Текст книги "«Девианты»"

Автор книги: Таня Танк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

– Мое предложение – не тратить деньги на ресторан, а отметить Новый год в редакции, – объявил Кудряшов на оперативке. – А на сэкономленные средства начнем обновлять техническую базу. Кроме того, всем будет выписана премия. Кто «за»?

Против премии никто не возражал, поэтому бухтение в кулуарах разом прекратилось. Начались прикидки и обсуждение праздничного меню и программы. Череп объявил, что Полина Георгиевна напечет лимонных кексов и сделает селедку под шубой, Анна Петровна пообещала форшмак и семгу домашнего посола, Кудряшов сказал, что натушит картошки с мясом и сделает печеночный паштет по матушкиному рецепту. Лишь одна Анжелика Серафимовна не проявляла интереса к этой стороне банкета. Олег иной раз удивлялся: а ест ли Крикуненко в принципе? Она никогда не ходила в столовку, не носила из дома баночек и бутербродов. Кофеек-чаек, иногда кефир – вот был весь ее рацион.

– Пардон, господа, вы позволите мне вставить словечко? – с вызовом прервала Анжелика обсуждение новогоднего меню. – Каюсь, рву на себе волосы от сожаления, что не научилась стряпать бланманже и пассировать бигосы. Предпочитаю тратить часы досуга на нечто более интересное, чем бдение у плиты. Но представьте себе, я отнюдь не бесталанна. Я умею вырезать из бумаги совершенно роскошные снежинки. Вы, похоже, думаете только о том, как бы набить свою утробу, а о том, чтобы создать возвышенное, хрустальное настроение праздника…

– Отличная идея, Анжелика Серафимовна, – прервал Кудряшов поток красноречия. – Мы не сомневаемся, что вы, как человек, наделенный исключительным художественным вкусом, великолепно украсите офис для торжества.

– А алкоголь я закажу сам, – предложил Черемшанов и пояснил: – Есть кое-какие прихваты в одной фирмешке, отпустят по оптовым ценам да еще сами привезут. Давайте обсудим, кто что будет пить.

Олег не получал от Яны вестей вот уже больше месяца. Не сказать, что он названивал ей каждый день, но в первую неделю он раза три набрал ее номер. Трубку никто не взял. Тогда он написал на ее яндексовский ящик – тоже ни ответа, ни привета. Постучал в аську – Яблонская упорно была офф-лайн.

Олег немного даже обиделся. Неужели Яне трудно хотя бы в нескольких строках сообщить о том, где она и что с ней? Тем более, она знает, что Олег ведет расследование, добивается справедливости. Для нее, между прочим, старается! Ну, в первую очередь, для нее… Свои печали Кудряшов утолял привычным способом – по пятницам после работы встречался с Владом в «Стельке», а дальше как фишка ложилась. То знакомились с девчонками, то пьянствовали ночь напролет в сугубо мужской компании – в капельнице можно было пересечься со Стражнецким, Гугуниным, Филатовым, Кузьминым и Ростуновым.

Как-то утром – а точнее, около часу дня – очередной субботы Олег пробудился от пьяного сна и глянул на себя в зеркало. Да-а, не Джордж Клуни. И даже не Константин Хабенский. Это мягко говоря. А уж если начистоту – мятая запьянцовская личность с довольно заметным пузцом. Щеки наел незаметным образом, под глазами – какие-то складочки и защипы, залысины наметились…

Когда в следующую пятницу Влад набрал друга, чтобы договориться о встрече в «Стельке», Кудряшов сказал ему:

– Не, Влад, я сегодня пропускаю. Записался в тренажерку. Всем нашим привет.

Влад по-дружески обматерил его, но Кудрящов знал: долго он обижаться не будет, максимум через полчаса утешится в кругу хмельных товарищей.

За три дня до корпоратива Череп сказал Олегу:

– Викторыч, а не позвать ли нам нашу старую гвардию? Не тряхнуть ли стариной? Сан Саныч все равно завтра уже в Италии будет. Что нам мешает отметить праздник в кругу приятных нам людей? Да и девки-то наши, посмотри, совсем закисли. Маринка девка на выданье, Алинка, между нами говоря, бабец в самом соку…

– Ой, что-то ты затеваешь, Петр Данилыч. Каким-то сводничеством занялся… Надо спросить у коллектива. Если они не против, давай пригласим.

Оказалось, что коллектив не против. За месяцы работы бок о бок все несколько поднадоели друг другу, и хотелось новых людей, свежих эмоций. Конечно, принимая во внимание личности приглашенных, застольные беседы не обещали быть особо изысканными, но скуки тоже не предвиделось.

– Олег Викторович, а вот и наш добрый вестник! Позвольте представить вам Николая Ивановича, – на пороге кудряшовского кабинета возник Череп, за которым маячил мужик лет пятидесяти в обнимку с картонной коробкой.

– Николай Кругляков, торговый представитель вино-водочной компании «Пантера», – отрекомендовался визитер и протянул Олегу платежку: – Вот ваш заказ, а вот счет. Наличными расплатитесь?

– Да, сейчас вам в бухгалтерии все оплатят. Кругляков, вы сказали? – и Олег указал ручкой на фамилию на листке.

– Да, все правильно, Николай Кругляков. А что такое?

– Такое ощущение, что знакома мне ваша фамилия, – и Олег склонился над платежкой. – Но где слышал, когда – никак не вспомню.

– Ну, мало ли в мире Кругляковых, – бросился рассуждать Череп. – Фамилия довольно распространенная. Вот у меня фамилия – так это да! Скажи-ка, Олег Викторович, много ли ты знавал Черемшановых?

Олег ничего не отвечал – он изучал накладную.

«Да, цены не сказать, чтобы низкие, – подумал он. – По таким и в соседнем магазине можно было затариться. А Череп ведь пел, что сэкономит на бухле хорошие деньги. Непонятно… Хотя что уж тут непонятного: Петр Данилыч, похоже, подзаработал на этом заказе, только и всего. В «Пантере» заказ провели по оптовым ценам, а нам втюхали по розничным. Разница – на карман Черепу и Круглякову. Но что же у меня эта фамилия из головы не идет? Кругляков, Кругляков…»

– Петр Данилыч, а ты давно с этим Кругляковым знаком? – спросил Олег, когда торговый ушел в бухгалтерию.

– С Колькой-то? Да не сказать, чтобы давно. Недавно Поле юбилей отмечали, вот я с ним знакомство и свел. Я человек небогатый, и не могу потакать перекупщикам в их стремлении ободрать трудовой элемент как липку. Есть возможность взять у оптовика – что ж не попользоваться? Верно говорю, Олег?

– Хозяйственный ты мужик, Петр Данилыч, – невесело похвалил тот.

Загадочный Кругляков не шел у Олега из головы. Олег понял, что выход один: встретиться с Николаем Ивановичем и попытаться узнать о нем побольше. А там куда кривая вывезет… Очень может быть, что Олег просто устал и видит подвох там, где все абсолютно прозрачно.

На платежке, которую главбух уже подшила в папку, он нашел адрес компании. Улица Кострикова? Это буквально в двух шагах от них. В обеденный перерыв Олег направился в «Пантеру».

– Так вам офис нужен? – удивилась ему молодая женщина в рабочей одежде. – Это не здесь. Тут у нас пункт обработки заказов и склад.

– А Николай Кругляков здесь бывает?

– По утрам и вечерам. Утром забирает готовые заказы и развозит по клиентам, вечером привозит на обработку новые заказы. А вам именно его надо? Если вам нужен мелкий опт, то мы вам сейчас все быстро оформим.

– Нет, у меня не горит. Мне рекомендовали именно Николая Ивановича.

– Я не должна этого говорить, – заговорщически шепнула сотрудница склада, нагнувшись к Кудряшову, – но какие-то странные у вас рекомендации. Кругляков у нас на грани вылета. Постоянно какие-то косяки. То счет неправильный выставит, то клиенту по заказу продукции не допоставит, то пересортицу допустит… Но если вы лично свой заказ отследите, то все нормально будет. Заходите часов в семь вечера, он обычно всегда здесь бывает.

Вернувшись в офис, Олег встретился взглядом с Кориковой. Ему показалось, что Алина будто бы изучает его. «Что ей надо? – опять углубился в раздумья Кудряшов. – Что-то не нравится мне в ее поведении. Но что? Ну, во-первых, непонятно, почему она сдала мне Серегу. Почему она так убеждала меня завершить расследование и больше не искать виновного? Знает нечто другое, а дурачок Серега пришелся очень кстати для отвода моих глаз? А эта рекомендация поскорее его уволить? Возможно, Корикова просто боится, что он может о чем-то проболтаться, вот и пытается его сбагрить…»

– А что, Петр Данилыч, Серега-то ваш к Алине клинья подбивает? – маскируя все в шутку, спросил Олег у Черемшанова.

– Ну, спохватился ты, Олег Викторович! Подбивал да перестал. Прошла любовь, завяли помидоры. У него теперь новая зазноба – Верунчик из «Ноктюрна».

…Без пятнадцати семь Олег уже был на складе «Пантеры». Николай Иванович был предупрежден о том, что зайдет клиент, и поджидал его, запивая сигарету кофе.

– Так это вы!? – удивленно воскликнул он. – Что ж не позвонили? Я бы к вам в офис сам подъехал! Взяли бы мой мобильный у дяди Пети… то есть, Петра Данилыча?

– Дяди Пети? – теперь черед удивляться настал для Кудряшова.

– Да ну, сболтнул лишнего, – замахал руками Кругляков. – Хотя чего тут такого? Просто Петр Данилыч просил не афишировать…

– Да что не афишировать-то?

– Дядька он мне, – сообщил Кругляков. – Ну, роднимся как можем, поддерживаем связи, дружим семьями. То он ко мне с тетей Полей, то я к ним со своей Любаней. А недавно мы в Турцию с супружницей ездили…

– Все понятно, все понятно, – Олег поспешил закруглиться. Родственные чувства Круглякова интересовали его в самую последнюю очередь.

– Так мне Анька, дочура моя, в институте учится, говорит, что дядя Петя заходил, торт приносил, дрель спрашивал, – Кругляков продолжал сыпать ненужными подробностями. – Долго, говорит, искал. Она уж торт нарезала, чай вскипел, зовет-зовет его, а он все не идет…

Не в силах прервать разглагольствования Круглякова, Олег машинально кивал головой.

– Потом спрашивает его: «Дядь Петь, что как долго-то?» А он оказывается, не знал, где у меня дрель лежит. Я ведь ее в ларь на лоджию переложил. Ну, Анька-то ему подсказала, он и нашел…

– Ну ладно, Николай Иваныч, приятно было продолжить знакомство, – Олег поднялся со стула.

– А заказа не будете делать?

– Дайте мне прайс с собой, я дома изучу.

«Вот так дядя Петя, – думал Кудряшов, руля в спортзал. – Дрель ему, видите ли, понадобилась. Скажите тоже, хозяйственник какой. Вот бы ни за что не подумал. Весь дом на Полине Георгиевне держится – она и кексы печет, и компоты на зиму закатывает, и ремонтников нанимает, и сад под окнами обихаживает. Череп-то, как я понял, палец о палец не ударяет…

Треклятая дрель никак не шла у Кудряшова из головы. А почему – непонятно. Ну, дрель и дрель. Какое это отношение имеет к нему? А вот на тебе – прицепилась эта дрель и не давала покоя. Как вчера – фамилия Кругляков.

– Петр Данилыч, признавайся, что ты там сверлишь последнее время? – шутливо спросил Олег ответсека на следующее утро.

– Сверлю? В каком смысле, Олег Викторович?

– Дрель-то зачем у племянника брал?

– Я? У племянника? Ах, ты о Кольке… И когда он тебе успел все разболтать? Впрочем, секрета никакого нет. Чего, собственно, стесняться. У всех у нас есть родственники – более удачливые, менее удачливые…

– Так зачем дрель-то брал?

– А позвольте полюбопытствовать, почему это вас так интересует? – неожиданно перешел в наступление Череп. – Понадобилась мне дрель и все. Скажем, Поле захотелось новую полочку повесить.

– Хотел бы я, Данилыч, посмотреть на тебя с дрелью! – улыбнулся Олег. – Ты же ничего тяжелее строкомера в руках не держал!

– Откуда такая осведомленность, Олег Викторович? – надулся Череп. – И вообще, должен заметить, что мне не нравится тон нашей беседы. Я вам не ровесник, чтобы так со мной разговаривать. Приберегите ваши шутки для господ вроде Стражнецкого и Вопилова.

И разобиженный Черемшанов вышел из кудряшовского кабинета.

Олег с Алиной сидели за лучшим столиком буфета и через стеклянные стены любовались панорамой заснеженного города. Кудряшов давно хотел поговорить с Кориковой тет-а-тет, но не знал, под каким предлогом это сделать. Оказалось, что никаких предлогов искать не надо – Алина с готовностью откликнулась на его предложение после сдачи номера попить кофе с мороженым. Кроме сладкого, заказали еще и по бокалу пива.

Алина была заинтригована неожиданным проявлением интереса со стороны Кудряшова, поэтому выжидательно молчала. Зачем он пригласил ее в бар? По работе или как? Но ведь кажется, он увлекался Яблонской. Или это все-таки инсинуации Черепа, а между Яной и Олегом были сугубо деловые отношения? С полуулыбкой Алина смотрела в окно, слегка играя завитком своих волос и демонстрируя собеседнику стройную шею, которую еще более стройнили две расстегнутые пуговки.

– Алин, будь со мной откровенна, – Олег говорил, как всегда, размеренно, однако в его голосе угадывалось некоторое волнение.

– В смысле, Олег?

– Скажи, ты ведь недолюбливала Янку?

– Ты меня позвал, чтобы о ней поговорить? – Алина явно была разочарована. – Да успокойся, нормально я к ней относилась и отношусь. Только тебе-то это все зачем?

– Она ждала твоего звонка. После всех этих неприятностей. И очень удивилась, что ты так и не позвонила ей.

– Удивилась? Но почему? – Алина опять перевела взгляд за окно и продолжила, как бы рассуждая сама с собой: – Мы что – подруги? Она была моей начальницей, потом перестала ею быть. С чего бы мне ей звонить? Да и некогда, честно говоря…

– Нет, она была тебе не просто начальницей. Ты всего год как пришла в журналистику, и все это время она носилась с тобой как с писаной торбой.

– Знаешь, Олег, ты целиком и полностью попал под ее влияние. Ты даже фразочками – и то ее говоришь. А еще она говорила, что я была полным нулем, да? И что я путала хеликобактер с хеликоптером? Говорила ведь? И что она тянула меня за уши, а я неблагодарная, не оценила этого…

Олег молчал. Права Алина, все это Яна ему не раз говорила, и примерно в таких же выражениях. Жаловалась на упрямство Кориковой, ее самомнение, проблемы с русским языком.

– А ты не задавал себе вопрос, – продолжила Алина, все больше заводясь. – Почему я вместо благодарности – такой естественной – испытываю совершенно противоположные чувства? Почему я совершенно не расстроена тем, что Яночка больше не главный редактор?

– Не собираюсь гадать.

– Знаешь, Олег, я со школы мечтала стать журналистом. Но сразу не сложилось. Выскочила замуж, родила, пришлось с дневного перевестись на заочное, потом муж был против, чтобы я работала, а я, дура, послушалась. Но вот мы развелись. Мне 27 лет, и больше ничто не мешает мне заняться любимым делом. Во мне кипит энергия, у меня здоровые амбиции. И вот я – великовозрастная дура – прихожу в «Эмские» и попадаю на стажировку к Яблонской. Я в восхищении: ей столько же, сколько и мне, а она уже зам главреда, редактор отдела новостей. Она в курсе всего, что происходит в городе, у нее куча прихватов, она всегда знает больше, чем конкуренты, и полгорода поздравляет ее с днем Печати и 8 Марта… Хотя, может, мне все это показалось – я ведь тогда ее просто боготворила.

– Как профессионал, она и правда достойна уважения, – промямлил Кудряшов, а Корикова увлеченно продолжала:

– И вот она – акула пера, а я – так, никто. Я не знаю, с чего начать заметку. Не представляю, кому позвонить, чтобы узнать, когда откроют фонтан у драмтеатра. Куда ни ткнусь, везде меня посылают. А что Яблонская? А у Яблонской появилось новое развлечение. Она читает ровно три предложения моего текста и демонстративно рвет листок в мелкие клочья. Кругом люди? Пофиг! А однажды она даже бросила обрывки мне в лицо!

– Значит, твоя заметка было полное… ты написала плохую заметку.

– Может, я бы так и подумала. Но видишь ли, в чем было дело. Это была моя первая журналистская удача – мне удалось найти того самого мальчика, который год назад задал на телемосте вопрос президенту. Помнишь Ваню Копылова с жалобами на поборы в школах? Тогда еще никто из журналистов не мог его найти, и мы даже думали, что этот Ваня – подсадная утка. А я его нашла! Чисто случайно, конечно, но тем не менее. Оказалось, что он не Копылов, а Копалов. И не Ваня, а Вася. И вот я бегу к Яне с радостной новостью. Но она, с неохотой оторвавшись от Интернета и пробежав первые два предложения, рвет текст и швыряет обрывки мне в лицо. Я рыдаю всю ночь, прихожу на работу, меняю в той же заметке первое предложение и опять подаю ее Яне. И ты не поверишь, но она говорит: уже заметно лучше, Алина, ты делаешь успехи. Что дальше? Заметка выходит на первой полосе, меня отмечают на оперативке, сама Карачарова интересуется способной внештатницей. И какой я делаю вывод? Моя начальница просто стерва. Истеричка.

– Не спорю, Яна человек настроения, – Кудряшову было нечем крыть. Он и сам не раз страдал от приступов гнева Яблонской. – Но ты же с этим смирилась. Наверно, ты поняла, что у Янки все это не со зла. Ты могла сто раз найти себе другого начальника, но почему-то не сделала этого…

– Да, могла бы! Меня, между прочим, звали в «Помело». И Карачарова очень жалела, когда я ушла вслед за Яблонской. Но я решила не распыляться. Раз я с Яблонской, значит, с ней. Тем более, она пошла на повышение.

– Как у тебя все рассчитано! Не думал, что ты такая уж карьеристка, – и Кудряшов натянуто рассмеялся.

– Ну да, у меня есть некоторые цели. И во имя их я решила некоторое время потерпеть ее выходки. Но сейчас, когда Яблонская упала, и ей уже не подняться, зачем мне изображать преданность? Я не любила ее никогда, а сейчас она еще и перестала быть мне полезной. Она для меня никто. Пройденный этап.

– Как-то слишком цинично.

– Как есть, Олег, – и Алина отхлебнула растаявшее мороженое прямо через край креманки.

Наступила пятница 26 декабря – долгожданный день корпоратива. Даже сегодня в «Девиантных» было работы не меньше, чем всегда. И все же кое-кто изыскал возможность уже часа в три начать приятные хлопоты. На кухне Анна Петровна резала сыр и колбасу, а Анжелика Серафимовна – снежинки. Крикуненко по поводу праздника принарядилась в голубую блузку с пышными оборками на груди, на голове при каждом суетливом движении ее владелицы подрагивал пышный кок. Само собой, в ушах покачивались самоцветы – на этот раз, бирюза. На кухне уже тусовался фотокор Димка Филатов – дамы припахали его мыть фрукты и резать хлеб.

– Все хлопочете, хозяюшки? – на кухню заглянул Череп. – А не принять ли нам по пять капель для повышения настроения?

– Ну, как это – без всех, – занудила правильная Анна Петровна. Анжелика же Серафимовна глянула на Черепа так, что он сразу понял: она не против, но прямо ни за что этого не скажет.

Черемшанов достал бутылку водки, но Крикуненко замахала ручками:

– Петр Данилыч, я вас умоляю! В такой день – и столь неблагородный напиток?

– Для вас, Анжелочка, у меня в заначке есть чуть-чуть коньячку.

Чуть-чуть оказалось 250-граммовой фляжкой.

Анжелика пила манерно, долго катала кружку (бокалов не было) в ладонях, дабы согреть напиток. Потом сделала глоток и замерла, вознеся глаза горе.

– Ну что, клопами пахнет? – простодушно заметил Филатов. Они с Черепом только что опрокинули грамм по 70.

– Что бы ты понимал, сопляк! – прыснул Черемшанов. – Анжелика Серафимовна большой знаток вина. Она способна ощутить такие оттенки, которые ты, чурбан, не распознаешь ни при каких обстоятельствах.

– Проверьте меня, Петр Данилыч, – сделав еще глоток коньяка и прикрыв глаза, протянула Крикуненко. – Аромат чернослива, нагретого южным солнцем? Присутствуют сафьяновые ноты?

– Откуда ж мне знать, Анжелочка? – таких понтов не мог вынести даже Череп.

– Петр Данилыч, да читайте вы этикетку-то!

А в это время Корикова – как всегда, с минимумом макияжа, в джинсах и черной водолазке – сосредоточенно работала на компьютере. На ее лице читалась некоторая досада – ей бы тоже хотелось скорее переодеться в принесенную из дома розовую кофточку, подвести глаза и пойти что-нибудь резать на кухню, веселясь и хихикая с коллегами. Когда через полчаса Алина поставила последнюю точку, то ощутила резкое недовольство собой. Статья была вымучена. Если бы не цейтнот – она бы написала ее гораздо лучше. Так она думала.

А Ростунов и Филатов уже сдвигали в корреспондентской столы, Серега настраивал музыкальный центр, а Анжелика Серафимовна ляпала снежинки – признаться, вырезанные отнюдь не филигранно и кое-где заляпанные жирными пальцами – на все доступные поверхности.

– Ну как всегда, все в сборе, лишь один Олег Викторович всех задерживает, – по обыкновению затеял конттреволюцию Череп. – Пойду что ли, потороплю его. Оле-е-г! – и Черемшанов зашагал к кабинету главного редактора.

Кудряшов сосредоточенно всматривался в монитор, и по его лицу было видно, что он недоволен. Напротив сидела Корикова – тоже нахохленная. Она только-только собралась наводить марафет, как Олег вызвал ее к себе: к сданному тексту было много вопросов.

– Алин, что значит: «Виктора окружила толпа поклонников самых разных полов и возрастов?» – устало спросил он, не отрывая взгляд от монитора.

– Что непонятного, Олег? Среди поклонников были мужчины и женщины, старые и молодые, подростки и малышня…

– Ты правда не чувствуешь, что фраза корявая? Или притворяешься?

– Да все наскоро, Олег, постоянно спешка какая-то. Нет времени перечитать, что написала. Все скорей, скорей…

– Такие вещи должны быть доведены до автоматизма. Если ты работаешь с языком, чувствуешь его, ты даже в самой большой запарке не напишешь такого. Теперь-то я хорошо понимаю… – и резко остановился.

– Что хорошо понимаешь? – взвилась Алина. – Яблонскую?

Олег молча стучал по клавиатуре, энергично редактируя.

– Я спрашиваю, Олег Викторович, что ты хорошо понимаешь? Яблонскую?

– Да, Яблонскую! Если уж у меня не хватает терпения все это читать. Алин, ты же способная девушка. Любой эксклюзив раскопаешь, комментарии из-под земли достанешь… Но твой русский язык! Так нельзя, Алин. Нельзя писать «скурпулезный». Нет такого понятия «колония поселений».

– Это описки! Не надо придираться!

– Я тебе скажу совершенно точно: если ты не будешь работать над своим языком, ты не сделаешь карьеры. Я так понял, что твои планы именно таковы? Но при всех твоих достоинствах – ответственности, работоспособности – я бы не взял тебя в замы. Ну не взял бы! Как бы я мог тебе доверить чей-то текст, если с твоим приходится столько ковыряться?

В этот момент в кабинет вошел Черемшанов.

– Олег Викторович, ну сколько еще ждать? Народ для разврата собрался! Алиночка, звезда моих очей, почему такая грустная? А я вам тут кое-что принес, – и он достал из кармана пиджака остатки коньяка. – Для настроения, а? Пять капель?

Олег молча протянул ему свой граненый стаканчик, а Алине предложил гостевую кофейную чашечку.

– Нет, – обиженно ответила она. – Мне еще над текстом работать.

– Ладно, все, какая сейчас работа. Доделаешь завтра. Еще раз обдумаешь все, перечитаешь, – и Кудряшов закрыл файл.

– Я могу идти? – поднялась Корикова.

– Ты куда, красавица? – не унимался Череп. – Обижаешь, не хочешь уважить старика.

– Петр Данилыч, простите, но мне еще нужно успеть привести себя в порядок. Все уже такие нарядные и беззаботные, лишь одна я как чума… Знаете, хочется иногда вспомнить, что ты женщина. А то постоянно этот конвейер: одно закончила – тут же другое, никакого продыха.

– Иди, Алин, и не обижайся на меня, – и Кудряшов опрокинул свою стопку.

Череп проводил Корикову долгим взглядом, и, когда она скрылась, заговорщически обратился к Олегу:

– Что, хороша? Вот тут я тебя, Викторыч, очень хорошо понимаю…

– Ты все время что-то не то понимаешь, Петр Данилыч.

– Жениться не советую, – продолжал гнуть свою линию Череп. – Разведенка, да еще с ребенком… Незачем, полно свободных баб и помоложе. Выберешь. Да-да, а что ты так на меня посмотрел? Ну, при мне-то ты можешь не корчить из себя джентльмена. Ты и сам в глубине души понимаешь, что после 25-ти баба – это уже устаревший экземпляр.

– Да ты, я гляжу, педофил, – мрачно пошутил Кудряшов. Он не любил откровенничать на личные темы.

– Но для всего прочего Алиночка, бесспорно, хороша, – продолжал Череп. – Бери, не пожалеешь. Готов спорить, что долго уговаривать не придется. А прощелкаешь клювом – Вопилов подхватит или Стражнецкий. У них не заржавеет, – и Череп захихикал.

В корреспондентской уже гремела музыка, на стенах мигали гирлянды, а на стол водружались последние из блюд. Появилась Корикова – с тронутого легким макияжем лица сошло выражение сосредоточенности, розовая кофточка подчеркнула женственные формы, а узкие джинсы – стройные бедра. Олег поймал себя на том, что посмотрел на Алину чуть дольше, чем обычно. Она мило улыбнулась, как будто четверть часа назад у них не было неприятного разговора. Корикова умела брать себя в руки.

Тут в коридоре раздались веселые голоса, и в редакцию ввалились Стражнецкий, Вопилов и Кузьмин – похоже, уже чуть подшофе. Алина сразу не сориентировалась, на кого смотреть: высокий шатен Костик и высокий же смуглый Влад оба были просто загляденье. А вот Кузьмин ее не впечатлил: Антону только-только исполнилось 22 года, он был невысок, а для Кориковой это был «не формат».

– Ну, все в сборе? – Вопилов сразу же повел себя, как главный. – Предлагаю хлопнуть по стакашку шампусика и открыть банкет, – и он потянулся за бутылкой водки.

Застучали вилки, кружки, засновали руки, на клеенчатую скатерть шмякнулись первые ляпушки салатов. Потянувшись за селедкой под шубой, Олег столкнулся с рукой Кориковой. Алина рассмеялась. Олег же смутился, наскоро пробубнил какой-то невыразительный тост, и передал бразды правления Вопилову.

– Давайте выпьем за наш фантастический коллектив! – провозгласил Влад.

– Наш? – ворчливо шепнула Крикуненко Черепу. – Вот оно, молодое поколение – и жить торопится, и чувствовать спешит…

– Анжелочка, вы знаете, как я уважаю нашего Олега Викторовича. Но, между нами говоря, именно этого человека, – Черемшанов указал глазами на Вопилова, – я хотел бы видеть главным редактором «Девиантных». Это полководец! За ним любой пойдет на край света! А наш Олежек-то, вы и сами понимаете, тютя.

– Для вас, Петр Данилыч, любой воспитанный человек будет тютей, – насмешливо бросила ему Корикова.

– А мы кажется, не с вами разговариваем, – высокомерно заметила ей Крикуненко.

– Потише надо сплетничать, Анжелика Серафимовна, – отвечала Корикова.

– Алиночка, что вы, какие сплетни! – заюлил Череп. – Надо различать, когда человек сплетничает, а когда высказывает свою точку зрения. Вот и я хотел сказать Анжелике Серафимовне, как глубоко я восхищаюсь выдержкой и хладнокровием нашего Олега Викторовича. Это же Штирлиц! Это же… это же… Муций Сцевола, не побоюсь этого слова!

– Ну вы сказанули! – засмеялась Алина.

– Сами вы Муции! – заорал порядочно уже поддатый Ростунов. – Эй, вы, давайте выпьем! Ты, Муций, иди сюда. И ты тоже, – позвал он Вопилова и Стражнецкого. Те о чем-то эмоционально, но тихо спорили поодаль. Наконец, Костик опрокинул еще рюмку и поискал глазами Алину. Но та уже разговаривала с Филатовым. Стражнецкий терпеть не мог фотокора. А уж после недавней стычки в «Стельке» у него просто руки чесались отомстить ему.

– Ну что, Костик, дубль два? Наш ответ Филатычу? – подначивал его Влад. – Смотри, сейчас он твою Алину в два счета уведет из стойла…

Тут Серега сделал музыку громче и раскоординированно задергал нескладными конечностями. На пятачок потянулись и другие. Воспользовавшись моментом, Костик подскочил к Алине. Танец был его козырем – не зря родители с третьего по восьмой класс таскали его в бальную студию. В одном кружке с ними жеманно покачивала сухощавыми бедрами Анжелика Серафимовна и перетаптывался на толстых ногах-ластах Ростунов.

Филатову не понравились происки Стражнецкого. Нет, он не имел на Корикову никаких видов – за долгие месяцы работы бок о бок она стала для него своим парнем. Но чтобы вот так нагло у него из-под носа уводили бабу, и кто? Этот нагламуренный Костик? Этот самовлюбленный красавчик, который то и дело смотрится в зеркальце, которое у него всегда лежит в кармане пиджака? Все это Филатова – гордого южного человека, в чьих жилах текла гремучая помесь русской и чеченской кровей – взбесило до невозможности.

– Эй, Кость, – подвалил он к Стражнецкому. – Ты свежий номерок-то захватил?

– Да, Димон, возьми, у меня в куртке торчит, – чистосердечно ответил чуть запыхавшийся Стражнецкий, продолжая свои па.

– А то у нас туалетная бумага в сортире закончилась, – уж если Филатов наезжал, то делал это прямолинейно и незатейливо. – А меня как раз приперло.

– Ну так и возьми «Девиантные», раз приперло. Вон сколько валяется. Плохи дела, не берут вас?

– Не, мне у «Помела» бумага больше нравится. Моей заднице она приятнее.

– Эй, что тут такое? – к месту назревающего конфликта спешил Вопилов. За эти несколько минут он уже свел знакомство с верстальщицей Мариной, и по-свойски обнимал ее за плечи. Стражнецкий сделал ему недоуменные глаза – дескать, окстись, дружище, она же толстая. На что Влад ответил высокомерным взглядом – а мне, мол, нравятся девушки в теле. Тем более, сам видишь, выбирать не приходится…

Поодаль Ростунов совещался с Кузьминым.

– Баб катастрофически мало, – брызгал слюной Леха. – Я понимаю, у Вопилова со Стражнецким все в шоколаде. Но скажу тебе как пацан пацану: Алиша и Мариша – это не мой формат.

– У тебя есть какие-то идеи?

– Идей немерено. Пошли.

Кудряшов в это время в одиночестве курил в своем кабинете. На столе стоял пластиковый стаканчик с водкой и лежала половинка плавленого сырка. Зазвонил рабочий телефон.

– Добрый вечер, Олег Викторович! – на том конце провода раздался голос Полины Георгиевны Черемшановой. – А где мой Петр Данилыч, не подскажете? А то звоню ему на сотовый, а он трубку не берет. А тут такое дело срочное…

– Что-то случилось?

– Да нет, слава Богу, ничего. Самарцевы пришли, лестницу садовую просят, а как же я могу им дать ответ, не посоветовавшись с мужем? Вещь дорогая, подарок Петра Данилыча… А он сам-то где?

– Да в курилку с мужиками вышел. А мобильник, наверно, на столе оставил. Я передам ему, Полина Георгиевна, что вы звонили.

Кудряшов ополовинил стаканчик и закурил вторую сигарету. Экий заботливый муж Петр Данилыч. Супруга садоводством увлеклась – а он тут же инструментарий подарил, лестницу преподнес. Полочку новую захотела – он тут же к племяннику за дрелью рванул. Вот уж ни за что не подумаешь, что вечно всем недовольный и желчный Череп – такой душка в кругу семьи. «Интересно, а я какое впечатление на людей произвожу? – задумался Олег. – Вот сейчас все веселятся, а я тут один торчу уже четверть часа. Наверно, думают, что я высокомерный стал, зазвездил… Или же вообще ничего не думают. Ушел я – а никто и не заметил».

Тут завибрировал его мобильник. Инна! Давно что-то ее не было. Олег сам удивился тому, с какой готовностью он схватил трубку.

– Чмоки-чмоки! Это Иннусик, – раздался в трубке знакомый басок. – Как делищи? Нормалек? А я тут поблизости в кафешке сижу, хочу зайти. Только встреть меня, Верка-то у вас уже не работает, и пропуск у меня обломился.