Текст книги "Лысый остров"
Автор книги: Тамара Михеева
Жанр:
Детская проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)
3
– Боже мой! Ну, какая ерунда! Этот Посланник просто издевается над Локи! И обманывает весь народ! Такой замечательный…
– Ну, почему же обманывает, Роса? – усмехнулся Максим. – Может, он в самом деле поведёт их к морю…
Мы сидели в Ангаре. После того, как убежал Локи, мы ещё походили немного по брошенному городу, пожалели, что не спросили, почему люди отсюда ушли, спохватились: время обеда давно прошло, пора возвращаться. В самолёте не поговоришь, но только мы успели приземлиться, Роська с Максимом начали спорить. И сейчас, когда уже спрятали «Ласточку» и пришли в Ангар, всё ещё спорили. Хотя о чём тут спорить? Максим просто дразнил Роську, я давно заметил, что он, когда говорит ей наперекор, быстрее додумывается до правильного. Наверное, папа прав: «В споре рождается истина»…
– В конце концов, он мог сделать это в целях безопасности: вдруг анулейцы чужеземцев убивают. А уж Посланника Богов точно не убьют.
– Почему бы тогда просто не вернуть Локи таким, какой он был? – возразила Роська. – Вот я, Посланник, и вот моё доказательство, ведь вы отправили Локи к Богам. Зачем весь этот маскарад дурацкий? Да и не убивают они никого. Отца Локи же вот не убили, дали уйти.
– С отцом вообще какая-то путаница, – пробормотал Максим, и вдруг засмеялся, – А заметили, как он смешно говорит? Все звонкие согласные заменяет на глухие.
Я сидел на полу молча, поджав ноги. Во-первых, я страшно устал, а во-вторых, что-то у меня не состыковывалось. Будто не разрешалась какая-то головоломка из всяких случайностей и мелочей.
– Листик, а ты чего молчишь? – ни с того ни с сего обрушилась на меня Роська.
– Думаю, – протянул я.
– Думает он! – обиделась Роська и села рядом со мной. Сердитыми глазами посмотрела на меня и на брата. – По-моему, анулейцев надо спасать. От этого Посланника. Сколько примеров в истории, когда какой-нибудь подлец обманывает такой народ… Ну, не совсем цивилизованный. Ради наживы.
– Думаешь, Локино племя богатое? – уже совсем успокоившись, спросил Максим. – Навряд ли. Ведь золота здесь нет, Листик?
– Мм-м… Наверное, нет. Но что-то в этой истории не так, – вздохнул я. – Только я пока не могу понять, что.
– Он хочет захватить власть, это понятно, – сказал, Максим.
– Почему? – удивилась Роська; идея с наживой ей больше нравилась.
– Ну, недаром же он хочет лишить этих… Отцов власти. И чтобы ведуна не было. Пусть, мол, один Вождь правит. А потом сам займёт место Вождя и – баста!
– Ладно, – хлопнула ладонями по коленям Роська. – Пойдёмте по домам, а? У меня голова гудит, и ноги отваливаются.
Прощаясь на Летней Дуге, Роська сказала:
– Я бы так никогда не смогла: жить рядом с родным человеком, видеть, как он тебя оплакивает, и не сказать ему…
Она зябко передёрнула плечами. А Максим нахмурился и опустил потемневшие глаза. Я понял почему: Роська ведь тоже оплакивала его, когда он исчез из детдома. А он был жив и не так уж далеко от неё.
Я думал о Локи и его истории весь вечер и все следующие дни. Как-то неуютно мне было. Почему вертолёт, который иногда пролетает над лесом, ни разу не заметил поселения анулейцев? Почему анулейцы бросили старое, такое хорошее на вид селение?
Впрочем, всё это не главное. Главное вот в чём: у Локи через плечо болтается кожаная сумка с орнаментом, как на домах. Точно такую же сумку я видел в Секретном кабинете Степанова, она висит на стене, рядом с кинжалом в красивых ножнах, тоже с анулейским орнаментом. Откуда у Степанова может быть анулейская сумка? Может, Локин Посланник пришел вовсе не от Богов, а от Степанова? Но зачем Степанову всё это? Ведь он может отправить в лес целую экспедицию и вывести анулейцев к морю без всяких хитростей, если уж ему так хочется! И почему он не расскажет всем про анулейцев? Почему он скрывает, что рядом с нами живет целый народ? Пользуется тем, что никто, кроме него, в лесу не был!
И ещё одно: природа сделала круг, весна сменилась летом. Полтора года. А полтора года назад пропал в лесу Игорь Онтов. Уж не погиб ли он так же, как Локи для своего деда?
Глава V. Возвращение Стеши
1
Наконец я решил поделиться своими догадками с Роськой. Сначала только с ней, тем более, что Максим опять углубился в изучение своих шуршунов – его торопили с докладом.
Мы с Роськой пошли гулять по каменным бухтам.
– Спустимся к воде? – предложила Роська. Она была сегодня задумчивая, притихшая. Может, думала о чем-то своем, а может, загрустила по родителям.
Я кивнул. Спуск был нелёгкий, мелкие острые камешки летели из-под ног, подошвы скользили. Скорость получалась приличная, даже если хвататься руками за стебли сухой травы. Остановились мы только у самой кромки воды. И тут же Роська вскрикнула. Я повернулся и увидел, что в пяти метрах от берега наполовину в воде лежит дельфин, крупная афалина.
Мы бросились в воду. Я увидел, что дельфин ещё жив, и тут же узнал его: это была Стеша. Глаза у неё уже мутнели. Я начал лить из ладоней воду, гладить и хлопать по бокам.
– Стеша, милая, держись, не умирай. Роська, беги к Веронике! Нет! Стой! – крикнул я, так-как что-то кольнуло мне руку, больно, как током ударило.
Я нащупал у Стеши под левым плавником странный бугорок. Что это значит? Было похоже на круглый датчик, который прикрепляют к дельфинам для исследований и наблюдений за ними в море. Но такие дельфины все на учёте, в специальных списках, Стеши там нет, я точно знаю! После Вероникиной выходки она у нас на особом положении. Я отодвинул плавник. Правда, датчик. Видимо, он был зашит ей под кожу, а теперь из раны проводки торчат, тонкие, разноцветные… Рана кровоточила. Что бы там ни было, надо освободить Стешу от этой железяки. Но как? Как я это сделаю?
– Прости, Стеша, сейчас будет больно.
Я зажмурился и дёрнул. Стеша издала не то стон, не то вздох и замерла. Странная штука, испачканная Стешиной кровью, болталась у меня в руках. Внутри неё жил какой-то механизм, в правом углу пульсировала крохотная красная лампочка. Как капелька крови. И я понял: это не датчик. Надо бежать к Петушкову.
– Роська, – крикнул я на бегу. – Стереги её, постоянно поливай водой. Никуда не ухо-ди-и-и!!!
2
Плавать меня научил не папа, а Иван Петушков. Он был великаном. Рыжим великаном, с огненными шевелюрой и бородой. Плавал он не хуже дельфинов. Когда мне исполнилось три года, он сказал:
– Ты, дружище, живёшь в таком месте, где не плавать всё равно, что не дышать. Так что пойдём.
Я оробел, но пошёл.
На острове тогда был всего один бассейн с двумя дельфинами: Чучелом и Хангом. Вот они-то вместе с Иваном и научили меня плавать. Иван жил на площади, напротив нас, и мы дружили. Я забегал к нему по утрам – будил на работу. Забирался в окно, которое Иван оставлял для меня открытым, ставил чайник на плиту и звонил в большой корабельный колокол, висящий посреди комнаты. Минуты через две со второго этажа спускался огромный заспанный Иван (гора с веснушками). Он здоровался со мной за руку, улыбался синими глазами. Мы вместе пили чай, и я провожал его до Центра.
В общем, Иван был моим взрослым другом, правда, всё время занятым, но что ж теперь…
Всё изменилось прошлой весной. Иван неожиданно взял отпуск и уехал. Вернулся через месяц с молодой девушкой. Девушку звали Варя, она едва доставала Ивану до плеча, была светленькая и неприметная какая-то. Я слышал, как Вероника прокомментировала Варино появление:
– Ну, почему самые красивые мужчины всегда достаются таким вот невзрачным мышкам?
Но Вероника неправа. Потому что у Вари были замечательные зелёные глаза, а когда она смеялась, то будто во всём Посёлке звенели серебряные колокольчики, Варино лицо расцветало и… – честное слово! – становилось красивее Вероникиного.
Через месяц после Вариного прибытия мама сказала:
– В жизни не встречала такой чудесной девушки, как Варя.
– Всегда считал Ивана умным человеком, – ответил ей папа.
Я был с ними согласен (и про Варю, и про Ивана, только связи не уловил), но будить Ивана я перестал. Не сразу, конечно. Просто однажды пришёл, а Варя на кухне уже варит кофе, Иван выходит из ванной. Они, конечно, были мне рады, усадили за стол…
Пришёл в другой раз, ударил в колокол, а вместо Ивана ко мне слетела со второго этажа Варя в такой короткой маечке, что я не знал, куда глаза деть.
– Листик, милый, пусть он ещё немного поспит, а? Он так устаёт.
Потом мне стали забывать оставлять открытым окно, а вскоре Петушковы начали бегать по утрам и вставали раньше меня. Конечно, было немного обидно, но я не показывал вида, и мы оставались друзьями.
И именно к Петушкову я побежал со странным механизмом, извлечённым из Стеши. Варя в это лето ждала малыша, и весь Посёлок с ней носился не меньше, чем с беременной дельфинихой Жанной. Конечно, ведь это будет второй ребёнок, рождённый на Лысом. Варя стала толстенькой и неуклюжей, но смеялась так же. У меня от её смеха в животе делалось щекотно, будто там распускались цветы и шевелили своими лепестками.
– Варя! Где Иван?
– А поздороваться? Он в Зелёном бассейне, а… что с тобой?
– Пока, Варь!
Не нравится мне всё это, ох, не нравится.
– Привет, явление, – весело поздоровался Петушков, вороша мокрую рыжую шевелюру. – Ты бы слышал, какую перепалку тут затеяли Настя с Ёлкой! Как две сварливые бабы на базаре… Что это у тебя?!
– А ты как думаешь? – я протянул ему устройство.
– Тут и думать нечего. Это бомба.
– Че-го?!
Нашёл время шутить!
Но Иван не шутил. Наоборот. Бледный и серьёзный, он тряхнул меня за плечо:
– Ты где это взял? Ну?
– Ты можешь сказать, что это?
– Я же говорю – бомба! Спокойно, Листик. Откуда?
Язык у меня заплетался, а мысли прыгали, как кузнечики в жаркий день.
– Мы с Роськой спустились в Драконью бухту…
– Так.
– И почти на берегу лежит дельфин. Смотрю, а это Стеша.
– Так…
– У неё бок поранен под плавником и штуковина болтается.
– Бомба?
– Ну… проводки какие-то. Я вырвал. Я её поранил, Иван.
– Не реви. Листик.
– Я не реву!
– Ревёшь.
– Ну и пусть!
– Пусть. А потом?
– Роська там осталась, а я к тебе. Что делать-то?
– Так… Пойдём поможем Стеше, если не поздно. Не реви. А там посмотрим.
– А её-то куда? С собой носить?!
Миниатюрную бомбу я всё ещё держал в руках. В углу её всё так же пульсировала красная лампочка. Иван подумал с минуту, забрал бомбу и сказал:
– Беги к Георгию, расскажи про Стешу.
– Может, лучше к Нине?
– К Георгию. А я попробую что-нибудь придумать с этим.
– Что ты придумаешь? Выбросишь в море? А если она от удара?..
– Да нет, – Иван устало закрыл глаза ладонью. – Я видел такие. Она с дистанционным управлением. Понимаешь, сидит за тридевять земель какой-нибудь псих и на кнопочки нажимает, а наши дельфины… – Иван замолчал. Я понял, что от ярости ему трудно дышать.
– Иди к Георгию, – повторил он через минуту.
– А ты?
– Я… Слушай, наверное, надо её в Холмы, там же нет никого, я возьму велосипед, увезу подальше.
На миг меня обдало горячим степным воздухом, будто промчались мимо Всадники с Холмов. Я даже подумал, не рассказать ли Ивану? Но не стал. Скорее всего, это моя выдумка. А вот Стеша – не выдумка. И бомба не выдумка. Лежит в большой Ивановой ладони и кажется игрушкой. Только она такая же игрушка, как наша «Ласточка».
– А если она по дороге?.. – спросил я.
– Ну, что-то же надо делать, Листик, – очень уж ласково сказал Иван. – Не здесь же её оставлять!
– Давай я поеду? – сдавленно попросил я, понимая, что мне ответят.
– Так, всё, слишком долго разговариваем…
– У тебя скоро ребёнок родится, а ты…
– А твои родители! Что я им скажу?
– А что я скажу Варе?!
– Листик, я взрослый человек. И вообще, ничего не взорвётся. Бегом! Кто будет Стешу спасать, ведь я даже не знаю, где она лежит.
На этом мы и расстались. Я помчался к Георгию Чолария, ветеринару, а Иван повёз бомбу в Холмы.
Стешу удалось спасти. Ей наложили швы и пустили в Красный, медицинский, бассейн.
В Посёлке бурно обсуждали событие. Правда, про бомбу мы не сказали. Не специально. Как-то так получилось, что промолчали о главном и я, и Петушков, будто решили разобраться сами. А через два дня у Вари начались какие-то осложнения, и Иван повёз её на Большую землю. Перед отъездом он спросил меня:
– Слушай, Листик, а почему ты ко мне с этой штукой пришёл?
– А к кому ещё? – сумрачно ответил я. – Не к родителям же… «Здравствуйте, мама, папа, я тут бомбу нашёл!»
– Ну… к Степанову, всё-таки начальство.
Я промолчал. Нет, к Степанову нельзя.
После того, как я увидел Локину сумку, очень подозрительным кажется мне Степанов. Но Ивану я ничего не сказал. Он хоть и свой человек, но всё-таки взрослый, запросто может запретить летать на «Ласточке», и тут уж не поспоришь.
– Или к Максиму, – продолжал Иван, – вы же друзья, а он парень башковитый.
Я только вздохнул. И к Максиму теперь нельзя. Потому что хоть и муторно мне от этого было, но ведь именно Вероника настаивала на том, чтобы выпустить Стешу на волю, даже сама – тайком! – её выпустила. Вероника имеет доступ во все лаборатории Центра. И она, кажется, очень дружна с Онтовыми, а кто ещё у нас такой хороший специалист по электронике? И она, Вероника, сестра Максима и Роськи! Нет, нельзя говорить Максиму. Я и от Роськи скрыл, что именно выудил из Стеши. Сказал, что просто датчик. Придётся мне самому разбираться в этом деле, пока не приедет Иван.
Но как разбираться, я не знал. Мне тяжело было от мысли, что Вероника может быть причастна к этому делу, и что появилась у меня тайна от друзей.
Глава VI. В плену
1
Прошла неделя, потом другая. Максим сделал доклад о шуршунчиках. Он написал его сам, и все ему даже зааплодировали. Хотя придирались, конечно, и вопросы задавали, особенно Силин. Но Максим уже знал, что ответить. Роська от радости за брата бросилась мне на шею и звонко поцеловала в щёку.
– Ой, извини! – тут же отпрянула она, испугавшись. Наверное, потому, что я стал красным, как помидор.
А чего на меня бросаться, я-то вообще здесь при чём?!
Вечером, после заседания, папа спросил меня:
– За что ты так Силина не любишь?
– А чего он придирается?
– Он задаёт вопросы, Сергей.
– Он придирается! Даже Степанов ему сегодня замечание сделал.
– Я заметил, что ты и Степанова в последнее время не очень-то жалуешь. Что с тобой? Переходный возраст?
Я молчал. Не рассказывать же обо всех своих подозрениях и догадках! Они и так меня замучили! Мне, если честно, совсем не было весело от этой детективной истории, я не хотел играть в Шерлока Холмса и разоблачать каких-то там преступников. Но мне очень не хотелось, чтобы взрывались дельфины.
К Стеше я заходил каждый день. Чувствовала она себя плохо, и Георгий всё безнадёжнее качал головой. А Иван не возвращался и не возвращался с Большой земли.
Мы всё так же гуляли по острову, купались, играли с дельфинами в вольерах, сидели у Максима в Ангаре, ходили ночью к дяде Фаддею, но уже нечасто, потому что надо было готовиться к школе. Осташкины в детдоме сильно отстали, да и я всё лето за учебники не садился.
Вот как-то раз мы сидели, решали задачки по алгебре, а Роська вдруг бросила ручку и сказала:
– Мальчики, надо проведать Локи. У меня сердце неспокойно.
Почему женщины всегда сердцем чувствуют всякие неприятности? Почему это Роськино сердце не подсказало ей, что не надо нам больше соваться к анулейцам? Я не знаю. Но как только она это сказала, мне нестерпимо захотелось бросить алгебру и снова забраться на горячее сиденье «Ласточки», подняться в небо, лететь над лесом, где всё зелёное и голубое, только брошенное поселение анулейцев желтеет правильным кругом… И Локи проведать захотелось. Неужели он до сих пор красит себя гуталином?
– Хорошо, – спокойно сказал Максим. – Завтра утром можно. Ладно, Листик?
Всё шло как по маслу. Мои родители на весь день уехали на Большую землю.
– Хочешь с нами? – спросила мама. – Варю проведаем.
– Н-нет, мам… Мы с Осташкиными договорились. Нас Роська будет учить нырять.
– Смотрите, осторожнее там.
– Не волнуйся, Роса у нас мастер спорта.
Варе привет.
«Ласточка» завелась так быстро, будто хотела нам показать, как она соскучилась и рада нас везти куда угодно. И даже солнце палило не так нещадно, как в прошлые дни. По небу шли пышные белоснежные облака. И посадка на каменной дороге в заброшенном городе была мягкой.
– Умница, – ласково погладил «Ласточку» Максим.
Он не успел опустить руку, как я почувствовал, что в затылок мне упирается что-то острое и холодное. В этот же миг ойкнула Роська, а за спиной у Максима вырос огромного роста человек. Его длинные светлые волосы были собраны на макушке в хвост, могучими руками он натянул лук, и наконечник стрелы ткнулся в затылок Максима. У меня запрыгало сердце, когда я понял, что Максим, глядя на меня, видит то же самое. Это были Хвосты, я сразу понял. Не зря же у меня была раздвижка на Локин рассказ. Они у анулейцев вроде милиции и частной охраны. Это были те Хвосты, что убили Зое! Такие, пожалуй, разговаривать не станут.
Только я подумал об этом, как раздался пронзительный крик, и я почувствовал, как стрела, упирающаяся в мой затылок, дрогнула и опустилась. Кричал Локи. Да, это он! Он выскочил из-за дома и в два прыжка оказался перед нами. Глаза его сердито сверкали.
– Не трогать! – гневно и повелительно крикнул он. – Это мои друзья!
От крика все буквы у него стали будто твёрже, исчезла мягкость.
– Ну, что ты, ведун Ньюли Бон, какие они тебе друзья, – раздался тут же спокойный насмешливый голос.
К нам приближался человек. Он шёл от солнца, и лица его не было видно. Он был в просторной белой блузе, шортах до колен и широкополой соломенной шляпе. Этакий пижон с пляжей Большой земли. Он подходил медленно и говорил медленно:
– Они не могут быть друзьями ведуна… Это заблудшие души того народа, что отнял у анулейцев море и выжег лес, где жил ваш народ. Свяжите их, – приказал он Хвостам, подойдя к нам вплотную и с усмешкой глядя мне в глаза. Я почти не удивился: перед нами стоял Игорь Онтов.
2
Везли нас долго, а куда – неизвестно. Игорь велел Хвостам завязать нам глаза и сунул каждому из нас в рот по ложке какого-то приторного питья. Тут же навалилась вязкая дрёма. Сквозь неё я ещё успел услышать, как что-то лопочет Локи, и как Игорь спокойно отвечает ему, что тот, мол, ничего не понял. Но ничего: на то Боги и послали его на землю, чтобы просветлять умы. Он всё объяснит. Не только Локи, но и всему анулейскому народу. Вот только доберутся до Города. Потом я уснул. А очнулся от качки. Хвосты несли нас на высоких носилках с балдахинами, каждого персонально, как индийских царей. Слишком много чести для пленников! Может, Локи убедил Игоря?
Игорь!!! Значит, я был прав: он не погиб! Я так разозлился на него, просто слов нет. Но потом подумал: а может, у него амнезия? Может, он не помнит, кто он и откуда? А может, он, ну… в уме повредился? Заблудился в лесу, сошёл с ума и впрямь возомнил себя Посланником Богов?
Но нет, никакой амнезии у Игоря не было, и сумасшествия тоже. В этом мы вскоре убедились.
Нас несли по лесу, по зарослям и, кажется, совсем без тропы. И как Хвостам удаётся пробираться, не сбивая шаг, да ещё неся нас на носилках?
Я отодвинул занавеску из мешковины и увидел, что Максим тоже пришёл в себя. Занавески первых носилок дрогнули, и через секунду показалась Максимкина голова. Глаза у него были совершенно круглыми. «Вот это приключение!» – было в его глазах.
Наконец, вышли на тропу. И уже через минуту показался невысокий каменный заборчик, с меня ростом: он отделял лес от поселения анулейцев. Сразу за заборчиком начиналась каменная дорога, выложенная большими серыми плитами. Полевую сторону от дороги вразнобой стояли дома. В общем, этот город был точно такой же, как тот, который мы покинули, только без следов разрушений. Нас несли к костровищу, точно такому же, на котором мы оставили свою «Ласточку», а из домов выходили и выходили люди. Они специально оторвались от своих дел – у многих руки были испачканы глиной или сажей, у женщин – в муке или мыле. Они толпились у дверей домов, придерживая детей… В полном молчании. Даже жутко…
Я тоже смотрел на них во все глаза. Живые анулейцы! Они были высокие, почти как Иван, светловолосые и смуглые. Мужчины – в закрывающих колени холщовых рубахах без рукавов. Мешок с дырками… Но зато пояса красивые: из кожи, замысловатого плетения, украшенные разноцветными камешками и металлическими монетками. Почти у всех были светлые волосы до плеч и бороды. Женщины носили такие же рубахи, только без поясов, а с вышивкой на груди и у подола. Светлые длинные волосы заплетены в косы. А сколько было детей! А я-то двенадцать лет воображал себя единственным ребёнком на Лысом острове! Ребята были разных возрастов: и большие, и маленькие, все смотрели с любопытством и без злобы. Никакие они не людоеды.
Плавно опустились носилки, Хвосты встали полукругом. На площадку перед костровищем поднялся Игорь. Он крепко держал за плечо растерянного Локи. Игорь поднял руки, призывая анулейцев к молчанию.
– Дети Дельфина! Слушайте меня, Посланника Дождя и Солнца! Не прошло и семи восходов, как исполнилось то, что я предсказывал вам. От Дождя и Солнца я узнал, что к нам прибудут чужеземцы. Это – не просто чужеземцы, это шпионы… м-мм, ну то есть они пришли, чтобы выведать тайны вашего народа, вашего мастерства. Да! Они передадут ваши тайны своему народу, который придёт и уничтожит мирный анулейский народ! Посмотрите же, как бесчеловечны, как вероломны ваши враги, кого послали они.
Балдахины упали с наших носилок. Я вскочил, Максим тоже. Толпа ахнула.
– Да! – крикнул Игорь. – Они прислали детей! Зная, что жизнь ребёнка священна у анулейцев, они решили, что вы не обидите этих шпионов! То есть… этих лазутчиков… Дети Дельфина! Дождь и Солнце не оставили нас, они предупредили меня, и я взял шпионов в плен. Вам решать, что делать теперь. Идите по домам, обсудите в каждой семье, какой участи достойны те, что отняли энко вашего народа. Завтра мы соберёмся здесь и решим, что делать.
– Последнее слово всегда было и будет за Советом Отцов, Посланник Неба.
Это сказал вышедший из толпы на дорогу высокий бородач. На его рубахе была вышита та же эмблема, что размешалась над входом в каждый дом: дельфиниха с дельфинёнком в треугольнике. Это был Вождь. Голос у него был спокойный и твёрдый, несмотря на такую же мягкую шепелявость, как у Локи (анулейцы все так говорили, очень скоро мы перестали это замечать). Игорь пожал плечами, но лицо его скривилось, и он сказал:
– Боги не очень довольны, что важные дела решает не весь народ, а только избранные, Вождь.
– Эти избранные – Отцы семи семейств. На их плечах – бремя ответственности. Ты говоришь много непонятных слов, Посланник Неба, сам же остаёшься глух к нашим словам.
– Я всего лишь выполняю волю Богов, – смиренно склонил голову Игорь и сильно сжал плечо Локи. – Не правда ли, ведун Ньюли Бон?
– Да… – тихо и потерянно сказал Локи.
Я и Максим посмотрели друг на друга, потом на Роську.
Она мирно спала, свернувшись калачиком на носилках.