Текст книги "Квадра (СИ)"

Автор книги: Тамара Воронина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц)

То, что Дан все реже вспоминал семью, удивительно, конечно, не было, взрослым мужчинам это в принципе свойственно, и Гай скорее был исключением, чем правилом… впрочем, Гай все-таки был еще очень юн для вампира. А вот не шибко-то взрослый Аль никогда ничего не говорил о своей семье. Вообще о своей прежней жизни. Если о Гае и Ларе Дан знал почти все, то Алир словно бы родился в тот момент, когда Дан увидел, как он идет к костру. Нынешний Аль был откровенен с ними, мыслей или обид своих не скрывал, претензии высказывал, переживаниями делился, но до определенной временной границы. А они почему-то не расспрашивали, хотя властитель и настаивал на полной искренности. Не сговариваясь, три четверти Квадры решили, что каждый имеет право на свои скелеты в шкафу, ну у них нету, а у одной четверти есть, и пусть будет, если ей, одной четверти, так легче.

Лара считала, что Аль только думает, что ему так легче, а на самом деле наоборот: он осознает, что отличается от остальных и это его гнетет. Гай соглашался: есть в эльфе какой-то внутренний надлом, потому и давить не стоит, чтоб не доломать, рано или поздно дозреет и сам скажет. Или не скажет. А Дан и вовсе не имел привычки лезть в чью-то душу, тем более душу эльфа. Аль был изгоем среди людей, и не будь черно-белого браслета, ему пришлось бы весьма не сладко. Аль был изгоем и среди своих, потому что покинул дом без разрешения. И Дан подозревал, что не только этот побег сделал его чужим для своих.

* * *

Через несколько дней Дану стало существенно лучше, хотя вставать ему пока было не велено категорически, но сидеть уже позволялось. Под лопаткой ныло с той же интенсивностью. Гай воспринимал это равнодушно: нормально, так и должно быть, зато потом пройдет очень быстро. Его так одного и не оставляли. Регулярно заглядывал властитель, император присылал человека выяснить, не хочется ли Дану чего-нибудь особенного, принц Гент заходил лично и даже принес подарок: сложную головоломку, увлекался он такими штучками, жаль, тут кубика Рубика не придумали. Головоломку Дан, конечно, не собрал, Аль, правда, тоже, Лара и браться не стала, а Гай сначала рассмотрел со всех сторон, а потом без единого лишнего движения превратил нечто угловато-кривое в идеальную сферу.

Генерал Тури вылетел именно что в отставку. Дан пытался за него вступиться перед властителем: ну нервы у человека сдали, понять его можно, никто в конце концов не умер, а генерал человек для империи полезный. Властитель довольно обстоятельно объяснил, что полезный не значит крайне необходимый, и будь он незаменим, может, Дану бы еще пришлось извинения приносить, а так – генералов много, но не у каждого есть столь легкомысленная жена, подставила однажды, подставит еще. Гай, искоса глянув на Дана, вздохнул:

– Опять берешь вину на себя? Откуда в тебе это?

– Что значит – опять? – проворчал Дан, уже понимая, что оно значит.

– Дана. Теперь вот генерал и его жена.

– А нет? Не виноват?

– Ничуть. Ни в том случае, ни в этом.

Властитель прижмурился. Нравилось ему слушать их разговоры, а они приучились в таких случаях считать его чем-то вроде детали интерьера, то есть внимания не обращать.

– Ты отбрось эмоции, – посоветовал Гай. – Не ты причина того, что случилось с Даной, а ее привлекательность. Не будь она симпатичной, благородные не захотели бы ее, если бы она не сопротивлялась, ее бы не изувечили…

– Мало бы?

– Не мало, конечно. Но уж поверь, очень немногие девушки после насилия кончают с собой. Наверное, такие есть, но я даже не слышал никогда. Это, увы, не редкость. Совсем не редкость. Благородные могли увидеть ее на улице. Это могли быть не благородные, а сынки. Или просто пьяные. Или просто шпана. Ты вспомни, куда Дана ходила одна? На рынок в ближнем квартале? В пару соседних лавок? А вечером ее просто из дома не выпускали одну, ведь гуляла она только с тобой.

– Гай! – взмолился Дан, впрочем, безуспешно. Гай беспощадно продолжал, и Дан возненавидел (в тысячный раз) его равнодушный голос:

– Выходя во внешний город, благородные никогда не церемонятся, именно потому красивые женщины редко бывают на улице после заката. Сынков ты сам видел, рассказывал мне, как они едва служанку в трактире не завалили – и завалили бы, если б ты не вмешался. Я понимаю, что тебе девочка нравилась, что тебе ее жаль – ну так и помни ее. Но себя винить в этом даже не глупо, а куда больше. А уж сейчас тем более. Ты уж прости, Дан, но не будь тебя, был бы кто-то другой. Министр, например. Или маршал. Или еще кто-то важный и влиятельный. Если бы Тика тебя любила, я бы еще понял твои страдания, но она тобой всего лишь пользовалась.

Дан отвернулся к стене. Он был прав. Только менее больно не становилось.

– Можешь, конечно, отворачиваться и обижаться, можешь даже мне морду набить… когда сможешь. Но единственный, кто действительно виновен, – Тика. Себе жизнь сломала – это еще ладно, но ведь и мужу тоже. Хорошему военному, порядочному человеку. Впрочем, предполагаю, что теперь ей существование, как ты сам говоришь, медом не покажется. Суть не в том, что она мужу изменила, это тоже явление не редкое. Суть в том, что она его унизила. Она показала ему, что он ничего не может сделать, потому что силы неравны, потому что он не может ничего предпринять против тебя. Вот он и предпринял.

– Генерал просил меня передать тебе его извинения, – подал голос властитель. – И уж поверь, он был искренним. Как ни парадоксально, к тебе у него нет никаких претензий, а о выстреле он сожалеет. Вышел из себя, сорвался, как мальчишка.

– Всегда виновата женщина, – буркнул Дан.

– Не всегда. Но в этом случае виновата только Тика. Генералу стоило бы с ней развестись, конечно.

– Разведется еще, – усмехнулся властитель. – Не думаю, что теперь она будет свято хранить ему верность.

– А здесь разве есть разводы?

– Есть, а как же. Только очень редко. И повод только один: особо разгульное поведение жены. Потом ей остается только дорога в веселый квартал, потому что никогда никто на ней не женится, жить не на что, а делать благородные ничего не умеют.

– Это пройдет, Дан. – Ага, не ошибся, услышав легчайшие шаги. Это Аль. А это властитель удаляется. Оскорбился видом спины Дана с заживающим рубцом под лопаткой. – Пройдет, поверь мне. По себе знаю.

– А он и понимает.

Дан словно услышал, как пожимает плечами Гай. Вообще, у него слух то ли обострился, то ли просто натренировался, как и зрение и прочие органы чувств. Конечно, до друзей ему как до любой из двух лун, но тут уж ничего не попишешь.

– И ему очень плохо от этого, – вздохнул Аль. – Дан, если тебе необходимо остаться одному, мы уйдем.

– Вы уйдете, и мне немедленно станет хорошо, – саркастически скривился Дан, осторожно переворачиваясь на спину. Зачем доставлять себе лишнюю боль? Для этого вон и другие найдутся. – Не надо мне объяснять очевидное, ладно? Я знаю, что Тика меня не любит. Всегда знал. Но я-то ее люблю.

– Это и скверно, – заявил Аль. – Хуже нет любить такую пустышку. К тому же еще и красоты особенной нет…

– Ну, насчет красоты – спорно, – улыбнулся Гай. – Мне, положим, она тоже не очень нравится, но, по общему мнению, она похожа на эльфийку.

Аль усмехнулся так презрительно, что Дан потратил пару минут на приведение себя в спокойное состояние. Тихо, может, он прав, эльфиек Дан еще не видел. Как-то не получалось попасть в края эльфов, а в столице Аль был единственным.

– Дан, а мне вот эльфийки тоже не нравятся. Как, собственно, и люди.

– А чем вампирши отличаются? – вяло поинтересовался Дан.

– Ты ж маму видел, – удивился Гай.

– Видел. Одетую в сто слоев одежды.

– А, ну да… Ну, меня ты зато видел, понимаешь, чем я отличаюсь от человека. Вот и женщины тоже так. У ваших слишком всего много – тут, тут. – Он поводил руками в соответствующих местах. – Не люблю. Мне нравятся тонкие девушки.

– А эльфийки толстые, – фыркнул Аль. – Дан, не верь ты ему. Беспристрастно: самые страшненькие эльфийки примерно такие, как Тика. Ну а красивые – представляешь?

– А твоя подруга? – вовсе неделикатно спросил обиженный Гай. Аль вспыхнул, покусал губы и ответил резко:

– А моя подруга сейчас, скорее всего, вынуждена радовать в постели какого-нибудь благородного, и хорошо если одного!

– Прости, – тихо сказал Гай, и Аль мгновенно остыл.

– Может, попросить властителя… – начал было Дан. Эльф и вампир отмахнулись и ответили удивительно слаженно, как в Квадре и положено:

– Не станет. – Они переглянулись, и продолжил Аль. – Это мелочь, понимаешь? Привычная мелочь. На равновесие не повлияет. Он не будет вмешиваться.

– А на настроение Квадры тоже не повлияет? На твое, например? Для тебя тоже мелочь?

– Я привык к этой мысли, – пожал плечами эльф. – За восемь лет можно привыкнуть. И знаешь, если вдруг я ее у кого-то увижу, то тоже ничего не сделаю, особенно если с ней обращаются хорошо. Потому что это может отразиться на эльфах вообще. Так что я стерплю. И ты стерпишь, потому что всегда есть такое, что мы изменить не в силах. Тебе сейчас больно…

– Нет, – перебил Дан, задним умом приметив – восемь лет, а встретились они существенно позже, так что не это было причиной его ухода. – Я даже не знаю, как мне сейчас. Я эти дни не столько о Тике думал… не думал почти. Ни о чем. Я вспоминал. Складывал свою здешнюю жизнь на полочки.

– Чтобы не думать о Тике, – тихонько произнес Гай. – Не самый плохой способ. Ты прости нас, Дан, мы неоправданно жестоки с тобой. Какова бы ни была Тика, чувствам не прикажешь. А мне и вовсе помалкивать надо, потому что я и не влюблялся сильно. Так… по мелочи.

– Мал еще, – снисходительно уронил Аль, пряча улыбку. Гай выразительно оскалился. Нормальная пикировка. Друзьям можно быть нетактичными. Друзьям можно все.

* * *

Как только Дан восстановил силы, властитель послал их на задание. Сначала Дан решил, что это профилактическая мера и никакой надобности нет, но вечером накануне отъезда встретил Велира, который разыскивал Нирута. Дан с максимальной почтительностью объяснил, что хозяин приглашен на ужин понтификом.

– Жаль, – огорчился Велир. – Я рассчитывал… неважно. Не откажешься ли поужинать со мной, Дан?

– А я могу?

– Конечно, – удивился властитель, не отреагировав на почти неприкрытое хамство. Дану стало стыдно.

– Конечно, ваша милость. Простите, я немного не в духе.

– Я знаю. И если ты не хочешь, не стоит. Поверь, я не задет.

– Да нет, это я так… Вредничаю. Вы ведь и поговорить со мной хотите?

– Разумеется. Ну что, идем? Ты любишь дары моря? Знаю одно прелестное место, где подают замечательных осьминогов.

– Я бы лучше чего попроще. Мясо, что ли.

Велир рассмеялся и потащил Дана по аллеям дворцового парка, потом по улице, потом нырнул в какую-то щель и долго мотал Дана по переулочкам и тупичкам, пока не привел в весьма демократичное заведение вроде тех, которые кормили Дана по предъявлении браслета. Еда была незатейливая и вкусная. Вряд ли властитель питает к ней склонность, скорее, решил, что питает Дан (и правильно решил), а ему надо было зачем-то расположить Дана к себе. Уже шестой год старался. А Дан шестой год сопротивлялся, не столько не из антипатии, сколько действительно из вредности.

– Ну, считайте, ваша милость, что я стал тих, благостен и в знак благодарности немедленно открою душу. Что вы хотели?

– Просто поговорить. А почему ты…

– Ваша милость, я совершенно точно знаю, что вы любите изысканные сладкие вина, но старательно пьете со мной из одного кувшина. Такие тонкие психологические шаги я еще в школе проходил.

– Просто я пытаюсь тебя понять.

– Это так сложно? – изумился Дан. – Что-то вы путаете. Я никогда сложным не был, да и не хочу. Не люблю усложнять.

– Хорошо, – согласился Велир. – Скажу иначе. Я хочу понять, чем ты, именно ты, так важен для Нирута.

– А-а, – кивнул Дан. – Ну, в добрый час. Только когда поймете, пожалуйста, мне скажите.

Как он хохотал! Утирал слезы, дергал себя за бороду, икал и стонал. Забавно. Дан за эти пять лет так и не научился быть здесь своим. Чужак. Пришелец. Местный язык он знал ровно так же, как русский, собственно, не отличал от русского, понимал все оттенки точно так же, как образованные аборигены, и если удивлялся слову «фруг», так просто потому, что не имелось обобщающего слова для кентавров, грифонов и горгулий в родном языке. К реалиям здешним привык и автоматически делал то, от чего шарахался по-первости. Обстановку знал. Местные шутки понимал и даже сам шутил. С историей познакомился. Но психологии не понимал все равно. Что такого смешного услышал Велир? Будто бы Дан действительно понимал, чем он так важен для хозяина. Нирут и правда заметно выделял его из Квадры, уделял ему гораздо больше внимания, причем не только расспрашивал, но даже чем-то и делился, даже иногда соизволял объяснять причины задания… Может, всего лишь потому, что Дан единственный, кого эти причины интересовали. Даже Гаю, не говоря уж о Ларе, было свойственно убеждение, что властитель всегда прав. Догмат веры неверующих.

– Я даже не знаю, ваша милость, почему хозяин считает меня лидером Квадры.

– Эту тайну я могу тебе открыть. Потому что Квадра считает тебя лидером. А диктовать роли в Квадре не может ни один властитель. Вы называете Нирута милордом. Ты придумал? Это что-то означает?

– В моем мире – обращение к высокопоставленной персоне кое-где. А дословно – мой господин, мой хозяин. Ваша милость – как-то… не вяжется с властителями.

– Ты даже не представляешь, насколько, – серьезно произнес Велир. – Мне иногда кажется, что нас так называют просто в надежде на милость.

– Тщетной?

– Разумеется. Не потому что мы так жестоки. Мы, пожалуй, и не жестоки совсем. Но рациональны. А милость и рационализм никак не сочетаются. Если тебе неприятно это обращение, используй другое. Любое, сам понимаешь, что это ерунда. Мы не нуждаемся в почтении.

– Разумеется, – светски отозвался Дан, стараясь поточнее скопировать тон Велира. – Вы уже большие мальчики, вам самоутверждаться не нужно. Ваши возможности и мелкая страстишка к повальной вежливости никак не сочетаются.

– Именно, – не обиделся властитель. – Именно так. Даже странно, что ты это так естественно понимаешь. Или в твоем мире так?

– Нет, не думаю. Я, правда, с сильными мира сего… то есть мира того не сталкивался, но полагаю, что они не такие. Мельче. Может, потому что мой мир разрознен, каждый тянет одеяло на себя, сильный помыкает слабым… тут то же самое, но у нас там никто не стоит над.

Велир поманил трактирщика, и тот, едва не спотыкаясь, притащил бутыль вина. Мне в дорогу завтра, а я пью.

– Меня он не знает, – заметил властитель, – ради тебя старается.

Дан поморщился:

– Не надо мне льстить, ваша милость. Трактирщики в любом месте не дураки, клиентов нюхом чуют лучше собаки. Вы одеты в одинцвет.

– Ты тоже.

– Ага. А то неизвестно, что вышивка на груди означает принадлежность какому-то дому. Вы простите, я понимаю, что дерзок…

– Ты прекрасно понимаешь, когда можно позволить себе дерзость. Ты естествен, Дан. Кстати, Дан – это твое полное имя?

– Нет. Я вообще-то Данил Лазарцев, хотя уже начинаю это забывать. А по крещению и вовсе Даниил. Дан – это как Аль, просто сокращение.

– Я не нравлюсь тебе, Данил Лазарцев?

– Не нравитесь, ваша милость, – сокрушенно вздохнул Дан. – Я, оказывается, ужасно злопамятный, никак не могу забыть испытание, что вы нам устроили. Нас и убить могли.

– Вас и потом убить могли, и завтра убить могут.

– Ну да, меня вот недавно чуть не убили. Так ведь за дело или в деле, а не просто так, для проверки. Я, ваша милость, очень не люблю видеть, как мои друзья умирают. А Алир умирал.

– Выжил. Нирут не особенно хорошо владеет исцелением, однако владеет.

Дан покачал головой. Совсем обнаглел Данила. Безнаказанность расслабляет, даже о правилах нормальной вежливости заставляет забыть… Да что там, не банковский клерк, чтоб клиентам очаровательно улыбаться.

– Вы вряд ли меня поймете, ваша милость. Я не вынашиваю коварных планов подсунуть иголку вам в кресло или насыпать перца в носовой платок. Я просто помню, как гасли глаза Алира, и мне этого почему-то хватает для того, чтоб не испытывать к вам симпатии. Не вписывается в ваше рациональное отношение к миру?

– Отчего же? Рационален я, рационален Нирут, а тебе это необязательно. Даже не нужно. Части Квадры должны любить друг друга. У вас это получается, вы дружны, и даже девушка так легко вписалась. Я опасался, признаться. Демоны малопредсказуемы. Ты не знал, что именно я прислал ее Нируту? Просто случайно увидел, а я, сам понимаешь, способен узнать демона в любом облике, и как ударило: четвертая раса! Пусть никому и в голову не приходило никогда, что демона можно впустить в Квадру, но Нирут известный авантюрист, он рискнет, да и в самом страшном случае не получится Квадра, но останется Триада. Однако все сложилось наилучшим… Ты хочешь что-то спросить?

– Почему вы не захотели собрать свою Квадру?

– Почему ж я не захотел? Я очень хочу. И не только я, другие властители тоже с воодушевлением отнеслись к возрождению старой традиции. Да только времена уже не те. Проще найти демона, чем эльфа, готовогослиться с человеком. Они так и не простили резню.

– Могу я задать вам еще пару вопросов?

– Да. Я постараюсь ответить.

– Хозяин как-то сказал, что вы втрое старше его. Это правда?

– Нет, – усмехнулся Велир в свою ухоженную, если не сказать холеную, бороду. – Не втрое. Мне шестьсот тридцать восемь. Или шестьсот сорок? Не помню, признаться, надо в записях смотреть. Тут еще систему летосчисления унифицировали, путаница возникала… Но, наверное, тебе особо точное число и не нужно?

– Не нужно. То есть вы ту резню помните?

– Разумеется. Я же властитель, я не могу не помнить значимые события…

– Даже если они не влияли на равновесие, – не выдержав, съязвил Дан. Велир чуть склонил голову, оценивающе посмотрел ему в глаза и очень спокойно и серьезно ответил:

– Почему же не влияли? Резня очень даже повлияла. Равновесие укрепилось, Дан, потому что империя наконец стала абсолютной. Агирия была последним самостоятельным государством и выгоняла послов императора, если они заговаривали об объединении.

– Эльфы были такими плохими правителями?

– Эльфы были хорошими правителями, Агирия – сильной державой. Король эльфов Ран в случае войны поставил бы впереди войска магов, и потрясения были бы слишком велики, поэтому император и не пытался захватить Агирию силой. Да и мы не позволили бы начать войну, которая могла бы пошатнуть равновесие. Ох, как взгляд посуровел… словно ты сам эльф. Нет, мы не советовали поступить именно так, как поступил император. Он на эту интригу убил лет пять, пока подготовил тайную армию, пока вооружил, пока эта армия выследила все маршруты тех эльфов, которых непременно следовало устранить, пока придумали, как же начать одновременно везде… Однако получилось лучше, чем можно было бы ожидать. Никакого гнева в народе присоединение к империи не вызвало. Людям даже больше понравилось жить в империи людей, чем в государстве эльфов. Не потому что эльфы были так плохи и держали людей в черном теле. Просто потому, что они эльфы. Не люди. Чужие.

– Половину эльфов…

– Половину эльфов Агирии, – уточнил Велир. – Они жили и в других местах. Хотя признаю, мало, что вполне естественно: если есть королевство, в котором правят эльфы, зачем жить в другом месте. Конечно, это не прибавило взаимной любви или уважения, однако…

– Однако прошло три сотни лет, а эльфы по-прежнему лишены всех прав, у них забирают заложников и даже не сообщают, как эти заложники живут, они не могут даже передвигаться свободно.

– Нормальный инстинкт самосохранения, – пожал плечами властитель. – Эльфы крайне опасны, мстительны… есть поговорка: злопамятен, как эльф. Моя мать все время так моему брату говорила: ты, Кути, злопамятный, словно эльф. Сменится поколение, и законы начнут меняться, не сразу, но станут мягче. А заложники… Ну да, это скверно, однако равновесие не страдает. Есть проблемы с Алиром? Кто-то из его близких?

– Есть. Но раз мироздание не треснет, хозяин не станет что-то менять.

– Не станет. Конечно, это доставит удовольствие части Квадры, значит, и всей Квадре, но уменьшит мотивацию Алира. Если он будет слишком надеяться на властителя, он не сможет рассчитывать на себя. Здравый рационализм.

Дан уткнулся носом в стакан. Здравый рационализм… Ты, Дан, можешь, если хочешь, свернуть шею Фрике или оторвать голову Люму с Гарисом и вообще всем, кто под руку подвернется. Разрешение, данное равнодушно и снисходительно: пойди, может, это тебя развлечет, раз ты способен развлекаться глупостями… Проверял ведь. Всего лишь проверял. И ясно, что не встретит Алир ни сестры, ни подруги, мир огромен, а заложников отсылают как можно дальше от дома. А если встретит, то будет только хуже, Алир самый непредсказуемый, самый непонятный, самый скрытный, он может просто сорваться, а при его-то нынешних умениях это хоть основ равновесия не затронет, но доставит массу хлопот. В том числе и им – ведь и помогать придется, и из неприятностей вытаскивать.

– Что же есть в тебе такого, чего нет в других людях, Дан?

– Элементарно, ваша милость, – сообщил Дан темному кружку вина в стакане. – Я пришелец. У меня другие корни, другой взгляд на мир. Если угодно, сторонний взгляд. Это навсегда. Мировоззрение взрослых людей не меняется, а я ведь прожил едва ли не половину отведенного срока.

– Едва ли не половину? – хмыкнул властитель. – Только не говори мне, что Нирут не дает тебе эликсира. Как ты думаешь, сколько лет императору?

– Я не думаю, а знаю. Сто двадцать с хвостиком. И члены его семьи соответствуют. Но я-то не император.

– Разумеется, ты не император. Но ты, как и император и некоторыечлены его семьи, получаешь эликсир. Для Нирута ты намного важнее. Императора вполне может заменить его сын или его племянник, они вполне подходят для этой роли, однако тебя заменить некем. Квадра едина. Теоретически можно подыскать кого-то, но на практике это почти невозможно. К тому же утеряны методики подбора Квадры… Когда вымерли фруги, мы какое-то время еще создавали триады, но они не так эффективны… Вы – первая Квадра за шесть сотен лет. Скажи, ты вспоминаешь герцогиню?

Если Нирут ему рассказал все… Рассказал. Точно ведь – рассказал. Ну и что? Можно, конечно, выразить хозяину свои «фи», а что изменится-то? мерзковато…

– Не особенно.

– Почему?

– А смысл?

– Оставил в прошлом, значит. Разумно. Ну что ж, пора. – Он бросил на стол целую корону. – Вам завтра в дорогу. Я прошу тебя, Дан, будьте там повнимательнее. Происходит что-то странное, то в одном месте, то в другом, словно просыпается что-то.

– Какое-то древнее зло? – с самым невинным видом спросил Дан. И Велир то ли не уловил насмешки, то ли не счел нужным на нее реагировать, то ли… Да ну, какое древнее зло! Темный на склоне Драконовой горы или там Саруман в Мордоре… Или Саурон? Короче, маг-злодей. Лазарь может спасти мир от пары наркодельцов или каких других нехороших людей, но не от абстрактного зла и уж тем более не от проявлений магии. Маг всю Квадру разметает в два счета, если вдруг решит насмерть поссориться с властителем. Насмерть – в самом прямом смысле, потому что нет в мире магов, сильнее властителей…

Или есть?