Текст книги "Лисичка"

Автор книги: Татьяна Романова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц)

Яркое солнце приятно грело плечи Иларии, но она, помня, что всегда должна быть красивой для своего мальчика, тщательно закрывала руки и лицо, оберегая нежную бело-розовую кожу. Женщина на рассвете накопала на лугу ромашек и васильков и теперь рассаживала их на небольших прямоугольных клумбах в конце сада. Ее сердце пело – ведь «малыш» был полностью в ее власти. За последние три года она видела, как время от времени он пытается уйти от игры, но снова и снова возвращается к ней, играя и любя Иларию со всей страстью молодого, сильного мужчины. Посадив последний цветок, женщина поднялась с колен и отряхнула руки в тонких сафьяновых перчатках.

– Как хорошо, что мы переехали в это имение, здесь гораздо лучше, чем в промозглой Курляндии, здесь такой теплый климат и такая прекрасная, плодородная земля, – обратилась она к Анфисе, отдавая служанке садовый инструмент. – Я устрою здесь замечательный сад, и у меня будет множество клумб, только жаль, что пока приходится сажать полевые цветы, пора начинать устраивать клумбы с благородными цветами.

Она услышала стук копыт – это ее «малыш» возвращался с прогулки. Илария радостно встрепенулась и пошла ему навстречу. Она так давно обожала смуглого высокого мужчину, что уже не вспоминала, что мужчин было двое – в ее изломанном сознании Валерьян и Лаврентий слились в один образ обожаемого малыша. И сейчас, при виде высокой фигуры, темных волос и черных глаз у женщины быстрее забилось сердце, и она счастливо улыбнулась.

– Мой дорогой, смотри как красиво, одна клумба – из ромашек и одна – из васильков, но в нашем саду не хватает благородных цветов, – сказала она, взяла любовника под руку и повела к дому, – что ты думаешь о наших цветах?

– Дорогая, в этом вопросе все должно быть так, как хочешь ты, выбирай сама, – миролюбиво заявил Лаврентий. Он заглянул в глаза любовницы, пытаясь определить, можно ли с ней говорить о серьезных вещах, или она опять погрузилась в горячечный туман игры. – Послушай, нам нужно очень серьезно поговорить.

– Хорошо, дорогой, только ты дай мне свой альбом, я хочу выбрать цветы для нашего сада, – предложила женщина, прижалась к Лаврентию и засмеялась, – пора нам переходить на садовые цветы.

– Ты, как всегда, права. Пойдем, я дам тебе альбом и расскажу, какой у меня план, – пообещал Лаврентий и увлек женщину в дом, радуясь, что Илария сама подсказала ему, как можно убедить ее в правильности своих поступков.

Глава 3

Октябрь принес в Ратманово утреннюю прохладу, но дни оставались теплыми, а небо было ясным. Близилась к концу жатва, почти все поля уже были покрыты короткой золотистой стерней, а в садах убрали яблоки. Довольные хозяева поместий подсчитывали доход от продаж урожая этого благодатного года, и начиналась веселая пора осенних праздников, отмечавшихся по очереди почти во всех имениях губернии.

Первым, по традиции, открывал череду гуляний престольный праздник церкви села Троицкого в честь Покрова Пресвятой Богородицы. Радушный хозяин барон Тальзит, как старый холостяк, поступал очень просто: для крестьян, съезжающихся со всех соседних деревень, расставлялись столы с угощением на площади около церкви, а для «благородных» гостей столы накрывались на лужайке в конце барского сада. Обычно праздник в Троицком проходил всегда одинаково: молодежь, быстро перекусив, убегала на церковную площадь участвовать в народных забавах, а старшее поколение переходило в дом, где уже стояли наготове ломберные столы. Игрокам предлагалось множество графинов с наливками, настойками и столовым вином, за приготовлением которых хозяин наблюдал лично, считая это делом первостепенной важности.

Княжны Черкасские, вместе с внучатыми племянницами барона Мари и Натали, сбились с ног, стараясь, чтобы праздник получился на славу. Из цветной бумаги было вырезано множество гирлянд, цветники и оранжереи Ратманова были изрядно прорежены, чтобы букетов хватило на все столы и украшение комнат. Убранные на полки кладовой с прошлого года скатерти были поглажены, посуда перемыта, а все дворовые девушки под руководством Долли уже неделю оттирали дом в Троицком до зеркального блеска.

– Всё хорошо, – вынесла свой вердикт княжна, последний раз пройдясь по дому и радуясь, что всё получилось удачно.

Молодые хозяйки не ударили в грязь лицом: мебель и полы были натерты, столы в доме и саду расставлены, посуда, приготовленная на завтра, сияла в большом буфете в столовой. Повариха Агаша еще со вчерашнего дня забрала себе в помощницы половину девичьей, и горы хлебов, кулебяк, пирогов высились на всех столах в большой кухне барского дома и занимали все кладовые, примыкавшие к ней. Пивоварня в поместье работала без устали уже месяц, и бочонки с ячменным пивом, белея залитыми воском пробками и уложенные рядами, заняли все место вдоль ее кирпичных стен.

В село уже отправили бычка и несколько баранов, которых завтра зажарят на большом костре в центре площади. Для соседей-помещиков Долли с крестным запланировали на обед заливное, жареных цыплят, оленину под французским соусом, расстегаи и рыбу, а для молодежи – пирожные. Все шло по плану, поэтому, успокоившись, она отпустила своих сестер и племянниц барона с Дашей Морозовой в дом учителя. Девушки хотели последний раз в этом году искупаться, пока горячее солнце еще прогревало воду в Усоже. Привезти обратно их должен был Александр Николаевич, отправившийся на площадь к церкви посмотреть за приготовлением к завтрашнему празднику.

Веселые голоса и стук колес на подъездной аллее возвестили о возвращении купальщиц. Долли вышла на крыльцо, яркое солнце светило ей прямо в глаза, и пришлось приложить руку ко лбу, затеняя их, чтобы что-то разглядеть. Коляску барона, где на заднем сидении, плотно прижавшись друг другу, сидели все четыре девушки, а на переднем восседал Александр Николаевич, сопровождал верховой. Когда они подъехали к крыльцу, Долли с удивлением узнала во всаднике своего тайного знакомого Лаврентия Островского.

– Только этого мне не хватало! Если он сейчас хоть чем-нибудь намекнет, что встречался со мной в лесу, придется объясняться с крестным и тетушкой, – прошептала Долли, и хорошее настроение княжны сразу испарилось. Но взяв себя в руки, она решила, что лучшая оборона – это нападение, и нужно начать разговор первой.

Княжна сбежала с крыльца и подошла к остановившейся коляске. Александр Николаевич вышел первым и по очереди подал руку всем четырем своим подопечным, сходящим с подножки. Лиза подхватила сестру под руку, а Натали, Мари и Ольга окружили ее со всех сторон.

– Ну, как вода? – поинтересовалась Долли, весело улыбнувшись девушкам, и они наперебой начали восторгаться купанием и сожалеть, что она не поехала с ними.

– Дорогая, позволь представить тебе нашего соседа господина Островского, он недавно унаследовал Афанасьево от покойного Ивана Ивановича, – объявил барон, мягко оттеснил болтушек от крестницы и повернул ее к молодому человеку, который уже спешился и почтительно поклонился княжне.

– Дарья Николаевна Черкасская, светлейшая княжна и моя крестница, – представил Долли барон и отступил в сторону, давая ей возможность познакомиться с новым соседом.

– Добрый день, сударь, добро пожаловать в наши края, – сказала Долли и поклонилась молодому человеку, но руки не протянула, надеясь, что он поймет ее намек и будет держаться официально. Так и получилось – сосед поклонился и сказал:

– Счастлив познакомиться с вами, сударыня. Меня уже представили остальным дамам, и даже пригласили на завтрашний праздник. Надеюсь, как хозяйка бала вы не будете возражать?

– Мы – провинциалы, и балы нам заменяют гулянья, если вас это заинтересует, мы все будем рады, – заметила княжна, ухватила под руки сестер и обратилась к барону. – Крестный, я проверила, все уже готово, и мы с сестрами можем ехать домой. Если ты отпустишь к нам в гости Мари и Натали, то мы вернемся завтра часам к десяти, чтобы успеть расставить посуду до приезда гостей.

– Дядюшка, пожалуйста, можно нам поехать? – заныли девушки и повисли с двух сторон на руках барона.

– Ну, хорошо, поезжайте, – согласился Александр Николаевич и с облегчением подумал, что проведет тихий вечер в одиночестве. – Я сейчас скажу кучеру Савве, чтобы оседлал коня и проводил вас до Ратманова.

– Позвольте мне проводить барышень, – предложил Лаврентий, – мне это доставит большое удовольствие.

– Пожалуйста, буду премного вам обязан, – поблагодарил барон, пожав руку молодому человеку, – и жду вас завтра обязательно к нам на праздник, мы начинаем в два часа пополудни.

Лаврентий поклонился, поблагодарил хозяина и, встав у дверцы коляски, по очереди подал руку четырем молодым девушкам. Долли уже вскочила на Лиса, которого конюх привел к крыльцу. Барон закрыл дверцу коляски, Лис, пришпоренный наездницей, рванулся вперед, а Лаврентий поехал позади экипажа, поняв, что лучше пока не приближаться к девушке, так явно выразившей свое нежелание афишировать знакомство с ним.

Через полчаса они были уже в Ратманово. Мария Ивановна вышла на крыльцо, чтобы встретить своих питомиц. Как веселые птички выпархивают из цветочных зарослей, девушки, легко слетев по подножке на крыльцо, окружили Опекушину со всех сторон, пытаясь рассказать, как славно они провели время, но твердый голос Долли остановил их щебет:

– Тетушка, позвольте представить вам господина Островского, он – наш новый сосед, унаследовавший Афанасьево. Господин Островский любезно проводил нас домой.

– Добрый вечер, сударь, очень благодарна вам за заботу о моих девочках, – сказала Мария Ивановна и протянула Лаврентию руку, которую тот почтительно поцеловал. – Буду рада дальше продолжить знакомство с вами на завтрашнем празднике.

Лаврентий поблагодарил и откланялся; на обратном пути он все старался понять, пригласила ли его старая женщина бывать в доме, но потом понял, что, скорее всего, – пока нет, и решил завтра завоевать симпатии Марии Ивановны, справедливо считая ее ключом от дверей замка своей принцессы.

Сразу после ужина, когда тетушка отправилась к себе в комнату, девичья стайка собралась в спальне Долли. Ольга лежала на кровати, Лиза, Мари и Натали расселись на белых с золотом легких стульях, стоящих вокруг маленького круглого столика в нише окна, а сама хозяйка комнаты сидела на банкетке перед туалетным столиком, повернувшись к зеркалу спиной.

– Боже, до чего же он импозантный, – тринадцатилетняя Натали с удовольствием выговорила модное слово, считая, что так она кажется взрослее.

– Да, очень импозантный, – как эхо откликнулась ее ровесница Ольга.

– Ну, и чем он импозантен? – скептически спросила их Долли. Она не могла отрицать, что Лаврентий – красивый мужчина, но ее идеалом был брат, и хотя новый сосед был так же высок и черноволос, как Алекс – на этом сходство заканчивалось. Светлейший князь Черкасский был очень красив, но привлекало в нем скорее другое: ощущение силы и уверенности, исходившие от Алексея, смягчались великолепным чувством юмора и обаянием, под которое попадали не только женщины и дети всех возрастов, но и мужчины. А в Лаврентии ничего этого не было, но объяснять это своим глупым молодым собеседницам она не собиралась. Но этого и не потребовалось, ноту осуждения внесла Лиза:

– А мне он совсем не понравился, – она говорила тихо, и ее худенькое лицо с огромными янтарными глазами слегка порозовело, – он подал мне руку, когда помогал сесть в коляску, и я почувствовала опасность и угрозу, и еще он думал про какие-то цветы, про красную розу.

Долли с раздражением подумала, что опять сестре мерещатся ее видения, и из чувства противоречия сказала:

– Наоборот – хорошо, когда мужчина любит цветы, это редкое качество у этого грубого пола.

Настроение у нее испортилось окончательно. Лиза мучила ее, пытаясь рассказывать про разных людей странные, часто неприятные и опасные вещи. Веселая и деловитая Долли, двумя ногами стоящая на грешной земле, была, к глубокому огорчению тетушек, даже не очень религиозна, а уж поверить в такую мистику, как чтение мыслей через прикосновение к руке, она не могла никак. Ну почему это случилось с их Лизой, за что им такое невезение? Сестра вещала, как какая-то Кассандра. Зачем вообще нужно что-то знать о тайных мыслях людей?

Даша Морозова, которую она попросила понаблюдать за Лизой, в первый же день встала на сторону сестры и теперь ходила за ней как привязанная, преданно заглядывая в глаза, только потому, что, взяв подругу за руку, сестра на ушко ей что-то рассказала.

– Боже мой, Долли, она пересказала мои самые сокровенные мысли, – воскликнула тогда Даша, и ее глаза, ставшие огромными, как блюдца, мечтательно уставились на подругу.

– Ах, какая тайна, – саркастически заметила княжна, – она рассказала тебе, что ты мечтаешь о Пете, младшем сыне дворецкого Ивана Федоровича. Может быть, я тоже прорицательница?

– Откуда ты знаешь? Это Лиза тебе рассказала? – удивилась Даша и залилась краской.

– Нужно быть слепой, чтобы этого не заметить. Ты так краснеешь, когда мы его встречаем, что я каждый раз думаю, не станет ли тебе плохо, – ответила Долли и пожала плечами.

Но переубедить Дашу, уверовавшую в магические способности Лизы, она уже не смогла. То же самое произошло неделю спустя с Наташей и Машей, которым юная княжна, подержав их за руки несколько мгновений, пересказала их самые тайные мечты. Теперь девичья троица с благоговением смотрела Лизе в рот, ожидая от нее каких-то новых откровений. Похоже, что Долли осталась в одиночестве. Она вспомнила Елену и Алекса – вот кто бы поддержал ее в этой битве разума с суевериями, но родных с ней не было, и приходилось одной бороться за умы младших сестер. Она решила расспросить Лизу, надеясь найти нелогичности в ее рассказе.

– Расскажи нам, что ты почувствовала, когда коснулась его руки? – спросила она, внимательно гладя на сестру.

Лицо Лизы приняло задумчивое выражение, как будто она вспоминала подробности своих ощущений, а потом девушка заговорила:

– Я видела клумбы с цветами, и на каждой клумбе были цветы только одного сорта, и я знала, что с этими цветами связано зло. И еще я видела темно-красную розу, бархатистую, с капельками росы, но не живую, а как будто нарисованную. Больше я ничего не почувствовала. Но мне кажется, что с этим человеком связано что-то очень опасное, может быть даже смерть…

Лиза замолчала. Долли потеряла дар речи, ведь сестра никак не могла знать ничего об этой розе, которую так подробно описала – альбом с рисунками Лаврентия держала в руках только она одна. Что же это значит? Неужели Лиза, как прорицательница Кассандра в старом греческом мифе о Троянской войне, говорит правду, а она ей не верит… Но ведь в это действительно невозможно поверить!

Мучимая противоречивыми мыслями, она взглянула на сестру. С очень светлыми, пепельного оттенка волосами и золотисто-карими, янтарными глазами в густых черных ресницах, Лиза действительно напоминала существо из волшебной сказки. Но как могла до мозга костей земная Долли, которая, дожив до семнадцати лет, даже ни разу не имела романтических иллюзий, поверить в мистические способности той, что привыкла считать малышкой!..

– А как эта роза может быть связана с опасностью? – осторожно, боясь показать, что уже колеблется, спросила княжна.

– Я не знаю. Те клумбы – от них как бы шли волны холода и ужаса, а роза стала последней картиной, которая всплыла в моем мозгу, когда я отпустила его руку, – растерялась Лиза. Она умоляюще посмотрела на сестру, – я не могу объяснить, я просто это знаю.

– Хорошо, будем считать, что ты нас предупредила, – объявила Долли, – давайте собираться на завтрашний праздник. Кто что хочет одеть?

– У нас с Натали есть по новому платью: у меня – белое, а у нее – розовое, мы их еще ни разу не надевали, – радостно сообщила пятнадцатилетняя Мари, – а что вы наденете?

– Я надену голубое шелковое платье, сейчас принесу показать какое, – пообещала Ольга, спрыгнула с кровати и выбежала из комнаты.

– А ты, Лиза, что наденешь? – спросила Долли, ласково глядя в грустные глаза сестры.

– Я не знаю, выбери мне что-нибудь сама, – попросила девушка.

– Тогда я выбираю тебе платье из светло-лимонного шифона, оно, может быть, слишком нарядное для гулянья в саду, но ведь мы все – хозяйки на этом празднике, значит, тоже должны его украшать, как те букеты, что завтра расставим на столах, – сказала Долли, и глаза ее лукаво блеснули, – и раз я самая старшая, значит должна быть самым ярким украшением – придется выпросить у тетушки фамильные драгоценности.

– Не может быть, Долли, ты еще ни разу не надевала фамильные драгоценности! – воскликнула Ольга, которая с голубым шелковым платьем в руках влетела в комнату и услышала последние слова сестры. – Я думаю, тетушка Опекушина не разрешит тебе их надеть.

– Хочешь пари? Спорю на твое пирожное на завтрашнем празднике, что я выпрошу у нее целый гарнитур, – предложила младшей сестре девушка, и та, поколебавшись, согласилась.

– Отлично, я завтра собиралась надеть светло-зеленое атласное платье, значит, нужно просить у тети изумруды. Ждите меня здесь, – велела Долли, поднялась и пошла в спальню тетки.

Она легонько постучала и, услышав приглашение войти, проскользнула в дверь. Мария Ивановна в капоте и ночном чепце уже отпустила горничную и приготовилась лечь в постель.

– Дашенька, что ты хотела? – удивилась она.

– Тетушка, вы ведь говорили, что я уже невеста? – потупив глаза, обратилась к ней Долли.

– Конечно, дорогая, во времена моей молодости невестами считали с шестнадцати лет, хотя выдавали замуж и пятнадцатилетних, но теперь считается, что девушка может выходить замуж с семнадцати лет.

– Тетушка, завтра на празднике будут соседи со всей округи, я хочу присмотреться к молодым людям поближе, но и сама хочу им понравиться, – говорила Долли, по-прежнему не поднимая глаз на старую женщину.

– Но как же ты можешь кому-то не понравиться? – изумилась Опекушина, – ты ведь красавица, да и приданое у тебя большое, ты – самая прекрасная невеста во всей губернии.

– Но ведь скандал, связанный с князем Василием, который пытался присвоить имения Алекса, еще не забыли. Может быть, люди сомневаются, что у меня есть это приданое. Я хотела бы развеять их сомнения, появившись на завтрашнем празднике в фамильных драгоценностях.

– Девочка моя, но твоей тетушки Апраксиной нет дома, а я не могу распоряжаться фамильными драгоценностями. Вдруг ты их потеряешь? – отказала бедная Мария Ивановна. Всей душой желая помочь девушке, она не могла рисковать такими ценностями, какими были украшения покойной княгини, хранящиеся в Ратманово.

– Но, тетушка, я обещаю быть очень осторожной и находиться на празднике неподалеку от вас, чтобы вы могли все время видеть драгоценности. Мне очень хочется надеть бабушкины изумруды – тогда все поверят, что мы по-прежнему богаты, – попросила Долли и, наконец, подняла глаза на тетку – и в них была такая мольба, что доверчивая женщина сдалась.

– Ну, хорошо, только будь все время рядом со мной, а украшения достанем из ящика завтра, – согласилась старая женщина, перекрестила княжну, пожелавшую ей спокойной ночи, поцеловала в лоб и отпустила.

Вся девичья компания с нетерпением ожидала возвращения своей предводительницы, и когда она с видом победительницы вплыла в комнату, дружные нетерпеливые выкрики встретили ее появление.

– Спокойно, вы все узнаете завтра, а сейчас отправляйтесь в свои комнаты и дайте мне отдохнуть от вас, – скомандовала княжна.

Девушки вспорхнули со своих мест и отправились по спальням, а Долли, расчесав густые вьющиеся пряди цвета красного дерева, долго сидела перед зеркалом, рассматривая свое лицо. Наговорив тетушке чепухи про сомнения окружающих, она всерьез задумалась, что же люди все-таки знают о несчастьях, свалившихся на их семью.

Все знают, что какое-то время Алекса считали погибшим, и князь Василий претендовал на его наследство. Но, похоже, что слуги промолчали, и никто в округе не узнал о том, что случилось с Еленой. Если бы об этом стало известно, то крестному обязательно задавали бы вопросы об избиении, да и Даша Морозова сказала бы ей, если бы в селе об этом ходили слухи. Значит, репутация их семьи не пострадала, поэтому сестрам нечего беспокоиться за свое будущее – они обязательно найдут хорошие партии.

Сама Долли сказала крестному правду. Она не собиралась выходить замуж, а хотела дождаться двадцати одного года и получить наследство, а потом жить самостоятельно, лучше всего здесь, в Ратманово, и разводить скаковых лошадей. И теперь, когда девушка дала себе слово уговорить родных, она решила больше не отступать, когда все снова будут улыбаться, слушая ее разговоры о свободе, считая, что Лисичка в очередной раз шутит. Долли с горечью подумала, что в их семье Кассандра – не Лиза, а она сама. Что странного в том, чтобы хотеть жить самостоятельно и заниматься любимым делом? Конечно, если бы появился красивый молодой человек, тоже увлеченный лошадьми, который смог бы с уважением отнестись к ее мечте и помогать ей в делах, Долли могла бы выйти замуж, ведь замужество дает женщине детей. Но таких мужчин не бывает, поэтому нужно следовать намеченному плану и добиться от родных обещания дать ей свободу.

Отогнав грустные мысли, княжна надела ночную рубашку и легла в постель. День, полный забот, утомил ее, и она мгновенно заснула, едва положив голову на подушку. Во сне она скакала на своем любимом Лисе среди сжатых полей Ратманова, а за ней летел табун таких же темно-рыжих легконогих коней, и она была счастлива как никогда в жизни.

Утро праздника выдалось великолепным. На высоком небе не было ни облачка, солнце быстро прогревало еще прохладный воздух и обещало к полудню залить Троицкое теплом и ярким светом.

Долли встала первой из сестер и, позвав горничную Фаину, шестнадцатилетнюю девушку, которую к ней приставила тетушка по возвращении в Ратманово, быстро причесалась и надела свое любимое атласное светло-зеленое платье, в котором сама себе очень нравилась. Совсем простое, без украшений, с небольшими рукавами фонариком, оно так ловко сидело на ее тонкой фигурке, что скрадывало пышную грудь, которой девушка стеснялась. К тому же светло-зеленый переливающийся атлас платья оттенял ее зеленые глаза, а темные рыжеватые волосы на его фоне казались еще ярче.

– Ну что ж, нужно выигрывать пари, – сказала она своему отражению в зеркале и побежала к спальне тетушки.

Мария Ивановна давно встала, распорядилась насчет завтрака и уже была одета в парадное светло-лиловое шелковое платье. Ее седые волосы были убраны в красивую прическу и закрыты кружевной наколкой в тон платью, а в ушах переливались большие овальные аметисты.

– Заходи, дорогая, – приветствовала она княжну, – вот, я достала изумруды твоей бабушки. Ты их хотела надеть?

Мария Ивановна открыла футляр, и Долли, задохнувшись от восторга, уставилась на колье из больших квадратных изумрудов, обрамленных бриллиантами; рядом лежали кольцо, браслет и серьги. Самый большой изумруд был в кольце, он был размером с ее ноготь. С запоздалым раскаянием девушка подумала, что действительно страшновато надевать такие вещи на деревенский праздник. Она взяла в руки футляр, подошла к зеркалу и надела серьги. Зеленый огонь камней переливался в солнечных лучах, падающих из окна, перекликаясь с яркостью ее зеленых глаз. Долли показалась сама себе взрослой гордой красавицей – такой она еще никогда не была.

– Тетушка, как красиво, – пролепетала девушка, и уже зная, что больше ничего из драгоценностей не рискнет надеть, расстаться с серьгами не смогла. – Я одену только серьги, а остальное заберите назад – вы правы, это слишком опасно, одевать такие украшения на деревенский праздник.

– Ты – умница, моя дорогая, – обрадовалась Опекушина, – конечно, этих серег достаточно, чтобы все поняли, какая ты богатая невеста, все сомнения будут сняты. Я пошла будить остальных девочек, а ты, если хочешь, можешь уже позавтракать, в столовой все готово.

Старая женщина заперла драгоценности в бюро и, обняв Долли, вышла из комнаты. Княжна дождалась остальных девушек в столовой. Ольга, только войдя в двери, сразу уставилась на сестру и замерла, не зная, что сказать.

– Ты выиграла пари, поэтому съешь мое пирожное на празднике, – улыбаясь, сказала младшей сестре Долли, – видишь, на мне только серьги, а ведь мы спорили на целый гарнитур.

– Но эти серьги ведь тоже из бабушкиных драгоценностей? – засомневалась младшая княжна, стараясь быть благородной. Она боролась со своей совестью, не решаясь принять победу.

– Конечно, но я спорила на весь гарнитур, значит, ты выиграла, – успокоила ее сестра, похлопав по руке, – не отказывайся, ты победила честно, я это признаю.

Счастливая Ольга заулыбалась, и все девушки сели завтракать. Долли окинула взглядом всех своих подопечных. Рано утром из дома привезли наряды для Мари и Натали. И теперь они сидели, наряженные в платья из тончайшего шелка, одинаково перевитые под грудью шелковыми лентами. На старшей девушке было белое платье, а на младшей – розовое. Ольга была в ярком голубом шелке, которой так шел к ее темно-серым с синеватым отливом глазам и каштановым кудрям. Только Лиза, хоть и надела светло-лимонное шифоновое платье, как посоветовала ей Долли, казалась бледной и грустной. Княжна решила, что нужно поговорить с Лизой перед праздником, сестра может совсем потерять силу духа и здоровье с этими своими видениями. Дав себе обещание, что она этого не допустит, Долли постаралась переключиться на веселые мысли.

– Сегодня праздник у крестного, и никто не испортит его ни мне, ни моим сестрам, ни моим подругам! – прошептала она новое заклинание.

Дворецкий Иван Федорович сообщил тетушке, что две коляски поданы к крыльцу. Девушка пожалела, что сегодня не сможет взять с собой Лиса. Ну да ничего, она сядет в одну коляску с Лизой и по дороге сможет поговорить с ней. Когда тетушка, окруженная яркой стайкой своих подопечных, выплыла на крыльцо, Долли шагнула вперед и, подавая всем по очереди руку, рассадила всех так, как хотелось ей: Мария Ивановна с гостьями и Ольгой поехала в первой коляске, а они с Лизой сели во вторую.

– Почему ты сегодня такая грустная? – ласково поглаживая руку сестры, спросила Долли.

– Нет, тебе показалось, – быстро ответила Лиза.

– Я знаю тебя слишком хорошо, поэтому вижу больше, чем остальные, придется тебе ответить мне правду, – княжна улыбкой смягчила жесткость своих слов, но, тем не менее, ждала ответа.

– Понимаешь, мне верят только те, кто младше меня, а взрослые не принимают меня всерьез. Вот ты пошутила, назвав меня Кассандрой, но ведь это – правда, я говорю то, что вижу и чувствую, а мне никто не верит.

– Я вчера поверила тебе, – Долли даже не поняла, как у нее вырвалась эта фраза, но, увидев просиявшее лицо сестры, не решилась взять свои слова обратно.

Счастливая Лиза обняла старшую сестру и расцеловала в обе щеки. Она взахлеб начала говорить, как счастлива оттого, что Долли поверила ей, а та, слушая вполуха, пыталась разобраться в своих мыслях. Когда они подъехали к Троицкому, княжна уже знала, что сказала сестре правду – та роза, о которой Лиза рассказала вчера, убедила ее в том, что их малышка обладает мистическими способностями. Теперь оставалось только принять это, а потом научиться с этим жить.

Лаврентий Островский собирался на прием к соседу-помещику впервые в жизни. Это было смешно, но это была правда. Отец выкинул его из дома, когда он был совсем юным, и не успел приобщиться к жизни богатой дворянской молодежи. Когда же он вернулся взрослым человеком, имения уже не было, как, впрочем, и денег, и Лаврентий вынужден был сам отказаться от общения с теми, кто знал их семью раньше.

Молодой человек в который раз поблагодарил покойного дядю, вернувшего ему положение помещика, но и попенял ему, что тот был так доверчив и позволил себя разорить негодяю управляющему. Теперь Лаврентию было необходимо получить руку и приданное княжны Черкасской, тогда покойный батюшка сколько угодно мог переворачиваться в гробу, но его мечта уничтожить сына и жену уже не исполнится, они снова встанут на ноги и заживут в свое удовольствие. В этой благостной картине было только одно несоответствие: какая-то из женщин была лишней, и молодой человек пока не знал, какая. Тетка утомила его многолетней острой и опасной связью, он очень хотел от нее отдохнуть, но каждый раз, приняв решение порвать с ней, возвращался и снова включался в ее игру. Может быть, на сей раз женитьба на красивой молодой девушке поможет разорвать порочный круг, он очень надеялся на это.

Островский в последний раз повернулся перед зеркалом и остался доволен собой. План, разработанный им для сегодняшнего праздника, состоял из нескольких частей: в первую входило знакомство с местными помещиками, во вторую – обольщение тетушки княжон Черкасских и ее крестного – барона Тальзита, и только потом он собирался заняться самой княжной. Оружие на сегодняшний вечер было одно – почтительное восхищение – оно одинаково хорошо должно было сработать сразу со всеми намеченными жертвами.

– Слушаю внимательно, восхищаюсь искренне, разговариваю почтительно, – сказал он своему отражению, одетому в новый черный сюртук в талию, узкие панталоны и мягкие сапоги с лаковыми отворотами.

Лаврентий решил, что одеваться во фрак на праздник в саду – глупо, к тому же у него не было коляски, а скакать верхом во фраке было глупо вдвойне. Сейчас, в модном сюртуке и сапогах, он выглядел так, как будто заехал к соседу по-приятельски повеселиться в саду и проводить барышень на народные гуляния в село. Молодой человек вскочил на своего дончака и поскакал в Троицкое. Пути было сорок минут, а он не хотел являться рано, поэтому пустил коня неспешной рысью, размышляя на ходу о своей предполагаемой невесте. Девушка была очень красива, но, похоже, в силу возраста еще не понимала этого. Сейчас был самый подходящий момент, чтобы увлечь ее, отстранив всех потенциальных женихов. Он надеялся просчитать ситуацию, но сначала требовалось определить, много ли у него конкурентов.

Теплый октябрьский день, золотивший яркими солнечными лучами еще зеленую листву рощи, очаровал его и отвлек от трудных мыслей. Ему даже показалось, что черной полосы в его жизни не было, и что он – юный Лаврик Островский, единственный сын богатых помещиков, а впереди у него – прекрасная светлая жизнь. Молодой человек подумал, что он действительно хочет все забыть, зажить простой достойной жизнью с молодой красивой женщиной, которая будет его любить. Поняв, что это – его самое заветное желание, он встряхнул головой, как будто отгоняя от себя ужас прошлого, ударил коня каблуками и полетел по узкой лесной дороге галопом.