Текст книги "Гильдия темных ткачей"

Автор книги: Татьяна Богатырева

Соавторы: Евгения Соловьева
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 24 страниц)

Но Дайм не жаловался на судьбу, упаси Светлая. Ему повезло: шесть сводных братьев, сыновья шести императорских любовниц, не имели и той видимости свободы. Предусмотрительный император собрал не имеющих дара бастардов и сделал своей личной гвардией. Шесть лейтенантов с именами-рунами – Ант, Бри, Венс, Галье, Диен и Ешу – находились при императоре неотлучно, готовые убить или умереть для него. При воспоминании о том, как Конвент изготавливал императорских лейб-гвардейцев, Дайма каждый раз одолевала тошнота. И он каждый раз клялся себе, что никогда и на за что не станет Жьесом, седьмым големом.

* * *

Едва Дайм вышел из кабинета, подбежал паж в голубом с золотом и подал надушенный конверт с вензелем РСА. Дайм не успел его распечатать, как в приемную зашел герцог Адан. Скользнув по пажу супруги равнодушным взглядом, канцлер на миг задержал внимание на конверте и неизменных перчатках, чуть заметно усмехнулся.

– Доброго дня, Ваша Светлость, – любезно поздоровался Адан. – Рад вас приветствовать в Суарде.

– Доброго, Ваша Светлость, – не менее любезно ответил Дайм, возвращая поклон и неспешно убирая конверт за обшлаг рукава.

По лицу Адана скользнула тень довольства: хоть он, подобно всем условным шерам, заявлял, что не магия красит человека, а человек магию, но гордился кровью Оранжевого Дракона и принадлежностью к Свету.

– Надолго ли в нашу скромную провинцию?

– Человек предполагает, Император располагает.

– Смею надеяться, вы не покинете нас до обеда.

– Вашими устами.

Дайм уже собирался распрощаться, но канцлер сделал к нему полшага и понизил голос. Шеры в приемной, и так крайне внимательно прислушивавшиеся к их беседе, затаили дыхание и насторожили уши.

– Вы случаем не назначали свидания графу Зифельду?

Дайм удивленно приподнял бровь.

– Странно. Он дожидается в галерее Масок с видом нетерпеливого влюбленного. – Голос Адана был ровен, но сполохи ауры выдавали беспокойство. – Наверное, не вас.

– Наверное, – Дайм пожал плечами. – До встречи, Ваша Светлость.

Обменявшись с герцогом очередной порцией поклонов и покинув приемную, маркиз прощупал кратчайший путь к покоям Ристаны. Сразу за поворотом, в галерее Масок, обнаружилось четверо условных шеров, настроенных весьма агрессивно, и явственный запах подвоха. Дайм усмехнулся наивности марионеток: наверняка Зифельд искренне верит, что великолепная идея вызвать маркиза на честную дуэль, то есть шпага против шпаги, принадлежит лично ему, а не полномочному представителю Конвента при дворе Валанты. И ведь Зифельд не совсем бездарен. Его сродство с огнем не слабее, чем Адана с землей, но в руках мага разума граф послушнее глины. Поколебавшись мгновенье, Дайм скрылся под пеленой невидимости и ступил в галерею: царство портретов, расписных статуй и зеркал, овеянное ароматом тайн и освещенное гирляндами фейских груш.

– А, это ты, Кристис, – поприветствовало его самое юное привидение Риль Суардиса, шагнув с семейного портрета.

Королева Зефрида Тальге-Суардис скользила серебристо-голубым облаком по наборному паркету, лукаво улыбаясь Дайму, а молодой и счастливый Мардук Суардис в традиционном эльфийском наряде и полумаске, расписанной под парадный макияж эльфа, по-прежнему танцевал на холсте, держа за руку пустоту.

– Потанцуй со мной. Здесь так скучно, даже не с кем поговорить. В Башню Заката никто не заходит, здесь меня никто не видит. В Суарде совсем не осталось истинных шеров. Не считать же этого недоноска, – кивнула она в сторону Зифельда и протянула Дайму руку.

Дайм усмехнулся про себя: о полномочном представителе Конвента, Рональде шере Бастерхази, королева предпочла забыть – как всегда.

– Счастлив честью, Ваше Величество.

Он склонился и поцеловал призрачные пальцы.

– Смотри, не вздумай обидеть мою Шу, – кружась под еле слышный перезвон колокольцев, погрозила пальцем королева. – И не отдавай её Лерме. Последняя из Тальге достойна лучшего, чем стать племенной кобылой.

– Ни за что, – почти честно ответил Дайм. То есть совсем честно, но только на вторую просьбу, больше похожую на приказ.

– Не запутайся сам, мальчик.

Королева укоризненно покачала головой и растворилась. Дайм пожал плечами и занялся графом.

Фаворит Её Высочества со товарищи нетерпеливо переминались с ноги на ногу в ожидании приключений на свои головы. Предусмотрительный даже под действием Аркана Гнева Зифельд не сообщил приятелям, кого именно собрался вызвать: вряд ли нашлись бы сумасшедшие добровольно навлечь на себя неудовольствие Канцелярии. Ревность и злость графа искрили алым. Тончайшая, почти незаметная фиолетовая нить не позволяла ярости угаснуть, а самому графу задуматься о последствиях.

Осторожно, чтобы не дать понять придворному магу, что его игра раскрыта, Дайм активировал Око Рахмана. Едва Око запечатлело слепок темного заклинания, он аккуратно отсек пиявку. Зифельд ничего не заметил, а Дайм еще раз поразился ювелирной работе Бастерхази: не предупреди его Адан, возможно, и не заметил бы подвоха вовремя. Уж слишком привык не принимать немагов всерьез.

– Зря, мальчик, – послышался голос королевы. – Магия уходит из Империи. И если ты хочешь продолжить дело отца и вернуть божественное благословение людям, тебе придется очень постараться.

– Дело отца? – переспросил Дайм.

Вновь возникшая перед ним королева приложила пальчик к губам, улыбнулась. В его ладони снова очутилась призрачная рука, зазвучала музыка. Королева повлекла его к выходу из галереи, мимо ничего не подозревающих шеров.

– До встречи, – привидение засмеялось и исчезло вместе с заклинанием невидимости, оставив Дукриста у дверей галереи в той же позе, что Мардук на портрете.

Шеры отреагировали мгновенно.

– Ваша Светлость изволит танцевать с Маской? – Зифельд уверенным шагом направился к маркизу.

Приятели графа замешкались: такого противника они никак не ожидали.

– Не с вами же, любезный граф, – обернувшись, усмехнулся Дайм.

– Почему бы и не со мной? – Зифельд на ходу положил руку на эфес.

– О, граф… – Дайм правдоподобно покраснел и смутился. – Не знал, что вы питаете ко мне нежные чувства.

Зифельд запнулся: неожиданной реакцией Дайм окончательно сломал остаточное воздействие Аркана. Граф покачал головой, хотел было что-то ответить…

– Нет, я вам не нравлюсь? Какая досада. – Дайм расстроено пожал плечами. – Светлого вам дня.

Маркиз скользнул за дверь. Зифельд дернулся его остановить, но передумал: он уже сам не понимал, какой шис толкнул его рисковать головой ради мальчишеской ревности.

* * *

Коротко раскланявшись и пожелав фрейлинам в гостиной Ристаны доброго дня, Дайм замедлил шаг перед дверьми будуара. Глубоко вздохнул, словно перед прыжком в воду, и, провожаемый любопытными и жадными взглядами, зашел. Волна запахов заставила его ноздри затрепетать, а сердце забиться быстрее. Сандал, бергамот и лимон безуспешно пытались скрыть запах разгоряченных тел и недавней страсти. Её Высочество не изволили принять ванну после того, как принимали любовника.

«Убить! Зря отказался от дуэли», – мелькнула мысль оскорбленного самца прежде, чем Дайм успел оценить исполненную по всем правилам искусства соблазнения мизансцену «царственная задумчивость».

Она застыла спиной к дверям перед высоким зеркалом. Высокая замысловатая прическа, казалось, клонила ее голову тяжестью короны. Камеристка, стоя на коленях, завязывала ленты на атласных туфельках. Солнце облизывало гибкую, затянутую в бордовое платье фигуру, ласкало длинную шею, стекало по обнаженным плечам и шелковым маревом ложилось на бедра. Золотистая кожа в низком вырезе манила коснуться, раскрыть корсет, как створку раковины, и попробовать жемчужину на вкус. А запах… шисов запах требовал повалить ее на ковер и взять, пометить как собственность.

– Светлого дня, Ваше Высочество, – собственный голос показался ему слишком хриплым.

Совершенная статуя в зеркале затрепетала ресницами, из-под длинных век блеснули черные и влажные, как маслины, глаза.

– Дайм, наконец! – Ристана обернулась через плечо, скользнула взглядом по лайковым перчаткам, слегка нахмурилась его придури, но промолчала: пока даже мелкие упреки не вписывались в её планы. – Вы измучили меня ожиданием.

Она улыбнулась, язычок мелькнул между губами. Легкий взмах кисти отослал служанку прочь.

– Прошу прощения, но дела, дела.

– Ах, как я вас понимаю! Дела государственные так нелегки. Но кто, как не мы? – Ристана повернулась, позволяя любоваться плавными изгибами со всех сторон. – Но вы так редко навещаете нас, – шепнула она, потупила глаза и протянула руку.

Тяжесть в паху стала нестерпимой, Дайма качнуло к Ристане.

«Ведешь себя, как озабоченный мальчишка», – обозвал он сам себя, но быстро загнал лишнюю мысль подальше. Опустился на одно колено, взял её руку в свою, коснулся губами…

Раскаленный металл обжег, растекся по нервам, пресек дыхание. В глазах потемнело.

– Дайм, – вкрадчиво шепнула она.

Голос, движения её дышали довольством и возбуждением: всемогущий глава Канцелярии у ног, дрожит от страсти и ловит каждое слово. Сейчас он мог бы сделать с ней все, что угодно, и от этой мысли снова в штанах становилось тесно.

– Расскажи мне, что в Метрополии? Что твой брат?

Она ласково провела ладонью по его щеке, очередной порцией боли возвращая его из Светлых Садов на землю. Дайм снова вздрогнул и задышал чаще: реакция на боль вполне сходила за приступ страсти.

– Указа нет, Ваше Высочество, – ответил Дайм. – А дальше все зависит только от вас.

– Указа не будет? Ты уверен?

– Я же не император, – покачал головой Дайм, проникновенно глядя ей в глаза и ведя ладонью в перчатке по обнаженной руке вверх.

– А жаль, – усмехнулась Ристана и подалась вперед, так, что из ложбинки меж грудей повеяло мускусом и жасмином. – Из тебя бы вышел замечательный император.

– О нет, – усмехнулся он, поднимаясь на ноги и оказываясь вплотную к Ристане. – Я бы предпочел что-нибудь попроще и менее ответственное. Например…

– Например, устроить мою маленькую сестренку в монастырь Светлой на перевоспитание. – Теперь ей приходилось задирать голову, чтобы видеть его глаза.

– Моему августейшему брату это не понравится.

– Она темная, Дайм. Ты же не будешь врать Конвенту в угоду Лерме, не так ли? – Ристана поднялась на цыпочки и положила руки ему на плечи. – Уж передо мной можно не притворяться, что пылаешь к братьям чистой любовью.

Дайм напрягся, на миг прикрыл глаза, едва-едва потянулся губами к Ристане… И отшатнулся.

– Не надо об этом.

Он принялся мерить комнату шагами, успокаивая злость на Императора и Конвент. Мало им безусловной верности, мало бесплодия и запрета на женитьбу! Позаботились, чтобы он при каждом прикосновении к женщине вспоминал, кому принадлежит с потрохами.

– Дайм, – капризно протянула принцесса, подождала несколько мгновений и снова позвала: – Обещай, что не допустишь брака Лермы и Шуалейды!

Маркиз резко остановился, обернулся. Прямо глянул в глаза, шагнул к ней.

– Лерма её не получит, – искренне и убежденно пообещал он. – Ни за что.

«Если я сдохну прежде, чем сумею пожелать возлюбленному папочке чирья на августейшем седалище, это не значит, что я обязан стелиться под его законное отродье».

– Даже если она светлая?

– Ни темную, ни светлую. Никакую!

Её Высочество довольно засмеялась и повернулась спиной.

– Помоги мне с корсетом. Не звать же камеристку? – Она искоса поглядела на него, приглашая…

Приглашения Дайм не понял. Что делать, робкий мальчик. А может, ревнивый – пусть сама придумывает, почему за пять лет влюбленный маркиз Дукрист ни разу не уложил ее в постель. Он ловко затянул последние петли шнуровки, избегая касаться обнаженной женской кожи даже в перчатках: хватит на сегодня незабываемых ощущений. Пусть в свои тридцать пять Ристана выглядит юной богиней, пусть по ней сходит с ума половина шеров Валанты, пусть даже Бастерхази не способен остаться равнодушным – ни одна женщина не стоит такой боли.

Разочарование Ристаны пахло горьким ландышем, мешаясь с ароматами надежд, страхов и предвкушения. Дайм как никогда жалел, что не может прочесть ее глубже: обойти ментальные блоки Бастерхази он бы сумел, будь достаточно времени. Только темный не так наивен, чтобы позволить лучшему врагу копаться в уме своей марионетки, надеясь на неуязвимость заклинаний. Приходилось довольствоваться малым: задавать незначащие вопросы о подготовке праздника, самочувствии короля и последних светских сплетнях, угадывая и достраивая картину по отклику. Картина получалась спорная и странная: пик волнения приходился не на день приезда наследника, а на сегодняшнее утро. Ристана ждала не то опасных, не то радостных известий. К тому же, она боялась гнева Бастерхази.

– …опасаются, – отвечала Ристана, предлагая ему бокал легкого красного. – Никто не знает, чего ожидать от мальчишки Кейрана. Советники уже сомневаются в здравом рассудке короля: с его ли слабым сердцем затевать столь серьезные перемены? Послы Марки и Сашмира юлят, хмирский изрекает туманные фразы и ждет развития событий. Светлая, и о чем отец думал, делая наследника в пятьдесят пять лет? При всем желании он не успеет подготовить мальчика. Его растерзают на первом же совете – он же наивный птенец! И что будет с Валантой?

– Не стоит так переживать, Ваше Высочество, – успокаивал ее Дайм. – Император не уверен, стоит ли позволять Кейрану наследовать престол. Конечно, если бы не ваша тесная дружба с придворным магом, ваши шансы убедить его были много выше.

– Придворный маг тут ни при чем, – отрезала Ристана. – Он не вмешивается в политику. А вот Шуалейда! Самое лучшее место для нее – монастырь.

Дайм кивал, пряча усмешку. Он прекрасно понимал, что ею движет: ревность и ненависть ко второй жене Мардука, виновной в смерти матери Ристаны, мешалась с врожденной ответственностью и любовью к своей стране, в этот узел вплеталась обида на отца и страх еще одного предательства. К тому же Ристана почитала свою редкостную красоту и наследное обаяние действенным оружием. Несомненно, некоторые шеры, вроде до сумасшествия влюбленного Зифельда, готовы были ради её милости вывернуться наизнанку. Но игры с Бастерхази грозили завести её в самое гнилое из всех болот. Надо же поверить темному! Искренне считать, что любовные свидания, о которых сама Ристана предпочитала тут же забывать, дают ей какую-то власть над Рональдом шером Бастерхази!

– …не стоит верить предрассудкам, Дайм. Ваша вражда с Рональдом смешна. Вам совершенно нечего делить…

Кивая увещеваниям помириться с Рональдом и возлечь агнцам и волкам на одной лужайке, Дайм все же заставил Ристану вспомнить последнее свидание с темным. И уцепил след: слабый, едва заметный след ментальной связи, оставшийся после жестоких любовных забав Бастерхази. Второе доказательство для Конвента. Мало, очень мало. Почти ничто. Но и эту карту он сумеет разыграть.

Дайм едва успел зафиксировать снятый след в Оке Рахмана, как почувствовал приближение темного. Рональд и не думал скрываться, напротив, выпустил наружу сполохи огня, разума и смерти. Феерия алого, лилового и черного на несколько мгновений ослепила Дайма и вызвала тошноту, словно вместо воздуха он вдохнул гнилую тину.

– Позвольте проводить Ваше Высочество к обеду. – Дайм подал принцессе руку.

Она коротко глянула на часы и приняла руку: явиться к обеду в сопровождении Голоса Императора как раз входило в высочайшие планы. Помогая Ристане подняться с кресла, Дайм послал ей восхищенный жадный взгляд, притянул к себе, невесомо провел ладонью по обнаженному плечу и склонился к подставленным губам…

– Светлого дня, Ваше Высочество, Ваша Светлость, – ядовито-вежливо поздоровался Рональд шер Бастерхази, распахивая двери в будуар.

Ристана вздрогнула в объятиях Дайма, резко развернулась к темному.

– Добрый, Ваша Темность. – Принцесса холодно улыбнулась магу, оставив упреки невысказанными.

Дайм снова почувствовал в ней страх, смешанный с раздражением.

– О, Ваша Темность как всегда вовремя, – с фальшивой любезностью прерванного на самом интересном месте любовника поздоровался Дайм.

– Прошу прощения, если помешал вам обсуждать здоровье Его Всемогущества, – склонил голову Рональд. – Но Ваше Высочество велели принести эликсир до обеда.

Маг протянул принцессе склянку зеленого стекла.

– Благодарю. – Ристана указала на столик, склянка из рук мага взлетела и мягко опустилась среди дюжины других таких же. – Вы присоединитесь к нам за обедом?

– Увы, Ваше Высочество, не буду иметь такого счастья. Неотложные дела. – Рональд состроил скорбную мину. – Надеюсь, Ваша Светлость сегодня вечером найдет время посетить мою скромную обитель? Подробный отчет для Канцелярии готов.

– Сожалею, коллега, но вынужден отклонить ваше любезное приглашение. Неотложные дела требуют моего присутствия в ином месте. Увидимся на балу в честь наследника.

Дайм изобразил раздражение и разочарование, «прикрытое» внешней любезностью. Рональд едва заметно ухмыльнулся, прочтя его «недостаточно хорошо укрытые» эмоции, Дайм в ответ дернул бровью и закрылся плотнее. Как раз так, чтобы темный не учуял его удовлетворение сыгранной партией.

– Позвольте откланяться до вечера, Ваше Высочество, – не преминул еще раз показать, кому принадлежит принцесса, Рональд.

Распрощавшись, темный шер удалился, а Дайм повел принцессу в Северную столовую. Он бы рад обойтись без официальных церемоний, но, раз без них никак, стоит еще раз показать Ристане, что он на ее стороне. Конечно, Мардук будет недоволен, но это и к лучшему: при ловле на живца все должно быть естественно.

Глава 7
О гномах и драконах

…как-то увидели Двуединые, что Оранжевый дракон не играет со всеми, а проводит дни и ночи один, в самых высоких горах, и вокруг него суетятся мелкие существа, чем-то похожие на двуногую драконью ипостась. При явлении богов существа испугались и попрятались в пещеры.

– Кто это, сын наш? – спросили Близнецы.

– Мой народ, – отвечал Оранжевый. – Я сотворил их из самого крепкого базальта, поселил в горных недрах, научил рунам силы и назвал гномами. Мой народ добывает металлы и самоцветы, а затем создает из них прекрасные растения, что никогда не вянут, и красивых животных, что никогда не умирают.

Катрены Двуединства

Хилл бие Кройце, Лягушонок

435 год, 21 день Холодных Вод. За пять дней до праздника Цветущего Каштана. Суард.

С утра Мастер побеседовал с учениками: с каждым по отдельности, за закрытыми дверьми. И теперь подмастерья, сидя в саду под абрикосами, обсуждали новости, а Лягушонок из-под равнодушно прикрытых век разглядывал их, заново оценивая.

Угорь. Выглядит старше своих восемнадцати. Тонкий, острый, красивый и ядовитый. Нравится женщинам, детям и собакам, прирожденный вожак – такому бы командовать полком, затевать заговоры против короны и славиться первым дуэлянтом. Со шпагой против него сам граф Зифельд, что в народе ласково зовется Шампуром – слепой котенок. Самая опасная тварь среди подмастерьев.

Ласка. Что повадками, что внешностью – кузнец кузнецом. Здоровенный, румяный, громогласный и беспардонный семнадцатилетний детина. Открытое дружелюбное лицо, такому даже ростовщик поверит без залога. Только в глазах иногда проскальзывает что-то хитрое, кунье. И походка не кузнецовая – мягкая, неслышная, словно ласка крадется к пичуге. Ловкий, хваткий, но перестраивается медленно, слишком тяжел: кувалда, а не шпага.

Волчок. Кудрявый плут и живчик, руки быстрые, глаза вострые, а морда наивная. В карты и кости с ним играть, что торговаться с Хиссом: сам не заметишь, как на шее окажется рабская железка. Зато бедняку подаст, над увечным котенком поплачет. Всегда при нем пара-тройка ножей, и отравленный гвоздь, и коробочка гоблинова табака, и хмирские звездочки, и шис знает что еще – но все смертельно опасное, и арсеналом пакостей Волчок владеет в совершенстве.

Простак. Да простак и есть – пока не увидишь, как работает клинком и вмиг растворяется в любой толпе, не поймешь, зачем Мастер взял ленивого оболтуса. Ему бы только шататься по бабам, да валяться в тенечке с ягодным щербетом, а то еще рыться в махшуровых дебетах-кредитах, словно вместо цифр там непристойные картинки. Вот только драться с ним непросто: непредсказуем, как медведь, и так же силен.

Игла. Был бы брат Угрю, коли б не пегая, словно пыльная, масть и хмирская косинка в глазах. Самый младший, еще нет пятнадцати. А на вид – едва дашь двенадцать. Худой, гибкий, тонкие черты и взгляд, как иглой насквозь протыкает. И любимое оружие – духовая трубка с иглами. С десяти шагов попадает в летящую муху. Правда, в рукопашной слабоват и слишком доверчив.

И Орис. Умный, как дракон, такой же сильный и опасный. Равно просто убивает любым оружием или без него. Предпочитает парные катаны: одинаково хорошо владеет обеими руками. Усмирит толпу пьяных матросов несколькими словами, рассмешит гробовщика Махшура и уговорит петуха яйца нести. Единственный, к кому не страшно повернуться спиной. Брат.

Хилл улыбнулся: вот ведь повезло! Не будь Ориса, давно бы сбежал из Гильдии, и плевать, кто там кому принадлежит: не его это, воровать и убивать. Вот Ласка, Угорь и прочие – им наука ткачей в охотку. Не зря же так довольны: сегодня урожайный день на заказы.

– Чему лыбишься? – заметил его улыбку Ласка. – Ученик менестреля! А почему не портного, а? Или шляпника? Слышь, Лягушонок, почему тебя Мастер в бордель учиться не отправил? Там из тебя точно выйдет толк.

– Бедный Лягушонок, столько лет старался. И всё зря! – включился в игру Простак. – Ну, ничего, сделаешь глазки пожалостливей, авось не пришибут бездаря. Предупреди только, в какой забегаловке будешь тренькать! Приду, скажу хозяину, чтоб не слишком обижал, по голове не бил, ты ведь и так того!

Пятеро парней дружно заржали, а Орис показательно зевнул.

– Ничего вы не понимаете! – голосом базарного зазывалы продолжил Игла. – Перед вами, почтенные, сам непревзойденный мастер Заткни Уши Беги Вон! Одно выступление, и в вашем заведении не останется ни одного клопа, все сдохнут от счастья!

Хилл сунул в зубы травинку и принялся разглядывать чирикающих в кроне жаворонков. К насмешкам он давно привык, отвечать ленился, а доказывать что-то с помощью драки – пусть базарная шелупонь объясняется кулаками. Его много больше заботили слова Мастера: вполуха выслушав краткий отчет о салочках с Волчком, он огорошил Хилла новостями.

– После праздника пойдешь знакомиться к маэстро Клайверу. Теперь ты – его ученик и наследник.

Хилл чуть не поперхнулся. Учиться у лучшего в Суарде скрипача и струнного мастера?! Это слишком хорошо, чтобы быть правдой.

– …жить у него. Маэстро нужен помощник…

К обычным тренировкам с Мастером четыре раза в неделю, практическим занятиям травами и зельями у дру Альгафа, королевского аптекаря, к мелким гильдейским заказам и фехтованию с Ульрихом теперь добавлялось обучение игре на гитаре и работа в лавке музыкальных инструментов. «Спать будет некогда», – довольно усмехнулся про себя Хилл. Работа его не пугала, а слово «гитара» пробуждало священный трепет.

– …догадываешься, почему? – Наставник улыбнулся загадочно, как Второй Красный Дракон на миниатюре в открытом томе Хроник.

Хилл кивнул. Как не догадаться? Для менестреля соломенная шевелюра и синие глаза – мелочь, некоторые красят волосы зеленым и красным, лишь бы привлечь внимание публики. К тому же прекрасный выбор между невидимостью лакея и эпатажем «гениального» артиста, все равно самого Хилла не заметят, заметят лишь маску. Ну и детское увлечение сказалось. Не может такого быть, чтобы Мастер не знал о привычке ученика редкими свободными вечерами сбегать в Королевский парк, к заросшей тиной речке, и играть на флейте для дриад и русалок – все равно никто больше не совался в такую глубь колдовского леса.

– И забудь шалости по карманам. Ты артист, а не воришка. Привыкай жить честно.

Хилл снова кивнул. Честно, как Мастер – добропорядочный до тоски владелец конторы перевозок. «Кройце и сыновья. Ваш груз – наша безопасность. Умеренные расценки, гарантия», – такая надпись красовалась над окованной бронзой дубовой дверью дома номер девять по улице Серебряного Ландыша. Ничего общего с развалюхой под невнятной вывеской, ничего общего с одноруким пиратом Махшуром – как ничего общего между ухоженной улицей ювелиров и пыльным переулком убийц и воров. И, разумеется, ничего общего между честным купцом и зловещей Гильдией Ткачей: почти никто из трехсот ее членов не знал собственного Главу в лицо. А те немногие, кто знал, предпочитали забыть и не вспоминать даже во сне, чтобы спалось крепче. Про обычных людей и говорить нечего, Хисс позаботился о безопасности своих слуг – все, что могло бы хоть как-то связать Посвященных с Гильдией, мгновенно стиралось из людской памяти, все доказательства, собранные Магистратом, терялись, чернила в записях испарялись…

Ласка тем временем продолжал:

– Бери деньги за разгон публики – заместо вышибалы!

Но Хилл не реагировал. Ему уже представлялось, как в руки ляжет гитара – теплая, ласковая, отзывчивая. Вот бы забыть о встрече с Темным богом, о Гильдии и носить желтый берет Барда! Но и так получалось неплохо. Уж точно лучше, чем потом всю жизнь прикидываться перевозчиком, как Орису, содержателем трактира, как Волчку, или зеленщиком, как Простаку.

Ласке надоело подкалывать Лягушонка, и он занялся вторым любимым делом: хвастовством. Угорь же, которому тоже достался заказ, по обыкновению, помалкивал.

– …заплатит нам по два империала! – Ласка победительно оглядел младших.

Те впечатлились и уважительно притихли.

– Свисток, Волчок! – кивнул Ласка старшим ребятам. – Обмоем? Завалимся в заведение к Лотте, у нее новые девочки!

– К Лотте? Без нас? – обиделся Игла.

– Мелкие ещё! Что вам у Лотти делать? – ухмыльнулся Угорь, и тут же снисходительно подмигнул. – Ладно, пойдем.

– Спасибо за приглашение. – Свисток пожал плечами. – Но завтра не могу. Дела.

Остальные ученики с интересом уставились на Свистка, но он молчал.

– Ну, как знаешь. – Ласка старательно делал вид, что отказ ему до гульего хвоста. – Тебе и девочки ни к чему, у тебя вон менестрель есть!

– Мне больше по вкусу черноглазые милашки. Навроде тебя, – криво ухмыльнулся Свисток, вскакивая и делая шаг к Ласке.

– Тьфу ты, ну ты, какие мы важные, уже и шуток не понимаем. – Ласка мягко отступил, не отрывая взгляда от противника.

– Эй, смотри, менестрель заревнует, – встрял Волчок и тут же схватился за ухо: камешек рассек мочку, и между пальцев побежала кровь.

– Фу, сидеть, – раздался тихий приказ.

Ученики, как один, вздрогнули и обернулись. Прислонясь плечом к стволу граната, Седой Ёж насмешливо разглядывал их, словно проказливых щенков.

– Свисток, за мной, – бросил он и, повернувшись спиной к ученикам Мастера, пошел в дом.

– Не передумай до завтра, милашка. – Свисток подмигнул Ласке и последовал за Ежом.

Лягушонок остался в одиночестве, под злыми взглядами подмастерьев. Он был уверен: окажись они сейчас подальше от Мастера, ему бы пришлось несладко. Холодное внимание Ургаша преследовало его со вчерашней игры и не желало ослабевать.

– Бедняжку бросили. – Ласка шагнул к нему. – Иди, позабавимся, малышка.

«Поиграем», – в шепоте Тени предвкушение мешалось с насмешкой.

– Обойдешься, – ответил Хилл Ласке и отвернулся: не хотелось, чтобы кто-то увидел в его глазах ту же тьму, что клубилась вокруг Мастера и Седого Ежа.

– Ой, без папочки девочка боится! – не отставал Ласка.

– Плохо ухаживаешь, – протянул Волчок. – Нежнее надо, нежнее.

«Была румяна и бела веселая вдова…» – фривольная песенка помогала Хиллу не слушать уговоры Тени: «поиграем!». Но надежда, что удастся увильнуть от драки, таяла: волчата чуяли в нем опасность и не могли успокоиться.

– Не тушуйся, малышка. – Даже Угорь, слишком благородный для простых забав, не удержался в стороне. – Или ты без папочки ничего не…

– Завтракать! – сердитый голос Фаины прозвучал для Хилла слаще полуденных колоколов Райны. – Рис стынет!

Последнюю реплику Ласки на тему кто к кому придет ночью, Хилл встретил светлой улыбкой и подмигнул: давай, мол, приходи один на сеновал. А там разберемся, кто кого и каким раком.

* * *

Через час Хилл с Орисом, свесив ноги с полуразрушенного пирса, сидели в самой подозрительной части порта. Сюда, к заброшенным причалам, почти не доносился гомон доков. Баржи утюжили легкую рябь, сновали рыбацкие лодки, лебедем проплывала торговая шхуна.

– И после праздника, говорит, пойдешь знакомиться с маэстро, – делился Хилл. – Нет, ты представляешь? Хоть словом бы обмолвился!

Он готов был обсуждать с братом что угодно, кроме чуть не случившейся драки.

– Как всегда. – Орис пожал плечами. – Простаку так же: с этого дня ты подмастерье зеленщика, выживешь на испытаниях, наследуешь лавку. Отличное прикрытие, – усмехнулся он. – Ты же хотел учиться музыке, вот и учись.

– А, так это ты ему подсказал.

– Скажем, намекнул.

Братья замолчали. Тишину нарушал лишь плеск волн и крики чаек. Хилл пускал плоские камешки по ленивым волнам Вали-Эр, Орис, думая о своем, смотрел на воду.

– Не нравится мне предприятие с Седым Ежом. – Орис вздохнул. – Зачем ему помощник?

– Ты с ним идешь?

– Ну да. Сегодня, перед закрытием банка, – в голосе Ориса прозвучало отвращение.

– Я пойду с тобой, – запустив оставшиеся в горсти камешки подальше в реку, заявил Хилл.

– Наставник шкуру снимет.

– Плевать. Шкурой больше, шкурой меньше. – Хмыкнув, Хилл растянулся на горячих досках и прикрыл глаза. Помолчал немного, подождал, пока брат устоится рядом. – Давай, выкладывай ваш план.

– План, да. Под личиной курьера иду в банк с письмом. Требую лично дру Милля, отдать под расписку. Дальше надо исчезнуть. Желательно прежде, чем он откроет конверт.

– А тем временем Еж добывает из кабинета статуэтку. Просто и логично, – протянул Хилл. – Ты думаешь?..

– Не думаю. Но мне… шис! Если что, гномы церемониться не будут.

– Личина на амулете?

– Разумеется. Заказчик выдал.

– Угу. Покажи.

Орис стянул с шеи кожаный кисет, расшитый рунами. Отдал Хиллу.

Тот, повертев амулет в руках и чуть ли не попробовав на зуб, сунул кисет за пазуху.

– Давай-ка под личиной я пойду. А ты подстрахуешь.

– Еще чего! – Орис сел, сердито уставился на брата. Потянул руку. – Отдай. Нечего тебе!

– Орис. – Хилл схватил его за руку и виновато улыбнулся. – Я справлюсь. Если что…

Вместо объяснений он позволил Тени слегка коснуться себя.

– Вот, значит, как, – протянул Орис, оглядел Хилла, словно коня на торгах, и рассмеялся, откинувшись на доски: – Менестрель, шисов дысс!

Хилл облегченно рассмеялся вместе с ним. Не так уж оно и страшно, быть Рукой Бога, если брат рядом.

* * *

К банку шли порознь. Орис оделся в парусиновые широкие штаны с белой рубахой и немного поработал с лицом. С приклеенными усиками и морским красным загаром – настойка волчьего ореха, втертая в кожу – он стал вылитым юнгой с торговой посудины. Хилл же воспользовался амулетом: из него получился смуглый мальчишка-посыльный лет так двенадцати.