Текст книги "Иди ты к лешему! (СИ)"
Автор книги: Тамара Шатохина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)
Глава 18
Звонок в дверь прозвучал ближе к двенадцати. Я уже давно разделась, помылась и улеглась в кровать, выключив везде свет. Открывать и не собиралась, но пробралась к двери послушать – кто там. Там оказалась – соседка, баба Катя.
– Настя, открывай, засранка! Да сколько можно уже? Я милицию вызову, – выкрикивала она.
Я метнулась в ванную, на кухню – сухо. И при чем здесь это, если она соседка справа? И я не кричала еще сегодня ночью… Но точно кричала накануне… Придется оправдываться и извиняться. Обреченно прошла к двери, открыла ее.
Роман Львович с огромным букетом сам цвел за порогом в полутемном коридоре. С поклоном вручил букет соседке со словами: – Катерина Егоровна, я ваш вечный должник. – Одновременно удерживая второй рукой дверь, и не давая мне закрыть ее.
Решительно вошел в темную прихожую, стал молча, прикрыв за собой дверь. Опять между нами была темнота. Я сдавленно прорычала: – Пошел вон к своей бабе.
– Я уже у нее, – прозвучало из темноты прихожей. Я сделала шаг назад. Он запнулся обо что-то, прошептал ругательство. Я поняла, что сейчас пощады не будет и нужна ли мне она? Тихие шаги по направлению ко мне говорили о том, что он избавился от обуви. Я отступала…
– Что тебе нужно?
– Ты.
– Я не дам тебе золотых девочек.
– И Бог с ними.
– Ты мне не нужен. Калека. С одним глазом.
– Сейчас мы это выясним.
– Уйди… я буду орать.
– Ори. – Мы были уже в гостиной.
– Я уже не лесавка, твой отец сказал, что я тебе не пара.
– Это не его дело. Я сам решаю. Ты мне больше нравишься… когда он сказал тебе это?
– Какая разница? Ты что здесь делаешь? Куда ты прешь, вообще?
Была мысль успеть проскользнуть и закрыться в спальне на задвижку. Мелькнула и пропала… Вокруг меня все стремительно менялось – пространство сузилось, воздух сгустился, бег времени замедлился. Происходящее здесь и сейчас казалось нереальным. Это меняло все – мое восприятие момента, мои ощущения – ноги стали ватными, утратили подвижность, в голове шумело, стало жарко… И я сдалась, остановилась, прислонившись к стене. Замерла… ждала. На мои плечи опустились его руки, сжали их. Я молчала. Не могу и не хочу больше бегать от него, не буду… Я просто дышала, слушала его неспокойное дыхание. Что теперь, если так получилось, что я не могу больше, сил больше нет бороться? Пусть будет так, просто для здоровья – оправдывала я себя, дрожа от волнения.
– Ты замерзла?
– А кто виноват? – голос плохо повиновался.
– Я согрею.
И, не дожидаясь моего согласия, подхватил меня на руки.
– Ты не ешь ничего… в тебе совсем нет веса…чем ты пахнешь… разреши, я…. Не трепыхайся, это бесполезно. Ты тоже поймешь. Это сильнее нас. Я же люблю тебя… Так люблю тебя, На-астя…
Я всхлипнула и прижалась к нему. Будь что будет. Хоть раз, хоть одна ночь. Уеду потом. Его рука на моей спине… дерганное движение снизу вверх. Нет… не так – этим нужно насладиться вдоволь – его прикосновениями в темноте, как тогда…
– Не спеши, подожди… – Ответный судорожный вздох: – Да-а…
Такое удивительное, будоражащее несоответствие между осторожными, нежными прикосновениями и неровным, рваным дыханием. Спиной ощущаю колыхнувшийся матрас – я так и не собралась заменить его. Всхлипываю опять жалко: – Лопнет.
– Не должен.
– Я не переживу. – Я, действительно – не переживу промедления в связи с этим.
– Я тоже.
На пол летит одеяло и подушки. Твердый пол и еще более полная темнота. А потом почти полное помутнение сознания… только ощущения – восторг, блаженство… нереально!
Утром тоже было хорошо. На прохладном матрасе, в уютном гнездышке, с задернутыми плотными шторами.
– Открывай глаза, я жду уже полчаса. Ты не спишь – характер дыхания изменился. – Ласковый поцелуй в нос.
– Не открою. – Потому, что он увидит их цвет. Хотя-а, здесь полумрак. И все равно же потом увидит.
– Я сходил на кухню. Там в холодильнике мышь повесилась.
– Тебе знакомы такие выражения?
– Ты будешь кормить своего мужчину?
– А ты разве мой? – Я хочу выяснить это окончательно.
– Только твой. И я голодный.
– В шкафу мюсли.
– О-о-ой, йо-о мое. Вот почему ты такая худая?
– Ну да, не дотягиваю, куда уж мне… – Я обиделась. Выползла, укутавшись покрывалом. Отвернулась. Вспомнила свои переживания вчера в ресторане и обида накатила с новой силой.
– Я даже не целовался с ней, Настя. Она просто товарищ по несчастью и хороший человек, и я не мог отказать ее родственникам, опозорив ее.
– И сейчас еще не отказал? Зачем ты тогда здесь?
– Настя, ты что, хочешь поругаться? Зачем?
– Я просто хочу все выяснить для себя. Мы с тобой поженимся?
– Обязательно. Ты все спрашиваешь с каким-то непонятным значением. Скажи просто, что тебя волнует?
– Ты хорошо к ней относишься. У тебя есть теперь перед ней обязательства? Или перед ее родственниками? Ты сможешь безболезненно, не испортив свою репутацию, а чем черт не шутит – и запятнав свою честь, отказаться от нее?
– Нет. Но мы с ней союзники. Она сама хочет отказаться. – А если все-таки не захочет? Что ты будешь делать тогда?
– Настя, ты не понимаешь многих нюансов наших отношений. Все намного сложнее, чем ты даже можешь себе представить. Но решаемо. Так или иначе – но решаемо.
– А кто она?
– Оборотень. Тигрица.
– Там будут шансы на золотых девочек. А со мной точно – нет.
– Прекрати. Ты любишь все усложнять. Я уже решаю эту проблему, уже знаю, что буду делать. Не переживай.
– Хорошо, реши и тогда приходи. Но не раньше.
Я стояла, проклиная свою уступчивость. И в то же время ни о чем не жалея. Роман обнял меня, помолчал. Начал раскутывать из покрывала.
– Я не буду с чужим женихом.
– У нас не было помолвки, не выдумывай.
– А на когда… назначена?
– Я решу все. Верь мне.
– На когда?
– Послезавтра.
– Времени мало. Сегодня-завтра нужно все решить.
– Да.
– А если… Отпусти меня.
– Настенька, не брыкайся. Ну чего ты? Я же уже весь твой, навсегда. Мне никогда, ни с кем не было так хорошо, как сегодня. Никогда. И не будет. И тебе тоже. Я так долго был без тебя. Зачем ты все портишь?
Я пораженно смотрела на него. Надо же – классика. Все точно, как в романах. Поверившая дура она и получивший свое и не прочь продолжить в том же духе – он. Но без обязательств потому, что есть обязательства перед другой. Класс!
Я попробовала последний раз: – Роман, я могу дать тебе очень много, я люблю тебя. Очень, очень много любви.
– Радость моя, я тоже люблю тебя. Мы поженимся, обязательно. Я обещаю, что решу этот вопрос. Сделаю все возможное.
– Хорошо. Ты иди сейчас. Осталось мало времени. Я посплю еще. Ты не дал мне выспаться.
– Я не могу так просто уйти. Иди сюда. Не на-адо. Я же… я только… На-астя…
А-а-а… Пусть, пусть, если это последний раз. Я вчера была готова к тому, что это ненадолго, так почему и не запомнить все еще раз, еще лучше…
Он приехал на следующий день, чтобы сказать, что оборотни отказались от компенсации. Отец сделал все, чтобы отменить это брачное обязательство стало просто невозможно. Помолвка состоится, придется на это пойти. Но помолвка – это не свадьба. До нее еще далеко. Ему помогут, он уже решает вопрос.
Мы, с приехавшей как раз сегодня после обеда Мышкой, слушали, кивали, и по нашим лицам было видно, что не верим ему. Он сердился, ему надоело оправдываться. И что я, действительно, знала об их обычаях и обязанностях? Возможно, что это и правда было очень важно для него – выйти с честью из этой истории. Важнее, чем я, просто человек. И нужно было понять и принять это. И сказать все о себе, чтобы облегчить ему эту борьбу за нас. Вот только я не была уже уверена, что он ведет ее – эту борьбу. И что так уж нужна ему.
Мышка тоже считала, что я должна была сказать, хотя бы чтобы наказать Льва за ложь, которой тот опутывает своего сына.
– Нас мало и законы наши намного строже человеческих. Невыполненное обещание или обет ложатся позорным пятном на весь род. Я имею в виду не обещание приехать в гости, ты понимаешь?
Тогда я позвонила ему и сказала, что жду его и у меня есть для него новости, которые помогут избежать помолвки. Но он сказал, что уже поздно и что сегодня он уже воплощает в жизнь свой план – у него сегодня вечером важный разговор с Англией. Сейчас он очень занят – они предварительно подписывают какие-то важные документы. Это связано с отсрочкой свадьбы. Но завтра, после всего этого дурдома, он обязательно приедет, и я расскажу ему все. Или сейчас – по телефону. По телефону я не могла. Тогда ничего страшного. Помолвка – это не брак. Да и брак тоже можно расторгнуть.
Я знала это. И что брак этот состоится – тоже уже понимала. Если бы все так просто решалось, то он не стал бы даже говорить мне о помолвке, а просто решил бы вопрос и забыл о нем. Он знал, что так и будет, но врал мне, тянул зачем-то время. Зачем – я не хотела об этом даже думать. И была сейчас твердо уверена, что Роман, как и Лев. заслужил наказание. А еще я узнала у Карины, где состоится церемония. Попасть на нее без пригласительного было невозможно. Увидеть молодых можно было только тогда, когда они будут покидать это место, чтобы перейти в банкетный зал.
Я ждала у входа с огромным букетом цветов, закрываясь им. Наверное, меня не попросили уйти только поэтому. Еще я подождала, пока закончатся поздравления у выхода из зала, потом их фотографировали. Роман обнимал невесту за плечи. Потом он скажет, что делал это не слишком охотно и вынужденно, так же не слишком охотно ему придется жениться и делать ей детей…
Сняв парик и линзы, швырнув их в урну и встряхнув распушившимися волосами, подошла и вручила цветы, которые тут же выпали из его рук. Постепенно затихли все звуки вокруг, я постояла минуту, глядя ему в глаза, потом развернулась и отошла. Вышла из тени здания, подходя к машине, и солнечный свет упал на мои волосы, золотым нимбом окутав голову. Только тихое мычание раздалось сзади. Я оглянулась – Лев держался за сердце, охрана поддерживала его. Роман кинулся к отцу. А я села в машину и уехала. Нас с Мышкой везли в дом к друзьям Луки, моим хорошим знакомым, у которых мы останавливались с Ярославом и Святославом. Там нас не найдут. Я этого не хочу.
Наш багаж был доставлен сюда же. Я брала только практичные, удобные вещи. За день до этого уволилась с работы, позвонила Юре. Больше ничего не держало меня в этом городе. В тюрбане и черных очках, чтобы не привлекать внимания, мы с потрясенной происходящим Мышкой прошли к самолету. Багаж шел поездом. Все я продумала и организовала в те два дня до помолвки, когда уже не верила ему. Маленький частный самолет. На него не нужна регистрация.
Мышка переживала, что задержалась и это ее вина, что я решила неправильно. И жалела, что сама не рассказала все Роману, а ждала, что у него все получится. Посадка в небольшом поселке на аэродроме подскока, как говорили в войну… Ожидание поезда на станции… Все это выполнялось строго по моему плану, по порядку. Все четко, как я делала и на работе. Мне было жаль Мышку. Я опять создаю проблемы. А еще она шептала мне, когда наши попутчики вышли из купе:
– Настя, а если дите? Вы же не подумали, да же? А такое всегда бывает неожиданно. Когда нужно – никак, а если вот так – то легко. Как же малой без отца-то?
И замолчала, увидев в моих глазах неподдельный энтузиазм. Я про это не подумала, просто не успела. А если и правда? Что может быть лучше? Если мальчик, то братья помогут воспитать настоящего мужчину. А если девочка, то это солнышко для нас с Мышкой. И можно вообще не выходить замуж. Я выплывала из состояния деловой отстраненности. Понимала, что последние дни прошли сумбурно и путано. Даже момент, который должен был стать моим триумфом, как я думала, получился каким-то смазанным, невнятным. Я не поняла реакции Романа, он просто смотрел на меня и холодный взгляд ничего не выражал, совсем ничего.
И было непонятно – то ли ему безразлична была я, то ли все, что происходило вокруг, включая опять же меня. На его невесту я просто забыла посмотреть. Что там со Львом – непонятно. Но это уже было неважно. В любом случае в этой истории я выглядела глупо. И потому, что легко поверила ему и из-за своей глупой выходки. Зачем я туда пошла? Что я кому доказала? Показала, что меня бросили, а я обиделась? А он не стал развивать скандал, просто проигнорировав мою выходку, опустив меня ниже плинтуса своим безразличием.
Что, опять пойти в лес и покричать? Не стану. И прятаться не буду. Будет ребенок – хорошо. Не будет – стану искать себе мужика и рожать скорей.
Ехали долго, очень долго. Устала даже я, а что говорить о Мышке? Из-за невозможности помыться в жару чесалось все тело. Обмывание до пояса и влажные салфетки помогали мало. Когда, в конце концов, добрались до станции назначения и вышли из поезда, мы обе напоминали выжатые лимоны.
Глава 19
По проселочной дороге между высоченными деревьями пылил армейский УАЗик, подпрыгивая на особо высоко выдающихся из земли корнях деревьев. Мы терпели последние километры дороги, надеясь на скорую помывку. Серьезный солдатик-водитель и несерьезный сопровождающий-прапорщик сидели спереди. Старший машины рассказывал нам, какая красота тут у них, какая природа замечательная. Только в лес ходить нельзя, а то клещей энцефалитных полно, да вечером комары малярийные тучами. А от гнуса, который днем лютует, лучше всего помогает ванилин, если его развести водичкой и мазаться. А змеи страшны только если наступить на них. А по мне, так хоть крокодилы в ванной, лишь бы вымыться наконец. Получив такую сердитую отповедь, он перестал нас запугивать и замолчал.
Нас останавливали два раза – на подъезде к городку и на его окраине у шлагбаума. Проверили пропуска и документы. Поговорили о чем-то со старшим, вышедшим из машины. Потом отвезли к дому командира. Там нас встречала жена Юры – Светлана. Невысокая полненькая светловолосая женщина, симпатичная и волнующаяся по поводу нашего приезда. Это было заметно. На руках маленькая девочка лет двух. Рядом пацаненок лет шести-семи. Александр и Александра. А проще – Сашка и Шурка. Небольшие сумки мы занесли сами, баул с вещами заволок прапорщик, молчаливый и притихший.
Мы только зашли и осмотрелись в своей комнате, как пришел Юра. Именно пришел, объяснив это. Потому, что вид бегущего командира в военное время вызывает панику, а в мирное – смех. Нас снабдили полотенцами, мочалками, мылом и шампунем и мы втроем с Юрой отправились купаться на речку. Оказалось, что все страшилки про комаров, клещей и гнус – это правда. Но в этом году – Юра многозначительно подмигнул нам, почему-то это все просто исчезло. Вот как раз и пропало, как приехало молодое пополнение. Пополнение нам обещали показать вечером, на ужине.
По тропинке мы прошли довольно далеко вдоль речки, до места купания с пологим берегом и песочком. Вокруг гарантированно никого не было, и мы быстро разделись догола и вошли в воду. Это было необыкновенно, непередаваемо, волшебно. Юра сидел спиной к нам на тропинке, чтобы нас никто не потревожил. Когда мы с Мышкой вымылись и промыли волосы, я спросила, можно ли поплавать в реке? Я хорошо плавала. Оказалось – можно. Только лучше в трусиках, мало ли какая живность в воде и зараза. Тут-то, у берега, Ярослав погонял все нехорошее.
Речка, очевидно, протекала по болотам или брала начало в них. Поэтому вода в ней хоть и была чистой и прозрачной, но темной, коричневатой. И очень мягкой – волосы промылись и распушились одуванчиком почти сразу высохнув на жаре. Я несколько раз нырнула, крутнувшись в воде, проплыла к середине и заглянула за поворот реки. Отвернулась, чтобы плыть обратно и опять посмотрела туда.
За поворотом открывалась совсем другая картина. Очевидно, река размыла кучу камней или их принесло сюда как-то, но то, что я видела, напоминало пороги. Мимо камней вода неслась быстрее, образуя белые буруны, а посередине находился особенно большой, просто огромный валун. Что это напомнило мне, я сообразила сразу – мой сон. Не хотелось верить в это, но это было так. Я проплыла за поворот к тому большому плоскому камню и выбралась на него. Села, встряхнув волосами и оглядываясь, так ли все вокруг, как мне снилось? И вдруг услышала восхищенный свист. Дернулась на звук, прикрывая грудь, и увидела троих парней, очевидно, пришедших на рыбалку. Они смотрели на меня. Один – стоя у воды с удочкой, а двое других – привстав с травы, на которой лежали до этого. Я вскочила и рыбкой нырнула с камня в реку. Я узнала это место и что это значит для меня, собиралась обсудить с братьями. В свете моих переживаний по этому поводу, встреча с незнакомыми мужиками особенно не взволновала.
Вышла из воды, оделась, и мы с Мышкой разрешили пойти искупнуться Юре. Брат с облегчением повернулся к воде, улыбаясь, подмигнул мне и вдруг застыл, глядя на мои волосы. Он еще не видел их. потому что я скрывала грязную гриву под привычным уже тюрбаном. Я виновато заулыбалась, собираясь все объяснить, но он сел на землю и простонал:
– За что мне все это, Господи?
– Юр, да ничего страшного. Я все расскажу тебе. Если нужно – перекрашусь. Ты чего вообще? Отчего такая бурная реакция? – топталась я рядом с ним, поглаживая по погону.
Он молча встал, разделся и нырнул в воду. Плавал там, фыркая и ныряя. Мы с Мышкой стояли тихо и ждали его. У меня было ощущение, что я сильно нашкодила, и последует неминуемая трепка.
– Мам, чего он взбесился?
– Расскажет. Ох, Настенька… как же Лука нужен, как же он сильно нужен нам, дочечка… У нее было расстроенное лицо, и я не стала ничего выспрашивать. Потом вылез из воды злой Юрка и отчеканил, глядя на меня: – К реке ни ногой. Чтобы тебя здесь никто не видел.
Я вздохнула и виновато потупилась, непроизвольно бросив взгляд на заросли, ведущие за поворот реки.
– Твою ж дивизию… – обреченно выдал брат и пошел по тропинке за поворот.
– Там просто парни рыбачили и что? Я же в трусах была, а топлесс сейчас вообще – ничего такого, – оправдывалась я перед Мышкой. А сама думала – ага, ничего такого, особенно здесь, в российской глубинке. Вот же дура, чего меня понесло на этот камень?
Юра скоро вернулся, и мы поплелись за ним к дому. После встряски хотелось опять в воду. Я прошептала:
– Мам, ты расскажи ему, а? А то я боюсь. А я Светке помогу чего, ладно?
– Ладно, только Яроню нужно тоже звать. Что два раза об одном и том же? Ох, чует мое сердце, что и я еще многого не знаю.
Возвращаясь, я внимательнее осмотрела заставу. Длинный дом – казарма, очевидно. Потому, что возле нее крутились и чем-то занимались бойцы. Совсем рядом здание аккуратное и небольшое. Очевидно, штаб. Плац перед казармой, а напротив точно – столовая. Потом опять небольшой домик, на нем какая-то табличка. Похоже, что это санчасть. Дальше, за штабом, четыре двойных дома, тоже построенных каркасно-щитовым способом, как и все остальное. Это жилые дома для комсостава. Все очень компактно, огорожено высоким металлическим забором и поверх него проложена закрепленная наверху спираль Бруно. Я уже видела такую на нашем предприятии. Между постройками сосны, высокие, старые. Они придают городку уют, а то и кустов нет – вырубили. Потом до меня дошло, что это так борются с клещами на территории заставы. Пусть их сейчас и нет, но здесь это дело налажено. И трава выкошена почти под корень. Мы подходили к дому.
На крылечке сидел Ярослав, опустившись на ступеньку. Увидев нас, подхватился и пошел навстречу. Сначала обнял и поцеловал маманю, потом закружил меня, смеясь и не отпуская, тормоша потом. Я тоже повисла на нем – соскучилась.
– Брось каку, – коротко скомандовал Юра брату, хмуро проследовав мимо нас в дом.
– Ты что уже натворила, Настя? Когда успела? – вытянулось лицо у брата.
– Долго ли мне, братик? Я расскажу, но ты обещай, что будешь защищать меня.
Оказавшись в кругу семьи, под защитой братьев, я снова стремительно превращалась в мелкую бестолочь, регулярно приносящую неприятности. Кто бы сейчас узнал во мне ту даму, танцующую танго в ресторане? Или опытного и грамотного работника? Или модную и спортивную меня на выходных вместе с вальяжной Кариной? И рядом не лежало. И чувствовала я себя беспокойно и паршиво.
Светлана накрыла праздничный стол по случаю нашего приезда. Я тихонько сидела с краю, хвалила готовку, обещала помогать, чем смогу. Маманя хвалила речку и жаловалась на тяготы дороги. Потом расспрашивала младшего о службе. Интересовалась, есть ли сейчас нарушители границы, бывает ли такое? Я встрепенулась – это было интересно. В памяти всплыли героический пограничник Карацупа со своим псом Джульбарсом. Я, благодаря влиянию своей мамы – библиотекаря, с детства увлекалась чтением и про этого знаменитого бойца знала.
Юра сразу заметил, что я ожила и, поскольку мы уже пообедали, попросил Свету сегодня убрать со стола без моей помощи, но стол самой не двигать. Маманя заохала и обрадовалась, уточняя, так ли она поняла, что ожидается пополнение в семье? Светлана засмущалась, подтверждая. А Юра сказал ей, что нам нужно серьезно поговорить и чтобы она придержала деток, чтоб не мешали.
– Юрася, так я потом уберу. А сейчас пойдем на улицу, на площадку, говорите себе.
И меня повели говорить. Сели все в спальне, окно закрыли. Я умостилась на кровати возле Мышки. Братья – на стульях. Маманя вздохнула и стала рассказывать.
– Нет, маманя, пусть она сама. Настя, подробно, спокойно, как ты умеешь. Важно все, каждая деталь.
Я рассказала. Они сидели и думали. Потом Ярослав сказал:
– Нужно было ей еще тогда рассказать о витмаках абсолютно все, что сами знаем. Что ее винить теперь? Бросили, как слепого кутенка. А Святослав предупреждал…
– Да кто же знал? Она смотреть на него не хотела, – встрепенулась Мышка, очевидно, имея в виду Романа.
– Я знал. Видел, что смотрела. И как он смотрел, тоже видел. Вмешиваться не стал. Мог только хуже сделать, там и так искрило – нашла коса на камень, – признался Ярослав.
– Да что такого-то? – недоумевала я. – Ну, опозорилась маленько, так я уже это пережила. Ну, поплачу ночами какое-то время. В чем проблема? И чего ты рычал на меня, вообще?
– Нужно было сказать ему. Обязательно нужно было. Почему ты скрыла?
– Я ему не нужна потому что. Это понятно? Ему дороже все эти их заморочки. И он знал, что все-таки помолвка будет и врал мне, что пытается ее избежать. А я понимаю, что и свадьба тоже будет. Я дурака сваляла… влюбилась… доверилась. Я давала ему возможность сделать выбор. Он выбрал.
– Свадьба была бы, безусловно. И он это знал, да. Настя, у них заявление о намерениях уже считается твердым договором. Его отец предложил брак со своим сыном родителям той женщины, и это уже сделало свадьбу неотвратимой. Помолвка – просто дань человеческим традициям.
– Ясно.
– Ничего тебе не ясно. Он не мог отказаться просто так. Это позор и вражда. Война. Нельзя безнаказанно опозорить чужую семью. А у витмаков развод возможен только после того, как появится ребенок, потому что их мало. Или хотя бы женщина станет беременной. Тогда он сразу развелся бы, и это было бы по закону, правильно. Никто ему слова не сказал бы.
– Он знал это?
– Конечно, знал. И постарался бы, чтобы она скорее понесла. Развелся бы. Тогда и женился бы на тебе, как обещал. Или нет – тебе решать. Для них это правильно, пойми. Ты сама виновата. Если бы ты сказала, то дала бы ему возможность расторгнуть помолвку на том основании, что до сих пор являешься его женой.
– Нас развели, – отвечала я заторможено.
– Его отец сделал это, думая, что ты просто человек. Тогда, наверное, можно. Но с тобой – нельзя. Сначала должен был быть зачат ребенок и только потом возможен развод. Он думал, что это никогда не всплывет, сволочь, да он и не думал, что ты – человек, выживешь тогда. Если бы ты сейчас сказала Роману…
– Нет! Это если бы он мне сказал. Если бы я сказала, то так и не узнала бы никогда, что он готов врать мне, не краснея, готов жить с другой, изменяя мне. А так он, конечно же, ухватился бы за возможность иметь золотых девочек, сама я для него ничего…
– Брат, это у нее пунктик такой. Я расскажу потом. Тут, и правда, нужно было осторожно. Святослава отшила только за то, что подмигнул при ней другой. А тут такое. Боюсь, что шансов у него теперь ноль.
– Ярослав, какие шансы? Они ему нужны? Да он окатил меня презрением тогда, даже увидев кто я. Уже обручен, шанс упущен, стоит ли дальше притворяться? Можно выказать и настоящее отношение, своего-то добился, потешил свое эго. А то ему такому-растакому и вдруг отказали, надо же. Ну, мы все решили? Это пройденный этап, так ск…
– Это только начало. Он держал лицо, Настя, как его сейчас пытаешься держать ты. К чему вообще эта глупая бравада? Расслабся, можешь даже поплакать – здесь все свои. Нельзя было допустить скандала, опозорив чужих. Сейчас отец, увидев твои волосы, вынужден был признаться в обмане. Рассказал о заключенном с тобой браке и выплыло то, что расторгнут он был незаконно. И что ты являешься женой до сих пор. Сейчас уже, наверняка, договор разорван, свадьбы не будет…
– Надо же, какое несча-астье… – мстительно пробормотала я, кипя от возмущения.
– … и он заявит свои права на тебя. Имеет право, и пока не понесешь от него, будешь женой. А если уже, то ребенок принадлежит семье отца, чтобы ты знала.
Я побледнела, кровь отхлынула от мозга. Или наоборот. В глазах потемнело от злости. Я вскочила с кровати, с губ сорвалось сычание: – С-сдохнет, пока получит. Или я с-сама сдохну, но не…
Меня взметнуло вверх, зашелестело что-то, защелкало. Я смотрела с высоты, как братья сползают на колени, а Мышка белеет, откинувшись на спину. Подо мной было жарко. Там вместо туловища, ниже пояса было тело огромной змеи с остатками разорванной юбки и трусов на упругих кольцах. Отблескивающее зеленовато-черной чешуей, мерцающее нечто. Я провалилась в обморок.
