Текст книги "Серебряный любовник"
Автор книги: Танит Ли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)
Он был корректен. Без пошлых заигрываний, на которые способен иногда Кловис. Я все перепутала. Я думала о нем как о человеке, но какое ему дело, что я думала и как поступаю. Его нельзя оскорбить или обидеть. Он просто игрушка.
Мое лицо как будто онемело. Я уставилась в землю.
– Прости, – сказал он, – но к двум часам я должен быть на Острове.
– Египтия... – мой голос дрогнул.
– Сегодняшнюю ночь я проведу у нее, – сказал он и широко, заразительно улыбнулся.
– Ты будешь спать с ней? – проговорила я.
– Да.
Он был робот, и делал то, для чего был нанят или куплен. Как Египтия могла...
– Как ты можешь?! – вырвалось у меня. Человеку бы я этого никогда не сказала, ведь Египтия такая красивая. А для него это просто работа. И все же...
– Моя функция, – сказал он, – развлекать, приносить счастье, доставлять удовольствие. – Его лицо выражало жалость, он видел, какая борьба происходит во мне. Ведь я для него тоже потенциальная клиентка, значит, и меня нужно развлекать, утешать, веселить.
– Наверное, ты великолепный любовник? – я сама поразилась, как могла задать такой вопрос.
– Да, – просто ответил он. – Факт есть факт.
– Наверное, ты можешь... заниматься любовью... столько раз подряд... сколько хочет тот, кто тебя нанимает?
– Конечно.
– А петь ты при этом можешь? Он засмеялся, излучая радость:
– А это идея.
Тонкая ирония. Но он не помнил меня. Отсутствие всякого выражения в его глазах – это перегруппировка его мыслительных ячеек. Конечно. Но кто, кроме меня, мог бы почувствовать к нему отвращение?
Подняв голову, я посмотрела ему в глаза.
– Я была на вечеринке, куда тебя наняли. Ты, наверное, нанят до завтра? Понятно. – Последние слова храбро произнести не получилось, и я прошептала. – Поцелуй меня.
Он внимательно посмотрел на меня, оставаясь неподвижным и спокойным. Потом приблизился, взял своими серебряными руками мое лицо, наклонил каштановую голову и поцеловал. Это был формальный поцелуй, не интимный" Тихий, неторопливый, короткий. Видимо, только на такой поцелуй имела право гостья Египтии. Отступив в сторону, он взял мою руку и тоже поцеловал ее, в знак особого расположения. Затем робот отправился к подземке, а я, трепеща, продолжала стоять на месте. Теперь я поняла, что меня мучило весь этот день.
Я бы сравнила это ощущение с тем, что чувствует часовой механизм, когда его заводят, или берег, когда на него накатывается волна. На его коже нет пор, значит она не человеческая. Его волосы похожи на траву. Они ничем не пахнут, ведь у него нет ни гормонов, ни крови. Хотя, запах у него все же был – мужской, опьяняющий, но неопределенный. Это мое ощущение было связано лишь с ним. Все остальное – только фон.
Я записала все это на бумаге, потому что не смогла произнести достаточно громко для магнитофонной записи. Завтра мать напомнит, что я хотела поговорить. Но это не для матери.
Он машина, а я в него влюбилась.
Он – с Египтией, а я в него влюбилась.
Его запакуют в ящик, а я в него влюбилась.
Мама, я в робота влюбилась...
Часть 2
Избалованная маленькая богачка.
О тебе всегда кто-то заботился.
Твоя мать. Кловис.
В облаках у тебя убежище,
всегда есть, где укрыться.
А теперь?
1
Здесь темно, я едва вижу, что пишу, и вообще не знаю, зачем пишу. Это предрассудок, но мне кажется, что продолжаю писать из-за того, что начало положено. И, значит, если я запишу вторую часть, можно ждать следующую, хотя в действительности может получиться хуже. Если вообще что-то случится. Я думаю о завтрашнем, о послезавтрашнем дне и гадаю, что со мной станется.
Заснуть я не смогла и, встав утром в семь часов, сделала короткую магнитофонную запись для матери. Я сказала: "Вчерашнее было из-за Кловиса, он так по-хамски обращается со своими друзьями. И вообще я хотела поговорить о том, как К-3 ведут себя друг с другом. Но теперь все прошло. Я просто глупая."
Не скажу, что впервые лгала матери, но раньше никогда мне не приходилось жить с такой ложью. Нельзя было говорить ей правду. Я не могла понять, отчаяние это или стыд. Ночью я постаралась выплакаться, и к шести часам подушки стали такие мокрые, что я швырнула их на пол.
Я знала, что выхода нет.
В одиннадцать тридцать зазвонил видеофон. Я знала, кто это и не ответила. В полдень раздался новый звонок. Вскоре должна была проснуться мать и скрываться станет невозможно, поэтому я решила снять трубку.
Египтия возлежала в белом кимоно.
– Джейн, ты ужасно выглядишь.
– Я плохо спала.
– Я тоже. О, Джейн...
Она рассказала мне о Сильвере. Причем все в чудовищных подробностях. Я пыталась не слушать, но слушала. Красота, акробатика, нежность, юмор, неутомимость.
– Конечно, все это заложено в нем – и выносливость, и знание, и артистичность, но он был совсем как человек. О, Джейн, он просто волшебник. Теперь мне пару недель никакие мужчины не нужны. Утром я едва пришла в себя. Столько экстаза сразу вредно для здоровья. Кажется, у меня приступ мигрени. Ужасно болит висок.
Как будто металлическая проволока все глубже и глубже вонзалась в мой позвоночник, а конец ее сидел в голове. Она не уточнила, в каком виске у нее мигрень, поэтому оба мои виска ломило так, будто в них заколачивали гвозди. В глазах было темно. Проволока переломилась пополам, и я вскрикнула.
– Я проверила свой счет, чтобы узнать, не могу ли купить такого, но оказалось, что в этом месяце я уже превысила кредит. Все этот театр. О, Джейн. Я от него столько узнала о себе. Он нашел во мне такие чувствительные точки – с ним я стала настоящей женщиной. Это так странно. Он робот, но лучше любого мужчины дал мне почувствовать в себе женщину.
Вошел один из космонавтов с подносом, на котором стоял завтрак для матери, и я сказала:
– Египтия, мать идет.
– А-а. Хорошо. Перезвони мне.
– Ладно.
Я отключила видеофон и начала оседать на пол, но когда в дверь вошла мать, успела только опуститься на колени, будто собралась молиться.
Моя мать красива даже когда только что встала с постели и на лице без косметики одни огромные глаза, а волосы рассыпаны по плечам.
Если бы только я могла ей сказать...
– Здравствуй, дорогая.
– Здравствуй, мама.
– Ты что-то уронила?
– Э-э... я... – ну что тут сказать? – я говорила с Египтией, – как будто это объясняло мое странное поведение.
– Через полчасика, – сказала мать, – мы сможем поговорить о том, что тебя беспокоило.
– Я...
Я должна ей сказать.
Нет, нет, нет.
– Я сделала запись. Но теперь это уже не кажется мне таким серьезным. Мама, я устала. Я должна еще немного поспать.
Закрывшись у себя, я снова разрыдалась. Мне так нужно было, так хотелось рассказать ей все. Она смогла бы объяснить мои переживания и посоветовать, как их преодолеть.
Слава Богу, что Египтия не могла купить его в этом месяце.
Какой ужас, спать с...
Я закрыла глаза и почувствовала на губах его серебряный поцелуй.
Я заснула на мокрых подушках прямо на полу, и снилось мне все, что угодно, только не Сильвер.
В два часа мать позвонила мне по внутреннему телефону и позвала на ленч в Перспективу. Она уважала мое право на личную жизнь и заботилась о том, чтобы при желании я всегда могла уединиться. Тут я почувствовала, что должна спуститься. Мы сели за стол.
– Тебя сегодня не видно и не слышно, дорогая. Может быть, ты еще о чем-то хочешь мне рассказать?
– Да нет, ничего такого. Интересный был обед?
Мать стала рассказывать про обед, а я пыталась заставить себя ее слушать. Иногда она упоминала что-то веселое, и я смеялась. Все время я порывалась сказать ей, что влюбилась, но каждый раз удерживала себя. А не сказать ли ей: "Я хочу купить робота особого образца"? Разрешит ли она? Вообще-то я могу купить все, что хочу, с помощью кредитной карточки, соединенной с личным счетом матери, но у карточки месячный лимит, одна тысяча И.М.У.. Мне этого вполне хватало, я старалась особенно не роскошествовать, хотя мать всегда давала понять, что не делает разницу между ее и моим. Но в тоже время она хотела видеть меня благоразумной. А человекоподобный робот стоит тысячи. Да что там – тысячи стоит одно ионизированное серебро. Такая покупка отнюдь не говорит о благоразумии.
В любом случае, если его не купит Египтия – купит другой. Он принадлежит всем. Хоть Египтии, хоть Остину. А нравится ли ему самому доставлять удовольствие? Что чувствует он, занимаясь любовью?
После ленча мать включила видеоканал новостей и стала делать пометки. Она пишет статьи на политические, социологические, исторические темы, но это так, скорее хобби. Опять сильно трясет Балканы. Похоже, там снова начинаются социальные волнения, но достоверных сведений нет. Где-то из-за землетрясения отвалилась вершина горы. В пяти западных городах произошли восстания бедноты. Мать не стала смотреть канал местных новостей, где могли дать сообщение об усложненных образцах роботов, но когда она выключила видео, нервы у меня были напряжены до предела.
Тут я поняла, что она принесла жертву, оставшись со мной, поскольку обычно смотрела видео в своем кабинете. Должно быть, она все же догадалась, что у меня не все ладно, и я сомневалась, долго ли смогу молчать. А если я скажу, что она ответит? "Дорогая, все это было бы прекрасно, если бы у тебя был сексуальный опыт, но ты еще девушка. Сомневаюсь, что стоит начинать половую жизнь с каким-то неодушевленным устройством. По ряду важных причин. И прежде всего из-за твоих собственных психологических потребностей..." Я буквально слышала ее голос. Конечно, она права. Вряд ли я могу рассчитывать в будущем на подлинные отношения с человеком, если в первый раз отправляюсь в постель с роботом.
Я спустилась в библиотеку, взяла книгу и села на балконе, глядя, как небо выплывает из-за дома и удаляется в светлую пустоту подо мной. В конце концов мне стало казаться, что я подвешена на веревке над этой пустотой, пришлось уйти с балкона, вернуться к себе и лечь в кровать. Никогда раньше в Чез-Стратосе у меня не кружилась голова, хотя Кловис не ходит к нам именно потому, что, как он выражается, у него здесь пах проваливается.
Я решила позвонить Кловису, не зная, что ему сказать.
– Алло, – ответил невидимый Остин. Кловис никогда не включает видео.
– А-а. Привет. Это Джейн.
– Джеймс?
– Джейн. Могу я поговорить с...
– Нет. Он в душе.
Судя по голосу, сеанс не произвел на Остина должного впечатления, он был вполне счастлив.
– Это женщина говорит? – спросил он.
– Это Джейн.
– Мне показалось, Джеймс. Слушай, Джейвин, а не перезвонить ли тебе попозже? Скажем, через годик? – и он отключился.
После этого я набрала Хлою, но та не ответила. Номер Джейсона и Медеи я набирать не стала.
Мать позвонила по внутреннему телефону.
– Я слушала твою запись, Джейн, и ничего не поняла. Что сделал Кловис?
– Очередной сеанс.
– Из-за этого ты расстроилась?
– Он играет с людьми, как кошка.
– Кошки не играют с людьми. Кошки играют с мышами. Кажется, он мошенничает со спиритическим столом?
– Да, мама.
– При благоприятных обстоятельствах контакт с потусторонним миром может быть установлен, – сказала мать.
– Ты имеешь в виду приведения?
– Я имею в виду законы физики. Душу, Джейн. Не бойся использовать правильные термины. Свободная душа не привязана к одному физическому состоянию и живет множество жизней во множестве тел, а при желании может иногда общаться с нашим миром. Теологи связывают эту активность в начале столетия с падением Астероида, которое вскоре произошло. Так что, возможно, Кловис тут не при чем.
– Да нет, мама.
– Я оставила в раздатчике несколько витаминов. Когда спустишься, робот-три тебе их даст.
– Спасибо.
– А теперь мне надо собираться. Несколько часов избегая ее, чтобы не выдать свою страшную тайну, теперь я была повергнута в ужас.
– Ты уходишь?
– Да, Джейн. Ты же знаешь. Я уезжаю на три дня на север. Конференция физических обществ.
– Я... я совсем забыла... мама... мне все-таки нужно поговорить с тобой.
– Дорогая, у тебя же был целый день.
– Всего четыре часа.
– Я больше не могу задерживаться.
– Но это срочное дело.
– Попробуй рассказать быстро.
– Но я не могу!
– Значит, нужно было раньше.
– Ну, мама! – я ударилась в слезы. Откуда во мне столько слез?
В человеческом теле много воды. Наверное, во мне ее уже не осталось.
– Джейн, следует назначить встречу с твоим врачом.
– Я не больна. Я...
– Я могу оторвать полчаса от своего графика. Сейчас я поднимусь к тебе, и мы поговорим. Согласна?
Что делать? Что делать?
Дверь открылась, и мать вошла, уже полностью готовая, накрашенная и сверкающая. Передо мной разверзлась бездна. И сзади тоже. Я ничего не могла сообразить. Я всегда доверялась матери. Да чем таким ложным, интимным не могла бы я поделиться с ней, особенно теперь, когда она сдвинула свой график ради меня?
– Только, милая, как можно короче, – сказала Деметра, заключив меня в свои объятия, в "Лаверте", в блаженство и спасение. – Это имеет отношение к Кловису?
– Мама, я влюбилась, – обрушилась я на нее, но еще не всей тяжестью. Мама, я влюбилась. – Нет, я не могла. – Мама, я влюбилась в Кловиса!
– Боже праведный! – вымолвила мать.
2
То, что нужно было сделать в самом начале, я сделала только часов в шесть вечера. Мать, наконец, ушла, и я еще глубже погрузилась в омут своей вины, потому что врала ей просто безбожно, да еще из-за меня она опоздала. Мать действительно хотела помочь мне. Это ее Грааль или только один из них. К счастью, можно было легко замаскировать свою ложь.
– Кловис К-3, он никогда не ответит на мои чувства, – повторяла я ей снова и снова. – Просто глупое увлечение. Я сделала все, чему ты меня учила, и выяснила свои психологические побуждения. И уже почти их преодолела. Но я хочу, чтобы ты знала. Я лучше себя чувствую, если расскажу тебе все.
Боже, как я могла солгать ей в таком деле! Почему я так уверена, что должна скрывать правду? Наконец, она приготовила мне успокаивающий седатив и ушла. Он пах взбитой клубникой, и мне очень хотелось выпить его, но я не стала. Минут через десять после того, как "Бэкстер" поднялся с крыши, и Перспектива перестала трястись, выдумка насчет любви к Кловису показалась мне такой забавной, что я залилась смехом и покатилась по тахте. Ничего нелепее нельзя было придумать даже в самом отчаянном состоянии. Когда-нибудь я расскажу ему об этом, и он тоже повеселится.
Отсмеявшись, я отперла алкогольный раздатчик и налила себе мартини. Я снова приняла ванну, надела черное платье, потом села в парикмахерской комнате и закрутила волосы на бигуди. Лицо в зеркале было белым, а глаза слишком темными, чтобы можно было их назвать зелеными. Я не люблю косметику. Она так противно липнет к коже, а я забываю про нее, лезу к лицу руками и размазываю все по щекам. Но сейчас на лице оставалось еще много краски, которую я не л сняла вчера вечером и не смыла слезами сегодня утром. Как следовало ожидать, краска слегка размазалась, я все подправила, а рот разрисовала под осенний буковый лист. Допила мартини, делая вид, что мне это приятно, сняла бигуди, причесалась и выкрасила ногти в черный цвет. Думаю, вам понятно, для чего я все это делала.
Когда я набирала номер робота-оператора, руки у меня дрожали.
– Чей номер вам нужен?
– Номер "Электроник Металз Лимитед".
– К вашим услугам.
На экране появились очертания человека, одетого в костюм-тройку: пиджак, брюки, жилет и рубашка из подходящей к ним по цвету светло-серой шелковой ткани. На классическом носу сидели темные очки. Он приветливо смотрел на меня, сцепив свои ухоженные руки.
– Совэйсон из "Электроник Металз". Чем могу служить?
Он просиял и облизал губы. Видимо, энергичен. Коммивояжер?
– Я хочу кое-что спросить, – сказала я дрожащим и срывающимся голосом.
– Это ведь роботы вашей фирмы были вчера в городе?
– Да. "Электроник Металз". Это мы.
– Особые и усложненные образцы?
– Да. Двадцать четыре модели. Металл и укрепленный пластик. Линия усложненных образцов. Целиком из металла. Девять моделей. Что вы хотели узнать?
Мое лицо пылало, надеюсь, он этого не видел.
– Меня интересует стоимость найма.
– Найм не продажа. Этим мы не занимаемся.
– Я случайно узнала, что один из усложненных был нанят вчера вечером.
– Правильно. И не один, а все. Но, видите ли, это элемент, э-э, рекламной кампании, притом рискованный, всего на один день и на одну ночь. Эти роботы – всего лишь опытные экземпляры.
– То есть, они не продаются?
– А-а, продажа – другое дело. Вы задумали покупку?
Не надо отвлекаться. Он почему-то нервничает не меньше меня.
– Нет. Я хотела только нанять. Позвольте мне поговорить с Директором.
– Э-э... одну минуту... я не хочу производить плохое впечатление. Служащий боялся потерять хорошую работу. Мне стало неловко. – У нас тут проблемы по этой части.
– С роботами?
– Э-э... с транспортировкой.
– Ваши роботы лабильны. Вчера они разгуливали по всему городу, как люди. Если я одного найму, разве он не может просто пойти со мной?
– Хм. Между нами говоря, всем нравится то, что эти замечательные роботы умеют делать. В перспективе еще один удар по последним бастионам человеческих рабочих мест. Вы же знаете, как это бывает. Небольшая толпа. Легкие беспорядки.
– Беспорядки?
– Э-э... приехала полиция. А это, оказывается, всего лишь мирная демонстрация. Пока кто-нибудь не начнет, толпа может и с места не сдвинуться. Но уж если начнет – лучше держать наши товары подальше от нее... А! – он посмотрел куда-то вниз и округлил свои глаза за темными стеклами. Я поняла, что зажглась информационная панель в корпусе от стола. Информация, видимо, была не из приятных. – Хм, – сказал он. – Кажется, я сболтнул лишнее. Хорошо. Я подключу вас к нашему отделению по контактам. Оставьте там ваш код и номер. Завтра вам позвонят и вы обсудите с ними вашу просьбу.
Изображение задрожало, и я яростно стукнула по выключателю.
Зачем я это сделала? Наверное потому, что до завтра еще сто лет, завтра будет поздно.
А что теперь?
Я стала прогуливаться по Перспективе. Какой сегодня красный закат. Бордовый, как плащ Сильвера. Как волосы Сильвера.
Я стала думать про восстания бедноты, о которых сообщили по каналу новостей. Говорят, на субчек не проживешь. Иногда взбешенные безработные разбивают роботов, хотя обычно вандалов отпугивают встроенные сигналы тревоги и защитные механизмы электрошока. Но во время одного из восстаний был сожжен машинный склад. Это было за тысячи миль отсюда. Представьте, что мирная толпа возле "Электроник Металз" вдруг взбесилась. Огонь, поглощающий его лицо – лицо воскового ангела.
Я бросилась к видеофону и снова позвонила Кловису.
– Говорит автоответчик Кловиса. Как раз Кловис предается содомии. Позвоните через час, хотя боюсь, что вы получите тот же ответ.
(В действительности Кловис оставляет такой ответ даже тогда, когда выходит в ресторан или уезжает на неделю на пляж. Однажды Дэвидид, раз за разом слыша его в течение двух дней, кинулся в квартиру на Нью-Ривер и орал на дверь, но та была заперта. А когда ее открыл один из брошенных любовников Кловиса, Дэвидид ударил его).
Закат приобрел цвет горячего пепла, потом холодного. В городе наступал вечер, и он расцветал огнями. Толпа возле ворот Э.М. начинала понимать, как красиво горят дома в темноте.
Я включила канал местных новостей. Сообщили о строительстве новой подземки, о стычке гангстеров возле Олд-Ривер, о вероятном повышении цен на сигарины из-за больших потерь урожая в одной из самых сейсмичных зон. А, вот. Я увидела толпу, собравшуюся у ворот "Электроник Металз Лимитед" в Новом Арборе. В толпе росло волнение. Люди кричали что-то в сторону замызганного стеклянного фасада. Диктор рассказывал о важности роботов и о том, почему рабочие их ненавидят. Казалось, в редакции новостей не понимали, что Э.М. выпускает разных роботов. Или они просто хотели избежать невольной рекламы. Толпа продолжала шуметь. Там было человек сто. Достаточно искры. Но я была бы там в безопасности. Меня защитил бы полицкод, который обеспечивает точную идентификацию личности нападающего и мгновенный вызов полиции. Да и в любом случае полиция ведет наблюдение за толпой. Я видела на экране, как ее самолетки шныряли туда-сюда на фоне сумеречного неба.
Но что бы я стала делать, оказавшись там? Что я могла изменить? Нет смысла идти туда. Даже если бы я сумела пробраться сквозь это сборище, кто бы осмелился открыть мне двери Э.М.? Ведь они могут воспользоваться этим и попытаться захватить вход.
Я бродила взад-вперед по Перспективе, не выключая канал. Там кто-то швырнул бутылку, камера проследила ее полет. Бутылка ударилась о фасад "Электроник Металз" и разбилась.
Скоро мимо платформы на той стороне Каньона проплывет семичасовой флаер, похожий на мотылька. Через пятнадцать минут я могла бы быть над Олд-Ривер, через двадцать я сошла бы в Южном Арборе и пробежала три квартиры до Восточного. Арбор – неприветливый район, грязное скопище заброшенных офисов и разрушенных магазинов, еще не отстроенных после столкновения с Астероидом. Там на каждом шагу ночные клубы, будто стервятники на развалинах, а уцелевшие промышленные предприятия, восстановившись, борются друг с другом за существование.
Если я пропущу этот флаер, другой будет не раньше девяти часов. Вызовешь такси – прождешь не меньше получаса.
Полиция не допустит там ничего серьезного, я же все равно ничего не смогу сделать, а здесь у меня недопитый мартини, клубничный седатив и еще кредитная карточка с месячным лимитом в тысячу И.М.У.; однако робота я себе позволить не могу. Гораздо лучше было остаться дома и забыть обо всем.
Я едва не опоздала на флаер. На платформе было еще человек двадцать пассажиров, одни – в ярких вечерних туалетах – собирались повеселиться в городе, другие – ночные рабочие с серыми опустошенными лицами – ехали делать то, к чему роботы не приспособлены. Механический водитель был без головы.
Я не помню, когда показались огни города, не помню даже, как сошла на платформе Южного Арбора. Только пустившись бегом, заметила краем глаза, что на углу выпивают несколько мужчин. Скоро небо надо мной заполнилось маленькими роботами-самолетами, – целый рой их, мигая огнями и завывая сиренами, летел к центру города.
Почти сразу я влилась в поток людей, которые о чем-то спорили, ругались, просто галдели, и вскоре приблизилась к расстеленному на земле широкому полотнищу. При свете фонарей я прочитала на нем: ЛОМАЙ МАШИНЫ. Людская волна разбилась рядом, освободив проход, а может оттесняя меня со своего пути. Схлынув, она оставила после себя осколки стекла и обрывки бумаги. Казалось, демонстрация потеряла свой накал или была силой раздроблена на мелкие группы еще до того, как успела проявить свою неукротимую ярость. Одинокая полицейская машина, неторопливо двигавшаяся по шершавому бетону, обрызгала меня грязью, отметила код и последовала за толпой, оставив меня одну среди длинных теней от фонарных столбов.
Ворота "Электроник Металз", когда я подошла к ним, оказались открыты и освещены разноцветным неоном. Полицейская машина пряталась во внешнем дворе. Люди, скучившись в уголке, горячо о чем-то спорили, иногда их силуэты вылавливала своими фарами еще одна машина, беспрестанно кружившая возле них. Такие странные сцены я не раз видела и на экране, и на улицах, но никогда в них не участвовала. Я вошла в ворота и пересекла внешний двор. Никто не обращал на меня внимания. Я прикоснулась к панели посетителей, встроенной в дверь. На ней засветилось крошечное окошко и произнесло: "Здание сейчас закрыто". Большинство выставочных складов в городе имеют механизированный персонал и не закрываются всю ночь в ожидании клиентуры; я решила, что Э.М. в большой тревоге за свои товары.
– Я вам позвонила недавно, – сказала я дверной панели. – Насчет покупки одного из ваших роботов усложненного образца.
– Пожалуйста, звоните или приходите завтра.
– Я проехала двадцать миль, – сказала я, как будто это что-то могло значить.
– Из-за непредвиденных обстоятельств, – сказала дверь, – здание сейчас закрыто. Пожалуйста, звоните или приходите завтра.
Вдруг что-то случилось с моими ногами: я их больше не ощущала. Я сползла вниз и села прямо в своем черном платье в грязную тень портика. Я была подобна роботу с отключенной энергией. Меня будто закрыли на ночь, как это здание.
Вскоре люди ушли, полиция уехала, а я продолжала сидеть на земле потерявшийся ребенок, который не знает дороги домой. Надо было подняться и найти такси. Если я останусь здесь, меня может забрать полицейский патруль, подумав, что я больна.
В темноте за воротами я видела яркое сине-зеленое пятно Астероида. В его свете чернели остовы разрушенных толчком жилых домов, лишившихся обитателей, как зимние деревья листьев. Я смотрела туда, впервые в жизни не чувствуя себя в безопасности. Какой я была благодушной и самодовольной, смеясь над страхами Египтии!
Если бы я вернулась домой, в Чез-Стратос, в свои комнаты, я забралась бы в постель, завернулась с головой в зеленую простыню и никогда бы больше не осмелилась сюда придти. Насколько я понимала, они его демонстрировали. Робот для выставки. Может, я и ошибаюсь: тот человек на видео, Совэйсон, говорил так неуверенно. А вдруг это была не просто демонстрация против безработицы? Вдруг городской совет запретил "Электроник Металз" выпускать роботов, которые во всех отношениях превосходят людей.
Наконец я встала с земли и тщательно отчистила платье. То, что произошло потом, было делом случая, хотя казалось, будто произошло из-за меня. Я вдруг поняла, что ворота остались открытыми по ошибке, в суматохе забыли включить механизм, ведь если здание заперто, то должны быть закрыты и ворота. А раз так, то кто-то должен вернуться и закрыть их. Буквально через секунду во внешний двор въехал длинный черный пикард, остановился, и из него вышел человек. На лице его сверкнули две молнии – неоновые блики в линзах очков. Он едва не наступил на меня и крякнул от удивления.
– У меня код, – сказал он. – Не двигайтесь. Это был Совэйсон.
– Уходите, или я вызову полицию. Самое время было сказать что-нибудь резкое. Кловис бы растерялся. Но у меня во рту пересохло.
– Я вам звонила. Вы говорили со мной недавно по видео.
– Угрозы ни к чему не приведут. Через секунду он нажал бы кнопку этого дурацкого кода и я выпалила:
– Я решила купить один из образцов.
– Э-э... о-о, – произнес Совэйсон. – О-о, – повторил он, обойдя меня так, чтобы свет неона падал на мое лицо. – Мадам, извиняюсь, но я не предполагал, что вы придете сюда после того, как оператор нас рассоединил.
Его прежняя неучтивость объяснялась полученным из-за меня нагоняем, а теперь он мог с помощью удачной сделки реабилитировать себя. ~ Или он все же просто устыдился?
– А я вернулся, чтобы запереть, – сказал Совэйсон. – Я здесь мелкая сошка. – Он положил ладонь на дверную панель. Был он слегка навеселе. Дверь узнала его и отворилась со зловещим скрипом. – Проходите, прошу вас.
Он подумал, что я чудаковатая богачка. Почему богачка – это понятно. Ужасно, что это видно с первого взгляда. Чудаковатая – потому что сидела у двери в Новом Арборе, не зная наверняка, что кто-то придет ее запереть.
В фойе он щелкнул несколькими выключателями и вызвал лифт, глянув перед этим на ворота. Мы поднялись на торговый этаж и очутились в прохладном офисе, отделанном кожей.
Собственный блеф тем временем заставил меня похолодеть от ужаса. Я говорила себе, что еще не поздно отказаться, ведь я ничего еще не подписала, а устное соглашение нигде не зафиксировано. А если я все же заключу сделку, то, наверное, Деметре волей-неволей придется ее подтвердить. Может быть, это будет разумнее всего? Но как я ненавижу лгать, особенно по крупному.
Совэйсон сел на стул и выдвинул из стены поднос с напитками. Мы выпили. У нас обоих тряслись руки. Они не перестали трястись и после второй порции – он пил виски, я – лимонный джус. Очевидно, этот день выдался трудным для нас обоих. Он рассказывал мне про "Электроник Металз", но я почти ничего не запомнила. Как будущий покупатель, я должна была притвориться заинтересованной, и пришлось целиком сосредоточиться на этом. Хорошо, если я слышала одно слово из двадцати. Я все еще не могла поверить, что попала в это здание.
– Здесь у нас выставка товаров, – сказал он. – Я расслышала эти слова только потому, что интуитивно поняла: сейчас он будет показывать мне склад. – Я сам придумал, как высветить все преимущества трех типов. Соблаговолите пройти? – Он осушил стакан, поднял другой и взял меня за руку, показывая, как отползает в сторону одна из стен. – Простите меня, мадам, но вы оч-чень молоды.
– Мне восемнадцать. – Неужели я не тянула на двадцать?
– Прекрасный возраст – восемнадцать.
Теперь, когда я описываю все это, мне понятно, что он пытался приволокнуться. Он был стандартно привлекателен, вернее, соответствовал модному стандарту, и знал об этом. Он, наверное, думал, что было бы неплохо, если бы я втюрилась в него и стала осыпать деньгами. А тогда мне это и в голову не пришло.
– Знаете, по-моему, я догадался, какой из образцов вы выбрали. Она настоящая искусница в доастероидных восточных танцах – одна из серии женских золотых образцов. Но поговорите – сами увидите.
Он догадывался, что мне не было восемнадцати. При всех своих заигрываниях он считал меня невинной, если только не К-3. Как мне теперь сказать ему, преодолев все преграды, что я выбрала мужского робота?
Пугливо остановившись от его услужливой руки, я сама вошла в помещение, расположенное за приемной. Мы очутились в большой комнате без окон, с потолка лился мягкий свет, пол был отполирован.
– Не заходите за красную линию, – сказал Совэйсон. – Давайте просто сядем здесь и посмотрим, что произойдет.
Гордясь своим новшеством, которое было принято боссом, он усадил меня на стул и сел сам. Очевидно, это привело в действие какой-то механизм. В дальней стене появилась щель, и оттуда вышла женщина.
Она была высокая, стройная, красивая. Белые волосы, как колосья, окружали голову и плечи. Темно-желтые кошачьи глаза остановились на мне, и она улыбнулась. Можно сказать, она была рада меня видеть. Складки огненно-красного платья колыхались на ней, как лепестки тюльпана, в руках она держала алую розу. Ее кожа была из блестящей желтой меди.
– Привет, – сказала женщина. – Я из опытной серии "Электроник Металз". Мое имя – Коппер [Copper – медь (англ.)]. То есть К.О.П.П.Э.Р.: Кибернетический Оптимально Программируемый Передвигающийся Электронный Робот. – Она полуприкрыла веки и, казалось, замерла. Ее голос понизился и стал завораживающим. – С рассветом в Валентинов день, – произнесла она, я проберусь к дверям и у окна согласье дам быть Валентиной вам... – Я никогда не слышала, чтобы так пели Офелию. Все расплылось передо мной, глаза наполнились слезами. Она пела о любви, она знала любовь, она была сама этой любовью. – Он встал, оделся, отпер дверь, и та, что в дверь вошла, уже не девушкой ушла из этого угла.
