Текст книги "Любовник из каменного века (СИ)"
Автор книги: Тару Халла
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)
Глава 2
Глава 2
Ей снился Ру. Он лежал рядом и шептал в ухо: «Давай, подставляй свои сладкие булочки» и щекотал шею бородой, а Вера быстро возбуждалась, но негодовала на подобную формулировку. Что значит «подставляй»? С какой стати? Если у девушки три месяца не было секса и она не скрывает своих желаний, это ещё не повод относиться к ней, как к шлюхе. Подставляй булочки, гадость какая! Он что, намекает, что она толстенькая?! Ру своей лапищей залез ей в трусики и без разминки принялся массировать, да нагло так, по-хозяйски, что Вера возмутилась и отпихнула его:
– Отцепись от меня, придурок! – и проснулась, обеими руками сжимая промежность.
Привычно хотелось трахаться, в туалет и чашку кофе.
– Гы-ы-ыр, – мурлыкнули из-за очага.
Вера подкинулась и увидела вчерашнюю красавицу, которая целовала ей ногу. Сегодня на ней висело столько ожерелий из ракушек, что они полностью скрывали её девичьи бутоны. Что, какой-то праздник? Или принарядилась в честь гостьи из будущего? И правильно, нечего без лифчика щеголять перед парнями, пусть их всего двое на колхоз. Вождь и старикан с зубилом.
– Доброе утро, милая девушка. Пока не забыла, хочу сказать спасибо за гостеприимство. Видела, как вы уговаривали босса оставить меня тут. Сволочь он вообще-то.
– Гыр, – подтвердила девушка.
– А имя-то у тебя есть? – Она стукнула себя в грудь: – Вера! Я – Вера! А ты? – и ткнула пальцем в её сторону.
Она улыбнулась и произнесла тихо:
– Му.
– Как?
– Муму.
– Муму?!
– Мумуму.
– Стоп-стоп, будешь Му. Это лучше, чем Муму, поверь мне. Какие-то имена у вас односложные... – Вера шарила в рюкзаке в поисках любимой рубашки от H&M и свежего белья. – Вы разве не предки викингов? Где же ваши прекрасные Финнбьёрны и Ёрмунганды? И где здесь туалет? Мне нужно помыться, сделать укладку и макияж, зубы почистить...
За порогом вигвама её встретила мирная первобытная пастораль. Женщины, украшенные бесконечными рядами бус, жарили на костре барбекю и собирали снедь для завтрака. То есть крутили на вертеле обожжённую оленью тушку и раскладывали на горизонтальном камне нехитрые посудины: раковины с чем-то мелким и розовым, похожим на сушёных креветок профессора Олафсона, кривобокий горшочек, от которого поднимался рыбный парок, и листья лопуха с закуской из... по виду, из бледных поганок. Вера поклялась себе, что не возьмёт в рот ничего экзотического. Она, конечно, любит пробовать в поездках аборигенскую кухню (а иначе в чём смысл путешествия?), но в данном случае Антон прав: можно дристать до самого Рованиеми.
– Гыр-гыр, – сказала Му и потащила её в сторону скал, заросших колючим кустарником и мхом.
Вера обернулась на каменный трон, где накануне сидел Ру, но увидела лишь череп на палочке. Царь где-то шляется по своим царским делам. Вера поспешила за девчонкой. Она поищет Ру после утренних процедур, когда приведёт себя в порядок.
Узкая тропинка серпантином опоясала ближайшую скалу и привела их на горную площадку, с которой открывался живописный морской вид: Северный Ледовитый океан нежно баюкал скалистое побережье, солнышко грело и сияло, в прозрачной воде плавали стада рыб и медуз, а на пляже голый старикашка выбивал в камне оленьи скамеечки. Тюк-тюк. Какой работяга. Идиллическая красота юного мира наполнила душу радостью и потребовала выхода.
– Эгегей! Йи-и-хуу! – закричала Вера во всё горло.
– Хуу... Хуу... Хуу... – откликнулось эхо.
Му засмеялась и показала рукой куда-то за кусты. Там, среди нагромождения валунов, хлестал радужный водопад. За долгие века он выдолбил в камне округлую чашу и наполнил её до самых краёв. Из этой чаши ручейки струились к обрыву, собирались в единый бурный поток и исчезали в горной трещине. Вера нашла удобное место и с удовольствием облегчилась в ручей. Потом разделась, по-детски взвизгнула и прыгнула в каменную чашу, подняв фонтаны брызг. Вода оказалась теплее, чем она думала. Вера разлеглась в природной ванне, сканируя пространство цепким профессиональным взглядом и намечая удобные точки съёмки. Эти фотографии взорвут мир.
Когда они вернулись в посёлок, Ру уже сидел на троне в полном царском облачении. Помимо шкурки на чреслах, он был одет в леопардовый плащ и золотую корону, обильно украшенную самоцветами. Вера остолбенела. Рассматривая когтистые лапы леопарда, скрещенные на груди вождя, и драгоценные каменья ценой не меньше миллиона долларов, она пыталась сказать заготовленное приветствие, но лишь беззвучно открывала и закрывала рот. Мужчина её мечты стремительно превращался в мужчину её несбыточной мечты. Слишком красив, богат и могуществен, чтобы снизойти до малоизвестной питерской фотографини. К тому же женат на красотках. А у неё большая попа.
Вера втянула животик и шагнула к столу, женщины расступились перед ней полукругом. Они сели на землю и завели песню. Запевалой выступала блондинка лет сорока, смахивающая на принцессу Норвегии. В её волосы были вплетены жемчужные нити и голубые цветочки, а запястья и лодыжки отяжелели от перламутровых браслетов. Эффектная, зараза. Вера почувствовала укол ревности. Наверное, старшая жена султана. Она стучала в маленький овальный бубен и гыркала грустную песню. Другие женщины раскачивались из стороны в сторону и подпевали – ну прямо образцово-показательный гарем. Хорошо устроился мускулистый паразит.
Девушки вынесли блюда, и начался пир. Сидящему на возвышении Ру поднесли гигантский роговый кубок, и он сделал глоток. Вере тоже вручили рог, и она отхлебнула сладкий ягодный напиток. Неплохо, градусов пять будет. Или восемь. Потом ей предложили морепродукты – сушёные креветки, вяленые мидии и рыбный бульон с кореньями. Потом на камень, выступающий в роли стола, водрузили блюдо с жареным оленем. Румяная корочка сочилась ароматным жиром, густо запахло пряными травами, и у Веры заурчало в желудке. Вообще-то она всегда любила покушать. Она ела всё, что ей давали, пила из бездонного кубка и смотрела в чёрные глаза вождя. Тот белоснежными зубами обгладывал оленью кость и тоже пялился на Веру, изредка закидывая в пасть что-то с лопуха.
Вера стремительно пьянела – и от ягодного напитка, и от игры в гляделки. Она присмотрелась к царской закуске и обиженно спросила:
– А мне поганок? Это же в честь меня пир, верно? Где моя порция отравы?
– Гыр? – переспросили её.
После эмоциональной тирады о нарушении законов гостеприимства девушки наконец поняли, чего она просит, и подали ей грибы. Вера демонстративно высыпала угощение в рот и проглотила не жуя. Запила ягодным винишком и победно икнула. Девчонки рассмеялись и зашептались между собой. Белокурая принцесса повысила голос и начала бить в бубен громче.
Вождь встал, огромный как гора, и заслонил Вере солнце. Хлопнул в ладоши, и на мыс вышла группа испуганных людей – дочерна загорелые, низкорослые, одетые в ветхие кожаные тряпочки. Ну надо же, тут и мужчины есть! Слуги, что ли? Совсем не похожи на ухоженных красавиц в ожерельях: словно смерды рядом с высокородными дворянками.
Ру обвёл мужской коллектив пытливым взглядом и выцепил мальчишку с копной дредов на голове. Торжественно, под песнопения и тарахтенье бубна, он подвел его к Вере:
– Гыр фыр!
Прямо как отец на свадебной церемонии в церкви. Чего он хочет? Что это за обряд?! Вера вскочила и дрожащим голосом заявила:
– Я не буду выходить за него замуж. Что за дела вообще...
Все замолчали, бубен стих. Стало слышно, как волны бьются о берег у подножия мыса. Стало слышно, как кричат гагары в ущельях скал и как неутомимый камнерез тюкает своим зубилом где-то на западном побережье фьорда.
– Нет-нет, это совершенно невозможно, – повторила Вера, убирая руки за спину, чтобы ей не всучили жениха. – К тому же он несовершеннолетний, Роскомнадзор не одобряет.
– Гыр, – ответил Ру, словно признавая весомость аргумента.
Он отпустил мальчика с дредами и пошарил глазами в толпе. Мужики подобрались, как новобранцы на плацу. Вера замерла от ужаса. Ру вывел в круг другого парня, не такого молодого. Взял его руку и протянул Вере. Типа бери мужика, дура, и не ломайся?
– Нет, – твёрдо сказала Вера, – ни за что.
Ру выбрал ещё одного мужчину. На этот раз схватил не глядя первого попавшегося. Попался сутулый дедушка с удивлённым лицом. Может, он и не собирался жениться – в его-то преклонном возрасте, – но перечить вождю не посмел. В чёрных глазах Ру сверкала сталь, до изобретения которой оставалась не одна тысяча лет. Вера стояла, как истукан, а Ру тыкал её в живот сухонькой дедушкиной дланью. Вера не выдержала:
– Ну, в самом деле, Ру! – взвыла она. – Я не хочу выходить за него замуж! Я вообще замуж не хочу, я ещё не нагулялась. Может, у меня другое предназначение в этой жизни?!
– Гыр-гыр-гыр! Фыр-фыр-фыр! – заорал вождь. Потом набрал в лёгкие воздуха и прорычал нечто совсем несусветное: – Пуу-пуу, хрям-хрям-хрям!
Такого Вера ещё не слышала. В отчаянии она закрыла лицо руками. Всё пропало, этот мужчина никогда не будет с ней. Чудовищная ссора на почве разности менталитетов. К тому же он её не хочет, раз предлагает женихов.
– Я слышала, у северян есть обычай предлагать своих жён геологам, – всхлипнула она, – нефтяникам всяким, путешественникам... И если кто откажется, то это смертельное оскорбление и позор навсегда. Но я не могу, не могу! Я не геолог, мне не нужны твои жёны и твои слуги. Мне никто не нужен, кроме...
– Гыр, – презрительно припечатал Ру.
– К тому же эффект бабочки! – вспомнила Вера. – Ты в курсе про эффект бабочки? О, это страшная вещь! Я сейчас с кем-то пересплю, а потом динозавры подохнут... а свалят всё на меня...
Шатаясь от вина, грибочков и душевного расстройства, Вера побрёла к своему вигваму. Заползла в душную нору и упала на меховую перину, заливаясь слезами. К ней пришла Му, села рядышком и принялась гладить по вздрагивающим плечам. Добрая Муму...
***
Отревев и пережив острый приступ саможалости, Вера собралась на прогулку. Не везёт в любви, повезёт в профессиональной деятельности. Она обвешалась фотопринадлежностями с головы до ног: у правого бедра на перекрёстном ремне болталась зеркалка с зумом, у левого – сумочка с объективами, за спиной – карбоновый штатив. Ноги она защитила наколенниками, а на пузо повесила цейсовский бинокль. Вера любила выбирать в бинокль удалённую натуру. Самого главного глазами не увидишь, правильно сказал Экзюпери. Для этого есть бинокли.
Чувствуя себя женщиной-терминатором, злой и неуязвимой для насмешек, Вера вылезла на свет божий. Все куда-то разбрелись, лишь три молодицы мыли посуду после застолья. Или вязали детские пинетки, или делали друг дружке маникюр. Бабы гаремные, не то что она, вольная петербурженка. Раскрыв рты, они уставились на Веру, одетую в сногсшибательный наряд, и расплылись в улыбках. Загыркали, как обычно, что-то милое. Вроде, не сердятся, что она сорвала свадебную церемонию и оскорбила их ненаглядного вождя. Спасибо и на том.
Первым делом Вера проверила Гростайн. Портал выглядел как мёртвый кусок породы, но, приложив руки к его тёплому боку, можно было почувствовать приятную вибрацию, словно внутри мурлыкал котёнок. Скоро начнётся северное сияние: голова немного кружится и гудит. Хотя, учитывая дегустацию ягодных и грибных деликатесов, с головой всё было неплохо, работать можно.
Вера потратила два часа, чтобы сфотографировать загадочное сооружение. Она сняла десятки крупных и мелких планов, каждую трещинку и каждый символ на идеально гладкой поверхности входа. К ней прилетели любопытные птицы, похожие на современных голубей, только мелкие, худые и с хищными клювами. Их тоже пришлось сфотографировать, пусть орнитологи порадуются. Птички беззаботно скакали вокруг Веры и клевали вошек в песке. Пришли два рогатых оленя, задумчиво постояли и навалили большие кучи навоза. Вера прогнала засранцев, отшлёпав их по толстым пушистым задницам. Понятно теперь, почему на пляже воняет. Оленей она фотографировать не стала, они ничем не отличались от тех, что табунами носятся по трассе Е-6. Эволюция их не затронула.
Устав от съёмок, Вера уселась спиной к порталу и достала пузырёк «Хеннесси», купленный в дьюти-фри. Самое время открыть бутылочку и отметить приход новой жизни, которая начнётся после публикации снимков. Деньги, слава, знакомство с красивыми мужчинами, зависть коллег, интервью в программе Познера, развороты в «Нэшнл Географик». Сделав щедрый глоток, она зажмурилась и подставила лицо солнцу. Заодно и личико подрумянится. Перед глазами всё ещё плавали символы Гростайна, иероглифы, закорючки и пиктограммы. Может быть, профессор Олафсон ошибается, и нет в них ничего таинственного? Может, это обычные «Здесь был Вася» или «Саша+Маша», просто написанные на древних забытых языках?
Вера улыбнулась и подобрала подходящий острый камешек. Легла на землю и, чтобы не портить внешний вид будущего музейного экспоната, нацарапала в самом низу: «Верунчик». Получилось коряво, но здорово. Хлебнув ещё глоточек, Вера добавила: «+Ру». Вот так! Никто никогда не заметит этих царапок, Вера вернётся в двадцать первый век, а где-то в глубокой древности, в каменном веке, останется её автограф – свидетельство путешествия во времени и неудачного любовного романа. Ах, Ру, почему ты такой бессердечный?
Обозрев местность в бинокль, Вера наметила объекты для съёмки: старик с зубилом на бараньем лбу, посёлок с островерхими жилищами, водопад на скале, кухонная глиняная утварь, ожерелья, ножные браслеты и, разумеется, портреты всех женщин, которые согласятся позировать. Снять Ру вряд ли получится, вождь снова куда-то исчез. Неуловимый и прекрасный, как мечта.
К вечеру Вера забила фотографиями сто двадцать восемь гигов на флешке и разрядила все аккумуляторы. Гростайн начинал тускло светиться.
***
Вера освежилась под водопадом и спустилась в посёлок как раз к ужину. Женщины хлопотали у стола и жестами позвали её разделить трапезу. Мужчин не было видно: наверное, отправились пасти стада или ловить рыбу для царского гарема. Или чем они тут занимаются?
Давешний олений бок выглядел сочно и соблазнительно, запах дразнил аппетит, и у Веры потекли слюнки. Она устроилась на кочке рядом с Му: она знала её лучше других и ценила за доброту и заботу.
Когда всё уже было готово, из-за дальней скалы появился хмурый предводитель. Он молча сел на трон, выбрал самый жирный кусок мяса и принялся его жевать. Как по команде за мясом потянулись и остальные. Вера откашлялась и сказала:
– Я знаю, что вы не понимаете русский язык, но я хочу вам кое-что сказать. Вы дикие люди, живущие в каменном веке по варварским обычаям. Это нормально. Вы в этом не виноваты. Поэтому я не обижаюсь, что вы не хотели меня сюда пускать, а потом унизили... гм, предложением вступить в неравный брак.
Все внимательно её слушали, один лишь Ру громко чавкал, обгрызая мосол. Вера повысила голос:
– Но есть и хорошие моменты! Ваша природа чиста и прекрасна, как в день сотворения мира. Ваша маленькая община процветает. Ваша наскальная живопись – шедевр и культурное наследие ЮНЕСКО. Вы можете этим гордиться. Жаль, я не успела разобраться в концепции космологического мира...
Говорить речь, когда тебя слушают десятки людей, оказалось неожиданно приятно. Вера с воодушевлением продолжила:
– Ваша кухня великолепна, даже маринованные поганки! Ваша система канализации может претендовать на экологический сертификат качества! Ваши женщины красивые и худые, как модели! А ваш мужчина... ваш Ру...
Услышав своё имя, Ру мрачно посмотрел исподлобья.
– Ваш Ру – мужчина моей мечты, за которым я пошла бы на край света, если бы этот злобный неотёсанный дикарь меня позвал. Но, увы, меня зовёт Гростайн, – она махнула в сторону пляжа, где уже разгоралась светомузыка. – Я вернусь в две тысячи семнадцатый год, поеду в Санкт-Петербург и напишу о вас книгу. Это будет толстая и красочная книга с сотнями фотографий! Сто двадцать восемь гигов памяти! – Вера похлопала по нагрудному карману, где хранилась флешка. – Я прославлю вас, а вы прославите меня!
Она остановилась, чувствуя, как горят щёки. То ли от длинной вдохновенной речи, то ли от взгляда вождя. Ру смотрел на неё так, словно собирался трахнуть прямо сейчас. Вера была опытной девушкой, она прекрасно знала этот жадный мужской взгляд. Погасшая было надежда вспыхнула ярче прежнего.
***
Она упаковала последние несобранные шмотки. Оленью шкуру скатала в малиново-полосатый рулетик и приторочила к рюкзаку. Присела на дорожку. Подкрепилась глоточком коньяка, чтобы предупредить развитие головных болей. А то геомагнитные бури – коварная штука.
Тонко жужжали комары. В очаге, разожжённом доброй Му, потрескивали мшистые веточки, и густой древесный аромат клубился в вигваме, как октябрьский туман на Дворцовой площади.
Не может быть, чтобы она ошиблась Когда мужчина так смотрит – он приходит. За пять тысяч лет многое могло измениться – климат и ландшафт, флора и фауна, человеческое общество и орбиты планет, но только не взгляд, каким мужчина смотрит на женщину. Это же секс. Основной инстинкт. Он незыблем, как бутерброд с копчёным палтусом.
И Ру пришёл. Его монументальная фигура вытеснила из шалаша весь воздух, и Вере стало нечем дышать. Она взялась за верхнюю пуговичку, но пальцы не слушались, и она растерянно теребила воротник рубашки. Наедине с дикарём, пришедшим за её нежной трепещущей плотью, она чувствовала себя беззащитной и готовой на всё.
– Гыр-гыр! – сказал Ру и повелительно ткнул в сторону выхода.
– Чего?
– Гыр! – Ру указал на Веру и её пожитки, а потом снова на дверь.
Вера догадалась:
– Ах, ты пришёл меня поторопить! Вон в чём дело... – разочарование затопило её по самую макушку. – А я ждала тебя, думала, ты придёшь, чтоб напоследок меня...
– Фыр!
– А чего тогда пялился, как голодный на булочку?
Ру сел на меховую подстилку, сложил руки на коленях и вздохнул. Могучая грудь поднялась и опала, жёлтый заострённый клык доисторического животного качнулся и успокоился в шерстяной ложбинке. Вера сглотнула слюну. Может, не всё ещё потеряно? Этот племенной вождь, этот царь добиблейский, этот свирепый мускулистый самец сидит так близко, что протяни руку – и коснёшься дублёной ветрами кожи. Сидит смирно, словно ждёт чего-то. Понятно, он ждёт, когда Вера свалит из его царства со своими манатками, но попытка не пытка. Если бы Ру хотел, он давно бы свернул ей шею – причём совершенно безнаказанно. Вера приободрилась и подвинулась ближе. Наклонилась, заглядывая в чёрные, как космос, глаза под крутыми надбровными дугами:
– Послушай, Ру, – начала она чарующим голосом. – Это твой мир и твои правила. Я не знаю, как я сюда попала. Не знаю, зачем. Я всего лишь гостья, которая через несколько минут навсегда исчезнет в куске серого сланца. Или это гранит? Мрамор?.. Ай, неважно! Я ничего здесь не нарушила, никакого эффекта бабочки и прочей ерунды.
Ру молчал, уставясь в пол и сосредоточенно о чём-то размышляя. Возможно, о видах на урожай черники или о приплоде в оленьем стаде. Мало ли забот у царя? Вера затаила дыхание и царапнула мизинцем его бедро:
– Но если ради соблюдения старинных и, безусловно, важных для вашего племени традиций я должна с кем-то переспать, можно я пересплю с тобой? – вкрадчиво спросила она. – Посуди сам: так мы и обычай уважим, и временной парадокс не создадим. Ничего во вселенной не изменится, если мы аккуратненько займёмся сексом в презервативе. Никаких трагических последствий, никаких катастроф. Логично же? Ты согласен?
Ру опять вздохнул, клык опять качнулся. Вера нагло положила ладонь на бедро и медленно, медленно потащила её к меховой выпуклости. Временной парадокс всё же случился: время вдруг замедлилось и загустело, как карамель в кастрюльке на огне.
– Какой бред я несу... Да плевать мне на этот мир, хоть бы он и рухнул в тартарары... – прошептала Вера, поглаживая смуглую ляжку вождя, покрывшуюся крупными мурашками. – Я так тебя хочу, что у меня внутри всё горит. Трахни меня, а? Тебе понравится, обещаю...
Вера добралась до выпуклости и с трепетом её сжала. Там было что-то большое и твёрдое.
– О-ох... – выдохнула она, теребя кожаный ремешок.
Она чувствовала себя ребёнком, который задумал распотрошить чужой новогодний подарок: и стыдно, и страшно, и невозможно остановиться. Пальцы быстро распутывали тугие узлы. Ру вышел из ступора и больно шлёпнул её по руке:
– Фы-ы-ыр!
– Ну, пожалуйста, пожалуйста! – взмолилась Вера, намертво вцепившись в ремешки. – Со мной никогда такого не было, это какое-то наваждение, я совсем помешалась на тебе...
Ру всем корпусом повернулся к ошалевшей Вере, уставился на неё пылающим взором, а потом молниеносно, одним резким жестом, сорвал с неё рубашку.
– Ой!
Пуговицы дробно застучали по земляному полу, рубашка упала у очага скомканной тряпкой. С такой же решительностью Ру взялся за полотняные брючки.
– О, боже, да, да, да... – твердила Вера, пока Ру вспарывал когтями ткань и сдирал с неё штаны и трусы.
«Да», – сказала она, когда Ру поставил её на четвереньки и надавил на поясницу. «Да», – сказала она, когда Ру раздвинул её круглые половинки. «Да», – сказала она, когда Ру вставил в неё свой агрегат и начал трахать – по-простому, без извращений, как принято у них в каменном веке.
Вера запустила пальцы в олений мех, чтобы устоять под напором вождя и не пробить головой стену вигвама. Первый момент смущения отступил, пришло наслаждение. Она приноровилась к ритму и потянулась к бедру своего новоиспечённого любовника, но Ру поймал её руку и заломил за спину. Потом и вторую руку зафиксировал. Оставшись без передней опоры, Вера упала на лицо. Она даже стонать не могла. Ездила щекой по меху и сдавленно выдыхала, когда Ру вламывался особенно резко и беспощадно, а уши уже закладывало, и от давления перед глазами плясали мушки. Живот окаменел, внутри зарождались спазмы – с каждым толчком всё более тягучие, сладкие. И Вера подставлялась под эти толчки, ловила подачу и с упоением её отбивала.
Ру зарычал и забился в конвульсиях, сжимая Верины запястья с такой силой, словно хотел их сломать. Вера тоже задёргалась. Она пыталась освободить руки, но не успела. Внутри вдруг запульсировало, а потом её накрыло. Она кончала глубоко и мощно – не только маткой, а всеми внутренностями, спинным мозгом и даже головой. Как никогда в жизни. Она кричала в голос, а из неё брызгало и лилось, и это было лучшее, что с ней случалось в постели. Вера потеряла сознание.
Она выплывала из оргазмического марева, как субмарина с пустыми балластными цистернами всплывает со дна моря. Опустошённая до звона, счастливая до самозабвения, усталая до обморока, она потянулась за одеждой, но рубашка и штаны уже дотлевали в очаге. Сгорела лягушачья шкурка в пламени любви, придётся царевне другую одёжку искать. Она надела мятые шортики, майку и шатаясь вышла на улицу.
– Гыр-гыр-гыр! – заверещали девицы, гладя её помятую попу.
Ох, теперь они в каком-то смысле её родственницы. И, главное, не ревнуют совсем. Привыкли, наверное, к мужской полигамии.
– Что, провожать меня собрались? Ваш босс, я так понимаю, снова куда-то исчез? Признавайтесь, у него есть тайный бункер?
– Гыр! Гыр!
– Ну понятно! Когда у человека двадцать жён, без тайного бункера ему не выжить, – Вера шмыгнула носом. – Повезло вам, девки, с мужем, берегите его. Лучший ё@арь неолита. Впервые с ним по-взрослому кончила...
С песнями и плясками девушки проводили её до Гростайна, который сиял огнями, как вход в ночной клуб. Вера тронула камень и не почувствовала преграды: ни желе, ни пластилина. Стопроцентная активация портала.
– Ну, что? Мне пора, сёстры мои молочные. Меня ждёт слава и богатство. Не поминайте лихом! Му, ты супер!
Девчонки бросились обниматься, и Вера расцеловала каждую, кто сумел к ней пробиться. Потом, растроганная и всё ещё оглушённая, шагнула в двадцать первый век.
