Текст книги "Грегор и смутное пророчество"

Автор книги: Сьюзен Коллинз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)

ГЛАВ 23

– Давайте, давайте, шевелитесь! – подгонял Живоглот.

Вскоре они всей гурьбой оказались в относительно сухом и, к счастью, лишенном всяких запахов туннеле.

Едва они в него зашли, как Живоглот скомандовал:

– Всем остановиться. Садитесь. Нам необходимо успокоиться.

Остальные в полном молчании растянулись на каменном полу. Грегор сел рядом с Темпом, спиной костальным. Он ощупью нашел горячую ручку Босоножки и взял ее в свою. Он едва не потерял ее. Еще чуть-чуть – и ее бы не стало. Она никогда бы не увидела папу, никогда больше не смогла бы обнять маму, и они все вместе – Босоножка, Лиззи и он – больше никогда не брызгали бы друг на друга водой, не шалили и не смеялись.

Ничего бы не было. Совсем ничего.

Ему не хотелось смотреть на остальных путешественников. Они видели, что Босоножка и тараканы в опасности, все это видели! Нет, он даже не смог бы с ними сейчас разговаривать.

А Тик… Маленькая храбрая Тик – она встала одна против целого полчища крыс, чтобы защитить его любимую сестренку. Тик – которая почти всегда молчала. Тик – которая делилась своей едой. Тик – которая была всего-навсего тараканом.

Да, просто тараканом, который пожертвовал своим временем-жизнью, чтобы его стало больше у Босоножки.

Грегор поднес пальчики Босоножки к губам и поцеловал их. Он чувствовал, как слезы текут по щекам. С тех пор как оказался здесь, он еще ни разу не заплакал, а ведь поводов было хоть отбавляй. Но поступок Тик, ее самопожертвование разбили тонкую скорлупу, в которую он все это время прятался.

С сегодняшнего дня он должник у тараканов. С сегодняшнего дня он испытывает к ним самую преданную любовь – и это навсегда! Он уже никогда не сможет лишить таракана жизни, даже если случится великое чудо и он окажется дома, в Наземье.

И Грегор затрясся в рыданиях. Возможно, с точки зрения остальных он выглядел нелепо, оплакивая таракана. Ну и пусть, ему было все равно. В эту минуту он их ненавидел. Всех до единого.

Темп, у которого от горя усики прижались к самой голове, протянул лапку и слегка дотронулся до его плеча:

– Тебе спасибо. Ты плачешь, что время, что Тик потеряла время. Ты плачешь.

– Босоножка тоже бы плакала, если бы…

Грегор не договорил – его душили рыдания. Вообще-то это хорошо, что Босоножка не видела, как погибла Тик, – сестренка бы ужасно переживала, ей трудно было бы уразуметь, что произошло. А он вряд ли сумел бы ей все объяснить, ведь она еще так мала.

Кто-то положил руку ему на плечо. Грегор дернулся. Он знал, что это Люкса, – но ему не хотелось с ней сейчас говорить.

– Грегор, – ее шепот звучал печально, – Грегор, я хочу, чтобы ты знал: если бы твоя сестра и Темп упали с моста – мы бы их подхватили. Мы бы и Тик подхватили – но когда на нее напали, это стало уже невозможно…

Он прижал к глазам кулаки, пытаясь остановить слезы, и кивнул. Ладно, это уже кое-что.

В самом деле, Люкса могла бы нырнуть под мост за Босоножкой, если бы та упала. Ведь подземные не боятся падать – у них есть летучие мыши.

– Ладно, – сказал он. – Должно быть, ты права. – Люкса села рядом, но он даже не пошевелился. – Вы, конечно, думаете, что очень глупо с моей стороны плакать о таракане.

– Ты плохо знаешь подземных, Грегор, если думаешь, что мы не умеем плакать, – мягко возразила Люкса. – Мы тоже плачем. И не только о себе.

– Но о Тик вы не плачете, – с горечью заметил Грегор.

– Я вообще разучилась плакать. Я не плачу с тех пор, как умерли мои родители, – тихо произнесла Люкса. – Но то, что сейчас плачешь ты, я ничуть не считаю глупым.

Слезы заструились по щекам Грегора с удвоенной силой, когда он представил себе, как это, должно быть, ужасно – утратить способность плакать! И он тут же простил ей все. Он даже не помнил, в чем, собственно, была ее вина.

– Грегор, – мягко сказала она, когда он начал успокаиваться. – Если ты вернешься в Регалию, а мне… мне не доведется это сделать, прошу тебя, скажи Викусу, что я поняла.

– Поняла что? – спросил Грегор.

– Поняла, почему он оставил нас с Живоглотом, – ответила Люкса. – Этот грызун в самом деле нам нужен. Я видела, как он старался защитить нас.

– Ладно, передам, – пробормотал Грегор, вытирая слезы. Помолчав минуту, он спросил: – Слушай, а как часто надо давать Босоножке лекарство? Она все еще очень горячая…

– Надо дать еще несколько капель прямо сейчас, прежде чем продолжим путь, – сказала Люкса, гладя Босоножку по голове.

Малышка что-то пролепетала, но не проснулась, зато послушно приоткрыла ротик, когда они ее об этом попросили, и проглотила лекарство.

Грегор встал, стараясь не думать о только что пережитом.

– Ну что ж, командуй, куда дальше, – сказал он, не глядя на Живоглота.

Тот наверняка участвовал во множестве сражений. И, возможно, ему не раз приходилось убивать. Он так просто велел тогда Гокс сожрать Трефлекса. Грегор не сомневался, что гибель Тик для Живоглота была из разряда таких событий… ну, как если бы кто-то из людей прихлопнул у себя дома таракана.

Но когда Живоглот заговорил, в его голосе не было обычной язвительности:

– Возьми себя в руки, Наземный. Твой отец уже совсем близко.

При этих словах Грегор резко вскинул голову:

– Насколько близко?

– Час ходу, не более, – ответил Живоглот. – Но его держат взаперти. Мы должны быть предельно осторожны и внимательны. Обмотайте ноги паутиной, идите молча, точно за мной. Там, на мосту, нам невероятно повезло. Я отнюдь не уверен, что удача нам и сейчас улыбнется.

Чем дальше, тем больше Грегор ценил паучиху Гокс. Вот и теперь, не теряя ни минуты, она быстро сплела им что-то вроде шелковых бахил. Когда Грегор посветил Люксе, чтобы ей было сподручнее надеть бахилы, свет у него внезапно погас. Грегор вытащил из кармана последнюю пару батареек.

– На сколько еще хватит вашего факела? – озабоченно спросил он Люксу. Они с Генри давно уже пользовались всего одним факелом, который едва давал тусклый свет.

– Ненадолго, – ответила Люкса. – А что, твой свет тоже кончается?

– Не знаю, – произнес Грегор. – Это последние батарейки, а на сколько их хватит – трудно сказать.

– Когда мы найдем твоего отца, свет нам уже не понадобится – Арес и Аврора доставят нас домой и в темноте, – ободрила его Люкса.

– Ну, если обратный путь будет пролегать не по узким туннелям, – вздохнул Грегор.

Отряд изменил порядок движения: теперь впереди шел Живоглот, а вслед за ним – Темп с Босоножкой на спине. Этот туннель был достаточно просторным, так что Гокс и Грегор могли идти в полный рост, а летучие мыши – плавно лететь, не цепляясь крыльями за стены. Замыкали процессию Люкса и Генри с обнаженными мечами.

Живоглот кивнул, и они двинулись вперед, все дальше углубляясь на крысиную территорию.

Они старались идти как можно тише, на цыпочках, опасаясь лишний раз вздохнуть. Всякий раз, когда под ногой у Грегора громко хрустел камушек, он вздрагивал и замирал от страха, ожидая новой атаки крыс.

Да, ему было очень страшно. Но к страху теперь примешивалось еще одно чувство, которое все росло, давая силы шагать вперед: надежда.

Надежда росла и расцветала в нем, заставляя думать о том, что ждет впереди, – в нарушение его нерушимого правила. Отец совсем близко, и Грегор скоро его увидит. Если только удастся проскользнуть незамеченными – случится то, о чем Грегор боялся мечтать.

Спустя примерно полчаса Живоглот внезапно остановился у того места, где туннель круто поворачивал, повел носом и припал к земле. Шерсть у него на загривке встала дыбом. Все замерли, боясь вдохнуть.

Из-за поворота выскочили две крысы. В ту же секунду в молниеносном прыжке Живоглот перегрыз горло одной и задними лапами распорол брюхо второй. В следующее мгновение обе крысы были мертвы – никто и пошевелиться не успел, не то что отреагировать.

Да, Грегор не ошибся, когда, глядя в глаза Живоглота, увидел в них то, что увидел: Живоглот смертельно опасен даже для крыс.

Живоглот вытер морду о дохлую крысу и прошептал:

– Это охранники – они сторожили проход. Мы сейчас окажемся на открытом пространстве. Держитесь ближе к стене, идите цепочкой, почва там ненадежная, а пропасть без дна. Имейте в виду – любое неосторожное движение может привести к гибели всего отряда.

Все молча кивнули, пораженные стремительной и свирепой расправой, которую Живоглот только что учинил над своими сородичами. Живоглот, видимо, понял их состояние, потому что он неожиданно добавил:

– Да ладно вам! Ничего не бойтесь: я на вашей стороне.

За поворотом туннель закончился. Один за другим они вышли наружу вслед за Живоглотом. Узкая, едва заметная тропинка бежала вдоль края ущелья. Грегор краем глаза глянул вниз и не увидел ничего, кроме черноты. «И любое неосторожное движение…» – всплыли у него в голове слова Живоглота.

Внезапно почва под левой ногой подалась, и вниз, в темноту, полетели мелкие камушки. Грегор слегка напрягся, ожидая услышать, как они упали на дно ущелья, но никаких звуков снизу не долетало. Если бы не Аврора с Аресом, ковылявшие за ним и готовые на лету подхватить падающего, Грегор, наверняка впал бы в панику.

Примерно через пятьдесят метров почва под ногами стала более твердой и упругой, и они вышли к каменной арке, обрамлявшей широкую дорогу, до блеска отполированную тысячами крысиных лап. По этой дороге, лишившись всякого укрытия, они и устремились вниз – Живоглот, Грегор, Гокс и Темп. Люкса с Генри летели на мышах по воздуху. Грегору мерещилось, будто изо всех щелей на них смотрят злобные крысиные глазки, и сердце его тревожно ухало и падало вниз – еще стремительнее, чем он спускался.

Но дорога внезапно оборвалась – перед глубоким круглым колодцем с гладкими и скользкими стенами, холодными как лед. Тусклый свет внутри колодца освещал сидевшее на каменной ступеньке кошмарное существо, беспрестанно что-то перебиравшее в руках.

Грегор вскинул руку, предупреждая остальных об опасности: ведь вначале он подумал, что это крыса.

Но тут существо подняло голову. И Грегор увидел, что сталось с его отцом.

ГЛАВА 24

Отец, которого помнил Грегор и который исчез из его жизни два года семь месяцев и уже непонятно сколько дней назад, был на редкость здоровым и сильным человеком. Он был высоким, живым и полным энергии, которая словно била из него ключом.

Человек же, который теперь подслеповато щурился на них из глубины колодца, был таким худым и слабым, что не мог стоять на ногах. Он упал на четвереньки и рукой поддерживал голову, чтобы смотреть наверх.

«Папа?!» – попытался произнести Грегор, но у него пересохло во рту, и он не смог выдавить из себя ни звука. Он рухнул перед колодцем на колени и протянул руки к отцу. Это был бессмысленный жест – между ними было метров пятнадцать, не меньше, и Грегор все равно не смог бы до него дотянуться. И руки Грегора повисли в пустоте.

Люкса и Генри опустились на дно, помогли жалкому существу взобраться на спину Авроры и подняли его наверх.

Все еще стоя на коленях, Грегор схватил отца за руку, когда-то такую сильную и ловкую. Трогая эти высохшие безжизненные пальцы, Грегор вспоминал, с какой легкостью отец колол в руке грецкие орехи.

– Папа, – выдавил он наконец, на этот раз вполне внятно. – Пап, это я, Грегор.

Отец нахмурился, словно что-то припоминая:

– У меня лихорадка. И я брежу…

– Нет, пап, это правда я, и я здесь! И Босоножка здесь! – сказал Грегор.

– Какая босоножка? – снова нахмурился отец, и Грегор вдруг вспомнил, что отец никогда не видел свою младшую дочь, – она родилась уже после того, как он пропал.

– Маргарет, – поправился Грегор. Когда мама была беременна, родители уже заранее придумали девочке имя – в честь бабушки отца.

– Маргарет? – Отец окончательно запутался и, смутившись, потер глаза: – Бабушка?

В пророчестве упоминался «некто, который ждет впереди». Но Грегор не ожидал найти своего отца таким потерянным и жалким.

Отец был худ как скелет и очень слаб. А что сталось с его волосами и бородой! Они сделались белы как снег.

Грегор дотронулся до плеча отца и вдруг заметил, что тот одет в плащ из крысиной шкуры. Неудивительно, что сверху он принял папу за крысу.

– Спать… только спать… – невнятно пробормотал отец.

Это было чудовищно. Грегор ожидал, что, одолев все преграды, он снова вернет себе своего папу. И снова почувствует себя мальчиком, который не должен постоянно брать на себя ответственность за себя и за окружающих, – ведь он всего-навсего ребенок. Но стоявший перед ним человек был даже более беспомощным и слабым, чем Босоножка.

Люкса приложила ладонь ко лбу отца Грегора и нахмурилась:

– Да он горит! У него жар не меньше, чем у твоей сестры. И у него совсем нет сил сопротивляться болезни. Вот почему он не может понять, что происходит.

– Может, если я с ним немного поговорю, он вспомнит? Он должен вспомнить, Люкса! – в отчаянии сказал Грегор.

– Нам нужно лететь, Грегор. Прямо сейчас, – настаивала Люкса, вливая большой глоток лекарства из голубой бутылочки в рот отца. – Мы сможем как следует заняться его лечением, когда вернемся в Регалию. Генри, помоги мне закрепить его. – И она принялась приматывать ноги отца Грегора к спине Авроры лентами паутины, которую быстро напряла Гокс. – Генри, ну же! – нетерпеливо повторила Люкса.

Но Генри стоял в стороне и даже не пошевелился. Он не помогал. Не торопился. Он даже не пытался хотя бы сделать вид, что взволнован.

– Нет, Люкса. Нам уже некуда спешить.

Это был очень странный ответ. Никто не понял, что это значит. Никто, кроме Живоглота.

На морде крысы появилось странное выражение:

– Ах вот оно что! Насколько я понимаю, наш Генри уже обо всем позаботился.

– Именно. Генри обо всем позаботился, – сказал Генри.

Он засунул пальцы в рот и громко свистнул.

– Ты что, спятил? Что ты делаешь?! – зашептал Грегор.

Он взглянул на Люксу, которая, казалось, готова была рухнуть без сознания. Шелковая паутина выпала у нее из рук и плавно опустилась на землю.

На дороге послышался топот множества крысиных лап. Но что происходит?! Зачем Генри это сделал?!

– Живоглот! – позвал Грегор.

– Кажется, я тут не единственный шпион, Наземный, – криво усмехнулся Живоглот. – Кое-кто из членов королевской семьи составил мне конкуренцию.

– Ты хочешь сказать, что Генри…

Нет, ни за что на свете Грегор не поверил бы, что Генри шпионит для крыс. Ведь крысы убили его родителей, они истребляют его народ!

– Но он не мог! – бормотал Грегор. – Он не мог! То есть… а как же Люкса?!

Ведь они были так близки, эти двое.

– Извини, кузина, – быстро сказал Генри, – у меня не было выбора. Викус вел нас к катастрофе. Он заключал союзы со слабаками, а ведь наш единственный шанс на выживание – союз с теми, у кого реальная сила. Мы должны объединиться с крысами – и править вместе. Ты и я.

Голос Люксы прозвучал удивительно спокойно – такой спокойной Грегор ее еще не видел:

– Нет, Генри. Этого не будет.

– Ты должна, Люкса! Все равно у тебя нет выбора. Ты обязана либо присоединиться к нам, либо умереть, – сказал Генри холодно, но голос его дрогнул.

– Сегодня или завтра – какая разница? – ответила Люкса. – Может, сегодня даже предпочтительнее.

Она говорила так, будто прожила уже тысячу лет и страшно от этого устала. Но испуга в ее голосе не было.

– Значит, они обещали тебе трон? Генри-Генри, неужто ты такой дурак, что веришь их обещаниям! – громко захохотал Живоглот.

– Они их выполнят. Мы сообща очистим Подземье от тараканов и пауков и разделим его между собой, – сказал Генри.

– Но зачем? Зачем ты это делаешь? – спросил Грегор.

– Я не желаю иметь в союзниках слабаков и трусов, – заявил Генри. – Крысы-то уж точно не слабаки. Мы сними будем защищать друг друга. Вместе мы будем править в Подземье. И тогда люди Подземья обретут спокойствие и безопасность. Это уже решенный вопрос.

– Ах вот как! Вместе значит, – передразнил его Живоглот. – Разбежался. Какое же тебя ждет разочарование! А, вот и твои дружки.

Крыс было не меньше пяти десятков. Они быстро рассредоточились и окружили путников. Многие радостно скалились, жадно пожирая глазами богатую добычу.

Грегор оглянулся на своих спутников. Кто будет сражаться на его стороне? Отец бормочет что-то невнятное о какой-то рыбе. Босоножка лежит в лихорадке на спине у Темпа. Генри предатель, а следовательно, на Ареса можно не рассчитывать. Значит, остаются лишь он, Грегор, Люкса, Аврора, Гокс и…

Грегор вдруг понял, что уже не так уверен в отношении Живоглота. С кем он? На чьей стороне?

Грегор глянул на Живоглота, и тот в ответ подмигнул:

– Помнишь, Грегор, в пророчестве говорится, что лишь четверо из двенадцати погибнут. Как думаешь, покажем им, где раки зимуют, ты и я?

Отлично, по крайней мере одна крыса за него, зато какая!

Кольцо между тем сужалось. В середину круга широкими шагами выступила огромная серебристая крыса. На ухе у нее болталась криво надетая золотая корона, явно предназначенная для человека. Грегор услышал, как судорожно вздохнула Люкса, и понял, что корона, по всей видимости, принадлежала ее отцу или матери.

– Король Грызер! – склонился Живоглот в низком поклоне. – Не смел надеяться, что вы почтите нас своим присутствием.

– Эти бестолковые тараканы говорили нам, что ты утонул, Живоглот, – низким голосом промолвил король.

– Ну, да, таков был план, – кивнул Живоглот в ответ. – Но планы часто меняются.

– Мы должны поблагодарить тебя за то, что ты завел воина столь далеко в наши владения. На самом деле благодарить тебя должен был Генри, но это уже не имеет значения, главное – воин здесь. Я должен удостовериться. Хочу хорошенько рассмотреть его, прежде чем с ним будет кончено. Итак, это он?

Король Грызер в упор уставился на Грегора:

– Ну… я ожидал большего.

– О, не делайте скоропалительных выводов, ваше величество, – сказал Живоглот. – За время пути ему удалось не раз меня удивить.

Он пошел по кругу, время от времени почесывая себе нос. И всякий раз, как он вскидывал лапу, очередная крыса приседала и отшатывалась от него.

– А, это ты, Коготь… И ты, Кровохлеб… и – о, какая радость! – Ты ли это, Колючка? Ты себе не представляешь, как больно мне видеть тебя здесь, в обществе его величества.

Крыса по имени Колючка опустила глаза, не выдержав взгляда Живоглота. Ей что – стыдно? Но разве крысы способны испытывать стыд?

Живоглот приблизился к Генри и подтолкнул его:

– Давай, давай, давай! Встань-ка к своим дружкам.

Генри отбежал и встал за королем Грызером, случайно наступив тому на хвост.

Крысы принялись хохотать, складываясь пополам от смеха. Только король не смеялся – он вытянул хвост из-под ног Генри и со свистом рассек им воздух, разрубив на две половинки бедную Гокс.

Смех мгновенно оборвался. Грегор смотрел, как растекается по земле голубая кровь паука. Все произошло так быстро. Доля секунды – и третий член их маленького отряда мертв.

– Отчего же вы не смеетесь? – спросил король Грызер. – Приказываю всем смеяться!

И крысы стали издавать какие-то нелепые звуки, похожие на блеяние овцы.

Король тем временем растянулся на земле в самой расслабленной позе, но Грегор видел, что его мышцы все еще напряжены от гнева.

– Итак, кто следующий? – спросил Грызер. – Давайте, не стесняйтесь. Может, начать с малявки? Все равно она выглядит так, словно одной ногой уже в могиле, – и он жадно вперился в Босоножку.

«Ну нет, только не Босоножка, – подумал Грегор. – Не Босоножка – пока я жив!»

Какая-то смутная мысль зародилась на краю сознания Грегора. Что это было? О чем-то ему вдруг вспомнилось… И вдруг его осенило. Он понял, о чем говорится в последней части пророчества.

ПОСЛЕДНИЙ ИЗ ТЕХ, КОМУ УМИРАТЬ, РЕШИТ ОСТАЛЬНЫХ СУДЬБУ.

ХОТЬ ВЫБОР БУДЕТ НЕЛЕГКИМ, НЕЛЬЗЯ ПРЕКРАЩАТЬ БОРЬБУ.

«Это я, – наконец осознал Грегор. – Я тот последний, кому суждено погибнуть».

Теперь это было очевидно. Крысам нужен он, Грегор. Ведь он – воин. От него для них исходит угроза. И это ему придется решить судьбу остальных. Решить, а не стоять истуканом и смотреть, как убивают тех, кого он любит. Он воин, а в пророчестве говорится, что именно воину выпало спасать людей.

Теперь, когда он это понял, ему стало легко. Он примерился, разбежался и перепрыгнул через серебристую спину короля Грызера. Позади него раздался оглушительный рев, но Грегор уже несся по дороге. По воплям, что доносились сзади, он догадался, что Люкса, Аврора и Живоглот вступили в бой, чтобы дать ему уйти. Но он был уверен, что большая часть самых воинственных крыс бросилась сейчас в погоню.

Отлично. Значит, у остальных есть шанс спастись. Кроме Генри и Ареса – ему наплевать, что будет с ними.

Фонарик в его руке потускнел, пятно света стало еле различимым, и он отбросил фонарик в сторону. В темноте бежать намного труднее, а ему ведь следовало увести крыс как можно дальше от остальных. Он вдруг вспомнил о фонарике на своей каске – он не включал его, берег на крайний случай. Что ж – видимо, этот случай самый крайний.

Он на ходу включил фонарик, и на дорогу упал яркий луч света.

Но что же делать?! Он совсем забыл, сколь коротка дорога! Уже около ста метров отделяло его от «пропасти без дна». Бежать по тропинке вдоль ущелья было бесполезно, там крысы бы нагнали его в два счета, а больше бежать было некуда.

Он не хотел вот так погибнуть. Не хотел доставить крысам такое удовольствие.

Он слышал, как они шумно дышат и щелкают зубами. А король Грызер хрипит от ярости.

И в этот ужасный миг ему вдруг стало понятно, о чем говорится в последних двух строчках пророчества:

ПОРОЙ, ЧТОБ ЛЕТЕТЬ ВЫСОКО И НЕ ПАДАТЬ, ПРИХОДИТСЯ ПАДАТЬ ВНИЗ. ПОРОЙ ЖИЗНЬ СТАНОВИТСЯ СМЕРТЬЮ, А В СМЕРТИ КРОЕТСЯ ЖИЗНЬ.

Вот оно! Он должен прыгнуть в пропасть! И его смерть спасет жизнь остальным.

Вот что пытался сказать Сандвич. И теперь Грегор ему верил.

Он прибавил скорости – как на соревнованиях по бегу, когда выходил на финишную прямую. Выложился на всю катушку.

В последнюю секунду на самом краю пропасти он почувствовал острую боль в ноге, но все же Грегор Наземный сумел хорошенько сгруппироваться и оттолкнуться от земли.