Текст книги "История о колдовстве и людях (СИ)"

Автор книги: Танья Шейд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

Однако вслух Лилиана сказала совсем другое:

– Разумеется, сударь. Я с удовольствием с вами станцую.

Вести даму в танце юноша почти не умел, но Лилиана старалась направлять его мягко и незаметно, так что им всё же удалось станцевать все фигуры, пусть и не в совершенстве.

Когда же танец кончился, Лилиана попросила отвести её на свежий воздух, и вскоре оба оказались на террасе.

– Я ведь так и не представился, – заговорил её кавалер. – Это непростительная ошибка с моей стороны! Эрнесто Санчес к вашим услугам, сударыня.

– Лилиана де Пон дю Лак, – отвечала девушка. – Очень приятно познакомиться, господин Санчес.

Откуда же ей знакома эта фамилия? Ах да, на предыдущем балу две барышни, чей разговор она ненароком услышала, судачили о каких-то Санчесах, у которых, как поговаривали, не было никаких достоинств, кроме денег.

– Разбогатеть-то им удалось, – говорила одна. – Ведь уже давно живут в здешних краях, крепко на ноги встали, казалось бы. Да только из-за богатства им уже несколько поколений не удаётся достойной пары для женитьбы сыновей найти – все барышни, по их мнению, слишком бедны. Вот и заключают браки между кузенами и кузинами, а вы ведь понимаете, как это кровь разбавляет…

– Да, я о них слышала, – отвечала другая. – На следующем балу они собираются представить своего наследника – да только наследник, говорят, то ли уродец, то ли юродивый. Неудивительно, при такой-то генеалогии!

– Не знаю, как вы, милая, – продолжала первая, – а я собираюсь держаться от этого наследника подальше. Не хватало, чтобы его родители попытались его на мне женить! Что бы я стала делать с детьми-уродами?

– Вы правы, разумеется, правы, милая, – говорила ей вторая. – Уж лучше сразу за негра замуж идти!

И вот теперь они с Эрнесто Санчесом вдвоём, и никакой он не урод и не юродивый. Всё это такие же сплетни, как и те, что ходят об их собственной семье. А на деле молодому человеку всего лишь не хватает опыта в свете… и, быть может, уверенности в себе.

Почему-то вспомнился Луи, хотя внешне они с Эрнесто были совсем не похожи. Нужно обязательно встретиться с Луи снова, изгнать всякую тень сомнения из сердца!

– Вот вы где, Эрнесто, – на террасе появилась незнакомая пожилая дама. – А я вас везде ищу. Доброго вам вечера, мадемуазель де Пон дю Лак. Ах, дети, вы так хорошо смотритесь вместе, просто хоть портрет с вас пиши!

– Доброго вечера и вам, госпожа Санчес, – улыбнулась Лилиана, поняв, что перед ней мать Эрнесто.

Надо сказать, что супруги Санчес, родители Эрнесто, и в самом деле не теряли времени даром и вскоре посватались к Пон дю Лакам. Конечно, Лилиана прекрасно понимала, что дело вовсе не в ней – просто Санчесы искали для сына супругу со стороны, которая родила бы ему здоровых детей, а уроженка Европы в совершенстве подходила для этой роли. Но молодым людям это было безразлично: они успели искренне полюбить друг друга. И пусть Эрнесто был не столь образован и не столь подкован в светских манерах, но он был добрым, искренним и порядочным. И с ним Лилиане всегда было хорошо.

Вскоре у них с Эрнесто родилась двойня, мальчик получил имя Федерико, девочку же окрестили Изабеллой. Оба малыша были здоровы, и родители не могли на них нарадоваться.

И лишь одно омрачало жизнь молодой госпожи Санчес: с её братом явно творилось неладное. Каждый раз, когда они с Эрнесто наносили визит в родное поместье, Луи принимал их в тёмной комнате, не вылезая из постели, и говорил, что как раз сегодня ему нехорошо. Неужели он полагал, что его собственная сестра способна поверить такому детскому обману? Если уж Луи «заболевает» всякий раз, как они его навещают, то либо он не хочет их видеть, либо… он прикован к постели какой-то тяжёлой болезнью уже давно.

========== 6 ==========

Угли в костре весело потрескивали, а пламя разгоняло мрак, освещая лица двух собеседников, одному из которых, седовласому и темнокожему, на простой земле сидеть было явно привычнее, чем в дорогих креслах, другой же, слишком бледный даже для европейца, в своём богатом наряде казался здесь чужим, да и чувствовал себя, похоже, не в своей тарелке.

Впрочем, беседа их была довольно оживлённой, и о разнице в положении не думали особенно ни тот, ни другой.

– Так вы считаете, что ваше тело – это тело хищника? – говорил Синь. – Что же, вполне возможно. Однако вспомните, что и до встречи с Лестатом вы не были травоядным! Редко когда ваш обед обходился совсем без мяса, но вас это вовсе не пугало и не наводило на мысли, что однажды вы станете людоедом. Вы говорите, что вас привлекает запах человеческой крови – что же, на свете есть много вещей, которые нас привлекают, но при этом нам не принадлежат. Вряд ли найдётся человек, которого не привлечёт набитый золотом кошелёк – но никто не живёт при этом в страхе, что когда-нибудь станет вором, и не страдает мучительно из-за того, что не является обладателем такого кошелька. Ведь вы говорили, что больше вам не приходится голодать, что кровь домашней скотины вас вполне удовлетворяет телесно.

– Но что вы скажете делать с этим? – сняв перчатку, Луи обнажил свои ногти, длинные и острые, по твёрдости сравнимые с камнем.

– Видимо, ничего, – отвечал Синь. – Да и нужно ли? Ведь они вам не мешают. Мне кажется, господин Луи, что в последние четыре года вам очень долго и очень часто говорили о том, что вы – опасный хищник, что убивать – ваше предназначение, и пытались доказать вам это, указывая на ваши ногти и зубы, в самом деле способные отнять жизнь… Но посмотрите и на меня, на моё собственное тело, подумайте над тем, на что способен я, если этого захочу, и на что способен любой человек. Вот моя рука – она устроена так, что ей очень удобно держать топор, и сил моих мышц вполне хватит, чтобы, размахнувшись как следует, зарубить любого из моих односельчан, или человека из другой деревни, а то и кого-нибудь из белых господ. Мне знакомы свойства многих трав, и если я воспользуюсь своими знаниями, чтобы приготовить яд, то мало кто из белых врачей сумеет определить, от чего умерла жертва отравления. Как видите, я существо опасное, и если бы всё на свете определялось способностями и умениями – меня лучше было бы сразу отправить на виселицу ради безопасности остальных. Поймите, любой из нас может стать убийцей – а может не стать. Всё зависит лишь от того, как мы сами собой распорядимся.

– Спасибо, Синь, – с глубоким чувством произнёс Луи. – Ваши слова всегда приносят утешение.

– Не такой уж я великий утешитель, – улыбнулся Синь. – Просто вам в последние годы слишком не хватало подобных слов, но зато других слов в вашей жизни было очень много – тех, что внушали вам страх перед самим собой. Вы слишком привыкли бояться. Не нужно так.

– Мне бы очень хотелось расслабиться, забыть о страхах и просто наслаждаться жизнью, – признался Луи. – Да только никак не получается.

– А вы почаще говорите с обычными людьми, – ответил Синь. – Да, обычные люди в своём большинстве по ночам спят… Но вот моя внучка недавно как раз сказала, что могла бы позже ложиться и позже вставать, чтобы проводить больше времени с вами. Вот только не решалась сама об этом с вами заговорить – представьте себе, опасалась, что вы посчитаете её лентяйкой, которая слишком любит валяться в постели. Я уж пытался её переубедить, да только она, похоже, ещё месяца два набиралась бы решимости, если бы я не рассказал. Вы ведь к ней тоже неравнодушны, верно?

– Да! – вырвалось у Луи помимо воли.

– Ну вот и славно. А будете вдвоём – и вам не будет скучно, и ей будет о чём с вами поговорить, кроме того, что ваши сапоги начищены, а простыни отутюжены…

– Благодарю вас! – Луи как-то слишком поспешно тряс руку Синю. – Разумеется, я сегодня же вечером скажу Иветт, что она может вставать и ложиться так, как ей удобно…

«Ваши сапоги начищены, а простыни отутюжены»… Если в первом ещё был смысл, то на простыни Иветт зря тратила силы: спящему в гробу вампиру они просто не нужны. А она, выходит, так о нём заботилась, что все эти годы стирала и гладила его бельё – хотя не могла не замечать, что оно даже не смято! Зачем же этот напрасный труд? Неужели только затем, чтобы в доме всё было как подобает? Или Иветт заботилась о том, чтобы его постель встретила хозяина чистотой и уютом, если тот вдруг однажды для разнообразия предпочтёт её гробу?

Сидя у себя в спальне, Луи с нежностью прикоснулся к покрывалу на своей кровати. А ведь до рассвета осталось не так долго…

Но прежде нужно было кое-что сделать.

Иветт ещё не знает, о чём они говорили с её дедом, а потому сегодня утром встанет на рассвете. И когда это случится, она должна найти у себя под дверью хотя бы этот скромный знак его благодарности.

Отыскав в доме сливки, свежий хлеб и масло, вытерев пыль с лучших в доме столовых приборов, Луи погрузил всё это на тележку и оставил под дверью каморки Иветт. Пусть эта добрая девушка, которая каждый вечер приносит для него еду под дверь его спальни, получит от него такой же подарок. Это будет справедливо.

Поднявшись к себе, Луи постарался припомнить, где хранится его ночная рубашка. Успеть бы до рассвета… Впрочем, можно заранее закрыть ставни и уже ни о чём не волноваться.

Видимо, он и вправду успел переодеться и лечь в кровать как раз к рассвету, потому что, коснувшись подушки, почувствовал, как его сознание куда-то уплывает. Последняя мысль была о том, что надо будет при первом удобном случае избавиться от гроба: если собрался жить, то ни к чему держать в спальне символы смерти.

========== 7 ==========

Луи брёл по ночным улицам Нового Орлеана, как раньше, во времена, когда Лестат ещё не появился в его жизни, а Поль уже покинул этот мир. Сейчас он был просто Луи, не человеком и не вампиром, потому что это был сон, а во сне стираются все границы.

Этот район города не освещался фонарями, сюда не ходили порядочные люди. Но Луи знал здешние места: несколько лет назад, в поисках смерти, которая навсегда погасила бы его душевную боль, он обошёл все самые отвратительные городские притоны, побывал едва ли не в каждой здешней подворотне.

А сейчас он искал ответ на вопрос, который так и не успел задать Синю. Он знал адрес того заведения, где его ждут, а потому шагал уверенно.

Шёл дождь, поэтому грязь под ногами противно хлюпала. Хорошо, что на нём надёжные сапоги. А вот плащ придётся сушить, когда всё останется позади. Или не придётся, если это сон?

Над едва заметной дверью не было вывески. Стучать Луи не стал: здесь этого никогда не требовалось.

Притон во сне оказался в точности таким же, каким Луи его запомнил наяву. Парочка пьяных девиц уснула прямо за столом, на полу у дальней стены грязный старик курил трубку, набитую отнюдь не табаком.

Подходить к старику Луи совсем не хотелось, он оглянулся в поисках свободного места, но почему-то единственный стул нашёлся рядом со спящими девицами. Луи вздохнул: исходящий от девиц запах перегара не мог перебить аромата крови, а он так и не ел с тех пор, как появился в городе. Перекусить бы сейчас поросёнком, да только поросят подают в приличных трактирах, а не в подобных местах.

– А вот и ты, наконец! – прошамкал старик, и изо рта у него потянулась полоска слюны. – Я знал, что ты придёшь, от моего предложения не откажешься. Вот, попробуй, парень – это ведь ни с чем не сравнимое блаженство. Стоит один лишь раз его познать, и тебе откроются такие стороны мира, такие глубины собственной души, что вернуться обратно ты не захочешь никогда. Я это знаю – никто не возвращается.

Свободной рукой старик дёргал Луи за штанину, другой же протягивал трубку.

Этого старика он тоже видел когда-то наяву. И тот так же предлагал ему отведать зелья, якобы уводящего в рай – но на деле погружающего в ад безумия, где человек перестаёт быть человеком.

– Уходи, – сказал Луи, отрывая от себя руку старика. – Мне не нужно ни твоего фальшивого рая, ни блаженства такой ценой. Я уже говорил тебе об этом и скажу ещё раз. Я не нуждаюсь ни в тебе, ни в этом притоне, ни в Лестате. Уходи, если не хочешь, чтобы я побил тебя!

«Фальшивое блаженство, – вертелось в голове, пока Луи возвращался от сна к яви. – Фальшивое блаженство».

Наконец он понял, что лежит в своей постели, впервые за много лет, что притон остался в прошлом, как и старик, как и… Лестат? Почему во сне он вообще заговорил о Лестате?

Потому что Лестат предлагал ему то же самое, что и курильщик опия. Возможность пережить незабываемое, но слишком дорогой ценой. Может быть, вампиру в момент поглощения человеческой жизни и открываются неведомые, ни с чем не сравнимые горизонты и глубины – но смысла в этом пагубном пристрастии нет никакого.

И ему не нужна кровь людей так же, как не нужен опий. Для того чтобы просто утолить голод, крови диких зверей и домашней скотины вполне достаточно. И хватит об этом.

За окном пела ночная птица, совсем близко, прямо за закрытыми ставнями. Луи приоткрыл окно, чтобы рассмотреть ночную певунью, но та, потревоженная, улетела.

В дверь постучали. Наскоро одевшись и отперев задвижку, Луи обнаружил на пороге Иветт, которая, как всегда, принесла ужин любимому хозяину…

– Я услышала, как вы ходите, – девушка опустила глаза. – Подумала, что будет лучше, если я постучусь, раз уж не успела к вашему пробуждению… Простите меня за это, пожалуйста.

– Что ты, Иветт, – улыбнулся Луи, – я вовсе не сержусь. Я очень благодарен, что ты так обо мне заботишься, и вот тебе моё слово: отныне ты можешь ложиться и вставать тогда, когда тебе удобно. Я буду очень рад, если у меня будет компания по вечерам после заката. Ты даже можешь…

Он оборвал фразу, придя в ужас от того, что чуть было не сказал.

– Я хотел предложить тебе составить мне компанию, – признался Луи, не зная, куда от стыда девать глаза. – Но ведь тебе наверняка неприятно смотреть, как я ем.

– Мне не неприятно, хозяин, – быстро проговорила девушка. – К тому же, эти куры всё равно спят – усыпить курицу очень просто, мой хозяин, нужно всего лишь нажать вот на эту точку…

– Верю, Иветт, – сказал Луи. – Разумеется, внучке шамана известны секреты гипноза, пусть даже самого примитивного…

– Гипноза, хозяин? Я даже не знаю такого слова!

– Нет, не бери в голову, моя хорошая, – Луи ласково обнял девушку. – Просто разные люди нередко по-разному называют одно и то же. Возьми себе к ужину, чего сама хочешь… или нет, я принесу.

Этим вечером многие не узнали бы вечно преследуемого печальными думами владельца поместья и его смиренную служанку. Расстелив простыню прямо на полу спальни, оба устроились на ней, словно на подстилке для пикника, за ужином шутили и смеялись. Мрачные тени прошлого покинули этот дом, что им давно пора было сделать.

========== 8 ==========

Откинувшись в кресле, что стояло в гостиной, Луи вновь потёр лоб, как человек, в который раз обдумывающий некий важный вопрос.

– Получается одно и то же, – произнёс он. – И никакого третьего решения не приходит на ум – наверное, его и нет. Либо я таюсь от Лилианы, либо не таюсь. А у меня таиться от сестры больше сил нет, и племянников так хочется увидеть. Значит, придётся решиться и всё рассказать, а там уж либо она не захочет меня больше видеть, либо захочет и всё будет как прежде. Нет, нет, Иветт, я не собираюсь вот так с ходу сообщать ей, что я теперь вампир. Просто расскажу всё как было, опущу только самые неприятные подробности. Она ведь сидела со мной, когда я лежал больной после встречи с Лестатом, а потому ей известно, что хотя бы эту часть истории я не выдумал. Либо всё, либо ничего, Иветт. Всё или ничего.

– Госпожа Лилиана обязательно должна увидеть, что на вас есть крест, господин Луи, – голос у Иветт дрожал от волнения. – И пусть на столе у вас лежит Библия, так госпоже Лилиане будет спокойнее, так она не вообразит то, чего нет…

– Спасибо за совет, Иветт, – отвечал Луи. – Обязательно так и сделаю. И распятие на стене будет мне свидетелем.

Взяв перо, чернильницу и лист бумаги, он устроился за столом и принялся писать письмо сестре, которое должно было воссоединить их или разлучить навеки.

Иветт только головой покачала. Зачем же самому беспокоиться о таких мелочах, как перо и чернильница? Неужели хозяин уже позабыл, что в доме у него есть служанка, которая с радостью всё принесла бы?

Надо сказать, что после того совместного ужина Иветт и в самом деле стала для Луи скорее членом семьи, чем рабыней. Домашние заботы они, не сговариваясь, начали делить почти поровну, а в свободные часы либо беседовали, либо устраивали музыкальный вечер, когда Иветт пела что-то из песен своего народа, а Луи, подстраиваясь под её голос, старался подобрать нужные аккорды на клавесине. Он начал обучать Иветт грамоте – якобы для того, чтобы она могла записать тексты своих песен, которые он якобы иначе не мог запомнить… Разумеется, это было неправдой: память вампира способна веками хранить мельчайшие подробности увиденного и услышанного. Догадывалась о том Иветт или нет – это уж знала только она сама.

А ещё в тот вечер, когда они оба были так беспечны, он совершил непростительное: наклонившись к Иветт, поцеловал её в лоб. И та, привстав на цыпочки, чтобы дотянуться до его лба, ответила ему тем же. С этого мгновения между ними всё было ясно.

– Ну что ты делаешь, моя хорошая, – Луи на миг отстранился, но тут же прижал Иветт к груди. – Тебе нормальный муж нужен, с которым можно детей иметь, а не вампир, который тебе даже в любовники не годится…

– Никто не смеет быть моим любовником! – вспыхнула Иветт. – Я честная девушка, а любовниц пусть богатые господа ищут в борделях! Что же до детей, то… на всё воля Господа. Бог всегда посылает женщине столько детей, сколько должно, и никогда не ошибается. Если мне не суждено иметь дитя, я способна с этим смириться, если же суждено – это случится так или иначе. А кого любить – это выбирает моё сердце, и оно выбрало вас.

Девушка была столь серьёзна, что Луи понял: возражения бесполезны. Да ему и не хотелось возражать. Их уже давно обвенчали луна и звёзды – в ту ночь, когда они скакали верхом, чтобы встретиться с шаманом Синем.

– Что-то случилось, дорогая? – спросил Эрнесто Санчес у супруги, видя, как та снова и снова перечитывает письмо. – Надеюсь, у твоего брата всё в порядке?

– Мой брат приглашает меня его навестить, – произнесла Лилиана, не веря до конца собственным словам. – А ведь Луи уже сколько раз находил причину для отказа, когда я приглашала его в наш дом! И вспомни, как он нас принимал, если иногда мы всё-таки виделись. Тёмная комната, его постоянные жалобы на головные боли, на резь в глазах… А стоило мне заговорить о враче, как он переводил разговор на другую тему! Эрнесто, я так за него боялась всё это время!

– Ну, теперь-то всё разъяснится, – улыбнулся Эрнесто. – Раз уж сам приглашает – выходит, что здоров. Тут радоваться нужно, а ты плачешь.

– Нет, дорогой, это просто от волнения, – выговорила Лилиана.

– Может, тебе что-нибудь принести? Нюхательную соль, например?

– Нет, Эрнесто, я же не собираюсь падать в обморок! Просто обними меня, и всё будет хорошо.

– На это я всегда согласен, – обняв жену, Эрнесто с нежностью провёл рукой по её волосам. – Если уж это лучшее лекарство, то, наверное, твой брат наконец нашёл кого-нибудь, кто его теперь обнимает – вот и прошли все его головные боли.

– Ох, Эрнесто, не шути так! Мы же ещё ничего не знаем!

– Прости, милая, больше не буду, – послушно произнёс Эрнесто, который, хотя и нечасто блистал остроумием, но обожал свою жену и всеми силами заботился о том, чтобы Лилиана была довольна и счастлива.

И надо сказать, что ему это удавалось.

========== 9 ==========

В ноябре темнеет рано, поэтому Иветт надеялась, что ждать ей придётся недолго. Санчесы наверняка постараются добраться до поместья Пон дю Лак, прежде чем зайдёт солнце, а она под каким-нибудь предлогом задержит их в гостиной, чтобы подождали хозяина. Конечно, госпожа Лилиана удивится, что брат, пригласивший её в гости, не торопится встретить их с мужем, и Иветт как-то придётся это объяснять – но всё продлится очень недолго. А потом госпоже Лилиане откроется правда.

Иветт в который раз прочитала молитву, пытаясь успокоиться. Сколько не убеждай себя, что всё будет хорошо, надо смотреть правде в глаза: эта встреча может обернуться кошмаром для всех четверых. Если госпожа Лилиана испугается хозяина – а она всё равно испугается, как бы ни повернулись события! – а муж кинется её защищать… то хорошо, если под рукой у него не найдётся факела.

«А если найдётся, то я закрою собой моего Луи», – внезапно подумала Иветт и почувствовала на глазах слёзы.

Вот уже зашло солнце. С минуты на минуту должен пробудиться хозяин. Нельзя, чтобы он видел, как она плачет. Краешком передника Иветт вытерла лицо.

Но где же Санчесы?

Она заслышала, как хозяин спускается по лестнице – и в то же мгновение с улицы донеслось лошадиное ржание.

– Добрый вечер, Иветт, – как ни в чём не бывало улыбнулся ей Луи. – Спасибо за все твои старания. Но теперь, пожалуй, я и сам смогу встретить Лилиану.

С замиранием сердца Иветт наблюдала, как Луи помогает сестре выбраться из экипажа, как здоровается за руку с её мужем. Слов до неё не доносилось, и впервые Иветт пожалела о том, что не обладает слухом вампира.

Лошадь вновь заржала, на этот раз тревожно – и хозяин, внезапно словно забыв о сестре, обернулся, вглядываясь во что-то в сумерках. Потом и Иветт заметила знакомую фигуру. Слишком знакомую.

Оставаться в стороне она не могла. Сунув в камин конец полена и превратив его в факел, девушка поспешила из дома. Лестат не посмеет угрожать её Луи, не посмеет тронуть госпожу Лилиану, которая всегда была так добра к слугам!

Луи же, не медля, поспешил навстречу пришельцу. Его глаза сразу же различили, что на руках Лестат держит маленькую девочку – но что это за девочка, он не имел ни малейшего понятия.

– Идите в дом, – прокричала Иветт Санчесам. – Враг явился!

– Иди, – приказал жене Эрнесто Санчес. – Я защищу вас обеих.

Он не задал ни единого вопроса. Только протянул руку и отобрал у Иветт факел. Когда враг близко, мужчина должен хвататься за оружие, а не разговаривать.

– Правильно, – услышала Иветт свой голос. – Его пулей не убьёшь. Пойдёмте, госпожа Лилиана.

– Зачем ты здесь, Лестат? – спросил Луи.

– Можешь радоваться, – отвечал тот. – Ты получил наследство. Мой отец умер и две трети своего имущества завещал тебе, как и говорил. Вот я и решил тебя обрадовать, да заодно проведать, как тебе без меня живётся.

Известие о смерти старика огорчило Луи, но сейчас было не до сожалений.

– Зачем тебе девочка? Кто она?

– Тебе ведь меня не хватало, признайся? Мы с тобой связаны неразрывно, пойми, Луи! Крепче, чем сыновья одного отца! А скоро мы станем ещё ближе – когда у нас будет общая дочь.

Воспользовавшись тем, что Луи на миг лишился дара речи, Лестат продолжал:

– Ты хочешь знать, кто она? А может, тебе интереснее узнать, сколько ей осталось? Совсем недолго. Я выпил из неё столько крови, чтобы не умерла, пока я доберусь до твоего замечательного и такого роскошного поместья – но смерть возьмёт своё, если ты не вмешаешься.

Луи понял.

– Нет, Лестат, что ты говоришь! Как можешь предлагать мне такое!

Свободной рукой Лестат вынул из кармана часы, посмотрел на циферблат.

– Сделай это сам, – в голосе у Луи прозвучали нотки мольбы.

– И не подумаю, – отвечал Лестат. – Неужели ты полагаешь, что я справлюсь один с воспитанием дочери? Скажи честно, можно мне ребёнка доверить? Поделись с ней своей кровью – и тогда она останется с нами, а не поделишься – перейдёт в мир теней.

Девочка с трудом приоткрыла глаза, попыталась протянуть руку навстречу своему защитнику. Как же она бледна. Прав Лестат, что жить ей осталось совсем немного…

– Ах ты наглец! – резко повернувшись, Лестат бросился на Эрнесто Санчеса, который подобрался к нему сзади с факелом.

Луи, набросившись с другой стороны, тут же вырвал девочку у него из рук.

– Ты не умрёшь, маленькая, – прошептал он.

И вот так, с девочкой на руках, бросился он прочь от своего дома, пустившись бегом к лесу, где нет людей.

Позади кричал от боли Лестат – видимо, Эрнесто всё же удалось ранить врага тем оружием, которое одно и может причинить ему вред. Только бы сам он уцелел…

========== 10 ==========

Вообще-то, назвать это лесом можно было с трудом: просто местечко, заросшее низкорослыми деревцами, которым удалось прижиться в здешней болотистой почве. Но выросшему в этих краях Луи оно казалось настоящим лесом, со своим особым духом, не похожим на воздух равнин и просторов. Его отец когда-то выстроил здесь охотничий домик, хотя охотником сроду не был.

Сюда, в это уединённое убежище, и направился Луи с девочкой. Усталости вампиры подвержены гораздо менее, чем люди, а сейчас, когда дорога была каждая минута, мысли об усталости и вовсе забылись.

Но вот девочка слабо застонала, и Луи стало ясно: до домика ему не добраться. Сейчас, или будет поздно.

Сердце у него колотилось столь отчаянно, что казалось человеческим, неизвестно как очутившимся в груди ночного хищника. Ему было страшно. Луи чуял: если он даст девочке свою кровь, создаст из этого невинного ребёнка подобное себе существо, это преобразит и его самого. И словно вплотную подступил холод вечной ночи чужого мира, где нет места ни луне, ни звёздам.

Пора.

Луи прокусил себе руку, ощутив на языке вкус собственной крови. Не удержавшись, слизнул несколько капель.

– Выпей, – услышал он свой голос. – Это тебе поможет.

Девочка попыталась дёрнуться, отвернулась.

– Я не могу, – с трудом выговорила она. – Хорошие герои в сказках так не поступают.

– Я знаю, – терпеливо молвил Луи. – Но сейчас это лекарство. Только оно способно тебе помочь. Со мной ничего плохого не случится, обещаю.

– Я тебе верю, – раздался в ответ тихий детский голосок.

Он закрыл глаза, чтобы не видеть ритуала обращения. Лишь чувствовал, как прижались к ране губы девочки. А когда открыл их, в тельце малышки уже не осталось жизни.

Луи била дрожь. Он рухнул на землю рядом с девочкой, спрятал лицо в ладонях, пытаясь защититься от жуткого зрелища – и понял, что умирает сам. Душу его готова была поглотить бездна чужого мира, откуда не возвращаются.

«Нельзя было этого делать… Лучше бы девочке обрести вечный покой, ведь она попала бы на Небеса…»

«Ты уверен, что так было бы лучше? Ты согласился бы, чтобы тебя самого кто-нибудь отправил на Небеса, лишив земной жизни?»

«Нет… Теперь – не согласился бы. Я хочу жить».

«И она тоже».

«Значит… всё было правильно?»

По щекам у Луи покатились слёзы. Губы его зашептали молитву.

«Пусть случится то, чему надлежит случиться, Господи… Пусть будет так, как должно быть».

– Вы ранены, сударь?

Голос девочки вернул его в мир живых. Да, он жив, и она тоже. Он остался тем, кем был.

Она склонилась над ним, прекрасная как ангел. Невинное дитя… Вечное дитя, которое никогда не вырастет.

Впрочем, если бы её забрала смерть, она тоже не выросла бы.

– Сударь, вам помочь?

– Что ты, милая, – Луи попытался улыбнуться. – Мне всего лишь нужно поесть. И тебе тоже.

– Я верю вам, сударь, – молвила девочка. – Кстати, меня зовут Клодия…

После охоты Луи отнёс Клодию в лесной домик. До рассвета оставалось совсем немного.

В последующие ночи Луи пришлось стать наставником для маленькой Клодии. К смене своей ипостаси та отнеслась столь естественно, словно готовилась к этому с самого рождения. Глядя на Луи серьёзными глазами, она внимательно слушала его рассказы о вампирах, о различиях между ними и обычными людьми, о том, что светить вместо солнца для неё теперь будет луна, о том, как следует охотиться, о том, как жить среди людей, не причиняя им вреда…

Не стал Луи скрывать и того, что отныне Клодии никогда не придётся вырасти.

– Значит, я теперь такая же, как Давид Вильсон? – спросила та.

– Давид Вильсон? – переспросил Луи. – Кто это такой?

– Циркач, – отвечала Клодия. – Прошлым летом в город приезжал цирк, и соседские мальчишки меня туда водили без денег. Давид Вильсон ничуть не рассердился, даже мне подарил бумажный цветок. Он ростом такой же, как я.

У Луи отлегло от сердца. Значит, Клодия уже знает, что на свете есть люди – обычные люди! – которым суждено навсегда остаться ростом с ребёнка. И она приняла это как часть жизни.

– Да, – проговорил он. – Да, как Давид Вильсон…

========== 11 ==========

Проснувшись на следующий вечер после заката, он застал Клодию у окна. Устроившись на деревянном стуле, та водила карандашом по лежащему на подоконнике листу бумаги, иногда поднимая глаза, чтобы выглянуть наружу. И стоило Луи лишь проследить за её взглядом, как он увидел свою сестру, скачущую верхом в сторону охотничьего домика. Вот она остановила лошадь, обернулась, махнула рукой. Из лесу показалась вторая лошадь, на которой сидели Эрнесто Санчес и Иветт.

Строго-настрого запретив Клодии покидать домик, Луи поспешил навстречу сестре – и та бросилась в его объятия.

– Луи, братец мой родной… – шептала она, вытирая слёзы. – Это ты, это в самом деле ты… Теперь мы с тобой всегда будем вместе…

– Ну, ну, сестрица… – сам едва владея собой, говорил Луи. – Зачем же теперь плакать, ведь всё хорошо…

– А девочка? – Лилиана заглянула ему в глаза. – С ней тоже всё хорошо?

– Она теперь такая же, как я, – коротко ответил Луи.

«И можешь осудить меня, если считаешь нужным», – добавил он про себя.

– Понимаю, – на удивление спокойно произнесла Лилиана. – Я так и думала. Скажи… она ведь тоже не боится креста?

За те дни и ночи, что Луи и Клодия провели вместе, в особняке произошло вот что.

– Говори, – произнёс Эрнесто Санчес, держа факел у лица поверженного врага. – Говори всё, что знаешь.

– Пощади меня, мой господин! – голос пришельца был полон отчаяния. – Ты уже обжёг меня своим факелом, чего же ты ещё хочешь?

– Лучше не надо, сударь, – вмешалась Иветт. – Говорить-то он хорошо умеет, да только речи его опасно слушать. Вот господин Луи послушал – и в беду попал. Так что пусть просто отправляется на все четыре стороны.

– Ты понял, что сказала эта дама? – процедил Эрнесто, который уже догадался, что Иветт в этом доме не простая служанка. – Вон отсюда! На все четыре стороны!

– Понял, понял, – усмехнулся чужак, довольный, что Эрнесто убрал факел. – Но на четыре стороны – это слишком, пополам и ещё раз пополам не смогу разделиться даже я.

Расхохотавшись собственной шутке, он вскочил на ноги, бросился бежать – и вскоре скрылся из виду.

– Пойдёмте в дом, – сказала Иветт. – Разговор предстоит долгий.

Она рассказала всё, что знала сама, особенно подчёркивая, что господин Луи постоянно посещал часовню, при которой был похоронен их с Лилианой брат, что не боится распятий, что спит в обычной кровати…