Текст книги "Анти-Ахматова"

Автор книги: Тамара Катаева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 46 страниц) [доступный отрывок для чтения: 17 страниц]

Часть VI
ДРУГИЕ МИФЫ ПО МЕЛОЧИ

МОНАСТЫРКА

Анна Ахматова – моральная монастырка, монашенка, с крестом на груди. Она помнит об аде, верит в Божье возмездие. Ее любовь – та же власяница <…>.

Ю. АЙХЕНВАЛЬД. Силуэты русских писателей. Стр. 243.

Звучат эти прочувствованные слова пародийно, но глава будет – о религиозности Анны Ахматовой, к которой все относились с необыкновенным пиететом, серьезностью, верили и заставляли всех верить, что Анна Ахматова была религиозным человеком.

Начну с пустячка, пустячного урока, который дала маленькая девочка Аля Цветаева, написав письмо великой тете, всемогущей Анне Всея Руси (так учила ее мама) – Анне Андреевне Ахматовой. Аля не знала, что Анна Андреевна была дама не только чиновная, но и очень серьезная, и религиозность ее никакого отношения к Богу не имела. Она (ее религиозность) имела отношение к стихотворным приемам и дамским штучкам.

Девочке восемь лет, но ей неприятно революционное насилие над Словом, вернее, пока – над словами: над русской орфографией.

<…> Мне теперь восемь. Я нигде не учусь, потому что везде без Ъ и чесотка.

А. А. СААКЯНЦ. Марина Цветаева. Жизнь и творчество. Стр. 250

Слово Бог дается в планах Ахматовой по-разному: если в ранних книгах оно, естественно, пишется с заглавной буквы, то в годы советского атеизма написание слова меняется.

Н. ГОНЧАРОВА. «Фаты либелей» Анны Ахматовой. Стр. 7

И для Блока «лесъ» без Ъ не был лесом, а наша духовная монастырка в полном соответствии с линией партии спокойно пишет в черновиках «Бог» с маленькой буквы.

Я не буду говорить о том, сколько красивых стихотворений написала Анна Ахматова, сколько раз в них употребилось слово «Бог», и уж тем более – различных красивых и респектабельных христианских символов, использованных с декоративной целью. Посмотрим-ка, как по-божьему жила.

Она считает – увы, небезосновательно, – что все будут послушно соглашаться с ее правом говорить о религии «как знающий». Например, она знала, как уходят в монастырь: любила Шилейко, а жили плохо. Она об этом не скажет просто, она скажет со значением.

«Чувствовала себя такой черной, думала очищение будет. Пошла, как идут в монастырь».

П. Н. ЛУКНИЦКИЙ. Дневники. Кн. 1. Стр. 44

А вот как из монастыря ушла:

«А. Лурье решил вырвать АА от Шилейко. За Шилейко приехала карета скорой помощи, санитары увезли его в больницу. Я: «А предлог какой-нибудь был?» АА: «Предлог? – у него ишиас был… но его в больнице держали месяц!»

П. Н. ЛУКНИЦКИЙ. Дневники. Кн. 1. Стр. 45

Как мы помним, Артур Лурье был комиссар.

Выстраивать такие свидетельства в связный сюжет – невозможно. Своей напускной «религиозностью» она метила каждый шаг в своей жизни – из шагов, которые могли быть замечены и отмечены (в последующих мемуарах). Отсюда ее беспрестанные «Храни Господь», «Господь с тобою» – невинным комсомольцам – от нее, которая ни креста не носила, не причащалась (нет таких свидетельств, а ведь от церкви отлучается не бывший год у причастия), ни священника перед смертью не позвала. Это – об обрядности. О другом – вся ее гордая жизнь. «Гордая» – в жалком, мирском, тщеславном значении. Разве ее жизнь была не такой?

Ее выдавал злой смех, когда она обрывала Лидию Чуковскую, пытавшуюся урезонить ее в пошлых и жестоких играх:

«Господь с вами, Лидия Корнеевна, что это вдруг стали такой христианкой!»

Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1938–1941. Стр. 501

Об «Анне Карениной».

«Неужели вы не заметили, что главная мысль этого великого произведения такова: если женщина разошлась с законным мужем и сошлась с другим мужчиной, она неизбежно становится проституткой. Не спорьте! Именно так! И подумайте только, кого же «мусорный старик» избрал орудием Бога? Кто же совершает обещанное в эпиграфе отмщение? Высший свет: графиня Лидия Ивановна и шарлатан-проповедник. Ведь именно они доводят Анну до самоубийства».

Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1938–1941. Стр. 25

Нет, не они. Правда, сознание греха – категория, недоступная для Анны Ахматовой.

И юная Ахматова, гордая и непреклонная, увидела в романе Толстого покушение на свое достоинство, на свою свободу. Тем более что героиня романа носит имя самой Ахматовой – то имя Анна, которое Ахматова любила и чтила.

В. Г. АДМОНИ. Знакомство и дружба. Стр. 338

А.С. [Лурье]: «Анна была блудницей. Она, как коршун, разоряла чужие гнезда, ни с кем не считаясь».

Ирина Грэм – Михаилу Кралину.

Михаил КРАЛИН. Артур и Анна. Стр. 95.

А какая я беспутная? Теперешние советские барышни <…>. Да я в 1000 раз их целомудреннее <…>.

П. H. ЛУКНИЦКИЙ. Дневники. Кн. 1. Стр. 74

Вот в такой плоскости она трактует Заповеди (это почти что каламбур – потому что трактовка действительно уж слишком плоская). Понятие греха по-ахматовски относительно, а не абсолютно: «Ну и что ж, что я убил?! Другие-то в десять раз больше поубивали. Я их в 1000 раз добродетельнее».

Анна Ахматова была человеком верующим, православным.

Михаил АРДОВ. Возвращение на Ордынку. Стр. 118

А вот удивительное свидетельство – ее прямо-таки святой считали. Характеристика человека: а, это тот, о котором молилась Ахматова!

Среди осужденных <…> были молодые люди <…>, поверившие оттепели. Одни из них – ныне известный <…> правозащитник Б. Пустынцев, другой – бывший депутат Государственной Думы М. Молоствов, а об освобождении третьего – математика Р. Пименова – Ахматова молилась.

Ирина ВЕРБЛОВСКАЯ. Горькой любовью любимый. Стр. 264

Прямо-таки и молилась? Интересно бы прояснить детали этого утверждения. Сколько раз молилась, где, какие есть документы – может, мольнулась один раз и все, а уж математик Пименов себе приписывает!

Анна Андреевна просит Чуковскую взять для нее у Корнея Ивановича роман Владимира Набокова «Пнин». Она прослышала, что там выведена она – поэтесса, кумир дам. Есть и образец великой поэзии – для Набокова такие игрушки не труд.

Гневная тема нынешнего вечера – «Пнин», по отношению к себе она нашла ее пасквилянтской. Книга мне тоже не нравится, но пасквиль ли на Ахматову? Или пародия на ее подражательниц?

Добрая Лидия Корнеевна не отваживается даже произнести печальную, но очевидную правду: это пародия на саму Ахматову.

 
Я надела темное платье.
И монашенки я скромней;
Из слоновой кости распятье
Над холодной постелью моей.
 
 
Но огни небывалых оргий
Прожигают мое забытье
И шепчу я имя Георгий —
Золотое имя твое.
 

Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1952–1962. Стр. 458

Найдите два отличия между пародией Набокова и великим стихотворением самой Ахматовой.

 
Но клянусь тебе ангельским садом,
Чудотворной иконой клянусь
И ночей наших пламенным чадом —
Я к тебе никогда не вернусь.
 

Основной мотив ахматовской лирики – униженная, рабская любовь – ее отличительный, узнаваемый признак, «фишка» – это тоже отпадение от божественных установлений. В «Песне песней» нет унижения – вот как-то совсем без декаданса. «Муж хлестал меня узорчатым…» и «…ни один не дрогнул мускул просветленно-злого лица»… – это любовь по-ахматовски.

Когда я пришла, Анна Андреевна вместе с Марией Сергеевной дозванивались Галкину, чтобы поздравить его с еврейской Пасхой. «Галкин – единственный человек, который в прошлом году догадался поздравить меня с Пасхой», – сказала она.

Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1952–1962. Стр. 293

Если бы она про Пасху помнила и поздравляла бы православных – не забывали бы и ее. Просто религиозные праздники – это нечто вне ее интересов.

Посещение Загорска с разбитным автовладельцем.

19 апреля 1953 года.

Анна Андреевна, сосредоточенно крестясь, уверенной поступью торжественно шла по длинному храму вперед, а мы плелись за нею…Анна Андреевна опустилась на колени перед иконой Божьей матери, а мы вышли.

Рака с мощами преподобного Сергия Радонежского Анну Андреевну, очевидно, не заинтересовала, так же как и иконы в том же храме Андрея Рублева и Даниила Черного, иначе она бы рассказала бы и об этом.

Ее образованность светила нам всю дорогу. Отвечая на вопросы шофера и наши, она рассказывала нам о Сергии Радонежском, о возведении Лавры, о поляках и татарах.

Одна только святость этого места ее не волновала.

Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1952–1962. Стр. 60

Волков: Ходила ли Ахматова по воскресеньям в церковь? Я помню, поэтесса Надежда Павлович, летом жившая в Юрмале, каждое воскресенье отправлялась в близлежащую церковь.

Бродский: Нет, это было бы для нее физически невозможно. В те времена, когда я был с Ахматовой знаком, она была чрезвычайно тяжела на подъем. Кстати, в квартире Ахматовой образов не было.

Соломон ВОЛКОВ. Диалоги с Бродским. Стр. 100

Насчет «тяжела на подъем».

Ей нравилось, когда даже малознакомые владельцы машин приглашали ее прокатиться на автомобиле; довольно часто она находила повод вызвать но телефону такси поехать куда-то за чем-то, а иногда без повода: «Давайте прокатимся».

Анатолий НАЙМАН. Рассказы о Анне Ахматовой. Стр. 253

И в церковь можно было бы прокатиться хоть раз, вот было бы разговоров: «Я возил Анну Ахматову в церковь. Она была такая скорбная и величественная».

Интересно, что ей было «физически невозможно» ездить именно туда, куда, собственно, только и нужно ездить человеку, – в церковь да в тюрьму сына проведать.

Ее абсолютно не занимал ни один религиозный вопрос. Ни в ее разговорах, так подробно и часто под ее контролем записанных, ни в ее стихах – нет ни одной религиозной темы. Она не задумывается ни о грехе, ни о спасении, ни о заповедях, фон ее «религиозности» – это обыденный круг мещанки: «престольный праздник», «лампадка», «молитва», «чудотворная икона». Все всуе приказывается для складу – и пошла дальше про «любови». Что касается кощунства – ей иногда мнится, что «опасно» она балансирует у грани кощунства – это всего лишь первая, самая простенькая, для бедных, стадия бунтарства. Когда нет ничего своего, эпатировать нечем – ну, плюнем в чужую икону.

Раньше никогда не носила креста. «А теперь надела – нарочно ношу». Только этот крест, золотой, на золотой цепочке – не ее крест. Своего давно нет.

П. Н. ЛУКНИЦКИЙ. Дневники. Кн. 1. Стр. 42

Крест не носят нарочно. И не снимают без каких-то относящихся к вере или перемене ее причин, если один раз надели.

23 февраля 1914.

А.А. участвует в «Вечере великопостной магии» в кабаре «Бродячая собака».

ЛЕТОПИСЬ ЖИЗНИ И ТВОРЧЕСТВА. Т. 1. Стр. 69

У Ахматовой строгое лицо послушницы из староверческого скита… Началось с игры в цирк. Ахматова выступала как «женщина-змея»; гибкость у нее была удивительная – она легко закладывала ногу за шею, касалась затылком пяток, сохраняя при всем этом строгое лицо послушницы.

Воспоминания В. А. Неведомской.

ЛЕТОПИСЬ ЖИЗНИ И ТВОРЧЕСТВА. Т. 1. Стр. 45

Послушницы. Да еще не из московского театрализованного монастыря, а из скита, да еще из – староверческого скита. Ну, это прямо-таки необыкновенное лицо. С заложенной за шею ногой. Далее можно пассаж о монастырке с крестом на груди.

«Плач Ярославны у шеста» – номер в стриптиз-шоу.

Дарственная надпись на книге стихов Франсуа Вийона: «Владимиру Казимировичу Шилейко от его старого друга Ахматовой. Масленица».

ЛЕТОПИСЬ ЖИЗНИ И ТВОРЧЕСТВА. Т. 2. Стр. 108

Ей не повезло, что праздник был такой – общераспространенный. Вот если бы ее Купальница Аграфена! Я хотела для красного словца еще какого-нибудь святого или праздник помудренее упомянуть, но устыдилась. Аграфены-то в такой орфографии в святцах нет, это дамские языческие штучки.

Здесь скорее эстетическая форма старинного помещичьего уклада, чем настоящая религиозность.

Большая Советская Энциклопедия. Т. 4. 1926 г.

ЛЕТОПИСЬ ЖИЗНИ И ТВОРЧЕСТВА. Т. 2. Стр. 106

В двадцатые года это, из недалека, было видно всем. Сама Ахматова не отказалась бы и от такой трактовки – ведь образ гимназистки, барышни, «дамы тринадцатого года» и даже «просто дамы» (для убедительности вложено в уста Марины Цветаевой – та-то глубже, конечно же, смотреть не могла) ею культивировался.

Это уж потом люди сами, добровольно, удесятеряли ее заслуги: не лоб перекрестила, а истово молилась, не бытовая церковность, а глубокая религиозность.

Религиозные мотивы, которым Ахматова отдает щедрую дань, выступают в ее стихах в домашнем, сниженном плане, являются составной частью интимного быта. Многие стихи Ахматовой воспринимаются как интимный мещанский дневник…

История русской литературы. 1954 год.

ЛЕТОПИСЬ ЖИЗНИ И ТВОРЧЕСТВА. Т. 4. Стр. 107

Перед смертью – вот глубина ее религиозного сознания, вот темы размышлений и образы:

1 августа 1965.

Сегодня – Илья. Вчера всю ночь катался на своей колеснице по небу.

Анна АХМАТОВА. Т. 6. Стр. 326

Натужные дневники Ахматовой написаны не для внутреннего пользования. В этой емкой фразе – она надеялась – читатели почувствуют скрытые глубины, иронию. Но большего выдавить из себя не смогла.

Ильин день, впрочем, 2 августа (н.с.).

Ночью АА ходила к заутрене в церковь Спаса на крови. Странно, не могу понять, зачем это ей нужно? Не молиться же ходит?

П. Н. ЛУКНИЦКИЙ. Дневники. Кн. 2. Стр. 127

Да, не молиться. Молиться необязательно ночью. Ночью красивый обряд, хотя суть не в нем, а в том, что это становится известно – «ночью АА ходит в церковь».

За такие кощунственные высказывания Павла Николаевича объявляют разве что не сумасшедшим:

О степени непонимания Лукницким духовного мира Ахматовой свидетельствует [вышеприведенная] запись.

ЛЕТОПИСЬ ЖИЗНИ И ТВОРЧЕСТВА. Т. 2. Стр. 5

«Клевета» – якобы за которую она пострадала от Сталина, Сталин, по ее словам, принял на свой счет – любовное стихотворение.

 
И всюду клевета сопутствовала мне…
…На каждый вызов новый
Есть у меня ответ достойный и суровый.
Образок…
Моленья панихиды…
 

Клевета была вот о чем: мужчина бросил семью, съехался с двумя любовницами (вторая – Анна Андреевна), жили вместе, разные там игры, порнографические картинки рассматривали и т. д. Ну, люди и «клеветали»: живут, мол, втроем.

Я не слышала, чтобы Анна Андреевна вела с кем-нибудь философские, вообще теоретические разговоры о религии.

Эмма ГЕРШТЕЙН. Мемуары. Стр. 493

Какие «теоретические» разговоры могут быть о религии? То, что она не была философом и теологом, – это ясно всем, даже ее окружению, считавшему ее гигантом мысли (только вот интересующимся по большей части бытовыми темами). Но в религии нет теории и практики. Практика есть в церковной жизни – это тоже другое, и тоже то, в чем Ахматова не участвовала. Религия заключается в вере, и верующий человек не ведет теоретических разговоров, он живет и излагает свою веру. Эта тема рождается в его разговорах сама по себе, потому что вера – это его жизнь. Философия была ей недоступна, выше ее понимания, а веры не было, потому что не было веры.

Она знала церковные обряды, как знал их Стива Облонский – просто в силу своего возраста, то есть связанных с ним традиций воспитания. Знала текстологически Писание – в силу крепости, фотографичности своей памяти. Конечно, в шестидесятые годы это было очень эффектно, и ей было чем ответить

Марине Басмановой и другим «красоткам». У женщины всегда что-то есть и она имеет то, что заслуживает, не только в сорок, но и семьдесят пять лет. А что до религиозности, до «Великой души», которая научила Бродского «прощать» – то он, ослепленный, не увидел подлога ни вблизи, ни из отдаления лет. Ну – или решил, что не стоит уж труда приглядываться.

1938 год.

Мне иногда казалось, что она недостаточно энергично хлопочет о Леве. Я предлагала ей решиться на какой-то крайний поступок, вроде обращения к властям с дерзким и требовательным заявлением. Анна Андреевна возразила: «Ну тогда меня немедленно арестуют». – «Ну и что ж, и арестуют», – храбро провозгласила я. «Но ведь и Христос молился в Гефсиманском саду – «да минет меня чаша сия», – строго ответила Анна Андреевна. Мне стало стыдно.

Эмма ГЕРШТЕЙН. Мемуары. Стр. 264

Трудно найти более далекое от истинного смысла толкование «Моления о чаше», чем как отказ от выполнения своего дела из-за страха наказания. Здесь даже просто логически концы не сходятся. Когда отступаешься и до такой степени боишься расплаты – надо уже не по садам молиться, а отсиживаться в надежном месте, бежать со всех ног подальше. Наказание страшно. Его хочется избежать – и Анне Ахматовой, и Христу. Страшно, да. И молитва, как мы видим из Евангельского текста, автоматически – не спасает, это не заклинание. Здесь есть распорядитель. Скорее подошла бы строчка Ахматовой: «Покорна я одной Господней воле!» Тексты-то она знает, но не знает, что они обозначают. Путается: когда именно их надо сказать, чтобы было красивее, но – по теме.

Да и накал страданий не такой, как «Коля… кровь…». С «Колей» на этот раз все было в порядке.

Я понимаю, что она любовника любит больше, чем сына. Это правильнее и в религиозном смысле: сын-то ведь это она сама, а любовник – «просто» ближний. Ближнего не написано, что надо любить больше, чем самого себя, но душевных сил надо больше. Борясь за сына, мать, как правило, не стоит перед выбором – ее путь и так ясен, «ближний» же должен всколых-нуть душу так, чтобы подвинуть – слово, ведущее к «подвигу». В данном случае я защищаю Льва Николаевича только потому, что больно сын слаб и мал – не нужный никому, плохо одетый, некрасивый, бесталанный (как матери казалось).

Бродский: По-моему, почти все русские поэты (вне зависимости от того, верующие они или нет) злоупотребляют церковной терминологией. В стихах постоянно возникает ситуация: я и Бог. Что, на мой взгляд, прежде всего нескромно.

Соломон ВОЛКОВ. Диалоги с Иосифом Бродским. Стр. 99

Да, сравнить себя с Христом, да еще не в пользу последнего – это нескромно, даже для Анны Ахматовой.

Ахматова называла себя с усмешкой Серафимом Саровским.

Наталья ИЛЬИНА. Анна Ахматова, какой я ее видела. Стр. 573

НАДПИСЬ НА ПОРТРЕТЕ

Т. В-ой

 
…И такая на кровавом блюде
Голову Крестителя несла.
 

Это – из стихотворения, посвященного юной балерине Татьяне Вечесловой. Неверующая девочка, возможно, была рада по неразумию получить такой подарок, все-таки какая-то здесь романтика (правда, уголовная), шик (блатной). Что до авторши… «Кто дерзновеннее сделает» – уже Достоевский описал, это уже было.

На даче под Коломной, где Ахматова жила у Шервинских, одной природы ей было мало, надо было занять себя.

«Анна Андреевна ушла в кино». Оно было устроено в здании бывшей церкви, когда-то домовой церкви князей Черкасских. В красивом классическом храме был разрушен алтарь со скромными его беломраморными колоннами, колокольня была разобрана более чем наполовину. Сельская молодежь веселилась в этом клубе. Туда-то и ходила развлечься наша величавая гостья.

С. В. ШЕРВИНСКИЙ. Анна Ахматова в ракурсе быта. Стр. 294

Экран, надо полагать, устроен на месте царских врат – больше негде. Не только верующему, а просто воспитанному человеку смотреть на то место, где должен быть престол и запрестольный образ, а теперь Любовь Орлова на свиньях скачет, – неприлично. Буквально сцена поругания… Неужто нечем больше поразвлечься? Такие красоты вокруг, лебеда, шиповник…

Извозчик везет через Кремль. Меня, петербуржанку, поражает, что под Спасскими воротами он снимает шапку, берет ее в зубы и крестится.

Анна АХМАТОВА. Т. 5. Стр. 75

А сама потом будет поражать – не Надежда Яковлевна поражаться, а Анна Андреевна стараться поражать (безуспешно, правда: после Ташкента Мандельштам даже в поддавки играть уже не хочет), крестясь на все церкви в Ленинграде… А что под Спасскими воротами, так там полагалось – снимать шапку и креститься. Это из правил, за которыми присматривали городовые. Цари шапку снимали – полагалось. Соглашусь – в зубы не брали. Просто у извозчика заняты руки. А может, и Бога сильно боялся.

Надю раздражало, что Анна Андреевна крестится на каждую церковь. Ей казалось это демонстрацией.

Э. ГЕРШТЕЙН. Тридцатые годы. Стр. 255

Думается, предписаний такого рода, как благочестиво перекреститься на храм Божий, Анна Андреевна не выполняла во множестве. Исправиться она решила почему-то на самом демонстративном.

Посему выразим свое сомнение но поводу нижеследующего:

Бродский: Ахматова никогда не выставляла своей религиозности на публику.

Соломон ВОЛКОВ. Диалоги с Бродским. Стр. 100

1940 год 27 апреля.

Сегодня, в страстную субботу привез к Шервинским фото для Анны Андреевны. Она была как-то особенно мила и разговорчива. Показывая Шервинскому фотографию в черном платье, она сказала ему: «Правда, я здесь душка?»

Д. ГОРНУНГ. Записки об Анне Ахматовой. Стр. 208

Однако страстная суббота все-таки есть страстная суббота. Если ты ее называешь – то и быть особенно милой и разговорчивой совершенно не полагается. Даже если только один день в году предоставить соблюдению приличий по отношению к укладам религии, к которой себя причисляешь – и тем более когда статус ее приверженки тебя кормит, – то именно этот день, страстной субботы, и надо бы соблюсти. О чем-то ином поговорить, не о том, какая я душка. Да черное и мало кому не к лицу.

 
…«Гуковский говорит, что
Чудотворной иконой клянусь
И ночей наших пламенным чадом… —
Это клятвы Демона»…
 

Лидия ГИНЗБУРГ. Ахматова. Стр. 131

Поскольку она НЕ христианка, ей достаточно того, что это – красиво. Гуковский, правда, выразился еще красивее. Как он изволил? Клятвы демона? Надо запомнить. А вы думали это клятвы кого? НАМ (это которым верят НЕ в демона) сказано – не клянись. Но барынька, сжав руки под темной вуалью, что только не сделает!..

Вообще литературная мифология 1910-х годов.

Лидия ГИНЗБУРГ. Ахматова. Стр. 131

Как и все ее творчество.

 
Не пастушка, не королевна
И уже не монашенка я…
 

Для придания – весьма нетрудоемкого, машинной работы – словесного лоска, видимой глубины, за которой ничего нет, кроме кстати сказанного словца. С христианскими символами это довольно просто – они и известны, и безопасны. С другими-то не побалуешь. Салман Рушди попробовал с исламом – и где он? А у нас спокойно художница выставляет инсталляцию: ангел из алого парашютного шелка, крылья надуваются и трепещут. И смешно, и уровень ассоциаций поднят.

В 1921—22 гг. Ахматова написала несколько стихотворений, которые, безусловно, в будущем войдут в ряд русской православной духовной поэзии.

Светлана KOBАЛЕНКО. Анна Ахматова. (Личность. Реальность. Миф). Стр. 29

Шестидесятые годы. Великая душа, научившая Бродского прощать, готовится к смерти. Вернее, должна бы была в этом возрасте и готовиться. Еще вернее – быть готовой. Пусть Господь продлит дни всех, даже самых долголетних, но – хоть сколько-нибудь скудненькая, но душа – должна готовиться. Гордыня и безверие так заели Анну Андреевну, что она, похоже, искренне верила, что заслужила бессмертие.

Когда-то ей понадобилось подтверждение какого-то факта из истории 10-х годов, она по телефону попросила приехать Ольгу Николаевну Высотскую, в прошлом актрису, сын которой от Гумилева был ненамного моложе Льва Николаевича. Мы с Борисом Ардовым привезли ее в такси с Полянки на Ордынку. Ахматова сидела величественная, тщательно причесанная, с подкрашенными губами, в красивом платье, окруженная почтительным вниманием, а ее когдатошняя соперница – слабая, старая, словно бы сломленная судьбой. Она подтвердила факт, на мой взгляд, второстепенный – и Ахматова распорядилась отвезти ее домой. Она подтвердила факт – и подтвердила победу Ахматовой.

Анатолий НАЙМАН. Рассказы о Анне Ахматовой. Стр. 299

Конец августа. 1939 год

A.А. сделана операция по поводу воспаления челюсти. В больнице за ней ухаживает О. Н. Высотская.

Это просто так вспомнилось, к слову…

ЛЕТОПИСЬ ЖИЗНИ И ТВОРЧЕСТВА. Т. 3. Стр. 36

Вот она религиозности напоказ не выставляла, а была она у нее глубокая, внутренняя…

B. Г. Гаршин жениться не захотел, но чувствовал, что этим обидел даму.

И никогда она ему этого не простила. В пятидесятых годах, когда Гаршин уже перенес инсульт, он просил через кого-то прощения у Анны Андреевны. Она ничего не ответила. Тем не менее ему отпустили грех от ее имени. «Он заплакал и лег в постель, – презрительно отозвалась Анна Андреевна, рассказывая мне об этом. А потом, подумав и помолчав, добавила: – И как это можно, самовольно говорить от моего имени?»

Эмма ГЕРШТЕЙН. Мемуары. Стр. 478

В конце пятидесятых – значит, ей было за семьдесят лет. Это – уровень ее мыслей перед смертью.

 
Бог сохраняет все. Особенно слова
Прощенья и любви, как собственный свой голос.
 
 
Иосиф БРОДСКИЙ. На столетие Анны Ахматовой
 

Сироты – по определению братья. Почему же двое из ахматовских сирот так бешено ненавидят третьего? Почему она не научила их любить брата? Если она научила Бродского прощать, почему она не научила тех прощать чужую славу?

Она не простила никому: ни Гаршину, ни Ольге Высотской, ни Маковскому, ни Советской власти, ни Муру за то, что Цветаева не любила ее стихи, – не простила никому и ничему. Этого Бродский не мог не знать. Неужели даже на этом уровне притворилась? Смирилась она со своей жизнью? – просто потому что просчитала, а не потому что простила.

Религиозность – это наша экспортная статья, духовное золото, как балет, пушнина, спутники. Ахматова ориентирует себя на внешний рынок.

К счастью, ей досталась спокойная старость. Она сохранила способность работать и в последние годы жизни, и в этом ее удача. Удивительно, что всякая передышка пробуждала в Ахматовой не черты зрелости с ее аскетизмом и самоотречением, а молодой эгоизм, страсть к успеху и легкомысленную веселость.

Надежда МАНДЕЛЬШТАМ. Вторая книга. Стр. 153

Не очень легкомысленна веселость – отомстить перед смертью. А хоть и мертвому – врагу.

Старый солдат у Лермонтова, с гордостью рассказав о военном преимуществе армии, под знаменами которой он воевал, защищая свое отечество, со служивой обстоятельностью отметив и материально-техническую подготовку войска, и гений военачальников, и надлежащий боевой дух, важно и со знанием дела приводит окончательный аргумент, который оказался, однако, несокрушимым: реальным и необсуждаемым: «Когда б на то не Божья воля / Не отдали б Москвы». Это – так оно и было.

Ахматовой такая простота веры не снилась. Я не говорю о том, что она не могла так качественно выразить это в поэзии – за меру отпущенного таланта с нас на Страшном суде не спросят. Просто у нее не было обыкновенного религиозного чувства. Господняя воля для нее – женские уловки.

Лермонтов не входил в сферу интересов Анны Ахматовой. Говорить о Лермонтове – значит говорить о религии. Там не было ни Натали, ни великих княгинь, а «И в небесах я вижу Бога…» – как это понять? Какой-то флер эпохи – мундиры все-таки – и она дома перед приближенными разыгрывает на пару с великой актрисой Фаиной Раневской сценку Лермонтова с Мартыновым: «Ты говорил за мою сестру, что она б…?» – «Ну».

А ведь развлечения Ахматовой – это не иллюстрация нравов, это – великие проявления «Великой души». Гумилев сказал ей (к счастью – якобы сказал, потому что это только с ее слов): «Ты научила меня верить в Бога и любить Россию». Лермонтов его не научил, а Ахматова научила.

Я пишу свою книгу для того, чтобы никто и никогда не учился у Анны Андреевны Ахматовой.