Текст книги "Нампара (ЛП)"
Автор книги: Сьюзен Маккарти
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)
Глава девятая
– И мы поехали обратно в город, – продолжал Гарри развлекать собравшихся за обеденным столом в Нампаре. По требованию Росса история была серьезно отредактирована, чтобы не огорчать Демельзу. – Никто из нас не любит разъезжать в дамском седле, поэтому мы позволили Ровелле ехать на ее собственной лошади. Правда, ей не особо нравилось быть привязанной к седлу. Она всю дорогу ругалась и изрыгала проклятия – не ожидал я услышать такие слова от дочери архидьякона! А бедного Артура и двоих других мы засунули в фургон – не очень-то им было комфортно подскакивать на бревнах всю ту замечательную ухабистую дорогу.
Все засмеялись.
– А что случилось, когда вы приехали в город? – спросила Харриет. В тот день она ненадолго заехала после обеда и заявила, что не сдвинется с места, пока не дослушает до конца всю историю.
– Киттоу отправился за приходским констеблем, и мы сдали всех в уютную городскую тюрьму. На следующее утро они предстали перед судьей, и мы видели, как их увозят в Лонсестон, дожидаться ближайшей сессии суда.
– Тебе придется туда пойти? – поинтересовалась Демельза, искоса глядя на Росса.
– Нет. – Он улыбнулся жене. – Свидетельств Гарри и Киттоу достаточно, я не нужен.
Она удовлетворенно кивнула.
– А эта Ровелла – сестра Морвенны? – спросила Харриет. – Должно быть, Морвенна потрясена. Что она говорит?
– Не проронила ни слова, – ответил Росс. – Я думаю, сестры не особо друг друга любят.
– Когда-то они были близки, – сказала Демельза. – Во время первого брака Венны с тем ужасным викарием – как его звали, Росс?
– Оззи Уитворт.
– Точно. Он всегда напоминал мне жирную жабу, – она обернулась к Харриет. – И одевался по самой последней моде, хоть и викарий. Самодовольный такой. Он был родней какого-то из друзей принца-регента, и всем об этом напоминал при каждой возможности.
– Конана Годольфина. Вот почему Джордж подталкивал Морвенну к тому браку. Надеялся, что эти связи помогут его парламентской карьере, однако, боюсь, он был жестоко разочарован.
Харриет рассмеялась низким, почти мужским смехом.
– Ах, как похоже на Джорджа!
– Во всяком случае, Ровенна на некоторое время переехала к ним, присматривать за двумя старшими дочками Оззи от первого брака, – пояснила Демельза. – Но они не поладили, я никогда не знала из-за чего. Морвенна об этом не говорила. Не думаю, что они с Ровеллой с тех пор общались, должно быть, уже... да, почти сорок лет.
– По-видимому, Ровелла время от времени появлялась у их дверей, жаловалась на бедность и просила денег, – добавил Росс. – Морвенна всегда отказывалась ее видеть, но Дрейк обычно давал ей что-нибудь.
– Как это похоже на Дрейка! – рассмеялась Демельза.
– Когда отец ее пристыдил, ей еще хватило наглости пожаловаться, что это Морвенна виновна в ее падении, – возмущенно продолжал Гарри, – поскольку никогда ничего не делала, чтобы помочь сестре.
Вошла Бетси Мартин с тарелками для главного блюда.
– Могу я уже подавать пирог? – спросила она.
– Да, пожалуйста, – сказала Демельза.
Вчера они с Рейчел приятно провели время после обеда за сбором ежевики, сегодня сварили джем и немного оставили для пирога. Он всегда был самым любимым.
– М-м-м, – восхищенно вздохнула Харриет. – Очень вкусно.
– Спасибо, мама, – улыбнулась ей Рейчел.
– А это ты приготовила?
– Ничего удивительного, – рассмеялась Рейчел. – Демельза научила меня готовить.
– Как думаешь, что с ними будет дальше? – спросила Демельза у Росса, опять возвращаясь к главной теме.
– Трудно сказать. Вайгуса и его компаньона обвинят в краже и двух нападениях. Подозреваю, что Вайгус уже сидел. Скорее всего, их приговорят к высылке. Что же до Ровеллы и Артура – для каторги они слишком стары, поэтому их, скорее всего, ждет тюрьма. Не знаю, переживет ли это Артур – выглядит он паршиво.
– Смею думать, для него будет просто праздником побыть вдали от жены, – со смехом добавил Гарри. – Он уже отбыл с ней пожизненное заключение!
– Значит, точно не поедешь в Лонсестон?
– Точно не поеду.
Росс удовлетворенно зевнул. Хорошо снова оказаться дома, в своей постели, где рядом тепло жены. Он большую часть жизни провел в поездках – в Америке, в Европе, даже в Бразилии побывал. Он почему-то заслужил репутацию человека, которого можно отправить куда угодно для решения самых сложных вопросов, будь то поле боя или что-нибудь, связанное с шахтами и горной добычей. А он, неугомонный и вечно ищущий приключений, все это с радостью принимал.
Но все, довольно. Теперь он дома, и здесь намерен остаться. Ответственность за усадьбу и шахты все больше берет на себя Гарри, и кажется, ему это нравится.
Как странно видеть, что сын сейчас старше, чем был сам Росс, когда впервые преисполненный надежд вернулся домой из Америки и обнаружил свой дом полным грязи, соломы и кур. Его поля задыхались от сорняков, в саду яблоки гнили на земле среди мертвых опавших листьев.
А Джуд и Пруди, старые слуги отца, вдрызг пьяные храпели в кровати, в той самой комнате, где сегодня семья Росса собиралась на ужин.
Та первая ночь в этой комнате была сырой и холодной, гнилая солома в матрасе воняла бог знает чем. Он попытался разжечь огонь, но в конце концов бросил это бессмысленное занятие и уснул в одежде, включая дорожный плащ.
Мрачное было время – приближалась зима с долгими темными вечерами, когда стены словно смыкались вокруг, его не волновали ни убогость мебели, ни рваные шторы.
Какие огромные изменения произошли здесь за эти годы! А все началось понемногу, с полевых цветов, которые собирала и ставила в вазы дикарка, работавшая на кухне.
Даже в те давние дни она, ничему не обученная, имела хороший вкус. Те букетики были такие изящные. Росс даже не помнил, когда они появились впервые – возможно, сначала, не обращая внимания ни на что вокруг, он их просто не замечал.
Он стал понемногу к ним привыкать, и временами ему даже доставляло слабое удовольствие это смешение форм и красок и сладкие ароматы, изгнавшие из гостиной остатки запахов плесени.
Потом он начал замечать и другое – блеск отполированного стола, починенные и заново повешенные гардины. Все мелочи, но они, как крошечные зеленые побеги, которые в зимние морозы укрываются под землей, стали первыми признаками того, что его собственная суровая зима заканчивалась, и в его жизнь постепенно входили любовь и тепло, которые в своих тонких, но умелых руках принесла женщина, лежащая сейчас рядом с Россом.
– Ты еще не спишь?
– Нет. Наслаждаюсь возможностью поваляться в собственной кровати.
– Ну, а я наслаждаюсь возможностью видеть рядом с собой тебя. Ты пробыл в отъезде дольше, чем я ожидала.
– Я предупреждал, чтобы ты не ждала моего быстрого возвращения.
– Ты сказал – в субботу. А сегодня среда.
Он рассмеялся, обнял Демельзу и привлек к себе.
– Ты никогда ничего не спускала мне с рук. Нам пришлось задержаться на день, чтобы изложить детали дела судьям.
– Это заняло воскресенье.
– А потом, по пути назад, мы ночевали в Сент-Остелле. И в Труро.
Она подняла голову, отбросила упавшие на глаза кудри.
– Ты задержался в Труро? У тебя там снова дела?
– Нет, любимая. Я просто устал. Ты была права, это долгий путь. И боюсь, тебе придется уже смириться с тем, что ты замужем за стариком.
– Не так уж ты стар, – рассмеялась Демельза, поцеловала его в лоб и опять опустилась на подушку. – Ну, раз уж сегодня вечер признаний, у меня тоже есть одно.
Росс приподнялся на локте и посмотрел на жену.
– И?..
– Думаю, лучше я сама расскажу, чем кто-то другой. Пока тебя не было, мне два дня пришлось провести в постели. Ох, ничего серьезного, – поспешила успокоить она. – Просто небольшая простуда.
– На тебя не похоже – лежать в постели при легкой простуде.
– Да ведь я уже немолода. Но это длилось недолго. Просто я до сих пор еще немного кашляю. – Прежде чем Росс успел о чем-то спросить, она взяла его за руку и стала рассматривать ссадину на ладони. – Что случилось?
– Это пустяки.
– И плащ твой выглядит так, словно его протащили сквозь изгородь.
– Споткнулся на лестнице. Ничего страшного. – Он обернулся и задул свечу. – Давай спать.
– Ладно. – Демельза прижалась к его плечу. – Спрошу у Гарри.
– Он ничего тебе не расскажет.
– Я думала, что рассказывать нечего.
– Тебе бы быть адвокатом.
Он легким поцелуем коснулся ее макушки. Хотя Росс отсутствовал меньше недели, он соскучился по жене. По свежему аромату ее волос, нежной мягкости ее щеки рядом со своей, знакомым изгибам любимого тела рядом с собой.
Да, теперь он останется дома.
Когда подошло к концу лето, кашель Демельзы вернулся – на самом деле, он и не уходил, просто стал полегче от теплой погоды. Но к ноябрю ей уже не удавалось скрывать кашель от Росса, и он настоял на том, чтобы опять пригласить доктора Лиддикоута.
Тот тщательно выслушал ее грудь и несколько раз простучал.
– Есть признаки легочной лихорадки, – глубокомысленно объявил он. – Отчетливо слышно воспаление справа. Я вынужден выписать отвар барбариса, желтокоренника и имбиря – это уменьшит инфекцию и поможет уснуть. И кроме того, я оставлю рецепт особенного бульона. В диете нужно уменьшить количество мяса, пациент должен находиться в тепле, и никакого волнения.
– Спасибо, доктор, – ответил Росс, глядя вслед Лиддикоуту, удаляющемуся от входной двери.
Сказать по правде, он доверял ему не больше, чем старому Тому Чоуку, но у этого хоть нет привычки говорить «мы» вместо «я». Вот если бы он мог вызвать Дуайта...
– Что он сказал? – спросила Демельза, когда Росс вернулся в гостиную.
– Спать побольше, и много бульона.
– Жду не дождусь.
Прошли недели, но улучшение не наступало. К ним каждый день приходили Гарри и Рейчел с маленьким Джей-Джеем, и Харриет стала частым гостем в доме. Как-то днем в середине декабря Росс столкнулся с ней, спускавшейся с лошади, когда сам прибыл в двуколке из поездки в Труро.
– День добрый.
– И тебе хорошего дня. – Она протянула поводья конюху Джему Картеру. – А я на минутку, проведать нашу больную. Как она?
Росс выпрыгнул из двуколки, глаза у него потемнели.
– Да без улучшений. Я написал Белле и Клоуэнс, чтобы они обязательно приехали на Рождество.
Она взяла его за руку с нежностью давнего друга.
– Дорогой, ты опасаешься, что все так серьезно?
– Не знаю. Она так редко хворала, но в этот раз...
Они прошли в старую гостиную, где у очага в кресле-качалке сидела Демельза и вышивала крошечный сюртучок для Джей-Джея. Росс склонился над ней, поцеловал в лоб, потом подкинул еще кусок угля в очаг.
– Харриет! Как мило, что ты заглянула, к тому же погода такая холодная.
– Совсем нет, вообще-то, довольно мягкая в сравнении со снежной прошлой зимой.
– Садись. Хочешь чая? А ты, Росс?
– Позже. Мне нужно сходить на шахту, в контору, но я вернусь часа через полтора, не позже.
Он бросил быстрый взгляд на Харриет, угадывая ее мысли. С ее последнего визита прошло всего полторы недели, но даже за этот короткий срок Демельза заметно ослабла, бледная кожа щек горела нездоровым румянцем, глаза казались огромными на исхудавшем лице.
Демельза всегда отказывалась, когда Росс предлагал написать ее портрет, но когда они в последний раз были в Париже, все же дала согласие сделать миниатюру. Теперь она висела в библиотеке. Контраст между портретом и тем, как сейчас выглядела жена, был таким болезненным, что Росс старался не заходить в ту комнату.
Ослепительно улыбаясь, Харриет опустилась на бархатный диванчик.
– Ну, дорогая, как ты себя чувствуешь?
– Не так уж плохо, разве что этот противный кашель. Но я думала, ты сейчас на охоте.
– Мы выезжали вчера. Должна сказать, меня никогда особо не вдохновляла охота на севере графства, но несколько раз у нас получалась весьма оживленная травля.
– Я рада, что ты решила переехать сюда, – Демельза отложила шитье и позвонила в колокольчик, чтобы Бетси подала чай. – Когда вы жили в Труро, мы почти не виделись, в Кардью – еще меньше.
– Ох, что касается Труро, я была счастлива его покинуть, – сдержанно улыбнулась Харриет. Клянусь, там с каждым днем все больше вони и шума. А Урсула его, разумеется, любит – это ближе всего к ее драгоценному банку. Что до Кардью, то, дорогая, я в жизни сильнее не радовалась, чем когда дом продали. Да и что бы мне делать с тридцатью комнатами? Тем более, мой дорогой супруг счел нужным оставить мне столько, что едва хватает на жизнь.
Демельза рассмеялась – она совершенно точно знала, что Джордж хорошо обеспечил Харриет, даже по ее высоким стандартам.
Но смех перешел в приступ кашля, сотрясавшего ее худенькое тело как подземный взрыв. Когда он закончился, Демельза постаралась скрыть от острого взгляда подруги измазанный кровью платок.
– Но знаешь, – задумчиво продолжала беседу Харриет, как будто ничего не случилось, за что Демельза была ей признательна, – как ни странно, я некоторым образом скучаю по Джорджу.
– Что ж, ты же двадцать лет прожила в браке с ним.
– Боже, да! – Харриет закатила глаза. – Вдвое дольше, чем была замужем за моим дорогим Тоби.
– Ты когда-нибудь любила его? – полюбопытствовала Демельза.
– Я его обожала! А, ты про Джорджа, – Харриет озорно рассмеялась. – Знаешь, может быть, да, немножко. Мне, наверное, суждено было выходить за мужчин, с которыми я воевала. А иначе была бы смертная скука. Что же до того, любил ли он меня...
– Разве ты сомневалась?
– Я всегда сомневалась. Он хотел меня, хотя ненавидел, когда инстинкты брали верх над рассудком. И он ужасно гордился женитьбой на сестре герцога, хотя та часть семьи практически отреклась от меня. Но рядом всегда стоял неотступный призрак.
– Элизабет, – тихо сказала Демельза, как будто боялась разбудить духа.
– Элизабет. – Прекрасно очерченные губы Харриет изогнулись в кривой улыбке.
Ее комната в Кардью оставалась неприкосновенной, как храм в ее честь. Ее щетки для волос на туалетном столике лежали так, как она их оставила в последний раз, на кресле висела шелковая ночная сорочка.
– Этого я не знала.
Стук в дверь возвестил о приходе Бетси с чайным подносом, который она поставила на маленький столик перед качалкой Демельзы.
– Странно думать, что Джордж мог быть... таким, – продолжила Демельза, когда Бетси вышла.
– Ох, мужчины – странные существа, – беззаботно пожала плечами Харриет и, увидев, как Демельза старается поднять чайник, легко наклонилась и налила чай.
– Он был женат на ней, – сказала Демельза.
– Но всегда знал, что не владеет ее сердцем.
– Да... – Демельза слишком хорошо знала, кому принадлежало сердце Элизабет.
Харриет потянулась к Демельзе и сжала ей руку.
– Я знаю об этой старой истории, дорогая. – Она невесело засмеялась. – Как ты и сказала, я двадцать лет прожила в браке с Джорджем, и будь уверена, постаралась узнать о своей сопернице все, что только могла.
– Но... – Демельза подняла удивленный взгляд на подругу.
– Разумеется, я все узнала. Это было нетрудно. Я много чего вытянула из Верити, хотя, благослови ее Бог, она была очень преданна семье. Частенько можно было больше понять из не из того, о чем она говорит, а из того, о чем умалчивает. Она рассказала, что Росс и Элизабет вообразили себя влюбленными в ранней юности, еще до его отъезда в Америку.
Демельза перевела взгляд на мерцающий в очаге огонь. Так больно снова касаться тех старых ран, того, что давно уже похоронено. Самый старый и самый запутанный узел золотой нити жизни.
– Когда они встретились, Россу было двадцать, – пробормотала она. – На три года больше, чем мне, когда я за него вышла.
– Но девушки раньше взрослеют. А молодой человек в таком возрасте... – Харриет покачала головой. – Ты знаешь, я не могу не думать, что если бы он не уехал, остался дома, то, скорее всего, их чувства угасли бы, прошли, как юношеское увлечение.
– Мне кажется, это было нечто большее, чем юношеское увлечение, – возразила Демельза.
Странно – в комнате словно запахло синими пролесками, хотя их здесь нет. Для них даже не сезон.
Харриет вопросительно подняла бровь.
– А ты никогда не задавала себе вопрос – если Элизабет была так важна для него, почему он уехал? Почему позволил разлучить себя с ней? Не зная даже, как долго продлится разлука, когда он сможет вернуться.
– Ну, потому что... у него были карточные долги, – Демельза нахмурилась, путаясь в объяснениях. – И еще проблемы с таможенниками.
– Чушь! – отмахнулась Харриет. – У кого нет карточных долгов? И он ведь сын джентльмена, а значит, любая проблема с таможенниками, скорее всего, разрешилась бы даже без суда. Нет, он ушел в армию, потому что он – Росс. Он искал приключений, и это для него было важнее Элизабет.
Демельза сделала глоток чая. Их кот Рамзес вбежал в комнату и прыгнул к ней на колени. Она позволила ему устроиться поудобнее, поглаживая мягкую серую шерстку.
– Росс такой же, как большинство сильных мужчин, – продолжала свою линию Харриет. – В нем есть довольно наивная романтическая жилка. Оказавшись вдали от дома, посреди жестокой войны, он достраивал собственные воспоминания, пока они не сделались чем-то бóльшим, чем были на самом деле – своего рода идеалом, мечтой. А потом вернулся домой и обнаружил, что она обручена с Фрэнсисом... Ты же знаешь мужчин? Они вечно хотят заполучить то, чего не имеют. И ты знаешь, какими они бывают упорными. Убедив себя, что отчаянно любит Элизабет, он не мог с легкостью отбросить эту иллюзию.
– Этому, конечно, способствовало и то, что она была очень красива, такая утонченная леди, – добавила Демельза. В ее голосе по-прежнему слышались обида и горькая ревность.
– Да, возможно. Но ты знаешь, дорогая, если бы они поженились, я уверена – он никогда не был бы счастлив с ней так, как с тобой.
Демельза растерянно смотрела на Харриет.
– Ты думаешь?
– Совершенно убеждена. Кэролайн мне много рассказывала об Элизабет. А ты знаешь, она женщина здравомыслящая.
– Но она не особенно хорошо знала Элизабет, – возразила Демельза.
– Достаточно хорошо. И поскольку сама была награждена красотой, она прекрасно ее понимала. Элизабет – женщина, нуждавшаяся в восхищении. О, я уверена, она имела много прекрасных качеств, – остановила она Демельзу, открывшую рот, чтобы возразить. – Но вот эта потребность в восхищении, в обожании... погубила многих прекрасных женщин.
Демельза молча слушала, глядя на подругу.
– Ты же помнишь, она росла единственным ребенком. Родители души в ней не чаяли, она была центром их мира. Красивая девушка, выросшая среди такого внимания, будет ждать его от всех, кого встретит, – губы Харриет изогнулись в улыбке. – Ну, а кроме того, ее воспитывали образцом изысканности и утонченности. С ранних лет Элизабет прививали понимание того, какая ее ожидает жизнь и какого брака ей следует ожидать.
– Ну откуда ты это знаешь? – возразила Демельза.
– Знаю, поскольку меня воспитывали точно так же. Только я отбросила все условности, а у Элизабет для этого недоставало сил. Влюбленность в Росса – а я полагаю, она действительно любила его – была ее единственным актом неповиновения.
– Значит, ей следовало за него выйти, – заявила Демельза, хотя нотки гнева в голосе говорили обратное.
Харриет покачала головой.
– Для девушки вроде нее немыслимо пойти против воли родителей. А по крайней мере, ее мать совсем не одобряла Росса – Верити мне сказала. Мать никогда бы не допустила этого брака.
– Ты знаешь, я временами радуюсь, что родилась не среди благородного сословия, – сухо усмехнулась Демельза. – Все эти проблемы с деньгами и родословными не... ничего не значат, когда двое по-настоящему любят друг друга.
– Не могу с тобой не согласиться, – ответила Харриет. – Хотя надо признать, даже в среде шахтеров паре нелегко заключить брак, если его не одобряют родители.
– Да... – задумчиво кивнула Демельза. – Думаю, ты права. Но если она любила Росса, почему предпочла выйти за Фрэнсиса?
– Потому что от нее ожидали такого брака. Девушка этого сословия – моего сословия, просто не может остаться одна, разве что она бесприданница или похожа на лошадь. Фрэнсис был признан как раз подходящим, и мать подтолкнула к нему Элизабет.
– Фрэнсис ее обожал, – сказала Демельза.
– Да, и Верити так говорила. И надо отдать Элизабет должное – думаю, девушка вроде нее могла убедить себя, что полюбила Фрэнсиса, по крайней мере, сначала. Но когда Росс вернулся... Я уверена, Фрэнсис был очень обаятельным молодым человеком, но в сравнении с Россом, должно быть, сильно проигрывал.
– Да...
– Некоторым образом, мне ее даже жаль, – продолжила Харриет. – Стать женой Фрэнсиса, но любить Росса. Должно быть, ей было ужасно важно знать, что она по-прежнему владеет хотя бы частью его сердца. Видя, что и это немногое ускользает, она изо всех сил старалась его удержать. Кэролайн рассказала мне о случайно услышанном разговоре – на том званом обеде, когда она впервые встретилась с Элизабет.
– Званый обед? – Демельза пыталась вернуться в глубины памяти. – Египетский бог, наверное, это тот вечер, когда мы ожидали объявления о ее помолвке с Анвином Тревонансом.
До этого приема отношения между ней и Россом были теплее, чем потом. Во время обеда он сел рядом с Элизабет, а Демельза, сидевшая дальше за длинным столом, наблюдала за ними.
По пути домой она ощущала в нем что-то...
– Разумеется, в высшем обществе вполне обычно, когда состоящие в браке люди флиртуют или даже заводят любовные связи. Но тогда... Кэролайн ощущала, что там есть нечто большее. Как она сказала – что-то вроде отчаяния, безрассудства проигрывающей женщины, которая пускает в ход свой последний козырь.
Долгую минуту Демельза молчала.
– Я тогда думала... Я долго думала, что он бросит меня, уйдет к ней. Даже когда Фрэнсис был жив, я боялась, что она бросит мужа, чтобы быть вместе с Россом.
– Точно так же думал и Фрэнсис, – мягко произнесла Харриет. – Он ревновал. Это разбило их брак, подтолкнуло его почти разрушить себя через пьянство, игру и продажных женщин. Почти то же случилось и с Джорджем, только в его случае это перешло в бессмысленную маниакальную ненависть к Россу.
– Они терпеть не могли друг друга еще до того, как Элизабет вышла за Джорджа, – неожиданно улыбнулась Демельза.– Знаешь, Росс однажды даже спустил его с лестницы. Это случилось в Труро – о, много лет назад. Потом я некоторое время боялась, что у Росса будут проблемы, но он сказал, что Джордж не захочет выглядеть еще глупее.
– Хотела бы я это видеть! – расхохоталась Харриет.
– Росс объяснил, это случилось из-за того, что ему не понравился шейный платок Джорджа! – с трудом выговорила Демельза сквозь всхлипы, ставшие результатом очередного приступа кашля. Когда он затих, она заговорила серьезнее: – Но почему ты считаешь, что если... если бы Росс с Элизабет поженились, они не были бы счастливы?
– Такова их природа, – уверенно объявила Харриет. – Весь этот аристократизм, все изящество вкуса... Росс возвел ее на пьедестал. Но чтобы удержать Росса, нужно больше, чем утонченная беседа и красота, ему нужна та, что способна разделить его дух и его огонь.
Демельза неспешно кивнула. Проницательность Харриет нередко поражала ее, и она не могла бы поспорить с ее оценкой Росса. В нем всегда было что-то... неугомонность, потребность в риске, неприятие респектабельной жизни деревенского сквайра или даже члена парламента.
– Поэтому совсем скоро ему стало бы недостаточно Элизабет, – продолжала Харриет. – Хотя, возможно, он сам даже не сознавал бы, что хочет от нее чего-то, что она не могла дать. Он стал бы проявлять недовольство той жизнью деревенского джентльмена, которую она вынудила бы его вести – охота, усадьба, походы на балы и званые вечера у соседей. Она не понимала бы его взглядов на мир, его искренней заботы о простых людях... Ох, разумеется, она отдавала бы должное благотворительности, но Росс всегда далеко выходил за такие рамки. Она старалась бы его усмирить, удерживать в комфортных границах стандартов своего сословия.
Демельза мягко улыбнулась собственным воспоминаниям.
– Задача невыполнимая.
– Именно. Почувствовав, что пьедестал крошится под ногами, она все сильнее старалась бы оставаться в центре его внимания – и добилась бы только того, что он отдаляется все больше. А он, в свою очередь, все больше бы раздражался и сопротивлялся ее привязчивости. В конце концов любовь обратилась бы в желчь и горечь, а брак для обоих превратился бы в ловушку.
Демельза некоторое время сидела молча, поглаживая теплую шерсть Рамзеса и размышляя над словами Харриет.
– Но ты знаешь, точно так же нередко бывало и в нашем браке, – задумчиво произнесла она. – Если жизнь на время становилась слишком тихой, его снедало беспокойство. А потом я узнавала, что он опять собрался затеять новое рискованное предприятие – поиск медной жилы, или поездка в Лондон, или куда-нибудь за границу.
– Да. Но ты понимала, что ему это необходимо – он всегда должен быть при деле. Ты его понимала, и у вас были общие ценности. Ты всегда позволяла ему свободу. И таким образом оставалась центром его мира.
Бледная улыбка осветила лицо Демельзы.
– Может, это уже ненадолго. И возможно... – она бросила взгляд на подругу, – когда я уйду, он женится во второй раз.
Харриет, смеясь, покачала головой.
– Не женится. Ты недооцениваешь себя, Демельза. Росс больше пятидесяти лет был с тобой. Таких отношений он никогда не найдет ни в ком другом, не станет даже пытаться. И если у тебя есть какие-то надежды на меня в этом смысле, – язвительно добавила она, – ты сильно ошибаешься. Я похоронила двух мужей и третьего не желаю – мне так понравилось быть хозяйкой самой себе. А что касается Росса, во многих отношениях мы слишком похожи, во многих – чересчур разные. Я его очень ценю как дорогого друга и надеюсь, он испытывает ко мне те же чувства. А зачем рисковать такой драгоценной дружбой ради столь ничтожной вещи, как брак?
Стук в дверь объявил о приходе Бетси с вопросом об ужине, и, не сговариваясь, Демельза и Харриет перевели разговор на нейтральные темы, хотя Демельза намеревалась попозже обдумать все сказанное.
Вернувшийся из конторы Росс застал их обсуждающими последние новости о юной королеве Виктории и о том, кого она выберет в мужья – принца Альберта Саксен-Кобурга или принца Александра Нидерландского.
– Мне хотелось бы, чтобы она предпочла Александра, – заметила Харриет. – По-моему, у него прекрасное чувство юмора.
– А Джефри Чарльз был знаком с его отцом во время войны на полуострове? – спросила Росса Демельза.
– Да, и я даже встречал его пару раз. Он был весьма популярен как офицер – доброжелательный, но достаточно мужественный. Он очень хорошо проявил себя у Катр-Бра, как раз перед главным сражением. И если его сын похож на отца, то станет отличным выбором.
Харриет уговорили остаться на ужин, потом она отправилась домой в сопровождении Джема Картера. Росс налил бокал бренди себе, портвейна Демельзе, которая продолжала шитье, и устроился с книгой у очага.
Ему нравились такие мирные вечера. Слышны были только потрескивания остывающего к ночи старого дома, далекий шум ветра и моря.
– Надеюсь, в этом году погода на Рождество будет получше, – сказала Демельза. – Я так хотела бы собрать всю семью.
– А для тебя это будет не слишком?
– Разумеется, нет, – улыбнулась она. – И я вообще сомневаюсь, что мне позволят перетрудиться. Меня изгонят из собственной кухни.
– И совершенно правильно. Ты заслужила отдых.
– Успею еще отдохнуть после смерти.
Ее слова Росс ощутил как острый нож в сердце. Он, разумеется, понимал, но мог притворяться, пока это оставалось невысказанным.
– Демельза... – слова застряли у него в горле. – Не надо...
Она невесело улыбнулась.
– Ох, Росс. Мы оба знаем, что это... эта болезнь – она похлопала себя по груди, – не собирается уходить. Мы отпразднуем Рождество, которого я так жду. Но после...
Она отложила свое шитье, подошла к Россу, с небольшим усилием опустилась на пол у его ног и положила голову ему на колени, как часто делала прежде. Он гладил ей волосы, и пальцы путались в длинных шелковистых кудрях, серебряных и золотых в танцующем свете пламени очага. Рождество...
Он тронул свои глаза и обнаружил, что они увлажнились.
