Текст книги "Дороже всех сокровищ (Золотое королевство)"
Автор книги: Сьюзен Виггз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 20 страниц)
Перебирая вещи в сундуке, Энни нашла кожаную перчатку для соколиной охоты. После той, первой своей попытки поохотиться она больше не ездила с Оуэном, а перчатку забыла вернуть.
– Я должна вернуть это лорду Перроту, – девушка показала служанке перчатку.
– Как угодно, миледи.
Энни поспешно спустилась вниз. К ее большому разочарованию, утренний дождь превратил внутренний двор в грязную лужу. Опасаясь запачкать платье, она все же решила отнести рукавицу Оуэну сама.
Девушка раньше никогда не была в его личных покоях. Несмотря на всю свою привлекательность, он никогда не вызывал в ней любопытства. Она постучала в тяжелую дверь.
– Это ты, Катл? – крикнул Оуэн. – Мы же договорились подождать…
– Это я, – Энни открыла дверь и вошла.
Оуэн сидел за большим письменным столом с наклонной крышкой. Перед ним стоял открытый ларец, и лежала стопка бумаги. Когда он увидел ее, то, как показалось Энни, сильно побледнел и тут же вскочил на ноги.
Однако он быстро оправился от замешательства и одарил Энни очаровательной улыбкой:
– Входите, дорогая.
– Я напугала вас, Оуэн. Простите.
– Вам не за что извиняться.
Он вышел из-за стола и встал так, чтобы закрыть от девушки ларец. Он окинул ее взглядом и поднес руку к груди:
– Видит Бог, мне будет не хватать вас, Энни. С каждым днем вы становитесь все прекраснее.
– Думаю, что нет. Скорее, ваша лесть становится все более откровенной, милорд.
– Мадам, вы раните меня. Так не отвечают на комплименты.
Энни улыбнулась.
– Извините, – она направилась к столу. – Я нашла эту перчатку, когда собирала вещи, и решила вернуть ее вам.
Оуэн прислонился к столу и задел локтем ларец, который скатился по наклонной поверхности и с грохотом упал на пол.
– Ах! – воскликнула Энни, бросившись на колени. – Это я виновата! Позвольте мне помочь…
Она не договорила, удивленно глядя на рассыпавшиеся драгоценности и золотые украшения.
Трясущимися руками Оуэн собрал сокровища вместе.
– Не утруждайте себя, я все уберу сам. Оставьте перчатку, Энни. И извините меня – у меня много работы.
Девушка подняла с полу пару золотых пуговиц и нахмурилась, глядя на них.
– Я вижу на них эмблему в виде орла – это эмблема наместника короля в Новой Испании, – увидев еще несколько точно таких же пуговиц, девушка подобрала и их.
– Его потеря, – сказал он грубо.
– Так это ваша доля сокровищ, которые привез Эван?
– Да.
– Я думала, вам пришлось большую часть отослать в Лондон.
Оуэн взял у нее пуговицы и бросил в шкатулку.
– Это так. Но неужели вы думаете, что я настолько глуп, чтобы посылать их сейчас, когда дороги кишат разбойниками?
– Вы правы, – Энни не двигалась с места. – Но их мог бы отвезти на своем корабле Андрэ Скалия.
Оуэн с треском захлопнул крышку.
– Да я скорее доверю такие сокровища пирату.
– Ну, я просто подумала…
Оуэн положил ей руки на плечи:
– Такой красивой женщине, как вы, Энни, не нужно думать.
У Энни округлились глаза:
– Да? Тогда что же мне нужно делать?
– Вот что.
И прежде, чем она успела увернуться, Оуэн нагнулся и поцеловал ее. Его пальцы с силой сжали ее запястья. Реакция Энни была мгновенной. Она уперлась ему локтями в грудь, пытаясь освободиться из объятий. Ее щеки пылали огнем, а глаза сверкали.
– Энни…
– Оуэн, я лучше пойду собирать вещи.
Он потянулся к ее руке, но она выскочила из комнаты. Спеша в свои покои, она чувствовала успокоение. Теперь у нее были веские причины уехать из Уэльса.
Войдя в комнату, в которой ощущался дух тлена и запустения, Энни вдруг ясно осознала, что благодарна Оуэну Перроту – именно он своим поведением избавил ее от сомнений в том, стоит покидать этот гостеприимный приют или нет.
Накануне отъезда Энни отыскала Эвана в бухте. Красивый и смуглый, он стоял на берегу, широко расставив ноги, и смотрел на готовый к отплытию корабль Андрэ.
– Эван!
Он обернулся. Ветер играл его черными прядями, ласково перебирая их.
– Ты уезжаешь, – констатировал он.
– Да. Я пришла попрощаться.
Он снова посмотрел на море:
– Думаю, уже пора.
Широкими шагами он пошел к утесу по петлявшей тропинке. Не дожидаясь приглашения, Энни, подобрав юбки, последовала за ним. К тому времени, когда они спустились на узкую песчаную полоску, обдуваемую ветром и окруженную валунами и осколками скал, она еле переводила дух.
Эван остановился и посмотрел на девушку. Взгляд его пристальных глаз был темен. Ветер ерошил его волосы цвета воронова крыла. В странном напряжении он словно окаменел. Лицо его было словно вырублено из скалы, что вздымалась в пене прибоя.
– Пора? – спросила Энни, прижимая руку к ноющему от быстрой ходьбы боку. – Это все, что ты можешь мне сказать?
– Черт возьми, Энни! – взорвался он. – А что, по-твоему, я должен делать? Пожелать попутного ветра и сказать, что буду скучать по тебе? Или порекомендовать портного в Лондоне?
Она согнула занемевшие пальцы.
– Не знаю. Мне просто казалось, что после всего пережитого нами вместе мы могли бы попрощаться как-то иначе.
– Иначе?
В два шага Эван пересек пляж и встал перед ней, больно схватив за плечи:
– Чего еще ты хочешь от меня, принцесса?
Она посмотрела ему в лицо. Шея его от солнца была коричневой.
– Я никогда не думала, чего хочу от тебя, Эван. Иногда мне казалось, что я не безразлична тебе. А теперь ты отталкиваешь меня, словно чужую…
Как бы в подтверждение этих слов, Эван отпустил ее так внезапно, что девушка покачнулась.
– Я никогда не давал тебе повода думать, что ты в моей жизни занимаешь какое-то место.
Энни гордо вскинула голову:
– Да как ты смеешь так говорить! Ты заставил меня жить среди воров, пока вы грабили мою страну. Ты привез меня сюда, Эван. Ты…
– Так, значит, я за тебя отвечаю? – спросил он.
– Нет. За меня отвечает Андрэ.
– А что же ты, принцесса? – тихо спросил он. – Разве не ты направила мушкет мне прямо в сердце и заставила нас с Дрейком поклясться, что мы привезем тебя сюда?
– Благодаря тебе у меня не было выбора.
Его лицо смягчилось, а взгляд выразил боль раненого животного.
– Ах, Энни, как бы я хотел…
– Нет, – эта перемена не осталась ею незамеченной. От гнева не осталось и следа. – Сделанного не воротишь. Я уезжаю с Андрэ и хочу, чтобы мы расстались друзьями. Ты остаешься в Уэльсе?
Эван широким жестом показал на бурлящее море:
– Моя жизнь там. Море – моя любовь.
– Ты снова станешь пиратом?
– Когда придет время.
– Мне будет не хватать…
– Нет! – он прижал палец к ее губам. – Не говори так, Энни. Ты так не думаешь, и я не хочу это слышать.
Девушка отвела его руку:
– Но…
– Никаких но. Ты уже попрощалась с Оуэном?
– Да. Какое это имеет отношение к нам с тобой?
– Я говорил тебе, чтобы ты ему не доверяла. И все же видел, как ты день за днем выезжаешь с ним на прогулки, смеешься вместе с ним, попадаешь под его губительные чары.
Энни вспыхнула, к ней снова вернулась злость.
– Здесь у меня было мало развлечений, на Оуэна приятно смотреть и довольно просто с ним общаться. У меня нет причин не доверять ему.
Она вспомнила ларец с драгоценностями, но отбросила подозрения – это не ее дело.
– Пока еще нет… – поправил ее Эван. – Когда-нибудь он узнает о тебе правду и воспользуется этим, вот увидишь.
– Но у меня никогда не возникнет желания участвовать в его интригах, – возразила она и прошлась по берегу, задевая ногами мелкие камни. – Эван, ты все еще считаешь меня наивной девочкой, а я уже взрослая женщина. И учил меня один из лучших умов Европы.
У Эвана на губах заиграла горькая усмешка.
– Ах, просвещенный Андрэ Скалия. Итак, перед своей Мерлин он разыгрывал Артура.
– Он учил меня жизни при дворе.
– Неужели ты думаешь, что он заботится о тебе?
Она прекратила мерить пляж шагами.
– А почему бы и нет?
– Потому что у этого человека нет сердца. У него нет ничего, кроме амбиций. Андрэ думает только о себе. Он хочет, чтобы ты заняла место Елизаветы только ради спасения собственной шкуры, потому что знает – ему грозит смертная казнь, если это место займет кто-нибудь из католиков Стюартов.
– В тебе столько злости, Эван. Когда ты привез меня сюда, ты ведь знал, что рано или поздно я окажусь при дворе Елизаветы. А теперь, когда мой отъезд неминуем, ты ведешь себя так, словно не хочешь, чтобы я уезжала.
Взор его стал отрешенным и болезненным. Он быстро отвернулся от девушки.
– Мое мнение ни для кого не имеет никакого значения.
Энни встала рядом, достаточно близко, чтобы ощутить запах морского ветра, которым пахли его волосы, и сладковатый запах его кожаной куртки.
– Оно имеет значение для меня. Когда я уеду, то не хочу вспоминать тебя таким, какой ты сейчас – злым и холодным. Ты даже не хочешь посмотреть на меня.
– А что ты хочешь вспоминать, Энни? – не оборачиваясь, спросил Эван.
– Твои сияющие глаза, когда ты улыбаешься. Твое радостное лицо в тот момент, когда ты поднес к новой матери осиротевшего ягненка. Звук твоего голоса и…
– Хватит! – он резко повернулся и оказался лицом к лицу с ней. – Энни, я не какая-нибудь дрессированная обезьяна.
– А я не шахматная фигура, которой играют, не спрашивая ее желаний, – исчерпав последние силы, она договорила: – Прощай, Эван. Мне жаль, что наше расставание не получилось более дружеским.
Энни пошла по тропинке, ведущей вдоль берега в город. И черт с ним! Эван зажег в ней огонь чувств, и никакие наставления Андрэ не помогли ей затушить пожар.
Энни прибавила шагу, когда услышала хруст гальки под его шагами. Резким движением Эван повернул ее к себе. Девушка вскрикнула, но тут же замолчала, увидев выражение муки на его лице.
– Я люблю тебя, Анна Блайт, – сказал он.
У нее открылся рот, и он нежным движением закрыл его. Тепло разлилось по ее телу. Ничего кроме его напряженного страдальческого лица она больше не видела, ничего, кроме сказанных слов, эхом отозвавшихся в ее сердце, не слышала.
«Я люблю тебя, Анна Блайт».
Легкая улыбка тронула его губы.
– Мне всегда было интересно, можно ли заставить тебя замолчать?
– Это шутка? – прошептала она. – Эван, ты смеешься надо мной?
– Нет, судьба смеется надо мной. Я никогда не хотел полюбить тебя, Энни. Это бесполезно, невозможно и несправедливо для нас обоих. Но ты… Ты завоевала мое сердце в ту минуту, когда я впервые увидел тебя на острове Сан-Хуан.
– Да?
Энни дрожала от прохладного ветра и волнения. Уверенность росла в ней, и от осознания этой уверенности сердце ее пело.
– Эван, я тоже люблю тебя.
У него перехватило дыхание.
– Да поможет нам Бог.
– Что же нам делать?
– Думаю, нам следует начать с поцелуя.
– Да, – она обвила его шею руками. – Да, да…
Он медленно и нежно поцеловал ее. Она ощутила привкус соленого морского воздуха и еще чего-то, название которому не могла дать. От блаженства у нее закрылись глаза, из горла вырвался тихий стон. Ее тело объяла трепетная дрожь. Преисполненная благоговейного ужаса от силы его власти над ней, она была подобна спящему, пробуждающемуся от долгого сна.
Живой шелк его волос прядями струился между ее пальцами. Она еще теснее прижалась к нему, исторгнув из его груди звук, сравнимый разве только с рычанием дикого ягуара. Его руки ласкали ее плечи и спину, изучая формы ее тела, подобно рукам слепого, у которого нет иных средств познания, кроме осязания.
Он властно надавил ей на плечи, и она, послушная его воле, опустилась на сырой, колючий песок. Его рука осторожно гладила ее грудь. Он целовал ее шею, опускаясь все ниже и оставляя за собой горящий след. Но вдруг ни Эвана, ни его тепла не стало. Энни открыла глаза и увидела, что он стоит перед ней на коленях и остановившимся взглядом смотрит на нее.
– Что случилось? – спросила она, ее взгляд все еще был затуманен страстью.
– Я хочу тебя, Энни.
Она погладила его по щеке:
– Я тоже хочу этого.
Его пальцы вонзились в песок.
– Чему же учил тебя твой опекун, Родриго? – Эван отстранился от девушки. – Разве он не говорил тебе, что любовь вне брака – грех?
– Думаю, говорил, – Энни, смахнув песок с его рук, накрыла их своими. – Если Господь справедлив, – сказала она пылко, – он не проклянет меня за то, что я люблю тебя.
Эван отнял руку:
– Ты – принцесса королевской крови. Твой брак будет огромным событием, и не только для тебя, а мужа выберут, исходя из интересов короны. Так что тебе никак нельзя валяться на песке с простым уэльсцем.
– Не издевайся над нашими чувствами, Эван.
– Но наши чувства – это и есть издевательство и мука, к тому же чреватые опасностью.
– Но я не боюсь своих чувств к тебе.
– Вот как? Вспомни о Гилфорде Дадли. Его голова скатилась с плахи от того, что он не боялся любить Джейн Трей.
К ужасу Энни, она почувствовала, как слезы наполнили глаза.
Эван выругался и прижал голову девушки к своей груди.
– Мы не можем ничего изменить, ни самих себя, ни этот мир, дорогая, – последнее слово он произнес по-уэльски.
– Но почему? – она сидела, прижавшись к его груди, и слова звучали почти неразличимо.
– Мы всего лишь два человека, Энни. Я не должен был говорить тебе о своих чувствах. Я хотел, как-то сгладить ту боль, которую причинил тебе. А в результате принес новые страдания, к тому же более жестокие.
– Но почему мы должны мучить друг друга? – Энни обняла его за плечи и нежно поцеловала в губы. – Разве мы не можем любить друг друга, где и когда захотим?
– Мы не можем рисковать. Появление внебрачного ребенка у замужней женщины при дворе – скандал, который королева не потерпит.
– Но тогда я просто не поеду в Лондон, а останусь здесь, с тобой.
Эван покачал головой:
– Уже через неделю я буду мертвецом. Андрэ Скалия об этом позаботится. Но самое главное, Энни, мы должны думать о твоем будущем. Мне нечего предложить тебе, кроме добычи пирата, зависящей только от удачи, а удача переменчива.
– Ты не прав, – по лицу девушки потоком текли слезы. – Ты подарил мне сокровище гораздо большее, чем целое королевство из золота и серебра.
– Да. Я должен расстаться с тобой именно потому, что очень тебя люблю, – голос его дрожал, когда он снова наклонился, чтобы поцеловать ее. Но на этот раз поцелуй не был нежным. Его объятие было таким молниеносным и крепким, как смертельный удар кинжала, наносимый верной рукой. Душа ее от боли вскричала.
Глава 14
Виндзорский дворец, 1577 год.
По худым плечам королевы Елизаветы прошла дрожь. Из груди ее вырвался хриплый звук, переросший в лающий смех. Испещренный текстом лист бумаги в ее руках загремел, как погремушка.
Энни стояла у подножия возвышения перед Елизаветой, нервно сжав перед собой руки и покусывая нижнюю губу.
– Лорд Бергли сказал, что вы гневаетесь на меня за этот памфлет, Ваше Величество.
Королева передала бумагу графу Лестеру, который стоял подле нее на своем обычном месте.
– Прочтите, Робби, и скажите, должна ли я гневаться на эту юную писательницу.
Затаив дыхание, Энни наблюдала за тем, как Роберт Дадли, лорд Лестер, изучал ее писанину. Шелест разговоров придворных в дальнем конце зала смешивался со звуками музыки, доносившейся с галереи. Граф Лестер хмыкнул, читая последнюю диатрибу [16]16
Резкая обличительная речь.
[Закрыть]Энни. Глаза его заблестели живым интересом, по лицу разлился румянец.
– «Продавец чудес» в рассказе – не кто иной, как герцог де Гиз, – комментировал он.
Энни бросила беспокойный взгляд на французского посла, стоящего в нескольких футах от нее и сердито на нее глядящего. Она думала, не слишком ли сильно задевал французскую гордость ее едкий фарс о ночи Святого Варфоломея с ее кровавой резней. Однако идея высказаться на эту тему не давала ей покоя с тех самых пор, как пять лет назад она услышала рассказ об этом от одного спасшегося гугенота.
– Марионетка – Карл IX. Нет никаких сомнений! Ну и, конечно, за веревки его дергает королева-мать, Екатерина Медичи.
Издав шипящий звук, выражавший, по всей видимости, негодование, французский посол вышел из залы, даже не откланявшись.
– Ну и что ты думаешь, Робби? – спросила королева, холодно улыбаясь вслед уходящему французу.
– Мисс Блайт обладает острым умом и отсутствием страха перед авторитетами.
Выщипанные брови Елизаветы взмыли вверх.
– Наверное, именно поэтому она мне нравится. Ах, Анна, я не знаю, где нашел вас Андрэ, но за три года, что вы здесь, вы стали для двора бесценной находкой.
Энни присела в почтительном реверансе. Накидка ее головного убора упала вперед. Она, вняв совету Андрэ, теперь скрывала волосы.
– Благодарю вас, Ваше Величество. Служить вам – большая честь для меня.
– У памфлетиста с католиками, похоже, свои счеты, – заметила Елизавета. – У вас есть причина ненавидеть папистов?
Вопрос отбросил Энни на несколько лет назад. Она, снова увидела разоренный, затерявшийся в джунглях Эспаньолы, дом Габриэлы и Уильяма Блайт, представила, как солдаты Христовы тащат ее бабушку и дедушку по площади, привязывают их к столбу, как в языках пламени скрываются ее самые дорогие люди на свете.
– Да, Ваше Величество, – согласилась она. – У меня есть причина ненавидеть их, да простит меня Господь.
– Вам не следует бояться гнева нашего милостивого Бога, – успокоила девушку Елизавета. – По-моему, вера – это личное дело каждого человека, касающееся только его и Всевышнего. И если эта Медичи способна проливать кровь своих людей, прикрываясь именем Господа, то я… – она не договорила и устремила стальной взгляд на архиепископа Кентерберийского. – Я не хочу подглядывать в окна за чужими душами.
Энни с облегчением выдохнула. Как чудесно осознавать то, что королева не станет терпеть церковника, сующего нос в веру другого человека. В сердце девушки поднялась волна тайной гордости. Несмотря на то, что она испытывала перед своей родственницей благоговейный страх, она уже давно поняла, что Елизавета обладает ясным умом и является дальновидной правительницей с несгибаемой силой воли.
Дав Энни золотую монету, королева взмахом руки отпустила ее, и та смешалась с толпой придворных. Девушка многому научилась за последние три года.
Двор был опасным и в то же время интересным и волнующим местом, где тон всему задавала сама королева Елизавета.
Три года… Неужели прошло уже столько времени с тех пор, как Эван, заключив ее в свои объятия, сказал ей слова любви? С тех пор, как она поцеловала его со всем пылом новой для нее страсти? Девушка днем и ночью постоянно думала о нем. В жизни ее за последние три года не было ни минуты, чтобы она не ощущала в сердце пустоту от того, что любимого нет рядом.
– …готовы к новому нападению на Испанию, – произнес кто-то рядом с Энни. Как ни в чем не бывало, она сдвинула головной убор, чтобы получше слышать.
За эти годы Энни научилась подслушивать разговоры.
– Вы так думаете, Кит?
– О, да, – ответил сэр Кристофер Хэттон, капитан гвардии. – Готов поставить свой бристольский флот. Король Филипп только что сделал особенно злобный выпад против голландских протестантов.
– Но королева все это время пыталась не вмешиваться в конфликт с Нидерландами.
Немного повернув голову, Энни увидела, что собеседник Хэттона – лорд адмирал Линкольн, пухлый человек с розовыми, как яблоки, щеками. Декоративные прорези на одежде и почетные ленты на его широкой груди придавали ему сходство с нарядным кораблем под парусами.
Хэттон поднес руку к золотому знаку на груди с изображением оленя.
– Говорю вам, милорд, она пойдет на все, чтобы досадить Испании. На все, кроме войны.
– Опять пиратство? – спросил Линкольн. – Но, по-моему, из пролива [17]17
Пролив Ла-Манш.
[Закрыть]выудили уже все, что можно.
– Из пролива – да.
– Понятно. Тогда, значит, Новая Испания?
Энни делала вид, что наблюдает за красочным шотландским танцем, который собрал придворных в центре залы. Усилием воли она преодолела дрожание рук и снова напряженно вслушалась.
– …большая смелость, чтобы предпринять такую попытку, – говорил Хэттон. – Корабли с золотом и драгоценностями теперь сопровождают хорошо вооруженные суда. Но подумайте, милорд, военный эскорт присоединяется к ним только в Номбре-де-Диосе и следует с ними до Испании. Я полагаю, что Дрейк будет нападать на них раньше, пока они не защищены.
Оба лорда присоединились к группе советников. Энни неподвижно оставалась на месте, сердце ее бешено колотилось. Дрейк. Дрейк собирается отправиться в новую экспедицию. Забытый после последнего своего путешествия, он все эти годы провел в Ирландии. А теперь возвращается.
Она знала, была просто уверена, что в экспедиции вместе с ним будет участвовать и Эван.
За три печальных года Эван не смог забыть Энни. Все напоминало ему любимую. Осенние листья на высоких холмах сверкали цветом ее волос. Море, отражавшее скупое зимнее солнце, напоминало ее глаза. В порывах ветра он слышал ее смех. Весенние цветы приносили запах ее кожи, а их лепестки на ощупь были такими же нежными. Иногда во сне он ощущал вкус ее губ. Какой желанной, какой любимой была она в тот день, когда, прильнув, поцеловала его. По щекам ее текли слезы любви и боли расставания.
Одиночество жгло его, как клеймо. Он поклялся, когда потерял Касильду, что никогда никого не полюбит. Но Энни Блайт – женщина, которая способна любую клятву превратить в ничто.
– Волнуешься? – голос Дрейка вывел Эвана из задумчивости.
Эван тряхнул головой и замигал глазами, как бы пробуждаясь ото сна. Реальность вернулась к нему с новой отчетливостью. Они находились в одном из приемных залов Виндзорского дворца. Он видел гобелены, картины на стенах и толпу людей, ожидавших аудиенции у королевы в ее апартаментах.
– А есть из-за чего? – спросил Эван друга.
– Ну конечно! Королева только что поручила нам совершить самую необычную экспедицию в этом столетии. Скажу честно – даже меня это привело в замешательство.
Эван улыбнулся. Длительное пребывание Дрейка в Ирландии сделало его жестче и решительнее, чем когда бы то ни было. Общение с лордом Даути, обещавшим ему свою поддержку, придало ему больше уверенности в себе, возросшей теперь до самоуверенности. Однако ужас увиденного в Ирландии, безжалостная резня, учиненная графом Эссексом на острове Ратмен, отрезвили Дрейка. Трезвость ума как нельзя больше подходила для выполнения той миссии, которая возлагалась на него в предстоящей экспедиции.
– А по-моему, ты более чем готов к такому путешествию, Фрэнсис.
– Верно. А ты?
– Конечно.
В самом деле, Эвану очень не хватало жизни под парусом. Он скучал по часам, отсчитывающим время ударами склянок, по своим корабельным обязанностям, ему не хватало разнообразия впечатлений и переживаний.
– Так же, как и я! – звенящим голосом заявил подошедший к ним размашистыми шагами Томас Даути, новый покровитель Дрейка.
Своей огромной ладонью он хлопнул корсара по спине:
– Ну, не говорил ли я вам, мой дорогой друг, что устрою вам аудиенцию у Ее Величества?
– Да, говорили, Том, благодарю вас, – Дрейк поднял за здравие своего энергичного, самоуверенного покровителя воображаемый кубок.
Эван отступил немного в сторону. Даути, в самом деле, производил впечатление человека умного и знающего. Не успев оказаться при дворе, он узнал, что яблоко раздора между Эссексом и Лестером, двумя фаворитами королевы, было брошено рукой Даути.
Дрейк, который никогда не позволял никому дурачить себя, тем не менее попался на удочку Даути. Эвану не нравилось, что Дрейк, обычно сообразительный в подобных делах, явно поддался на хитрую лесть лорда. Эван терпеливо дождался, пока двое строили планы относительно встречи за ужином, после чего Даути покинул зал, а Дрейк повернулся к Эвану.
– Настоящий джентльмен, – заявил он. – Едет с нами в эту экспедицию.
Какое-то неуловимое опасение возникло в душе Эвана, но тут же исчезло, словно его и не было.
– Настоящие джентльмены редко становятся настоящими моряками, Фрэнсис.
– А в этом путешествии станут, – Дрейк обвел взглядом зал, полный людей. – Ты уже видел Андрэ Скалия?
– Нет. Но собираюсь сейчас же найти его.
– Чтобы узнать, что стало с девушкой?
– Да.
– Она тебе не безразлична, Эван?
– Да.
Дрейк вздохнул. Поставив ногу на выступ возле окна, он выглянул в сад, где среди лабиринтов и арок гуляли павлины.
– А мы с женой, к сожалению, стали чужими друг другу. В Ирландии, попадая в какую-нибудь переделку, я пытался представить себе ее лицо, но даже тогда, когда думал, что смерть неизбежна, не мог вспомнить ее черты. Я чувствовал такую… неловкость, когда встретил ее в Плимуте.
А Эван подумал, было ли чувство неловкости менее болезненным, чем колодец одиночества, в котором он очутился после расставания с Энни.
– Мэри здорова? – спросил он.
Дрейк пожал плечами и поморщился. Высокий крахмальный воротник, который он надел на аудиенцию у королевы, царапнул ухо.
– Вполне, – он сжал кулаки. – Она всегда была покладистой, а теперь хочет ребенка…
– Ну, так сделай его. Или ты забыл, как это делается?
– Ну, ты нахал, дружище. Я знаю способы, вот возможностей маловато…
И, слава Богу, подумал Эван. Если бы Энни осталась в Кэроу подольше, он не устоял бы перед страстью, и сейчас снедающей его при мысли о ней.
– Идите за мной.
К ним быстро шел Андрэ Скалия. На мгновение свет, падавший из окна, осветил его лицо, и он напомнил Эвану кого-то. Но кого?
Потом Скалия подошел ближе, в темных одеждах, сосредоточенный, целеустремленный. И тогда Кэроу решил, что на земле, слава Богу, не существует второго такого, похожего на него человека, и что он просто ошибся.
Андрэ указал на дверь, ведущую в покои королевы. Дрейк и Эван вошли вслед за ним в длинный, с высоким потолком коридор. Скалия шел очень быстро. Прожитых лет, словно не было. Время, казалось, совершенно не тронуло его, он был так же энергичен и крепок, как человек в расцвете лет.
– По вполне понятным причинам о нашей истинной цели мы рассказали только заинтересованным лицам, – на ходу говорил Скалия. – Мы объявим, что вы отправляетесь в Александрию. Даже команда должна так думать.
– У них могут возникнуть догадки, – заметил Эван.
– И пусть. Большинство решит, что вы ищете северо-западный путь в Индию. Ну, конечно, посол Испании уже предупредил короля Филиппа, чтобы тот готовился к новым нападениям на корабли Номбре-де-Диоса, вывозящие сокровища.
Фрэнсис Дрейк усмехнулся:
– Они даже представить себе не могут нашей истинной цели.
– И вы должны позаботиться о том, чтобы впредь все так и оставалось, – Андрэ остановился у массивных двойных дверей. – Мистер Дрейк, за этими дверями – люди, которые вкладывают деньги в наше предприятие. Не спорьте с ними и не говорите больше того, что необходимо.
Фрэнсис Дрейк кивнул головой, быстро вошел в зал и закрыл за собой дверь.
Эван и Андрэ взглянули друг на друга. Эван пытался найти слова, чтобы спросить об Энни, но во рту у него пересохло, язык словно онемел.
– Она в саду, – нехотя произнес Скалия.
– Что?
– В саду. Но, чтобы никто вас не видел. И предупреждаю вас, Эван, если вы проговоритесь, ваша голова украсит древко копья.
Сначала Эвану показалось, что в саду никого нет. Вдоль посыпанных гравием извилистых дорожек цвели розы, на клумбах поднимались высокие прямые наперстянки. Подстриженные деревья образовывали замысловатые арки, создавали тенистые беседки во всех частях сада. Вдруг он услышал шорох и увидел женщину, стоящую в тени дерева. На ней был зеленый наряд. Головной убор цвета слоновой кости обрамлял лицо, скрывая волосы. Высокая и стройная, как ива, она подняла руку в робком приветствии.
– Энни! – имя страдальческим шепотом вырвалось из внезапно пересохшего горла.
Ноги сами собой понесли его навстречу ей. Это было видение из снов, но даже во сне она никогда не приходила к нему такой прекрасной.
В видениях его посещала Энни, бесконечно желанная, смеющаяся девочка-подросток.
Женщина, ожидавшая в тени, казалась незнакомкой. Хрустя гравием, он подошел поближе и увидел само совершенство. Кожа у нее была гладкой, как свежий снег, фигура стройной и прямой, осанка по-королевски благородной. Время сгладило в ней все недостатки, превратив в воплощение грез. В своем придворном наряде она была неотразима. Затянутый шнурком корсаж обрамляли золотые ромбы, узкие рукава подчеркивали тонкость рук, головной убор, из-под которого выбивалось несколько прядей, скрывал золотисто-рыжие волосы.
Глаза ее были такими же ясными, как море в погожий день.
– Эван, – просто произнесла она, но в голосе угадывалось волнение. Тембр его изменился: теперь в нем чувствовалось благородное происхождение. Одного-единственного слова было достаточно, чтобы любой мог понять это.
– Я… я не знал, захочешь ли ты видеть меня, – сказал он.
Она затаила дыхание и сжала ладони вместе. По этому жесту он мог судить об охватившем ее волнении.
– Все эти три года, – проговорила она, слегка запинаясь, – я мечтала только об этом.
Внезапно напряжение между ними исчезло, и Энни, смеясь и плача, оказалась в его объятиях. Она страстно прижалась к нему, словно боялась, что он был видением, которому от легкого дуновения ветерка суждено исчезнуть.
– Боже мой, Энни, как мне тебя не хватало, – он принялся целовать девушку самозабвенно и требовательно, пока в нем не пробудилось желание. Она тихо всхлипнула, но сладостное объятие продолжалось всего несколько мгновений, и Энни оторвалась от него.
Где-то на расстоянии печально прокричал павлин.
– Ничто не изменилось между нами, – затуманенными глазами девушка смотрела на него. Она поднесла ладонь к губам. – Я надеялась, что все будет по-другому, но в то же время была уверена, что умру, если все будет по-другому.
Он прикоснулся лбом к ее лицу:
– Энни, я никогда не хотел влюбляться в тебя, но когда это случилось, мне уже не хотелось, чтобы было иначе.
Девушка, отошла от Эвана на несколько шагов и оглянулась по сторонам.
– Нас не должны видеть вместе. Это место обычно такое людное.
Он словно что-то понял.
– Такова судьба, Энни. Мы всегда будем любить друг друга только тайно.
– Но это лучше, чем не любить вообще… – сказала она.
Внезапно это заявление напомнило ему о Касильде. Обе женщины странным образом походили друг на друга, они были, как две стороны одной медали. Касильда – страстная, гордая, независимая. Энни – образованная и изысканная, однако не уступающая кимарунке ни в силе, ни в страстности, ни в независимости.
– Эван, я могла бы сказать о нашей любви самой королеве, но боюсь того, что с тобой может случиться после этого.
– Так королева знает, кто ты такая?
Девушка покачала головой.
– Андрэ рассказал ей о том, что случилось в Гема-дель-Мар… Она думает, что наследник Тюдоров затерялся где-то на островах. Королева уже меньше волнуется из-за отсутствия подходящего преемника, ведь здоровье ее значительно улучшилось, и она собирается прожить еще очень долго, – опустив голову, Энни рассматривала гравий у себя под ногами. – Но Елизавета любит меня и не разрешит мне покинуть двор. К тому же она не выносит любовных романов в кругу своих приближенных.
Он не спускал с Энни глаз.
– Королевой быть гораздо лучше.
