Текст книги "История о колдовстве и людях (СИ)"
Автор книги: Танья Шейд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)
Поначалу обоим Санчесам казалось, что они сошли с ума или видят кошмарный сон, однако мало-помалу ужас перед сверхъестественным уступал место состраданию к человеку, ставшему жертвой тёмных сил, и восхищению этим человеком – потому что он сумел найти путь к свету.
– Пусть этот… Лестат убирается туда, где ему место, – произнесла Лилиана. – И пусть ангелы хранят этот дом от таких, как он.
– И пусть он только посмеет причинить зло моей родне, – Эрнесто сжал кулак. – Тогда я его из-под земли достану и выставлю на солнце посреди бела дня. Загорится не хуже факела.
Все тревожились за Луи, все искали его каждый день и каждую ночь – но никто не мог знать наверняка, куда тот направился. Как-то после заката Эрнесто всё же побывал у охотничьего домика – но ни Луи, ни Клодии в тот раз там не оказалось: оба отправились на добычу пропитания. Зато во второй раз уже не разминулись.
Всё это Луи узнал от Лилианы, которая не переставала плакать, однако с лица её не сходила улыбка.
– И где же сейчас малышка? – спросила Лилиана. – Она здорова?
– Она прекрасна, – искренне ответил Луи. – Но я запретил ей покидать охотничий домик, пока вы здесь – слишком велика опасность. И она это понимает.
– Но ей же придётся когда-нибудь вернуться к людям! – воскликнула Лилиана.
– Разумеется, – подтвердил Луи. – Когда-нибудь.
– Да, – прошептала госпожа Санчес. – Я понимаю. Тогда передай ей от меня привет…
========== 12 ==========
– Иветт, принеси лестницу! – прозвенел голосок Клодии.
В руках девочка держала Вифлеемскую звезду, которую надлежало пристроить на верхушке рождественской ёлки.
– Позвольте, я помогу, мадемуазель, – Иветт протянула руки, чтобы подхватить Клодию.
– Не надо, – малышка быстро отступила на шаг. – Я же приказала принести лестницу!
– Не отдавай Иветт приказов, Клодия, – вмешался Луи. – Она в этом доме не служанка, а хозяйка. Ты должна проявлять к ней уважение. Сейчас я сам схожу за стремянкой.
Похоже, что их воспитанница привыкла к самостоятельности, подумал он. Понимает, что с таким ростом ей до верха не дотянуться – но не позволит, чтобы её поднимали на руках, скорее сама залезет на стремянку. Пожалуй, это к лучшему: ведь ей нередко придётся подставлять лестницу, причём всю жизнь, сколько бы она ни прожила на свете… Быть может, она это осознаёт и заранее готовится.
– Вы с Луи – муж и жена? – тем временем поинтересовалась Клодия у странной темнокожей женщины, которую назвали хозяйкой.
– Ох, Клодия… – вздохнула Иветт. – Ведь белым нельзя жениться на чёрных, ни один священник не станет нас венчать! Но мы почти как муж и жена… а теперь у нас появилась и дочь.
Последние слова вырвались у Иветт неожиданно для неё самой. Не обидится ли маленькая Клодия? Ведь у неё были когда-то родители, которых она любила. Не рассердит ли её, что чужие люди пытаются занять их место?
Однако Клодия, напротив, кинулась к Иветт, обхватила её ручонками крепко-крепко.
– Спасибо, Иветт… – прошептала она, уткнувшись личиком девушке в передник. – Ведь Луи мне теперь как отец, он спас мне жизнь, без него меня сейчас не было бы на свете… А ты мне теперь как мамочка… Обещаю, я никогда больше не буду тебе приказывать… Прости меня, пожалуйста…
– Что ты, милая, – Иветт взяла девочку на руки, и та на сей раз не противилась. – Я уже и забыла об этом. Давай лучше радоваться Рождеству. Вот, кстати, и Луи с лестницей.
– И тётушка Лилиана тоже очень хорошая! – крикнула сверху Клодия, пристраивая звезду на положенное ей место.
Санчесы пока оставались в поместье: сердце Лилианы до сих пор не успокоилось полностью после всего случившегося, и теперь она желала убедиться, что с её братом и его семьёй всё будет в порядке. А Эрнесто, разумеется, не мог оставить жену. Вернуться домой собирались двадцать пятого декабря, в день Рождества – таким образом, малышам Федерико и Изабелле не придётся встречать праздник без родителей.
Однако чем дальше, тем реже вспоминала Лилиана о своих тревогах: таким уютом, такой тихой радостью дышало всё в доме, что мысли о чудовищах не задерживались в голове надолго.
– А я повешу вот это засахаренное яблоко, – предложила она с оживлением. – По-моему, вот здесь ему самое место.
Никто не возражал.
Когда была наряжена ёлка, начались танцы. Луи сел за клавесин, Эрнесто пригласил на танец Клодию, вторую пару образовали Лилиана с Иветт. Вот Луи коснулся клавиш, и гостиная наполнилась чудесными звуками рождественской мелодии, исполненной так прекрасно, как редко дано сыграть обычному музыканту с его человеческим слухом…
А над крышей дома сияла луна, красивая и полная, особенно яркая в эту ночь.
========== 13 ==========
Осталось позади Рождество, миновали первые дни нового года. Жизнь в поместье Пон дю Лак текла своим чередом, вот только суматохи теперь прибавилось из-за прибавления в семействе.
В рождественский вечер Луи наконец рискнул привести Клодию в дом, перед этим раз двадцать убедившись, что та выучила наизусть все меры предосторожности. И каждый раз девочка отвечала без запинки, будто читала хорошо знакомый стишок. Она так легко привыкла к своей новой сущности, что Луи не мог удержаться от белой зависти. Быть может, Клодия и не была никогда человеком? Может, ребёнок, на которого случайно наткнулся Лестат, был посланником фей? Но с феями никогда не доводилось встречаться даже шаману Синю, хотя он и намекнул, что знаком по рассказам предков с тайным народом, который белые называют этим словом…
Как удалось выяснить, родители маленькой Клодии умерли от болезни этой осенью, и с тех пор девочка жила в приюте, откуда и забрал её Лестат, назвавшись её отцом. Клодия не желала идти с незнакомым человеком, но взрослые даже не подумали к ней прислушаться. Чем же стал для Клодии очередной поворот судьбы – благом или злом? Увы, в жизни порой одно слишком переплетается с другим… Так или иначе, отныне Луи стал для Клодии отцом, а Иветт – матерью, и связавшие их узы ничто не в силах разорвать.
Однажды в первых числах января Луи, уехав по делам в Новый Орлеан, вернулся в глубокой задумчивости: нотариус сообщил ему, что господин Лестат де Лионкур отказался от своей доли наследства в пользу господина Луи де Пон дю Лака, поэтому господин Луи де Пон дю Лак вновь является полноправным владельцем когда-то принадлежавшего ему дома.
Чего Лестат хотел от него на этот раз? На что ещё мог оказаться способен изощрённый разум этого чудовища?
Однако что-то подсказывало Луи: всё гораздо проще, чем кажется.
А потом ему приснился сон.
Устроившись в библиотеке, он с увлечением перелистывал страницы приключенческого романа, когда в дверь постучали – совсем негромко, даже робко.
Отложив книгу, Луи открыл дверь – на пороге перед ним стоял Лестат.
Луи даже не задался вопросом, как Лестату удалось пройти мимо Иветт и Клодии. А тот не поднимал глаз, будто рассматривал что-то на полу.
– Ну что же ты стоишь? Заходи, – Луи пришлось потянуть его за собой.
– Хорошая книга? – Лестат кивнул на приключенческий роман, по-прежнему избегая встречаться взглядом с Луи.
– Лестат, что случилось?
Луи начал не на шутку беспокоиться, ведь Лестат был сам на себя не похож!
– Ничего не случилось, – ответ прозвучал так тихо, что Луи едва разобрал слова. – Я пришёл попрощаться.
Осторожно сев на диван, он устремил взгляд в пространство.
– Луи, я остался один. Я один вампир среди людей во всём Новом Свете, понимаешь? Я хотел, чтобы мы были вместе, но тебя не смогла удержать даже наша общая дочь. А значит, не удержит уже ничто. Наверное, так и должно было случиться. Понимаешь, за что я не берусь – всегда выходит что-то не то, и я не знаю, почему так. Я ведь рассказывал, что меня сделали вампиром против моей воли? В Париже один очень старый вампир обратил на меня внимание, когда я выступал на сцене театра. Я с детства мечтал стать актёром, Луи, но мне мешало моё дворянское звание. Тогда я сбежал в Париж и устроился в труппу, вскоре мне дали роль Лелио. Можешь вообразить меня в роли Лелио? Такой нежный романтичный юноша, совсем на меня не похож. Хотя когда-то я таким и был, Луи, хотя ты мне, наверное, не поверишь. Хотел прожить достойную жизнь, а вон что получилось.
Он резко отвернулся, старательно пряча лицо.
– Лестат, – Луи развернул его к себе, – Лестат, ты что, плачешь?
Щёки его врага пересекали две кроваво-красные дорожки.
– Всё не так, – выговорил он снова, – всё почему-то не так… Я не хотел быть вампиром…
– Лестат, послушай. Ведь ещё не поздно. Я отказался от крови людей, и Клодия тоже. Мы можем жить среди людей, не скрывая почти ничего. Кроме бессмертия и манеры питания – но ведь это такая малость! Главное, что мы людям не враги и они об этом знают. Ты тоже можешь отказаться от человеческой крови, Лестат, и я непременно тебе в этом помогу…
– Я не смогу, – Лестат покачал головой. – Я слишком давно существую в этой ипостаси и слишком много людской крови успел выпить. И самое главное – я тебя даже не слышу, Луи! Я тебе просто снюсь. Это твой сон, а не мой, поэтому я и понятия не имею о нашем разговоре. Что бы ты мне сейчас ни сказал, я об этом просто не узнаю. Мы оба спим, а потом я проснусь таким же чудовищем, каким всегда для тебя был. И ничего не буду помнить.
– Тогда скажи просто, где ты сейчас, – Луи не собирался сдаваться. – И я тебя сам разыщу.
– Я уже на борту корабля, – отвечал Лестат. – Направляюсь во Францию. Где буду жить – сам не знаю. Так что возьми мою долю наследства, Луи, мне она уже не пригодится.
– Пожалуйста, Лестат, – Луи сжал его руку. – Пусть это мой сон, а не твой, но может быть, тебе всё-таки удастся хоть что-нибудь вспомнить. Так вот, выслушай меня. Ты однажды стал Лелио, и ты останешься им навсегда, ведь уличные актёры всю жизнь играют тот образ, который когда-то выбрали. Никто, никакая сила не отберёт у тебя твою роль на сцене и в жизни! Пожалуйста, помни об этом, вечно юный влюблённый Лелио, и пусть тебе однажды улыбнётся счастье! Это я тебе говорю от всей души.
Неожиданно для себя от прижал Лестата к груди и поцеловал в щёку, на которой ещё не высохли слёзы. Тот вздрогнул, отпрянул – и впервые за эту странную встречу поднял на Луи глаза, в которых теперь словно отражалось голубое небо.
Может быть, он и хотел что-то ещё сказать – но в этот миг Луи проснулся в своей постели.
========== 14 ==========
Хозяин ювелирной лавки уже подумывал о том, чтобы закрыть на сегодня своё заведение: на улице давно стемнело, а дома его ждал приготовленный служанкой тёплый ужин. Однако, выглянув в окно, он заприметил хорошо одетого господина, который шагал по направлению к лавке. Пожалуй, с закрытием можно повременить – лишняя выручка никогда не помешает.
Оказавшись внутри, незнакомец принялся с большим вниманием рассматривать выставленные в витрине украшения с бриллиантами. Особенно долго его взгляд задержался на кольцах.
– Вам помочь, сударь? – не замедлил вмешаться торговец. – Пожалуйста, обратите внимание вот на это кольцо с великолепнейшим камнем – оно будет прекрасно смотреться на руке у вашей супруги!
– Пожалуй, это и вправду то, что мне нужно, – согласился посетитель. – Сколько оно стоит?
Хозяин назвал цену, и покупатель тут же отсчитал нужную сумму серебряными монетами.
«А какой он бледный, – подумалось хозяину. – Однако на больного не похож. Вон как уверенно держится, да и дорогие кольца больной покупать вряд ли станет – у него другие заботы».
Пересчитав монеты, торговец не смог сдержать улыбки. Как всё-таки хорошо, что он не успел закрыть лавку!
Клодия глаз не могла отвести от белого с золотым платьица, которое Иветт сшила для её куклы.
– Спасибо, мамочка! – она крепко обняла темнокожую девушку. – Мария в этом платье будет такой красавицей! Поможешь его надеть?
– Конечно, милая, – поцеловав свою маленькую любимицу, Иветт принялась вместе с ней обряжать куклу.
Клодия была слишком увлечена игрой, а Иветт не обладала безупречным слухом вампира, поэтому никто из них не заметил, как Луи вернулся домой и незаметно приблизился к двери в детскую. С улыбкой он наблюдал за милой семейной сценкой, не решаясь разрушить тихую идиллию. Сердце у него стучало чуть-чуть быстрее положенного, а в руке он сжимал чёрную коробочку…
Разумеется, укрыться от девочки-вампира было не так-то просто, и вскоре Клодия, почуяв присутствие главы семьи, выбежала ему навстречу. Когда закончились объятия и поцелуи с малышкой, Луи подошёл к Иветт и что-то тихонько сказал ей. Та последовала за ним в гостиную.
Оставшись наедине с любимой, Луи опустился перед ней на одно колено.
– Моя дорогая, прекрасная, милая Иветт, – произнёс он, протягивая ей коробочку. – Я смею просить у вас руки и сердца. Согласитесь ли вы стать моей женой?
В первый миг Иветт подумалось, что она спит – потому что такого не могло быть на самом деле! Им с Луи не позволено венчаться!
– Если вы дадите своё согласие, – продолжал тем временем Луи, – я увезу вас во Францию. Во Франции разрешены браки между чёрными и белыми, там мы сможем стать супругами перед Богом и людьми. Это правда, Иветт. Я никогда не стал бы так шутить над вами…
Девушка протянула руку к драгоценному подарку, поверив наконец в происходящее. По щекам у неё бежали слёзы.
– Я согласна, Луи! – выговорила она дрожащим голосом. – Согласна… Но это так невероятно… Мы будем жить во Франции – вы, я и Клодия… У нас, наверное, будет такой красивый дом…
Иветт никогда не бывала за пределами Луизианы, так что Францию, лежащую за океаном, представляла себе с трудом. Но если рядом будет Луи, ей нечего бояться. Ведь он такой сильный, словно сказочный герой, о котором она мечтала в детстве. И как положено сказочному герою, он одолел колдуна Лестата, изгнал его за пределы своих владений, которые до сих пор означали для Иветт весь мир. Теперь же ей предстояло открыть для себя новый мир, большой и неведомый. Открыть те дальние края, из которых был родом её Луи…
– Иветт! Иветт, ты плачешь? – перепуганная Клодия колотила кулачками в дверь.
– Нет, нет, милая, – Иветт поспешила к девочке. – Всё хорошо. Просто мы переезжаем, и я немножко растерялась поначалу.
– Переезжаем? Далеко?
– Мы едем в Париж, Клодия, – произнёс Луи. – А вам, Иветт, я немедленно оформлю вольную. Вам и вашему деду, если он согласится. Поместье же перейдёт к моей сестре Лилиане – ей я доверяю, как себе, ей не страшно доверить моих людей.
Так в дом Луи де Пон дю Лака вновь пришли большие перемены.
========== 15 ==========
Волны с шумом набегали на борт пассажирского судна, пересекающего Атлантику. В вечернем небе сияли тысячи звёзд, и вампирский глаз различал в их свете множество оттенков, недоступных человеческому зрению.
Но Луи было не до любования звёздами. Уже почти целый час он стоял у перил, не отрывая взгляда от океана, глубоко погрузившись в свои мысли, и мысли эти были невесёлыми.
Однако стоило Луи заслышать знакомые шаги, биение знакомого сердца, почувствовать чудесный аромат живой крови, как он повернулся в мгновение ока, чтобы заключить Иветт в объятия. Девушка прижалась к нему, и сердце её застучало совсем рядом с его собственным.
– Тебя что-то беспокоит, мой хороший? – прозвучал её голосок.
– Средиземное море, – отвечал Луи очень тихо. – Я всегда думал, что вода в нём голубая – а она чёрная.
Иветт перевела взгляд на океанские волны, затем поспешно взяла Луи за руку, отчаянно желая согреть своим теплом. Больше она ничего не могла сделать.
Для её любимого море навсегда стало чёрным, как и небо над головой. И виновен в этом был колдун Лестат, совершивший над её Луи свой отвратительный ритуал.
Иветт содрогнулась, осознавая своё бессилие. А ведь они с Луи столько раз одолевали препятствия, что казались непреодолимыми! Столько раз бросали вызов законам колдовским и человеческим, выходя победителями! Но никто из них не способен раскрасить чёрный ночной океан в голубой цвет.
– Да, мы плывём во Францию, – донёсся до них голосок Клодии. – Будем жить в Париже! Представляешь, Герман?
– Ух ты! – отвечал другой голос, принадлежащий, судя по всему, тому самому Герману. – Везёт же тебе! Мне матушка столько рассказывала о Париже, вот только она никогда там не бывала!
– Догонишь меня, Герман? – задорно спросила Клодия.
– В два счёта! – заявил мальчишка.
Чем кончилась игра в догонялки – этого Иветт и Луи так и не узнали. При желании вампир способен обогнать любого человека, так что у Германа не было ни шанса на победу, если только Клодия сама не захочет ему поддаться.
При свете дня Иветт нечасто выходила из каюты: слишком многие пассажиры невзлюбили чернокожую девицу, сумевшую, судя по всему, обольстить богатого плантатора. На твёрдой земле эти сплетники не избежали бы дуэли с женихом девушки, но на судне поединки не дозволялись, и потому Луи оставалось лишь утешать Иветт добрыми словами и клятвенно обещать, что во Франции ничего подобного не будет – ведь на континенте ещё лет пятьдесят назад чернокожие бастарды французских аристократов занимали должности при дворе, а революция и вовсе не оставила следа от предрассудков.
Справедливости ради надо заметить, что среди пассажиров были и люди, настроенные к Иветт вполне доброжелательно, хотя их было немного. К таким относились и родители маленького Германа, занимавшие соседнюю с девушкой каюту. Матушка Германа, которая действительно никогда не бывала в Париже, искренне желала Иветт счастья с господином Луи и то и дело восхищалась его манерами. Иветт не оставалась в долгу и от души хвалила супруга своей новой знакомой.
Оказавшись в Париже, Иветт поначалу почувствовала себя неуютно: слишком большим и шумным был этот город.
– Ничего не бойся, – шепнул ей Луи. – Мы всё равно будем жить в пригороде. И суеты поменьше, и собственное хозяйство можно содержать. Не гоняться же нам с Клодией в поисках пропитания по пустынным улицам за случайными прохожими.
Иветт вздрогнула, но тут же поняла, что это всего лишь шутка, и рассмеялась.
– Но мы ведь всё здесь посмотрим? – спросила она. – И в соборе Нотр-Дам побываем?
– Непременно, – пообещал Луи. – Можем даже обвенчаться там, если хочешь. Но сейчас, думаю, мы возьмём извозчика и отправимся смотреть наш новый дом.
– Луи, – осторожно прошептала Клодия. – За нами наблюдают.
Мгновением позже Луи и сам ощутил сверлящий его взгляд. Но стоило ему обернуться, чтобы как следует рассмотреть неизвестного, как тот одним прыжком исчез во тьме.
Луи оставалось лишь порадоваться, что до пригородов отсюда далеко. Не хотел бы он однажды, гуляя по ночным парижским улицам, столкнуться с этим существом.
– Правильно делаете, что уезжаете отсюда, сударь, – словно прочитав его мысли, заговорил извозчик. – За этим местом недобрая слава закрепилась. Люди пропадают, а куда – неведомо никому. Слухи всякие ходят… про живых мертвецов, что кровь сосут.
Клодия повернулась к извозчику, буравя его глазами, и тот поспешил добавить:
– Про мертвецов – это всё чепуха, конечно, добрые господа. Да только людей нехороших на свете много, поберечься не мешает.
– Вы правы, сударь, – серьёзно отвечала Клодия. – Не следует шутить с опасностью. Иначе может быть поздно.
Однако больше в ту ночь им не встретилось ничего подозрительного. Не появилось странное существо и на следующую ночь, и через неделю, и через месяц. Видимо, пригороды и в самом деле были свободны от ему подобных.
И всё же ни Луи, ни Клодия не сомневались, что видели вампира.
========== 16 ==========
Закрывая дверь садовой кухни, Клодия прошептала слова благодарности поросёнку, который отдал свою жизнь, чтобы накормить их с Луи. В тот миг, когда жизнь маленького существа перешла в её тело, Клодии стали доступны все воспоминания этого создания, все ощущения, которое оно успело испытать за отпущенный ему недолгий срок. И подобно любому вампиру, Клодия испытала в этот миг невероятное наслаждение, доходящее до экстаза.
Когда-то, лет пять назад, девочка впервые задумалась: вправе ли она ощущать подобный восторг от поглощения чужой жизни, не означает ли это, что она радуется чьей-то смерти? Если так, то она мало чем отличается от тех чудовищ, что подстерегают в ночи беззащитных прохожих, чтобы напиться их крови! Клодии довелось встретиться лишь с одним из подобных созданий, по имени Лестат, но этого оказалось вполне достаточно.
– Я сам об этом думал, – серьёзно сказал Луи, когда Клодия задала ему этот вопрос. – Нет, не думаю, что подобные ощущения имеют отношение к добру или злу в наших сердцах. Скорее, это похоже на то, как человек воспринимает различные вкусы: сладкое доставляет ему удовольствие, горькое же неприятно. И ничего с этим поделать человек не может, даже если бы в этом был смысл. Так и мы не можем ни закрыться от воспоминаний кроликов, кур и поросят, которые служат нам пищей, ни сделать их для себя неприятными. Я не врач, но читал кое-какие книги по медицине, чтобы лучше понять, чем мы отличаемся от людей… И однажды меня посетила мысль, что, возможно, в миг поглощения чужой жизни наш организм вырабатывает огромную дозу некого вещества, которое даёт нам наслаждение. Да, это звучит странно – но что, если это правда? В любом случае, нет ничего греховного в том, что мы испытываем приятные ощущения во время еды. Главное – есть, для того чтобы жить, а не жить, для того чтобы есть.
Сейчас Клодии вспомнился этот разговор, в то время как на смену запаху свиной крови пришли запахи ночных цветов и древесной листвы. Стоял август.
Прямо в неё внезапно врезался жук, запутавшись в волосах. Осторожно освободив жука, Клодия подбросила его в воздух.
Воспоминания, полученные от поросёнка, уже поблёкли. Ведь у неё есть собственная жизнь, настоящая, и чужое прошлое ей ни к чему. И спасённый ей жук, такой гладкий, так упорно шевеливший лапками, прикасаясь к её коже, был частью этой настоящей жизни. Как цветы, как деревья в саду, как трава под ногами. Жизнь вездесуща, и вовсе не обязательно её поглощать, чтобы ей наслаждаться.
Ночь была так хороша, что Клодии захотелось пробежаться по садовой дорожке, как в детстве. Но что позволено ребёнку, то совсем не к лицу шестнадцатилетней девушке, которой сегодня стала Клодия – хотя внешне совсем не изменилась с той поры, когда впервые увидела Луи.
Надо было возвращаться в дом и привести себя в порядок, в чём ей с радостью поможет матушка Иветт. Уж она сумеет и нарядить её как следует, и волосы уложить в причёску – так, чтобы Эдуарду понравилось…
В доме, который занимала семья Пон дю Лаков, вполне хватало места, чтобы устраивать в нём торжества. И сейчас по случаю шестнадцатилетия Клодии Луи собирался устроить бал, где Клодия будет королевой.
За годы жизни в Париже у Пон дю Лаков появились друзья и знакомые, которым, разумеется, не рассказывали об истинной сущности главы семьи и его дочери. Согласно легенде, которую придумали Луи с Иветт, отец и дочь страдали редкой болезнью, из-за которой врач прописал им строжайшую диету. В чём эта диета заключалась, знакомые толком не знали, но, во всяком случае, не заставляли Луи и Клодию во время праздников принимать участие во всеобщей трапезе. Также обоим противопоказан был солнечный свет, поэтому выходить из дома оба предпочитали после заката. Что касается Клодии, то в её нездоровье мог убедиться любой: за все прошедшие годы она не подросла ни на сантиметр. Кое-кто мог бы сказать, что такой карлице самое место в цирке уродов – но подобных людей не было среди тех, с кем Пон дю Лаки водили дружбу. Что, в общем-то, и не удивительно.
Когда Клодия спустилась в бальный зал, танцы ещё не начались – сначала гостям полагалось поздравить именинницу, пожелать ей долгих лет жизни и счастья. А после всех гостей появился тот, кого Клодия желала видеть больше всего.
Эдуард Пенн из соседнего дома и сам был невысокого роста, поэтому разница с Клодией не так бросалась в глаза. Впрочем, если юноша и девушка даже задумывались над этим, то лишь мимоходом: впечатлению случайных зрителей никто из них не придавал значения. Для Клодии Эдуард был лучшим другом, а Клодия для Эдуарда – самой прелестной девушкой, которую ему довелось когда-либо видеть.
И сейчас, краснея и невольно опуская взгляд, Эдуард преподнёс Клодии свой подарок: чудесный цветок в глиняном горшке, чем-то похожий на фиалку, но гораздо крупнее. Как он называется, Клодия не знала, но аромат от него исходил изумительный.
От души поблагодарив юношу, Клодия дала себе слово, что первый танец будет танцевать лишь с ним – и ни с кем другим.
========== 17 ==========
Лишь благодаря сверхъестественной быстроте реакции, свойственной вампирам, Лестату удалось увернуться от очередного летящего в него ножа. Однако противник ему почти не уступал, и рано или поздно какое-нибудь пущенное им лезвие обязательно угодило бы в цель, оставив Лестата без глаза. Наверняка глаз со временем восстановился бы, ибо вампиры навсегда сохраняют тот облик, в котором расстались с прежней жизнью, но угроза хотя бы временно лишиться красоты беспокоила Лестата не на шутку.
– Мне был нужен только ты! – выкрикнул Арман, и голос его почти сорвался на визг. – А тебе, значит, они нужнее, чем я! Будь ты проклят, предатель!
Лестат постарался уловить мысли своего бывшего друга, в один миг превратившегося в злейшего врага, и увидел там только глухое отчаяние, страх одиночества, всю боль, какую только могут причинить осколки разбившейся надежды. И всё это порождало такой сгусток ненависти, какой Лестат никогда не смог бы себе представить.
Да, он опасался огорчить Армана, когда показал ему газету, пришедшую неделю назад, и объявил о своём намерении, но не думал, что Арман захочет его убить! А надо было думать. Надо было вспомнить, с каким надрывом Арман отпустил их с Габриэль из Парижа, чего это ему стоило…
Вернувшись одиннадцать лет назад из Нового Света, Лестат прежде всего направился в Театр вампиров, хозяином которого считался до сих пор. Арман встретил его хотя и вежливо, но сдержанно, словно их не связывало ничего, кроме делового партнёрства. Пока они вдвоём шли по коридорам Театра, лицо старшего вампира оставалось неизменным, словно у высеченной из мрамора античной статуи. И лишь оказавшись с Лестатом наедине в своих апартаментах, Арман с величайшей нежностью расцеловал его в обе щеки, а затем положил голову Лестату на грудь, едва слышно всхлипнув… В этом вампире, прожившем более трёхсот лет и познавшем то, что другим и не снилось, странным образом продолжал жить недолюбленный ребёнок, вынужденный таить эту сторону своей души ото всех.
И тогда Лестат, ласково гладя Армана по голове, стал шептать слова утешения, в которых тот так нуждался. В отличие от Луи, который предпочёл свободную жизнь, Арман никогда не велит ему уйти. Это ли не подарок судьбы?
В последующие за этим десять лет Лестату казалось, что он наконец-то нашёл свой уютный уголок, который можно называть домом. По-прежнему нося на виду у своих подданных маску грозного и зловещего владыки вампиров, наедине с Лестатом Арман преображался. И в такие мгновения он становился для Лестата словно младшим братом, порой капризным, но любимым.
Возможно, ничто так и не нарушило бы этой идиллии, если бы не газета, которую Лестат забрал из почтового ящика. Статью, которая завладела его вниманием, он перечитывал вновь и вновь, хотя выучил наизусть едва ли не с первого раза. Всю неделю он был погружён в свои мысли, и всё нестерпимее становилось желание совершить невозможное.
Если бы только он не привлёк тогда внимание Магнуса, сумасшедшего старого вампира… Если бы только… Тогда его судьба могла бы сложиться так, как хотелось ему, а не так, как велит его новая хищная природа, которая прибудет с ним вечно!
Полно. Он уже пытался вернуться – и в результате погубил две невинные жизни. Вампиру туда нельзя. Да, но ведь вампиру можно взглянуть на бывших смертных товарищей лишь одним глазком, так, чтобы они ничего и не заметили…
Устав от внутренней борьбы, Лестат наконец признался во всём Арману. Показал ему статью, которая носила очень простое название – «Успех театра «Рено»». Поведал о своей радости, что его бывшие товарищи не пропали в Лондоне, напротив – сумели так поднять театр, что о нём начала писать пресса. И поделился своим желанием, которое уже неделю как стало неотсупным…
И вот тогда Арман решил его убить. А может, не решил ничего – просто не в состоянии был справиться с болью, которую причинило ему это известие.
– Арман, послушай! – Лестат постарался перекричать звон летающих по комнате ножей. – Хочешь поехать со мной? Тогда нам не придётся расставаться!
– Хочу, – голос у Армана изменился, он выронил зажатый в руке кинжал. – С тобой я поеду куда угодно, Лестат… С Театром вампиров справится Сантьяго, а мы поедем куда захотим… Но постой, Лестат!
Ярость чудовища ушла из глаз Армана, но не появилось в них и то полудетское доверчивое выражение, к которому Лестат успел привыкнуть.
– Ты очень хочешь вернуться к ним, ведь так? Не делай этого. Я говорю сейчас как вампир, проживший не одно столетие. Я тебя понимаю, поверь. Я тоже очень хочу вернуться в Венецию, где жил когда-то с моим наставником, хочу, чтобы всё было, как раньше. Но этого никогда не будет. У каждого из нас есть рана, которая никогда не зарастёт, и остаётся лишь сжать зубы и терпеть. Мне так тебя жаль, Лестат, поверь. Мастерская моего наставника сожжена, поэтому мне некуда возвращаться. А тебе есть куда вернуться, но вернуться ты не можешь – и это очень тяжело. Никто из нас не может стать прежним…
По щекам Армана побежали кровавые слёзы, он бормотал что-то неразборчивое, но на этот раз не прижимался к Лестату, как младший братишка.
– Кто решает, что можно, а что нельзя? – Лестат решительно поднялся с дивана, на котором оба сидели. – Кто прописывает правила поведения для вампиров? Кто их видел записанными, эти правила? Или, пока я ездил в Новый Свет, у нас появился единоличный правитель, который казнит любого, кто посмеет делать то, что нравится, а не то, что противно? Вот скажи, Арман: кто тебя накажет, если ты вернёшься в Венецию? Или меня, если я приду на представление театра «Рено»? Или даже если попрошу вернуть мне роль Лелио? Газета пишет, что они больше не играют на улицах, у них теперь собственное здание. И вряд ли сцена у них освещается солнцем, тем более что спектакли идут по вечерам. Я могу держать с тобой пари, Арман, что вновь стану Лелио. Если проиграю – отдам тебе Театр вампиров навсегда, а сам стану у тебя подсобным рабочим.
– Я готов держать с тобой пари, Лестат, – смахнув слёзы, твёрдым голосом произнёс Арман. – И поверь: я буду счастлив, если проиграю.
«Ты однажды стал Лелио, и ты останешься им навсегда», – прозвучал где-то рядом очень знакомый голос. Вздрогнув, Лестат оглянулся, но, конечно же, ничего не увидел.
