Текст книги "Возьми меня с собой"

Автор книги: Татьяна Бочарова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

– Пока не могу. – Лера подошла к Свете, раскрыла карту Савиновой. – Ты что, правда собиралась ее выписать?

– Ольгу-то? – Светлана демонстративно отвернулась от своих записей. – Да не тычь мне в нос эти бумажки, я их наизусть знаю! И что у нее гемоглобин хреновый, и что давление восемьдесят на пятьдесят.

– Если знаешь, зачем тогда обещала, что она пойдет сегодня домой?

– Ой, да ей не пообещай! – отмахнулась Светка. – Она все одно уйдет. Там и муж поддает, и дети маленькие. Ты тут первый день, а я семь лет. Навидалась этих баб. Говори им, не говори – они все, как один, полубольные норовят улизнуть. Оставишь такую – весь день реветь будет, всех соседей по палате достанет, из врачей душу вынет. Хочется ей побыстрей на тот свет, так уж не остановишь. – Светка зло передернула плечами под вязаной кофтой. – Ничего ей не сделается. Гемоглобин нагуляет, а давление у нее отродясь такое, тут уж ничем не поможешь. – Она перевела взгляд на Анну и нетерпеливо заерзала на месте: – Ань, ты скоро? В столовку ведь идем, не на свидание! У меня уже желудок сводит с голоду.

– Сейчас, сейчас, – пообещала Анна, подводя карандашом выщипанную в ниточку бровь, – Лерка, кончай трудиться, выписывай свою больную на все четыре стороны и пойдем есть.

– И не подумаю ее выписывать, – упрямо сказала Лера. – Она еле на ногах стоит. Я ей витамины поколю, а там видно будет.

– Так она тебе и осталась витамины твои принимать! – насмешливо проговорила Светка, поднимаясь с кресла. – У нее уж и вещи-то наверняка собраны. Дождется четырех часов – и айда!

– Значит, – деловито уточнила Лера, – ты не против, чтобы я ее оставила?

– Я? Нет, я не против. Как говорится, флаг тебе в руки, барабан в зубы.

– Спасибо. – Лера захлопнула историю болезни и поспешила на выход.

– Приходи в столовку, – вдогонку ей крикнула Анна. – Не то все съедят, останешься голодная!

Савинова сидела на кровати в той позе, в которой ее оставила Лера, даже рукав халата не опустила.

– Ольга Александровна, – Лера села возле женщины, – я вас прошу, не уходите. Я поговорила со Светланой Алексеевной, та тоже считает, что вам нужно подлечиться. Еще недельку, может, даже и меньше. Иначе вы попадете в больницу снова.

– «Светлана Алексеевна считает»! – пробурчала женщина. – А чего ж она раньше-то молчала! Я настроилась, домой позвонила, чтоб ждали! Что уж… – Она опустила голову, быстрым движением смахивая слезы. – Останусь. Худо мне и впрямь, муторно. Но только на неделю!

– Ладно, ладно, – согласилась обрадованная Лера. – Вы сейчас ложитесь, а скоро вам сделают укол. Пара дней – и вам станет лучше, увидите.

– Посмотрим, – вздохнула Савинова, вытягиваясь на постели.

В столовую Лера поспела к шапочному разбору. Первого уже не было, от второго остался лишь гарнир – макароны с подливкой.

Взяв тарелку остывших макарон и компот с пирожком, Лера уселась за столик возле окна. Зал был пуст, лишь за соседним столом уныло ковыряла вилкой в тарелке давешняя медсестричка с косой. Вид у девчонки был грустнее некуда.

Лера взяла свою еду и перебралась к ней за столик. Девушка удивленно покосилась на нее, но ничего не сказала, продолжая вяло поглощать давно остывший обед.

– И часто ты получаешь такие нагоняи? – полюбопытствовала Лера.

– Какие? – не поняла сестра.

– Ну, я мимо проходила утром, слышала, как завотделением тебя пропесочивал.

– Он прав, – вздохнула девушка. – Я ведь действительно часто пропускаю работу. Кто будет такое терпеть?

– А чего ж ты пропускаешь? – удивилась Лера.

– К Гошке езжу, – доверчиво сообщила девчонка.

– К какому еще Гошке?

– Парень это мой. – Медсестра отложила вилку и отодвинула от себя почти полную тарелку. – Его в армию забрали недавно. Ну, вот и… – Она посмотрела на Леру огромными, в пол-лица, серыми глазищами и добавила совсем тихо: – Плохо ему там.

– То есть? – не поняла Лера. – Как – плохо? Болеет?

– Бьют его. Он гордый слишком, не захотел старшим подчиняться, которые, ну как их, деды. А там этого нельзя. Вот и дерется, один против всех. Уже два раза в санчасти лежал. Боюсь я за него, потому и езжу. – Девушка снова вздохнула, глубоко и горестно, и принялась, за компот.

Лера молчала, не зная, что ответить на эту неожиданную и печальную исповедь.

– Меня зовут Настя, – неожиданно представилась сестричка. – А вас?

– Лера. И можно на «ты».

– Ладно, – покладисто согласилась Настя. – Вы… ты у нас теперь будешь работать?

– Да.

– Хочешь, скажу одну вещь? – Настя таинственно округлила глаза.

– Давай, – опешила Лера.

– Ты… очень красивая! – выпалила девушка и залилась краской.

– Ой, ну ты даешь! – Лера невольно рассмеялась. – Я думала, что-нибудь важное, а она…

– Правда, правда, – серьезно подтвердила Настя, – с тебя портрет хорошо писать. Я, как тебя увидела, так сразу про это подумала.

– Скажешь тоже, – смутилась Лера.

Девчонка так разительно отличалась от тех, с кем она познакомилась за сегодняшнее утро, выглядела такой юной, чистой и неискушенной, что Лера почувствовала к ней искреннюю симпатию, смешанную с жалостью.

– Ты тоже очень даже ничего, – ответила она комплиментом на комплимент. – Особенно коса замечательная. У меня ни в жизнь бы такие волосы не отросли.

– Хочешь, заговор скажу, чтоб выросли? – предложила Настя.

– А поможет? – усмехнулась Лера.

– Обязательно, – убежденно и горячо подтвердила девушка, – у меня прабабка сто заговоров знает. И от ангины, и от несчастной любви, и даже от бесплодия. Значит, так: берешь куриное яйцо, золотое колечко, зеркальце… – Настя вдруг замолкла на полуслове, напряженно глядя на дверь столовой.

– Зеркальце, – нетерпеливо повторила заинтригованная Лера. – Что дальше? Эй, ты заснула? – Она обернулась, желая увидеть причину Настиного беспокойства.

В дверях стояла Наталья, в своем крахмальном халате и высокой шапочке. Встретившись взглядом с Лерой, она улыбнулась и исчезла.

– Не люблю ее, – мрачно призналась Настя, поднимаясь из-за стола.

«И ты тоже! – подумала Лера. – Надо же, не одна я, значит, такая».

– Прабабка говорила: «Бойся людей с дурным глазом». У нее глаза дурные, замечала? – Настя сгребла грязные тарелки в стопку.

– Да ну, тебя! – отмахнулась Лера, вставая вслед за девушкой. – Тебе бы ужастики сочинять, а не в больнице работать.

Однако про себя она подумала, что Настя права и глаза у старшей медсестры правда дурные. И тут же вспомнила Анну, ее вызывающие формы, смазливое, накрашенное лицо, уверенный, залихватский тон. Вот она бы посмеялась над Лерой, услышав, о чем та беседует с чудаковатой медсестричкой!

– Пойдем-ка работать, Настасья, – деловито сказала Лера. – А то мы с тобой заобедались.

2

Савинова выписалась только через две недели. За это время Лера успела по-настоящему подружиться с Анной, дважды поссориться и помириться со Светкой, как-то нежно, по-сестрински привязаться к «блаженной» Насте и, наконец, убедиться, какой первоклассной медсестрой является Наталья.

Лере казалось, что вся ее долгая предыдущая жизнь была намного беднее событиями, чем эти четырнадцать дней, промелькнувшие стремительно и молниеносно.

Каждый из них приносил с собой кучу новых впечатлений, проблем, требующих безотлагательного решения, тревог и маленьких успехов, так что, едва переступив порог больницы, Лера тотчас напрочь забывала обо всех своих личных переживаниях и погружалась с головой в работу.

Тягостные воспоминания наваливались лишь вечером, когда на негнущихся, гудящих от усталости ногах она добиралась до садика и видела Машкины полные тоски глаза. Тогда Лерины мысли сразу возвращались к Илье, к его предательству и подлому многомесячному молчанию.

Машка молча шагала домой, старательно обходя лужицы на тротуаре, негромко, трогательно посапывая в такт ходьбе, и Лера испытывала острую, мучительную вину перед ней.

Ужин проходил в бесплодных попытках разговорить дочку. Лера задавала Машке вопросы о садике, та отвечала неохотно, по большей части односложно: да, нет. Едва покончив с едой, зевала и просилась спать.

Уложив ее, Лера чувствовала, что и сама начинает клевать носом. Наскоро переделав хозяйственные дела и приняв душ, она с трудом доходила до кровати и тут же проваливалась в сон.

А назавтра все повторялось.

Отделение жило своей жизнью, напряженно, но слаженно, и Лера постепенно, день за днем все глубже входила в эту жизнь, постигала ее особые, порой негласные законы, улавливала истинную, а не видимую суть вещей и отношений.

Врачей кроме Леры было четверо, из них в первый день она познакомилась со всеми, кроме старенькой Полины Михайловны, пенсионерки, работающей в больнице на полставки и вечно хворающей – то сердце, то давление.

Анна, красивая, наглая, самоувереная Анна, втайне мечтала о ребенке, которого не могла иметь после неудачного аборта. За цинизмом и бравадой она скрывала тоску и отчаяние.

Светлана недавно похоронила родного брата и после работы спешила не домой, удобно устроить свое измученное тело на диване, а к обезумевшей от горя матери.

Обо всем этом, а также о многом другом Лера узнала исподволь, из мимолетных откровенных разговоров, из сплетен, которыми полнилась ординаторская просто из личных наблюдений.

Теперь ей была ясна и истинная причина Настиного негативизма по отношению к Наталье. Причина оказалась банальной: вечно витающая в облаках Настя к своим обязанностям относилась весьма частенько задерживалась с процедурами, а то и вовсе забывала выполнить назначение врача, и эта ее расхлябанность выводила из себя педантичную и пунктуальную Наталью. Между ней и девушкой по многу раз в течение дня вспыхивали конфликты. Наталья нападала, Настя защищалась, оправдывалась, а потом бежала жаловаться Лере, в которой с первого дня почему-то признала покровительницу.

Лера только пожимала плечами: было очевидно, что Насте сейчас не до работы, слишком ее волнуют проблемы личного порядка.

Единственным, кто так и оставался для Леры полной загадкой, был Максимов. Она старалась избегать его, по всем интересующим ее вопросам советовалась со Светланой. В свою очередь завотделением также не предпринимал больше попыток заговорить с Лерой, и она начала сомневаться в том, правильную ли оценку дала шефу при первом знакомстве.

…На выписку за Ольгой Савиновой пришел ее муж. Против ожидания Леры, он оказался вовсе не забулдыгой, а очень приятным малым, невысокого роста, крепко сбитым и румяным.

Лера стояла поодаль и смотрела, как Савинов выносит из палаты женины пакеты с вещами. Ольга шла за ним следом, счастливо улыбаясь. За две недели укрепляющих процедур с ее лица сошли бледность и одутловатость. Она слегка накрасила глаза и губы, а жидкие, белесые волосы уложила в прическу.

«А ведь она хорошенькая, – с удивлением отметила Лера. – Даже можно сказать, красивая. И молодая еще. А совсем недавно казалась такой старой и невзрачной».

Ольга и ее муж остановились у дверей, ведущих на лестницу. Савинов поглядел на Леру, улыбнулся.

– Спасибо вам. – Он обнял жену. – Спасибо, что не выпихнули раньше срока. А то ведь эти бабы такие дуры, все к своим кастрюлям норовят! Да и врачи наши хороши – им лишь бы палаты побыстрей освободить. – Савинов полез в нагрудный карман и вынул тонкую и длинную плитку шоколада. – Вот. Это вам. В благодарность, – он протянул шоколадку Лере.

– Что вы! – покачала она головой. – Не нужно. Я не возьму.

– Да как же? – растерялся Савинов. – Я ж от чистого сердца… Вы не обижайтесь!

Ольга легонько толкнула мужа в бок, чтобы тот замолчал, взяла из его рук плитку, приблизилась к Лере. Быстрым движением сунула шоколадку в карман ее халата, потом порывисто обняла и поцеловала.

Не успела Лера опомниться, как Савинова уже исчезла за дверью, увлекая за собой смущенного мужа.

– Вот и первые результаты праведного труда!

От неожиданности Лера вздрогнула и обернулась: прямо за ее спиной стоял Максимов, глаза его были прищурены, губы растянуты в улыбке. Она и не заметила, как он подошел.

– Это всего лишь шоколадка. – Лера дотронулась пальцами до торчащей из кармана плитки. – Я взяла ее только потому, что не хотела обидеть свою больную.

– Не надо, не оправдывайтесь, – засмеялся Максимов. – Не вы первая, не вы последняя. Берут все, всегда и везде: и шоколадки, и конфеты, и духи, и многое другое, значительно более существенное. Я имел в виду совсем не вашу дохлую плитку, когда говорил о результатах труда.

– А что же? – опешила Лера.

– Пойдемте, объясню, – заведующий сделал пригласительный жест в сторону своего кабинета.

Кажется, с прошлого Лериного посещения цветов в комнате прибавилось. А может быть, ей это показалось. Лера села на знакомый диванчик в углу, Максимов опустился в кресло напротив.

– Итак, – голос его звучал мягко и даже ласково, – наша с вами профессия, Валерия Павловна, как никакая другая имеет одну замечательную особенность. Эта особенность – человеческое признание и благодарность, с коими вы только что столкнулись. Приятно, не правда ли? Лестно сознавать, что вы кому-то помогли, стали для кого-то близким, почти родным существом! Так?

– Возможно, – пожала плечами Лера. – Я не задумывалась об этом. Просто лечила свою пациентку.

– Напрасно не задумывались. Иначе вы давно бы поняли еще одну, гораздо более важную вещь.

– Какую? – равнодушно поинтересовалась Лера.

Она чувствовала усталость от этого заумного разговора, ей хотелось встать и уйти. Максимов тут же заметил ее нетерпение и помрачнел.

– У каждой медали есть оборотная сторона, Валерия Павловна, – сухо произнес он. – Не приходило вам в голову, что когда-нибудь вместо слов благодарности бы рискуете услышать проклятья в свой адрес.

– Нет? Думаете, вы застрахованы от этого? Милая моя! – Максимов коротко, резко рассмеялся. – От этого даже я не застрахован. Даже я! Со своим тридцатилетним стажем! Знаете, как это бывает? Вы устали, чем-то огорчены или, наоборот, обрадованы, не можете сосредоточиться. Вы вовсе не хотите допустить промашку, но вы ее допускаете. И тогда…

– Зачем вы говорите мне все это? – холодно спросила Лера. – Чтобы я не обольщалась и не думала, что на работе меня ждут одни приятные сюрпризы и шоколадки? Тогда это лишнее: я смотрю на вещи трезво и отдаю себе отчет в том, что случиться может всякое.

– Я просто забочусь о вас, – спокойно пояснил Максимов. – Как о человеке малоопытном и находящемся под моим началом.

– Спасибо. Я учту ваши пожелания. – Лера собралась подняться, но Максимов неожиданно сам встал перед ней во весь могучий рост.

– Я рад, что вы поняли меня правильно. – Он улыбнулся. – Вы плоховато выглядите в последние дни. Устали?

– Нисколько.

– А мне кажется, что устали. – Его руки, словно невзначай, легли ей на плечи.

Прежде чем ошеломленная Лера успела что-либо произнести, она почувствовала, как сильные пальцы Максимова уже гладят ее шею.

– Расслабься, – понизив голос, попросил он, – это всего лишь массаж. Обыкновенный массаж для снятия напряжения.

– Пустите! – Лера вскочила и тут же оказалась крепко прижатой к телу шефа. Его губы уже тянулись к ее лицу.

– Не бойся, милая, – шептал Максимов, толкая Леру обратно на диван. – Ты ни о чем не пожалеешь. Ни сейчас, ни после. Вот увидишь.

Жаркая волна отвращения и гнева захлестнула Леру с головой. Она изо всех сил рванулась и толкнула Максимова локтем в грудь. Не ожидавший такого яростного сопротивления, завотделением отшатнулся и убрал руки.

Лера бросилась к двери. Опомнившийся Максимов в два шага настиг ее и загородил выход.

– Дурочка, – тяжело дыша, пробормотал он. – Ты все равно никуда не убежишь. Это обязательно случится, рано или поздно, но случится. Поняла?

– Отойдите от двери, – сквозь зубы проговорила Лера. – Дайте мне выйти.

Максимов вдруг криво усмехнулся и взялся ладонью за левый бок.

– Ладно, – он кивнул и сделал шаг в сторону. – Хорошо. Идите. Только не забывайте, Валерия Павловна, кто вы и кто я.

– Я хорошо знаю, кто вы. Сказать? – Лера посмотрела прямо в темные, чуть расширенные глаза Максимова.

– Не стоит. – Тот снова усмехнулся, опустил руку и отошел от двери. – Кстати, вот еще что. Светлана Алексеевна совсем плохо себя чувствует, так что возьмете у нее еще и восьмую палату. Начиная с завтрашнего дня.

Лера молча кивнула и выскочила за дверь. В коридоре Анна разговаривала с родственниками своего пациента. Увидев красную, встрепанную Леру, появившуюся из кабинета заведующего, она ухмыльнулась, ловко свернула беседу и подошла к подруге:

– Остынь, а то вскипишь! И пуговицу застегни. – Анна, не дожидаясь, пока Лера придет в себя, сама оправила на ней халат.

– Не стыдно тебе? – накинулась на нее Лера.

– Стыдно? – Анна невинно похлопала длинными, кукольными ресницами. – За что это?

– Могла не увиливать, а сказать все как есть. Я бы не оказалась в таком положении!

– В каком? – Анна откровенно смеялась. – Тебе что, три годика? Я тебе предельно ясно объяснила – у шефа строгость избирательна. Не откажешь – будешь трудиться в свое удовольствие, никто к тебе не подкопается. Откажешь – заработаешь кучу проблем. А ты на что надеялась?

– Не знаю! – зло пробурчала Лера. – Наверное, на человеческие отношения.

– Я тебя умоляю! – Анна скорчила уморительную мину и снова принялась разглядывать подругу, качая головой. – Ну и видок! Вы что там, дрались?

– Почти. – Лера против воли улыбнулась, вспомнив растерянную физиономию Максимова в тот момент, когда она едва не продырявила ему грудную клетку.

– Напрасно. – Анна осуждающе поджала губы.

– Что значит – напрасно? – опять вскипела Лера. – Что, по-твоему, я должна была сделать? Трахнуться с ним в кабинете и благополучно перейти к исполнению своих обязанностей?

– Ты потише, – Анна легонько толкнула ее в бок. – Не так эмоционально.

Лера оглянулась: у двери ближней палаты стояла Настя, напряженно вслушиваясь в их с Анной диалог.

– Пусть катится! – понизив голос почти до шепота, проговорила Лера. – Скорее рак свистнет, чем он чего-нибудь от меня дождется!

– Ой, какая недотрога! – съязвила Анна. – Наше дело – предложить, ваше – отказаться.

Из второй палаты вышла тучная, отекшая женщина.

– Анна Сергеевна, – пожаловалась она, – снова приступ. Третий за сегодня. Сил моих больше нет.

– Лягте, Козлюкова. – Анна отвернулась от Леры. – Ложитесь, я сейчас подойду. Через минутку.

Тетка вздохнула и покорно побрела обратно в палату, тяжело шаркая толстыми, тумбообразными ногами.

– Забодали! – посетовала Анна. – Все-то им не спится, не лежится. Пойду скажу Наташке, чтобы укол сделала. – Она подмигнула Лере и направилась в процедурную.

Лера покосилась на застрявшую в дверях палаты Настю, но говорить ей ничего не стала и побрела в ординаторскую.

Светка, развалившись в кресле, грызла большое румяное яблоко. Лицо ее за последние дни еще больше осунулось и приобрело стойкий зеленоватый цвет.

– Ой, мочи нет, – пожаловалась она Лере. – Зинку носила как летала. Ни отеков не было, ни давления. Даже живот до седьмого месяца никто не замечал, ей-богу! А с этим бандитом чуть жива. И пихается-то как, паразит, того гляди, ребра переломает родной матери!

Светлана дважды за беременность делала ультразвук, и оба раза показали, что у нее мальчик. Светка собиралась назвать его в память о брате Виталиком.

– Нет, горе с этими мальчишками. – Света вздохнула, отвернулась к окну. Лера поняла, что говорит она сейчас не о младенце, находящемся у нее в животе, а о разбившемся на мотоцикле восемнадцатилетнем братишке.

– Свет, я беру у тебя восьмую палату. С завтрашнего дня.

– Восьмую? – оживилась Светка. – Ну, поздравляю! Поздравляю и искренне сочувствую!

– А что такое? – удивилась Лера.

– Да там же мой героический дедулька, Скворцов Иван Степаныч. Мне о нем уже кошмары по ночам снятся. Ой, Лерка, не завидую я тебе. У меня он в ежовых рукавицах был – и то замучил нытьем да жалобами.

А ты у нас человек мягкий, отзывчивый, на тебе он и вовсе ездить будет.

– Пусть попробует, – вспомнив Максимова, парировала Лера. – Как сядет, так и слезет. На что он жалуется-то?

– Да на все. Солнце ему не так светит, ветер неправильно дует. Лер, ему восемьдесят один, крышу давно снесло, жена померла, детишки разбежались кто куда – немудрено от такого-то папашки. А мы возись с ним. – Светка задумалась на минуту о чем-то, потом прибавила немного мягче: – Астматик он. На инвалидности, вторая группа. Я тебе правда сочувствую.

– Тебе в отпуск когда? – спросила Лера.

– В следующий четверг. Дотерпеть бы. – Светлана снова вздохнула и сосредоточенно принялась за яблоко.