Текст книги "Чудеса не понарошку"

Автор книги: Тамара Крюкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)

Глава 5. Нешуточный разговор

В подъезде

Мефодий спросил:

– А что я скажу твоей маме?

– Что угодно, – сказал Митя.

– Давай попробуем, – предложил Мефодий.

– Давай. Говори!

– Что угодно, – сказал Мефодий.

– Что угодно, – подтвердил Митя.

– Что угодно, – повторил Мефодий.

– Да, что тебе угодно, то и говори, – сказал Митя.

– Да, что тебе угодно, то и говори, – повторил Мефодий.

– Ты что говоришь? – уставился на него Митя.

– То, что ты сказал: что угодно.

– Я тебе не такое "что угодно" сказал, а другое, которое означает, что тебе в голову придет.

– А вдруг ко мне в голову ничего не придет? – забеспокоился Мефодий.

– Такого не бывает. Что-нибудь обязательно придет.

– Тогда предупреди меня заранее.

– О чем?

– О том, что оно уже пришло.

– Нет, так у нас ничего не выйдет, – сказал Митя. – Тебе надо заготовить речь заранее.

Легко сказать "заготовить речь". Мефодий слышал, что некоторые звери заготавливают себе на зиму припасы, но как можно заготовить речь, он не представлял.

– По-моему, львы никогда ничего не заготавливают сами. И речи за них заготавливают другие, – сказал Мефодий.

Митя предложил:

– Скажи просто: "Здравствуй, мама!"

– И этого достаточно, чтобы ее удивить?

– Еще бы!

Митя нажал кнопку звонка. Через минуту мама открыла дверь и спросила:

– Ноги хорошо вытер? – и, не дожидаясь ответа, убежала на кухню так быстро, что Мефодий не успел и рта раскрыть.

Митя бросился за мамой, но Мефодий остановил его. Он уставился в зеркало и, показывая на свое отражение, спросил:

– А это еще кто?

– Ты, – ответил Митя.

– Ты это серьезно? Вот это – я?!

– Ну не совсем, конечно, ты. Это твое отражение, – сказал Митя, не понимая, что Мефодию не нравится.

– А-а-а, тогда все ясно. Значит, это смеховое зеркало? – сказал Мефодий.

– Какое еще смеховое? – не понял Митя.

– Ну помнишь, ты мне рассказывал, что бывают такие комнаты смеха, в которых стоят смеховые зеркала, и в них все отражается не так как надо?

– Да, – сказал Митя.

– То-то я и гляжу, что я здесь такой неказистый, – сказал Мефодий. – Только вот я в толк не возьму, зачем твоей маме понадобилось такое смеховое зеркало?

Митя хотел было сказать, что никакое это не смеховое зеркало, а самое обыкновенное, но, поглядев на Мефодия, передумал: ведь он и сам еще не был взрослым, а потому не разучился понимать того, кому ужасно хочется быть большим и сильным.

– Понимаешь, – сказал он, – мама специально смотрится в такое зеркало. Посмотрит на себя с утра, нахохочется – и целый день у нее хорошее настроение.

– С кем это ты шепчешься? – спросила мама из кухни.

– С Мефодием, – ответил Митя и поспешил к ней.

Когда Митя с Мефодием вошли на кухню, мама как раз взбивала крем для торта – любимое Митино занятие! В другой раз он бы непременно обмакнул в крем палец, чтобы попробовать, хорошо ли у мамы получается, но сегодня у Мити было дело поважнее.

– Уже нагулялся? – спросила мама.

– Нет, я только на минуточку.

Мама, видимо, по-своему поняла приход Мити и, отодвинув от него миску с кремом, строго сказала:

– До обеда не дам, а то перебьешь аппетит, а потом ничего не ешь.

– А я вовсе не за этим. Мы с Мефодием пришли с тобой поговорить.

– Ты же видишь, что сейчас мне не до игры.

– А это ничуточки не игра. Мефодий хочет с тобой поговорить по-настоящему.

Митя кивнул львенку, и тот, как и договаривались, громко произнес:

– Здравствуй, мама!

– Привет. Давно не виделись? – спросила мама, не отрываясь от своего занятия.

– Это не я. Это Мефодий с тобой здоровается, – попытался объяснить Митя, видя, что мама спутала голос Мефодия с его собственным.

– Не морочь мне голову. Пойди лучше займись чем-нибудь.

И тут случилось непоправимое. Мефодий чуть-чуть задел хвостом чашку, которой, видно, уже давно наскучило стоять на столе. Чашка сорвалась с места и понеслась. Но что еще хуже, она вообразила, будто умеет летать и... стукнувшись о кухонный пол, раскололась пополам.

Мама ничего не сказала, но посмотрела на Митю так, что тот понял: ее молчание ничего хорошего ему не сулит.

– Мамочка, это не я, – сказал он.

– Не ты? А кто же? Может, я? Или Мефодий?

Митя знал, что предавать друга, а тем более ябедничать, нехорошо, поэтому сказал:

– Нет. Она сама. Может быть, ей надоело стоять на одном месте.

– Понятно. Мефодий у нас сам разговаривает и мешает мне работать, чашка сама бегает по столу. Только Митя у нас ни при чем! В последний раз предупреждаю, чтобы на кухне без дела я тебя не видела, иначе...

Когда мама говорила "иначе", это означало, что она сердится, а всякому ясно, что, когда мама сердится, лучше держаться от нее подальше, поэтому Митя взял Мефодия и безропотно пошел в комнату.

– Все из-за тебя, – прошипел он на Мефодия.

– Это не я виноват, – сказал Мефодий.

– Не ты? А кто же? Может, я? – спросил Митя точь-в-точь так же, как только что спрашивала его мама.

– "Кто-кто" – те, кто заготавливают неправильные речи, вот кто.

Те, кто заготавливают неправильные речи, обиделись в свою очередь.

– Почему это речь неправильная?

– Да потому, что когда я сказал: "Здравствуй, мама!", то получилось, что это моя мама, а не твоя. А на самом-то деле она твоя.

Митя задумался. Мефодий был прав.

– Теперь понятно, почему она нас перепутала. Да, чтобы ее удивить, надо сказать что-то совсем другое, – предложил Митя.

Но, прежде чем сказать что-то совсем другое, надо было найти дело, чтобы появиться на кухне, или, на худой конец, придумать его.

И они начали думать. Митя думал о том, что надо думать быстрее, потому что их ждет Авося. А Мефодий думал о том, можно ли понять со стороны, думает он или не думает... И еще о том, как должен выглядеть лев, который думает... И еще о том, что когда он станет настоящим...

Оказалось, что Митя думает гораздо меньше, потому что Мефодий не успел додумать еще и половину всех своих мыслей, когда Митя сказал:

– Придумал! Сегодня конец недели! Мама должна расписаться в дневнике. Только ты постарайся удивить ее до того, как она распишется. Другого такого дела нам не найти.

– Не бойся, я ее так удивлю, что она вообще расписаться забудет, – заверил Мефодий.

– Нет, так сильно не надо, – забеспокоился Митя о маме.

– Тогда подготовь ее заранее, чтобы она начала удивляться постепенно, – посоветовал Мефодий.

– Хорошо, – кивнул Митя. – Пошли?

– Подожди, а как же речь?

Времени на заготавливание новой речи не было, поэтому Митя сказал:

– Там что-нибудь придумаем. Я тебе подскажу.

С Мефодием в одной руке и с дневником в другой Митя направился на кухню.

– Мам, я пришел по делу, – в подтверждение своих слов Митя показал дневник. – Только ты успокойся, волноваться вредно, – начал он подготавливать маму к предстоящему удивлению.

Неизвестно почему, мама, вместо того чтобы успокоиться, напротив, заволновалась.

– Так и знала! – всплеснула она руками. – То-то ты не гуляешь, а вертишься на кухне. Неужели двойка?

– Нет, – сказал Митя.

– Значит, замечание, – вздохнула мама. – Опять думал на уроке неизвестно о чем?

– Нет, я вовсе не думал.

– Прекрасно! Теперь на уроке ты вовсе не думаешь!

– Я думаю... – оправдывался Митя, и Мефодий понял, что надо срочно прийти ему на помощь. В тот самый момент, когда мама отвернулась, чтобы погасить огонь под вскипевшим чайником, Мефодий произнес:

– На уроке думать вовсе не обязательно.

Как и следовало ожидать, мама удивилась.

– Вот как? А что же, по-твоему, обязательно делать на уроке? – спросила она у Мити, не обращая на Мефодия ни малейшего внимания.

Митя понял, что мама опять их перепутала. И зачем только Мефодий встрял без предупреждения?

Митя повернулся к Мефодию и тихонько, чтобы мама не услышала, прошептал:

– Заткнись, тебя никто не спрашивает! – а потом, обратившись к маме, громко продолжил: – На уроке нужно слушать учительницу и отвечать ей.

Мама удовлетворенно кивнула и полезла в холодильник за маслом. Так как Митя замолчал, Мефодий понял, что настал его черед говорить, и он сказал все точно по подсказке:

– Заткнись, тебя никто не спрашивает!

Мама так удивилась, что даже забыла закрыть холодильник.

– Не неси чепуху, а то я тебя тресну, – едва слышно пригрозил Митя Мефодию.

– Говорить учительнице "заткнись"? – спросила мама, глядя на Митю в упор. – И что же, интересно, говорит на это учительница?

В это время дверца холодильника захлопнулась, толкнув маму под локоть. Ложка, которой мама размешивала крем, выскользнула у нее из рук и шлепнулась на пол, оставив на нем разбрызганную кремовую кляксу. Мама охнула и нагнулась за ложкой, а Мефодий без запинки сказал:

– Не неси чепуху, а то я тебя тресну!

– Что-что?! – кажется, такой удивленной мама еще в жизни не была.

Митя молча показал Мефодию кулак.

"Что бы это значило?" – подумал Мефодий, а так как он был очень догадливым львенком, то быстро сообразил и добавил:

– Кулаком!

Очевидно, мама не заметила, что это произнес не кто иной, как Мефодий, зато она отчетливо видела, как Митя в это время потрясал в воздухе кулаком.

Надо было срочно все маме объяснить, и Митя сказал:

– Мама, это говорю не я. Я молчу. Вот посмотри, и ты сама убедишься, что я молчу.

Митя изо всех сил сжал губы, чтобы мама получше убедилась в том, что он молчит. Мефодий подумал, что не нужно мешать Мите показывать маме, как он молчит и, чтобы мама получше услышала, как сильно Митя молчит, он тоже не раскрывал рта.

Мама с опаской и в то же время жалостливо посмотрела на Митю.

– Митюша, а может быть, лучше позвонить, чтобы гости сегодня не приходили? Как ты считаешь? – сказала она и, взяв с полки записную книжку, начала искать в ней нужные номера телефонов.

– Я считаю, что это ерунда, – начал было Митя, но Мефодий, который совсем разошелся, перебил его:

– Я считаю ерунду, – сказал он, а так как к тому же умел считать до десяти, то решил, что незачем скрывать свои познания и продолжил: – Одна ерунда, две ерунды, три ерунды, четыре ерунды, пять ерундов, нет ерундей, нет, ерунд...

– Достаточно, – перебил его Митя.

– И я тоже думаю, что достаточно, – согласилась мама.

И Мефодий замолчал. Он был слишком горд, чтобы продолжать считать, когда этого никто не хочет.

– Может, у тебя жар? У тебя голова не болит? – Мама озабоченно потрогала Митину голову.

Митя хотел сказать, что ничего у него не болит, но вовремя заметил, что Мефодий раскрыл рот и тоже собирается что-то сказать. Тогда Митя зажал ему мордочку ладошкой. Мефодию не понравилось такое непочтительное обращение (да и кому бы понравилось?), поэтому львенок укусил Митю за руку.

Мите было совсем не больно, но от неожиданности он вскрикнул:

– Ай!

Мама отдернула руку от Митиного лба и сказала:

– Больно? Я больше не буду. Пойдем, я тебя уложу в постель. Сейчас врача вызовем. А хочешь, я тебе вместо обеда полную чашку крема дам?

Митя был в отчаянии. Он понял, что ничего ему маме не доказать. И тогда он сказал:

– Мамочка, я не болен. Просто я пошутил.

– Как пошутил?!

– Очень просто. Ты готовила, а мне стало скучно, вот я и пошутил.

– Значит, пошутил? – спросила мама таким тоном, что Митя понял – сейчас он наконец узнает, что такое иначе.

Мама медленно повернулась, медленно положила на полку записную книжку, и в это время Мефодий совершенно неожиданно сказал:

– Нет, это совершенно неправильная мама! Правильная мама обязательно бы обрадовалась, что с ней хотят поговорить.

И мама вдруг села на табуретку. И у нее опустились плечи. А потом она посмотрела на Митю добрыми-предобрыми и почему-то грустными-прегрустными глазами. Она смотрела долго-долго и молчала. И Митя молчал, потому что не знал, что сказать. И Мефодий молчал, потому что он уже все сказал. А потом мама притянула Митю к себе, обняла его и сказала:

– Да, наверное, я неправильная мама. Я должна радоваться, что ты хочешь побыть рядом и поговорить, а у меня за делами на самое главное времени не остается.

Митя поцеловал маму и почувствовал, что щеки у нее соленые. И ему вдруг стало жалко-жалко маму, которая настолько не верит в чудеса, что даже не замечает их вокруг себя, и он сказал:

– Мамочка, не плачь. Ты самая правильная мама на свете.

– Я и не плачу. – Мама утерла передником слезы.

– А чудеса на свете есть! Правда-правда! – с жаром воскликнул Митя.

– Возможно, – сказала мама так грустно, что каждому сразу было понятно, что это "возможно" совсем не такое возможно, когда это возможно.

– Точно есть. И я обязательно тебе докажу, – уверенно заявил Митя.

– Ну конечно, – улыбнулась мама сквозь слезы.

Митя не решился отпрашиваться у нее в Великоигранию сейчас, потому что боялся, что от этого мама расстроится еще больше, и он просто спросил:

– Ну я пойду погуляю, хорошо?

На плите что-то закипело и с недовольным шипением начало выплескиваться из кастрюли, но мама не обращала на это никакого внимания.

– Пойди, – сказала она.

А Митя подумал, что, даже если бы сейчас сгорели все пирожки на свете и разбились бы все на свете чашки, маме было бы все равно!

Глава 6. Если нельзя, но очень хочется

Митя с Мефодием вышли на улицу, но Авоси и след простыл.

– Вот тебе и на! Теперь и Авося куда-то исчез, – сказал Митя.

– Я вовсе не исчезал! – радостно воскликнул Авося, появляясь откуда-то из-за угла. – Я проверял.

– Что проверял?

– Как что? Можно ли уйти никуда. Оказалось, что нельзя. Ну что, разрешила тебе мама путешествовать?

– Нет. Она совсем не верит в чудеса, – махнул рукой Митя.

– Так я и знал. Ох уж эти взрослые! Вечно они только мешают.

– Нет, у меня мама очень хорошая, только мне ее так жалко: ведь очень скучно жить, если не веришь в чудеса.

– Еще бы не скучно. Просто можно умереть от скуки, – подтвердил Авося.

– Вот видишь... Наверно, поэтому она на меня иногда и сердится, что ей скучно. Я ведь никогда на нее не сержусь – даже когда она меня наказывает за дело. Вот если бы маме можно было помочь...

Как только Митя это произнес, ему в голову моментально пришла очень хорошая мысль, и он спросил у Авоси:

– Послушай, а в Великоигрании чудес много?

– Только в Великоигрании настоящие чудеса и бывают, особенно в Шутландии, – сказал Авося.

– А игрушечные львы там тоже настоящие? – спросил вдруг Мефодий.

– А какие же еще? У нас в Шутландии все понарошечное становится настоящим, поэтому и игрушечные львы у нас самые настоящие игрушечные львы на свете, – заверил Мефодия Авося.

– А можно принести из Шутландии какое-нибудь, хотя бы самое маленькое, чудо для мамы? – спросил Митя.

– Можно. В нашей Шутландии сплошная разрешандия. Что хочешь, то и делай!

– Тогда я все равно докажу маме, что чудеса есть. Мы отправляемся без спросу! – сказал Митя.

Решение было принято, и Митя уже собрался подбросить пятак, как вдруг ему в голову пришла очень печальная мысль. Нельзя сказать, что Митя обрадовался тому, что она пришла, но поскольку она была уже здесь, то прогнать ее он не мог. А мысль эта была самая грустная из всех мыслей, которые бывают на свете. Она была о том, что когда мама выглянет во двор и не увидит его, то сначала удивится, а потом разволнуется, а потом испугается, а потом заболеет и может умереть от горя. Мите стало жалко маму, потом себя, потом и себя и маму вместе, и он покрепче зажал пятак в кулаке.

– Нет, надо придумать что-нибудь такое, чтобы мама не волновалась, – сказал Митя таким тоном, что все сразу поняли: пока что-нибудь такое не придумается, о путешествии не может быть и речи.

– А может, все-таки отправимся? Хотя бы на минуточку? – спросил Мефодий, которому ужасно хотелось стать настоящим игрушечным львом.

И тут Митю осенило: он ведь совсем забыл про свое открытие.

– Точно, мы отправимся в Шутландию на минуточку. Только эту минуточку надо хорошенько растянуть, чтобы в нее уместилось побольше моего времени с интересными приключениями. Мама и не заметит, что нас не было!

Митя одной рукой крепко прижал к себе Мефодия, другой подбросил пятак, закрыл глаза и...

Глава 7. В чистом поле

Монетка звякнула, Митя открыл глаза и увидел то, чего совсем не ожидал увидеть: вокруг простирался пустырь без конца и без края.

– Добро пожаловать в Шутландию! – радостно сказал Авося.

– Ничего себе страна. Говорил, чудес полно, а тут сплошная пустота. – Митя разочарованно огляделся.

– Не пустота, а простор, – возразил Авося. – Это же Фант-Азия, а Фант-Азии нужен простор, поэтому она и начинается с ничего.

Мефодию было не до того, чтобы разглядывать окрестности. Он был занят делом поважнее: пытался поймать свой хвост, чтобы посмотреть на него теперь, когда он стал настоящим, но хвост в самый последний момент все же умудрялся улизнуть от хозяина.

– Просто удивительно, до чего же эти настоящие хвосты прыткие, – сказал он, запыхавшись.

– Не нравится мне эта Фант-Азия. Ничего в ней интересного нету, – окончательно решил Митя.

– Это в Фант-Азии-то ничего интересного? Да здесь, если хочешь знать, все волшебные страны: Тридесятое Царство, Страна Чудес, Страна Дураков, Игрландия, Шутландия и все остальные, – перечислил Авося.

– Если здесь столько расчудесных стран, то зачем же ты нас притащил на этот пустырь? – спросил Митя.

– Ничего ты не понимаешь. Это не пустырь. Это поле.

– Это я-то ничего не понимаю? – обиделся Митя и по-своему был прав. Кто же согласится с тем, что он ничего не понимает? – Если это поле, то на нем должно что-нибудь расти.

– Спорим, нет? Это на обычном поле что-нибудь растет, а это поле необычное, – возразил Авося.

К этому времени Мефодий оставил в покое свой хвост и прислушался к разговору.

– Это Поле Брани, – сказал он с видом знатока.

– Чего? – не понял Авося.

– Брани. Как только мы на него попали, тут же начали браниться, – пояснил Мефодий.

– А вот и не угадал. Это просто чистое поле, – сказал Авося.

– Скажи еще, что это Поле Чудес из Страны Дураков, где надо закопать пятак, чтобы выросло целое пятаковое дерево, – сказал Митя и вдруг спохватился. – Ой, а где же мой пятачок?

– Да вот же он. – Авося поднял с земли монетку и протянул ее Мите.

– Это не он, – возразил Митя.

– А что же это тогда, по-твоему?

– Не знаю, но это не пятак. Это... Это... Это неизвестно что, вот что это.

– Чего тут неизвестного? Ясно же написано: четыре копейки, – пожал плечами Авося.

– Мама говорила, что четырех копеек не бывает, – заявил Митя.

– Как же не бывает, когда вот они?

Четыре копейки, действительно, были "вот они" – спорить не приходилось.

– А по-моему, если есть одна, две, три и пять копеек, то обязательно должны быть и четыре. Иначе получается нечестно, – справедливо рассудил Мефодий.

– Все равно это не моя денежка. У меня-то был пятак, – сказал Митя.

– Ишь, какой хитренький. Что, этот пятак тебе неразменный, что ли? – сказал Авося. – Думаешь, ты будешь по разным странам путешествовать, а пятак все целехонький будет?

– Так это вроде платы за проезд? – спросил Митя.

– А ты как думал?

– Я об этом не думал, – признался Митя.

– Зато теперь придется подумать, что нам делать дальше.

– Ты ведь здесь живешь, почему это я должен думать? – спросил Митя.

– Потому что я сегодня уже один раз думал, – резонно заметил Авося.

– Как же думать, если здесь даже дороги и то нету. Хоть бы какой-нибудь плохонькой. Вообще неизвестно, куда идти.

– Так бы сразу и сказал: нужна, мол, дорога плохонькая. Это я мигом спроворю, – сказал Авося, и вдруг, как по мановению волшебной палочки, у них под ногами появилась хотя и не очень хорошая, но все же дорога.

Митя уставился на Авосю, как будто увидел его впервые.

– Ты всамделишный волшебник?!

– Нет, я Могистр, я ведь тебе уже говорил.

– И ты можешь все-все?

– Все, что могу, – ответил Авося.

– Так что же ты тогда для мамы чуда не сделаешь? – спросил Митя.

– Сделанных чудес не бывает, – категорично заявил Авося.

– А дорога? – спросил Митя.

– Дорога – она и есть дорога. Разве это чудо?

Митя посмотрел на узкую, кривую дорогу и согласился, что чудом ее, пожалуй, не назовешь.

– Зачем делать чудеса, когда их вокруг полным-полно, – пожал плечами Авося.

– Что-то я никакого полным-полно не вижу, – сказал Мефодий.

– Это оттого, что чудеса на дороге не валяются, – заметил Авося.

Что правда, то правда – на этой дороге не валялось ничего.

– Куда эта дорога ведет? – спросил Митя.

– Куда-то ведет. – Авося сделал неопределенный жест.

– Наверно, если по ней пойти, то где-нибудь мы чудо найдем, – предположил Мефодий.

– Где-нибудь найдем, – подтвердил Авося.

– Тогда мы пойдем... – Митя задумался, какую сторону выбрать.

– Туда, – разом сказали Авося и Мефодий, показывая в противоположные стороны.

– Нет, так ничего не выйдет, – сказал Митя. – Чтобы не заблудиться, нам надо знать, куда идти...

– Для этого надо встретить на дороге камень, – задумчиво сказал Мефодий.

– Какой? – Авося подозрительно покосился на валявшиеся по обочинам булыжники.

– Не такой, а большой, и чтобы на нем было высечено: "Налево пойдешь – коня потеряешь, направо пойдешь – меч потеряешь".

– А зачем? – спросил Авося.

– Как зачем, чтобы знать, куда идти без коня, а куда без меча, – объяснил Митя и добавил: – Только нам такой камень не подойдет. У нас ведь все равно ни коня, ни меча.

Мефодий задумчиво почесал лапкой затылок.

– Действительно ни коня, ни мяча... Как назло мяч дома оставили.

– Если не хочешь заблудиться, то лучше всего идти по столбовой дороге, – сказал Митя.

– По столбовой, так по столбовой, – согласился Авося, и дорога тотчас же стала столбовой: посередине нее появился полосатый верстовой столб со стрелками, они указывали в разные стороны. На одной крупными печатными буквами было написано: "КУДА-ТО". Надпись на другой гласила:

"ГДЕ-НИБУДЬ".

– Где-нибудь! Это там, где лежит чудо, – обрадовался Митя.

– Точно. Теперь можно считать, что чудо у тебя в кармане, – подтвердил Авося.

На всякий случай Митя сунул руку в карман и с сожалением понял, что так считать еще пока рановато.

– Значит, мы пойдем туда! – Митя указал на стрелку «ГДЕ-НИБУДЬ» и решительно зашагал вперед.

Они прошли немного.

– По-моему, этот столб нас преследует, – таинственно шепнул Мефодий.

Митя оглянулся. Верстовой столб по-прежнему стоял рядом. Они прошли еще немного. Столб не отставал.

– Ничего не понимаю, – развел руками Митя, – мы идем, идем, а никуда не приходим. И еще этот столб привязался.

– А по-моему, если хочешь куда-то прийти, то и идти надо куда-то, а не бродить где-нибудь, – резонно заметил Мефодий.

– Но там ведь чуда нет, – возразил Митя. – Вот если бы куда-то и где-нибудь были в одной стороне...

– Нет ничего проще. – Авося ухватился за стрелку с надписью «ГДЕ-НИБУДЬ» и стал поворачивать ее в другую сторону.

Стрелка скрипела и разворачиваться не желала.

– Эй, помогай! – крикнул Авося Мите и Мефодию.

– Зачем? – спросил Митя, тоже толкая стрелку.

– Увидишь... – загадочно сказал Авося.

Наконец стрелка повернулась, но самое удивительное, что и дорога повернулась вместе с ней.

– Порядок! – сказал Авося, отряхивая ладони. – Если куда-то идти, обязательно где-нибудь окажешься.

Теперь позади дороги не было, зато их дорога стала вдвое шире и вела куда-то в таинственное где-нибудь.