Текст книги "Подруги в поиске (СИ)"
Автор книги: Татьяна Арутюнова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц)
– Кто? – закричала я, и подскочила с места.
– Ты что так орёшь, негров, что ли никогда не видела? – испугалась Татьяна.
– Наташа, ты знаешь фамилию этого ребёнка?
– Он у нас в отделении проведён, как неизвестный. Милиция опрашивала жильцов дома, но никто не знает, откуда он мог взяться. Взрослые люди с тёмной кожей, которые могли бы быть его родителями, в доме не проживали. А ты что так всполошилась?
Я рассказала им историю Нины Васильевны. Они были в шоке. Наташа пообещала узнать всё об этом мальчике и позвонить мне. Вернувшись домой, я решила созвониться с Ниной Васильевной, чтобы рассказать ей о поступившем в больницу чернокожем младенце, но передумала.
Утром следующего дня Наташа сообщила, что накануне вечером мальчика забрала его бабушка. Дежурил заведующий отделением, и он разрешил его отдать. Медицинская сестра записала в его истории болезни имя, отчество и фамилию ребёнка, и спросила, в какой квартире взорванного дома он проживал. Бабушка назвала номер, а уходя, обмолвилась, что они её снимали.
– Ты запомнила эти данные?
– Да. Квартира – восьмая, а мальчик – Вавилов Максим Сергеевич.
Теперь мне оставалось только найти настоящих хозяев этой квартиры. Я надеялась, что они, сдавая её в аренду, записали все данные Даши. Сомнения нет, что это её сын. У мальчика такая же фамилия, как и у Нины Васильевны, а отчество – Сергеевич. Невзирая на запрет мужа, Даша всё же дала ребёнку его отчество.
Я снова напросилась сделать репортаж о взорванном доме. Потом встретилась с жильцами соседних уцелевших подъездов, чтобы получить от них информацию о хозяевах восьмой квартиры. Оказалось, что в ней была зарегистрирована женщина с дочерью. Девочка была очень больна и месяцами лежала в московской клинике вместе с матерью. Мне назвали её фамилию, имя и отчество.
У меня не оставалось другого выхода, как только позвонить Нине Васильевне и всё рассказать ей. Она обрадовалась тому, что мальчик не пострадал и, что появилась хоть какая-то надежда отыскать невестку и внука. Я продиктовала ей данные хозяйки квартиры, которую снимали родители для Даши с ребёнком, и имя её дочери. Предложила ей обзвонить московские клиники и найти их.
Спустя несколько дней Нина Васильевна сообщила, что удалось отыскать больницу, в которой лежала эта женщина с дочерью. Но, какой-то благотворительный фонд дал деньги на лечение девочки в Германии, и они с матерью улетели туда.
– Видно диагноз серьёзный, так как ей предстоит перенести пересадку костного мозга, – сказала она. – Ирочка, я думаю, что мне не стоит продолжать искать и беспокоить эту женщину в немецкой клинике. Ведь я должна буду сообщить о взрыве дома. Справиться бы ей с переживаниями, связанными с болезнью дочери.
Я подумала так же. Но потом решила, что хозяйка взорванной квартиры наверняка рассчитывает на получение арендной платы от квартиросъёмщиков. Ведь она долгое время не работает и не имеет других средств к существованию, кроме, как от сдачи жилья в аренду. Да и, куда она с дочерью будет возвращаться после лечения в клинике? Поэтому я попросила Нину Васильевну всё-таки связаться с этой женщиной и сообщить ей о взрыве.
– Пусть она срочно по телефону или письменно обратится в нашу районную администрацию и сообщит, где сейчас находится и почему, – посоветовала я. – Местные власти должны позаботиться о предоставлении ей с дочерью другого жилья.
Никаких данных о Сергее из милиции Нине Васильевне не поступало. Она по-прежнему ничего не сообщала мужу о его пропаже, только продлила срок своего пребывания в Москве.
– Ну почему так не везёт, почему Даша с ребёнком буквально исчезает из-под носа? – негодовала я.
Мои подруги тоже подключились к поиску невестки моей новой знакомой.
– Честно говоря, – сказала Татьяна, – мне нет дела до того, где сейчас находится Сергей. Мне очень жалко его бывшую жену. Я представляю, что творится в её душе. Ни с того, ни с сего, у неё рождается чернокожий ребёнок. И вместо поддержки, все вокруг смотрят на неё волком. Это же надо, даже судья не позволил ей оправдаться! Пережить такое в двадцать два года! Как ей дальше жить в таком обществе, кому верить?
Она попросила у меня данные её родителей, и название села, в котором они раньше жили. Их имена и отчества я не запомнила, а фамилию и название села записала на листке и отдала Татьяне.
– Хочу просить своего брата помочь в розыске Даши, – пояснила она, – он работает в милиции.
В субботу я решила сама съездить в то село. Мне не верилось, что Пчелинцевы, долгие годы проживавшие в нём бок о бок со своими соседями, не оставили им свой новый адрес после переезда. Обычно сельчане становятся почти родными и помогают друг другу, если понадобится.
Выехав за пределы города на своей машине, я почувствовала, какой там чистый и свежий воздух. Моё путешествие было приятным. По хорошей трассе «Тойота» летела плавно, как по воздуху. Погода была прекрасной, за окном мелькали уже пожелтевшие поля, леса, раскрашенные во все осенние цвета; паслись стада коров; дорогу периодически перебегали овцы, утки, гуси. Я заехала в село и остановилась, высматривая, к кому бы обратиться. Из дома, рядом с которым я припарковалась, вышла женщина и молодой человек.
– Вы кого-то ищете? – спросила хозяйка.
Сделав вид, что мне неизвестно о продаже дома родителями Даши, я ответила:
– Ищу дом Пчелинцевых. Не подскажете, где он находится?
Женщина вышла из калитки и показала на дом:
– Вот их бывший дом, они его продали.
– Как продали? – притворно удивилась я. – Почему?
– Они не смогли здесь больше жить. Их дочь родила от какого-то негра ребёнка и приехала с ним жить к родителям. А местные ребята не простили её за то, что она когда-то бросила хорошего сельского парня, поменяв его на негра, и стали каждую ночь бить в их доме окна.
– А вы не знаете, где можно найти Дашу?
– Они не оставили никому своих координат.
Всё это время молодой человек, стоящий рядом с ней, внимательно слушал наш разговор. Мне захотелось реабилитировать Дашу в глазах молодёжи этого села, и я сказала громко, чтобы он слышал:
На самом деле Даша была замужем за сыном семьи русских светлокожих дипломатов. Когда она родила чернокожего мальчика, их сын обвинил её в измене и развёлся с ней.
– И правильно сделал! – вступил в разговор молодой человек.
– Нет неправильно! Причина рождения ребёнка чернокожим оказалась в генах её мужа. В их семье могут рождаться такие дети, но её муж этого прежде не знал. Я разыскиваю Дашу по поручению её бывшей свекрови, чтобы всё ей объяснить и извиниться.
– Сволочи! – прошипел молодой человек.
– Кто? – спросила я.
– Все мы и её муж!
– Не обращайте на него внимания, он до сих пор её любит. Это его она бросила когда-то.
Я оставила женщине свой номер телефона на случай, если станет что-то известно о Даше или её родителях, и тронулась в обратный путь. Всю дорогу я думала о том кошмаре, который пришлось пережить снохе Нины Васильевны в своём родном селе. Ведь каждую ночь ей приходилось слышать, как бьют стёкла в окнах дома её родителей, знать, что ни в чём не виновна, но не иметь возможности прекратить этот самосуд.
Во вторник Татьяна сообщила, что её брат навёл справки о семье Пчелинцевых. Они снялись с регистрации в своём селе, но больше нигде не регистрировались, а значит, и найти их не возможно. Официально объявлять их в розыск у милиции нет оснований.
– Тань, насколько мне известно, сейчас невозможно выписаться даже из бывшего жилья в никуда. Как им удалось это сделать?
– Их выписали на основании документа, подтверждающего наличие в собственности частного дома в другой деревне. Но, когда брат стал проверять, поселились они там или нет, то оказалось, что это брошенный, непригодный для проживания дом. Так что следы их опять потерялись.
– Таня, давайте сегодня встретимся втроём у меня, я получила фотографии из фотосалона, на которых мы со Светланой отдыхаем в Греции. Вы ведь давно её не видели. Наташе я сейчас тоже позвоню.
Подруги, как всегда, пришли со своими угощениями. Мы давно уже решили не нагружать кого-то одного, если собираемся вместе, а приносить одно или два блюда с собой. Правда, последнее время мы совсем обленились. Принимающая хозяйка варит картошку и ещё что-нибудь, а гости покупают в местной кулинарии готовые салатики, рулетики, заливное либо алкоголь и сладости. Теперь алкоголь покупала только Наташа на свой вкус. Втроём мы быстренько организовали стол и сели рассматривать фотографии. Подруги смотрели на них, восхищались, расспрашивали меня об отдыхе.
– Это мы со Светланой в Афинах, это – в Акрополе. На этих фотографиях мы загораем на Эгейском и Средиземном морях. Это – Фессалоники.
– Светланка обалденно выглядит, – оценила подругу Наташа, – совсем не изменилась!
– Да, – огорчилась Татьяна, – теперь я не скоро смогу отправиться куда-нибудь на отдых. Когда родится мой малыш, мне будет не до этого.
– А я хочу слетать в Таиланд, – размечталась Наталья. – Я уже была там, мне здорово понравилось.
Потом она повернулась ко мне и предложила:
– Давай вместе слетаем в Таиланд, тебе тоже понравится.
Я вспомнила, что у наших с Таней будущих детей будет один папа, и горько улыбнулась. Сказать девчонкам, что тоже жду ребёнка, не решилась. Не хотела объяснять, кто его отец, и где он сейчас. Поэтому просто схитрила:
– Меня так вымотала поездка в Грецию, что я не скоро решусь вновь куда-либо отправиться. К тому же в Таиланд долго лететь, а я плохо переношу самолёты.
Фотографии закончились, и девочки опять переключились на свою любимую медицину. Мне тоже хотелось как-то поучаствовать в их разговоре. Поэтому, вспомнив рассказ Тани о девушке, пострадавшей при взрыве дома и доставленной к ним в отделение, спросила:
– Тань, а что с той девушкой, которая всё повторяла, что она не хочет этого ребёнка?
– Её увезли в психиатрическую больницу. Она на какое-то время успокаивалась, но потом вновь начинала рыдать и повторять всё те же слова.
– А удалось хотя бы понять, о каком ребёнке она говорила?
– Психиатр пытался разговорить её ещё в нашем отделении, но я не присутствовала при этом. Во всяком случае, он сделал вывод, что девушка нуждается в их специализированном лечении. Главное – не упустить момент и вовремя ей помочь, чтобы болезнь не перешла в хроническую форму. Представляете, в мирное время у людей появляются такие посттравматические последствия! Кошмар!
Наташа, зацепившись за любимую тему, тоже рассказала несколько подобных примеров из собственной медицинской практики. Мы ещё поболтали немного и разошлись.
Глава 3
Утром я отправилась в женскую консультацию. Пора! Мой животик уже стал сильно заметен, малыш или малышка – толкается. Уже давно надо было встать на учёт, а я всё тянула с этим. По моим подсчётам, срок беременности приближался к пяти или пяти с половиной месяцам. Удивлялась, как мои подружки не заметили, что мой живот уже на нос лезет?
В коридоре женской консультации были заняты все стулья. Некоторые женщины даже стояли. Я встала в очередь, окинула всех взглядом и удивилась тому, как много было беременных.
– А ещё говорят, что рожать перестали!
И тут кто-то потянул меня за рукав.
– В Греции говоришь перепила и поэтому не можешь видеть спиртного! – услышала я голос Татьяны, с любопытством поглядывающей на мой живот. – И кто же тебя так опоил, если не секрет?
– От вас ничего не скроешь и никуда не спрячешься! – отшутилась я.
– А почему скрываешь свою радость?
– Да я и сама пока только догадывалась, что беременная, а сегодня решила проверить свои подозрения.
– Мы с Натальей твои подозрения установили где-то на уровне как минимум пяти месяцев беременности.
Я решила не сдаваться.
– Подруги, называется, а ещё медики! Могли бы поделиться с будущей, неопытной мамашей своими предположениями по поводу её интересного положения! Я тут, хожу, гадаю, что со мной происходит, а они уже всё знают!
– Ты, давай, рассказывай, кто он, когда знакомить будешь?
– Нет уж, нет уж, и не надейтесь! – стала сопротивляться я. – Мне ещё самой предстоит определиться, как относиться к папке моего ребёнка. Ему пока не известно о моей беременности.
– Это печально, что ты в нём сомневаешься, ребёнку нужен отец.
– Эх, Танечка, – подумала я с досадой, – знала бы ты, о ком говоришь! Папка – то у наших детишек, похоже, один на двоих! Скорее всего, он, как колобок, от меня ушёл, от тебя, видно, тоже ушёл, хотя ты этого ещё не поняла. И от других уйдёт. Катится по жизни, пока не встретит свою хитрую «лису», от которой уйти уже не удастся!
Вскоре подошла моя очередь, и я юркнула в кабинет врача. После осмотра врач сообщила мне, что срок беременности примерно двадцать четыре недели, дала мне направления на анализы и на УЗИ.
– Что же это вы, милочка, – возмутилась гинеколог, – с таким опозданием явились ко мне. – Уже и ребёнок давно у вас в животе шевелится. А что, если у него имеется какая-нибудь патология? Что прикажете с этим делать на таком позднем сроке? Нельзя так халатно относиться к своему здоровью и здоровью будущего малыша.
Конечно, гинеколог была права. Только никакой патологией она меня не испугала. Я радовалась тому, что через шестнадцать недель у меня появится мой долгожданный ребёнок!
* * *
О себе всегда знала, что здорово отличаюсь от нормальных людей. У меня постоянно всё валилось из рук. Я только чудом не попадала под машины, хотя они проезжали буквально в нескольких сантиметрах от меня. А уж сколько раз меня автомобили окатывали грязью, я вообще молчу! Вот и сейчас, у большинства беременных женщин токсикоз протекает в первые три месяца, а у меня он начался сейчас. Тошнота, дурнота, сонливость, перепады настроения, нарушение режима сна и бодрствования – словом, весь набор нежелательных явлений поселился в моём организме. Утром, я буквально, как Мюнхгаузен, вытаскивала себя за волосы из постели, чтобы отправиться на работу. На работе мне хотелось порвать каждого, кто на меня не так посмотрел, или возразил мне по любому вопросу. Иногда по этой же самой причине я сидела и плакала, как маленький обиженный ребёнок. Весь день не знала, чего хочу съесть. Единственное, чего я желала всегда, так это селёдки.
Сегодня я еле приползла домой, причём пешком. Из-за появившейся рассеянности я стала редко садиться за руль своего автомобиля.
Часов в восемь вечера позвонила Татьяна:
– Привет, подруга, как твои делишки? Что-то ты совсем перестала с нами общаться!
– Тань, токсикоз замучил, совсем нет сил, – стала оправдываться я. – После работы зашла в магазин купить селёдочки, да не смогла в очереди стоять, голова кружится.
– Это дело поправимое, к тебе я сейчас приду.
Минут через десять она позвонила в дверь, принесла и выложила из пакета на стол батон чёрного хлеба и пластмассовый контейнер. Татьяна открыла его.
– Сейчас мы с тобой вместе оторвёмся на любимой рыбочке.
Я почувствовала её запах и чуть не захлебнулась слюной. Быстро достала вилку и стала глотать кусочки селёдки, как утка.
– Да подожди ты! – остановила меня подруга и забрала из-под носа контейнер. – Давай сначала вскипятим чай. Ты пойми, беременным нельзя много есть солёного. Появятся отёки, поднимется давление, это вредно и для тебя и для ребёнка. Надо есть медленно и понемногу, чтобы прочувствовать вкус.
Вкус этой селёдочки я прочувствовать уже успела. Он был необычно приятным, а филе сельди оказалось очень нежным.
– Ты эту селёдку готовой покупала? – поинтересовалась я, чтобы потом спросить где, и тоже там её приобретать.
– Нет, сама приготовила.
– Сама? – удивилась я. – Расскажи, как?
Я дрожащими руками взяла ручку и листок.
– Записывай, – сказала подруга. – Дать оттаять при комнатной температуре один килограмм свежемороженой сельди. Снять с неё кожицу. Отделить от костей две половины филе. Разрезать вдоль на пять полос каждую половину, а затем порезать поперёк на кубики. Добавить одну десертную ложку соли, сок одного лимона, четыре столовые ложки холодной кипячёной воды, одну чайную ложку чёрного молотого перца, четыре столовые ложки подсолнечного масла. Всё перемешать. Дать постоять сутки и можно есть.
– Здорово! Теперь я смогу сама её готовить!
– Через сутки, – продолжила рассказ Таня, – я раскладываю готовую селёдочку в небольшие пластмассовые контейнеры и замораживаю, а когда надо, достаю, оттаиваю и ем. С этой заготовкой можно готовить селёдку под шубой, делать салат с зелёным горошком и луком, салат с огурцами и другими овощами, с яблоками. Всё получается вкусно. Так что дерзай, подруга!
Мы дождались, когда закипит чай, заварили его, налили в чашки, и принялись за селёдку с чёрным хлебом. Вкуснятина неописуемая!
– Ириш, – обратилась ко мне подруга, – я недавно дежурила в приёмном отделении нашей больницы. Ко мне подошёл молодой человек, который разыскивал девушку, попавшую к нам после взрыва дома. Он показал её фотографию. Представляешь, это была та девушка, которую мы отправили в психиатрическую больницу. Я спросила, кем он ей приходится? Он ответил:
– Я – её знакомый.
А мы не имеем права никому, кроме близких родственников, сообщать о направлении больных в такие больницы. Скорее всего, это её жених. Не повезло парню.
* * *
Недавно к руководству нашего телеканала обратилась администрация города. Она предложила нам провести серию репортажей из детских домов и дома малютки. Глава города был обеспокоен ростом численности брошенных детей, поэтому распорядился начать акцию по поиску приёмных родителей и усыновителей для них.
Сотрудникам этих детских учреждений предписывалось подготовить информацию о каждом ребёнке. Нам необходимо было снять о детях материал с учётом этой информации и пустить в эфир. Мой руководитель предложил заняться этим делом мне. Но я честно сказала, что, в связи со своей беременностью, стала очень сентиментальной, и, скорее всего, не смогу подготовить качественный материал. Тогда эту работу поручили Людмиле Стародумовой. В четверг вечером вышла первая передача из дома малютки. Я решила посмотреть материал дома по телевизору. Передача началась с показа комнаты, в которой находилось примерно десять детских кроваток, а в них спокойно стояли, сидели и лежали малыши. Вероятно, они наблюдали за оператором с камерой. Когда на лицо каждого ребёнка наводили объектив, с экрана смотрели детские грустные глаза, приученные не плакать. Слёзы душили меня, но я продолжала смотреть передачу. Вот оператор медленно повернул камеру, и, не остановившись на ребёнке, лежащем в одной кровати, как в других случаях, чтобы показать его лицо, перешёл к следующему. Однако было видно, что там лежит чернокожий малыш. Я напряглась и стала внимательней смотреть на экран, в надежде, что его покажут ещё раз. Людмила, останавливаясь перед каждой кроваткой, рассказывала о возрасте младенцев, характере, немного касалась здоровья, и тактично объясняла причину нахождения их в доме малютки. Брала всех на руки, показывая, как будущие родители могут с каждым ребёнком выглядеть. Ни один ребёнок при этом ни разу не улыбнулся и не заплакал, словно с самого рождения им были запрещены всякие эмоции. Чернокожий малыш на экране так и не появился.
На следующий день, перед началом рабочего дня я нашла Стародумову.
– Люда, – обратилась я к ней, – вчера смотрела твой репортаж из дома малютки. Здорово получился, ты молодец. Мне показалось, или в одной кроватке действительно лежал чернокожий малыш?
– Да такой мальчик там был.
– А почему вы его не показали? Побоялись, что его никто не захочет взять?
– Нет, ты знаешь, его как раз хотела взять одна американская семья, но его не отдали. Директор дома малютки сказала, что он там находится временно, и просила его не снимать.
– А ты не знаешь, почему он там находится?
– Директор не захотела говорить об этом, а вот сотрудница одна проговорилась, что его мать после взрыва дома находится в больнице.
– Людочка, если ты ещё раз будешь там, узнай любым способом, по какому адресу зарегистрирован этот ребёнок, его имя и фамилию.
– А тебе это зачем?
– Возможно, что именно этого ребёнка разыскивает его бабушка, моя хорошая знакомая из Москвы. Её внук родился чернокожим.
– А ты знаешь, кое-чем я сейчас уже тебе смогу помочь. Оператор наш ещё и фотографировал каждого младенца. Его он снял ещё до того, как директор запретила ему это делать.
– Пошли к оператору! – потянула она меня за руку.
Она попросила его показать фотографию мальчика.
– А я не стал её делать, директор же не разрешила. Но если надо, то напечатаю. Это минутное дело.
– Сделайте несколько штук, – попросила я.
Когда фотографии оказались у меня в руках, я чуть в обморок не упала. На кроватке была прикреплена рамка, а в неё вставлен листок с данными о мальчике: фамилия, имя, отчество и дата рождения. Это был внук Нины Васильевны. Мальчик был такой хорошенький, но с грустными глазками. Я вспомнила слова Наташи о том, что Максимку из больницы забрала бабушка, и подумала:
– Тогда, почему он оказался в доме малютки? Неужели что-то случилось с родителями Даши?
Я набрала номер мобильного телефона Татьяны, рассказала о том, что нашла, где находится внук Нины Васильевны. И что, согласно информации, полученной от сотрудницы дома малютки, Даша лежит в их больнице.
– Танечка, – попросила я, – узнай, пожалуйста, не попадала ли в ожоговое отделение Пчелинцева или Вавилова Дарья. Я не знаю, какую фамилию оставила она себе после развода.
Подруга пообещала позвонить в течение часа. Через полчаса она сообщила, что девушка в это отделение не поступала. Что-то не складывалось во всей этой истории с нахождением Даши в больнице.
Думать об этом, больше не было времени, и я приступила к работе. Предстояло срочно сделать репортаж с места забастовки работников предприятия в связи с невыплатой заработной платы в течение полугода. Нам позвонили сами работники этого предприятия и сообщили, что весь коллектив бастует. А в коридоре здания, у кабинета директора, одиннадцать работников, оказавшихся в крайне тяжёлом материальном положении, ещё четыре дня тому назад установили раскладушки и объявили голодовку. Две наши съёмочные группы прибыли туда к полудню. Одной группе предстояло пообщаться с голодающими. Задача другой группы – освещать события, происходящие перед зданием управления предприятием. На его территории мы увидели большое скопление людей. У ворот путь нам преградили охранники. Один из них стал кому-то докладывать по рации о нашем прибытии. Через минуту он сообщил:
– Впускать вас на территорию нам запрещено.
Увидев наш автобус, толпа бастующих ринулась к воротам, оттеснила сопротивляющихся охранников, открыла ворота и пропустила нас ближе к входу в здание. Людмила Стародумова со своим оператором бросились к входу. Охранники стали пытаться отобрать камеру у оператора и отталкивать Люду. Завязалась драка бастующих с охранниками. Мой оператор начал всё это снимать. Люди подхватили Стародумову, её оператора и, буквально внесли на себе в здание, заблокировав своими телами дверь снаружи.
– Смотрите на окно! – крикнул мужчина рядом.
Оператор навёл на него камеру. Из-за шторы за толпой наблюдал директор. Он звонил кому-то по мобильному телефону. Кто-то из толпы бросил камень в это окно. Он попал в раму, и директор исчез. Через какое-то время на территорию въехала машина с людьми в камуфляжной одежде и масках на лице.
– Ах ты, шкура! – взревел какой-то рабочий в толпе. – Значит, нам зарплату платить тебе нечем, а на услуги этих «ублюдков» у тебя деньги нашлись?!
После этих слов в окно вновь полетели камни, бутылки, палки. Люди в масках, прикрываясь прозрачными щитами, начали оттеснять толпу от здания. Теперь камни летели в них. Тем временем в ворота въехали две чёрные машины и остановились. Из первой машины вышли четверо мужчин в чёрных костюмах, и пошли ко второй. Из неё вышел один представительный мужчина, подал знак первым четверым. Те остановились, наблюдая за толпой. Представительный мужчина пошёл навстречу к людям в камуфляжной форме.
– Вас кто сюда звал? – только и спросил он спокойно.
Толпа замерла. Мужчина направился к входной двери, толпа расступилась, пропуская его.
– Кто это? – спросили из толпы.
– Губернатор.
– Ты смотри, – удивился рядом стоящий мужчина, – приехал.
– Братцы! – закричал кто-то удивлённым голосом. – А куда орлы-то в масках подевались?
– Вот могут же вовремя улететь незаметно, когда захотят! – съязвил женский голос из толпы.
Я окинула взглядом территорию перед зданием. Людей в камуфляжной одежде и в масках действительно нигде не было видно, словно испарились.
Полчаса губернатор находился в кабинете директора. В это время люди, ожидая результатов их переговоров, обменивались друг с другом обидами на руководство предприятия и тяжестью материального положения их семей.
– Представляете, какая сволочь наш директор, – озлобленно начал один рабочий, – я попросил его выдать мне хоть часть долга по зарплате. Объяснил, что сын учится в институте другого города и ему уже нечего там есть и не за что. А он мне ответил: «Зачем ему учиться? Пусть приходит на наше предприятие и пашет на меня».
– А у нас с мужем вся душа изболелась о детях, – продолжила рядом стоящая женщина. – Ладно, мы с ним раньше питались, как попало, но хоть близняшки наши ели в детском саду нормально. А в этом месяце их в детский сад не пустили. Мы не смогли заплатить садику за их содержание. Теперь голодаем все.
– Мы не можем оплатить обучение дочери в институте, – посетовала другая женщина, – она может вылететь с четвёртого курса. Просили директора выдать нам нужную сумму, так он ответил:
– Зачем вы зря тратите деньги на её учёбу? Сейчас молодёжи с высшим образованием в два раза больше, чем их нужно стране. Пусть идёт дома строить. Пользы будет больше!
Из двери к народу вышли губернатор с директором предприятия.
Ещё целый час длились разбирательства коллектива с их работодателем в присутствии губернатора. Затем начались обещания директора погасить задолженность по зарплате в течение недели.
– Я прослежу, – спокойно произнёс губернатор и направился к машине.
Толпа стала расходиться по рабочим местам. Группа голодающих людей отказалась покинуть свои места до получения заработка в полном объёме. Кто-то продолжал возмущаться, не веря обещаниям.
Съёмочные группы вернулись в студию телевидения уставшими, вскипятили чай, сделали бутерброды и сели перекусить.
– Мы с Колей записали такие жуткие рассказы голодающих, – сказала Людмила Стародумова. – Посмотри в вечерних новостях, сейчас будут готовить наш материал.
Вечером дома я включила телевизор как раз в тот момент, когда начали показывать беседу моей коллеги с женщиной.
– Скажите, пожалуйста, что заставило вас прибегнуть к такой крайней мере, как голодовка? – спросила она. – Ведь это может негативно отразиться на вашем здоровье!
– Мы с мужем вместе работаем на этом предприятии. Когда нам пообещали последний раз выплатить долг по зарплате, мы продали свой частный дом, заняли денег у родственников и вложили их в строительство квартиры. Затем сняли квартиру для нас с мужем и дочери с грудным ребёнком. Заплатили арендную плату за полгода вперёд. Именно в этом доме, в котором мы сняли жильё, и произошёл недавно взрыв газа. Мы с мужем успели уйти на работу до того, как он произошёл. Наша дочь получила серьёзные травмы и попала в больницу на длительный срок. Сейчас нам жить негде, снять другую квартиру не за что. Хорошо, хоть внука удалось на время определить в «Дом малютки».
– А как же вы живёте? – На какие средства существуете?
– Мне стыдно говорить об этом, – вступил в разговор её муж, лежащий на соседней раскладушке, – поэтому я лучше промолчу.
Людмила не называла фамилий этих супругов, но я уже поняла, кто они.
– Так вот, почему Максимка оказался в доме малютки!
Утром, забыв о семичасовой разнице во времени с Москвой, я набрала номер Нины Васильевны.
– Алло! – услышала я в трубке её сонный голос.
– Нина Васильевна, это я – Ирина. Звоню, чтобы сообщить, что нашла вашего внука.
– Правда, Ирочка? Ну, говорите же, где он?
– Он находится в «Доме малютки» нашего города.
– Даша отказалась от ребёнка?
– Нет, Даша лежит в какой-то больнице. А вот родители её оказались в тяжёлом положении.
И я рассказала всю историю, услышанную в новостях.
– Ирочка, милая, – запричитала моя знакомая, – найди их, скажи, чтобы сняли другую квартиру, я дам им деньги, как только они сообщат, куда их выслать.
– Хорошо, в ближайшие же дни постараюсь выкроить время и съездить на это предприятие. Нина Васильевна, у меня есть фотография вашего внука, дайте мне ваш E: mail, я вышлю её через Интернет.
– Сейчас, Ирочка! – обрадовалась она и продиктовала его мне.
Утром на работе ко мне подошла Людмила.
– Ну, что, смотрела вчера наш материал?
– Ужас, какие только сюрпризы жизнь не подкидывает людям?!
– Так вот, слушай, – продолжила Стародумова, – помнишь, слова мужчины о том, что ему стыдно рассказывать, как они с супругой выживают?
– Ну, помню.
– Мне потихоньку не на камеру одна голодающая женщина, лежащая в конце коридора, рассказала, что та супружеская пара каждый день на рассвете ходит по городу, собирает бутылки и алюминиевые баночки из-под пива. Потом сдаёт их, на эти деньги носит передачи дочери в больницу и сама питается. А где эти супруги сейчас живут, она не сказала?
– Скорее всего, раскладушка в коридоре здания предприятия для каждого из них теперь является единственным местом жительства, – предположила она.
В течение двух дней я не могла вырваться с работы, чтобы отыскать Дашиных родителей. На третий день у меня это получилось, я села в свою машину и полетела на это злополучное предприятие, чтобы предложить Пчелинцевым помощь Нины Васильевны. Извиниться от её имени за причинение страданий их дочери, им самим, и рассказать, что от Сергея могут рождаться дети чернокожими. Только сам он об этом прежде не знал.
На территорию предприятия охранник меня не пропустил. Я попросила его вызвать супругов Пчелинцевых. Он позвонил в отдел кадров, поговорил с кем-то, а затем, положив трубку, сообщил, что они уволились.
– Как уволились? Ещё два дня тому назад они лежали на раскладушках в коридоре, а сейчас их здесь уже нет?
– Всем работникам, объявившим голодовку, на следующий же день погасили задолженность по зарплате, – пояснил охранник.
– Но почему они оказались уволенными?
– А вот этого я не знаю.
Я не собиралась уходить ни с чем. Поэтому осталась стоять перед проходной, в надежде встретить кого-нибудь из сотрудников предприятия и получить нужную мне информацию. Ждать мне пришлось долго. Окончилась смена, и люди стали выходить на улицу.
