Текст книги "Прелюдия для хищника (СИ)"

Автор книги: Tanya Rivers

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)

– Мне осталось полить цветы в саду, – отчиталась домработница. – Доброго утра и приятного завтрака.

Наемная работница попрощалась, а я растерянно посмотрела ей вслед. Уже не помнила того времени, когда слуги были для меня нормой. Горячий кофе на плите и дом в постоянном порядке – это, безусловно, приятно. В нашем договоре с ониксом был пункт о том, что Кирьяр обязуется обеспечить мне достойное существование, но я и предположить не могла, что этот пункт включает в себя уютный дом и личную помощницу.

Оникс приехал, когда Лисси уже ушла, а я допивала кофе, сидя на кухне и разглядывая в окно сад.

«Мой сад…»

Звучало настолько непривычно, что я проговорила это несколько раз про себя. Когда все закончится, мне хватит денег пусть не на такой домик, гораздо меньший, но с садом. Могла ли я мечтать, что когда-нибудь получу это? Единственное, я до сих пор не могла смириться с тем, каким способом придется заработать эти деньги.

– Ты уже проснулась? – с порога поинтересовался Кирьяр.

Я не стала даже кивать. И так видно, что проснулась, раз сижу и пью кофе.

– Тогда собирайся и поедем.

– Мне надеть халат или вечернее платье? – как ни в чем не бывало поинтересовалась я и сделала еще один глоток. При свете дня оникс пугал значительно меньше.

– Какая ты все-таки ершистая, Эва, когда не боишься, что я возьму тебя прямо на столе, – заметил он, но без угрозы в голосе, и у меня даже не похолодело в груди.

Может быть, я начала к нему привыкать?

– Но у меня действительно нет одежды. – Я пожала плечами. – Поэтому вопрос о вечернем платье и халате – не праздный.

– Не думаешь же ты, что я не побеспокоился об этом? – хмыкнул он. – Я заехал к тебе на квартиру, но мне там ничего не понравилось. Для такой красивой девушки, Эва, у тебя отвратительный вкус. Поэтому я купил тебе несколько вещей. Потом съездим по магазинам.

– И чем же господина не устраивает мой стиль? – язвительно заметила я, на какое-то время забыв о том, что, вообще-то, боюсь оникса и буду зависеть от него целый год, а значит, выступать не стоит.

– Не думаешь же ты, что я не побеспокоился об этом? – хмыкнул он. – Я заехал к тебе на квартиру, но мне там ничего не понравилось. Для такой красивой девушки, Эва, у тебя отвратительный вкус. Поэтому я купил тебе несколько вещей. Потом съездим по магазинам.

– И чем же господина не устраивает мой стиль? – язвительно заметила я, на какое-то время забыв о том, что, вообще-то, боюсь оникса и буду зависеть от него целый год, а значит, выступать не стоит.

Он подошел ко мне, остановился прямо перед столом и довольно миролюбиво ответил:

– Тем, что ты подбираешь вещи, которые призваны сделать тебя незаметной и безликой. При твоей незаурядной внешности это преступление.

– Я старалась сделать все возможное, чтобы остаться незаметной.

Он наклонился ко мне и тихо шепнул в приоткрытые губы:

– Тогда ты выбрала немного не ту работу.

– Если бы у меня был выбор, я бы, безусловно, остановилась на чем-то другом.

Странно. Во мне проснулась дерзость, и я просто не могла дальше молчать. Мне нравилась перепалка с Кирьяром. Пожалуй, она меня даже заводила.

Оникс не стал спорить, а просто сказал:

– Ты яркая и красивая, Эва…

Ладонь скользнула по моей щеке, пальцы приподняли подбородок. Кирьяр изучал меня, словно произведение искусства. Налюбовавшись, убрал руку, предварительно пропустив между пальцев прядь кудрявых волос, выбившуюся из неплотно заплетенной косы.

– Вот и будь ею. Не пытайся превратиться в серую мышь, все равно не получится. А сейчас поторопись, пожалуйста, нас ждут.

– Кто? – уточнила я, не торопясь вставать.

– Ты же согласилась на мое предложение не из-за денег, а из-за сестры? Я хочу показать тебе, что не вру. Мы поедем знакомиться с менталистом. Опаздывать на такие встречи – дурной тон.

Мои глаза вспыхнули. Я готова была ехать даже в халате, не говоря уж про платье, которое выбрал оникс. Коробку, которую он оставил на тумбочке у двери, я схватила сразу же и умчалась наверх, молясь лишь о том, чтобы платье оказалось не слишком вульгарным.

Как же я мечтала когда-нибудь накопить на курс лечения с менталистом для Янины! Это действительно могло стать прорывом в лечении. Я старалась не настраивать себя очень уж позитивно, но успокоиться было сложно.

Я скинула халат, оставшись в одних маленьких трусиках, и открыла коробку. Там лежал новый комплект белья и платье. Вопреки моим опасениям, вполне приличное, но не мешковатое, как те, которые предпочитала я, а облегающее, длинное, с прямым подолом. Из плотного материала горчичного цвета – элегантный городской вариант. Единственное, что меня смутило, – вырез. Точнее, то, что он был узкий, но достаточно глубокий. Впрочем, этот вариант однозначно лучше, чем банный халат необъятного размера.

Прямо как и была, только в трусиках, я помчалась в ванную комнату к огромному зеркалу, чтобы расчесать волосы и уложить их в незамысловатую элегантную прическу. Я только успела расплети растрепавшуюся после сна косу, когда краем глаза заметила движение у себя за спиной. Сзади, прислонившись плечом к косяку, стоял оникс, и, не отрываясь, смотрел на мое отражение в зеркале.

Заметив, что я его увидела, он шагнул вперед и остановился прямо у меня за спиной. Так близко, что я обнаженной кожей чувствовала тепло его тела. По позвоночнику побежали мурашки – ощущение на грани приятного и нет. Сложно сказать.

Оникс по-хозяйски обнял меня за талию и притянул к себе, кладя голову мне на плечо.

– Все же ты удивительно красива, – хрипло заметил он.

Мужские руки медленно скользнули вверх, к груди, погладили отозвавшиеся на ласку соски и чуть сжали. Я прикрыла глаза, так как наблюдать за происходящим в зеркало не было никаких сил. Отражение было слишком постыдным, и собственные алеющие щеки и лихорадочно вспыхнувшие глаза заставляли чувствовать себя неуютно. Но у оникса было свое мнение. Он приказал:

– Ну же, Эва, смотри, не пытайся отрешиться от происходящего и сделать вид, будто ты не принимаешь ни в чем участия.

Снова чувствуя себя марионеткой, я открыла глаза и уставилась в зеркало. Румянец на щеках стал ярче. Прижимающийся сзади мужчина был сильным и мощным, его ладони полностью накрывали полушария грудей. Я в его объятиях выглядела особенно хрупкой и беззащитной. Бледная, почти не видевшая солнечного света кожа контрастировала с его смуглыми ладонями.

– Ты знаешь, как я хочу тебя взять прямо тут… – прошептал он и, освободив одну мою грудь, отвел руку. Медленно надавил ею мне между лопаток, заставляя провокационно прогнуться. Чтобы удержать равновесие, я была вынуждена опереться руками о столешницу возле раковины. Груди соблазнительно качнулись. Заметив это в отражении, оникс тихо рыкнул и сильнее прижался к моим ягодицам. Я чувствовала его горячее возбуждение даже через плотные брюки.

– Я мог бы войти в тебя прямо сейчас, – проговорил он, и эти слова горячей волной отозвались по всему телу, когда он проник рукой в мои трусики.

Я была уже влажная, и это обстоятельство меня удивило.

– Но я не буду этого делать.

Пальцы неторопливо погладили нежные складки. Мне неожиданно понравились новые волнующие ощущения. Чтобы не застонать, я незаметно прикусила губу. Оникс внимательно следил за моей реакцией в зеркале.

– Потому что, во‐первых, мы опаздываем, а во‐вторых… – Он нежно прикусил мое плечо и сжал клитор. – Я мечтаю, чтобы ты тоже была к этому готова.

Оникс отстранился, а я так и осталась стоять, облокотившись на столешницу. Даже не стала смотреть, уходит он или наблюдает за мной со стороны. Дыхание было тяжелым и сбивалось. Я никак не могла его успокоить. Почему-то сейчас мне стало невероятно стыдно за то, что я жаждала большего. Оникс этого и добивался? Хотел, чтобы я сходила по нему с ума? Наверное, если так будет, наш год окажется приятнее, чем я себе представляла.

Только вот я не хотела этого. Не хотела испытывать удовольствие от исполнения навязанного контракта. Это казалось мне неправильным. Преступлением по отношению к собственным убеждениям, идеалам и ценностям.

Внизу живота все еще сладко ныло, а трусики были предательски мокрыми. Я раздраженно отбросила их в сторону и залезла под душ. Волосы мочить не хотелось, и я небрежно их заколола. Открыла сильнее воду, стараясь смыть с тела не только прикосновения оникса, но и воспоминания о них.

Струи били во все еще чувствительную кожу, заставляя меня испытывать отголоски того желания, которое рождали руки оникса. А я злилась все сильнее. Произошедшее с утра оказалось для меня полной неожиданностью, я же настроилась ехать в больницу. Мне и в голову не пришло, что он может вот так вот запросто войти ко мне днем. Все неприличное у меня плотно ассоциировалось с ночью. Наверное, я совсем наивная дурочка, но перестраиваться было невероятно сложно, как и вспоминать о его смелых прикосновениях.

У меня перехватило дыхание, когда я вспомнила наше отражение в зеркале. Он сказал, что хотел бы взять меня прямо тут. Интересно, как это – быть с ним? И насколько быстро мое желание сменилось бы болью?

Я запретила себе думать об этом. Постаралась собраться максимально быстро, чтобы не заставлять Кирьяра ждать. Даже почти успокоилась, пока наносила легкий макияж и укладывала волосы, но когда увидела его сидящим в кресле внизу, все равно позорно вспыхнула.

Он не обратил внимания. Вообще вел себя так, будто ничего не произошло.

– Пойдем? – уточнил он.

Я кивнула, принимая у дверей его руку.

Сегодня оникс был на другой карете. Она тоже двигалась без помощи лошадей, но на переднем сиденье, находящемся на открытом воздухе, сидел кучер. Перед ним была плоская панель управления. Мы же с ониксом устроились внутри повозки, на узком и удобном диванчике.

– Я решил, что твое присутствие слишком сильно отвлекает меня от дороги, поэтому взял кучера, – пояснил Кирьяр.

Я снова покраснела, так как воображение живо нарисовало примеры того, чем именно можно заняться внутри кареты. Впрочем, сильно я не испугалась. Вряд ли оникс собирается лишить меня девственности при столь странных обстоятельствах.

– Зачем тебе все это? – спросила я, постаравшись отсесть от оникса на порядочное расстояние. Точнее, на столько, на сколько позволяло тесное пространство кареты. Ладно хоть диванчик был мягкий и удобный.

Как я и предполагала, Кирьяр не стал прямо отвечать на мой вопрос, а с усмешкой спросил:

– Что именно? Точнее формулируй свои вопросы.

Я пожала плечами и отвернулась, собираясь с мыслями. Произнесла немного неуверенно:

– Игра. Я чувствую себя маленькой мышкой…

– А ты и есть маленькая мышка. – Он поймал пальцами мой подбородок и заставил повернуть голову. – Ты очень хорошенькая маленькая мышка, и мне нравится играть с тобой. Почему-то вы, люди, считаете, будто в арсенале хищника только сила. Это не так. Мы всегда нежны с теми, кого считаем частью своей семьи.

Его голос завораживал, и я против воли смотрела в опасно-затягивающие глаза. Сейчас лицо оникса казалось мне почти красивым. Точнее, определение «красивый» ему не подходило. Скорее подходило «мужественный».

– Ты ждешь, что я тебя обижу, не понимая лишь одного: мне не нужно с тобой применять силу. Зачем? Ты и так моя. Сила в отношении желанного – это удел слабых. Ты красивая, удивительно хрупкая игрушка, которую я не хочу сломать.

Его голос завораживал, и я против воли смотрела в опасно-затягивающие глаза. Сейчас лицо оникса казалось мне почти красивым. Точнее, определение «красивый» ему не подходило. Скорее подходило «мужественный».

– Ты ждешь, что я тебя обижу, не понимая лишь одного: мне не нужно с тобой применять силу. Зачем? Ты и так моя. Сила в отношении желанного – это удел слабых. Ты красивая, удивительно хрупкая игрушка, которую я не хочу сломать.

– Да? – Я усмехнулась, стараясь не показать, что меня задело определение «игрушка». Оно было обидным, но правдивым. – Но ониксы часто применяют силу.

– Может быть. – Он не стал отрицать. – Но кто сказал тебе, что среди ониксов нет слабых духом? Или искалеченных войной? Ведь страдали не только люди. Многие наши тоже мстят.

– За что?

– За несбывшиеся надежды, за разбитые мечты и за сломанные судьбы. Да, им мстить проще, сила на их стороне. Но не все такие. Есть те, кому не нужно применять силу, им больше нравится игра.

– Не понимаю ее правил, – призналась я. – И это пугает еще больше, чем неприкрытая грубость. Сила доставляет физическую боль, а это…

– То есть, – в хищных глазах оникса зажегся нехороший, пугающий меня огонь, – ты бы предпочла, чтобы я вел себя по сформированному у тебя в голове образу? Да? Был грубым?

Он медленно провел указательным пальцем по моей нижней губе, а потом, скользнув по шее, завел руку мне за голову, чувствительно ухватил за затылок и притянул к себе, заставив пискнуть.

И кто тянул меня за язык? Теперь все стало очень и очень сложным. Ни к чему было его провоцировать.

На глазах появились слезы.

– Ну же, Эва? Отвечай.

– Не знаю… – прошептала я. – Отпусти… пожалуйста…

Но он не думал повиноваться, только чуть ослабил нажим. Зато другой рукой обхватил за талию и привлек к себе.

– Зачем ты дразнишь меня? Неужели тебе действительно было бы проще, если бы я силой взял тебя там, в клубе? Кому это доставило бы удовольствие?

– Тогда бы все уже давно закончилось… – честно ответила я. – Я бы постаралась забыть. А так…

Слова были не нужны.

– Нет, Эва, ничего бы ты не забыла… – тихо произнес он и насильно усадил к себе на колени.

Сейчас моя голова почти касалась потолка, и наши глаза были на одном уровне.

– Ты маленькая мышка не потому, что я гоняющийся за тобой кот. Мышка живет внутри тебя, и она боится своих придуманных монстров, а я просто похож на одного из них. Ты боишься придуманного образа, а мне нужно, чтобы ты хотела меня…

– Я… я не могу… – Слова застряли в горле, и я отказывалась признаваться, что его низкий и хриплый голос рождает волнующее желание внизу живота. Смущение и страсть – очень странное состояние. Никогда подобного не испытывала.

– Ты лгунишка, Эва, и знаешь об этом, – прошептал он, приблизившись к моим губам и практически касаясь их.

Я чувствовала тепло дыхания, а его ладонь обхватила лодыжку и медленно скользнула выше к колену, задирая мое платье.

– Знаешь, чего я хочу, Эва? – проникновенно спросил он, не прекращая свое неторопливое путешествие по моей ноге.

– Чего именно? – очень тихо спросила я, чувствуя, что горло пересохло. Кожа там, где скользила его рука, покрылась мурашками.

– Я хочу, чтобы у тебя возникло желание прикоснуться ко мне, – признался Кирьяр, чем несказанно меня удивил.

Рука скользнула выше, погладила бедро и сжала ягодицу, нежно, но настойчиво.

Оникс следил за моей реакцией, а я боялась даже пошевелиться и, кажется, забыла, где я нахожусь и куда мы отправились.

– Я…

Руки дрожали, и я действительно не могла себя заставить прикоснуться к нему самостоятельно. Мне не были противны его прикосновения, но дотронуться самой? Я даже не думала об этом. Наверное, страх и нерешительность отразились и на лице, потому что оникс тихо сказал:

– Иногда прикосновения к чужому телу доставляют несравнимое удовольствие. – Он медленно переместил руку на мое бедро и провел выше, заставляя меня дышать чаще. – Понимать, что твои прикосновения заставляют другого человека испытывать эмоции, жаждать и предвкушать…

Он медленно исследовал мое бедро, плавно переместившись на внутреннюю поверхность. Несколько раз его большой палец задел чувствительное местечко, прикрытое лишь тонким кружевом трусиков. Я вздрогнула, а он слегка нажал. Слабо понимая, что творю, я раздвинула ноги чуть шире, отдаваясь бесстыдным ласкам. Стыдно признаться, но мне нравилось, что он творит со мной.

Велик был соблазн закрыть глаза, но я знала: оникс не позволит этого. Он жадно наблюдал за моей реакцией, и, пожалуй, она действительно доставляла ему удовольствие, сравнимое с тем, которое испытывала я.

– Неужели ты думаешь, что сейчас удовольствие получаешь только ты? – поинтересовался он, и его пальцы медленно отодвинули тонкую полоску трусиков, коснувшись обнаженной кожи.

Я хотела сказать, что не получаю удовольствия, но почему-то не смогла. Пальцы раздвинули влажные складки и, медленно поглаживая, скользнули внутрь. Я тихо всхлипнула и отклонилась назад, на стену. А оникс чуть сменил позу. Теперь его пальцы могли беспрепятственно поглаживать мою промежность, нежно раздвигать половые губы и круговыми движениями массировать клитор. Я ловила ром воздух и чувствовала, как меня буквально затапливают волны наслаждения в ответ на его уверенные, умелые ласки.

Он медленно массировал, чуть оттягивал и прижимал, заставляя меня терять связь с реальностью.

– Отголоски твоего наслаждения передаются мне, – шептал он мне на ухо. – Сегодня вечером ты прикоснешься ко мне, – пообещал он. – Я разрешу тебе изучить мое тело так же, как хочу изучить твое…

Я почти не понимала, что именно он говорит и зачем. Были только ласкающие пальцы и затмевающее разум наслаждение. Движения стали чуть жестче и быстрее. Я старательно выгибалась навстречу ласкающим меня пальцам и уже не стеснялась собственных стонов. Просто престала существовать в этом мире. И мне было все равно, кто возносит меня на новые и новые вершины наслаждения. А потом… потом, когда все закончилась и я со всхлипами прикрыла глаза и наконец осознала произошедшее, мне стало очень стыдно.

– Не пытайся замкнуться и корить себя, Эва, – посоветовал оникс, заметив мое состояние. – Нет ничего плохого в том, чтобы получать удовольствие от жизни. От всех ее проявлений.

Глава 8

Весь остаток пути мы ехали молча. Я делала вид что задремала, а сама периодически кидала взгляд из-под опущенных ресниц на своего спутника. Он смотрел на меня со снисходительной улыбкой и, как ни странно, подыгрывал. То есть не трогал меня больше и не заставлял поддерживать разговор. А я сидела и размышляла о теле, которое меня почему-то предало.

Я никогда не думала, что испытаю оргазм от пальцев оникса, ласкающих меня в карете, – уму непостижимо! К счастью, от неприятных мыслей меня избавило то обстоятельство, что мы приехали к лечебнице. Оникс, как истинный джентльмен, помог мне выйти из кареты и предложил руку. Я решила не демонстрировать независимость и приняла ее.

Сегодня мы прошли не через центральные ворота, а через неприметную дверку, возле которой нас уже ждали. Знакомая мне доктор, которая сегодня смотрела на меня как-то по-новому, со смесью жалости и восхищения. Я поняла, что она знает или догадывается о том, как я нашла деньги, и мне снова стало не по себе. И из-за принятого контракта, и из-за того, что произошло по дороге в лечебницу. Как я могла думать не о Янине, а просто взрываться от наслаждения?

Доктора сопровождала красивая блондинка лет тридцати пяти. Что меня поразило – блондинка была не человеком. На меня смотрели янтарные глаза оникса – пронзительные и пугающие.

– Но…

Голос застрял в горле, но Кирьяр пояснил, причем довольно жестко:

– Я обещал тебе лучшего менталиста. У нас сильнее способности к магии, нежели у людей. И менталисты у нас лучшие. Ты имеешь что-то против?

– Не стоит, Кирьяр… – Его имя в устах блондинки звучало как-то по-особенному. Мне не понравилось. – Я способна рассказать о собственных достоинствах. И очень надеюсь, что ты оставишь нас с мисс Соунсон наедине. Разговор, который нам предстоит, предполагает сосредоточенность, и не стоит обсуждать ход лечения толпой. Это неправильно. Слишком много нюансов.

– А мне… – Лечащий врач Янины чувствовала себя неловко и явно робела перед своей эффектной и успешной коллегой.

– С вами мы обсудили и пришли к консенсусу. Я хочу переговорить с мисс Соунсон и поведать ей то же самое, что говорила вам. А потом вы можете присоединиться к нашему обсуждению. Вас устроит такой вариант?

– Да, конечно, как скажете, госпожа Элина.

– Я знала, что мы с вами сработаемся, – заметила блондинка и кивком пригласила меня следовать за собой.

Я растерянно оглянулась. Как выяснилось, уверенные и успешные женщины, не зависящие от обстоятельств, пугали меня даже сильнее, чем независимые мужчины. Не важно, оникс она или человек… но я не представляла ее на своем месте. Вряд ли ей кто-то навязал бы контракт сексуальной игрушки.

Мы прошли в небольшую комнатку, в которой я уже несколько раз бывала. Она находилась возле палаты Янины и, как и холл, была отгорожена стеклянной стеной, через которую можно было наблюдать. Здесь стоял стол с рабочими документами и несколько стульев. В углу разместился диванчик.

Сегодня мир сестры претерпел некоторые изменения. Под мощным дубом, где девочка любила играть, появилась красивая кровать с балдахином, сделанная из светлой розоватой древесины. Сама Янина сидела на ней, скрестив ноги, и рассматривала книжку. Девочка пребывала в хорошем настроении и что-то тихонько напевала себе под нос. Я не слышала музыку, но видела, как шевелятся губы сестренки. Сердце сжалось от боли.

Элина медленно подошла и остановилась у стекла, приложив к нему руку. Прямая спина, горделивая осанка и меловые тяжелые локоны, спускающиеся до поясницы. Я редко завидовала чужой красоте, но сейчас не могла ее игнорировать.

– Что вы видите? – с какой-то тайной тоской спросила она меня, наблюдая за Яниной.

– Иллюзию… – ответила я, чувствуя, как к горлу подкатывает комок, – которую Янина считает реальной…

– Некоторые дети – особенные… – начала менталистка. – Они более чувствительны к проявлениям внешнего мира и умеют от него сбегать, если мир обошелся с ними несправедливо. Сложно сказать, проклятие это или дар.

– Как сбежала Янина?

– Да. Я изучала историю ее «болезни». Болезнь – это неправильное слово.

Женщина повернулась ко мне и уставилась немигающим взглядом янтарных глаз.

– Но…

Я помнила, какими ужасными были первые два года, когда Янина была нестабильна и жила в постоянном кошмаре, поэтому не совсем понимала, куда клонит менталистка.

– Способности в вашей сестре открылись очень рано. Тогда она не умела создавать свои миры в разуме, но уже хотела сбежать. Только вот самым ярким воспоминанием оказался вполне реальный кошмар. Пытаясь уйти от жестокого мира, она попала в ловушку – в иллюзию, где этот кошмар не прекращался. Стараниями врачевателей девочка успокоилась и начала потихоньку развивать навыки и устраивать свой быт. Смотрите, у нее ведь хорошо получилось?

– Хорошо… – была вынуждена признать я.

– Янина – менталистка, – огорошила меня Элина. – Сейчас еще слабая и неумелая, но все же… Она может воздействовать на мозг – пока только на свой – и создает максимально комфортные условия.

– И что в этой ситуации можно сделать? Ее талант помешает или поможет ее вылечить?

– Ее талант – это причина того состояния, в котором сейчас находится девочка. А что можно сделать? – Элина посмотрела на меня серьезно и немного жестко, так, что мне стало не по себе. – Решать не мне. Вам. Но я дам более полную картину. Сейчас Янина находится в своем собственном мире – таком, каким она видит идеал. Рай. Ей хорошо, и она не нуждается в других людях. У нее мало забот, и решаются эти заботы просто. Больно в этой ситуации вам, а не ей. Ненормальная и больная она для близких. Близкие таких пациентов страдают, а не они сами. Что делает обычная медицина? Осторожно и последовательно выманивает менталиста, замкнувшегося в выдуманном мире, в реальность. Не удается почти никогда. Срабатывает лишь в тех случаях, когда в реальном мире, каким бы ужасным он ни был, есть кто-то или что-то, заставляющее человека отказаться от рая ради унылого существования. Сестра не может служить таким якорем, даже если раньше вы были очень близки.

Близки мы не были. У тринадцатилетней почти девушки и пятилетней малышки мало общего. Понять, насколько мне дорога Янина, получилось позже. А тогда она была для меня просто маленькой и капризной златовласой сестричкой.

– А что делает менталист? – уточнила я. Почему-то разговор давался сложно.

– Более сильный менталист как ластиком стирает иллюзорный мир и силком заставляет больного выйти в реальность. Для больного это неприятно. Очень неприятно. Мне нужно будет разрушить ее мир до основания и оставить только то, что есть на самом деле.

Элина провела рукой по стеклу, и я впервые увидела реальную палату. Светлые стены, серый пол, тумбочка с лекарствами и обычная панцирная кровать, правда, с чистым накрахмаленным бельем. Именно на этой кровати сидела Янина и листала иллюзорную книжку. У меня по щекам побежали слезы. А желудок сжался в тугой комок.

– Через несколько месяцев работы у нее останется только это и вы. Все.

– Почему мне кажется, что вы не хотите рушить ее иллюзии? – спросила я, подозревая, что приведенная ониксом менталистка надо мной просто издевается.

– Через несколько месяцев работы у нее останется только это и вы. Все.

– Почему мне кажется, что вы не хотите рушить ее иллюзии? – спросила я, подозревая, что приведенная ониксом менталистка надо мной просто издевается.

– Не хочу? – Элина, кажется, удивилась. – Нет. Это не совсем верное определение. Просто я всегда рассказываю своим клиентам, что буду делать и как это отразится на их близком, замкнувшемся в собственном мире. Но знаете что? Никто и ни разу не отказался после этого рассказа от моих услуг.

– В вашем голосе горечь?

– Понимаете, Эва, путь менталиста очень редко бывает без извилин. Для развития дара нужен сильный стресс, иначе способности просто не раскрываются в полной мере.

– Вы… – меня пронзила догадка.

– Да. Я тоже была в подобном состоянии, и меня тоже насильно вытащили из него. Скажу сразу, процесс оказался кошмарным. Кто-то методично уничтожал мою идеальную жизнь. Я была так взбешена, что даже несколько раз оборачивалась! А этого не может позволить себе ни одна воспитанная леди. Вторая ипостась – это оружие, использовать его можно только осознанно и в редких случаях, когда нет иного выхода! А тут я обернулась просто от бессилия и злости.

В том состоянии, в котором я находилась, не понимаешь, что вокруг иллюзорный мир – он родной, любимый и идеальный. Я была старше и, когда меня вытащили в реальность, была очень зла. Так и не простила родителя. Прошло семнадцать лет, а я до сих пор почти не разговариваю с отцом! Тогда он беспокоился о себе, а не обо мне. Я рассказываю это не для того, чтобы переубедить, а для того, чтобы вы лучше представляли то, что нам предстоит сделать. Сейчас я отчасти даже благодарна, но до сих пор не уверена, что жизнь здесь лучше, чем жизнь там… – Элина кивнула в сторону стекла.

– Янина тоже будет меня ненавидеть?

Мысль об этом мне не понравилась. Я надеялась, что, поправившись, сестра не будет испытывать ко мне неприятия. Она единственная родная душа, которая у меня есть. Я жила мыслью о ее выздоровлении. А если ей это не нужно? Что я буду делать, когда это пойму?

– Не думаю, что Янина будет зла на вас, скорее, растеряна и обескуражена. – Элина покачала головой. – Ей будет очень тяжело и плохо. Понимаете, вам и миру, который вы ей покажете, придется конкурировать с ее идеальным. Насколько реально выиграть конкуренцию? – приподняв бровь, поинтересовалась менталистка.

И я поняла, что лично в ее случае реальность проиграла.

– Нереально… – прошептала я.

– Именно. Поэтому запомните ее мир и постарайтесь воссоздать в мелочах. Это поможет девочке быстрее адаптироваться.

– Купить такую же кровать? – Я не смогла удержаться от иронии.

– Хотя бы. – Элина в отличие от меня была серьезна. – Через год ничего не закончится, только начнется. И ее способности… их лучше развивать.

– Но где и как? Я ничего не знаю.

– Через год мы об этом поговорим. Когда она поймет суть своих способностей, она уже не будет пытаться спрятаться в своем мире снова. Все же, если вы знаете суть своего дара, вы не будете заменять реальность, как бы ни была привлекательна иллюзия.

– Вы не пытались?

Почему-то мне было важно услышать ответ на этот вопрос. Я очень боялась понадеяться, приложить все усилия и, достигнув результата, снова оказаться там же, где сейчас. Слишком много было поставлено на карту.

– Нет. – Блондинка покачала головой. – Никогда. Вообще ремиссии бывают нечасто. Как правило, уже у пациентов более старшего возраста и в тех случаях, когда люди не могут найти в этом мире совсем ничего. То есть уход в свой мир заменяет более радикальные действия.

– Какие, например? – Я не совсем поняла, куда она клонит.

– Самоубийство. Обратно уходят люди, стоящие на грани.

– Например?

– Например… – Элина замерла. Ее лицо стало похоже на восковую маску. – Например, молодой мужчина, у которого на глазах убили жену и детей…

– Война? – Я вздрогнула и снова начала ненавидеть ониксов, забыв, что передо мной одна из них.

– Нет. Война не может быть виновата во всех трагедиях. Просто бандиты. В идеальном мире он воссоздал себе мир, в котором семья жива. Родители его вытащили, но он ушел снова.

– Вы были тем менталистом, который с ним работал?

Разговор оказался намного тяжелее, чем я предполагала. Я и подумать не могла, что эта красивая и уверенная женщина каждый день сталкивается с человеческими трагедиями. Видимо, я сама была слишком слабой даже для постоянных мыслей об этом.

– Да, – тем временем ответила Элина. – Одно из моих первых дел.

– Тяжело.

– Да. Но менталист – не самая плохая профессия, поверьте.

«Уж гораздо лучше, чем танцовщица приватных танцев», – подумала я и кивнула.

– Верю.

– Так какового ваше решение, мисс Эва?

– Мы попытаемся ее вытащить, – после продолжительного молчания ответила я. – Она должна вырасти и научиться быть сильной. Такой, как вы. Даже если она будет меня за это ненавидеть.

– Хм… – Элина прищурилась. – Почему вы так категоричны? В мире намного комфортнее живется красивым женщинам, которых хочется защитить. Если женщина может защитить себя сама, она менее интересна. И спрос с нее меньше.

– Понимаете, слабую женщину можно не только защитить, но и обидеть, – сказала я, улыбнулась и направилась к выходу. – Спасибо за наш разговор и за то, что вы будете работать с Яниной. Лучшего специалиста я не могла бы пожелать.

– Благодарите Кирьяра. Сейчас я работаю только со своими клиентами. С улицы ко мне попасть нереально.

– Обязательно поблагодарю. – Я кивнула и повернулась к выходу. Вопрос о том, откуда она знакома с Кирьяром, я решила оставить на следующий раз.

Он ждал меня в холле. Вальяжно развалился на невысоком диванчике для посетителей и пил кофе из небольшой фарфоровой чашечки, которая в его руках смотрелась нелепо. На коленях оникса лежала раскрытая на середине свежая газета.

Мужчина был тут неуместен. Он словно сидел в дорогом салоне, а не в лечебнице. Только сигары в зубах не хватало. А он курил при нашей первой встрече? Или нет? Многие курили, но события клуба растворялись из памяти так же быстро, как сигаретный дым. Я поняла, что просто не могу вспомнить. Мелкие детали стерлись – остался только укус.