Текст книги "Лисичка"
Автор книги: Татьяна Романова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 20 страниц)
– Посмотри на меня, милая, дай мне увидеть твои глаза, – попросил герцог.
Глаза Долли послушно распахнулись, и он увидел в них не только смущение, но и легкую дымку страсти, пробуждающейся в жене.
– Почему? – тихо спросила она.
– Что, дорогая? – переспросил герцог, наклоняясь.
– Почему ты изменил решение и хочешь быть моим мужем на самом деле?
– Потому что люблю тебя, – просто ответил Чарльз и, не дожидаясь ее ответа, припал к теплым полураскрытым губам.
Долли сразу ответила ему, и страсть раскаленной лавой вскипела в герцоге. Не в силах оторваться от этого сладкого рта, он подхватил свое мокрое сокровище на руки и понес жену к постели. Долли стиснула его шею и прижалась к нему всем телом. Муж положил ее на покрывало и, встав на колени перед постелью, начал осыпать ее лицо, плечи и грудь поцелуями.
– Пожалуйста, не отталкивай меня, я так хочу тебя, просто сгораю в огне, – как в бреду, шептал он между поцелуями, чувствуя, что последние остатки разума покидают его, затопленные лавиной бешеной страсти, бушевавшей в крови.
Сила этой страсти передалась Долли, и она неосознанно начала отвечать на ласки мужа. Ее руки зарылись в черные кудри Чарльза, а потом заскользили по его плечам и шее. Застонав, он рванул на себе мокрую рубашку и быстро начал раздеваться. Почувствовав, что нежные руки мужа оставили ее тело, Долли сразу ощутила себя осиротевшей. Она нетерпеливо распахнула глаза и, увидев, что Чарльз ложится рядом, почувствовала радостное облегчение. Она сама потянулась к мужу, прося поцелуя, и с готовностью раскрылась навстречу его ласкам. Казалось, его рот и руки были везде, и там, где он касался ее кожи нежным прикосновением пальцев, через мгновение оказывались его губы. Странный жар, разрастаясь, уже охватил всё тело Долли – это была неимоверно сладкая мука, она металась под горячими поцелуями мужа, чувствуя, как внутри нее зарождается новое, непередаваемо прекрасное ощущение, от которого трепетала каждая ее жилка. Руки мужа нежно развели ее ноги, и девушка сама открылась ему навстречу, древнейшим инстинктом женщины поняв, что нужно делать.
Чарльз начал целовать ее грудь, посасывая и покусывая соски. Его искусные пальцы проникли в лоно жены и начали гладить нежные, влажные складки, делая ее ощущения все более острыми и яркими. Долли показалось, что внутри нее расцветает огненный цветок. Она даже чувствовала, как маленький бутон огня лопается, появляются новые горячие лепестки, а цветок разрастается и раскрывается, опаляя ее невероятным ярким наслаждением. И когда муж мощным толчком вошел в ее распаленное влажное лоно и замер – она почти не ощутила резкую короткую боль, все ее тело содрогалось под волнами наслаждения, накатывающими одна за другой. Долли закричала и начала выгибаться навстречу мужу, встречая его ритмичные вторжения, усиливая и продлевая это невероятное ощущение. Чарльз ответил ей хриплым стоном, и с последним, мощным толчком он, припав к губам жены, взлетел вслед за ней на вершину наслаждения…
Вдавленная тяжелым теплым телом герцога в мягкую постель, Долли чувствовала невероятную близость с мужем. Она была так счастлива, что боялась пошевелиться, чтобы не нарушить светлую гармонию, возникшую между ними. Чарльз, обняв ее, повернулся на бок и прижал к себе.
– Счастье мое, я люблю тебя, – тихо сказал он в темные волосы, целуя макушку жены.
– Я тоже тебя люблю, – неожиданно для самой себя ответила Долли, и тут же поняла, что это – правда.
Потрясенное лицо мужа появилось перед ее глазами, он всматривался в ее черты, боясь поверить тому, что услышал.
– Я люблю тебя, – повторила Долли, и сияющая улыбка женщины, которая уверена во взаимности мужа, озарила ее лицо.
– Боже, я даже не мог на это надеяться!.. – прошептал герцог и нежно прижал жену к себе.
Он начал покрывать легкими поцелуями ее лоб, брови, глаза и, наконец, коснулся губ. Сейчас в этом поцелуе была такая всепоглощающая нежность, что Долли показалось, что он коснулся губами ее сердца, а любовь сделала их одним целым.
– Когда ты понял, что любишь меня? – тихо спросила она мужа.
– Перед свадьбой, но я полюбил тебя с первого взгляда, когда увидел, как ты веселилась на мостике вашего корабля, обогнавшего мой, – сказал Чарльз и нежно провел рукой по тяжелым темным локонам, разметавшимся по подушке.
– А я поняла это только сегодня, хотя, наверное, любила тебя уже давно, не понимая этого. Мне было так хорошо с тобой на нашей свадьбе – если бы я тогда разобралась в своих чувствах, у нас была бы настоящая брачная ночь.
– Милая, я еле выжил тогда, слушая тишину в твоей спальне – вторую такую ночь я бы уже не пережил, мне легче было бы застрелиться, – с нежным смехом сказал герцог и прижал к себе жену, глядя в прозрачные зеленые глаза, сияющие нежностью.
– Зато теперь у нас есть две знаменательные даты: наша свадьба и день нашей первой близости, – заявила Долли, прижалась к груди мужа и закрыла глаза.
– Ты – как всегда мудра, моя Лисичка, – прошептал Чарльз, целуя черные ресницы, крыльями бабочки опустившиеся на щеки.
– Тогда в кабинете ты так и не сказал мне, что чувствует муж, имеющий красивую жену… – сонно пробормотала Долли.
– Не знаю, как остальные, но я чувствую, что люблю тебя больше жизни.
– Как хорошо, – прошептала его жена и заснула.
Герцог долго лежал рядом, глядя на ангельски прекрасное личико своей любимой. Наконец, он, стараясь не потревожить, укутал Долли одеялом и, зарывшись лицом в локоны цвета красного дерева, заснул, обнимая жену.
Глава 18
Счастье накрыло Долли теплым шатром. Жаркие ночи, которые приносили всё больше наслаждения, сменялись нежными днями, когда она искала Чарльза по дому только затем, чтобы взглянуть в темные веселые глаза или услышать его ласковый голос. Глубокой ночью после страстных ласк она засыпала в нежных объятиях мужа, а на рассвете он будил ее горячими поцелуями, чтобы вновь начать все сначала.
– Счастье мое, – шептал он в полураскрытые, горячие от страсти губы жены, – я даже не догадывался, что могу так безумно хотеть женщину. Ты – колдунья с зелеными глазами, приворожившая меня одним взглядом.
Долли смеялась тихим грудным смехом и крепче обнимала своего герцога, и их взаимная нежность делала обладание друг другом еще ярче и прекраснее, чем раньше.
Молодой герцогине было даже стыдно, что она так бесконечно счастлива, когда ее сестра и подруга страдают. Но через несколько дней она заметила, что Лиза стала лучше выглядеть, у нее порозовели щеки и появился аппетит. Сидя за столом, княжна начала шутить, поддерживать беседу, а когда она захотела отправиться на прогулку верхом, Долли поняла, что дела пошли на поправку.
– Лиза, тебе стало лучше? – осторожно спросила молодая герцогиня.
– Да, дорогая, теперь – всё хорошо, голоса больше не мучают меня, и никто из мертвых больше не приходит, – сказала Лиза и смущенно опустила глаза.
– Твой дар покинул тебя? – удивилась Долли.
– Не совсем, по руке я могу читать, так же, как и раньше, но исчезли голоса.
– Лиза, и как же это получилось? – насторожилась Долли, глядя на заалевшее лицо княжны.
– Ты правильно догадалась, – подтвердила Лиза, не поднимая глаз, – я сделала это в ночь маскарада, но умоляю – не спрашивай меня ни о чем!..
– Боже мой, – воскликнула Долли и с ужасом посмотрела на сестру, – а если у тебя будет ребенок?
– Значит, так тому и быть, – совершенно спокойно ответила княжна, как будто всё давно решила.
– Лиза, но ведь взаимоотношения между мужчиной и женщиной могут быть разными, если люди любят друг друга – это прекрасно, но может быть и так, как видела Даша…
– Не волнуйся, у меня всё было прекрасно, но не спрашивай больше ни о чем, – попросила княжна, – я положилась на волю божью, положись и ты.
– Хорошо, обещаю больше не тревожить тебя, – согласилась озадаченная Долли, стараясь осмыслить неожиданную новость, – пойдем к Даше, посмотрим, как она сегодня.
Девушки подошли к спальне Даши Морозовой. После перенесенного шока девушка до сих пор лежала в постели, не в силах подняться от слабости, но она больше не плакала и старалась быть бодрой, когда к ней приходили подруги.
– Как ты сегодня, Дашенька? – спросила Долли, садясь на стул около кровати.
– Хорошо, я хочу сегодня попробовать встать, помогите мне, пожалуйста, – попросила Даша.
Сестры помогли ей подняться с постели и одеться. А потом под руку с Долли она прошлась по комнате и вышла в коридор.
– Давай сегодня походим по коридору, а уж завтра, если всё будет хорошо, спустишься вниз, – предложила герцогиня.
Они несколько раз прошлись по коридору, и когда Даша почувствовала, что устала, вернулись в комнату, где их ждала Лиза. Она стояла у окна, держа в руках маленькую фарфоровую шкатулку сливочного цвета.
– Даша, эта шкатулка капитана Брауна излучает нежность и преданность, которые он испытывает к тебе, – сказала она, улыбнувшись вошедшей девушке, – но и ты часто держала ее в руках – я чувствую твои сомнения и страх.
– Ты права, мне очень нравится капитан, он – добрый и надежный, но ты знаешь, чего я боюсь.
– Не нужно бояться: когда мужчина и женщина испытывают друг к другу нежность, отношения между ними – прекрасны, – вмешалась Долли. Она боялась, что Лиза поделится своим опытом, но та, поняв беспокойство сестры, промолчала. – Островский убит, больше никто не причинит тебе боли, давай вместе забудем этот кошмар! Я уже забыла в объятиях своего мужа.
– И тебе совсем не страшно? – робко спросила Даша.
– Совсем не страшно – более того, мне это очень нравится, я с радостью иду в спальню.
– Я тоже постараюсь забыть, – пообещала Даша, – только к озеру ходить больше не будем.
– Хорошо, к озеру мы больше не пойдем, тем более что через неделю мы уезжаем в Лондон, – согласилась Долли.
Сестры оставили Дашу отдыхать, а сами пошли собираться на прогулку. Около конюшни они увидели лорда Джона, разглядывающего Крылатого, которого старый Саммер чистил на солнышке.
– Он вам нравится, Джон? – окликнула молодого человека Долли.
– Даже я понимаю, что он необыкновенно хорош, – согласился Джон, – но у меня было окружение, состоящее из одних женщин – боюсь, что навыки, которые для моих ровесников естественны, у меня совсем не развиты.
– О чем вы говорите? – удивилась Долли.
– Я плохо езжу верхом, не разбираюсь в лошадях, не владею оружием, – спокойно объяснил молодой человек, как видно, он давно смирился со своими недостатками.
– Но это – дело поправимое. Я так страдаю, что у меня нет партнера для фехтования, и с радостью возьмусь вас учить, если вы составите мне компанию. Из пистолетов я тоже стреляю вполне прилично, – сказала герцогиня, улыбаясь деверю. – Ну что, договорились?
– Договорились, – удивленно промолвил лорд Джон, – но, может быть, вы возьмете меня и на прогулку верхом?
– Конечно, выбирайте коня, – согласилась Долли.
Через четверть часа трое всадников во главе с молодой герцогиней, летящей на Крылатом, проскакали по подъездной аллее. Долли свернула на дорогу, ведущую прочь от озера, что не укрылось от глаз Чарльза, смотревшего на жену из окна кабинета. Герцог понял, что жена боится – нужно будет перебороть этот страх, иначе они не смогут быть здесь счастливы.
Он проводил взглядом кавалькаду и вернулся к столу, где просматривал отчеты из других имений. Чарльз взял перо, но вернулся мыслями к привычной для него теме. Он обещал Долли, что через год отпустит ее – но теперь это стало для него совершенно невозможным. Страстно любя жену, он не мог больше представить своей жизни без нее, но и нарушить слово, данное ей, он тоже не мог. Сейчас его молодая жена, казалось, любила его, но ведь это могло быть только благодарностью за спасение, а такие чувства долго не живут. Что будет, когда она успокоится, когда исчезнет потребность в защите? Чарльз с ужасом представил равнодушное лицо Долли, прекрасное, холодное – такое, каким оно было до свадьбы.
– Ох, Лисичка, я готов теперь всё отдать за право таскать для тебя каштаны из огня, – невесело пошутил он, – только нужны ли тебе мои каштаны?
Неделя, оставшаяся до отъезда в Лондон, пролетела незаметно. Долли начала заниматься с Джоном фехтованием и встретила такую благодарность и желание учиться со стороны молодого человека, что теперь проводила в портретной галерее, где они фехтовали, по нескольку часов. Чарльз, благодарный жене за внимание к своему брату, не мешал им заниматься, хотя скучал по своей молодой герцогине, и едва мог дождаться вечера, чтобы увести ее в спальню.
Постепенно открывая Долли страну наслаждений, он учил жену, что в любви нет ничего запретного, и страсть двоих – всегда прекрасна. Поняв это, молодая женщина отбросила застенчивость и начала смело отвечать на ласки мужа, стараясь доставить ему такое же удовольствие, какое он дарил ей. В последнюю ночь в Гленорг-Холле они так и не заснули, снова и снова наслаждаясь своей близостью, а когда рассвет окрасил светлый шелк штор нежным алым цветом, герцог поцеловал теплые губы жены, отдыхающей на его плече, и предложил:
– Поедем к озеру, милая, искупаемся последний раз перед отъездом.
– Ты думаешь? – нерешительно протянула Долли, ей так не хотелось покидать теплые объятия мужа.
– Вставай, дорогая, на рассвете на озере так красиво, тебе понравится, – пообещал Чарльз, поднимаясь с постели.
Он подхватил жену на руки, поцеловал ее и, велев собираться, пошел к себе одеваться. Через четверть часа, в коричневых кожаных бриджах и короткой красной куртке герцог вернулся обратно и застал ее одетой в мужской костюм.
– Хорошо, что так рано – никто не увидит твои бедра и ягодицы, и я не буду ревновать, – заметил он, обнимая жену.
Долли засмеялась, обрадованная его замаскированным комплиментом, и прижалась головой к плечу мужа. Так, обнявшись, они дошли до конюшни, где герцог с помощью сонного Саммера оседлал лошадей. К озеру они ехали не спеша, наслаждаясь свежим воздухом теплого сентябрьского утра и красотой окружающей природы. Когда деревья расступились и перед ними открылось озеро, Долли ахнула. Золотисто-розовое небо отражалось в спокойной глади воды, создавая волшебную картину.
– Как красиво, Чарльз, я не верю своим глазам! – воскликнула она.
– Давай искупаемся в утренней заре, – лукаво блестя глазами, предложил герцог, – видишь, она сейчас растворилась в воде, другого случая больше не будет.
Он поскакал к дальнему краю озера, приглашая за собой Долли, и она последовала за мужем, отбросив страх и тяжелые воспоминания. Чарльз спешился, снял с седла жену и, привязав коней, начал раздеваться.
– Тебе помочь? – игриво спросил он, глядя на высокую белую грудь молодой женщины, выглядывающую из расстегнутой шелковой рубашки.
– Иди в воду, – усмехнувшись, посоветовала Долли, – иначе мы не станем купаться.
Чарльз послушался и, глубоко нырнув, поплыл на середину озера. Долли медленно вошла в теплую, как парное молоко, розовую воду и, не спеша, поплыла за мужем. Герцог нырнул ей навстречу и под водой ухватил за ноги, разведя их в стороны. Почувствовав искусные пальцы в своем лоне, Долли застонала, муж вынырнул и, обняв ее одной рукой за талию, другой продолжал ласкать под водой.
– Как тебе купание в утренней заре, дорогая, нравится? – хрипло спросил он, и Долли безошибочно почувствовала, что огонь страсти загорелся в крови ее мужа.
Как от свечи, поднесенной к лучине, она тоже вспыхнула от этого огня и прижалась к твердой груди герцога.
– Мне очень нравится, но еще больше я хочу выйти на берег, чтобы ты взял меня на зеленой траве под этим розовым небом, – шепнула она и сама прижалась губами к его губам.
Обнимая ее, Чарльз поплыл к берегу, а когда смог уже достать до дна, поднял жену на руки и донес до маленькой полянки, окруженной с трех сторон плакучими ивами, где они раздевались. Герцог расстелил свою куртку на траве и уложил на нее Долли. Лежа рядом, он целовал ее грудь, перекатывая языком и покусывая нежные соски, потом проложил дорожку из горячих поцелуев по ее животу, спускаясь все ниже, а когда он раздвинул ноги жены и нежно лизнул теплую впадинку лона, Долли закричала от наслаждения.
– Пожалуйста, – молила она мужа, – иди ко мне, я так хочу тебя.
Этот хриплый от страсти голос звучал музыкой в ушах Чарльза. Он лег сверху и вошел в шелковистую глубину тела жены, она блаженно вздохнула и, подхватив древний как мир ритм, начала прижиматься к мужу. Огненный бутон страсти, зародившись внутри нее, начал разрастаться, мощной спиралью поднимая Долли к высотам наслаждения. Каждая клеточка ее тела звенела, вибрируя, пока это напряжение не рассыпалось сверкающими звездами, неся с собой упоительное блаженство. Как сквозь сон, она услышала низкий стон Чарльза, взлетевшего следом за ней к вершинам наслаждения.
Ослабевшая от ласк, она позволила мужу одеть себя и подсадить на коня.
– Ты больше не боишься озера? – тихо спросил он, покачиваясь в седле рядом женой, – ведь мы сейчас были здесь очень счастливы.
– Нет, глядя на него, я теперь буду вспоминать это наше купание в утренней заре, – задумчиво сказала Долли, – спасибо тебе, ты так заботишься обо мне.
– Я люблю тебя, и это приносит мне радость, – признался герцог. Он наклонился с седла и, обняв жену за талию, рывком пересадил на своего коня.
Долли прижалась головой к плечу мужа и закрыла глаза. Ей хотелось, чтобы это счастливое утро никогда не кончалось.
Лондон встретил одиннадцатую герцогиню Гленорг восторгом и обожанием. После приема, данного для русского императора и принца-регента, стало хорошим тоном восхищаться «русской красавицей», те места, где бывала Долли, сразу становились модными, а все светские хозяйки хотели заполучить на свои балы и приемы новую звезду лондонского света.
Стопки приглашений, которые приносили в дом, становились все толще, а виновница светского переполоха – всё грустнее. Долли тяготилась своим успехом и многочисленными светскими обязанностями, легшими на ее плечи. Большинство русских уехали вместе с императором Александром на конгресс в Вену, теперь рядом с молодой герцогиней не было ни Кати, ни графини Ливен, надежно опекавших ее на первых порах, и на светских мероприятиях, где все так восхищались ею, Долли чувствовала себя чужой и одинокой. Только стоя рядом с мужем или танцуя с ним, она успокаивалась и расцветала, но светская жизнь утомляла молодую женщину, и ей все меньше хотелось выходить из дома.
Спустя месяц после возвращения в Лондон, собираясь на бал, она решилась, наконец, поговорить с Чарльзом. Сегодня они были приглашены в Карлтон-хауз; принц-регент лично давал бал в честь помолвки своей единственной дочери принцессы Шарлотты, выбравшей себе в мужья красавца-принца Саксен-Кобургского, приехавшего в Англию вместе с русским императором. Долли впервые надела новое парадное платье, сшитое в мастерской Луизы. Легкий газ цвета сливок был полностью расшит золотистыми звездочками, на лифе и у талии они были совсем редкими, а чем ниже, тем их становилось всё больше, и на подоле узор был совсем плотным, образуя широкую кайму. Атласный чехол, одного цвета с шифоном, великолепно держал силуэт платья, низко открывая высокую грудь молодой герцогини.
– Луиза – совершенно неподражаема, – признала, вздохнув Долли.
Платья, висящие сейчас в ее гардеробной, были так хороши, что их нужно было показывать людям. Но молодой женщине хотелось только одного: уехать от суеты светской жизни. Как ей хотелось снова скакать на любимом коне и купаться на рассвете в теплом озере, но Долли очень боялась разочаровать мужа. Стук в дверь отвлек ее от невеселых мыслей. В спальню вошел герцог, уже одетый в парадный черный фрак, в руке он держал большой квадратный футляр.
– Дорогая, напомни, я тебе уже говорил, что ты самая красивая женщина на свете? – нежно спросил он, обнимая Долли.
– Не помню, наверное, не говорил, – с притворной грустью ответила молодая женщина.
– Нужно исправить эту оплошность, – серьезно заметил Чарльз, доставая из футляра широкое колье, в котором играло множество крупных брильянтов.
Он застегнул застежку на шее жены, и прекрасное украшение засверкало, искрясь в свете свечей. Колье закрыло весь вырез нового платья.
– Ну вот, теперь я не буду ревновать, а то мадемуазель Луиза с каждым новым нарядом всё больше оголяет мою жену и считает, что я должен спокойно на это смотреть.
– Спасибо, какая красота, – растерянно сказала Долли и посмотрела в глаза мужа, нежная улыбка сделала ее лицо еще прекраснее, – но зачем ты тратишь деньги? У меня всё есть, и ты сделал мне прекрасные подарки перед свадьбой.
– Для меня это – такая радость, – просто сказал герцог, – что я не могу отказать себе в этом удовольствии. Мне так хочется делать тебе подарки.
– А можно мне попросить у тебя подарок?
– Всё, что хочешь!
– Давай уедем обратно в Гленорг-Холл, – попросила Долли, умоляюще глядя на мужа.
– Я думал, ты купаешься в обожании света, – озадаченно произнес Чарльз, – твой успех затмил даже помолвку наследницы престола.
– Мне ничего этого не нужно, я просто хотела быть достойной тебя и твоего имени, – вздохнула Долли.
– Милая, да я каждый день вспоминаю наш медовый месяц, и был бы счастлив продлить его как можно дольше.
– Так давай уедем, – с надеждой предложила молодая женщина, – Луиза с племянницей через неделю уезжает в Вену к Кате, а оттуда в Париж, возвращать Генриетте имущество ее отца, поэтому тетушка останется с Павлушей. Лиза и Даша будут помогать ей, и мы будем вдвоем.
– А ты успеешь собраться после бала? – поинтересовался Чарльз.
– А мы не будем собираться, давай уедем завтра рано утром, а вещи нам привезет Зоя.
– До чего же приятно быть женатым на такой умной женщине, – пошутил герцог и, обняв Долли, повел ее к экипажу.
Рано утром, попрощавшись с родными, Чарльз усадил жену в карету, и они отправились в Гленорг-Холл. Долли уютно устроилась на плече мужа и закрыла глаза. Наконец, она возвращалась обратно к свободной и простой жизни, которую так обожала, а теперь с ней рядом был и любимый человек – ее маленькая семья. Она впервые подумала, что им нужен ребенок. Если родится ребенок, все их глупые договоры, заключенные перед свадьбой, ничего не будут значить. Но как к этому отнесется Чарльз?
Боясь спугнуть светлую тишину, пропитанную любовью и нежностью, царившую в карете, Долли побоялась спросить мужа об этом, а потом решила вообще не поднимать этот вопрос. Зачем разговаривать о том, что еще не случилось, просто нужно молиться и просить Деву Марию послать им малыша. Она глубоко задумалась, мечтая о том, как забеременеет, станет ждать ребенка, а потом вместе с мужем будет радоваться его рождению. Как ни странно, она была уверена, что у нее будет сын. Сидя с закрытыми глазами, она задремала и проснулась уже на подъездной аллее имения.
Молодожены вновь окунулись в ту атмосферу счастья, от которой уехали полтора месяца назад. Они снова были вместе днем и ночью, исключение оба делали только для Джона, с которым Долли вновь начала фехтовать, когда он присоединялся к ним в Гленорг-Холле. Молодой человек сделал очень большие успехи и уже стал достойным партнером, даже побеждая иногда свою учительницу. Герцог с радостью смотрел на дружбу, возникшую между женой и братом, а леди Ванесса молилась за молодую герцогиню, вернувшую в этот дом счастье.
Сама же Долли мечтала теперь только об одном: о ребенке. Сразу после приезда в поместье она была очень разочарована, поняв, что не беременна, и теперь желание иметь ребенка стало таким сильным, что она старалась гнать от себя неприятные мысли. Месяц спустя у нее появилась надежда: задержка всё увеличивалась, и к середине декабря она почти поверила, что ждет ребенка. Герцог, чье присутствие требовалось на заседаниях Палаты лордов, достаточно часто уезжал в Лондон, где оставался на пару дней, и молодая женщина решила, что в следующий отъезд мужа она покажется врачу. Чарльз уехал за несколько дней до Рождества, пообещав вернуться в сочельник. И Долли попросила леди Ванессу пригласить в Гленорг-Холл семейного доктора.
Доктор Милфорд, седой худощавый старичок, осмотрел молодую герцогиню и, расплывшись в улыбке, сообщил:
– Поздравляю, ваша светлость, у вас будет ребенок, и даже, возможно, не один. Через пару недель я смогу сказать точнее, но похоже, что будет двойня.
– Двойня? – изумилась Долли, – я даже не думала об этом.
– За вас подумал кто-то там, – ответил старик и указал пальцем на небо, – видно, Дева Мария попросила за вас. Теперь вы должны беречь здоровье и заботиться о своих детях.
Доктор пообещал заехать через две недели и откланялся, а Долли задумалась, как ей сказать Чарльзу о такой новости. Она всё еще боялась, что муж считает их договор перед свадьбой неизменным. Попросив тетушку никому пока не говорить о ее беременности, молодая герцогиня стала ждать мужа.
Чарльз приехал в сочельник. Долли ждала его к праздничному ужину и очень переживала, что муж задерживается. Но увидев его на пороге своей спальни, веселого, красивого и такого любящего, она всё простила и с нетерпением ждала, когда он переоденется к ужину и они спустятся в столовую, где в камине горело рождественское полено, а в гирлянды она сама вплела ветки омелы. Герцог в новом щегольском фраке, своего любимого черного цвета, показался ей неотразимым, и она помолилась про себя, прося, чтобы ничто больше не нарушило ее счастья. Долли взяла мужа под руку, и они спустились в столовую, где их уже ждали Джон и леди Ванесса.
Как всегда, присутствие Чарльза за столом создало атмосферу веселья и радости. Он шутил, развлекал домашних рассказами о Лондоне, в лицах пересказывал сцены, которые наблюдал у принца-регента и в Палате лордов, но Долли радостно заметила, что он не отрывает от нее глаз, и увидела в этих темных глазах огоньки разгорающейся страсти. Когда ужин подошел к концу, герцог заявил, что у него есть для всех домашних подарки. Выйдя в свой кабинет, он вернулся с саквояжем и, открыв его, торжественно вынул три красивые коробки. Из самой маленькой он достал длинный бархатный футляр и протянул тетушке.
– Я знаю, дорогая, что ты теперь носишь только жемчуг, надеюсь, что этот тебе понравится.
Леди Ванесса открыла крышку и ахнула: три нитки крупного жемчуга, скрепленные бриллиантовым аграфом, мягко переливались на алом бархате.
– А тебе, Джон, я привез боксерские перчатки, и поскольку ты уже догнал свою учительницу в фехтовании, предлагаю себя в тренеры по боксу. Я считался лучшим боксером на флоте его величества, посмотрим, сможешь ли ты меня догнать. – Чарльз протянул Джону самую большую коробку и повернулся к жене.
– А тебе, дорогая, я дарю только бумаги, но надеюсь, их содержимое тебе понравится, – герцог вынул из последней коробки два гербовых листа с печатями и маленький белый конверт, улыбаясь, он протянул их жене.
Долли взяла бумаги и увидела, что это – купчие. Одна была написана по-английски, а другая по-русски. В русской купчей на ее имя было оформлено село Афанасьево ее родной губернии, а в английской – имение Камерон-Парк. В белом конверте лежал чек на сто тысяч фунтов, выписанный на имя герцогини Гленорг и подписанный ее мужем.
– Что это значит? – растерянно спросила молодая женщина.
– Ты хотела разводить лошадей и борзых собак, и я купил два имения, у которых не будет других хозяев, кроме тебя. Я возвращаю тебе приданое, чтобы ты могла заняться любимым делом. Мне хотелось, чтобы твои имения были рядом с нашим домом, а в России – рядом с домом твоего брата. Я написал барону Тальзиту, прося продать Афанасьево. Мне кажется справедливым, если на месте злополучных развалин ты посадишь сад или устроишь конюшни, куда привезешь невест для своего Лиса. А Камерон-Парк я купил у принца-регента – корона только что получила это имение после кончины виконта Камерона, не оставившего наследников. Поместье примыкает к нашему на западной границе, и мне всегда казалось полезным присоединить эти земли к Гленорг-Холлу. Теперь ты – хозяйка этим землям, осуществляй свою мечту, а я буду помогать!
– Спасибо, – тихо сказала Долли, – я так счастлива, я даже не могла мечтать об этом.
Она прижала бумаги к груди и улыбнулась сквозь слезы, а муж обнял ее и повел к камину, над которым висела гирлянда из веток омелы.
– Рождественский поцелуй, дорогая, – предложил он, поставил Долли под ветками и поцеловал. Нежный и легкий вначале, поцелуй становился все жарче, и молодая женщина почувствовала, как страсть, маленьким огоньком вспыхнув внутри, быстро забурлила в ее крови.
– Нет, еще нельзя, – шепнула она и мягко освободилась из объятий мужа. – У меня тоже есть подарок для тебя, но я преподнесу его потом.
Еще раз поздравив друг друга, члены маленькой семьи разошлись по своим спальням, и молодая женщина, наконец, осталась наедине с мужем.
– Я надеюсь, что ты будешь рад моему подарку так же, как я была рада твоему, – тихо сказала Долли, повернувшись к Чарльзу. – Я два дня назад показалась доктору. Он сказал, что я – беременна, и, скорее всего, у нас будет двойня.
Герцогиня подняла тревожные глаза на мужа, ожидая его реакции, и увидев изумление, а потом восторг на его лице, с облегчением вздохнула. Чарльз бросился к ней, прижал к своей груди и начал покрывать лицо жены поцелуями. Напряженные нервы молодой женщины сдали, и из ее глаз брызнули слезы.
– Господи, дорогая, у нас – такое счастье, а ты плачешь?! – изумился герцог.
– Я так боялась, что ты отпустишь меня через год, как собирался… – всхлипнула Долли.
– А я так боялся, что ты через год захочешь уйти – моя жизнь сразу бы на этом закончилась, – шептал Чарльз, губами собирая соленые капли с ресниц жены.
Долли улыбнулась сквозь слезы, и ее мужу показалось, что радуга засияла под солнцем после дождя.
– Лисичка, ты – мое счастье, – признался герцог и поцеловал рыжеватые локоны, собранные на макушке.
Долли прижалась к груди мужа и закрыла глаза. Она была очень счастлива.
© Т.Г.Гущина, 2012
