Текст книги "Нампара (ЛП)"
Автор книги: Сьюзен Маккарти
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)
– Вот видишь? – поддразнил ее Росс. – Все-таки я еще не выжил из ума.
Музыка из сооруженного Беном Картером органа разливалась до высокого потолка, и супруги шли к алтарю рука об руку. Их постоянно останавливали люди, которых следовало поприветствовать.
Фицрой Сомерсет пришел с супругой Эмили, подружившейся с Демельзой с того самого визита в Париж в 1815 году, чуть не закончившегося катастрофой. Также прибыли лорд Линдсхерст с Джорджианой Голдсмит, на которой он женится через пару недель, и Генри Брум, а также многие коллеги Росса по Палате общин, а позже по Палате лордов.
Вся эта утонченная публика сидела на скамьях вместе с торговцами и владельцами рудников графства, рядом с младшими братьями Демельзы с семьями, некоторые из них до сих пор зарабатывали на жизнь в мрачных подземельях оловянных и медных шахт.
А впереди вместе с Харриет Уорлегган находилась…
– Кэролайн! – Демельза оставила Росса и бросилась обнимать давнюю подругу. Слезы, успевшие немного утихнуть, вновь хлынули из глаз. – Ты приехала… А говорила, что больше не вернешься в Корнуолл.
– Ты ведь не думаешь, что я пропустила бы такое? Вообще-то говоря, я первой узнала – Росс упомянул мне об этом в прошлом году, когда вы приехали в Лондон.
– Все это время? – Демельза уставилась на улыбающегося мужа. – Ох Росс! Как же я люблю тебя! – прошептала она и, взяв его лицо в ладони, дотянулась до него поцелуем.
Рука об руку они дошли наконец до алтаря, где ожидал преподобный Профитт.
– Дети мои, – он оглядел прихожан поверх острого, как у аиста, носа, – мы собрались здесь сегодня пред лицом Господа и всех присутствующих, чтобы благословить союз Росса и Демельзы, которые в этот день пятьдесят лет тому назад пришли в эту самую церковь, чтобы поклясться друг другу в верности…
Глава шестая
У нового западного фасада дома во всей красе раскинулась глициния, огромные кисти ароматных розовато-лиловых цветов свисали с толстых ветвей, обильно разросшихся почти до самой крыши. Демельза загорелась идеей посадить ее – она увидела такую в парке Кью и употребила все свое обаяние, чтобы заполучить у главного садовника черенок.
Когда Росс наконец решил, что нужно расширяться, пристроив несколько спален и большую гостиную для приема возросшего числа гостей, они задались вопросом, как это будет гармонировать с тем сельским домом грубой кладки, который они так любили.
Поэтому они использовали такой же песчаник и гранит для стен и делабольский сланец для крыши. Окна вышли большими и соразмерными, а дверь широко приветствовала гостей, Полдарки предпочли самое простое каменное крыльцо помпезным греческим портикам множества домов посолиднее.
Росс и Демельза задержались в церкви дольше остальных гостей. Слишком многие подходили к ним, желая поговорить, – казалось, здесь собралась добрая половина графства.
И теперь все оживленными группами неспешно возвращались по дороге из Сола, а в конце пути их ждали накрытые в саду столы, буквально ломящиеся от угощения – там были пироги с куропаткой, перепелиные яйца и пироги с лососем, а также пирожные с шафраном, маковые булочки и огромные кексы на пахте, бочонки с бренди и элем, корзины с канарскими винами.
Демельза обвела столы округлившимися глазами.
– Боже! Когда ты все это успел?
– Вообще-то, я мало чем помог, только предложил, – признался Росс. – В основном все хлопоты взяли на себя Рейчел, Харриет и Амадора. Еду готовили в Тренвите и Фернморе, а слуги доставили все, пока мы были в церкви.
– Но столько приглашенных? Где всех разместить? Здесь гости даже из Лондона, и все переполнено!
– О… над этим поработали Клоуэнс и Кэролайн. Сам Веллингтон гордился бы, проведенной ими тактической операцией. Они разместили людей чуть ли не в каждом доме округи.
– Должно быть, для этого потребовались весомые аргументы! – заметила она.
– Кэролайн всегда отличалась даром убеждения, и Клоуэнс от нее в этом не отстает. А теперь ступай разыгрывать роль молодой хозяйки перед своими гостями.
– Ах, Росс, я так тебе благодарна, – она коснулась его руки, – Это такой приятный сюрприз.
– Ты рада?
– Очень рада.
– Тогда поцелуй меня.
– Как? При всех? – запротестовала она.
– Почему бы и нет?
И Росс, не слушая дальнейших возражений, притянул ее к себе за талию и прильнул к губам в томительном и нежном поцелуе, который без следа рассеял ее смущение, невзирая на то, что более сотни человек смотрели на них и аплодировали.
– А ночью, – шепнул он ей перед тем как отпустить, – ты снова можешь сыграть невесту и отблагодарить меня должным образом.
Россу нравилось, что он все еще мог заставить ее покраснеть.
День выдался превосходный. Ослепительно-белое солнце сияло в чистом голубом небе, сад же словно светился от ярких цветов. Демельза научилась удобрять бедную песчаную почву отходами от сардин из Сола – хотя первые дни они ужасно воняли, но, безусловно, делали свое дело в земле. А стена, которую она возвела, защищала сад от злейших штормовых ветров, дующих с моря, которые прежде регулярно наносили урон ее обожаемым мальвам.
Высоко в небе раздавалась песнь жаворонка, сливаясь с восторженным визгом детей, которые играли в классики, расчертив их прямо на песке пляжа Хендрона – младшая дочь Клоуэнс, племянница маркиза, весело резвилась с детишками местных шахтеров.
Гости постарше, несмотря на традицию держаться людей своего круга, тоже не выказали особой неловкости и достаточно непринужденно смешались со всеми, сосредоточившись на еде и выпивке. Но, конечно же, нашлась одна особа, от которой не укрылся сей факт – Рут Тренеглос.
– Дорогая, какое удивительное событие, – воскликнула она, подплывая к Демельзе подобно линкору; ее солидная грудь была заключена в атлас поразительного темно-вишневого оттенка с низким вырезом, и, как всегда, щедро демонстрировала обнаженную плоть. – Пятьдесят лет – кто бы мог подумать?
– И впрямь, – ответила Демельза, вежливо улыбнувшись. – Кажется, время пролетело так быстро.
Она произносила слова с нарочито более глубоким, чем обычно, корнуоллским грассированием. Демельза отдавала себе отчет в том, что Рут имела в виду не прошедшие годы, а их мезальянс, в первую очередь – Полдарка, женившегося на своей судомойке. Особенно учитывая, что Рут сама имела на него виды.
– Это немного напомнило мне твой первый прием. Помнишь, по поводу крестин вашего первого ребенка. Я не помню его имени...
– Джулия, – Демельза поджала губы.
– Ах да, конечно. Однако же я рада видеть, что... все эти люди ведут себя более-менее прилично. Вы их проинструктировали на этот счет? Я припоминаю, в тот раз был один… субъект, который несколько бесцеремонно совал нос не в свое дело.
– Ах, верно, это ты про моего отца, – ответила Демельза с натянутой безмятежностью. – Он довольно пристрастно относился к некоторым тенденциям в женской моде. Но порой мне кажется, в чем-то он был прав.
Поскольку тот давнишний спор касался чрезмерной демонстрации Рут своей груди, укол Демельзы попал точно в цель. Слегка обнажив несколько пожелтевших зубов, та склонила голову и уплыла прочь.
– О чем говорила грозная вдова из Мингуза? – подскочила к ней Кэролайн.
– Ох, просто старается быть такой же язвой, как обычно. Мне жаль жену бедного Хорри, терпящую рядом такую свекровь, и пока не похоже, что она собирается переехать во вдовий домик.
– Да и пространства она занимает слишком много, – озорно прошептала Кэролайн.
Демельза рассмеялась:
– Ох, Кэролайн, я так рада, что ты пришла. Не могу поверить, что ты здесь. Где ты остановилась и надолго ли?
– Я остановлюсь у тебя, дорогая. Если примешь.
– Ну, разумеется, оставайся, сколько захочешь. Но ты ведь приехала не сегодня?
Кэролайн помотала головой.
– Я тут с четверга. Приехала вместе с Сомерсетами, и пару дней мы провели в Тренвите. Там яблоку негде упасть, но было довольно весело. Амадора в своей стихии, дорогая. Помнишь, когда Джеффри Чарльз впервые привел ее домой, она выглядела этаким пугливым воробушком?
– Несомненно, за эти годы она расцвела, – согласилась Демельза, мельком взглянув на свою испанскую племянницу по мужу, непринужденно болтающую с Ричардом, маркизом Уэллесли, с которым Росс сдружился в последние годы, участвуя в кампании по предоставлению прав католикам.
– Но должна признаться, – добавила Кэролайн, взяв ее под руку и увлекая по направлению к саду, – я предприняла это путешествие не только ради посещения вашего приема, хотя это было главной причиной. Я приехала, чтобы завершить передачу прав на Киллуоррен.
– Что? Демельза изучала бледное, утонченное лицо подруги.
– Я передаю его Корнуольской больнице для размещения людей с душевными расстройствами. Обе мои девочки удачно вышли замуж, и дом им теперь не нужен. А Дуайт всегда мечтал о месте, где можно приютить душевнобольных. – Ее голос еще слегка дрожал, когда она произносила имя покойного мужа. – Работы по переустройству предстоит много, но Росс решил выделить часть денег из фонда, учрежденного им из наследства старого Хьюберта Тренкрома. Так что он будет открыт уже в следующем году.
– Это же замечательно, – воскликнула Демельза, – Дуайт так гордился бы тобой.
– Место будет называться клиникой Дуайта Эниса. – Кэролайн на мгновение закрыла глаза, а вновь открыв, сделала небольшой глоток из своего бокала. Вдруг она улыбнулась. – Ну давай, я же знаю, что ты смерть как хочешь представить меня новым поколениям Полдарков, хоть и в курсе, что я никогда не любила нянчиться с детьми. Но еще один виконт Полдарк и ваша первая правнучка – это нельзя пропустить!
Дети находились в центре внимания. Обоих крестили после церемонии брачного благословения – маленькая Шарлотта, которой исполнилось полтора месяца, безмятежно проспала все действо, но Джей-Джей завопил, возражая, когда преподобный Профитт держал его над купелью, и с силой вырывался, Демельза даже боялась, что викарий его уронит.
Теперь он успокоился. А Гарри вживался в роль идеального отца, мягко покачиваясь и воркуя с младенцем, лежащим на плече. Маленький розовый кулачок решительно вцепился в его шелковый галстук, но Гарри, казалось, не смущало, что его столь аккуратно повязанный платок в стиле Осбальдестона на глазах теряет форму.
– Это твоя бабушка, – сообщил он младенцу, который с недоумением взирал на окружающих большими серо-голубыми глазами. – А это твоя двоюродная бабушка Кэролайн.
– Я бы предпочла, чтобы ты называл меня просто тетушкой, – возразила Кэролайн, – а то звучит так, будто мне уже пора обзаводиться креслом-каталкой и слуховой трубкой!
Гарри рассмеялся:
– Ну конечно же, к вам это совершенно не относится, дорогая тетушка Кэролайн, – он наклонился и чмокнул ее в щеку. – Так что вы думаете о моем мальчике? Красавец – весь в папу, не правда ли?
– И такой же неугомонный, – продолжила Рейчел, подходя к матери. – По правде сказать, Генри ведет себя так, будто он единственный человек на свете, которому посчастливилось стать отцом.
Эти двое обменялась взглядом, что так знаком был Демельзе – они с Россом часто смотрели так друг на друга. В нем читались доверие и нежность. Она знала – это то особенное, наполняющее счастьем, что таится в ее душе, и теперь у ее сына и невестки тоже это есть.
– А где тут моя маленькая Шарлотта?
Крошечный, обернутый кружевами сверток пробудился и во весь голос выразил свое неодобрение существующим положением дел.
– Что ж, определенно у нее здоровые легкие, – засмеялась Харриет.
– Ох, прости, дорогая, – с тревогой произнесла Ноэль. – Она капризничает с тех пор, как мы вернулись из церкви.
– Не волнуйся. – Демельза ободряюще улыбнулась. – Я тебе вот что скажу – давай унесем ее внутрь. Там прохладнее и тише. Дай-ка ее мне на минутку.
Как только крошка оказалась в руках Демельзы, так сразу и успокоилась. Глаза Ноэль округлились от удивления, в них читалась некоторая обида.
– Как это у тебя получается?
– Многолетний опыт, – ответила Демельза. – Шестеро младших братьев, пятеро своих детей, четыре внука, а также множество соседских ребятишек из окрестных деревень.
Они вошли через боковую дверь дома и очутились в старой гостиной – большинство приглашенных будут находиться в новом крыле, если им вообще захочется заходить внутрь. Сквозь окно солнце мягко освещало немного потертую, но такую родную мебель.
Демельза устроилась в кресле-качалке, держа малютку на коленях – по правде сказать, она обрадовалась этой короткой передышке, хотя никогда не призналась бы в этом.
Ноэль села напротив.
– Я люблю эту комнату, – сказала она. – В детстве мне нравилось играть здесь. Обычно мы плескались и ныряли на берегу, а потом приходили сюда, обсохнуть возле огня.
– Я помню.
Ноэль выглянула в окно на гостей, гуляющих в саду.
– Чудный вышел праздник. Так много людей.
Демельза засмеялась.
– Похоже, все так думают, кроме меня. Какой идиоткой я, должно быть, выгляжу.
– О нет, бабушка. Я очень рада, что тебе приготовили такой сюрприз.
– Я ведь думала, что мы просто отпразднуем крестины. Не ожидала, что Росс вообще вспомнит – он ведь не из таких. – Она задумалась. – Как ты относишься к тому, что Гарри и Рейчел назвали ребенка в честь твоего отца?
Ноэль улыбнулась – совсем как Джереми – и эта улыбка кольнула Демельзу в самое сердце.
– Мне очень приятно. Это в память о нем. Хотя я его не помню, разумеется.
– Что ж…
Демельза бросила взгляд на старый стул возле камина, на котором некогда плакала вдова Джереми, через четыре месяца ожидавшая рождения ребенка, а теперь эта малышка сама стала матерью.
– А... твоя мама? – мягко спросила она.
Ноэль качнула головой.
– Ее трудно понять. Но мне кажется... я уверена, что праздник пришелся ей по сердцу. Она улыбалась, когда читала твою записку. И потом спрятала ее в шкатулку.
– В шкатулку?
– Ну да, такой инкрустированный деревянный ящичек. Он был у папы во время службы в армии. Я не знаю, что там – она всегда держит ее запертой.
Демельза понимающе кивнула.
– Это память, – вздохнула она, – шкатулка ее воспоминаний.
Тем временем та, о которой шла речь, беседовала в саду с Клоуэнс и своим старым другом Томом Гилфордом. Спустя некоторое время Клоуэнс, извинившись, отправилась поговорить с Беном и Эсси Картер, оставив пару наедине. Том, завершив долгую и весьма успешную карьеру, уже почти два года как вернулся из Индии и с тех пор, не теряя надежды, осаждал Кьюби.
– Демельза хорошо выглядит, – заметил он.
– Да, трудно поверить, что она уже прабабушка.
– Верно, но и тебя язык не поворачивается назвать бабушкой.
Кьюби быстро взглянула на него, ее прекрасные карие глаза улыбались, смягчая достаточно строгое выражение лица.
– Том, какой же ты льстец.
– Вовсе нет. Ты знаешь, как я к тебе отношусь.
Она тряхнула головой.
– Том, пожалуйста, не начинай.
– Я понимаю, сейчас не место и не время. Но пример Росса и Демельзы, которые после всех этих лет по прежнему счастливы вместе, наводит меня на мысль... позволяет надеяться... Почему мы тоже не можем быть счастливы? Одно лишь твое слово, дорогая Кьюби.
Она вздохнула.
– Прости, Том. Ты знаешь, что очень дорог мне, но... я больше никогда не выйду замуж.
– Но прошло ведь столько времени, – произнес он с мольбой в голосе.
– Не для меня. Кажется, будто прошла только пара недель. Нет, Том, я дорожу твоей дружбой, но между нами не может быть ничего большего. Прошу, не надо снова об этом.
Он разочарованно кивнул.
– Да, разумеется. Но если ты когда-нибудь передумаешь…
– Я не передумаю. А теперь, извини, мне нужно к Ноэль и ребенку.
День приближался к концу, когда Кьюби, Ноэль, ее муж Питер и малютка Шарлоттой отправились в прелестный коттедж Кьюби на окраине Бодмина. Ноэль и Питер решили задержаться еще на несколько дней, прежде чем вернуться домой в Плимут.
Они добрались домой уже к закату, и с облегчением сошли из экипажа. Кьюби улучила минутку полюбоваться садом.
Она заразилась страстью к садоводству от Демельзы, и почти все мальвы и розы перекочевали сюда из Нампары. Нынче легкий ветерок дул с пустошей, наполняя воздух их ароматом.
Ее экономка Дорри зажгла свечи и стала хлопотать на кухне, и к тому времени как они скинули с себя дорожные плащи, уже подоспел чайник и тарелка с горкой свежеиспеченных булочек.
Малютка Шарлотта большую часть пути проспала, убаюканная покачиванием экипажа, но в итоге проснулась и теперь хныкала, требуя еды.
– Пойду-ка я спать, мама, – сказала Ноэль, – эта маленькая мисс не успокоится, пока не поужинает.
– Я пойду с тобой, – заявил Питер. – Мы можем взять чай наверх.
– Конечно. Спокойной ночи, дорогие. – Ноэль подставила щеку, и они поцеловали ее, пожелав доброй ночи. – Я поднимусь к себе чуть позже.
Оставшись одна в гостиной, она перенесла чашку и свечи на письменный стол. Открыв крышку, она достала лист превосходной писчей бумаги, чернильницу и новое гусиное перо – все еще предпочитая их новомодным стальным перьям, хотя и пользовалась ими для обычных записей. Но для писем – нет, это должно быть только гусиное перо.
Аккуратно макнув его в чернила, она стряхнула лишнее и начала выводить четким, округлым почерком:
Мой любимый Джереми!
Ну вот, мы и добрались домой в целости и сохранности. День прошел чудесно, хотя, признаюсь, я немного утомлена. К счастью, погода выдалась на редкость хорошей, так что большую часть времени мы провели в саду.
Твоя мать выглядела ослепительно. Это оказалось полнейшим сюрпризом для нее – твой отец так умело держал все в секрете. Обычно от нее ничто не укроется!
Было столько людей, и многих из них ты, разумеется, знаешь. Фицрой Сомерсет, он крепко сдружился с твоим отцом, а также Ричард Уэллесли, он очень похож на брата, но совсем не такой напыщенный. А еще несколько наших старых друзей из Брюсселя: ты помнишь Гарри Бошана и Тома Грегора?
Малыш Джереми такой милашка, но мне кажется, что наша Шарлотта куда милее. Хотя, конечно, я говорю это как ее бабушка. Тебе тоже непривычно думать, что мы уже дедушка и бабушка? Кажется, совсем недавно Ноэль и сама была ребенком в коротком платьице с лентами в волосах!
Жаль, что мы не смогли остаться на фейерверк, Шарлотту пора было везти домой. И по правде говоря, мне кажется, Ноэль устала сильнее, чем хотела показать... В конце концов, после родов прошло совсем мало времени.
Разумеется, я много раз видела фейерверки, но это всегда так весело. Хотя было бы намного веселее, если бы ты был с нами. Ты знаешь, как мне тебя не хватает, я навсегда останусь твоей любящей женой,
Кьюби.
Она помедлила мгновение, еще раз перечитывая письмо, затем осушила его песком и осторожно сложила. Сняв с шеи тонкую серебряную цепочку с маленьким ключом, она потянулась к шкафу за письменным столом.
Кьюби открыла дверцу и достала деревянный ящичек наподобие тех, в которых армейские офицеры хранят небольшие личные принадлежности во время сражения. Она отомкнула замок, откинула крышку и положила письмо рядом с другими, что она написала: сотни писем, некоторые уже пожелтели от времени.
Закрыв и заперев ящичек, она спрятала его обратно в шкаф и задула свечи.
– Спокойной ночи, дружок, – прошептала она и тихо пошла в спальню.
На Нампару спускался долгий летний вечер. В затененной долине птицы начинали позднюю песню, синева моря, угасая, превращалась в серую дымку. Длинные ленивые волны шептались, накатывая на песок пляжа Хендроны.
В десять вечера длинная факельная процессия – несколько десятков молодых людей из окрестных селений – с громким пением под аккомпанемент импровизированного оркестра из двух скрипок, флейты и барабана начала свой путь вверх по холму.
Остальные потянулись следом – даже знатным гостям хотелось увидеть зрелище, в котором местные с таким рвением принимают участие. Некоторые молодые люди описывали широкие круги факелами, и кольца огня загорались на фоне углубляющейся синевы неба.
Огромный костер сложили на гребне холма, на руинах Уилл-Мейден, старой шахты, которая полностью выработалась задолго до рождения Росса. Из ее камней методисты построили молельный дом, а руководил им брат Демельзы Сэм.
Несколько лет назад Сэма призвал к себе Создатель, как он сам бы выразился, и теперь молитву вознес его преемник Джо Биллингс. Это стало частью традиции, ведущей начало от языческих костров праздника летнего солнцестояния.
В молодости Джо слыл одним из самых лживых и беспутных парней в деревне, зачинщиком травли Певуна Томаса. Но брак с Ханной Карн, дочерью Джона, брата Демельзы, исправил его так же успешно, как когда-то брак с благочестивой вдовой Чегвидден укротил пьяницу-отца Демельзы.
Конец молитвы стал сигналом, и факелы взметнулись к костру. Огонь легко занялся, и пламя осветило счастливые лица собравшихся.
Костер сложили из старой шахтной крепи и плавника из бухты Хендрона, а сверху прикрыли все это зелеными ветками боярышника и явора. Когда языки пламени взметнулись ввысь, к Демельзе шагнула рыжая дочка Милли Мартин и протянула букет из трав и цветов.
– Пожалуйста, мэм, будьте нашей Цветочной королевой, – произнесла она, приседая в реверансе, который оттачивала целую неделю.
Демельза улыбнулась, принимая букет. Хорошие травы – зверобой, бузина и клевер, и травы злые – крапива и плющ. Она много раз присутствовала на празднике солнцестояния, и уже неоднократно бывала Королевой цветов, а потому хорошо знала древние корнуольские песнопения, хотя понятия не имела, что они значат:
Otta kelmys yn-kemysks
Blesyow, may fons-y cowl leskys
Ha’n da, ha’n drok.
С последними словами она бросила букет прямо в середину костра. Затем дети, которым позволили остаться, и молодежь в праздничной одежде взялись за руки и без передышки начали водить хороводы вокруг костра и петь старинные народные песни – «Милый мой соловушка», «Жаворонок» и «Ласковый ветер».
На протяжении всего вечера продолжался непрерывный круговорот между костром и остатками празднества, прихваченными из сада. И когда рекой полились эль и вино, кое-кто из местных мелкопоместных дворян, а за ними и гости рангом повыше, добродушные и слегка захмелевшие, начали присоединяться к танцующим – и были приняты с тем же радушием.
– Устала? – поинтересовался Росс, обнимая Демельзу за талию.
– Ничуточки, – она положила голову ему на плечо.
– Кажется, всем очень весело. И фейерверк начнется через минуту.
Фейерверки каждый год покупали Эдвард и Клоуэнс, в дар жителям деревни. Запуском руководил Аарон Нэнфан, который обычно отвечал за насос на Уил-Лежер. Вскоре небо озарили ракеты и змеи, гербы и екатерининские колеса – пурпурные, розовые, желтые и зеленые – и танцоры замерли, любуясь и ахая от восторга.
И наконец, когда луна серебряной монетой поднялась в ночное небо, скрипучий оркестр завел безудержную джигу корнуольского танца, и вскоре почти все присоединились к хороводу вокруг костра.
Шаги были достаточно простыми – три прыжка и подскока, три вращения с партнером и снова прыжки и подскоки. Все начиналось достаточно спокойно, но это было обманчивое впечатление – чем дольше играла музыка, тем быстрее становился танец.
Росс успел завершить всего один круг, когда больная лодыжка заставила его остановиться и сесть, и Демельза была рада последовать его примеру. Внезапно у нее перехватило дыхание, что часто случалось после сильной прошлогодней простуды, хотя ей и в голову не приходило жаловаться.
Костер постепенно стал угасать, пока наконец не превратился в сноп искр. Горящие угли тускнели, и люди начали расходиться – местные семьями и маленькими группами шли в окружающие деревни, а прочие гости во временное жилье в лучших домах округи.
На то, чтобы попрощаться с каждым, казалось, потребуются часы, однако Демельза решила не упустить никого из оставшихся на весь долгий праздник. Когда они с Россом тоже двинулись вниз, в долину, она зевала, прикрывая ладонью рот.
Нампара под звездами казалась полной покоя. Во многих окнах заманчиво мерцали свечи. Демельза с Россом шли через сад, где воздух полнился ароматом роз. А ближе к дому они почуяли другой аромат, пьянящий и сладкий, с легким оттенком ванили.
– Надо же, как разросся, – отметил Росс, глядя вверх, на крупный вечнозеленый куст возле южной стены библиотеки, вознесший белые, похожие на восковые цветы почти до уровня крыши.
– Да, наконец-то. Я не надеялась, что он приживется.
– Ему требовалось время, чтобы приняться.
– Я думаю, все дело в стихах, – задумчиво сказала Демельза, склоняя голову на плечо мужа.
– В стихах?
Поколебавшись, она глубоко вздохнула.
– Хью Армитадж присылал мне стихи. – Полжизни она хранила этот секрет. – Я долго их хранила. А однажды решила, что... хватит их беречь. Я их порвала и зарыла здесь, под корнями. И после этого куст стал расти намного лучше. Прекрасные были стихи, – добавила она, и от печали в ее голосе сердце Росса заныло.
– Я знаю. – Он тоже колебался. – Одно стихотворение я видел.
Демельза испуганно взглянула на него с немым вопросом в глазах.
– В тот день, когда мы ходили к Боскауэнам, как раз перед смертью Хью. Помнишь, тогда шел дождь, и нам пришлось оставить одежду сушиться у очага. Я пришел одеваться раньше тебя, и когда перевернул твою юбку, письмо выпало из кармана. Я не намеревался читать, но...
На минуту они умолкли, слышно было только дыхание. Где-то рядом звенела ночная песнь соловья.
– Росс, я не хотела причинять тебе боль. Это не было даже...
– Тебе незачем объяснять. Все давно прошло. И думаю, в каком-то смысле мы квиты.
Взгляд Демельзы метнулся к его лицу.
– О нет, Росс, это не потому...
Он нежно коснулся пальцем ее губ, заставив умолкнуть.
– Да, я знаю. Я совсем не об этом. Но ты простила меня, и я должен был простить. Может, мне для этого потребовалось больше времени, но в итоге я понял, что вся любовь – это и есть способность понять и простить.
И они оказались в объятьях друг друга. «Может быть, мы слишком стары для поцелуев в лунную ночь летнего солнцестояния, – мелькнула мысль у Демельзы. – А может быть, для этого слишком старым стать невозможно».
Весть о смерти короля достигла Корнуолла на следующий день после праздника. Многие из тех, кто хотел задержаться подольше и полюбоваться летними красотами графства поспешно изменили свои планы и готовились к незамедлительному отъезду в Лондон.
Но Кэролайн среди отбывающих не было.
– Боюсь, все королям и королевам придется обойтись без меня, – объявила она. У меня есть куда более важные дела.
Кэролайн осталась на две недели. Пару раз к ним на чай заезжала Харриет, и все трое с удовольствием сплетничали, однако ей хватило мудрости на большую часть времени оставить старых подруг вдвоем.
Погода стояла прекрасная, и прогуливаться по берегу долгими вечерами, как часто делали в прежние годы. Они сидели на камнях, подставив лица теплому летнему солнцу. Прилив отступил далеко, и небо отражалось в длинных полосках воды на мокром песке.
– Ах, – Кэролайн сделала долгий глубокий вдох, – ничто не сравнится с воздухом Корнуолла. Вкус у него – как у шампанского, прямо из холодного погребка.
Демельза вопросительно посмотрела на подругу.
– Можно подумать, ты по нему соскучилась.
– Конечно, соскучилась. Ведь я прожила здесь большую часть жизни.
– Но, кажется, ты всегда предпочитала Лондон.
Кэролайн невесело рассмеялась.
– То была другая Кэролайн. Та, какой меня воспитали. Глупенькая и поверхностная, интересующаяся только модой и приемами. Та, от которой ждали брака с карьеристом вроде Анвина Тревонанса или с лордом Конистоном, либо с любым из десятка других подходящих джентльменов, которых мне представляли всевозможными способами. Временами меня так раздражает та Кэролайн.
– Но она же не настоящая Кэролайн, – сказала Демельза.
– Да. Настоящая Кэролайн жила внутри, но не знала, как выбраться. И та, другая, побеждала ее – до той поры, пока я не встретила Дуайта.
Она подобрала гальку и по косой швырнула над морем так, что камешек заскакал над волнами – она всегда ловко умела бросать блинчики, мальчишкой Гарри этому очень завидовал.
– Дуайт разглядел и понял меня настоящую. Разумеется, другая Кэролайн не сдавалась без боя. Время от времени она поднимала голову и требовала, чтобы я дала, что ей хочется. Но к счастью, Дуайт прекрасно с этим справлялся – не много найдется мужчин, согласных время от времени отпускать жену слоняться по Лондону. – Она вздохнула. – Он был особенный, мой Дуайт.
Кроншнеп ковырял длинным клювом мокрый песок, выискивая червей. А дальше по берегу над волнами стаей скользили сварливые чайки, раскидывая белые крылья. Демельза помолчала, глядя на них.
– Ты знаешь, в те давние дни мы иногда сомневались в том, что сделали доброе дело хотя бы для одного из вас, когда убедили тебя вернуться, – сказала она. – Казалось, у вас с Дуайтом так мало общего.
– О да, совсем ничего, – с готовность. согласилась Кэролайн. – Он не охотился, а я не посещала бедных. И он совсем не интересовался управлением поместьем, а потому с удовольствием переложил это на меня, и мне понравилось. Я ненавидела его опыты и препарирования, и он старался держать все это от меня подальше. И хотя я всегда опасалась, что он подхватит какую-нибудь ужасную инфекцию и принесет домой, должна признать, этого ни разу не случилось. Дети росли самыми здоровыми в мире. Разве что немного кашляли при простуде.
– Как хорошо, что ты опять можешь о нем говорить.
– Сказать по правде, легче мне не становится, – криво улыбнулась Кэролайн, – однако со временем как-то учишься с этим жить. Я думаю... такова цена любви.
Демельза тихонько кивнула.
– Да, какая верная мысль. Надеюсь, я сумею вспомнить эти слова, если... если что-то случится с Россом.
Кэролайн обернулась, встревоженно глядя на подругу.
– Росс? Неужели он болен?
– Ох, нет-нет, – покачала головой Демельза. А если и так, он бы мне ни за что не сказал. Как никогда раньше не говорил, что его ждет опасность. Когда он спускается в шахту... Конечно, я очень волнуюсь, но хоть знаю, из-за чего. А когда Росс уезжал с правительственными поручениями во время войны... Ты помнишь время, когда он уезжал в Португалию? В десятом или одиннадцатом, точно не помню. Когда они встретились с Джеффри Чарльзом.
– Да, помню, – кивнула Кэролайн. – Это тогда во время его отсутствия здесь появился Стивен Каррингтон?
– Именно. Значит, это случилось в десятом. Клоуэнс было шестнадцать. Ну так вот, Росса послали только как наблюдателя. Но он попал прямо в бой, вместе с Джеффри Чарльзом и его людьми. Он взял ружье и одолжил мундир, и был в самой гуще сражения.
Кэролайн рассмеялась.
– Но ему было уже пятьдесят! – возмутилась Демельза.
Кэролайн это еще больше развеселило.
– Ох, ну это же Росс! Ты можешь представить, что он окажется поблизости от сражения и останется в стороне? Да если бы он смиренно стоял в сторонке и наблюдал, то не был бы Россом!
