Текст книги "Иди ты к лешему! (СИ)"

Автор книги: Тамара Шатохина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 12 страниц)

– Не ищите меня, Юра. Алеше привет передай.

Черный не сделал ни одного движения, чтобы задержать меня. Оглянулась – он стоял на коленях, сияя восторженными глазами, руками опираясь в камень, и щеки у него подергивало судорогой.

– Вернись к нему, – уговаривал брат, тоже стоя на четвереньках, с трудом подняв голову.

– Нельзя. Видишь, – я обвела себя рукой, продолжила с горечью, – я проклята. А он хороший, ты сам говорил. Давай фотку, парень, – протянула руку к нарушителю границы.

– Настя, можно расторгнуть твой брак. Мы сделаем это, не уходи.

– Значит, все-таки возможно отойти от буквы закона? Или опять путем оплодотворения? Я сама расторгну. Пора менять законы, они устарели.

Я ухватила черного за холодную ладонь. Он уже лежал всем телом на камне. Вот и в мыслях не было уходить с ним, но они вмешались… Вгляделась в фотографию. Темновато, плохо видно… Подсветить бы. У него где-то должен быть фонарик.

Вспыхнуло в стороне, отвлекая меня, задрожали блики на воде. Я заворожено наблюдала, как кругами пробежали искры. Они множились, ясно видимые в темной воде, между белыми бурунами пены у валунов. Один круг переходил в другой, в третий. Тройное кольцо огня отгородило меня от всего мира. Черный, очевидно, не выдержав давления, соскользнул в воду, его тело скрылось в темноте. Я сидела на камне, потеряв свой змеиный хвост, и ошарашено наблюдая, как плавятся в воде мои золотые волосы, светящимися нитями уносясь в темноту по течению. Сквозь затухающее пламя стал виден берег. Юра лежал на песке, уже не пытаясь приподнять голову, Ярослав, стоя на коленях, поддерживал оседающего на траву Роговцева.

– Твою ж мать, Настя, – заревел брат, – ты что творишь, зараза? Быстро на берег! Это рабство, дура, уходи оттуда. Быстро уходи. Он может быть не один тут. Юрка, Роговцев загнулся. Да вставай ты, уже ж не давит.

Я сидела на камне, не особенно вникая – я уже попрощалась. Мне нужно в безопасное место. Господи, да есть ли оно для меня где-то? Зажмурилась изо всех сил, стараясь опять не сорваться в слезы, и вдруг стала оседать на что-то мягкое и теплое.

Глава 22

– Твою… – меня в полной темноте больно скрутили чьи-то сильные руки. Я дернулась и, получив удар в скулу, отключилась…

– Настя, Настя, Настя, ну, Настя же, бли-и-ин… Вот же гадство. Настенька, приходи в себя, солнышко. Я же спросонку, твою ж… Ну, не сотрясение же у тебя? Ну что за непруха-то? Я же вполсилы.

– Скотина, – проныла я. Конечно, сотрясение. От чего еще теряют сознание? Вот это безопасное место, вот это да…И я же уже просто потеряла счет этим обморокам… Коротким и длительным, происходящим по разным причинам с завидным постоянством. Каждое мое приключение сопровождалось потерей сознания. Так для меня это скоро станет привычкой, нормальным явлением.

– Я хуже. Сильно болит? Извини, ради Бога. Я устал сегодня, как не знаю кто… Вырубился еще засветло. А ты свалилась мокрая, холодная, как лягуха. Я испугался, спросонку-то. Первый сон – самый крепкий. Ты не придуривайся, для тебя даже сотрясение – фигня, Настя. Ты просто переутомилась, да? Часок прикорнула.

– А для тебя, Святослав, тоже фигня? Если я тебя так двину?

Он облегченно рассмеялся. Погладил меня по голове, встал с края постели.

– Ты лежи, отдыхай. Я звонил Ярославу узнать, что случилось. Так что они за тебя не беспокоятся.

– Славка, ну дурак же ты, ну зачем?! Теперь опять нужно бежать. А у меня сил нет на это. Я сегодня два раза подряд прыгала, по голове получила, да еще и хвост этот… Ну зачем ты звонил?

– Настя, ты ненормальная? – всерьез возмутился Святослав, – как я мог не позвонить, ты же его сестра – мокрая, холодная, на голову мне грохнулась. Любой бы позвонил, ты тоже. И не дергайся ты, валяйся себе сколько нужно. Не надо никуда бежать. Ярослав, правда, сказал не говорить тебе… Роговцев выложился до нуля – тобой же придавленный, тебя прикрывал и давил чужого. Но это не страшно. Ты же его послала? Он тебе не нужен. Бывает… одним змеем больше, одним меньше. Я сам его терпеть не мог. Ты чего? Настя, он не жилец уже. Нет мужа – нет брака. От тебя все равно уже ничего не зависит, и твоей вины тут нет. Я только не все понял – что там у вас случилось? Не расскажешь? А то Ярослав как-то сумбурно, без подробностей…

– Где моя одежда? Ты меня раздевал?

– Какая одежда? Мокрый халат на голой груди? Да на тебе даже трусов не было. Только грива до пола.

– Ты вообще, что ли?.. Это хвост порвал. Дай что-нибудь, – тянула я на себя одеяло, прикрывая горящие уши и давая волю слезам.

– Какой хвост, ты в себе вообще? И поздняк метаться, Настя. Чего я там не видел? Я спасал тебя, мне было не до твоей эротики. Сам голый носился. Футболка моя вот, одевайся – она длинная.

– Ты носился, когда я тебя не видела, – впихивала я себя в одежду, всхлипывая.

– Так я «на бис» могу повторить, без проблем. Ты как, готова? Поворачиваться можно? Ты куда так быстро?

– Надо мне. Только не знаю, хватит ли сил. Мне и так плохо, прыгну еще не туда…

– Ты что – к нему?

– А ты серьезно считаешь, что можно оставить человека умирать, если его можно спасти, всего лишь подержав за руку? У него знаешь, после чего глаза нет? Он своего водителя из горящей машины вытаскивал. Там кусок мяса был, а не лицо и грудь! И лысый потому, что на ожогах волосы пока не растут! Вот и бреет… Я вытащила тогда. И сейчас вытащу, – плакала я, размазывая слезы по щекам.

– Зачем тогда послала?

– Да он мне и не нужен, гад такой. Вылечу и опять пошлю.

– Давай руку, а лучше обними крепко. Сейчас на Ярослава падать будем. Не думаю, что он сейчас в казарме.

Мы мягко приземлились на надувной матрас. Ярослав лежал рядом на полу, успев откатиться, и ворчал:

– А ты говорил – не надо, не надо. Раздавили бы к чертям. Что-то ты долго, Настя.

– Я спала… а ты откуда узнал? Ты опять звонил, Славка?

– Нет, не додумался. Это он сам.

Я оглянулась вокруг. Мы были в гостиной. Юрка в семейных трусах на диване и Ярослав встает с пола.

– Где Роговцев?

Юра хмуро посмотрел, и я схватилась за сердце, белея.

– Не психуй. Живой пока еще. Хорошо подумай – нужно тебе его спасать? Он же не отстанет. Мы вообще с ними всегда в контрах были. И с тобой он поступил паршиво. Собаке собачья, как говорится…

– Сам ты собака! Тогда и я собака?! Если у меня хвост?! И мне собачья?!

– Я думал – тебе все равно. Ярослав же сказал на берегу, что он загнулся, а ты спокойно ушла себе.

– Да я не слышала тогда толком ничего! Закончилось все – и ладно. Мы долго стоять тут будем? Возьми какую-нибудь тряпку – руку мне примотать к его руке. Я могу поплыть и не удержу, – я пошла из гостиной. Святослав посоветовал в спину: – Трусы надень. – Чего-о? Вы чем там занимались? – взвился Юрка.

Я не слушала оправданий Святослава. Мы прошли почему-то в спальню – детскую Сашки и Шурки, временно окупированную мной. На кровати лежал бледный Роман, провиснув плечами и не шевелясь. Я оглянулась – второй нормальной кровати не было, только маленькая, а с пола я не достану. Велела подвинуть его. Сама пока вскочила в трусики. Двигали Романа, как бревно. Он лежал весь обмякший, неживой. От страха ослабели ноги, затошнило.

Я осторожно прилегла с освободившейся стороны рядом с ним. провела рукой по щеке – теплый… значит живой еще. Голос подрагивал от волнения:

– Привяжи мою руку к его руке, чтобы не свалилась, когда я отключусь. Так Лев делал. На фига ты бинтуешь до локтя? Ладонь нужно было и все.

– Настя, ты сама сказала – руку. Я откуда знаю?

– Куда ты узлом? Ты бы еще наручники надел. Вообще, что ли? У меня же рука отпадет! Ты же пережал все… Иди теперь, дай сосредоточиться.

– Э-э-э, нет. Я должен видеть, что с тобой все в порядке. Мне он по барабану. Но если с тобой что случится… Меня маманя уроет. Лечи давай – молча.

Я закрыла глаза, стараясь повторить то ощущение, когда один кровоток на двоих, одно дыхание, даже отголоски скручивающей все нутро боли… Ничего не было. Я обеспокоенно приподнялась, заглянула в лицо Роговцева. На меня с нежностью смотрел карий глаз почти совсем без ресниц – не успели еще отрасти. Ярослав встал, пошел к двери.

– Ну, вылечила, теперь поговорите тут сами.

– Гады! – я рванулась с кровати. Роман перехватил меня поперек туловища.

– Настя, ее тоже заставили. У нее парень есть – человек, какой-то англичанин. Она на тяжелом роке помешана, а он известный артист. Он бы ей сделал ребенка, и мы бы развелись. Даже не жили бы рядом. Ты бы все знала, – выпалил он на одном дыхании, заглядывая в мои глаза, прижав к постели. Я дернулась, вцепилась зубами в узел. В дверь заглянул Ярослав, поинтересовался:

– Успел? Хорошо. А то бы она тебя по стеночке размазала. Чуть что – оборот. У меня сначала тоже так…

– Успел… Настенька, не надо. Не грызи, я потом сам распутаю.

– Ничего, пусть грызет. Я крепко завязал. Только ты смотри… я, когда первые разы…

– Выйди! Настенька, я не собирался с ней спать, я вас познакомлю – и с Ладой, и с ее парнем…

– Дебильное имя для тигры, – прорычала я.

– Да она сама его ненавидит! У нее псевдоним – Аврора.

– Дебильн…

– Настенька! Я обещал тебе решить все и я решил. Договорился свадьбу отложить на год. У того придурка гастроли и он ни в какую сразу на ребенка не соглашался, ничем не купить было. Но теперь это не актуально.

– Ты тогда смотрел на меня, как на пустое место, – заплакала я.

– Да ты скажи спасибо, что отцу стало плохо! А то я тебя прямо там убил бы! Ты ничего не сказала мне, как будто я чужой! У меня в глазах от злости помутилось. Как ты могла вообще?! Проверяла?! Как какую-то сволочь последнюю, которой верить нельзя?! После того, что у нас было?!

Теперь он потянулся к узлу, дергая его и мою руку. Я затихла, закрыв глаза, только слезы текли. Руку дергать перестали. Теплые губы собирали слезинки с моих щек, пройдясь по всему лицу. Добрались до рта…

– Настенька, встаем. Давай-давай. Нас ждут там. Я же не смогу оторваться от тебя… Я соскучился… намучился…исстрадался весь. Пошли.

Нас, по-прежнему связанных, ожидали в гостиной. Ярослав молча подошел и размотал повязку. Роман повернулся подтолкнуть меня к дивану, и его повело на меня. Он пошатнулся и тяжело оперся на мое плечо.

– Что-то меня еще водит. Садимся.

– А чего ж ты тогда ничего не…

– Ты сама еле живая, в синяках вся. В синяках… – Он вопросительно смотрел на меня.

– Я… голая свалилась на Славку, а он спал. Испугался, отбиваться стал. Потом понял, что это я, извинялся, конечно.

– Голая?

– Холодная, как лягуха. Я ей сразу футболку свою дал, чтобы не отсвечивала, – непринужденно объяснял Святослав, – орала на меня еще… Хотя сама явилась даже без…

– А вы ужинали? – вспомнила я про блинчики с мясом.

– Ты издеваешься? – возмутился Юра, – я полчаса назад только помылся с дороги. Пахло вкусно. Тащи. Только переоденься, пожалуйста.

– Ладно. – Я сегодня буду очень сговорчивой и послушной – накосячила сверх всякой меры. Мужики вымотаны до предела и все благодаря мне. Заговорщики… надо же – и Святослав поучаствовал. Это хорошо, это очень хорошо. Он не в обиде на меня и мы останемся теперь друзьями, настоящими друзьями. Ведь его непринужденное, с юмором, общение со мной сейчас не бравада? Нет, конечно. И Роман… мой Львович чуть не погиб… Что я сейчас чувствую, когда он все объяснил? Ничего не чувствую. Мне просто хорошо, так хорошо и легко на душе… мы еще потом поговорим – подробнее, выясним все спорные моменты. Я извинюсь за свое тупое упрямство. Он – за то, что не рассказал мне сразу все о своих планах по решению вопроса с тигрой – боялся, что не пойму? Правильно боялся. Но не сейчас, сейчас я просто буду наслаждаться этим миром в душе, этим тихим счастьем, заполнившим всю меня. Сбегала и переоделась в шорты и майку. Постояла минуту, раздумывая, что делать с волосами? Много унесло водой, но сейчас длина тоже была серьезной – до пола. Уцелело все, что не было тогда в воде С такими длинными мне не справиться, да и не нужно их столько – половину потом обрежу. Забрала наскоро в косу и побежала на кухню. Выложила блины на блюдо, отправила в микроволновку, собрала на стол все, что оставалось съестного в холодильнике, тонко резала сало и хлеб. На мой живот легли теплые руки, на плечо – подбородок. Руки ласково погладили живот.

– Точно нечем шантажировать?

– Точно, – ответила виновато, – ребята, готово! Подтягивайтесь!

Когда мужики немного насытились, я рискнула спросить:

– А что с тем диверсантом? Поймали?

– А что его ловить? Сам выполз на берег.

– И что вы с ним сделали?

– Объяснили, что девушка замужем и отпустили.

Я оглядела всех с сомнением: – Да ладно. Просто так вот взяли и отпустили?

– Его Роман так придавил, что понятно было, кто муж. И потом, кто-то же должен передать остальным, объяснить, чтобы больше не лезли?

– А они и правда могли сделать меня королевой?

Они переглянулись, и Роман неохотно подтвердил: – Могли. И сделали бы. Но ты совсем ничего не знаешь о том, как можно манипулировать неискушенным, неопытным человеком. Ты была бы марионеткой, тебя использовали бы, а ты бы и не догадывалась. Это добровольное рабство, Настя.

– Что будем делать с Настей? – спросил Юра.

– А что со мной делать? – удивилась я.

– То, что с ней делается, Роман. Откуда этот хвост, волосы? Твои могут помочь, объяснить что-то, научить, подстраховать при случае?

– Сейчас – нет. Я ушел… Ушел совсем, сейчас сам по себе. Законы и правда нужно менять. С отцом тоже… за тот обман. Если бы она была человеком – погибла бы. Он шел на это сознательно. Так что теперь все нужно начинать с нуля. Вся надежда на то золото. Но без связей, без денег, без положения чтобы что-то сделать… это годы, – в его голосе была горечь, в несчастном единственном глазу – печаль. На душе потеплело, я спросила осторожно:

– Ты правда не воспринимаешь меня, как инструмент для достижения цели?

Роман непонимающе смотрел на меня. Я подтянула свой стул вплотную к нему, прислонилась. Его руки сразу сграбастали, прижали меня к себе.

– Ты действительно забыл, что у тебя есть я? Все твои по стойке «смирно» станут, когда я хвост покажу… В груди шевеьнулось непонятное, но неприятное ощущение, меня передернуло. Продолжила: – Нет, извини – только защищаясь или защищая семью. Это тяжело… морально тяжело. Вам не понять, вы выросли с пониманием своей инакости, или того, что это нормально, а я чувствую себя… мутантом каким-то, выродком. И змей боялась всегда… Ну, тогда просто расскажешь им, что я так могу. А если у нас родится дочка, так вообще… А зачем я умею золото таскать, просто так, по-твоему? Это же чтобы тебе помочь с добычей. А ты Лес защитишь, что-то еще сделаешь. Смысл-то весь в этом? Или в чем тогда? Если во мне после обряда проснулась капля вашей крови откуда-то издалека? Если Лес подтолкнул ко всему этому? Мы не знаем сейчас точно – почему все и как, и я думаю – не узнаем никогда. Ты просто делай, как задумал – твои действия одобрили, понятно же. Кто там из них – Лес, Бог, планета, всемирный разум? И тебя сделали таким, как мне нравится – некрасивым и небогатым, – я лукаво улыбнулась.

Мужики хмыкнули, зашевелились. Роман расстроено провел рукой по лицу, по голове.

– Дурочка, это уже перебор. Что – совсем некрасивый?

– Пока совсем. Потом, конечно, волосы отрастут, шрамы сойдут… Но у нас будут красивые девочки! А вообще – пока жить есть где, деньги на первое время – тоже. Будешь потихоньку все оформлять. Только я думаю, что Лев раньше приползет. Сам думай – прощать или нет, все же отец… тебя спасал. Выживем… А меня Ярослав всему научит. Мы ему за это сосватаем якутяночку, да, братик?

– Через год, – отвернулся смущенно Ярослав, – младшую.

– Так ты ездил? – поразилась я, – а что ж Мышке не сказал?

– Суеты не хотел. Старшая мне не понравилась – слишком норовистая, а Сардана славная, тихая. Мы договорились с ней, что как ей восемнадцать стукнет – я тут как тут.

– Здорово… – зевнула я, – а можно я потом уберу и помою? Сил никаких нет. Почти утро уже. А вечером наши приедут.

Все согласились. Мы потихоньку рассредоточились по дому. Я выключила свет в своей спальне и прильнула к Роману. Он прижал меня к себе и его руки поползли по моему телу. Я сонно пробормотала, отстраняясь и стаскивая шорты:

– Сегодня просто спим. Я тоже очень соскучилась, поэтому обнимаемся. А больше ни на что сил нет. Завтра, ладно?

– Ладно… жена. Распишемся скорее, хорошо? Какие волосы, Настенька, какая дивная красота… Он уткнулся носом в пышную золотую массу. Подхватил меня на руки и уложил в кровать спать. Потом прошептал, прижимая к себе: – Я влюбился в тебя окончательно и бесповоротно тогда – в буран. Когда ты в Мышкином платье и шерстяных носках суетилась в избе. Теплую воду наливала умываться, полотенце давала, в печи ухватом орудовала. Как во сне был, как в раю. От нежности в глазах туманилось… А помнишь, ты говорила, что золотые волосы тяжелые? Так как?

– У Золотой Волос они были четыре сажени, но она их веса не чувствовала. Потяжелели только один раз – когда жених на другую засмотрелся однажды, – пробормотала я, засыпая, – а пока любил – они все легче становились… и длиннее… все дело в его любви. Я не чувствую их веса…