Текст книги "Кикудзиро и Саки"

Автор книги: Такеши (Такэси) Китано

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 5 страниц)

Люди семейства Китано

Эти воспоминания написаны Китано Масару.

18 января 1947 года в маленьком деревянном доме в токийском районе Адати появился на свет мой младший брат.

Назвали его Такэси. Он родился в семье, состоящей из шести человек – родители, бабушка Уси, старший брат Сигэкадзу, старшая сестра Ясуко и я. Такэси стал четвертым ребенком.

Почему-то я совсем не помню, каким он был в раннем детстве. Может быть, это потому, что у нас была разница в целых пять лет, но я не помню его плачущим младенцем или в момент, когда он едва-едва научился ходить. Совершенно не помню.

Отчетливо я осознал его существование, кажется, тогда, когда он уже собирался пойти в начальную школу.

Первое мое воспоминание о нем – мой младший брат ждет, пока я приду из школы, и просит меня поиграть с ним, обращаясь ко мне со словами: «Братец! Братец!»

Я много играл с Такэси. Мы ходили на высохшее устье реки Аракава, то вытаскивали крабов щипцами для углей, то ловили речных раков. Дети той поры всегда оставались голодными, поэтому, когда у нас был богатый улов речного рака, он становился нашим полдником. И мы все время изобретали уловки, чтобы поймать как можно больше еды. Сначала Такэси смотрел на меня и подражал мне во всем. Но через некоторое время он стал ловить раков гораздо проворнее, чем я. Наверное, с того времени он начал проявлять себя как «гений развлечений». Мы ходили к учителю Нисиараи играть в жмурки и фехтовали игрушечными саблями, в магазине моделей в Сэндзю долго смотрели на модели паровозов, военных кораблей. Родители не имели возможности покупать нам дорогие игрушки, но и мне, и Такэси было очень весело.

Мы редко тратили деньги на развлечения, но довольно часто ходили в кино. Тогда недалеко от дома находился кинотеатр «Симанэ фудзикан», и когда мама была занята по дому, а бабушка занималась с учеником, будущим рассказчиком и певцом сказов гидаю,мы шли втроем с сестрой и братом в кино, тратя деньги, выданные нам на карманные расходы. Мы много раз пересматривали «Курама Тэнгу», где играли Аракан (Арасикан Дзюро) и Мисора Хибари. По дороге домой из кинотеатра мы пребывали в сильном возбуждении и подражали персонажам из только что просмотренного фильма.

«Я буду Курама Тэнгу, а ты будешь Сугисаку. Группа Синсэн, приготовиться!» – я вспоминаю наши игры с ностальгической улыбкой.

В детстве были, конечно, и трудности, даже более чем достаточно. Мы оба испытывали тогда и досаду, и печаль…

«Почему я родился в таком доме?» – плакал я тогда.

Но больше всего я ненавидел помогать в работе отцу, который был маляром. Мы работали каждую неделю по воскресеньям – примерно с того времени, как я поступил в старшую ступень школы, а Такэси пошел в пятый класс начальной школы. Нашей работой была, главным образом, очистка – мы смывали грязь со стен и труб, на которые отец впоследствии наносил краску. Самой сложной работой была затирка штукатурки.

Когда наносишь на потолок каустическую соду, чтобы снять слой грязи, то эта жидкость капает с потолка. Облитые струйками каустической соды, в которой была еще грязь и копоть, мы – наша кожа, волосы, одежда – приобретали цвет перетертого в порошок чая. При этом вид у нас был такой, что лучше умереть, чем показаться кому-нибудь на глаза – ветхий джемпер, как будто только что найденный на помойке, рваные штаны, носки-таби и сандалии-дзори… Мы выглядели совершенными грязнулями, и на нас просто жалко было смотреть. Юноше, достигшему возраста половой зрелости, до смерти не хотелось попадаться кому-нибудь на глаза в таком виде. Сгорая от стыда, мы становились еще более жалкими. Но именно в таких ситуациях как раз и встречаешься с одноклассниками и соседями. Это было действительно неприятно. Мне самому странно это говорить, но в школе я учился очень хорошо, меня даже считали первым в классе, а вот вне школы я появлялся в таком виде. Если шел дождь, то отец не мог работать, и поэтому я сделал куклу, призывающую не хорошую, а плохую погоду, и молился, чтобы погода была плохой. Я не соблюдал сыновней почтительности по отношению к отцу.

С другой стороны, отец, похоже, очень радовался, что берет нас с собой на работу. Он не получил никакого образования, с трудом мог написать свое имя иероглифами – КИКУ-ДЗИ-РО, и, естественно, он не мог производить подсчеты. Мне ничего не оставалось, как вместо него вести переговоры о стоимости работ и аренде инструментов, и, отправляясь вместе со мной на работу, отец, похоже, стал подумывать о том, чтобы я пошел по его стопам и стал ремесленником.

Он же не был даже бригадиром. Он был маляром, красильщиком по дереву, но у него не имелось даже своей высокой лестницы. И когда его звали на работу, он с поклоном шел в крестьянский дом по соседству и брал взаймы лестницу. Наверное, он мечтал направить меня по своим стопам, расширить дело, купить машину с электроподъемной лестницей, набрать много учеников-ремесленников и чтобы его называли «Китано-отец».

Но отец никогда не сказал бы такое в присутствии матери. А я, будучи ребенком, поклялся себе, что никогда не стану таким жалким работягой.

Честно говоря, мне неудобно за это перед отцом, но у меня нет хороших воспоминаний, связанных с ним.

Один раз он взял меня и Такэси, и мы пошли в парк Одзино Асукаяма любоваться цветением сакуры, но, как и следовало ожидать, отец напился. И мы с Такэси не просто не полюбовались сакурой, а еще и волокли пьяного до смерти отца до дома. Сейчас мы, конечно, над этим смеемся, но тогда я разозлился – непонятно, кто кого взял с собой на прогулку.

Если говорить о том, что он сделал для детей – принес как-то раз подарочную шоколадку, которую получил, когда выиграл в игровых автоматах. А вообще он всегда приходил домой жалкий и подавленный.

Отец был очень застенчивым человеком, если не выпьет, то будет упорно молчать, а когда приходили заказчики, он прятался за раздвижной перегородкой – сёдзи.Другие ремесленники организовали профсоюз, встречались один или два раза в год в Хаконэ и Атами. Собирались они чтобы выпить, повеселиться вместе с собратьями по ремеслу, но отец стеснялся и не ходил на эти встречи.

Он говорил: «Я не хочу туда идти. Масару, сходи ты вместо меня!»

Я совсем не хотел участвовать в таких мероприятиях, но если бы никто там не появлялся, то отец, наверное, упал бы в глазах своих коллег, и я был вынужден в школьной форме ходить на эти сборища в Хаконэ и Атами. Я думаю, нетрудно представить, насколько он был неуверенным в себе человеком, если он даже не пришел на мою свадьбу, притворившись больным.

Эта застенчивость досталась от него по наследству всем нам, его детям – братьям и сестре. Пожалуй, только Такэси умеет трансформировать эту робость в смех: черный юмор в самых печальных ситуациях, ерничество в официальной обстановке. Со всем этим справляется только Такэси, великолепно маскируя эту самую застенчивость.

В детстве мне было нестерпимо противно смотреть, как отец напивался и буянил. Хотя сейчас я думаю, что ему ничего не оставалось делать, как только выпивать и таким образом разгонять свою тоску, ведь со своим застенчивым характером он никогда не мог сказать того, что хотел.

* * *

Такэси относился к отцу немного иначе, чем я. Он восхищался профессией ремесленника и сам обладал потрясающим талантом создавать вещи – что бы это ни было – написание картины или изготовление игрушки. Он даже снял фильм «Лето Кикудзиро». Может, это и не было выражением уважения к отцу, но, мне кажется, он чувствовал близость к нему.

Также и в других фильмах Такэси часто встречаются слабые и жалкие, но добрые герои. Боксер, который не в состоянии противостоять своим искушениям и похудеть, якудза, который не может не творить зло и перестать быть плохим… Все они чем-то похожи на отца. Наверное, только Такэси испытывал такую симпатию к отцу.

* * *

И вот наша матушка… без упоминания о ней нельзя рассказать о семье Китано… Вся наша семья была полностью под ее началом. Потому что даже мать отца – ее свекровь принимала ее сторону. Отец, как это ни прискорбно, полностью находился в тени мамы, его присутствие как отца было очень слабо ощутимым. В нашей семье не было отцовского превосходства или отцовских прав, лидером являлась мама, уважать следовало ее, и все полномочия принадлежали именно ей.

Когда я учился в младшей школе, мы собирались идти в поход на целый день, и как раз у мамы тогда начались осложнения после простуды, и ее положили в больницу. Я хотел было уйти, пообещав вернуться пораньше, но отец попросил остаться, сказав, что он ничего не понимает в домашних делах – и я не пошел в поход, которого так ждал. К своему позору, отец без мамы даже дома один не мог остаться.

Я отчетливо осознал, что мама сильнее отца, после того как поступил в среднюю школу. По поводу занятий, друзей в школе, по поводу своего будущего – то, с чем в других семьях дети пришли бы за советом к отцу – я советовался с мамой, и делал так, как она говорила. У меня даже не было мысли пойти посоветоваться с отцом. Наш брат, старше меня на 15 лет, уже работал в фирме и фактически обеспечивал всю нашу семью, и для нас он был как отец. Роль отца же становилась все незаметнее и незаметнее, но с этим, наверное, ничего нельзя было поделать.

Меня спрашивали: «И что, отец никогда не возражал матери?»

Наверняка, когда разговаривал с мамой, он иногда думал про себя: «Здесь ты не права» или «Я хочу сделать так». Но он никак не мог это сказать. То, что говорила мама, было беспрекословным и не подлежало обсуждению. Спорить с мамой, которая изо всех сил пыталась дать нам образование, считалось непозволительным. Настолько серьезно мама к нам относилась.

Матушка верила, что разорвать порочный круг бедности может только образование, а символом бедности для нее служил отец. Отец приносил ей только страдания: напивался, бил ее, доводя до слез. И мы, братья, каждый день смотрели на это.

Мама часто говорила: «Не становитесь такими, как ваш папаша!»

Помимо своей воли, с помощью мамы отец стал для детей образцом того, каким не следует быть.

Мать была жестоким и одновременно добрым человеком, но совершенно не могла не совать свой нос в чужие дела.

* * *

Сейчас молодежи в это трудно поверить, но тогда у семей, живших в торговых районах и кварталах города, не было неприкосновенности личной жизни. Не существовало ни стен, ни заборов, все жили плечом к плечу с соседями, как будто со своими собственными родителями или братьями.

Так было и в районе Адати во времена нашего детства. С плотницкой мастерской соседствовала лавка каменщика, с перламутровой лавкой – зазывалы в кабаре… В этом маленьком микрорайоне, где шумно и скученно жили вместе такие разнообразные люди, у матушки была достойная репутация благодаря ее заботливости и житейской мудрости. Я сужу об этом не только по рассказам учителя Фудзисаки, классного руководителя Такэси. Она могла, например, где-то узнать о хорошей работе на дому и организовать своих подружек-домохозяек, сказать свое веское и разумное слово при выборах представителей в органы районного самоуправления.

Маму называли «профессором-все-знайкой», и все люди в ближайшем окружении действительно на нее полагались. Она никогда не забывала уделять внимание соседям. Со словами: «Нет людей, которые бы сердились, получая подарки» – она дарила по надлежащим случаям подарки окружающим, подбирая их по вкусу каждого. И всех радовала. Когда я окончил университет и уже определился на работу в научно-исследовательский институт, матушка подарила всем сотрудникам носовые платки. А я об этом и знать не знал. А после, когда слышал от коллег: «Спасибо! Какая у вас хорошая матушка!», бывало, едва не падал со стула от удивления.

Когда она сердилась, то становилась просто ужасной, но и доброта ее была столь же велика. И умение щедро заботиться о других больше всех от матери унаследовал, конечно же, Такэси.

У Такэси много учеников, которых он называет «Армией», и они подражают ему во всем. Да и Такэси сам относится к ним как к своим родным. Мне отчетливо представляется, что он совсем не забыл о детском общении с теми людьми, от которых его не отделяли ни стены, ни заборы.

Матушка же иногда говаривала: «У вас был еще один старший братец, который помер!» Похоже, это был ребенок, рожденный не от отца, о котором идет речь в этой книге. Это история старшего братца по имени Кацу. Поначалу мне эта история представлялась сомнительной, и я пропускал ее мимо ушей как небылицу, сочиненную мамой. И все же мне кажется правдоподобной история о том, что перед тем как матушка сблизилась с нашим отцом, она была помолвлена с неким морским лейтенантом, который скончался накануне церемонии. Да еще тот лейтенант был выпускником университета Мэйдзи!

Я тоже выпускник Мэйдзи, да и Такэси учился, но недоучился в Мэйдзи. Видимо, мамины пылкие воспоминания об умершем женихе определили и наш путь на учебном поприще. Кроме того, хотя она говорила: «Если бы вас не было, я бы уже разошлась с вашим отцом!», все же от него она родила четверых детей, поэтому думаю, что уж вряд ли она так его ненавидела…

Полагаю, что следует, наверное, уточнить некоторые детали тех эпизодов, которые описаны в этой книге.

Прежде всего это касается рассказа о том, что я на машине сбил отца. И в телевизионной драме показано, как самый старший брат Сигэкадзу при возвращении из свадебного путешествия наезжает на машине на отца. На самом же деле ни он, ни я до сих пор не имеем водительских прав. А дело было так. Когда отец на велосипеде выехал на проезжую часть, то в этот момент идущий впереди автомобиль, принадлежавший какой-то фирме, резко затормозил, а передняя дверь со стороны водительского места распахнулась… И тут появился крутивший педали велосипеда и, кажется, как всегда, подвыпивший отец… Он совершенно не заметил происходившего и столкнулся с машиной. Домой он вернулся весь в крови. К счастью, ничего серьезного не случилось, но из его головы текла кровь. Это-то в комической форме и изобразил Такэси, придав образу отца до курьезности смешной вид и вложив в его уста слова, обращенные к водителю автомобиля: «Эй, ты что?! Дурак, что ли?»

А вот рассказ о курочке Пии-тян, которую ласково опекала старшая сестра Ясуко, это правда. Отец отнес курицу в крестьянский дом, находившийся позади нашего. Там ей отвернули голову, с тем он и вернулся домой. Старшая сестрица, узнав об этом и плача навзрыд, как помешанная, начала укорять отца. Но жили мы бедно и нуждались даже в самом необходимом – обычной еде. В конце концов и старшая сестра, проливая слезы, съела несколько порций курицы с овощами, тушенной в кастрюле… И хотя я на самом деле видел это своими глазами, но когда прочитал об этой сцене из жизни в описании Такэси, то понял, что у него она выглядит гораздо забавнее.

Такэси с улыбкой и как бы напоказ описывает воспоминания о трудностях жизни в семье маляра и пору своего детства, когда из-за бедности родители не могли покупать детям достаточно желанных игрушек. Он смог взять бездомную собачку в наш дом, не обращая внимания на предостережения братьев и сестры: «Ведь матушка будет против! Это уж чересчур!», только потому, что он очень хитро подъехал к матери и развеселил ее. Такого рода эпизодов было так много, что все Их невозможно перечислить.

«Вы и лицом похожи друг на друга с Такэси, и манерой говорить, да и жестикуляция у вас одинакова. Кажется, что и в серьезных ситуациях вы ведете себя одинаково, и одинаково скромны», – так говорят люди, да и я сам так думаю.

Однако в Такэси был и есть выразительно-изобразительный талант. По сравнению со мной, который не может называть страдания иначе как страданиями, а когда хочется что-то сотворить, не может не изречь: «Наверное, нельзя!», у Такэси есть силы, позволявшие это преодолевать.

Но и в раздорах он доходил до самого конца. Так, только Такэси удалось достичь своего и уйти из родительского дома, сцепившись с нашей мамашей-диктатором, которой никто из домочадцев не посмел бы перечить.

Вот такой он человек! Я крайне удивился и восхитился его тогдашним поведением.

Кикудзиро и Саки – наши родители, кровь которых течет в наших жилах, в жилах троих братьев и сестры, но, по всей видимости, только Такэси родился, получив от богов какую-то особую силу. Я не могу думать иначе.

И тут мне представляется смущенно улыбающийся Такэси, который, видимо, поругал бы меня за эти слова: «Старшой, ну ты и скажешь!»

Но на этом, пожалуй, и остановимся.

* * *

Самая последняя моя встреча с Такэси произошла в августе текущего года, когда я был приглашен выступить перед зрителями в качестве гостя в программе «Подул ветер из Вашингтона!» телекомпании Асахи ТВ. Я рассказывал Такэси о третьей годовщине смерти матери, на которой он не мог присутствовать, так как в это время был на натурных съемках за границей, а Такэси поведал мне о своей поездке на съемки в Италию.

«Братец, ты обхохочешься. Представь, как я под видом Макиавелли бегаю по итальянским улицам! Это похоже на то, как если бы блондин-иностранец с длинным носом превратился в охранника эпохи Эдо и разгуливал бы по улицам Киото. Ведь смешно, правда?»

Я всегда восхищался его рассказами-аллегориями. Его проникновение в суть вещей и умелый показ событий в смешной форме – это талант Такэси, который вновь удивил меня.

Если уж на то пошло, когда-то давно и матушка наша сравнивала нас, троих сыновей, с телевизорами. Она так распределила роли: «Сигэкадзу – цветной телевизор, Масару – чернобелый, а Такэси – со стереоприставкой».

Матушка тоже умело сочиняла истории. По сравнению со мной, совсем неинтересным «черно-белым», у Такэси гораздо больше способностей развеселить людей. К тому же и сейчас в мире есть люди, которые ждут, чтобы их развлекали.

Он же для меня не только младший брат, но и «общественное достояние». Все обращают на Такэси пристальное внимание. Сейчас, когда уже нет с нами ни матушки, ни отца, вряд ли следует обременять его больше прежнего пустяковыми семейными заботами. Но, откровенно говоря, размышляя так, я испытываю нерешительность и колебания.

Находиться постоянно на переднем крае, на глазах у людей – дело совсем не из легких. В некоторых случаях превращая горе в смех, он буквально изнашивает себя. Но это потому, что Такэси не может иначе. Иногда остается только посочувствовать судьбе людей, одаренных незаурядным талантом.

* * *

Совсем недавно в разгар уборки в доме обнаружились школьные табели Такэси. Матушка, по-видимому, бережно их хранила. Остались все записи, начиная с начальной школы и кончая средней и высшей ступенью средней школы, то есть за двенадцать лет.

В начальной школе у него были очень хорошие успехи. А дальше, когда он пошел в среднюю школу и в старшие классы, учиться стал немного похуже. Его школьные достижения таким образом постепенно менялись, но и в начальной и средней школе ему делались замечания: «Ведет себя неспокойно!»

Когда я обнаружил эти записи, мои воспоминания разом перенеслись к тому времени, когда он учился в средней школе и беспрестанно цеплялся ко мне: «Братец, братец!» Из глубины моей памяти отчетливо всплыло выражение его лица. И я подумал: «А все-таки Такэси – мой младший брат!»

^{Китано Масару, профессор Университета Сюкутоку сентябрь 2002 г.}

Об авторе

Такеши Китано, знаменитый японский актер и режиссер, родился в Токио в 1947 г. Его любимый отец, маляр и изготовитель лаковых фигурок, был азартным игроком, от чего страдала вся семья. Мать Китано происходила из семьи военного. Ее мечта о карьере сына в качестве государственного служащего привела Китано в Токийский университет Мейджи. Уйдя из университета, так и не получив степень, Китано подряжался на любую случайную работу. Работая кассиром в стриптиз-клубе, он однажды разыграл комедийную сценку с переодеванием в женскую одежду. В соседнем кабаре он научился танцевать. Такой опыт в конце концов сформировал у молодого человека устойчивые комедийные навыки.

В 1971 г. Китано вместе со своим другом Киеши Канеко создал комический дуэт «Два Бита» (Two Beats); много позже, когда о былом сотрудничестве останутся только воспоминания, он возьмет псевдоним Бит Такеши в память о первых шагах в шоу-бизнесе. Поначалу они выступали в стрип-клубах, развлекая публику в перерывах между стриптизом. Только через два года последовало предложение телепродюсера, и уже в 1976 г. Китано и Канеко получили приз японской телекомпании как лучший комический дуэт.

В 1983 г. на экраны выходит картина Нагисы Осимы «Счастливого Рождества, мистер Лоуренс» с участием Китано. Фильм, сочетающий в себе признаки психологической драмы и философской притчи, подчеркивал, что в разных культурах понятия гуманизма и жестокости не тождественны. Картина была восторженно встречена в Европе. Китано зарекомендовал себя как актер, способный на мгновенное перевоплощение, с большим диапазоном эмоций и чувств.

Первая режиссерская работа Китано – фильм «Жестокий полицейский» (1989).

Несмотря на очевидное новаторство Китано-режиссера, фильм был встречен прохладно. Образ жестокого полицейского никак не вязался с тем комиком, который веселил всю Японию по выходным. Для Китано пришло время делать окончательный выбор между телевидением и кино.

В 1990 г. на экраны выходит «Точка кипения» – запутанная история о токийских подростках, нечаянно вставших на пути якудза. Герой Китано появляется лишь во второй половине фильма и погибает за десять минут до конца, но оставляет едва ли не самое сильное впечатление от картины.

Далее режиссер пробует себя в жанровых лентах – «Сцены у моря» и «Кого-нибудь снял?» Обращение как к мелодраматическому, так и к комедийному сюжетам не привнесло новизны в творческий путь Такеши Китано и не имело значительного успеха.

Между съемками этих лент появляется «Сонатина», после которой Китано входит в пантеон классиков японского кинематографа. Герой фильма – гангстер Муракава (его сыграл Китано) из токийской якудза. Когда на Окинаве начинается жестокая война между бандитскими кланами, «бригаду» Муракавы посылают для урегулирования конфликта. Китано умело моделирует ситуацию, вводя в повествование элементы комедии, триллера, мелодрамы.

В 1994 г. Китано попадает в аварию, на всю жизнь «отпечатавшуюся» на лице режиссера. По его словам, он понял, что должен измениться. В 1996 г. он снимает «Ребята возвращаются» – историю друзей, идущих по жизни разными путями, но сохранивших отношения даже тогда, когда судьба сталкивает их лоб в лоб. При обычном антураже – драки, убийство, мужская дружба – меняется киноязык, которым режиссер рассказывает свою историю. «Ребята возвращаются» имел мощный кассовый успех и был хорошо принят западной кинообщественностью.

В 1997 г. на экраны выходит один из лучших японских фильмов десятилетия – «Фейерверк». Этот фильм часто сравнивают с «Сонатиной»; но при определенной смысловой схожести «Фейерверк» выигрывает за счет возросшего режиссерского мастерства Китано.

После оглушительного успеха «Фейерверка» Китано заявил, что должен создать что-то другое. Он придумал интересную историю о плохом парне, который случайно совершает хорошие поступки. Так в 1999 г. в Каннах состоялась премьера «Кикуджи-ро», признанного на родине последним шедевром XX века.

После этого Китано снимается в нескольких культовых японских фильмах – «Табу», «Королевская битва» и Др.

Последующие фильмы, сделанные им в качестве режиссера, – «Куклы», «Затойчи» и др. – также принесли Китано широкий успех как в Японии, так и за ее пределами.

Такеши Китано и сейчас продолжает оставаться ведущей фигурой на телевидении Японии. Он до сих пор участвует в восьми ТВ-программах в неделю. Весьма многогранен и писательский талант Китано – он пишет стихи, повести, которые экранизируют другие режиссеры. Также он прекрасный художник и мультипликатор, живописные работы Китано можно видеть в сценах «Фейерверка» и «Кикуджиро». Когда его спрашивают, как же он справляется со всем этим, Китано отвечает: «У меня нет впечатления, что я работаю. Я просто стараюсь получать, удовольствие».