Текст книги "Проклятие крови"
Автор книги: Таня Хафф
Жанр:
Ужасы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 21 страниц)
– Генри? Да чтоб тебе провалиться, это же я, Вики!
* * *
Убежище. Солнце всходит. Он должен найти убежище.
* * *
Вики изогнулась и все же успела ухватиться за правую ногу Генри. Если ей не удастся остановить его, может быть, она все же сможет замедлить его движение.
– Генри!
* * *
Какая-то тяжесть, повисшая на ноге, затрудняла его полет. Он наклонился, чтобы избавиться от нее, и почуял, как нахлынул знакомый запах, преодолевая исходящий от него самого отвратительный запах страха.
Вики.
Она говорила, что будет здесь, когда наступающий свет попытается поглотить его. Она полетит с ним вместе. Не допустит, чтобы он сгорел.
Убежище.
* * *
Мускулы вампира расслабились, пальцы освободили плечо, в которое он вцепился с такой сокрушительной силой. Вики разжала руки, приготовившись, однако, снова вцепиться в него, если он надумает ринуться куда-то.
– Машина прямо позади тебя. – На самом деле она утратила представление, где стоит машина, но надеялась, что Генри обернется и увидит ее. – Пойдем. Ты сможешь вести машину?
– Я... думаю, смогу.
– Хорошо.
Другие вопросы могут подождать. Дело было не столько в том, что в ее черепе, ощутимо приложившемся к асфальту, досих пор звучало эхо от этого удара и ей было затруднительно выслушивать его ответы, но в основном в звуках, которые предшествовали его полету. Генри покинул дом, кишевший полицейскими, сквозь закрытое окно. Сцена преследования разыграется в ближайшую секунду, что повлечет за собой множество других вопросов, ответов на которые у них не было.
«Мисс Нельсон, не могли бы вы объяснить, по какой причине ваш друг на рассвете превратился в тлеющую горсть пепла, находясь в камере предварительного заключения?»
Когда Фицрой рванулся к машине, она одной рукой крепко схватила его за смокинг и продолжала держаться за него до тех пор, пока ее другая рука не прикоснулась к знакомому металлу. Женщина с трудом уселась на сиденье, как только разобрала, где оно находилось, затем тревожно взглянула на вампира – или, вернее, на его тень, возникшую на фоне огоньков, мелькавших на щитке управления. Он запустил двигатель и аккуратно вывел машину со стоянки. Вики недоумевала, почему люди не выскакивают из дома заместителя генпрокурора, словно осы из растревоженного гнезда, но не стала сетовать на предоставленную возможность ускользнуть без шума.
– Генри?..
– Нет. – В основном ощущение первобытного ужаса исчезло, но даже присутствия Вики было недостаточно, чтобы полностью устранить страх. «Я ощущаю солнце. До рассвета еще несколько часов, а я уже ощущаю солнце». – Позволь мне сначала добраться до дому. Возможно, тогда...
– Ладно. Я могу подождать.
Ее голос звучал преднамеренно спокойно, хотя на самом деле женщине хотелось схватить Генри, встряхнуть хорошенько и потребовать, чтобы он немедленно рассказал, что там случилось. «Если это его реакция на мумию, нам предстоит намного больше неприятностей, чем предполагалось ранее».
* * *
– Должен ли я догнать его, повелитель?
– Нет. Ты связан заклинанием, а оно еще не закончено. – Он выбрасывал слова с такой яростной силой, что все вокруг почти зримо сотрясалось от его гнева.
– Но как же другие...
– Они не могли слышать, что происходило в этой комнате, никто не слышал, как разбилось окно. Они не смогут вмешаться. – С чудовищным усилием он вновь сосредоточился на сложнейшем заклинании принуждения, в самой середине которого он находился. – Как только закончу с инспектором, ты сможешь разведать обстановку. Но не прежде того.
Инспектор Кэнтри вскинул голову, под мышками костюма пирата начали проступать пятна пота. Глаза его закатились, мышцы шеи свела судорога, и из горла вырвался мучительный стон.
– Это не принесло вреда остальным, повелитель.
– Я знаю.
Ка, прикоснувшаяся к нему ранее, со столь великолепным, бесконечным потенциалом власти, уже была практически в его руках, а он был вынужден, в силу сложившихся обстоятельств, отпустить ее!
Это приводило его в бешеную ярость.
Но теперь он знал о ее существовании, и, что более важно, она знала о нем. Он будет в состоянии отыскать ее снова.
И это доставило ему массу удовольствия.
* * *
Когда Вики наконец разглядела лицо Фицроя – в резком свете люминесцентных ламп кабины лифта оно казалось словно вырубленным из белоснежного алебастра, – это сильно ее встревожило. Трое подростков, одетых во что-то вроде маскарадных костюмов – а может быть, и нет, ей всегда трудно было разобраться с молодежной модой, – вошли в лифт, увидели Генри и, испуганно забившись в угол, умолкли и не проронили ни единого слова, пока не выскочили на пятом этаже.
Девочка, выходившая из лифта последней, набралась мужества и, задержавшись в дверях, понизив голос до шепота, спросила, опасливо оглянувшись:
– Кем это он нарядился?
Почему бы не сказать правду? Вопрос был вполне оправдан.
– Вампиром.
Окрашенные хной кудряшки подпрыгнули на плечах, расшитых блестками.
– Ну прямо как вылитый, – прозвучал восхищенный ответ, когда двери лифта, скользя, закрылись.
При входе в квартиру Вики воспользовалась собственными ключами, затем неотступно проследовала за ним через холл в спальню. Она сразу щелкнула выключателем, как только Генри бросился на кровать.
– Я ощущаю солнечный свет, – тихо произнес он.
– Но ведь до восхода еще несколько часов.
– Знаю.
* * *
– Полковник Горчица – ну, из той детской игры, – там, в библиотеке, вместе с мумией...
Фицрой взглянул на нее из-под нахмуренных бровей.
– О чем ты говоришь?
– Что? – Вики подняла руку и попыталась прикоснуться к затылку. Она собиралась провести довольно болезненное исследование шишки размером с гусиное яйцо на затылке. По счастью, оказалось, что ее кратковременная встреча с асфальтом перед домом заместителя генерального прокурора не привела к более тяжким последствиям. «Сотрясение мозга – это как раз то, чего в данный момент мне только и не хватало». – О, ничего. Просто подумала вслух.
Информация, полученная на приеме у заместителя генпрокурора, продвинула их вперед только в том отношении, что они наверняка узнали то, что раньше только подозревали: эта мумия полностью подчиняла своему влиянию людей, руководивших полицейскими силами Онтарио, вербуя свою собственную армию. Несомненно, она намеревалась основать свое собственное государство со своей собственной государственной религией. Ведь она, в конце концов, притащила с собой своего бога.
Им было известно имя мумии – это Анвар Тауфик, человек, которому она помогла выбраться из кабины лифта в офисе заместителя генерального прокурора. Вики, как ни странно, не могла избавиться от чувства сострадания – после трех тысяч лет, проведенных в гробу, она бы тоже мучилась от чудовищной клаустрофобии. «И все же я не упустила бы шанс спустить этого гада в шахту лифта, если бы мне представилась такая возможность».
Она в досаде ударила себя кулаком по бедру.
– Не думаю, что такое мерзкое создание сможет преуспеть в подобной попытке, но многим людям придется умереть, доказывая это. И никто не поверит нам, пока оно само не совершит какую-нибудь пакость.
– Или же спустя много лет после того, как оно добьется своей цели.
– Что ты имеешь в виду?
– Что делает среднестатистический горожанин, когда у него возникают проблемы? – спросил вампир.
– Обращается в полицию.
– Вот именно, в полицию, – согласился он.
– А оно управляет полицией. Дерьмо, дерьмо и еще раз дерьмо!
– Чрезвычайно отчетливо сформулировано.
Улыбка его подруги больше походила на злобную гримасу, когда она сменила положение на краю кровати.
– Похоже, со всем этим дерьмом придется разбираться именно нам.
Генри прикрыл рукой глаза.
Боюсь, от меня будет не много помощи.
– Послушай, тебе уже несколько недель снится этот ужасный сон о солнце, но на твоих способностях это пока еще не отразилось.
– Не отразилось, считаешь? Выброситься из окна библиотеки – я бы не назвал это хоть в какой-либо степени разумным поступком.
– По крайней мере, ты знаешь, что не сходишь с ума.
– Нет. Я просто проклят.
Вики сняла его руку с лица и наклонилась над ним. Свет от лампы едва касался глаз вампира, но, вопреки маскирующим теням, они выглядели глазами смертного человека в большей степени, чем когда-либо прежде.
– Ты что, хочешь все бросить?
– Что именно? – Его смех прозвучал с оттенком горькой истерии. – Жизнь?
– Нет, ты полный кретин. – Женщина провела рукой по его подбородку и покачала головой, надеясь, что ее прикосновение не выдаст ему, до какой степени она опасается за его жизнь. – Ты хочешь бросить это дело?
– Я не знаю.
11
По отсутствию теней на противоположной стене он понял, что проснулся поздно, его тело тщетно пыталось восстановить энергию, затраченную на наложение заклятий предыдущей ночью. Он ощущал, что у него распух язык, туго натянулась кожа, кости настолько отяжелели, будто были отлиты из свинца. «Вскоре у моей постели будет стоять раб, ожидающий моего пробуждения со стаканом охлажденного сока». Но ближайшее будущее, к сожалению, не сулило ему ничего хорошего. Он посмотрел на часы – одиннадцать пятьдесят шесть, ноль четыре, ноль пять – и тут же отвел глаза в сторону, прежде чем им удалось захватить его в свою западню – заставить следить за ходом времени. Ему оставалось всего полдня, чтобы поесть и найти ка, горевшую таким ярким пламенем.
С трудом двигаясь, он спустил ноги с постели и прошел в ванную, чтобы принять душ. Покойный доктор Ракс, который в течение своей богатой событиями жизни познакомился с различными санитарно-гигиеническими удобствами или их отсутствием вдоль берегов Нила, считал североамериканскую водопроводную систему достойной звания восьмого чуда света. Как только галлоны горячей воды обрушились на его скованные напряжением плечи, он почувствовал, что склонен с ним согласиться.
К тому времени, когда он расправился с плотным завтраком и очень медленно выпил чашку кофе – пристрастие, которое он здесь усвоил и которое, как ему казалось, с ним разделяла каждая взрослая ка, – он уже не так сильно ощущал тяжесть своего возраста и был готов встретиться с новым днем.
Нынче, для разнообразия, над городом раскинулся купол безоблачного синего неба, и, хотя скудное осеннее солнце проливало мало тепла, оно все еще радовало глаз. Он взял чашку, подошел к занимавшему всю стену окну, которое помогало ему избежать гнетущего воздействия замкнутого пространства, и взглянул вниз, на улицу. Законодательство вынуждало большинство деловых учреждений оставаться закрытыми в течение всего дня, именуемого здесь воскресеньем, и значительное число обитателей города, воспользовавшись хорошей погодой, проводили время на воздухе. Некоторые из них несли на руках маленьких детей.
Ряд индивидуально подобранных заклятий, каждое со специально предусмотренными несколькими уровнями управления, которые он подготовил в прошлую ночь, обессилил его, и оставшегося запаса энергии едва хватило, чтобы обеспечить его теплом, пока он не выбрал себе ребенка, ка которого могла бы пополнить его запасы. Он пользовался своим могуществом так свободно, как никогда бы не осмелился раньше, в ту пору, когда количество душ, не связанных обетами с другими богами, было весьма незначительно и даже рабы имели, пусть и жалкую, защиту. Теперь ничто не препятствовало его насыщению, и он не видел оснований для самоограничения. Ни одна из смертей не могла навести на его след – еще несколько тысячелетий тому назад он обучился необходимости принимать во внимание все обстоятельства, – а спустя весьма незначительное время, как он рассчитывал, даже эти обстоятельства не будут иметь никакого значения. После того как полиция и политики, на самом деле ею управлявшие, отдали себя в распоряжение Ахеха, он как верховный жрец стал практически неуязвим.
Он не имел ни малейшего представления, сколько вновь присягнувших адептов понадобится его повелителю, чтобы вновь обрести такого, как он. Сорок три – таково было количество, которое ему удалось собрать как раз перед тем, как жрецы Тота получили приказ вмешаться; он подозревал, что сорока четырех или сорока пяти было бы достаточно для того, чтобы себя обезопасить. Так что тех трех десятков ка, которых он намеревался удержать в своей власти на этот раз, вполне, учитывая все обстоятельства, должно было хватить. В процессе их подчинения он использовал лишь небольшую часть своего потенциала – в нескольких случаях хватило совсем незначительного воздействия; при этом было произнесено столь много компрометирующих истин, что сомневаться в верности неофитов обету не приходилось. Тридцать отдавших власть над собой по принуждению были равноценны не менее чем двум десяткам, свободно совершившим свой выбор. Вполне достойное начинание.
По окончании церемонии у него не будет необходимости в столь частом применении магии и, следовательно, он гораздо реже будет испытывать потребность в поглощении других ка.
– А когда я отыщу тебя, мой сияющий... – Он поставил пустую чашку на поднос с посудой, оставшейся после завтрака, и вынул накидку, которую заместитель генерального прокурора обнаружил у двери библиотеки. – Быть может, мне никогда более не потребуется другое насыщение. – Когда атласные складки плаща заскользили у него меж пальцев, он погрузился в сладостные воспоминания о былом тепле. Эта ка будет выделяться из всех других в этом городе, словно море огней; теперь, когда он к ней прикоснулся, ей не удастся от него скрыться. Он испытывал умеренное любопытство, задумываясь над вопросом, что представляет собой этот человек – ибо он был всего лишь человек, на нем не было отпечатков божественного или магического, что могло быть присуще подобной ка, но любопытство это меркло в сравнении с его желанием.
Накидка соскользнула к его ногам. Быть может, он вернет забытое этим юношей одеяние, и, когда встретятся их пальцы, он сможет взглянуть ему в глаза и...
С таким могуществом, сосредоточенным в его руках, не будет ничего невозможного, чего он не смог бы осуществить.
* * *
Тони не был уверен, что именно побудило его покинуть свою комнату в цокольном этаже в то утро, но что-то заставило его проснуться и вывело на улицу. Две порции кофе и несколько горячих булочек с шоколадной глазурью в маленькой кафешке ничуть не приблизили его к решению этой загадки.
Засунув руки поглубже в карманы куртки, он стоял на углу Йонг и Блуар, ожидая, когда сменится сигнал светофора, и невольно подслушивая разговоры вокруг и пропуская мимо ушей проблемы яппи[7]7
Состоятельный молодой человек, работающий по профессии и ведущий светский образ жизни.
[Закрыть], все внимание обратив на ватагу уличных мальчишек, сетующих на холодную погоду. В такое время года те, кто жили в парках или под навесами автобусных остановок, были в первую очередь озабочены проблемой выживания в течение грядущей зимы, и только потом – добычей еды, сигарет или крохи наличных денег. Они говорили о том, где можно было бы разжиться мелочью; где лучше всего попрошайничать, обмануть, какие входы безопаснее; у какого полицейского поубавилось прыти: кого схватили; кто отдал концы. Тони просуществовал на улице почти пять лет и понимал, из какого разговора можно извлечь нечто серьезное, а какой был всего-навсего пустой брехней. Однако не услышал даже намека на что-либо, заставившее его так нервничать.
Ссутулив худые плечи, он шагал по Блуар-стрит. Новая куртка, купленная на настоящие, безукоризненно честным путем заработанные на постоянной работе деньги, была достаточно теплой, но для того, чтобы покончить со старыми привычками, понадобится еще некоторое время. Даже после двух месяцев он по-прежнему не был полностью уверен в полученной работе, опасался, как бы она не исчезла столь же внезапно, как и появилась, вместе с этой комнатой, теплом, регулярной едой... и Генри.
Генри доверял ему, верил в него. Тони не знал почему, да это его не слишком-то и заботило. Доверия и веры было достаточно. Генри Фицрой стал его спасительным якорем. Он не думал, что это как-то связано с тем, что Генри был вампиром, хотя должен был признать, что это было чертовски непонятно, но ни в коей мере не беспокоило его, так как секс с ним был лучшим в его жизни, и при одном только воспоминании о нем его бросало в жар – он думал, это в большей степени было связано с тем, что Генри был просто... ну, был Генри.
Странное ощущение, погнавшее его из дому на улицу, ничего общего не имело с Генри, по меньшей мере, не напрямую. Свои чувства к Генри он всегда мог определить.
Остановившись перед оградой Страховой компании, Тони потер виски и пожелал, чтобы это ощущение поскорее исчезло. Днем в это воскресенье он собирался заняться делами поинтереснее, чем гадать, что явилось причиной неприятных мурашек, бегающих вдоль хребта.
Он врос каблуками в бетон и принялся наблюдать за людьми, шагавшими мимо. В какой-то момент внимание его привлекла семейная пара с малышом в зимнем комбинезоне, сидящем в детском рюкзачке за спиной у отца.
Малыш с восхищением глазел на человека, идущего за его родителями, хотя, насколько мог судить Тони, тот вовсе не пытался привлечь внимание ребенка. Он с виду тоже казался неплохим парнем: совсем немного седины в волосах, крючковатый нос не так уж его и портил – в общем, Тони он показался довольно привлекательным.
«Похоже, ему нравятся дети. Уверен, что он уставился на того... того... Боже правый, нет!»
Под голубой вязаной шапочкой с узором из смешных желтых утят лицо малыша вдруг как-то странно одеревенело. Рюкзачок по-прежнему удерживал его в вертикальном положении, но Тони абсолютно, без тени сомнения был уверен, что ребенок мертв.
Холодные пальцы ужаса сомкнулись вокруг сердца парня и жестоко сдавили его. В волосах человека с крючковатым носом больше не было седины!
«Он убил малыша. – Тони был уверен в этом более, чем в чем-нибудь другом за всю свою жизнь. Он не представлял, как это было сделано, да и не хотел знать. – Иисусе Христе, он убил его...»
И тут крючконосый человек обернулся, взглянул прямо ему в глаза и улыбнулся.
Тони рванул прочь, ногами его двигал исключительно инстинкт. Раздались гудки автомобилей. Дама, с которой он столкнулся, возмущенно заворчала что-то ему вслед. Он не обращал ни на что никакого внимания и продолжал бежать.
Когда даже ужас не смог заставить его двигаться дальше, он упал на какую-то стоящую в тени скамейку, жадно вдыхая судорожными глотками холодный воздух, пытаясь избавиться от привкуса железа, заполнявшего горло. Все его тело содрогалось, и каждый вдох вонзал лезвие острого ножа, зазубренного и острого как бритва, куда-то сверху вниз, под ребра. Изнеможение окутало, словно пеленой, то, что парень видел с такой обыденной простотой, и позволило ему просмотреть все уже с некоторого расстояния, заново.
Этот человек, или кем бы он там ни был, убил ребенка одним своим взглядом.
«И тут он обернулся и взглянул на меня. Но я в безопасности. Он не сможет отыскать меня здесь. Я в безопасности. – В переулке не было слышно ничьих шагов, ничто ему не угрожало, но мышцы между лопатками все равно свело от страха. – Ему нет необходимости выслеживать меня. Он ждет меня. О Боже. Ох, Иисус милосердный. Я не хочу умирать!»
А ребенок был мертв.
«Его родители решат, что малыш заснул Будут еще смеяться над тем, что дети могут засыпать в любой позе. А потом придут домой, высвободят его из рюкзачка, и тут окажется, что он вовсе не спит. Их маленький сыночек окажется мертвым, и они не узнают, когда или как и отчего это случилось».
Он растер пальцами щеки.
"Но я знаю.
И он знает, что я знаю.
Генри.
Генри сможет защитить меня".
Но до заката оставалось еще жутко много времени, и он никак не мог заставить себя прекратить думать о родителях малыша, пришедших домой и обнаруживших... Тони просто не мог с собой справиться. Он должен сказать кому-нибудь.
Карточка, которую он извлек из кармана, знавала лучшие времена. Она помялась и покрылась пятнами, имя и номер на ней были едва различимы – в течение многих лет это была единственная его связь с другим миром. Крепко зажав ее в потной ладони, парень осторожно выбрался из своего убежища и принялся искать телефон-автомат. Победа Нельсон должна знать, как следует поступить. Она всегда знает, что нужно делать.
* * *
– Частные расследования. У телефона Нельсон. В настоящее время никто не может принять ваше сообщение, но если вы, после звукового сигнала, оставите ваше имя и номер, а также кратко изложите причину вашего звонка, я свяжусь с вами, как только будет возможно. Благодарю вас.
– Вот непруха. – Тони со стуком швырнул телефонную трубку на рычаг и прислонился лбом к прохладному пластику телефонной будки. – И что мне теперь делать? – На обороте карточки сохранился неразборчиво написанный номер, но как-то Тони сомневался, что детектив-сержант Майкл Селуччи обрадуется новости такого рода, свалившейся ему на голову. – Что происходит, Боже, Победа, ну куда ты запропастилась, когда ты так мне нужна?
Он сунул карточку в карман и, после того как внимательно изучил проходящую мимо толпу, осторожно выскользнул из телефонной будки. Покосившись на небо, парень начал медленно прокладывать себе путь обратно на перекресток Йонг и Блуар. Ладно, Генри сейчас ему все равно помочь ничем не сможет, так что пару часов до заката ему, так или иначе, как-то придется пережить. А надеяться остается только на везение.
* * *
Этот парень видел, как он насыщался; во всяком случае, понял, что он насытился. Очевидно, среди его сверстников большая часть окружила себя барьерами неверия. Инцидент не представлялся ему требующим какого-либо внимания, поскольку опасности собой не представлял. Кому мальчишка мог бы рассказать об этом? И кто бы мог ему поверить? Быть может, позже он разыщет этого наблюдательного паренька, чьи молодые жизненные силы послужат достойным пополнением его могущества.
На данный момент он его всем необходимым пополнил. И чувствовал себя просто великолепно. Жизнь ребенка, этот почти не растраченный потенциал, доставила ему истинное наслаждение. Иногда, в прошлом, когда судьба была милостива к нему, он покупал себе рабыню, один из его помощников делал ее беременной, и, как только женщина рожала, в тот же момент он поглощал жизнь ребенка. Родовые муки несчастной и ее отчаяние от потери младенца становились жертвоприношением Ахеху. Однако такой способ насыщения требовал тщательного выбора при покупке, после чего следовало неусыпное наблюдение, так как на детей любой женщины, находящихся в ее утробе, могли предъявить права боги. Быть может, теперь, при столь малом числе активных богов, когда храм Ахеха будет воздвигнут заново, он опять получит возможность питаться таким образом, следуя усвоенной привычке.
Он поднял температуру тела на два градуса только потому, что имел возможность распоряжаться запасами своего могущества. День выдался слишком великолепным, чтобы ему захотелось возвращаться в тесные пределы комнат в гостинице. Он предпочел бы пройтись по парку, осмотреться немного, впитать хотя бы немного лучей скудного солнца в поисках той ка, сиявшей столь ярко.
* * *
– Майк, это Вики. Сейчас два десять пополудни, воскресенье. Позвони мне, если у тебя найдется время, надо поговорить.
Она повесила трубку и потянулась за пальто. Теперь, когда они знали, что в это дело вовлечено высшее руководство полиции, и учитывая также, что как раз эти люди и сняли его с расследования, прослушивание номера Селуччи могло быть вполне возможным; вероятность этого, естественно, была не слишком большой, но Вики не видела причин ее не учитывать. В конце концов, они охотились за древней египетской мумией, и черт ее знает, какими еще способностями она обладала и какими рычагами уже успела обзавестись.
– За древней египетской мумией по имени Анвар Тауфик. – Женщина перебросила через плечо сумку. – На что угодно могла бы поспорить, что это не подлинное ее имя. – Но так как оно было единственным именем, им известным, она планировала провести вторую половину дня, проверяя гостиницы, расположенные поблизости от Королевского музея Онтарио. Все указывало на то, что мерзопакостная тварь не выходила за пределы этого района, и, по словам Генри, мистер Тауфик «предпочитал путешествовать первым классом». Она ненадолго задумалась, кто же платит за такой стиль жизни, после чего пробормотала:
– Быть может, он владеет платиновой карточкой Древнеегипетского экспресс-банка. Он ни за что бы не согласился на погребение без такой карточки.
Генри.
Генри жаждал держаться от этой твари и образов солнца, навязываемых ею, как можно дальше в пределах человеческих возможностей. Ему не надо было даже сообщать ей об этом – это было до боли очевидно. Вики сомневалась, что ее друг желает – или хотя бы способен – снова встретиться с мумией.
– Стало быть, это означает, что дело касается только меня. – Очки сползли на кончик носа, и женщина твердой рукой отправила их обратно, на переносицу. – Именно так мне всегда больше нравилось.
На смутное чувство опустошенности она решила не обращать внимания.
* * *
Его ка прочесала весь город и не нашла ни единого следа жизни, к которой он прикоснулся столь кратковременно прошлой ночью. А ка с таким потенциалом должна сиять, как маяк в ночи, и поиски ее должны быть не более чем следованием за этим сиянием. Он знал, что эта ка существует. Он видел ее, чувствовал ее присутствие. Она не сможет от него скрыться!
Так где же тогда она находится?
Связь между ними была подобна краткому ожогу, великолепное мгновение, прежде чем молодой человек отпрянул назад и бросился к окну, выпрыгнув из него наружу, но даже столь легкое касание помогло бы ему найти доступ к ка этого юноши. Если бы он смог отыскать ее.
Быть может, молодой человек погиб в ту ночь? Или же использовал одно из чудодейственных устройств этого века и улетел куда-то вдаль? Его отчаяние возрастало по мере того, как он прикасался к тысячам ка, которые все вместе горели не столь ярко, как та одна, о которой он мечтал.
А потом он почувствовал, что его собственную ка сжала какая-то более могущественная сила, и на мгновение познал внезапный, всепоглощающий ужас Осознание причины лишь незначительно уменьшило его страх.
«Почему ты не отдал мне страдание той, которую я потребовал?»
«Мой повелитель, я...» Он проник в ка этой женщины и завладел всей информацией, необходимой для доставления радости его богу. Он намеревался приступить к определенным действиям прошлой ночью. Если бы он поступил таким образом, она бы уже испытывала невыносимые страдания. Прикосновение ка незваного гостя прошлой ночи заслонило собой все эти соображения.
«Это непростительно!»
Не имело ни малейшего значения, что боль ощущалась только на духовном уровне. Его ка пронзительно вопила от боли.
* * *
– С вами все в порядке?
Он ощутил, как сильные руки подхватили его, подняли и снова посадили, и он понял, что наказание, а вместе с ним и его муки, завершено. Медленно, так как самое незначительное движение причиняло ему боль, он открыл глаза.
Вначале, когда он боролся, пытаясь высвободиться из опутавшей его паутины боли, он подумал, что молодой человек, стоявший подле него и проявивший о нем такую заботу, был похож на юношу, сбежавшего от него; того, который несет ответственность за задержку исполнения желания его бога. Кто несет ответственность за страдание, в которое бог его повергнул. Прошло еще мгновение, и он заметил, что волосы у него светлее, кожа темнее, глаза скорее серые, чем карие, но к тому времени все это уже не имело значения.
– Вы слишком сильно наклонились. – Молодой человек нерешительно улыбнулся. – Могу ли я чем-нибудь вам помочь?
– Да. – Он с усилием поднял голову, в которой продолжала пульсировать боль, и встретился с ним взглядом. – Ты можешь броситься под поезд в подземке.
Глаза расширились, по лицевым мышцам пробежала судорога.
– Твоим последним словом должно быть имя Ахех.
– Я понял. – Молодой человек судорожно переступил с ноги на ногу. Все тело его словно кричало: «нет!»
Он почувствовал себя лучше. Удержать этого юношу не составило бы особого труда, но и нужды в этом не было. Ему осталось жить так мало, что пытаться придавать его смерти видимость нормального явления было бы напрасной тратой сил. Он ощущал, что его бог следует за ним по пятам, и испытывал отчаяние и ужас. Этот молодой человек сознавал, что он собирается сделать, он просто не мог остановить себя от совершения такого деяния.
Он надеялся, что его господин будет ублаготворен до той поры, пока он не предоставит ему его избранницу.
* * *
Вики остановилась перед гостиницей «Парк Плаза» и окинула себя придирчивым взглядом. Вполне приличные туфли, серые вельветовые брюки и голубое пальто спортивного покроя – все было превосходно для большинства мест в городе, но у нее возникло ощущение, что, когда она будет проходить через двери в вестибюль, то непременно почувствует, что одета слишком скромно. Гостиницы, в которые она обычно заходила в поисках подозреваемых, не имели швейцаров; если кто-нибудь стоял перед входом, это значило, что он ожидал прибытия полиции.
«И если мне что-то угрожало, то это вовсе не здание». Отель «Парк Плаза» расположился прямо напротив музея, через Блуар-стрит, и потому эту гостиницу можно было считать логически обоснованным местом для начала поисков Анвара Тауфика. Женщина уверенно прошагала мимо швейцара, толкнула вращающуюся дверь столь энергично, что могла бы сбить с ног других обитателей отеля, и снова остановилась, прислушиваясь к эху, раздававшемуся в тишине вестибюля, отделанного зеленым мрамором.
Некоторые вещи тем не менее одинаковы во всех гостиницах. Здесь тоже была регистрационная стойка, и два клерка за барьером, и даже люди – одиннадцать весьма хорошо одетых человек, которые, как заметила Вики, занимались оформлением регистрации. Она тихо вздохнула и встала в очередь, скорбя о невозвратной утрате полицейского значка, который избавил бы ее от тяжкой процедуры ожидания.
* * *
К тому моменту, когда он дошел до гостиницы, к его походке вернулась прежнюю устойчивость. Огромная мощь, которую он обрел, поглотив ка ребенка, действовала словно буфер между гневом его бога и сколь-либо серьезным ущербом. В прошлом бывали времена, когда ему приходилось спасаться бегством, уползать на животе от подобной трепки, а потом целыми днями страдать от боли и страха, чтобы восстановить свою силу. К счастью, новые последователи вскоре будут приведены к присяге, и внимание его повелителя перестанет быть направленным исключительно в его сторону.
Ахех, будучи отнюдь не самым могущественным из богов, все же оставался весьма ревнивым в части услуг, которые ему следовало оказывать в обмен за дарованное бессмертие.
Швейцар в ливрее поспешил распахнуть перед ним дверь, и он прошел в вестибюль, где резко остановился, потому что внезапно прикоснулся к знакомой ка.