Текст книги "Время, пространство и знание"

Автор книги: Тартанг Тулку

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц)

Как только мы разовьем большое осознавание, мы сможем увидеть, что события и мысли, которые мы увидели как непрерывный поток на поверхности, фактически не имеют динамических связей, которые мы обычно полагаем и приписываем им. Тогда мы сможем релаксироваться и открыться несколько больше; мы не должны держаться за упорядочивание вещей, подгоняя мысли одну к другой или «размещая» их. После того как мы привыкнем к этой свободе от постоянной бухгалтерии, могут появиться более тонкие «познавательные» способности, не занесенные в указатель какого-либо «я». Они не являются «нашими» способностями, не изолированы они также и от нас и нашего опыта.

Такое «познавание» обеспечивает широкую и всеохватывающую основу для постижения факторов или элементов переживания, которых мы обычно не можем видеть. Даже грань опыта, которая обычно предстает как «я», «исследователь» или «наблюдатель» и которая направляет внимание наружу и в сторону от себя, может быть охвачена и глубоко понята посредством этого особого «знания».

Инсайт, стоящий за исследованием упражнения 11, изменяется по мере того, как мы продолжаем изучать и ставить под сомнение более тонкие и фундаментальные предположения, которые структурируют опыт. Тщательное изучение и сомнение сами могут быть поставлены под сомнение. Однако эта новая «познавательная» способность не включает в себя ссылок на я – нечто такое, что принимает себя в качестве своего объекта. Это «познавание» совсем не «принимает в расчет объектов».

Постепенное развитие более широкой и несущей большую проницательность (инсайт) основы для встречи с отличительными чертами ординарного опыта, несомненно, является проявлением знакомства с «более высоким пространством». С познавательной способностью, которая действует в таком пространстве, появляется уверенное и авторитетное схватывание чувства, при котором мысли и не «приходят» откуда-то (или от чeгo-то), и не «уходят» куда-то.

Идея «прихода из» относится к порождающему источнику, и поэтому – к уму и субъективному полюсу переживания. Подобным образом идея «ухода» приложима к интенции мыслей, к их значению или содержанию, а также к объективному полюсу переживания. При тщательном рассмотрении «движение» мыслей можно считать включающим в себя вид побуждающей силы – мысли распространяются на мир значимых вещей, выбирая и манипулируя деталями, делая вещи, неся убеждение. Кажущееся движение мыслей в значительной степени обязано их динамическому характеру как носителей смысла.

Есть также аспект «движения» или «хода» мыслей, обусловленный этой убедительной размерностью, который имеет место вследствие нашей захваченности их смыслами. Мы представляем мысли, расположенные в настоящем времени, некоторым образом похожими на объекты, которые в прохождении через пространство временно находятся в области прямо перед нами, прежде чем они оставят нас. Ставя под сомнение движение и направленность мыслей, мы открываемся к проявлению «познавания», которое различает, что мысли «никуда не идут», «никуда не приходят», ничто не выделяют (не подчеркивают).

Прежде предполагалось, что в перспективе Большого Пространства видимость специфических объектов и состояний дел ничего не учреждает, не «устанавливает». Продолжая подобное рассмотрение мыслей, мы можем обнаружить, что – в смысле, совершенно отличном от обычно используемого значения слова – мысли и их смыслы ничего не «устанавливают».

Упражнение 12. Пространство между мыслями

В упражнении 11 нам показано, как остаться необманутыми кажущейся причинной непрерывностью между умом и мыслями и кажущимися привязками мыслей к вещам. Теперь можно обнаружить своего рода интервал или пространство между мыслями.

По мере того как вы наблюдаете ход своих мыслей, будьте максимально внимательны, выжидая момент, когда одна мыль гаснет, а другая появляется. Этот переход очень быстрый и тонкий, но включает в себя моментную доступность пространства, с которым вы можете войти в контакт и которое вы можете даже расширить. Это пространство имеет качество открытости, свободное от обычного дискурсивного и различающего мышления.

Комментарий 12

Мы приближаемся ко все более глубокому пониманию, признанию того, что такое «здесь» как Большое Пространство. Однако еще не удается встать прямо лицом к лицу со «здесь», но есть возможность быть достаточно чувствительным к «более высокому пространственному» измерению, чтобы мы смогли постигнуть это пространство как расположенное непосредственно вокруг каждой мысли. Когда это пространство появляется, нет никаких мыслей, никакого «сознания», никаких восприятий. Переживание оказывается совершенно безмолвным, «пространственным» переживанием. И, несмотря на его исполненное мира качество, оно может иметь огромное освобождающее воздействие.

Может показаться, что, если мы видим, «что присутствующая мысль ушла и что между нею и следующей мыслью имеет место интервал», тогда наше «видение» есть само со себе событие и мысль. В этом случае «безмолвный интервал» так и не был бы полностью свободен от мыслей. Однако «познавание», пробужденное этими упражнениями, не может быть присвоено, использовано «я» (самостью). Оно не есть отдельное событие, не использует оно и смыслы. В действительности оно освобождает нас от убедительности смыслов. Более того, упражнение по такому познаванию не сводится к особому виду ментального события (например такого, которое не включало бы смыслы).

Обычная субъектно-объектная поляризация опыта включает очарованность чем-то вроде разделения «от – до». Субъект всегда заглядывает вперед и не может в этом же акте принять во внимание себя самого и ограниченности своих способов познавания. Одно из этих ограничений состоит в том, что самость должна всегда навязать что-то и вмешаться своим «думанием мыслей», чтобы оценить эту вещь. Любое особое обстоятельство является таковым для «я» и представляет собой содержимое мысли или наблюдения. Но посредством этого подхода многое затемняется.

Но возражая этой ориентации, упражнение 11 открывает для упражнения 12 путь обнаружения альтернативного «видения» бок о бок с проявлением ментальных событий. Эта альтернатива – разрыв в потоке произносимых «я» мыслей, глубокое молчание, открытость. Тем не менее это достижимо, – нечто, в чем можно участвовать, но без участия «я».

Хотя в упражнении 12 можно пережить глубокое безмолвие и открытость, мысли снова вернутся. Итак, вновь нам нужно открыться пространству и ясности, которые, по-видимому, окружают эти мысли. Один и тот же паттерн может повторять себя снова и снова.

Мы, таким образом, можем быть все еще захвачены мыслями, потому что различия между ясной открытостью пространства и затемняющей мощью мыслей и восприятий все еще сильны. До сих пор только внешняя Форма Большого Знания выходила на свет. Чтобы пребывать в полноте с «пространственным» измерением, мы должны будем в большей степени позволить этому знанию выйти на поверхность. Рассмотрение «временного» измерения, представленное в части второй, также явится помощью в росте понимания «пространства».

Упражнение 13. Мысли как пространство

Хотя упражнение 12 необходимо в качестве предварительного подхода к «пространству», его следует довести до конца посредством внимания к качеству мыслей в их непосредственном присутствии. Используя «пространство» как более широкую основу для инсайта, разработанного в упражнении 11, наряду с ознакомлением с пространством «между мыслями» в упражнении 12, рассмотрите природу мыслей как бы в первый раз. Все же не старайтесь превзойти или приостанавливать мысли ради некой другой познавательной способности.

Комментарий 13

Посредством обычных мыслей – даже как эти мысли – вы можете открыть такую же свободу от субъективно-объективного дробления, как в упражнении 11, и ту же трансценденцию «ментальных событий», как в упражнении 12. Мысли, значения и ментальные события могут сами по себе быть пространством, не сметаемым мыслями, и «познанием», которое не вводится в заблуждение значениями.

Именно Большое Знание понимает это, и Большое Знание не отделено от присутствия «я» и «его» мыслей. Мы не должны подавлять, мысли и различения или утрачивать способность острых восприятий – это было бы абсурдным. Все эти проявления суть Большое Пространство, воспринятое Большим Знанием. Толерантная открытость этого пространства, безмолвие и ясность этого знания не могут быть достигнуты, следуя стратегии подавления.

Предложения упражнения 13 явно основываются на попытках в упражнениях 6 и 10 увидеть ординарные предметы и опыт в их измерении Большого Пространства. Они также относятся к тонкому расширению «прозрачно-просвечивающего» метода, обсуждаемого в конце главы два.

Теперь можно увидеть дальнейшие способы работы как с идеей превращения перегородок в прозрачные, так и с субъектно-объектной поляризацией опыта. Оба эти случая включают в себя столкновения воспринимающего субъекта с опытом. Благодаря новому «пространству» и развернутой «познавательной» способности мы можем начать рассматривать возможность позволить присутствовать этим столкновениям, не создавая понятия, являющегося дистанцией, вмешивающейся, разделяющей субъект и объект.

«Дистанция между» даже более существенна, чем «прохождение сквозь», обсуждавшееся ранее, и может быть переоценена без разрыва непосредственности, «того, что есть «здесь». В этом месте было бы полезно пересмотреть параграф относительно «выходящей» тенденции наблюдающей самости, а затем рассмотреть, как идея об «отсутствии дистанции между» относится к этой тенденции. Это будет основой упражнения 17 в части второй.

В перспективе Большого Пространства нет ни затемняющей перегородки, ни какого-либо расстояния, отделяющего «одну вещь» от «другой». На нашей настоящей стадии мы можем только приложить такую идею к случаю феноменологии субъектно-объектных противостояний. Но последующие главы разовьют ее применение и другими способами.

Размерность Большого Пространства раскрывает всевключающее единство, которое, что довольно парадоксально, не распространяется на какую-либо область. Таким образом, мы имеем безграничную форму или тотальность, лишенную тем не менее обычного пространственного распространения, которая поэтому не является вещью безграничной. И тогда как в упражнении 12 мы пытаемся подвергнуться воздействию Большого Пространства путем поиска промежутка между мыслями, сейчас нам нужно пойти за пределы этого метода.

Как мы увидим в частях второй и третьей, имеется много глубоких смыслов, в которых можно сказать, что «нет никаких промежутков». Большое Пространство не отделено от конечных вещей, не отделяет оно их и одну от другой – совсем наоборот!

В упражнениях 11 – 13 можно усмотреть два основных вида исследования и практики. Один предусматривает специфический вызов уму как генератору или источнику переживания. Другой требует более общего и фундаментального усилия для открытия, просвечивания или выхода за пределы затемняющих перегородок и ограничивающих предположений.

Обычно мы считаем, что есть ум, и таким образом имеют место мысли, предположения и «изменения ума». Но посредством этих упражнений мы можем обнаружить, что в действительности никакого обычного ума нет совсем. И все же, если нет такого ума, какова природа всех мыслей, с которыми мы имеем дело, что есть предположения, и что это значит видоизменить или трансцендировать их? Наши ответы зависят от того, что мы имеем в виду под тем, что «нет ума».

С точки зрения представленных прежде упражнений нет ни ума, ни того, что обычно переживается как ему сопутствующее, – они существуют вместе и вместе трансцендируются. Таким образом, мысли и изменения и ориентации больше не являются проблематичными элементами, следующими за инсайтом «не-ума» («no-mind» insight) даже видимость «ума и мысли» просто поддерживает реализацию, претворение в жизнь «не ума, не мысли». Довольно трудно сказать, что означает этот инсайт, поскольку он не является ординарным утверждением относительно существования или несуществования чего-либо. Однако при первоначальном выполнении этих упражнений значение «не ум» – это именно «не ум как порождающий источник».

Ум, даже рассматриваемый обычным образом как деятель, производитель мыслей, в действительности ничего не делает. Более того, хотя ум может быть распространен или структурирован посредством отдельного физиологического воплощения, ум сам по себе не основан на чем-то еще (что делало бы мысли).

Ум, подобно пространству, не имеет основания.

Это фактически то, что объясняет способность ума давать пристанище видимости. Но прежде чем прийти к этому пониманию с тем, чтобы изменить наше видение и отпустить наши предвзятости относительно ума, нам сначала все еще нужно будет обратиться к уму и к наличию ментальных событий. Однако эта ссылка на ум и мысли включает в себя оговорку, что ум не делает: ум, скорее, позволяет.

Ум – это не осязаемая или твердая вещь (если мы не принимает оттенки чувств и другие ментальные события за ум). Скорее, проще всего было бы сказать, что ум – это знак специфической фокусной установки на Большое Пространство. Ум подобен смотровому отверстию диафрагмы объектива в камере. Это фокус на Большое Пространство, открытый на него различными способами и в разной степени, что мы могли бы назвать особыми фокусными установками. Неудивительно, что этот ум трудно найти, когда мы его ищем, поскольку как мы можем определить положение «установки»?

Упражнения 11 – 13 помогают показать, что, хотя ум-как-действующий-источник не может быть местоположен, ум как ограничение или искажение открытости Большого Пространства дает рост, в пассивном смысле, всей ординарной видимости. К тому же эти упражнения помогают развить как чувствительность к тому факту, что определенная установка есть в действительности, так и некоторое мастерство в изменении установки. Это выполняется посредством работы с тем, что можно было бы назвать выходами «умственной установки», так как это нехарактерно для этой установки.

Такие изменения в установке мы можем произвести посредством вскрытия определенных перегородок объектного полюса видимости, а затем позднее подключить и субъективный полюс, так же, как и взаимодействие обоих. Благодаря такому вскрытию мы можем пойти за пределы ограниченной открытости и масштаба, характерного для ординарных субъектно-объектных взаимодействий. Мы можем наслаждаться чувством свободы, которое приносит изменение фокуса.

Дальнейшая практика может даже показать, что это не видимость знакомых субъектно-объектных столкновений учреждает искажение свойства Большого Пространства «позволять». Скорее, дело в том, что такая видимость не дает пристанища открыто, как в случае Большого Пространства.

Фокальные установки распространяются на способность постигать вещи как включающие пространственное измерение, вместо того чтобы распространяться на степень, до которой это измерение было действительно раскрыто (screened out). Итак, нам нет нужды изменять то, что «мы» видим, чтобы заставить это появиться более похожим на пространство. Окончательно открытая фокусная установка – та, которая полностью открыта для свойства Большого Пространства «позволять», и этого достаточно, чтобы дать пристанище обычным вещам, таким, как они есть, и все о'кэй.

Большое Пространство не стоит в двузначном отношении к своим проявлениям. Ум, обычно представляемый, стоит в таком отношении к «его мыслям». Ум-как-фокусная-установка в некотором смысле на полпути между ними – он иной, чем мысли, и все же не может быть обнаружен где-то еще как отличный, но тем не менее принадлежащий обычному уровню предмет; он также может быть значительно видоизменен путем работы непосредственно с мыслями.

Пока мы продолжаем цепляться за независимую «самость» и субъективный полюс, наблюдаемый контраст между умом и мыслью будет продолжать сохраняться. Полученный в результате паттерн отмечен фрустрацией, поскольку «ум» тогда является фактором, сдерживающим нашу восприимчивость, сенситивность к доступности полноты существования Большого Пространства. Относясь к уму как к делателю и свершителю перемены или улучшения, мы поддерживаем или еще туже затягиваем его узкий, ограниченный фокус.

Например, если мы желаем восстановить некое воспоминание или соприкосновение с инсайтом относительно того, что «там» есть, но временно ускользает, часто наиболее эффективно – отложить всякое хватание или жесткую ориентацию на достижение и стать пассивно восприимчивым. Благодаря тихой открытости ума, скрытому элементу предоставляется возможность, позволение присутствовать самому по себе. Подобным образом художники, ищущие вдохновения, использовали сон, надеясь на посещение музы которая говорила бы с ними, а потом через них, в их искусстве. Люди, ищущие божественного заступничества, давно поняли, что они сами должны открыться к божественным посланиям и намерениям, как и в случаях молитвы или пророчеств. Согласно всем этим различным ориентациям, подчеркивалась важность отказа от самости.

Однако в нашем теперешнем видении «мы» должны научиться быть открытыми, не выделяя субъектного полюса переживания и не заставляя его принимать открытую позицию, поскольку этот процесс эффективен лишь частично и косвенно. Реальный вопрос – трансцендировать наблюдаемую изоляцию самости. Смиренная «самость» или отказ от «самости» могут до некоторой небольшой степени представлять открытие фокусной установки. Но до тех пор, пока мы продолжаем действовать в пределах «низко-пространственного» взгляда (перспективы), который воспринимает «самость» отделенной, изолированной от «другого», наше переживание останется самоподдерживающимся циклом тревоги, фрустрации, боли и отчаяния. Нам необходимо целиком выйти из перспективы «изолированной самости», чтобы иметь дело непосредственно с корнем наших эмоциональных и психологических проблем и с полным переживанием Большого Пространства.

Предыдущие упражнения предлагали некоторые внутренние проникновения, инсайты в тенденцию отдельности «самости». Они также могут помочь нам противодействовать этой тенденции, устанавливая ситуации – указывая на просвечиваемость перегородок и пространство, – что еще больше затрудняет «самостной» перспективе добиться устойчивой опоры и увековечивания.

Мы можем опровергнуть даже идею о том, что «самость» когда-либо «выступала»! Этот инсайт, будучи целиком уравновешен, приводит к пониманию «не ума», Большого Пространства как реальной основы природы видимости, отсутствия линейных и причинных связей между предметами и событиями. Измерение Большого Пространства доступно нам. Оно обеспечивает поле возможности для использования скорее широкоугольных объектов (Большое Знание), а не узкоугольных, соответствующих «знанию» и «деланию» ума-самости. Этому уму-самости не хватает достаточно широкой перспективы, чтобы принять во внимание себя самого, и его статус как существа, кажущегося независимым и могущественным, зависит от этого самого ограничения.

Упражнение 14. Новый фокус на пространстве

В этом месте было бы полезно снова практиковать серии упражнений «гигантское тело», используя в этих упражнениях инсайты упражнений 11 – 13 и проверенную стратегию (конец главы два) превращения объектного полюса переживания в прозрачное. Будьте особенно внимательны к присутствию наблюдателя и субъектного полюса. Раскройте все телесные структуры и кажущийся наблюдающим ум к обширности некоторого вида витального пространства.

Наслаждайтесь вкусом свободы от «узкоумственных» предубеждений, принимая эту свободу как результат нового фокуса на Большом Пространстве. Переживите интуицию, что ум – это не ригидная и непрерывная вещь, а лишь произвольная установка. Посмотрите, можете ли вы сохранить новую установку – которая в большей степени принимает качества Большого Пространства – во время визуализации характерных черт гигантского тела. Заметьте также, могут ли эти наблюдения тела сами по себе быть согласованы с ориентацией «не ум, не мысль».

__________

Вместимость Большого Пространства никогда не

истощается и не компрометируется приверженностью

к одной особой тенденции или мировому порядку.

Большое Пространство позволяет появиться чему

угодно. Большое Пространство поддерживает

бесконечное число наборов точек зрения.

Глава четвертая. Мир и другие основания

Ради достижения интегрированного понимания нового представленного видения, нам нужно расширить направление нашего анализа в упражнениях 11–14, чтобы приложить его к взаимодействию тела-ума-мысли, обсуждавшемуся в упражнении 7. Таким образом, мы можем завершить наш обзор относительно того, что значит быть «личностью». Но фактически трансценденции замкнутого круга тело-ум-мысль следует ожидать несколько позднее. Прежде чем такая трансценденция станет возможной, нам необходимо сначала стать свободнее от тенденции структурировать видимость в терминах как статических объектов, так и внутренне-внешней дихотомии. Нам нужно также подвергнуть проверке допущение о высоко упорядоченном мире как о независимом и вмещающем фоне для всех вещей, значений и наблюдений.

Уму без больших трудностей можно бросить вызов философски; для нас стало возможным обосновывать этот вызов опытным путем. Но, когда мы начинаем подвергать сомнению «тело», мы должны быть готовы к отказу от всех полумер и должны включить в наше обсуждение «мировой порядок», основание и критерий Реальности.

Несущие такой опыт упражнения на этом этапе преждевременны, хотя их возможность можно рассмотреть в свете отвергания линейных причинных связей, которые привязывают видимость к чему-то «в другом месте «за» ним или «до» него.

Идея об «отсутствии источника из», представленная прежде, может быть расширена простой формулировкой: «нет «свидетелей», нет «внешних наблюдателей» (no «by-standers», no «outside-standes»).

Идея о (безучастном) «свидетеле» включает все, что есть пространственно, во времени, или в некотором другом отношении «здесь», очень близко. Пространственное «здесь» и временное «теперь» – примеры. «Субъект» как противоположный «объекту» – другой пример. Микрокосм клеток, молекул, атомов и т. д внутри наших тел как противоположный макрокосм вокруг нас можно было бы также взять как «свидетел» и так же можно было бы поступить и с самим телом.

«Внешние наблюдатели» явились бы тогда чем-то вне нас, пространственно, во времени и т. д., включат все, что мы воспринимаем как «более высокое» в иерархии мощности или ценности. «Сторонние (внешние) наблюдатели» включают вещи, с которыми мь можем взаимодействовать (подобно «миру»), но которые также независимы от нас и более фундаментальна для нашей реальности, чем наши «частные наблюдающие самости».

Нам нужно расширить наш вызов относительно «источника из», чтобы включить всех «свидетелей» и «сторонних наблюдателей». Это очень важно сделать, чтобы направить наше внимание на три момента. Первый состоит в том, что мы должны переоценить нашу тенденцию принимать и искать некую исходную или первоначальную причину нашего мира. Эта тенденция к поиску первопричины заложена также в контексте религиозных высказываний, некоторые из которых предлагают кандидата на «первопричину», тогда как другие обсуждают изначальную божественность, из которой мы все произошли и которую можем вновь приобрести. В таких случаях также необходимы дополнительные и заново переоцененные перспективы.

Во-вторых, момент подвергания сомнению первопричины – не для того, чтобы убедить, что нет никакого начала и что поэтому есть только бесконечный процесс. Скорее, эти сомнения концентрируются той идее, что особый мир был воздвигнут и увековечен определяющей местоположение причинной последовательностью. Ставя под сомнение такую последовательность, мы пересматриваем верительные грамоты на установление некоторого стандартного «мира в целом».

В-третьих, приведенный выше довод бросает сомнение как на расширенную пространственную, так и на временную определяющую среду или задний план (внешний наблюдатель), который устанавливает «здесь» – свидетеля. Эти моменты, хотя и абстрактные, имеют эмпирические следствия, которые станут очевидными позднее.

Мышление и наблюдение в понятиях причинно-следственной последовательности так характерно для нашей сферы, что мы допускаем даже самую сферу как вещь, которая должна была иметь порождающую причину. Однако результаты такого допущения намного менее надежны и утешительны, чем нам хотелось бы.

До тех пор, пока мы не примем тезис о «не источнике», мы, по-видимому, привязаны к одной из двух возможностей выбора, которые являются результатом акцента на причинах и следствиях. Оказывается, что мы можем решить что или особое событие физического рода было причиной кашей сферы, или не было никакой первопричины, а только не имеющая начала последовательность. Первая возможность трудна для концептуализации, потому что физическое событие или причина, которая сама не имеет причины, была бы невозможной в любом обычном контексте. Второй выбор слишком расплывчат и заводит «слишком далеко в сторону». Он объясняет наш мир ценой его утраты (а не определения его местоположения) в неограниченной причинной цепи.

Очень соблазнительно выйти из этой дилеммы, выбрав первопричиной такую, которая, будучи непохожа на обычные физические причины, не является объектом для аксиомы, что все, что является причиной, должно само по себе быть определено в более широкой причинной цепи. Иногда для разрешения этой трудности выбираются метафизическое существо или божественность, хотя это может быть сверхупущением или искажением значения таких религиозных понятий.

Схема, отображающая упорядоченные во времени причину и следствие, работает достаточно хорошо как интерпретирующее приспособление для обычных целей. Но она менее удовлетворительна в использовании при разметке окончательных или фундаментальных границ нашей сферы и для понимания того, чем эта реальность могла бы быть. Обращение за помощью к божественности как к причине или точке исхода не является решением или объяснением в той же степени, что и рефлексия наших пристрастий низшего пространства.

Это не означает утверждения, что нет бесконечных и глубоких, даже «божественных» измерений, фундаментальных для понимания реальности. Но интерпретации религиозной доктрины или инсайта даются с точки зрения отдельного субъекта в отдельном пространстве и отражают характеристики этого пространства. Принужденные к согласованности с определенной точкой зрения (или фокусной установкой), глубокие инсайты и измерения могут стать концепцией, такой, как «мир, сотворенный Богом», «творческим актом Бога», находящимся в том, что рассматривается как начало.

Оценивая, понимая Большое Пространство как основу нашей сферы, мы можем нейтрализовать причинные и следственные перспективы, которые суживают жизненные и бесконечные измерения непосредственной явленности. Большое Пространство – не отдельная вещь или причина, оно не находится «где-то еще», не является оно и «творческим актом» в далеком прошлом. Однако расположение его и его потенция-как-основа в знакомом «здесь» тоже не является правильным по аналогичным причинам.

«Здесь» как логически, так и феноменологически связано с «прежде», «нет еще» и «где-то еще». «Здесь» – это уводящий в сторону «свидетель» в мире «внешних наблюдателей».

Большое Пространство в некотором смысле «здесь». Но с определенной точки зрения эта близость бесконечности ослабляется до уровня, терпимого для «самости», уровня, достаточного для того, чтобы «здесь» было «тем же самым местом». Бесконечность Большого пространства разворачивается как особый мир, неопределенно-расширяющееся поле мест и времен, населенных бесчисленными частностями.

Повсюду и на каждом уровне анализа, когда мы вглядываемся в этот мир, мы можем обнаружить «бесконечность» частности и меры, но это наступает на нас вместо того, чтобы дать нам полноту существования в моменте. «Здесь» имеет в пределах этого мира значение, отличное от того, которое оно имеет с точки зрения Большого Пространства, и таким образом доступность и изначальный основополагающий характер Большого Пространства становится тайной, дразнящей загадкой. Большое Пространство – ближайший и наиболее важный и все же с обычной точки зрения наиболее недосягаемый и неприменимый аспект из всех аспектов жизни.

«Причинно-следственная» ориентация многих научных моделей мира и его происхождения часто подкрепляет нашу тенденцию к концептуальному размещению себя в среде простирающегося пространства и времени. Такого вида картина мешает нам во всей полноте признать, правильно оценить непосредственность Большого Пространства. Религиозные и мифические описания сохраняют иногда эту же самую тенденцию, тем самым постулируя причины в их моделях творения, которые кажутся эмпирически не обоснованными для ученого и неприемлемыми также в перспективе Большого Пространства.

Однако религиозные инсайты ценны тем, что они выдвигают законы и принципы, которые поощряют нас к преодолению нашей сильной тенденции в направлении ограничивающей самостной ориентации. Религиозные ориентации помогают нам отказаться от суживающих фокусных установок, которые (поскольку они имеют тенденцию увековечивать себя и становятся еще более ограничивающими) опасны вследствие затемнения более глубоких измерений реальности. Темы, оказывающие этот эффект помощи, включают в себя практику отречения от ценной собственности, более внутреннего характера отвержение личных желаний и дезактивацию, обезвреживание стратегии «самость в противовес другому» ради неэгоистичного служения человечеству. Последнее из сказанного рассматривается как имеющее близкое отношение к служению Богу Естественное развитие этих тем ведет к темам, трансцендирующим различие между Богом в небесах и человечеством на земле, пытающимся быть совершенным, как Бог, и теряющим самость в трансцендентном слиянии или единении с Богом.

Все эти темы составляют пути и стадии раскрытия или растворения ограничивающей фокусной установки на бесконечность Большого Пространства. Каждая стадия включает в себя релаксацию, ослабление нашего хватания за все более фундаментальные грани выхода из отдельной установки. Мы могли бы сказать, что между фокусной установкой и ее результатом имеется обоюдная динамическая связь. Это позволяет нам изменить установку путем ослабления нашего упорства в увековечивании ее следствий.

Поскольку ослабление или трансцендирование допущений и структур нашей сферы может повести к дезориентации или к неспособности бороться, это обычно не поощряется. Но эта психологическая дезориентация происходит не благодаря ослаблению допущений самих по себе, но вследствие неудачи в отпускании особо стойких концепций относительного того, что мир «находится там вне» – свершившийся факт раз и навсегда – и что самость – это главное. Пока такие идеи не «вскрыты», любое другое «открытие», которое сделано несбалансированно и несовершенно. Оно все еще привязано к миру и осуществляется самостью, а эти привязки имеют тенденцию к конфликту (в дезориентирующем смысле) с новым видением.