Текст книги "Куртизанка"
Автор книги: Сьюзен Кэррол
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 30 страниц)
«Думаешь, ты уже достаточно силен, чтобы обращаться с таким оружием, сынок?
– О да, отец, – ответил Реми, хотя почувствовал, как напряглись все его плечевые мускулы, когда он приподнял клинок.
– Береги свою шпагу. Обращайся с ней с уважением, чтобы хорошо пользоваться ею, и она сослужит тебе верную службу. И милостью Божьей, пусть она всегда держит твоих врагов на безопасном расстоянии.
Жан Реми расплылся в одной из своих редких улыбок и потрепал сына по голове.
Его отец был грубоватым и немногословным человеком, не привыкшим раздавать слова похвалы и любви. Но в тот день, когда отец дал ему эту шпагу, Николя почувствовал всю полноту любви Жана Реми и гордости за своего единственного сына».
– Моя старая шпага. Ты хранила ее все это время? – поразился Реми.
– А что, ты думал, я сделаю с твоей шпагой? – возмутилась Габриэль, устраиваясь подле него на кровати. – Брошу в Сену?
– Если вспомнить, как я обращался с тобой по возвращении в Париж, все те резкие и беспощадные слова, которые я говорил тебе, я едва ли решился бы винить тебя за это.
– Я сама наговорила столько всего, о чем сейчас жалею, и еще больше натворила. – Она накрыла ладонью его руку на рукоятке. – У меня ничего не осталось после тебя, кроме этой шпаги, Николя. Ты, конечно, посмеешься надо мной, но мне казалось, что твоя сила и твое мужество каким-то волшебным образом вселились в твою шпагу. Если мне становилось одиноко или я чего-то боялась, я надевала твою шпагу, и у меня появлялось чувство защищенности. Твоя шпага придавала мне силы и уверенность.
Реми никоим образом не был склонен смеяться. Положив шпагу на пол возле кровати, он схватил Габриэль в охапку.
– Ах, если бы только я обладал волшебной силой и сумел оградить тебя от бед, – прохрипел он. – Но ночь накануне Дня святого Варфоломея научила меня тщетности всяческих обещаний навсегда защитить кого-то.
– Никто не может давать таких клятв. Будет более чем достаточно, если ты пообещаешь любить меня.
– В этом я клянусь. Люблю и буду любить до самой смерти.
Реми поцелуем запечатал клятву. Губы Габриэль раскрылись ему навстречу, нежность разбудила более настоятельное желание. Реми расстегнул пуговицы на ее халате и зарылся руками под распахнутую ткань. Он целовал ее с жадностью, он смаковал звуки ее вздохов, ее тихих стонов наслаждения…
Свеча у изголовья кровати догорела, оставив их в полной темноте. Только окна озарялись вспышками света, когда очередной всполох далекого фейерверка освещал ночное небо.
Последний заряд фейерверка, зашипев, взмыл ввысь и рассыпался там ливнем искр, которые вызвали аплодисменты и изумленные вздохи придворных, разместившихся за накрытыми под деревьями столами. Многие из участников турнира уже совсем опьянели от вина, которым обносили столы. Взрывы хриплого хохота сменялись восхищенными возгласами. Фейерверк и весь праздник удался на славу.
В погруженных в кромешную темноту собственных покоях Екатерина не отрывалась от окна, мрачно наблюдая далекий праздник. Она вспоминала о той ночи, когда ей, осиротевшей наследнице, юной герцогине Флоренции, было чуть больше двенадцати. Флоренцию охватило восстание против правителей города, семьи Медичи. Толпы окружили женский монастырь, где она нашла себе пристанище, и сотрясали его ворота.
– Отдайте нам девчонку. Отдайте эту маленькую ведьму. Мы не хотим больше Медичи. Не хотим больше, чтобы они правили нами. Мы повесим ее за городской стеной.
– Вот еще! Сначала отдадим солдатам, пусть позабавятся с ней, а потом казним.
Даже сейчас, спустя столько лет, Екатерина вздрагивала при воспоминании о непристойных угрозах и лавине ненависти, которая была направлена на нее. Каким-то чудом ей удалось выжить, остаться целой и невредимой, а восстание, в конечном счете, было подавлено. Но та ночь научила ее, что никогда нельзя полагаться ни на высокое рождение, ни на благородное имя, ни даже на святые стены женского монастыря. Рассчитывать следует только на собственную черную магию и собственный ум.
Но сегодня ее ум притупился. У нее буквально кружилась голова от мысли, что ее сын, тот самый, которого она всегда выделяла среди других своих детей, внезапно направил свои действия против нее. Генрих даже набрался наглости улыбнуться ей, когда появление охотников на ведьм вызвало столько шума.
Екатерина была слишком сердита и встревожена, чтобы дать ему резкий отпор, которого он заслужил. Она только холодно поклонилась королю и вернулась во дворец. Отпустив фрейлин, она укрылась в темноте своих покоев. На нее накатила волна презрения к себе, когда Екатерина подумала, что напоминает испуганного кролика, затаившегося в норке, съежившись от страха.
И почему? Все из-за появления какого-то Балафра. Она узнала его почти сразу же. Этот наводящий ужас Человек со шрамом на лице был не кем иным, как тем юношей, который прислуживал гроссмейстеру охотников на ведьм, Вашелю ле Визу. Симон Какой-то там. Так его звали, и он казался тогда ничем не примечательным мальчишкой. Но уже тогда Екатерина, хоть и мельком, заметила в его глазах нечто особенное, что заставило ее почувствовать некоторую тревогу. Ле Виз был сумасшедшим и глупцом, его легко удалось провести и поставить служить ее, Екатерины, интересам. Он никогда не понимал, что служит ведьме значительно более опасной, чем те, на чьи поиски она посылала его. Однако Симон смотрел на Екатерину так, словно видел ее насквозь, словно уже тогда распознал ее суть. Видимо, этот мальчишка обладал слишком сильной интуицией для своего возраста. Когда же ле Виз исчерпал свои возможности, Екатерина избавилась от него. Ей следовало бы избавиться и от того мальца, но она оставила ему жизнь. Ошибка, и которую ей, возможно, придется заплатить слишком дорого… может, даже собственной жизнью.
Все, что ей оставалось делать, это набраться терпения и выжидать, хотя она и не считала, что у нее имелась такая роскошь, как время. Она попыталась убедить себя, что Генрих использовал этих охотников на ведьм, как пугало. Он решил запугать мать и заставить ее отказаться от своего положения теневой властительницы позади его трона.
Вопрос в том, осмелится ли ее сын позволить этим тварям обвинить собственную мать в колдовстве? Даже если и осмелится, какие у них доказательства? Кроме того дела с отравленными перчатками, Екатерина всегда соблюдала крайнюю осторожность. Она никогда не делилась тайнами своей магии даже с собственными дочерьми, как поступали остальные мудрые женщины.
Очень немногие знали о таинственной комнате позади ее часовни, где Екатерина хранила все свои самые жгучие тайны. Она почувствовала настоятельную потребность вычистить комнату, уничтожить все зелья, и снадобья, и древние пергаменты, но подавила это желание, запретив себе поддаваться панике. Она давно не та насмерть перепуганная двенадцатилетняя девочки, которую сейчас болезненно напоминала сама себе. Она вдовствующая королева Франции. И все же Екатерина прекрасно помнила, как в недалеком прошлом августейшего титула оказалось вовсе не достаточно, чтобы спасти другую королеву.
Английскую королеву, Анну Болейн, подвергли судебному преследованию по приказу ее мужа Генриха VIII. Среди обвинений в прелюбодеянии и измене там фигурировал пункт о занятии колдовством. И Анна Болейн, хотя и была королевой, лишилась головы.
Екатерина невольно потянулась рукой к шее и задрожала, на миг уступив своему глубоко запрятанному безнадежному темному страху смерти.
– Ваше Величество?
Звук голоса, позвавшего ее, заставил ее сердце судорожно сжаться. Екатерина резко повернулась, чтобы взглянуть на того, кто посмел подкрасться к ней без предупреждения. Лунного света, проникавшего в окно, оказалось достаточно, чтобы позволить ей разглядеть тощего, как скелет, Бартоломея Вердуччи.
– Вердуччи! – Екатерина сжала рукой крест, висевший у нее на груди. Ее испуг уступил место ярости. – Что ты себе позволяешь, заявляясь ко мне незваным? Я разве не распорядилась, чтобы меня никто не беспокоил?
– Простите, Ваше Величество. Я ни за что не побеспокоил бы вас, если бы не счел это важным. Есть кое-кто, кто просит частной аудиенции…
– Если это тот болван Дантон, то я не желаю его видеть. Я уже все сказала ему. Мне нет дела до тех, кто подводит меня. Кроме того, вся эта возня вокруг мадемуазель Шене и ее Бича меньше всего заботит меня в настоящее время.
– Н-нет… не шевалье Дантон желает разрешения пойти к вам, моя синьора…
– Мне нет ни до кого дела. Пошли всех прочь.
– Она… Ваше Величество, по вашему поручению. Она прибыла… с острова Фэр.
Екатерина начала было снова распекать его, но замолчала. По ее поручению? В этом весь Бартоломей, всегда осторожный и неболтливый. Наконец-то Екатерина дождалась своего лазутчика. Теперь она узнает о Хозяйке острова Фэр и встрече совета. Это может оказаться самой утешительной новостью за весь день.
– Очень хорошо. Проводи эту женщину ко мне, ни сначала зажги какие-нибудь свечи.
Пока Бартоломей торопливо исполнял ее указание, Екатерина барабанила пальцами по оконному стеклу.
Бартоломей вышел вперед, чтобы объявить королеве, кто пришел, но Екатерина жестом остановила его.
– Оставь нас, – приказала она.
Худенький маленький человечек поклонился и выскользнул из комнаты, оставляя Екатерину наедине с ее посетительницей. Бартоломей зажег несколько свеч и поставил подсвечник наверх секретера Екатерины. Она подозвала женщину к этому единственному освещенному месту в комнате. Несмотря на теплую ночь, женщина куталась в длинный коричневый плащ, капюшон которого был вытянут вперед, чтобы скрыть ее лицо. Женщина опустилась перед ней на колени, и Екатерина протянула руку для поцелуя. Но, когда та не пошевелилась, чтобы снять капюшон, Екатерина отвела руку.
– Не в моих правилах принимать у себя тех, кто скрывает свои глаза от меня, сударыня, – холодно заметила Темная Королева.
Женщина нехотя откинула назад капюшон, открывая лицо. Бледное, изможденное лицо Эрмуан Пешар. Екатерина соизволила снова протянуть ей руку. Прикосновение этой женщины было неприятно липким и холодным.
Екатерина с отвращением сжала пальцы.
– Отлично, мадам Пешар. Итак, вы, наконец, в Париже. Я уже совсем отчаялась увидеть вас, так долго вы сюда добирались.
– Так получилось… не по моей вине, Ваше Величество, – заскулила Эрмуан, но Екатерина властным жестом заставила ее замолчать.
Екатерина не слишком церемонилась с чужими шпионами, но, если Эрмуан окажется ей полезной теперь, королева будет довольна, что оставила ей жизнь. Если нет… – мешков предостаточно. Понимая, что сумеет получить больше информации от этой глуповатой женщины, если не будет наводить на нее ужас, иначе та потеряет остатки мозгов от страха, Екатерина милостиво разрешила ей подняться с колен. Она подавила раздражение, когда мадам Пешар снова принялась извиняться за свое опоздание своим противным жалобно-ворчливым тоном.
– С острова Фэр так долго добираться. И я едва не развернулась и не поехала обратно. Он здесь. – Эрмуам, задрожав, съежилась и спрятала руки под плащ. – Боже мой, он действительно здесь, в Париже. Тот страшный человек.
– Мне казалось, вы надеялись вернуть своего мужа, – сдержанно удивилась Екатерина.
– Мой Морис тут ни при чем, – возмущенно пропищала мадам Пешар. – Нет, здесь… этот дьявол. – Она нервно огляделась вокруг и снизила голос до шепота: – Балафр.
– Вы знаете об этом охотнике на ведьм?
– О нем много говорили на собрании совета.
– Рассказывайте.
– Прежде, чем я стану говорить дальше, вы должны понять, что я не имею никакого желания предавать Хозяйку острова Фэр. Она проявила столько доброты ко мне, когда… когда вы арестовали меня, и затем, когда мне пришлось бежать из Парижа. – Надо признать, Эрмуан удалось проговорить все это с той малой толикой достоинства, которая еще у нее оставалась, и в ее голосе слышался даже слабый намек на упрек.
Екатерина ощутила всплеск сдержанного восхищения. Не Эрмуан, нет, а Арианн, которая сумела пробудить благодарность даже в этой несчастной пародии на женщину и вдохнуть в нее хоть немного мужества.
– Ваш арест был злополучным недоразумением, как я уже объясняла вам в том своем письме, в котором обратилась с предложением работать на меня. Всему причиной была Луиза Лаваль, ее безнравственное поведение, которое повлекло за собой то, что добродетельная женщина вроде вас оказалась замешанной в ее преступлениях.
Екатерина поняла, что эффективнее довода она не сумела бы использовать. Эрмуан закивала и с негодованием убежденного в своей правоте праведника поджала губы.
– Мадемуазель Лаваль действительно опасно порочное существо, так же как и многие из молодого поколения мудрых женщин сегодня. Но Хозяйка острова Фэр обладает большая мудростью и многими добродетелями.
– Конечно, Арианн добродетельная мудрая женщина, и я хотела бы быть ей другом, – вкрадчиво согласилась Екатерина. – Но до тех пор, пока я не сумею заставить ее доверять мне, я должна опираться на полученную от вас информацию, моя дорогая мадам Пешар. И уверяю вас, я могу быть щедрой к тем, кто служит мне.
– Все, чего я хочу, – нелепая глупышка сцепила руки, и ее глаза заволокли слезы, – это вернуть мой уютный маленький дом, мое доброе имя уважаемой жены профессора университета. Ту жизнь, которую я вела до того, как эта проклятая Лаваль уговорила меня шпионить за Вашим Величеством.
Какая никчемная жалкая жизнь была у этой глупышки, ни для кого не представляло интереса. А сколько умиления! Екатерина с трудом верила, что кому-то хочется вернуть себе подобное существование, но она похлопала Эрмуан по руке.
– Я позабочусь, чтобы все для вас вернулось на свое место, моя дорогая. А теперь расскажите мне все о заседании совета, и что там говорилось об этом человеке, Балафре.
– Ну, там была безумная рыжая мудрая женщина, прибывшая из Ирландии, Катриона О'Хэнлон. Кстати, весьма невоспитанная особа. Она прервала мое выступление (хотя была моя очередь обращаться к совету), чтобы сообщить нам о Балафре и украденной книге, которая и привела его во Францию…
Екатерина быстро поняла, что, однажды дав Эрмуан заговорить, прервать ее уже почти невозможно. Эрмуан оказалась гораздо более красноречивой в изложении своего недовольства поведением других женщин на заседании совете, нежели в рассказе о Балафре. После первых десяти минут Екатерина уже едва следила за нитью повествования. Но Темная Королева услышала все, что ей требовалось.
Пропавшая книга. «Книга теней», сборник легенд и самых темных, таинственных фантазий Дочерей Земли. Екатерина прошагала к окну, изо всех сил заставляй себя сдержать охватившее ее волнение. Если она добьется обладания такой книгой, ей больше не придется никогда и никого опасаться. Ни Бича, ни мятежников гугенотов, ни охотников на ведьм, ни даже самой смерти. Тогда она станет по-настоящему Темной Королевой и ничто и никто не сможет противостоять ей.
Оставалось только заполучить эту книгу в свои руки.
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
Рассвет едва наползал на крыши домов, ночная тьма только-только начала уступать позиции серому утреннему свету. А Мири уже глубже натянула на лоб капюшон плаща, чтобы скрыть лицо, и поспешно шагнула в пушистый ковер утреннего тумана, устилающего внутренний двор. Не успела она перебежать через двор, как туфельки промокли, и она задрожала, оглядываясь через плечо на дом.
Темный дом стоял, погруженный в тишину. Никакой паники. Никто с тревогой не выглядывал из окон, никто, обезумев, не выбегал из дверей на ее поиски. Она сумела ускользнуть ото всех: Габриэль, Реми, Бетт и даже бдительного Некроманта.
Она кралась через парк, стараясь ступать как можно тише. Еще несколько шагов, и она окажется за коваными железными воротами. И тогда все. Что «все»? Париж был невероятно большим городом, лабиринтом из бесчисленных улиц и моря крыш. Без сверхъестественного чутья Некроманта Мири понятия не имела, как ей удастся определить, где находится гостиница, в которой разместился Симон.
Ей придется у кого-нибудь спросить дорогу, но город за стеной сада все еще казался крепко спящим. Она слышала только какие-то отдаленные звуки: скрип колес фургона, цокот копыт лошади и… хруст ветки.
Этот резкий звук раздался откуда-то из глубины сада позади нее. Мири замерла, напряженно выпрямилась и прислушалась. Жаворонки щебетали в ветвях вязов, но помимо их радостного пения Мири различила в тишине звуки легкой поступи и едва слышный шелест травы. Эти звуки остались бы незамеченными для многих, но чувства Мири были отточены, как у лисы им барсука.
Она ощутила покалывание в затылке и поняла, что в саду она не одна. Ее кто-то преследовал, и ей показалось, что она знает, кто именно. Развернувшись, она попыталась проникнуть взглядом в завитки тумана, заволакивавшего тропинку.
– Некромант? – недовольно прошептала она.
– Нет, мадемуазель. Это я. – Темная фигура отделилась от кустов.
У Мири резко подпрыгнуло сердце. Она отшатнулась, закрыв рукой рот, чтобы задушить испуганный вскрик, Перед ней из тумана выплыл юноша с гривой густых черных волос, зачесанных назад, с угловатым лицом. Соболиные брови и густые темные ресницы оттеняли зеленые глаза, которые смотрели на нее с голодной алчностью.
– Не бойтесь, мадемуазель. Я не хотел вас пугать. Просто я почти всю ночь не спускал глаз с окон вашем спальни.
Мири едва ли могла счесть подобную информации, успокаивающей. Она задумалась, как ей лучше поступить. Броситься обратно в дом, который оказался уже довольно далеко, или выскочить из ворот в надежде найти какое-нибудь убежище на улице.
– Пожалуйста, не убегайте. – Юноша, видимо, догадался, о чем она думает, и подошел ближе. – Я ждал вас.
– Вы… вы меня ждали? – Мири отступила назад на несколько шагов.
– Всю свою жизнь.
Мири засомневалась, что его жизнь была слишком уж долгой, хотя определить возраст незнакомца ей не удалось.
Несмотря на тщательность в одежде, он больше смахивал на жулика или бродягу, а улыбка, промелькнувшая на его лице, была уж слишком многозначительной. Когда он попытался снова приблизиться к ней, Мири вы ставила вперед руку.
– Стойте. Еще шаг, и я закричу.
Пустая угроза. Поднять по тревоге весь дом, чтобы все узнали о том, что она улизнула от них, меньше всего входило в планы Мири, но странный незнакомец ведь не знал этого.
– Если вы вор, – продолжила она, – вы выбрали не того. При мне же всего одно су.
Он оторопел и застыл на месте. Сначала, казалось, ее слова ошеломили юношу, потом он почувствовал себя глубоко оскорбленным.
– Бог мой! – воздел он руки к небу. – Она считает меня вором, хотя это она ограбила меня.
– Вот уж никогда ничего подобного не делала.
– Нет, сделали, мадемуазель. – Он драматично приложил руки к груди. – Вы навсегда украли мое сердце.
«Боже мой», – подумала Мири.
Это было гораздо хуже, чем вор. Юноша оказался сбежавшим сумасшедшим. Она бросилась за крепкий дуб, чтобы между ними оказался громадный ствол дерева. Он заглянул за ствол широко раскрытыми обиженными глазами.
– Ну почему же? Вы так отважно бросились вчера навстречу огромному коню, а меня теперь боитесь? Разве вы меня совсем не помните?
Помнит ли она его? Как могла она помнить того, с кем никогда не встречалась? И все же в нем мелькнуло что-то знакомое. Хотя Мири умела узнавать каждую птицу, каждое пушистое создание на острове Фэр, она никогда особенно не запоминала лица людей.
Но его слова об огромном коне вызвали какие-то ассоциации в ее памяти. Тщательно изучив черты лица незнакомца, она подумала, что на сей раз ей можно было простить ее невнимательность. Когда она видела этого юношу, он был весь, включая лицо, измазан грязью и конским навозом.
– Теперь я узнаю вас. – Мири вышла из-за дерева. – Вы тот оруженосец, который вчера пытался оседлать Района.
– Значит… выходит, вы все же заметили меня? Так вы помните меня?
Она кивнула. К ужасу Мири, он затряс кулаком в воздухе и испустил радостный вопль.
– Прекрасная богиня луны помнит меня. Она защитила меня. Я должен разбудить весь Париж, чтобы разделить с ним свою радость.
– Надеюсь, вы не ушиблись, – свистящим шепотом прошипела она. – Но, пожалуйста, никаких криков. Не надо шуметь.
– Ради вас, мадемуазель, я буду нем как могила.
Мири засомневалась, что он способен удержать рот закрытым больше, чем на одну секунду.
– Вы состоите на службе у капитана Реми, не так ли? Вы ведь его оруженосец?
– Его оруженосец, его помощник, его брат по оружию, его друг. Ах, но для вас, мадемуазель, я ваш покорный раб.
– Спасибо, но я же не на невольничьем рынке.
– И все равно, ваш раб у ваших ног. – Он вскочил на ноги, снял шляпу и, описав ею круг, склонился перед Мири в глубоком поклоне. И все в одном, на удивление плавном движении. – Мартин Ле Луп, мадемуазель. Всегда к вашим услугам.
– Мартин «Волк»? Да, ваше имя вам подходит.
– Действительно подходит. Я храбр, умен, ловок, хитер и…
– И скромен, – бесстрастно подсказала Мири.
– Я хотел добавить, что у меня сердце настоящего волка. – Он укоризненно посмотрел на девушку. – Знаете, что волки всю жизнь живут с одной волчицей, однажды отыскав правильную?
– Тогда я желаю вам удачного поиска, сударь.
– Мне нет больше нужды искать. Я уже нашел. – Он, крадучись, приблизился к ней. – Я понял это вчера, когда встретил вас. Ваши глаза ярче, чем луна в полнолуние, ваши волосы струятся мягче, чем ее свет.
– И мое лицо, без сомнения, такое же круглое, как луна. А раз вы волк, нет ничего удивительного в том, что вас привлек мой лунообразный лик.
– Вы дразните меня, мадемуазель, – Волк по-настоящему расстроился.
– Простите меня, сударь. Но я обыкновенная, простая и прямодушная девушка с очень маленького острова. Я не жеманничаю, не принимаю с глупой улыбкой комплименты и не умею флиртовать и заигрывать с кавалерами, как делают ваши дамы в Париже.
– Флиртовать! – возмущенно воскликнул Волк. – Наверное, я говорю о своих чувствах несколько… слишком многословно и цветисто, но моя преданность истинна. Я полюбил вас так сильно, что мне даже все равно, кто вы.
Мири озадаченно нахмурилась.
– Кто я? – в замешательстве переспросила она.
– Вы ведь ведьма, не так ли? – Мартин понизил голос до заговорщического шепота, близко наклонившись к ней. – Нет, для меня это уже не имеет никакого значения. У меня самого полно недостатков.
Мири от возмущения прищелкнула языком.
– Я вовсе не ведьма. Я не выношу это название. Я Дочь Земли.
– Простите меня, мадемуазель. Я не хотел оскорбить нас. Конечно, вы дочь земли, и луны, и небес тоже. – Мартин схватил ее руку и стал покрывать кончики ее пальцев пылкими поцелуями.
– Прекратите немедленно, – задохнулась от возмущения Мири и выхватила руку.
– Я слишком смел. Мне жаль, но я не смог удержаться. Я… я очарован вами. Я изумлен. Я околдован.
– Вы еще и совершенно обезумели. У меня нет времени оставаться здесь и вести этот совершенно никчемный разговор. Советую вам вернуться в то место, которое вы называете своим домом, и полежать некоторое время с холодным полотенцем на голове.
– Какая мне польза от этого, когда у меня горит душа.
– Тогда положите полотенце и на грудь, – невольно усмехнулась Мири.
Она резко опустила голову, чтобы скрыть смеющееся лицо, но у Мартина была слишком быстрая реакция. Он изогнулся набок, чтобы заглянуть ей в лицо.
– Ага! – ликующе закричал он. – Она не принимает меня всерьез, но, по крайней мере, я наконец-то заставил ее улыбнуться. И это только начало.
Мири попыталась снова вернуть бесстрастное выражение.
– Сударь…
– Зовите меня просто Волк. Ваш собственный Волк отныне и навсегда.
Мири вздохнула, понимая, что небо светлеет. Дом за спиной вот-вот оживет.
– Хорошо, Волк. Каким бы занимательным ни были возобновление нашего знакомства, мне надо идти.
Она отвесила ему прощальный поклон и поспешила к воротам. Но Волк побежал за ней вприпрыжку и преградил ей дорогу.
– Куда вы надумали идти в столь ранний час, моя любимая? Совсем одна и тайком. Париж может обернуться опасным местом для вас. Вам лучше позволить мне сопровождать вас в вашем тайном деле.
Мири остановилась в нерешительности. Несмотря на необычную внешность и манеру говорить, Волк оказался много проницательнее, чем можно было подумать. Он явно догадался, что она собирается предпринять что-то такое, о чем мало кому следует знать. Она изучала его из-под ресниц. Ей действительно требовался проводник, но она предпочла бы кого-нибудь посерьезнее.
– Волк, а я могу довериться вам?
– Можете ли вы довериться мне? Клянусь каждой каплей моей крови…
– Не надо, пожалуйста. – Мири торопливо зажали ему рот рукой, призвав к тишине. – Только ответьте, да или нет.
– Да, – пробормотал он, воспользовавшись преимуществом ситуации, чтобы прижаться губами к ее ладони.
– И вы действительно знаете Париж?
Волк отодвинул ее ладонь от своего рта и поцеловал запястье.
– Да, как свои пять пальцев. Я с радостью отведу вас, куда вы пожелаете, покажу вам великолепные магазины, где можно сделать самые выгодные покупки. А как насчет Нотр-Дам? Нельзя побывать в Париже, не увидев этого величественного собора.
– Видите ли, я…
Мири смутилась, поскольку, разговаривая, Волк продолжал целовать кончики ее пальцев. Нельзя сказать, что она испытывала совсем неприятное чувство от этого.
– Мне нужно сходить в гостиницу «Шартр».
Полк растерянно остановился, сморщил лоб и широко раскрыл глаза.
– Куда?
– В гостиницу «Шартр», – еще тверже повторила Мири. – Я слышала, именно там квартируют Балафр и его люди.
Волк выпустил ее руки и отрывисто произнес одно единственное слово.
– Нет.
– Нет? – эхом отозвалась Мири.
Волк загородил ей путь, покачав головой. Мири смотрела на него с растущим негодованием.
– Что с вами случилось…
– Мадемуазель, я ваш Волк. Ваш раб. Я отведу вас, куда вы только пожелаете. – Волк уперся спиной в ворота и с глубоким вздохом сложил руки на груди. – Мне кажется, сейчас произойдет первая ссора двух влюбленных.
– Мы с вами вовсе не двое влюбленных! Я только вчера увидела вас впервые в жизни.
– Тогда мне бы хотелось сохранить вам жизнь, чтобы удлинить наше знакомство. – Волк снова схватил ее за руки и крепко сжал. – Мири, этот Балафр, этот увечный дьявол – охотник на ведьм, а вы собираетесь прогуляться до гостиницы, в которой он поселился? Хотите облегчить ему работу?
– Он не причинит мне вреда, я в этом уверена. Я знала его прежде, чем он стал увечным дьяволом, как вы его называете. Его имя не Балафр. Его настоящее имя – Симон Аристид.
Прищурившись, Волк внимательно посмотрел ей в лицо.
– Вы знали его. Насколько хорошо?
– Очень хорошо, или так мне казалось. – Мири почувствовала, как краска опалила ее щеки. – Он был на острове Фэр всего три года назад, но, кажется, столько воды утекло с тех пор. Я была много моложе тогда, но и он тоже. Мы… мы с ним дружили.
– Какая же это дружба заставляет румянец пылать на ваших щеках? Только не говорите, что вы любите этого человека. – Волк мучительно застонал. Он откинул назад свой плащ и схватил кинжал, висевший у него на поясе. – Тогда я воткну кинжал себе в сердце прями сейчас, и пусть будет покончено со всем этим.
– Вы не сделаете ничего подобного. – Мири схватила его за руку, чтобы не дать ему вытащить оружие. – Волк, пожалуйста, постарайтесь быть благоразумным и послушайте меня внимательно хотя бы две минуты. Мне было всего лишь тринадцать, когда я знала Симона. Мы не были возлюбленными, и я сомневаюсь, что когда-либо будем, – грустно добавила она. – Но я своими глазами видела, какое горе могут причинять людям охотники на ведьм. И, если я все еще имею хоть какое-то влияние на Симона, я обязана попытаться использовать его, прежде чем пострадают многие невинные женщины. Вы поможете мне?
– Вы не понимаете. – Волк покачал головой. – Если я провожу вас повидаться с этим охотником на ведьм, и там с вами что-нибудь случится, мне вовсе не придется перерезать себе горло. Мой капитан поможет мне, сделав это за меня сам.
– Ничего не случится. Если мы с вами уйдем прямо сейчас и не станем мешкать в дороге, мы сумеем вернуться до того, как Реми или кто-нибудь еще успеет понять, что мы вообще уходили. Клянусь вам. Конечно, если вы боитесь сопровождать меня, я пойму вас…
– Боюсь? Я? – Волк откинул полы шляпы назад, упер руки в бока и принял воинственную позу. – Да ради одной только вашей улыбки я схватился бы с сотней тигров, пленил бы банду разбойников или сразился бы с самим Люцифером.
– Но мне всего-то надо увидеть Симона. Вы отведете меня туда?
– Мужчина должен быть настоящим глупцом, чтобы проводить женщину, которую он любит, к своему сопернику, – пробурчал Волк, хмуро взглянул на Мири. – Да еще к такому опасному.
– Ну, Волк, ну, пожалуйста. – Мири осторожно потянула Волка за рукав и умоляюще посмотрела на него широко открытыми глазами. – Вы представить себе не можете, насколько это важно для меня.
Несколько секунд, показавшихся ей вечностью, Мартин внимательно смотрел на девушку, потом не то вздохнул, не то застонал.
– Увы, похоже, я глупею на глазах, когда дело касается вас.
Он поправил плащ на плече, затем учтиво предложил ей руку.
Гостиница «Шартр» находилась прямо у городских порот. Это было большое здание. Три жилых крыла окружали внутренний двор. Балафр и его люди полностью наняли все жилые и нежилые помещения, превратив их в вооруженную лагерную стоянку. Никто не имел возможности приблизиться к Симону Аристиду, если его предварительно не обыскивал часовой.
Насколько Мирибель оценила Волка в качестве провожатого, настолько же она обрадовалась, когда его не пропустили вместе с ней внутрь здания.
Неистовое желание Мартина защищать свою подопечную и его чрезмерные драматические наклонности только навлекли бы на них неприятности, а встреча с Симоном и так могла оказаться нелегкой. Мири оставила Волка бродить по внутреннему двору, осыпая все вокруг проклятиями. Он поклялся, что, если она не вернется через час, он отправится за ней.
Девушка шла за седовласым пожилым стражником, усиленно моргая, чтобы поскорее приучить глаза к полумраку после яркого света. Главный вестибюль гостиницы был заполнен людьми Симона, кто-то из них играл и карты, кто-то – в кости. Один даже соблазнял ласками служанку, усадив ее к себе на колени.
Это была совсем иная порода охотников на ведьм, сильно отличавшаяся от отряда угрюмых монахов в капюшонах Вашеля ле Виза. Никаких признаков молитв, четок или Библии не попадалось в поле зрения. Здесь никто не таился, что все, принимавшие участие в поимке ведьмы, получали право на свою долю из имущества приговоренной. Люди Симона были из числа жестоких авантюристов, которых гнала вовсе не фанатичная вера в то, что они действуют по божественной воле Отца Небесного, а одна только жажда наживы. Мири вздрогнула, не в силах ответить себе, какой повод для уничтожения невинных женщин был хуже.
