Текст книги "Восход тьмы"

Автор книги: Сьюзен Купер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)

Пастор посмотрел на нее, как испуганное животное, и в тот же миг потерял способность говорить и двигаться и застыл на месте.

– Подойди сюда, Уилл, – сказал фермер Доусон.

Проталкиваясь сквозь Тьму, Уилл медленно шел вперед; он дотронулся до плеча Пола, когда проходил мимо него, и заглянул в его изумленные глаза. Застывшее лицо брата было искажено ужасом так же, как и лицо пастора. Уилл мягко сказал:

– Не волнуйся, Пол. Скоро все будет в порядке.

Каждый из Носителей Света ласково дотронулся до Уилла, когда он подошел к их группе, они словно принимали его в свой круг. Фермер Доусон положил руку ему на плечо и сказал:

– Мы должны что-то сделать, чтобы защитить этих двоих, Уилл, или их сознание будет разрушено. Они не смогут выдержать такого давления, и Тьма сведет их с ума. И только ты можешь сделать это, никто из нас не обладает такой силой.

Уилл впервые слышал, что может делать вещи, на которые другие Носители Света не способны, но времени на удивление у него не было. Используя дар магии, он оградил сознание своего брата и пастора таким мощным барьером, что никакая сила не могла сквозь него пробиться. Это было довольно рискованно, потому что, сделав это, он один теперь мог снять этот барьер. И если с ним что-нибудь случится, то эти два человека, которых он пытался защитить, навсегда останутся в застывшем состоянии и будут неспособны на общение с миром. Но необходимо было рискнуть: другого выхода он не видел. Их глаза мягко закрылись, как будто они спокойно уснули. Через секунду глаза снова открылись, но стали абсолютно неподвижными, пустыми, не осознающими ничего.

– Хорошо, – сказал фермер Доусон. – Время пришло.

Носители Света встали в круг около двери церкви и взялись за руки. Они не разговаривали, стояли молча. Снаружи нарастал дикий шум, неистовство Тьмы набирало обороты. Свет померк, ветер завывал и стонал, мокрый снег летел внутрь церкви, ударяя в их лица белыми льдистыми осколками. И неожиданно в снежной мгле появились грачи, сотни грачей. Черные посланники зла каркали и хрипели, пикировали вниз на крыльцо церкви, атакуя его с пронзительным воплем, и затем снова взмывали вверх. Они не могли подобраться достаточно близко к своим жертвам, чтобы вцепиться когтями и разорвать их. Невидимая стена отбрасывала их назад в сантиметре от цели.

Но это не могло продолжаться долго: силы Носителей Света были на пределе. В этом диком водовороте белых хлопьев и черных крыльев атаковала сама Тьма, нанося удары по их сознанию, как будто по их телам, и главный удар был направлен против Искателя Знаков, Уилла. И если бы он остался один, сам по себе, то его сознание было бы разрушено, несмотря на его дар. И только сила Круга помогла ему выстоять.

В тот день Уилл во второй раз в жизни убедился, что Круг может лишь сдерживать силу Тьмы. Даже все вместе Носители Света не могли отбросить ее назад. К тому же здесь не было леди, которая могла оказать им помощь более высокого уровня. Уилл почувствовал беспомощность, когда осознал, что быть Носителем Света – значит быть гораздо старше, чем ты есть на самом деле. Ужас, который он испытывал сейчас, был гораздо сильнее слепого страха, который охватил его в ту ночь в мансарде, в его собственной кровати. И гораздо сильнее того страха, который Тьма нагнала на него в огромном зале поместья. На этот раз он испытывал страх зрелого человека, человека с богатым опытом и воображением. Кроме того, он беспокоился о судьбе других людей, и это было самым тяжким грузом. Но, поняв это, он осознал и другое: только он сам мог преодолеть этот страх и благодаря этому укрепить Круг и изгнать Тьму. «Кто ты? – спросил он сам у себя и ответил: – Искатель Знаков. У тебя есть три Знака, половина круга Атрибутов Силы. Используй их».

Его лоб теперь покрылся испариной, как в свое время лоб пастора. В данный момент пастор и Пол находились в безмятежном покое, ничего не сознавая, хотя натиск снаружи усиливался. Уилл видел напряжение на лицах других Носителей Света, особенно на лице фермера Доусона. Очень медленно он свел руки внутри Круга, так что левая рука Джона Смита оказалась близко к правой руке фермера Доусона. Уилл осторожно соединил руки соседей, таким образом исключив себя из круга. В следующий момент его охватила паника, и он крепко сжал руками их соединенные кисти, как будто старался туже затянуть узел. Затем отпустил их и остался стоять один.

Сейчас он не был защищен Кругом, но все же получал от него силу. Покачиваясь под ударами яростной враждебной силы, он начал двигаться очень осознанно. Сначала он расстегнул свой ремень с тремя драгоценными пряжками и набросил его на руку. Затем достал из кармана перо грача и вставил его в центр одного из Знаков, бронзового круга с перекрестьем внутри. Взяв ремень в обе руки, он поднял его перед собой и стал медленно разворачиваться, пока не оказался один на крыльце церкви, лицом к лицу с диким воем Тьмы, криками грачей и ледяной темнотой. Никогда прежде он не чувствовал себя таким одиноким. Оставалось только позволить Знакам выполнить их работу.

И неожиданно наступила тишина.

Птицы исчезли и больше не били своими крыльями. Ветер не завывал. Чудовищный гвалт, который наполнял и внешнее пространство, и глубины сознания, тоже стих. Напряжение отступило, и Уилл почувствовал, как каждый нерв и каждый мускул его тела безвольно расслабились. Снаружи тихо падал снег, и огромные хлопья теперь превратились в обычные маленькие снежинки. Носители Света смотрели друг на друга и улыбались.

– Полный Круг Знаков может проделать огромную работу, – сказал Старый Джордж. – Но и половина Круга способна на многое, не так ли, юный Уилл?

Уилл посмотрел на Знаки в своей руке и изумленно покачал головой.

Фермер Доусон мягко сказал:

– С момента исчезновения Грааля я впервые в своей жизни видел, как что-то, кроме сознания Носителей Света, отбросило назад Тьму. На этот раз нам помогли Атрибуты. Они сделали все сами. Итак, у нас снова есть Атрибуты Силы. Впервые за долгое-долгое время.

Уилл по-прежнему смотрел на Знаки, не в силах оторвать от них глаз, словно они сами с какой-то целью удерживали его взгляд.

– Подождите, – сказал он рассеянно, – не двигайтесь, постойте спокойно минутку.

Все замерли и посмотрели на Уилла. Кузнец спросил:

– Что-то не так?

– Посмотрите на Знаки, – сказал Уилл, – с ними что-то происходит. Они светятся.

Он стал медленно поворачиваться вокруг, все еще держа перед собой ремень с тремя Знаками, пока не заслонил серый свет, который проникал через дверной проем. Теперь его руки оказались во мраке церкви, а Знаки тем временем начали светиться еще ярче. Каждый их них излучал какое-то странное сияние.

Носители Света смотрели не отрываясь.

– Это та сила, которая заставляет Тьму отступить? – спросила жена Джона Смита своим мелодичным голосом. – Возможно, что-то спит внутри Знаков и сейчас начинает пробуждаться?

Уилл тщетно старался понять, что Знаки пытаются ему сказать.

– Я думаю, это какое-то послание. Но я не могу понять…

Свет струился из трех Знаков, наполняя полумрак церкви сиянием, которое было похоже на солнечное, – сильное и теплое. Волнуясь, Уилл протянул руку и пальцем дотронулся до Железного Знака, но тот не был ни холодным, ни горячим.

Фермер Доусон вдруг сказал:

– Взгляните наверх!

Рукой он указывал куда-то в сторону нефа, прямо напротив алтаря. Обернувшись, все увидели то же, что и фермер: от стены, как и от Знаков, исходил свет. Он был похож на луч огромного фонаря.

И Уилл все понял. Он радостно произнес:

– Так вот в чем причина!

Мальчик направился к источнику света на стене, держа в руках ремень со Знаками, и тени на скамьях и деревянных балках под сводом церкви двигались вместе с ним. По мере того как два источника света становились ближе друг к другу, каждый из них начинал светить еще ярче. Очертания высокой фигуры Фрэнка Доусона двигались вслед за Уиллом. Мальчик остановился в самом центре сияющего луча, исходившего из стены. Это выглядело так, словно через узкое окошко в стене внутрь струился свет из невероятно яркой комнаты. Он заметил, что свет идет от чего-то очень маленького, длиной не больше его пальца.

Уилл уверенно сказал мистеру Доусону:

– Мне нужно быстро забрать это, пока оно светится. Если оно перестанет светиться, его будет невозможно найти.

И, передав ремень с Железным, Бронзовым и Деревянным Знаками в руки Фрэнка Доусона, он двинулся вперед к светящейся щели в стене и потянулся за маленьким источником магического сияния.

Светящийся предмет легко вышел из разлома в штукатурке, через который просвечивал чилтернский камень стены. Он лежал на ладони мальчика: круг с перекрестьем внутри. Но этот Знак не был специально высечен из камня. Сквозь идущий от него свет Уилл мог видеть гладкую ровную округлость линий. Все говорило о том, что камень был натурального происхождения и образовался из чилтернской извести пятнадцать миллионов лет назад.

– Каменный Знак, – произнес фермер Доусон. Его голос звучал спокойно и почтительно, а карие глаза оставались непроницаемыми. – У нас есть четвертый Знак, Уилл.

Вместе они вернулись назад к остальным, неся сияющий Атрибут Силы. Три Носителя Света смотрели на Знак в полном молчании. Пол и пастор спокойно сидели на скамье, словно спали. Уилл, стоя рядом с товарищами, взял свой ремень и нанизал на него Каменный Знак, присоединив к остальным. Ему пришлось прищуриться, чтобы яркий свет не слепил глаза. И когда четвертый Знак оказался рядом с тремя остальными, свет померк. Теперь они были такими же темными и спокойными, как и раньше, а беловато-серая поверхность Каменного Знака оказалась очень гладкой и красивой.

Черное перо грача по-прежнему находилось в Бронзовом Знаке. Уилл вытащил его – от него сейчас мало проку.

Когда Знаки перестали светиться, Пол и пастор зашевелились. Они открыли глаза и обнаружили, что сидят на скамье, хотя, как им казалось, еще секунду назад они стояли на ногах. Пол моментально вскочил и огляделся по сторонам.

– Оно исчезло, – удивился он.

Он посмотрел на Уилла, и на его лице появилось странное выражение удивления, замешательства и тревоги. Его глаза наткнулись на ремень в руках Уилла.

– Что случилось? – спросил он.

Пастор поднялся на ноги и изо всех сил пытался понять смысл происшедшего, его круглое холеное лицо искривилось.

– Конечно, оно исчезло, – подтвердил он, медленно оглядывая церковь. – Кто бы ни был нашим спасителем, хвала Господу!

Он тоже посмотрел на Знаки, висевшие на ремне Уилла, а затем взглянул вверх, простодушно улыбнувшись.

– Это подействовало, да? Крест. Не крест на церкви, а христианский крест.

– Крест – это очень древний символ, пастор, – проговорил Старый Джордж неожиданно твердо и отчетливо. – Появился он задолго до возникновения христианства, задолго до прихода Христа.

Пастор широко улыбнулся ему:

– Но не до появления Бога.

Носители Света посмотрели на него. Невозможно было продолжать этот разговор, окончательно не сбив пастора с толку. Однако через секунду заговорил Уилл.

– На самом деле таких понятий, как «до» и «после», просто не существует, так ведь? – сказал он. – Все, что по-настоящему важно, существует вне времени. Оно приходит оттуда и уходит туда.

Мистер Бомонт повернулся к нему в крайнем удивлении:

– Очевидно, ты имеешь в виду бесконечность, мой мальчик?

– Не совсем, – ответил Уилл – Носитель Света. – Я имею в виду часть каждого из нас и часть всего, о чем мы думаем и во что верим, которая не имеет никакого отношения ни к завтра, ни к сегодня, потому что находится на совершенно другом уровне. Хотя и «вчера», в определенном смысле, находится там же, на том же уровне. И «завтра» тоже там. Вы можете посетить и то и другое. И все боги находятся там, и все, что они отстаивают. И их противоположность, – грустно добавил он, – тоже там.

– Уилл, – пастор удивленно смотрел на него, – я не уверен, нужно ли изгонять из тебя злых духов или, наоборот, посвящать тебя в духовный сан. Нам с тобой в скором времени придется довольно много беседовать.

– Да, придется, – спокойно подтвердил мальчик, застегивая ремень, утяжеленный драгоценным грузом. Он думал не о потревоженных теологических установках мистера Бомонта, а о выражении лица Пола. Брат все это время смотрел на него с пугающей отчужденностью, которая хлестнула его, словно кнутом. Этого он не мог вынести. Не надо принимать слова так близко к сердцу. Он поднял голову, собрал все свои силы и направил широко раздвинутые прямые пальцы рук на Пола и пастора.

– Вы забудете, – мягко сказал он на Старом наречии, – забудете, забудете.

– …в церкви в Эдинбурге, на фестивале, – восхитительно… – пастор говорил с Полом, застегивая верхнюю пуговицу своего пальто. – Сарабанда в Пятой сюите заставила меня плакать. Он величайший виолончелист в мире, несомненно.

– О да, – соглашался Пол, – да, это так. – Он повел плечами, поправляя воротник пальто. – Уилл, мама ушла вперед? Здравствуйте, мистер Доусон, счастливого Рождества!

Пол широко улыбнулся всем остальным, когда они выходили из церкви на заснеженное крыльцо.

– Счастливого Рождества, Пол, – пожелал фермер Доусон серьезно, – мистер Бомонт, прекрасная служба, сэр, просто прекрасная.

– О, и вам мои поздравления и наилучшие пожелания, Фрэнк, – сказал пастор. – Какое прекрасное время года! Ничто не может вмешаться в нашу рождественскую службу, даже такой снег.

Смеясь и болтая, они вышли наружу, в белый мир, где снег спрятал могильные плиты под большим сугробами и заботливо укрыл поля, протянувшиеся до самой замерзшей Темзы. Не было слышно ни единого звука вокруг, ничто не нарушало тишину, кроме редкого шума случайных машин на отдаленном шоссе, ведущем в город Бат. Пастор свернул в сторону в поисках своего мотоцикла. Остальные отправились по домам, со смехом преодолевая снежные преграды.

Два черных грача сидели на ограде церковного кладбища. Когда Пол и Уилл подошли ближе, они медленно поднялись в воздух, словно слегка подпрыгивая в полете, темные фигуры на фоне белого снега.

Один из них подлетел очень близко к ноге Уилла и что-то уронил рядом, а своим карканьем он, казалось, просил о чем-то. Уилл наклонился и подобрал блестящий конский каштан из Рощи грачей, такой свежий, как будто созрел только вчера. С Джеймсом они всегда собирали такие орехи в лесу ранней осенью для школьной игры – конские каштаны с продетой веревкой. И все же он никогда не видел такого большого и круглого ореха, как этот.

– Вот, пожалуйста, – весело заметил Пол, – у тебя появился новый друг. Принес тебе еще один подарок на Рождество.

– Возможно, это предложение о перемирии, – сказал идущий вслед за ними Фрэнк Доусон совершенно бесстрастным низким голосом. – А потом начнется все сначала, а может, и нет. Счастливого Рождества, парни. Наслаждайтесь рождественским обедом.

И Носители Света отправились вверх по дороге. Уилл подобрал каштан:

– С ума сойти можно…

Они стали закрывать ворота церкви, и снежный душ полился с их плоских металлических перекладин. Из-за угла донесся кашляющий рев мотоцикла – это пастор пытался завести своего железного коня. Затем в нескольких метрах впереди них на утоптанном снегу снова приземлился грач. Он нерешительно ходил из стороны в сторону и поглядывал на Уилла.

– Ка-ар, – произнес он как-то очень нежно для грача, – ка-ар, ка-ар.

Затем прошел еще немного ближе к изгороди церковного двора, перепрыгнул на церковный двор и снова стал ходить взад-вперед. Вряд ли можно было еще яснее выразить приглашение.

– Ка-ар, – громко повторил грач.

Уилл – Носитель Света знал, что птицам не нужны слова, они используют для общения эмоции. Существуют множество разновидностей и степеней силы эмоций и очень много способов их выражения даже на языке птиц. Уилл мог точно сказать: птица хочет показать ему что-то, но он не знал, использует ли эту птицу Тьма.

Мальчик остановился, поразмыслив о действиях грача, затем покрутил в руке блестящий коричневый каштан.

– Хорошо, птица, – сказал он, – я только разок взгляну.

Он снова вошел в ворота церковного двора, а грач, кряхтя, как старая разболтанная дверь, неуклюже пошел вперед по дорожке и свернул за угол. Пол смотрел, ухмыляясь. Затем он увидел, как младший брат замер, повернув за угол вслед за птицей. Потом Уилл исчез на секунду и появился снова.

– Пол! Иди сюда быстрее! Здесь в снегу человек!

Пол окликнул пастора, который толкал свой мотоцикл вверх по дороге, чтобы завести его, и они прибежали вместе. Уилл склонился над скрюченной фигурой, лежавшей в углу между церковной стеной и башней. Человек не шевелился, и снег уже запорошил его одежду своими холодными колючими хлопьями. Мистер Бомонт осторожно отстранил Уилла, опустился на колени, поднял голову человека и проверил пульс.

– Он жив, слава Богу, но очень замерз. Пульс слабый. Он здесь уже довольно давно и мог умереть от переохлаждения – посмотрите на снег! Давайте занесем его внутрь.

– В церковь?

– Да, конечно.

– Давайте отнесем его к нам домой, – импульсивно предложил Пол, – это прямо за углом. Там теплее и гораздо лучше, по крайней мере, он может пробыть там до тех пор, пока не приедет «скорая помощь».

– Прекрасная идея, – с теплотой в голосе согласился мистер Бомонт, – ваша мама настоящая самаритянка, я это знаю. До тех пор, пока мы не вызовем доктора Армстронга… мы, конечно же, не можем оставить этого беднягу здесь. Не думаю, что у него есть переломы. Возможно, проблемы с сердцем.

Он подложил свои большие мотоциклетные перчатки под голову человека, чтобы защитить ее от снега, и Уилл увидел лицо бедолаги в первый раз.

– Это Странник! – воскликнул он с тревогой.

Пастор и Пол обернулись:

– Кто?

– Старый бродяга, который околачивается в округе… Пол, мы не может отнести его к нам домой. Может, отнесем его в кабинет доктора Армстронга?

– В такую погоду? – Пол махнул рукой в направлении темнеющего неба, снег снова шел сплошной стеной, колючие хлопья кружили вокруг них, ветер усиливался.

– Но мы не можем взять его с собой! Только не Странника. Он приведет за собой… – Уилл внезапно остановился. – Ох, конечно же, вы не можете помнить, – беспомощно пробормотал он.

– Не беспокойся, Уилл, твоя мама не будет против. Бедный человек… Надо же… – засуетился мистер Бомонт.

Они с Полом пронесли Странника через ворота, как бесформенную охапку старой одежды. Пастору наконец-то удалось завести мотоцикл, и вялое тело кое-как разместили на нем. Странная маленькая компания, толкая мотоцикл с лежащим на нем Странником, направлялась к дому Стэнтонов.

Уилл несколько раз оглянулся в поисках грача, но того и след простыл.

* * *

– Ну и ну, – брезгливо произнес Макс, спускаясь в столовую, – вот уж на самом деле грязный старик.

– Он так вонял, – подхватила Барбара.

– Она мне рассказывает! Мы с отцом мыли его в ванной. Господи, если бы вы его увидели, то отвернулись от своего рождественского обеда. Но сейчас он чист, как новорожденный ребенок. Папа помыл даже его волосы и его бороду. А мама жжет его ужасную старую одежду, она проверила ее и не нашла там ничего ценного.

– Думаю, вреда от старика не будет, – сказала Гвен, выходя из кухни. – Подвиньтесь-ка, это блюдо очень горячее.

– Мы должны запереть все серебро, – предложил Джеймс.

– Какое еще серебро? – Мэри почти испепелила его взглядом.

– Ну тогда мамины драгоценности. И рождественские подарки. Бродяги всегда крадут вещи.

– Этот много не украдет, – успокоил мистер Стэнтон, заняв свое место во главе стола с бутылкой вина и штопором в руках. – Он болен. Сейчас он заснул и храпит, как верблюд.

– Ты когда-нибудь слышал, как храпят верблюды? – спросила Мэри.

– Да, – ответил отец, – и даже ездил на одном. И храпят они именно так. Макс, когда приедет доктор? Жаль, что ему придется прервать праздничный обед.

– Мы не прервали его обед, – сообщил Макс, – он принимает роды, и никто не знает, когда он вернется. Женщина ожидает близнецов.

– О господи!

– Со стариком, наверное, все в порядке, раз он заснул. Просто ему нужен отдых. Хотя должен сказать, что он выглядит слегка помешанным и несет какой-то бессвязный бред.

Гвен и Барбара внесли еще блюда с овощами. На кухне орудовала миссис Стэнтон.

– Что за бред он нес? – спросил Уилл.

– Бог его знает, – ответил Робин. – Это было, когда мы только занесли его наверх. Звучало так, будто он говорил на языке, непонятном человеческому разуму. Может, он прибыл с Марса?

– Я был бы только рад, – сказал Уилл. – Тогда мы могли бы отправить его назад.

Но тут крики одобрения раздались в адрес миссис Стэнтон, широко улыбавшейся поверх блюда с блестящей коричневой индейкой, и никто не услышал замечания Уилла.

* * *

Они включили радио на кухне, пока мыли посуду.

– Большое количество снега снова выпало в южной и западной частях Англии, – сообщал бесстрастный голос диктора. – Снежная буря, в течение двенадцати часов бушевавшая над Северным морем, до сих пор делает невозможной навигацию на юго-восточном побережье. Лондонские причалы были закрыты этим утром из-за перебоев в подаче электроэнергии. Затруднено движение транспорта, что вызвано большим количеством снега и низкой температурой воздуха. Снежные заносы блокируют автодороги и изолируют деревни во многих отдаленных районах страны. Британская железная дорога испытывает серьезные перебои в подаче электроэнергии, и уже зафиксированы случаи, когда составы сходят с рельсов из-за снега. Представитель властей этим утром обратился к населению с просьбой воздержаться от поездок по железной дороге, за исключением случаев крайней необходимости.

Послышался шелест бумаги. Голос продолжал:

– Как сообщило этим утром метеорологическое бюро, сильные бури, которые периодически обрушивались на юг Англии в течение последних нескольких дней, будут продолжаться до конца рождественских каникул. Ситуация с нехваткой топлива обострилась на юго-востоке страны, и владельцев домов просят не использовать электрообогреватели с девяти часов утра и до полудня, а также с трех до шести дня.

– Бедный старый Макс, – сказала Гвен. – Поезда не ходят. Может, поехать автостопом?

– Слушайте, слушайте!

– Представитель Автомобильной ассоциации сообщил сегодня, что передвижение на автомобилях по дорогам в ближайшие дни будет крайне осложнено, за исключением главных автотрасс. Он также добавил, что автомобилисты, остановленные в пути снежной бурей, должны, по возможности, оставаться рядом со своими транспортными средствами до прекращения осадков. И только в том случае, когда водитель хорошо знает местность и уверен, что в течение десяти минут доберется пешком до ближайшего населенного пункта, где получит помощь, он может оставить свою машину.

Голос продолжал вещать под громкие возгласы и присвистывания домочадцев, а Уилл отвернулся, поскольку услышал уже вполне достаточно. Эти бури не могут быть остановлены Носителями Света без силы полного Круга Знаков. А посылая эти бури, Тьма пыталась помешать ему найти недостающие Знаки. Он оказался в ловушке: Тьма бросала свою тень не только на его задание, но и на весь мир. С того момента, как Всадник вторгся в его уютное Рождество этим утром, Уилл наблюдал, как растет угроза. Но он не представлял себе масштабы этой угрозы. Все эти дни он был слишком занят своими проблемами и трудностями, чтобы замечать, что происходит в окружающем мире. А ведь так много людей были напуганы сейчас снегом и холодом: молодые и старые, слабые, больные… «К Страннику сегодня не придет доктор, это очевидно, – думал он. – Хорошо, что он не умирает…»

Странник. Почему он здесь? В этом должен быть какой-то смысл. Возможно, он просто околачивался поблизости и был сбит с ног, когда Тьма атаковала церковь. Но почему тогда грач, посланник Тьмы, привел к нему Уилла, чтобы тот спас его, едва не замерзшего насмерть. И кто такой Странник на самом деле? Почему все силы магии не могут рассказать ему ничего об этом старом человеке?

По радио опять передавали веселые гимны. Уилл с горечью подумал: «Счастливого Рождества, мир!»

Отец, проходя мимо, хлопнул его по спине:

– Взбодрись, Уилл. Сегодня вечером это прекратится, уже завтра будешь кататься на санках. Пошли, пора открывать остальные подарки. Если мы заставим Мэри ждать, она взорвется.

Уилл присоединился к своей веселой шумной семье. В уютной светлой гостиной горел огонь и сверкала елка. Ненадолго вернулось неприкосновенное Рождество, такое, каким оно было всегда. Мама, папа и Макс подарили ему новый велосипед с гоночным рулем и одиннадцатью скоростями.

* * *

Уилл никогда не был полностью уверен, видел ли он сон той ночью или все происходило наяву.

Темной ночью, в тот тихий спокойный час перед началом нового дня, он проснулся и увидел Мерримена. Он возвышался над кроватью в слабом свете, который, казалось, излучала его фигура. Его таинственное лицо было скрыто тенью.

– Просыпайся, Уилл, просыпайся. Мы должны присутствовать на церемонии.

Через секунду Уилл уже стоял на ногах. Он обнаружил, что полностью одет, а на его талии ремень со Знаками. Он подошел к окну вместе с Меррименом. Стекло было почти наполовину засыпано снегом, и снежные хлопья все падали и падали. Вдруг он сказал неожиданно уныло:

– Можем ли мы остановить это, Мерримен? Они заморозили уже полстраны, люди будут гибнуть.

Мерримен медленно и мрачно покачал своей седовласой головой.

– Силы Тьмы, которые наступают, будут крепнуть вплоть до Двенадцатого дня. Они готовятся к битве. Холод и снег подпитывают их. Они будут стремиться разрушить Круг навсегда, пока у них еще есть шанс на победу. Нам скоро предстоит тяжелое испытание. Но далеко не все происходит по их воле. К тому же многие магические силы, которые они не могут использовать, поддерживают Пути Носителей Света. Так что мы не должны терять надежду. Пойдем.

Окно распахнулось наружу, смахнув весь снег. Бледная светящаяся дорога, как широкая лента, лежала перед ними, среди хлопьев кружившего в воздухе снега. Взглянув вниз, Уилл увидел сквозь полупрозрачное полотно дороги очертания крыш, занесенных снегом, изгороди и деревья. Но все же дорога была вполне реальной. Сделав широкий шаг, Мерримен ступил на нее через окно и унесся вперед на огромной скорости в каком-то сверхъестественном скольжении. Уилл выпрыгнул вслед за ним, и таинственная дорога умчала его в ночь, и он не чувствовал ни скорости, ни холода. Темнота вокруг него была плотной и вязкой, и он ничего не мог разглядеть, кроме свечения воздушной дороги Носителей Света. И неожиданно они оказались в кармане Времени и словно парили, сдавшись ветру, точно так же, как орел из Книги магии.

– Смотри, – сказал Мерримен, и его плащ обернулся вокруг Уилла, словно защищая его.

Уилл видел в темном небе, а возможно, в своем собственном уме, исполинские деревья без листвы, возвышавшиеся над голой живой изгородью, зимней, но не покрытой снегом. Он слышал высокие нежные звуки свирели и легкие однообразные удары барабанов, они снова и снова выводили печальную мелодию. И из глубокой темноты в призрачный лесок из огромных деревьев вошла процессия.

Это была вереница мальчиков, одетых в костюмы какого-то далекого прошлого, жакеты с поясами и гетры из грубой ткани; волосы у них были до плеч, на головах – мешковатые шапки такой формы, которой Уилл еще никогда не видел. Они были старше его, лет пятнадцати. На их лицах застыло полусерьезное выражение игроков в шарады: осознание важности их миссии смешивалось с бурлящим чувством радости. Идущие впереди несли палки и охапки березовых прутьев; завершали процессию игроки на свирелях и барабанах. А между ними шесть мальчиков несли нечто похожее на помост, сделанный из веток и тростника, связанных вместе, на каждом углу помоста было по связке падуба. «Это носилки», – подумал Уилл. Мальчики несли их на уровне плеч. Сначала он подумал, что носилки пусты, но затем увидел, что на них что-то лежит. Что-то очень маленькое. На подушечке из ивовых листьев в центре плетеных носилок лежало тело крошечной птички, тускло-коричневой, с аккуратным клювиком. Это был крапивник.

Голос Мерримена произнес откуда-то из темноты над его головой:

– Это Охота на Крапивника, которая совершается каждый год, с тех пор как человек себя помнит, во время солнцестояния. Но это особенный год, и мы сможем увидеть больше, если нам повезет. Надейся в своем сердце, Уилл, что мы увидим нечто большее.

Под звуки печальной музыки мальчики продолжали двигаться среди деревьев, и вдруг Уилл, затаив дыхание, увидел, что вместо маленькой птички в центре похоронных носилок лежит фигура совершенной иной формы. Мерримен железной хваткой вцепился в плечо мальчика, но не произносил ни звука. На подстилке из ивы между четырьмя пучками падуба лежала маленькая, тонкокостная, изящная, как птичка, старая женщина, одетая в голубое. Ее руки были скрещены на груди, а на одном пальце блестело кольцо с огромным красноватым камнем. В тот же миг Уилл разглядел ее лицо, и понял, что это леди.

Он даже закричал от боли:

– Но вы сказали, что она не умерла!

– Это так, – ответил Мерримен.

Мальчики шли под музыку; носилки с бездыханным телом приблизились, а затем начали удаляться, исчезая в ночи вместе с процессией. Звуки свирелей и бой барабанов постепенно стихали. Но перед тем как исчезнуть окончательно, три мальчика из оркестра остановились, отложили свои инструменты и повернулись к Уиллу, бесстрастно глядя в его лицо.

Один из них сказал:

– Уилл Стэнтон, остерегайся снега!

Второй произнес:

– Леди вернется, но Тьма наступает.

Третий быстро запел песню, слова которой Уиллу были уже очень хорошо знакомы:

 
Когда подступит Тьма, шестеро остановят ее,
Трое из Круга, трое с дороги;
Дерево, бронза, железо; вода, огонь, камень;
Пятеро вернутся, а один уйдет.
 

Но мальчик на этом не остановился, как ранее сделал Мерримен. Он продолжил:

 
Железо в день рождения, бронза из долгих странствий;
Дерево из огня, камень из песни;
Огонь из кольца свечей, вода из тающих снегов;
Шесть знаков – Круг и утерянный Грааль.
 

Внезапно поднялся сильный ветер, и в круговороте снежных хлопьев и темноты мальчики исчезли, умчались прочь. И Уилл почувствовал, что несется назад, через Время, по мерцающей дороге Носителей Света. Снег бил ему в лицо. Ночная тьма жалила глаза. Он услышал, как Мерримен обращается к нему из темноты, настойчиво, с новой надеждой и силой в голосе:

– Опасность возрастает вместе со снегом, Уилл, остерегайся снега. Следуй за Знаками, остерегайся снега…

И Уилл снова очутился в своей комнате, в своей постели… Он засыпал под звуки предостерегающих слов, которые низким колокольным звоном разливались над заснеженными горными вершинами: «Остерегайся… остерегайся…»