Текст книги "Костя+Ника"

Автор книги: Тамара Крюкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)

Крюкова Тамара Шамильевна
Костя+ника

ГЛАВА 1

Позднее июньское утро яркими сезановскими мазками расцветило землю. День обещал быть жарким, воздух постепенно наливался зноем, но настоящее пекло пока не наступило. Жестяная крыша садового домика еще не успела накалиться, и на чердаке было прохладно. От сваленного тут хлама стоял устойчивый запах пыли. Старые вещи перекочевывали сюда из городской квартиры в ожидании лучших времен, когда в них возникнет нужда, да так и оставались невостребованными, покрываясь морщинами паутины, но где-то в глубинах сломанных механизмов и в ватных душах давно вышедших из моды пальто теплилась надежда, что когда-нибудь они снова станут необходимы, ведь повезло же продавленному дивану со скрипучими пружинами, который вальяжно привалился к стенке возле чердачного окна. Место вокруг него было расчищенным и обжитым, что выделяло его из прочей скопившейся здесь рухляди. У него был хозяин – существо священное для каждой вещи, способное возвысить ее над барахлом, дав высокое имя «вещь».

Костя давно облюбовал на чердаке угол, где никто не запрещает читать до полуночи, не следит за порядком и не указывает, куда что надо класть. Возле дивана примостилась прабабушкина этажерка, на которой были навалены книги, журналы комиксов, куча кассет, детали от разобранной радиотехники и видавший виды магнитофон. На полу стоял пакет из-под сока, куда сваливались огрызки и фантики, но все это не вносило диссонанса в общее убранство чердака и удачно вписывалось в царящую здесь атмосферу бесшабашности.

Костя битый час торчал на своем наблюдательном посту, вперившись в чердачное окно в ожидании, когда же из соседнего дома появится Верка. Не то чтобы Верка ему давно нравилась. Она была старше, и раньше Костя считал ее толстячкой, но в этом дачном сезоне все изменилось.

Когда Костя приехал на дачу, Верка смерила его оценивающим взглядом и воскликнула:

– Ну ты и вымахал за зиму! Выше меня. У тебя девчонка-то есть? А то я тебя отобью.

Она заигрывающе подмигнула и со смехом скрылась в доме. Костя почувствовал, как лицо заливает жгучая волна смущения. Никогда ни одна девчонка не кокетничала с ним так открыто. С этого дня он будто прозрел – и не мудрено. Верка так откровенно демонстрировала свои достоинства, что не заметить их мог только слепой. Длина ее юбок была выше всяких похвал, а глубокие вырезы платьев без обиняков говорили о полноте ее широкой натуры. Конечно, на Костин вкус соседка была чуть полновата, зато про нее еще в прошлом году говорили, что она целуется со всеми. Как ни стыдно признать, это обстоятельство сыграло не последнюю роль среди причин Костиной влюбленности.

Костя изо всех сил старался почаще попадаться Верке на глаза, но тут совсем некстати обнаружил препятствие в виде студента Стаса. И что Верка нашла в этом старикане? Ему уже лет двадцать, а то и двадцать один. Если бы только удалось объясниться с ней наедине! Но Верка целыми днями валялась в шезлонге посреди огорода, где копошилась ее мать, а вечерами гуляла со Стасом. Однако влюбленность не знает преград. Костя заметил, что в последнее время Верка зачастила по утрам в лес за грибами, и понял, что это его единственный шанс.

Утро готовилось плавно перейти в день. Солнце ползло вверх, щедро изливая потоки света на огород, похожий на лоскутное одеяло, сотканное из прямоугольников разных оттенков зелени – от пронзительно яркого, салатного, до темного с бордовым отливом, свекольного.

Костя с досадой подумал, что зря прождал столько времени, и тут на крыльце показалась Верка с корзинкой в руках. Она обогнула дом и скрылась за углом. Пора! Костя стремглав бросился вниз по крутой лестнице.

– Ма, я за грибами схожу! – сообщил он на бегу.

– Корзину хоть возьми. В карманы, что ли, собирать будешь? – покачала головой Зоя Петровна.

О грибах Костя сейчас думал меньше всего.

– Я в пакет! – крикнул он, чтобы отвязаться, и, не тратя времени попусту, припустил на улицу.

Лес начинался за канавой, заросшей частоколом тонкого, как прутики, березняка. Верка, покачивая бедрами, затянутыми в такие узкие брюки, что оставалось загадкой, как ей вообще удавалось в них влезть, несла себя по улице. Костя нагнал ее возле мосточка, укрывшегося в зарослях розовых конусов иван-чая.

– Эй, ты за грибами? – с наигранным удивлением спросил он. – Вот совпадение. А я как раз тоже решил сходить.

– А во что собирать будешь, грибник фигов? – фыркнула Верка, смерив Костю насмешливым взглядом. Судя по тону, она не разделяла Костиной радости от встречи.

"Мать была права. С корзинкой промашка вышла", – отметил про себя Костя, но, не растерявшись, предложил:

– А давай в твою корзину собирать. Я места грибные знаю. В одном всегда белые растут. Я тебе покажу, – щедро пообещал Костя, готовый положить к ногам своей избранницы самое сокровенное.

Однако дама сердца явно не оценила благородного порыва.

– Топай дальше. Я грибы люблю без помощников собирать, – процедила она.

Дощечки почтительно прогнулись и охнули под ее величавой поступью. Может быть, после столь холодного приема Косте стоило повернуть к дому, но он решил не отступать. Перебежав вслед за Веркой по мосткам, он обогнул куст бузины и... наткнулся на Стаса.

– Ты сегодня с компанией? – недовольно спросил Стас у Верки.

– Ревнуешь? – кокетливо засмеялась та.

– Отчего же? Я могу вас вообще оставить наедине.

Стас повернулся уходить. Верка бросилась за ним.

– Ты чего? Я же пошутила.

– А у меня с чувством юмора плохо. Я шуток не понимаю, – отрезал Стас.

Назревала ссора. Костя не удержался, чтобы не подлить масла в огонь, и вставил свое веское слово:

– Если он такой обидчивый, скатертью дорожка.

– А ты вообще не суйся во взрослые дела! – сердито прикрикнула на него Верка.

Костя осекся. Обида комом подступила к горлу. Чтобы не дать ей выплеснуться, Костя зло сощурился.

– Подумаешь, взрослая! Всего на год старше. Сначала школу закончи, – огрызнулся он.

Верка будто не слышала его слов. Она, точно собачонка, бежала за Стасом, жалобно поскуливая:

– Думаешь, я его притащила? Он сам увязался, честное слово. Я его вообще прогоняла. Что я, чокнутая, его за собой таскать?

Не дожидаясь сцены счастливого примирения, Костя повернулся и быстрыми шагами пошел прочь.

Неподалеку аукались грибники. Костю покоробило при мысли, что он столкнется с людьми. Ему хотелось побыть одному. Он резко свернул с тропинки и, не разбирая дороги, стал продираться через кусты подальше от голосов.

Сухие ветки надрывно трещали под безжалостными подошвами кроссовок. Треск ломающихся сучьев вызвал у Кости смутное чувство удовлетворения, и он нарочито жестоко продирался сквозь бурелом, не ища легкого пути.

Внезапно он вышел на прогалину и остановился, осознав, что забрел в незнакомое место. Посреди поляны росла исполинская береза – настоящая праматерь леса. Толстенный ствол в два обхвата мало походил на березовый. Кора давно утратила девственную белизну и стала черной и бугристой от пережитых лет и невзгод.

Костя подошел к березе, сел на траву и прислонился спиной к теплому шершавому стволу. Уткнувшись лицом в коленки, он закрыл глаза, и тотчас мысли о Верке назойливым роем завертелись в голове. Удушливая обида накатила новой волной.

– Не такая уж Верка симпатичная. И ляжки у нее толстые. И глаза навыкате, – с жаром вслух сказал Костя, словно убеждая себя забыть Верку и свое унижение, однако облегчения не почувствовал.

Звук собственного голоса лишь сильнее распалил его. Костя обвел взглядом поляну, ища, на чем бы сорвать злость. Лес щедро предлагал нехитрые радости, но Костя был слеп к красоте. Преломленный через призму дурного настроения, мир превратился в безликое зеленое марево, на фоне которого тревожным алым пятном выделялось семейство мухоморов, горделиво выставляющее напоказ свою броскую красоту.

– Что пялитесь?! Да лучше я влюблюсь в первую встречную! – сердито выкрикнул Костя, точно грибы возражали или были виновниками его неудачи.

"Первую встречную... встречную..." – ответил лес.

Костя вздрогнул, оглянулся, но поняв, что это просто эхо, вновь зло посмотрел на мухоморы. Он машинально нащупал на земле шишку и со всего размаха запустил ее в самый большой гриб. Пролетев мимо мишени, шишка шлепнулась далеко позади. Это еще сильнее раззадорило Костю. Он набрал горсть шишек и стал со злобой расстреливать попавшие под горячую руку мухоморы. Шляпка слетела с отца семейства. Маленькие мухоморчики испуганно жались к обезглавленной ножке, а безжалостная артиллерия шишек продолжала расстрел, круша, руша и превращая красоту в месиво.

Вдруг раздался звонкий окрик:

– Эй! Ты чего руки распускаешь?

Поблизости никого не было. На мгновение Косте почудилось, что в листве растущей неподалеку осины мелькнул неясный силуэт. Он пригляделся: небо полоскалось в кроне дерева, и только зеленые мониста листьев волновались и трепетали, создавая иллюзию движения. Некоторое время Костя озадаченно озирался по сторонам, но так никого и не обнаружил, зато злость прошла без следа. Скорее по инерции, не особенно целясь, Костя бросил все еще зажатую в кулаке шишку в уцелевшего мухоморишку.

– Ты что, глухой? А если в тебя так! – снова услышал он.

Что-то просвистело и стукнулось о ствол дерева. Костя оглянулся, и у него по спине пробежал холодок. Прямо над головой из шершавой березовой коры торчала стрела, и не какая-нибудь бутафорская или игрушечная, а настоящая, с металлическим наконечником. Проследив траекторию полета стрелы, Костя медленно перевел взгляд на осину и на этот раз в самом деле увидел в зеленоватых бликах трепещущих листьев девчонку. Оседлав ветку, та целилась в него из лука.

– Ты что, спятила?! – не своим голосом заорал Костя и со скоростью, достойной записи в книгу рекордов, спрятался за дерево.

– Ладно, выходи, не трону, – звонко засмеялась девчонка.

С ловкостью обезьяны лучница слезла пониже, повисла на ветке и, отпустив руки, спрыгнула на землю. На вид она была ровесницей Кости. Девчонка как девчонка: серые глаза, обсыпанный веснушками вздернутый нос, вьющиеся волосы цвета майского меда, вихрами торчащие в разные стороны. Только одета странновато для лесной прогулки: босиком и в пестром желто-зеленом платьишке, неприметном в листве. Первым делом девчонка бережно вытащила из березы стрелу и, что-то бормоча себе под нос, погладила рану на коре, а потом подошла к мухоморам и, присев на корточки, покачала головой:

– Ой-ой, натворил ты делов. Откуда ты такой сердитый?

Костя с опаской глядел на нее, и в голове у него крутилось:

"Ну шиза! Прыгает как кенгуру. Говорят, все психи сильные. Кто знает, что у нее на уме?"

– Да не бойся ты, – сказала девчонка и улыбнулась.

Лицо ее удивительно преобразилось. В глазах заплясали озорные искорки, а на щеке появилась ямочка. Нет, она не походила на сумасшедшую. Постепенно к Косте возвращалась утраченная смелость и вместе с тем вскипало праведное возмущение.

– Ты соображаешь, что делаешь? Чуть человека не убила. Робин Гуд психованный!

– Ой, чего вздумал, – всплеснула руками девчонка. – Я в тебя не целилась. Я зло остановить хотела. Не серчай, обида – худой товарищ.

– Не целилась, – передразнил ее Костя. – А если бы стрела полетела чуть ниже?

Девчонка заливисто рассмеялась, будто Костя сказал смешную шутку.

– Так с чего она ниже полетит, коли я ниже не целилась?

– А ты, конечно, всегда в яблочко попадаешь, – подтрунил над незнакомкой Костя.

– Какое ж на березе яблочко? Может, ты сумеешь сделать так, что на березе яблочки появятся. Только для этого душа должна чуда просить!

За серьезностью ее тона было не разобрать, то ли она шутит, то ли у нее с юмором туговато и она толкует все буквально.

– Слушай, откуда ты такая взялась? Что-то я тебя в дачном поселке не видел, – сказал Костя.

– Да я не с дачи, а из лесу.

– А... понятно, – протянул Костя.

Теперь все встало на свои места. Значит, это дочка лесника. Неудивительно, что она знает лес как свои пять пальцев, стреляет из лука и лазит по деревьям не хуже мальчишки.

– А здорово ты с луком управляешься. Меня научишь?

– Тебе неможно. Ты, поди, в белок да птиц стрелять станешь.

– Что я, по-твоему, изверг какой? – возмутился Костя.

– А мухоморы зачем сшиб? – искоса глянув на него, припомнила девчонка.

– Да так, по глупости.

Он отвел глаза. Прежде Костя много раз, не задумываясь, сбивал несъедобные грибы, но почему-то сейчас ему стало стыдно. Странно, но он даже не задумался, для чего лук нужен лесной незнакомке, если не для охоты.

– Ладно, кто старое помянет... Пойдем лучше, я тебе мою черничную поляну покажу, – предложила девчонка, резво прошмыгнула мимо зарослей кустарника и поманила Костю за собой.

Она легко, словно шелест ветерка, заблудившегося в листве, маневрировала между разросшимися кустами и низко свисающими ветками деревьев. Лес точно расступался перед ней. Босые ноги ступали уверенно, не замечая ни колючек, ни сучков. Зеленое платье сливалось с буйной растительностью позднего июня. Костя следовал за ней, сосредоточившись на золотистой шевелюре своей проводницы, солнечным пятном мелькавшей меж ветвей. Вдруг он потерял ее из виду и в растерянности остановился.

– Сюда. Пришли, – услышал он.

Костя пошел на зов и оказался на едва заметной тропке, ведущей к лесному болотцу, поросшему осокой. На кочках-островках где группками, а где по одной пристроились березы. Ветер теребил золотисто-зеленое кружево крон, и деревья раскачивались, словно водили молчаливый хоровод.

Новая знакомая сидела на поваленной березе, покрытой роскошным бархатом мха. Вокруг кудрявым ковром стлались заросли черники. Темно-фиолетовые брызги ягод сплошь усыпали нежно-матовую с голубизной зелень листочков.

– Вот это да! – Костя присвистнул при виде такого богатства.

– Нравится? Это моя поляна. Вообще-то я не показываю ее первому встречному, – ухмыльнулась девчонка.

Слова, почти осязаемые, повисли в воздухе.

"Первый встречный... первая встречная... Неужели она слышала? Вот глупо-то!" Костя вдруг вспомнил о Верке. Теперь утренний эпизод казался пустячным и не стоящим внимания.

Новая знакомая отвела от Кости насмешливый взгляд, спрыгнула с березы и присела на корточки. В ней не таилось и толики заманчивых обещаний, которые будоражат юношеские мечты, как в Верке. Ее подростковая фигурка была худенькой и угловатой. Скульптору-природе еще предстояло поработать, чтобы придать линиям округлость и женственность. Она была не той, за которой бегают все мальчишки.

Девчонка набрала пригоршню ягод и отправила их в рот. Костя хотел последовать ее примеру, но на ближайших кустиках ягоды были еще незрелыми.

– Ты место запомни. Как ягоды созреют, ты сюда еще придешь, – рассмеялась девчонка.

– Ага. Журавль и лисица, – усмехнулся Костя, вспомнив знаменитую басню.

– Чего? – не поняла она.

– Ничего, это я так. Тебя как зовут?

– Ника, а тебя?

– Костя. А полное имя от Ники – Вероника, что ли? – поинтересовался он просто так, из вежливости.

– Нет. Это... – девчонка глянула на ягоды и объявила: – Ника – это Черника.

– Ага, очень приятно, а я – боярышник, – усмехнулся Костя.

Ника вопросительно уставилась на него.

– А говорил, что Костя.

– Ты что, тормоз? Совсем шуток не понимаешь? Конечно, Костя. Но и ты ведь не черника.

– Наверное, нет, – улыбнулась Ника. – Просто сегодня у меня черничное настроение, значит, я – Черника. Знаешь, Ника – это очень удобное имя, оно может обозначать все что угодно.

– Как это? – не понял Костя.

– Ну, если у меня настроение земляничное, я сразу стану Земля-Никой. А могу и Брус-Никой. Или, к примеру... – вдруг она замолчала и уставилась на Костю так, словно увидела его впервые. – Эй, а ты, пожалуй, прав. Никакая я не Черника. Теперь я точно знаю, как меня зовут!

– Ну и как же?

– Костяника, вот как! – возбужденно сообщила Ника. Щеки ее пылали, а глаза горели, словно она сделала великое открытие. – Костя и Ника, понимаешь, получается Костя-Ника.

– Здорово! С тобой не соскучишься! – воскликнул Костя.

Он сам бы и не подумал, что их имена складываются в одно слово.

За разговорами они вернулись на ту поляну, где встретились, и уселись под березой. Обычно Костя не находил тем для разговора с девчонками, но Ника не походила на его жеманных одноклассниц, корчивших из себя взрослых. Может быть, оттого, что она жила в лесу, с ней было легко и просто. Время от времени Костя вспоминал ее слова про "первого встречного" и его вновь жалил вопрос: слышала или нет? Надо же было ему сморозить такую глупость, да еще вслух!

Ника говорила о повадках лесных зверей. Костя, прикрыв глаза, слушал ее рассказы и не заметил, как задремал. Солнце стояло уже высоко над лесом, когда Костя очнулся. Он открыл глаза. Кругом бушевала листва. Девчонки не было. В смешении всех оттенков зелени было не разглядеть ни зелено-желтого платья, ни солнечного пятна волос.

Теперь эта встреча казалась нереальной. "Может, привиделось?" – подумал Костя. Но, с другой стороны, он так явственно видел ее и они вместе ходили на черничную поляну. Сны не бывают такими реальными. Решив, что он обязательно попытается найти эту девчонку, Костя поднялся и направился домой.

ГЛАВА 2

Сночи зарядил дождь. Свинцовая туча грузно навалилась брюхом на дачный поселок, стирая грань между сумеречным предрассветным утром и днем. Небо прохудилось, и потоки воды щедро полились на землю, изнывавшую от жажды после двухнедельной жары.

Временами ливень затихал и переходил в унылую морось, а потом, собравшись с силами, припускал вновь, настойчиво барабаня в окна и отплясывая чечетку на жестяных крышах. Скоро земля напилась. Влага стала скапливаться в низинах, образовывая лужицы, пока наконец не разлилась в междурядьях, разделив грядки миниатюрными каналами и превратив шесть соток в своеобразную огородную Венецию. А дождь все сеял, и капли пузырились в лужах.

В дождь дачный поселок словно вымирал. Все сидели по домам, и только бездомный тощий пес бродил возле заборов, старательно обнюхивая придорожные кусты в поисках нечаянной собачьей радости: косточки или колбасной кожуры.

Настроение у Кости было тоскливым под стать погоде. После завтрака он перебрался на чердак, гордо именуемый вторым этажом. Делать было решительно нечего. Костя вспомнил, что прихватил из дому несколько книг. Пошарив в окрестностях дивана, он обнаружил завалившиеся за спинку еще с прошлого года бадминтонные ракетки, которых обыскался три дня назад, и раздолбанный настольный хоккей, оставшийся как воспоминание детства. Некоторое время он гонял по полю скрипучих калек-хоккеистов, но скоро эта забава надоела.

Снизу доносился привычный стрекот швейной машинки. Зоя Петровна не была профессиональной портнихой, но сколько Костя себя помнил, всегда подрабатывала шитьем. Как ни странно, при обилии тряпок в магазинах заказов у нее не убавлялось. На лето она перевозила машинку на дачу и обшивала местную публику.

– Ты бы хоть на даче от шитья отдохнула, – сказал Костя, спустившись с чердака.

– Вот станешь сам зарабатывать, тогда отдохну. А пока что деньги не лишние. Вон как вытянулся. Все надо новое справлять. А отец не двужильный.

– А куда ты мои книжки дела?

– В коробке, в прихожей. Опять, небось, барахла набрал. Лучше бы что дельное почитал, по программе, – Зоя Петровна посмотрела на сына поверх очков.

– Щас, только каникулы портить. Эту программу садисты составляют, одна нудятина, – сказал Костя, скатываясь по перилам.

– Тебя не спросили, чему в школе учить. Ты бы все сказочки про драконов и колдунов читал.

– Объясняю для отсталых умов. Это, мам, не сказочки. Это фэнтези называется, – озорно улыбнулся Костя и, прихватив книги, удалился по скрипучей лесенке в свои апартаменты.

– Вот тебе отец как-нибудь покажет отсталые умы, дождешься, – незлобиво проворчала Зоя Петровна.

Устроившись на своем излюбленном диване, Костя погрузился в таинственный мир фантазии, где обитают эльфы и гоблины, где магия пропитывает сам воздух, коим дышат герои, где сильные личности борются против зла, где не бывает серых будней... Конечно, все это было выдумкой, но втайне Костя мечтал хоть раз в жизни стать свидетелем настоящего чуда, ведь бывают же счастливчики, которые наблюдают аномальные явления, летающие тарелки или встречаются с инопланетянами. Почему все это выпадает не на его долю?

После полудня дождь кончился. Плотная сизая пелена, висевшая над землей, разорвалась, обнажив пронзительно-голубой лоскут неба. Синева стала шириться на глазах, будто кто невидимый протирал тусклое от грязи, замызганное стекло, впуская свет.

Лежа на животе и уткнувшись в книгу, Костя вместе с юной арфисткой переживал сцену рождения драконов из гигантских яиц. Он так увлекся, что не заметил смены погоды. Реальность вокруг растворилась и перестала существовать. Чердак превратился в пещеру, выщербленную временем в скалах, где победно звучала арфа, исполняя гимн рождению чуда. Вдруг в мелодию чародейства фальшивой нотой ворвался звук повседневности.

– Костик, съезди в магазин за хлебом, – услышал он голос матери.

Магия книжных строк тотчас улетучилась. Костя нехотя оторвался от страницы.

– А может, обойдемся? Там же дождь, – отозвался он.

– Дождь давно кончился. Давай, собирайся. Тебе бы только причину искать.

Костя мог есть и без хлеба, но спорить с мамой было бесполезно. Он натянул кроссовки, приладил на багажник старенького велосипеда пластмассовую корзинку и, взяв список покупок, покатил в магазин. Нельзя сказать, что обязанность ездить за продуктами была ему в тягость. Сгонять до деревни на велосипеде было одно удовольствие, но Костя предпочитал не выказывать рвения, чтобы не разбаловать родителей, а то и в городе будут приставать со своими магазинами, а там это было для него сущим наказанием.

На обратном пути Костя срезал дорогу и поехал через луг, засеянный клевером. Капельки росы поблескивали на лиловых шариках цветов. Воздух был пронизан запахом свежести. Костя вспомнил, что сегодня вечером не придется поливать огород, и настроение у него поднялось еще больше. Вскоре он подъехал к дачному поселку, со всех сторон окруженному лесом. Подле дороги остались расти ели и березы, скрывая уродливые лысины крыш. Костя свернул с центральной улицы и поехал по кромке леса. Он вспомнил о Нике.

Вдруг велосипед повело в сторону. Костя спешился и оглядел колесо. Так и есть, стоит человеку прийти в хорошее расположение духа, как по закону подлости обязательно случится какое-нибудь несчастье. Сейчас оно предстало в облике проколотой шины. Костя с досадой пнул колесо ногой. Мало того, что придется топать до дому пешком, так потом еще возись с клеем, в то время как остальные высыпят на улицу гонять на великах.

Радужные краски окружающего мира значительно померкли. Костя взял велосипед за руль и хмуро покатил по улице, от нечего делать глазея на дома. В основном они были типовые, бревенчатые, с громоздкими ломаными крышами. Среди прочих выделялся новый кирпичный домина, покрытый красной черепицей. В прошлом году здесь шло строительство, а теперь возвышался настоящий дворец с круглой башенкой и балконами. Участок был засеян газонной травой, а возле дома высились старые березы и ели, что придавало ему еще большее сходство со средневековым замком.

Костя засмотрелся на башенку и чуть было не прошел мимо, как вдруг увидел ЕЕ. Ника сидела в шезлонге и листала журнал. Костя застыл как громом пораженный. Меньше всего он ожидал увидеть Нику здесь. Это открытие так ошарашило его, что он даже забыл о проколотой шине. Расплывшись в улыбке, Костя подкатил велосипед к калитке и посигналил.

– Эй, Ника, привет!

Девочка оторвалась от чтения и уставилась на Костю, будто видела его впервые.

– Привет, – нерешительным эхом отозвалась она.

От столь холодного приема Костя опешил. Ему казалось, что в лесу они подружились, насколько вообще можно подружиться с девчонкой.

– Что ты на меня смотришь, как туземец на кока-колу? Я же Костя. Не помнишь, что ли? – сказал он.

Ника отрицательно помотала головой. При этом искренность в ее взгляде настолько обескуражила Костю, что он не знал, что и думать. Либо он за сутки изменился до неузнаваемости, либо она страдает провалами памяти. Вдруг Костю осенило: она его нарочно разыгрывает! Может, ей неудобно за свое вранье, будто живет в лесу.

– Да кончай придуриваться! Я тебя раскусил, – засмеялся Костя.

– Кричать через калитку неловко. Проходите, щеколда справа, – пригласила Костю девочка.

Костя оставил велосипед на улице и с ухмылочкой вошел во двор.

Ника с любопытством оглядела гостя и покачала головой:

– Я вас действительно не знаю.

Костя начал терять терпение. В конце концов всему есть предел. Если розыгрыш раскрыли, то могла бы перестать прикидываться.

– Ага. Значит, вы нас не знаете. А откуда, по-вашему, тогда мы знаем, что тебя зовут Ника? – с издевкой сказал он, делая ударения на местоимениях.

– Интересно, откуда? – переспросила девочка, не обращая внимания на Костин сарказм.

– А кто говорил, что это имя может означать все что угодно: и брус-ника, и чер-ника, и земля-ника?

– Занятно. Я никогда не задумывалась, что в каждом слове есть Ника.

Девочка впервые улыбнулась, и Костя вновь поразился, до чего улыбка с ямочкой на щеке меняет ее лицо. Теперь он окончательно убедился, что перед ним та самая лесная Ника. Даже вихры цвета майского меда торчали так же, как вчера. Но зачем она притворяется? И еще заладила это дурацкое "вы". Может, она и правда чокнутая?

– Что же, выходит, я сам это выдумал?! – язвительно спросил Костя.

– Во всяком случае, никто еще не называл меня Брусникой, – ответила девочка.

– Костяникой, потому что это Костя и Ника, – буркнул Костя.

– Костя-Ника, – по слогам повторила девочка. – И правда, два имени. Но вообще-то Ника означает Никандра.

– Такого имени нет, – сказал Костя.

– Если меня так зовут – значит, есть! – отрезала Ника.

– Ну есть – так есть. Чего ты сразу злишься? И вообще перестань "выкать", а то слушать противно, – рассердился Костя.

– Я и не злюсь.

Ника немного помолчала, а потом сказала:

– Моего деда звали Никандр, и папа хотел назвать сына в его честь, а родилась я. – Она разочарованно развела руками, словно давно привыкла не оправдывать чужих надежд.

– Ну и хорошо, что родилась ты, – искренне вырвалось у Кости.

Ника изучающе поглядела на мальчишку, а потом с горечью произнесла:

– Ничего хорошего в этом нет. Лучше бы я не родилась вовсе.

В ее голосе сквозила беспредельная обреченность, которую Костя никогда не встречал в своих сверстниках. Несмотря на подростковую угловатость, она казалась слишком взрослой. В ней не было и доли той бесшабашности и озорства, что в лесу. Холодный, жесткий взгляд был настолько чужим, что Косте стало не по себе. Эта странная девчонка обескураживала внезапной сменой настроений. Костя не понимал, где она настоящая, а где притворяется. Сделав вид, что не заметил произошедшей в Нике перемены, он постарался сгладить возникшую отчужденность.

– Подумаешь, разобиделась. Мало ли кто кого хотел. Вон у меня мама дочку хотела и сейчас чуть что затягивает: "Вот была бы девочка, она была бы такая и разэтакая, а ты..."

Костя решил не вдаваться в подробности о том, что именно говорит о нем мама в такие моменты. Вместо этого он заключил:

– Не бери в голову. Родители больше выпендриваются, для острастки, а на самом деле предложи им поменять своего ребенка на чужого – фиг поменяют.

– Ты так думаешь?

– Тут и думать нечего. Ты что, взрослых не знаешь? У меня мать иной раз так расходится, хоть из дома убегай. Но родителей тоже можно понять. Надо же им нас как-то воспитывать.

Если бы в этот момент Зоя Петровна слышала смиренную речь сына, она бы, наверное, целый месяц безропотно слушала рок и не просила выключить "этот ор", но, к сожалению, она так и осталась в неведении относительно того, насколько сильно он сочувствует взрослым в их нелегком воспитательном труде.

Взгляд Ники смягчился и потеплел.

– Ты очень хорошо говоришь. Тебе хочется верить.

Вдохновленный признанием своих ораторских способностей, Костя признался:

– Вообще-то я тоже не люблю с родителями ссориться. Да ты не расстраивайся. Куда они денутся? Немного побушуют и отойдут. Может, за черникой сходим? Сейчас уже не так сыро.

Никандра помолчала, а потом едва слышно произнесла:

– Я не могу идти в лес.

– Чего это вдруг? – удивился Костя.

– Не вдруг, а вообще. Я не могу ходить, – сказала Ника.

– То есть как не можешь? – не понял Костя.

– Тебе что, объяснить? – ни с того ни с сего разозлилась Ника.

На этот раз чаша Костиного терпения переполнилась. Сколько можно выносить ее капризы и выдумки? Нянчишься тут, успокаиваешь, а она из тебя дурака делает. Костя посмотрел на девчонку и с издевкой произнес:

– Держите меня восемь человек, а то упаду. Ходить она не может! А по деревьям лазать слабо? Ножки, что ли, подкашиваются?

Ника побледнела, губы ее задрожали. Она привстала в шезлонге, опираясь о подлокотники руками. Глаза ее снова стали холодными и чужими.

– Убирайся отсюда! – выкрикнула она, словно выплюнула слова Косте в лицо. – Никакой ты не интересный! Ты – подлый! Я-то думала... А ты просто пришел посмеяться. Ну что, смешно, да? Смешно?! Убирайся! Подонок!

Костя опешил. Он ожидал чего угодно, но чтобы его ни за что ни про что назвали подонком, да еще гнали взашей?! В нем клокотала праведная злость.

– Сама ты дура чокнутая! – крикнул он, без оглядки выскочил на улицу и, схватив велосипед, покатил его прочь от этого огромного дома с его сумасбродной обитательницей.

У Кости горело лицо, как после пощечины. Все говорило о том, что эта девчонка ненормальная: и постоянная смена настроений, и манера кем-то прикидываться. Но даже от сумасшедшей он ничем не заслужил такого оскорбления. После встречи в лесу он так хотел снова увидеть ее, но получить такую пощечину! К чему все это притворство, высокомерие? Вдруг Костю пронзила мысль, от которой ему стало совсем тошно.

В лесу она просто насмехалась над ним. Еще бы! Она наверняка просто умирала со смеху, когда услышала про первую встречную. Может, потому и уверяла, что живет в лесу, чтобы дать понять, что на даче такая принцесса ему не ровня? Ну и плевать на нее. Плюнуть и растереть! Подумаешь, царевна-лягушка конопатая.

Зоя Петровна сразу обратила внимание на угрюмый вид сына.

– Чего это ты насупился?

Меньше всего Косте хотелось сейчас обсуждать происшедшее, да и что он мог сказать о том, как его унизили и оскорбили?

– Шина проткнулась. Теперь заклеивать придется, – мрачно кивнул он на велосипед.

Еще недавно проколотая шина казалась чуть ли не стихийным бедствием, а теперь Костя был даже рад, что все так получилось: мать больше не приставала с расспросами, да и выходить на улицу ему расхотелось.