать? Нормальных слов они не понимают. А у меня с русским матом напряженка. И посылаю я их только после большого напряга, переступив через себя. Причем после этого у меня настроение портится основательно и надолго. А вот у них, наоборот, улучшается.
Мне после моей отповеди, популярно до него донесенной, один тип так и сказал:
– А чего резину столько времени тянула, мозги мне парила?
Так что меня мое сверхкультурное происхождение и воспитание реально напрягают. Не дают влиться в народ и общаться с людьми доступно, по-человечески. В их понимании, конечно. Но, впрочем, это мелочи. Семья у меня хорошая, но была еще лучше, когда была жива бабушка.
Она меня вырастила. Родители отдавали себя науке, карьеру строили, а мной и братом занималась бабушка. С ней было классно. Очень классно. Она не ругала, она объясняла, что в наши торопливые времена большая редкость. И для нас у нее всегда находилось время.
Как здорово было после школы сбросить с себя надоевшую школьную форму, слегка перекусить и, забравшись бабушке под крылышко, слушать ее воспоминания о нашей семье, о прошлых временах, да вообще обо всем!
Мне порой казалось, что бабушка знает все. Абсолютно все! Она была энциклопедически образованным человеком. И тоже выросла в интеллигентной семье. Или, как она говорила, в интеллектуальной, потому что слово интеллигенция слишком надуманное.
И вот бабушки больше нет. Как я буду жить без нее, не представляю. Родителям тоже придется туго – теперь все домашние хлопоты лягут на них. Я давно заметила, что бабушка в нашей семье была чем-то вроде бесплатной прислуги. Но она не жаловалась, и все домочадцы принимали это как данность.
Я ей по мере сил помогала, но, как теперь понимаю, помогала мало. Надо было больше. Теперь остается только жалеть.
Открыв калитку, подошла к нашему дому. Именно дому, а не жалкой садовой хибарке. Дело в том, что наше товарищество с самого начала, а это пятидесятые годы прошлого века, было привилегированным, и участки здесь нарезали по двадцать соток. Ну и дома строили соответственные.
Зашла в прихожку, стараясь ступать бесшумно, чтоб не потревожить родителей. Уничтожая на корню мои добрые намерения, из комнаты родителей послышался тихий мамин голос:
– Маш, это ты?
Я так же тихо ответила:
– Да, мама, спи!
И почему она без меня никогда не засыпает? Это же глупо. Ведь прекрасно знает, что ничего со мной не случится. Особенно здесь, на даче, где все друг друга знают практически с рождения.
Тишком пробралась к себе на второй этаж, немного постояла перед закрытой дверью бабушкиной комнаты, тяжко вздохнула и пошла к себе. Уснула быстро, как всегда. На даче всегда спится хорошо. Это не в городе, где за стенами то что-то шмякнется, то кто-то всхрапнет. А мы еще в полногабаритном кирпичном доме живем, там звукоизоляция хорошая.
Что же говорить о панельных домах? Недаром их музыкальными шкатулками величают. В этом есть смысл, ведь так пыточные камеры в свое время называли, в которых постоянно музыка звучала. Редко кто после такого с ума не сходил.
Вот и в наших муравейниках так же. Шум постоянно. А мама говорит, что шум, даже дозированный, на здоровье влияет очень плохо. Это не только ужасное настроение, повышенная тревожность, но и заболевания, которые с шумом обычно не связывают – опухоли разные, инфаркты, инсульты и прочая такая же бяка. А ей можно верить, она кандидатскую диссертацию как раз о влиянии шума на человеческий организм защитила.
Утром родители уехали на работу, я осталась на даче одна. Скучно, конечно, особенно если привыкла жить с бабушкой. Бояться я не боялась – кругом соседи, всех я их знаю с малолетства, но просто одиноко, тоскливо даже.
В полдень ко мне заглянула тетя Валя, соседка через дом, позвала перекусить, чем Бог послал. Пришлось идти, а то обидится. Она поболтать очень любит, а не с кем. Обычно тетя Валя приходила с бабушкой покалякать, как она говорила, но теперь есть только я.
Чувствую себя заурядным раком, который хорош только на безрыбье, ну и ладно. К тому же раки нынче считаются деликатесом, потому что живут только в чистой воде. А где ее взять, чистую-то воду, если все вокруг отравлено подчистую?
К моему огорчению, на кухне тети Вали сидел какой-то длинноносый парень в джинсовых черных шортах и синей майке. При виде меня он тотчас восхищенно округлил глаза, сделал охотничью стойку и принялся дотошно выспрашивать, кто я, что я, где я. Хорошо, тетя Валя ненавязчиво так напомнила ему о предстоящем бракосочетании, и он увял.
Мне нравится тетя Валя, впрочем, так же как и большинство наших соседей, но вот только уж очень много у нее родственников мужского пола. Любопытных и навязчивых.
Вот и теперь пришлось пошустрее сбежать, а то, судя по горящим глазкам этого типа, его бы и мысль о невесте не остановила, подай я ему малейший намек. Хотя невесты бывают разные, не спорю.
Едва доев салат, поблагодарила ее и поскорее улизнула к себе от греха подальше и заперла калитку на засов. У нас вокруг всех дач заборы из рабицы высотой в два с лишним метра. Не потому, что мы друг другу не доверяем, а потому, что так спокойнее.
Немногие живут здесь круглый год, большинство домов зимой пустует. И хоть сторож есть, но для обхода всех участков ему несколько часов требуется, вот пару лет назад и решили на общем собрании поставить вокруг участков одинаковые заборы для облегчения его работы.
Вроде как и дизайн не испортили, и безопасность повысили, теперь ворам в дома попасть гораздо сложнее, нежели раньше, когда участки только межи разделяли. Лезть через высоченный забор себе дороже, к тому же и сигнализация сработает.
Пошла на кухню, взялась за готовку. Скоро должны были папа с мамой приехать, их кормить надо, теперь это моя обязанность. Хорошо, что я всегда с бабушкой готовила, что делать знаю. Мне кулинария не то что нравится, но и не напрягает, как некоторых из моих подружек, которые даже примитивный омлет приготовить не в состоянии.
Сварганив пюре с котлетами и легкий овощной супчик из подножного корма, взяла букридер и пошла в сад почитать. Солнце припекало, поэтому отправилась я к высоким раскидистым яблоням: от них тени больше и ветерок свежий такой обдувает.
Улеглась на стоящие под ними качели, они у нас большие, четырехместные, тут и полежать с удобством можно, и принялась перечитывать Толкиена. В принципе, у нас дома большая библиотека, как раньше говорили, семейная, собирали ее мои предки из поколения в поколение, но я предпочитаю гаджет.
Хотя бумажную книгу в руках держать и приятнее, я не спорю, но попробуй найти нужную в огромной массе книг! Особенно когда никто не озадачивается поставить взятую книгу туда, где она стояла. А если учесть, что у нас только книжных шкафов по всем комнатам и коридорам распихано полтора десятка, то задача становится невыполнимой.
А с ридером все просто – выбрал по каталогу нужную книжку, и вот она перед тобой на экране! Читай – не хочу!
Я подложила под спину подушки, закинула ноги на спинку кресла и принялась вчитываться в текст, забыв про все вокруг. Интересно пишет, мне нравится, не оторваться.
…«К Фродо приближались черные всадники». У меня захватило дух, как вдруг, разрушая очарование книги, среди полной тишины и покоя раздался тихий призывный свист. Подняла взгляд повыше и раздраженно охнула. Ну вот, я так и думала! Этот псевдожених стоял у нашей ограды, кивал мне пустой головушкой и посвистывал, как дворовой собачонке!
Всем своим видом излучая неодобрение, молча встала и, не глядя в его сторону, ушла в дом. Дочитывала я книгу уже в общей комнате внизу. Она на северной стороне, так что в ней не так жарко.
Дочитать не дали вернувшиеся с работы родители. Быстро перекусили, и мы всей семьей пошли купаться на местный пляж. Расстелили покрывало, скинули купальные халаты, мама с папой купаться ушли первыми, я осталась на стреме. Конечно, все вокруг свои, но береженого, как говорится…
Пахло свежескошенной травой, цветами и летом. Даже не летом, а летним вечером. Вечер, он пахнет не так, как утро. Запахи острее почему-то. К тому же у воды. Комаров не было, солнце хотя и не пекло так, как днем, но еще не остыло. Благодать, одним словом.
Мне вообще очень нравилось на этом полудиком пляже. В принципе, если бы у меня была компания, я могла бы сюда и днем ходить. Но вот только моя подружка по саду в этом году уехала в Турцию, а в одиночку я по таким злачным местам не хожу. Зачем зря собак, то бишь мужиков, дразнить?
Вот и теперь, несмотря на сдерживающее присутствие родителей, рядом со мной тут же обосновалась компания парней из нашего же садового кооператива, и понеслось:
– Маш, иди к нам! Хватит со стариками сидеть!
Вернувшиеся после купания родители переглянулись. Нет, они, конечно, понимали, что «старики» – это кодовое название родителей, так же, как и «предки», но им это все равно не нравилось. И они были правы. Какие же они старики? Мама вообще кажется моей ровесницей, она настоящая красавица, да и папа очень видный мужчина.
Отмахнувшись от надоедливых парней, я осталась сидеть там, где сидела, а именно подле родителей. Они негромко рассказывали, как день прошел, я слушала, мне было интересно.
Внезапно меня кто-то подхватил на руки и унес. Я уже знала, кто это. Вадька Петров, наш сосед по даче и, как он постоянно заявлял, мой самый упорный поклонник. Папа, глядя на это безобразие, только головой покачал. А что сделаешь? Папа с Вадькиным отцом работал вместе, они друг друга уважали.
Пользуясь этим, Вадька и позволял себе некоторые вольности. Правда, дальше неловких попыток поцеловать не шел, не то б я его так турнула, сизой пташкой бы летел далеко-далеко. Он это хорошо понимал, поэтому больше трепался, чем делал.
Усадив меня на покрывало в их чудной компашке, сел рядом и радостно выдохнул:
– Наконец-то ты со мной!
Я на этот бред сивой кобылы даже и отвечать не стала. С таким же успехом можно было сказать, что я с Серёгой, Сашкой или Данилой, сидевших вокруг и глядящих на меня восторженными телячьими глазами, как голодные бычки на охапку сена.
А я больше всего не люблю, когда на меня пялятся вот таким слюнявым взглядом. Я человек, который звучит гордо, а не сексуальный объект! Донесла это свое мнение до парней, и они разом томно вздохнули. И хотя на мне надет скромный закрытый купальник, под их загоревшимися нехорошим огнем глазками я вмиг почувствовала себя совершенно голой.
Да, это мой стиль – ляпну что-нибудь, а потом думаю, зачем вообще рот открыла? Давно ведь знаю, что при этой мелюзге про секс поминать нельзя. У них же все мозги на это заточены. И не мозги тоже.
– Ну ты сказанула! – Вадьке, как и мне, не понравились слюнявые морды дружков. – Мы тут вовсе по другому поводу собрались.
– И по какому же это? – ехидно поинтересовалась я. – Вам что, вожак для пакостей нужен или девочка для битья?
И это тоже было правдой. Маленькую меня они частенько уговаривали на всякие хулиганские действия. Залезали в чужой огород, потому что у соседей клубника всегда слаще, а меня на стреме оставляли. Естественно, они убегали, оставляя меня на расправу разозленным хозяевам, и отдуваться за их художества приходилось мне.
Правда, меня не ругали, потому что, как сказал дядя Миша, владелец самой аппетитной делянки земляники, «такого ангелочка ругать грех», и в самом деле не ругал, а выдавал корзинку ягод, чтоб я по чужим участкам не шастала. И даже родителям о моих подвигах не сообщал.
Но с тех пор прошло много лет, я поумнела и больше в подобные авантюры не ввязывалась.
– Ни то, ни другое, – серьезно заверил меня Сашка. – Нам нужно, чтоб ты одного парня окрутила.
Я даже глаза выпучила, не зная, что на этот бред сказать.
Глядя на мое изумление, Сергей как-то по-девчоночьи похихикал и продолжил:
– Понимаешь, этот тип глаз положил на Ленку, поразвлечься решил. А она, дуреха доверчивая, думает, что все всерьез. Выручи, а? Отвлеки его на себя, тебе же это раз плюнуть.
Я недоуменно пожала плечами. Ленка – сестра Сереги, понятно, что он о ней беспокоится. Но отчего они сами-то этого ловеласа к порядку призвать не могут?
– А почему бы вам самим с ним не поговорить? По-мужски, так сказать?
Парни потемнели и нервно опустили глазки долу. Типа они скромные очень, застенчивые даже.
– Пытались. Не получилось ничего, – с горестным вздохом признался Серега. – Он в десанте служил, приемчики знает. К тому же он из Ясиней, там народу мало, но сплоченные такие, гады. В общем, на разборку с ним вместе еще десять парней пришло. Не хилых.
Конечно, не хилых. Деревенские парни с детства тяжелым трудом занимаются, в отличие от сидящих передо мной горожан, которые физические нагрузки себе искусственно создают, в спортзале. Хотя посмотреть на них приятно – мускулатура развитая, бицепсы, трицепсы и что там еще у них должно быть, имеется, весьма даже рельефно, и даже кубики на животе посчитать можно.
– Понятно, – мне и вправду все было понятно. Четырем этим далеко не самым сильным мальчикам просто нечего было противопоставить по-настоящему сильным деревенским парням. Если только наглость. – Дружеский разговор не помог.
– Не помог, – хором подтвердили они и рассмеялись. – Помоги ты, а? Пропадет Ленка ни за грош. Ты наша последняя надежда.
Я призадумалась. Я хорошо знала Лену. Милая девочка, на мой взгляд, излишне наивная и доверчивая. Она была старше меня на год, училась в колледже то ли на массажистку, то ли на парикмахера. Из нее получилась бы прекрасная жена – заботливая, ответственная, хозяйственная. Что в наше время среди горожанок редкость.
Я это точно знаю, потому что мой переборчивый братец много лет искал себе такую женушку среди своих многочисленных городских подружек, но так и не нашел. И до сих пор холостякует, хотя старше меня почти на десять лет.
Идеалы, они такие. Почему-то попадаются другим, только не тебе. Это стандарт любой жизни, тем паче мужской. Особенно тех парней, кто не умеет ценить то, что имеет и постоянно гоняется за жар-птицей, которая в наших скромных кущах не водится, не в раю, чай, живем.
Это не мои умозаключения. Это мне бабушка много раз говорила. Она и брату это объясняла, но он ее слова между ушей пропускал, отвечая, что его бабушкины сентенции из стародавней жизни не интересуют.
И вот недавно, когда мы с ним по смартфону болтали, он мне по секрету сказал, что был не прав. Что нужно было ему бабушку слушать, когда она ему Иришку, одну из его многочисленных подружек хвалила и просила, чтоб не упустил.
Макс ее оставил, а теперь вот жалеет. Но поздно – она замужем уже, двое детей. И муж не из тех, кто по сторонам поглядывает. Да, умнее нужно было быть в свое время, умнее. И дальновиднее. И старших слушать.
В общем, бабушка оказалась права. Как всегда.
Вспомнив про бабушку, я снова пригорюнилась. Опять заболело сердце, и я сердито ответила вопросительно глядящим на меня парням:
– Лену мне жаль. Но вмешиваться в чужие отношения я не буду. Вдруг там все серьезно, а я им помешаю? Да и с чего вы решили, что он на меня поведется?
Вадька с затаенной грустью меня уверил:
– Да тебе стоит ему в наглые глазенки посмотреть и улыбнуться, и все, он твой навеки.
И тут черт меня дернул его подначить:
– Как ты?
Он печально усмехнулся и, вместо того чтоб меня высмеять, серьезно признал:
– Да, как я.
Мне стало не по себе. Ну к чему я постоянно ляпаю не то, что нужно? Не зная, как реагировать на это странное признание, промолчала. Выручил меня Серега:
– Ты ничему не помешаешь. Этот Леха Красовский девчонок коллекционирует. Он даже с парнями об заклад бился, что любая будет его, едва он свистнет. Так что Ленка просто на развод попала. Ночами не спит, по саду бродит. Мечтает. А он такой – попользуется, бросит, да еще и посмеется. В общем, помоги, а?
Мне в это грязное дело влезать вовсе не хотелось, и я постаралась увернуться:
– А если я и сама на него западу? Что тогда?
Парни переглянулись и дружно рассмеялись.
– Ты? Влюбишься? Серьезно? Да тебя кто только соблазнить не пытался! Даже киноактеры вокруг тебя вились, и что? На кого ты запала?
Я разобиделась. Нет, это что же? Я что, по их мнению, даже и влюбиться ни в кого не могу? Из железобетона я сделана, что ли? И тут в моей буйной голове возник не менее шальной план, чем у парней.
Познакомлюсь с этим Лехой Красовским и притворюсь, что вусмерть в него влюбилась. Вот тогда они пожалеют, что втравили меня в это дело, но будет поздно.
Сделав вид, что повелась на их уговоры, снисходительно согласилась:
– Ладно, посмотрю на этого вашего доморощенного Казанову. Но только издалека. Потом и решу, как быть, – Осмотрительность, она лишней не бывает. Вдруг он страшило какое-нибудь?
– Договорились! – Сергей был рад, а вот Вадька не очень. Похоже, он рассчитывал на мой категоричный отказ.
Я посмотрела в сторону родителей. Они о чем-то тихо препирались, сердито глядя друг на друга. Понятненько, опять отец маму к кому-то приревновал. И не надоело ему? Сколько можно, ведь далеко уже не юнец. Маме за сорок, отец постарше. Или это мне кажется, что они не молоды, а они считают, что в самом расцвете сил и только-только начинают жить, как говорила мне бабушка? Не знаю…
Вадька положил руку мне на колено и спросил:
– Пойдем, искупнемся?
Я свирепо посмотрела на его нахальную ручонку. Он нехотя ее убрал и демонстративно понурился. Надо же, он еще и обижается! Не понимаю я этих парней – нарушают мое жизненное пространство и при этом еще считают виноватой меня! Я же к ним не лезу со всякими обжималками и поцелуйчиками, вот пусть и ко мне не пристают!
Вадька встал, протянул мне руку. Пришлось подниматься. Но руку я ему не дала. Обойдется. Быстро пробежала вперед и с разбега влетела в прозрачную теплую воду. Бухнулась в ласково принявшую меня реку и, засмеявшись от нахлынувшего счастья, поплыла.
Плавала я неплохо. Зная дурную привычку парней подкрадываться поближе и хватать за разные места, быстро нырнула и чуть не столкнулась с Вадькой, как раз в этот миг подбиравшегося поближе. Стремительно изогнувшись, ушла от его захвата и выскочила на поверхность. Едва он показался следом, мрачно пообещала:
– Если ты еще раз попробуешь свои ручонки распускать, я тебя знать не буду! Ты меня понял?
Он подплыл поближе и жалобно протянул:
– Ну почему ты такая?..
Я потребовала уточнения:
– Какая такая?
Он немного подумал. У него всегда были сложности с формулировками. Он привык изъясняться двумя словами, и оба из них были неприличными. Но все-таки собрался с мыслями и пояснил свою глубокую мысль:
– Недотрога.
Поймать его в словесные тенета было проще пареной репы, что я и сделала:
– Это плохо?
Он снова подумал.
– Не для всех.
– Для кого конкретно плохо? – я отплыла подальше от малыша на надувном круге, с воодушевлением колотившего руками по воде и вполне заменявшего средней величины фонтан.
Плывшая рядом с ним мамочка с подозрением глянула на нас с Вадькой, явно решив, что мы занимаемся чем-то неприличным. Ну и пусть. Каждый судит по себе, это уж как водится.
– Для меня, – подплывший поближе Вадька решил докопаться-таки до сути вещей.
– То есть то, что хорошо для других, плохо для тебя? – я легла на спину, закинув руки за голову и для равновесия медленно перебирая ногами.
– Как-то так, – он тоже устроился на спине рядом со мной.
Соображал он еще труднее, чем обычно, поскольку не мог отвести взгляда от моей груди. Надо было перевернуться, но было лень. Да и почему я должна вести себя как затворница в келье? Почему им можно, а мне нельзя? К тому же, где гарантия, что моя пятая точка не понравится ему еще больше, чем грудь? А я это даже и отследить не смогу, не то, что пресечь?
– Ты что, извращенец? – это было жестоко, но как еще отвязаться от прилипчивого парня?
– С чего это ты решила? – встрепенулся он и даже соскользнул вглубь, не удержавшись в статичном положении.
– Ну, раз ты не такой, как все…
– Я такой же, – возмутился он, явно подумав про секс-отклонения. – Ничего во мне ненормального нет, – и с откровенным намеком обвел взглядом мое тело.
Встав в воде солдатиком, чтобы уменьшить его обзор, провокационно заявила:
– Тогда то, что я недотрога, хорошо не только для других, но и для тебя тоже, разве не так?
Мои софизмы привели его в состояние полной прострации, и он только вздохнул, ничего не отвечая и продолжая пристально изучать мою виднеющуюся в воде грудь. Мне это не нравилось, но возражать было глупо. Я же не на необитаемом острове живу, люди кругом. Значит, глазеть можно. Это трогать нельзя.
Мы с ним так и проплавали минут десять: он рядом, как говорят, в шаговой доступности, или, что точнее, одного гребка, и я с глупо-гордым видом, будто не нахожусь полуголая в воде, а выступаю при полном параде по центральной улице города. Смешно, конечно, но что поделаешь? Как еще дать ему понять, что он мне не нравится?
Неподалеку раздался голос отца:
– Маша, еще немножко и домой. Мы уходим.
Я тут же выскочила из воды. Оставаться без родителей, как сдерживающего парней кнута, мне бы и в голову не пришло. Я не любитель любовных признаний. Тавтология, ну и черт с ней. Осмотрительность и еще раз осмотрительность – вот мой девиз! Никогда авантюризмом не страдала, надеюсь, не буду и впредь.
Быстро накинула пляжный халатик, и мы втроем пошли на дачу. Парни обездоленно смотрели мне вслед, но провожать не решились. Я ведь могу и гадость какую-нибудь сказать, за мной не заржавеет. А при родителях они даже и ответить не посмеют.
Подходя к даче, папа рассмеялся и щелкнул меня по носу.
– А вот нельзя быть красивой такой! Тогда и от кавалеров за спинами родителей прятаться не надо будет!
К разговору подключилась и мама, сведя на нет всю его подначку:
– Да, доча, ты себя странно как-то ведешь. Я в твои годы уже вовсю по свиданиям бегала.
Папа с укором на нее посмотрел, но промолчал. А что, я историю семьи знаю. Бабушка рассказывала. Мама замуж собиралась за другого, когда ее папа увидел. И решил, что она будет его женой. А он упорный, вот она и отказала жениху перед самой свадьбой и за папу вышла.
В общем, ужасно романтическая история была. Но вот только мне отвергнутого жениха жаль. Хотя он потом тоже женился, но до того еще пять лет возле нашего дома отирался, как бабушка говорила. Так что у любви тоже есть неприятные стороны.
– Мама, я не хочу, чтоб из-за меня кто-то страдал. Лучше никому никаких надежд не подавать. Зачем, если мне никто не нравится?
Мама сильнее стянула на груди купальный халат и насмешливо заметила:
– Какая-то ты несовременная совсем, доча, уж слишком о других заботишься. А что касается мужчин, то безответная любовь делает из мальчика мужчину. Так что это им на пользу. Пусть пострадают слегка, хоть узнают, что это такое. А то все и сразу их только развращает.
Сразу видно, что мама медик. Все-таки им свойственна некоторая профессиональная бессердечность. Я понимаю, что жалостью человека не спасти, особенно когда нужна решительность и некоторая жесткость, но все-таки…
– Мама, ты судишь по себе. Ты на свидания бегала, потому что у вас интернета не было и социальных сетей. Сейчас на свидания бегать некогда. Надо в компьютере пропадать, в социальных сетях светиться, селфи выкладывать, не то отсталой обзовут. Я, кстати, игрушку классную скачала, так что сейчас ею и займусь. И, уверяю тебя, она гораздо увлекательнее любого свидания.
Мама только обескуражено развела руками, не зная, что мне ответить. Мы вошли в дом. Я тут же убежала к себе, игнорируя сокрушенно-возмущенные взгляды недовольных моими словами родичей.
А что, неправда, что ли? Все правильно. Ну не встретился мне еще парень, с которым мне было бы интереснее, чем с компом. И мама зря думает, что я на свиданки не хожу. Вернее, не ходила. Я всю прошлую зиму только этим и занималась. Под чутким руководством Инки, своей подружки.
Та кого только мне не сватала! И каждый, по ее мнению, был светилом на мужском небосклоне. Или хотя бы звездой средней величины.
И что? Сидит эта самая звезда рядом со мной, за руки хватает, мычит что-то невразумительное, да еще и облобызать пытается слюнявыми противными губами. Скукотища несусветная! И это должно мне нравиться? Да с чего это вдруг?
Нет, если я влюблюсь, то, возможно, и понравится. Просто никто до сих пор мне не приглянулся. Хотя нет, вру. Нравился мне Влад, сосед наш по городскому дому из второго подъезда. Я тогда в восьмом классе училась, а он в высшем военном училище. Глаз с него не сводила, после школы у подъезда караулила.
Он был так хорош в военной форме цвета хаки, с погонами, стройный, высокий, элегантный! Любовалась бы им да любовалась. Хоть всю жизнь.
Но после того, как он заявил своим дружкам, с откровенным намеком на меня глядя, что девчонки все дуры и только и умеют, что парням на шею вешаться, мои чувства как ножом отрезало. Через год он сам попытался мне на шею повеситься, но это уж дудки! Пусть другую себе шею ищет.
А было время, когда я из-за него ночей не спала, просто летела к нему. И не мысленно, а почти физически. Будто я пролетаю через разделяющие нас стены и встаю перед ним. А он удивляется и влюбленно протягивает ко мне руки, нежно глядя на меня.
Но слово быстро отрезвляет, особенно недоброе слово. Я потом сколько его ни встречала, все никак понять не могла, что мне в нем могло нравиться? Грубый солдафон, и все.
