Текст книги "Этюд на холме"

Автор книги: Сьюзен Хилл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 31 страниц)

Пятьдесят два

Он заснул быстро и спокойно, не видел снов и не ворочался в постели, но ровно в пять утра он проснулся, мгновенно вынырнул из забытья и сразу вспомнил все, и в этот момент на его лбу выступил холодный пот от паники, потому что он понимал, что они либо уже знают, либо узнают очень скоро. Он беспечно вел себя в доме, убежал в спешке, оставил ее тело на полу. Его машина была припаркована рядом. Скоро они найдут ее.

Он поднялся и встал у окна. Им не надо будет разведывать и вынюхивать, не надо будет расспрашивать его, здесь или в участке, не надо будет демонстрировать свой интеллект. Он сам подал им все на тарелочке. Он презирал их, но себя он презирал еще больше, за то, что выдал им на руки все карты, сделал для них все слишком простым. Он чувствовал страх. Это чувство было для него непривычным. Но он все еще мог ясно мыслить. Разум его еще никогда не подводил.

Он точно знал, куда идти и что делать.

Пятнадцать минут спустя он снова шел по улице, на этот раз с компактной нейлоновой сумкой в руках. На дорогах еще никого не было. Он старался не идти по главному шоссе как можно дольше, но когда ему все-таки пришлось выйти на него, он просто слился со стремительным потоком машин, едущих в сторону двойной трассы в Бевхэм. Никого не интересовал случайный пешеход.

Его беспокоил бизнес-парк. Полиция была здесь вчера очень рано. Но удача не подвела его. Улицы были пусты. Ни полиции. Ни машин. Никого. Никто не открывал свой сектор настолько рано. Он посмотрел на свое собственное хранилище на дальнем конце дороги с огромным облегчением. Ему потребовалась вся его воля, чтобы не пуститься к нему бегом.

Никого не нужно было опасаться. Никого тут не было. Он проскользнул за угол и открыл замок.

Внутри его начала бить дрожь, пот катился по всему его телу. Он прошел в свой офис и проверил, что жалюзи были опущены. Для него было достаточно света, чтобы не включать флуоресцентные лампы.

Он поставил свою сумку и расстегнул ее и вытащил из нее еду, молоко, книгу, зубную щетку и одноразовую бритву. У него здесь было одеяло и старая подушка, он мог спать на полу в офисе. Он мог бы остаться здесь на день или два, а потом уйти в правильный момент, в темное время суток. Они будут следить за домом. Он уже не мог вернуться туда, поэтому забрал деньги, карты, паспорт, все, что, по его мнению, могло бы помочь ему начать все заново.

Он наполнил электрический чайник и поставил на стол кофейную кружку и молоко. Он выпил кофе и съел хлеб с сыром и яблоко из своей сумки. Его окружала тишина. Он приподнял уголок жалюзи. Дорога снаружи все еще была пуста.

Он вышел из офиса и пошел в рабочее помещение. Все было так, как он и оставил в прошлый раз. Никого не было здесь. С чего бы? Они могут пойти по его следу, который рано или поздно приведет их сюда, но пока это было его укрытие и его дом, место, где он чувствовал себя в безопасности, а еще где он больше всего чувствовал себя собой, чувствовал себя живым.

Он отпер дверь в дальней стене. Внутри тихо гудели машины, и этот гул успокаивал, подбадривал его. Он проверил циферблаты. Они все показывали правильно, как всегда.

Он мог начать. Ему придется как следует поработать, но здесь ему никогда не было тяжело. Он снял свой пиджак и повесил его на крючок, достал с полки свежий костюм и вставил руки в рукава. Он слегка улыбнулся, представив, что сейчас, должно быть, происходит во внешнем мире.

Час спустя он стоял в центре главного рабочего помещения. Они все были здесь, расставлены вокруг него на каталках. Его друзья. Он подошел к каждому из них и нежно потрогал. Он говорил с ними. Сейчас они были ему нужны. Они больше не были просто объектами, с которыми он работал, они изменились. Они имели для него ценность несравненно большую, чем оригиналы.

– Дебби, – сказал он, прикоснувшись к ее бледному, окоченевшему лицу, прежде чем подойти к каждому по очереди. А потом он взял стул и просто спокойно сел в тишине, окруженный теми, кого любил.

Ровно в девять тридцать машина старшего инспектора Саймона Серрэйлера повернула на въезд к дому Эйдана Шарпа. Когда он вышел, входная дверь открылась, и навстречу ему выбежала женщина средних лет.

– Вы приехали, чтобы сообщить плохие новости?

Серрэйлер быстро показал удостоверение.

– Я так и знала, я так и знала… Просто скажите мне, что случилось.

– Извините, а вы?..

– Я Джули Купер, я заведую лечебной практикой мистера Шарпа… Пожалуйста, скажите мне, что случилось.

– Мы можем пройти внутрь, миссис Купер?

Она засомневалась, потом развернулась и, продолжая говорить в слегка истеричной манере, провела его в комнату ожидания.

– Пожалуйста, просто скажите мне.

– Я пришел к мистеру Эйдану Шарпу. Как я понял, его здесь нет?

– Ну конечно же нет, об этом я и говорю.

– Я приехал не сообщать новости. Я здесь, чтобы побеседовать с мистером Шарпом.

– Когда я приехала, все было абсолютно нормально… Только он всегда был первым, уже начинал готовиться, а его не было, так что я прошла в дом… Там его тоже не было, и не думаю, что он был здесь ночью, его машины тоже нет. Что-то не так, он никогда ничего подобного не делал.

– Когда вы последний раз видели мистера Шарпа?

– Вчера днем. Я ушла в пять, как обычно. Тогда он еще был здесь.

– Он сообщил, что куда-то собирается?

– Нет. Конечно же нет, я бы запомнила, естественно.

– Он вел себя нормально? Было ли в нем что-нибудь необычное, вы не заметили?

– Нет. Ничего такого. Ничего… Я надеюсь, что вы разберетесь, что происходит и где мистер Шарп, я…

– Я, с вашего позволения, хотел бы остаться здесь на тот случай, если мистер Шарп вернется. Я полагаю, у вас есть работа, которой вы могли бы заняться?

– Мне нужно связаться с его сегодняшними пациентами… Я уже хотела начинать.

– Хорошо, если вам будет удобно, занимайтесь. Здесь будет полиция, на тот случай, если мистер Шарп вернется. Только не волнуйтесь.

– Что вы имеете в виду?

– Нам нужно пообщаться с мистером Шарпом.

К тому времени как Саймон приехал, команда, которая буквально под микроскопом рассматривала каждый дюйм жилища Фреи, все еще работала, превращая то, что когда-то было домом, в место преступления, вторгаясь, роясь, выискивая, снимая отпечатки и фотографируя. То, что патологоанатом делал с телом, криминалисты делали с домом, выворачивая все наизнанку, – ему всегда казалось именно так, несмотря на уважение, с которым профессионалы были приучены относиться к своему объекту.

Он медленно прошел в дом Фреи, и ее образ мгновенно возник перед ним, так ярко, как никогда до этого момента. Ее изящная фигурка, копна ее волос, ее острый профиль. Дом был ее, именно ее, он сразу это увидел. Уютный, простой, чистый… он посмотрел на книги, на папку нот, оставленную на столе, – вчерашний концерт, в котором участвовала и его мать; ему сразу здесь понравилось, атмосфера здесь была гостеприимная и приятная, совершенно не строгая, очень индивидуальная.

– Доброе утро, сэр.

Офицер в белом защитном комбинезоне поднял глаза от кусочка ковра под низким столиком, из которого он извлекал щипцами мельчайшие катышки и складывал в полиэтиленовый пакетик.

– Что-нибудь есть?

– Много следов. Впрочем, необязательно его. Несколько темных волос на спинке стула, следы от ботинок в саду… Вам должно хватить, чтобы двигаться дальше. Как только проведем экспертизу, конечно.

– Результаты нужны вчера.

– У вас всегда так.

– В этот раз все по-другому.

– Я знаю, сэр. Я не знал сержанта лично, но я знаю, что это всегда самое худшее – терять кого-то из своих. Какие-нибудь мысли по поводу всего этого?

– Да.

Саймон Серрэйлер вышел из открытой двери на кухне и посмотрел на небольшой сад. Газон, сирень, пара розовых кустов. Стена. Забор. Значит, садоводом она не была, просто хотела иметь маленький кусочек земли.

Он сделал несколько шагов по траве. Двое в белых костюмах работали на четвереньках, роясь руками в почве в дальнем конце сада. Он оставил их за этим занятием. Сейчас он просто продолжит работать, даст ребятам сделать свое дело, взять Шарпа – а они возьмут Шарпа, это будет несложно. Закроют его надолго. А потом он сможет пойти домой, закрыть двери своей квартиры и попытаться разобраться в том, что он чувствовал по поводу Фреи Грэффхам.

К пяти пришли отчеты.

– Нейтан?

– Сэр?

– Шарп оставил свою машину на улице Фреи. Далеко он не уйдет, мы всем разослали его описание. Лучше всего сейчас тебе пойти к нему домой. Я оставил там пару патрульных на тот случай, если он объявится.

– Чего он, конечно, не сделает.

– Скорее всего, нет. Но добудь его фото, ладно? Отправь фотографию в прессу, вместе с описанием. Когда сделаешь это, можешь отправляться домой.

– Ни за что. Я буду здесь, пока мы не возьмем его.

– Не говори глупостей, это может занять несколько дней.

– Этой ночью в любом случае. Я никуда не уйду, босс. Ну а вы что, собираетесь пойти домой и поднять лапки кверху?

Никто, кроме Нейтана, как понял Саймон Серрэйлер, кладя трубку на место, не смог бы заставить его улыбнуться в такой момент.

Эйдан Шарп явно не любил попадать в кадр. Они перевернули его дом вверх дном, к невероятному ужасу миссис Купер, но не нашли абсолютно ничего.

– Тут нет ни одной фотографии, ничьей, – сказал Нейтан, когда они рылись в его вещах. – Как будто чертов фотоаппарат еще не изобрели.

– Я знаю, что одна была в газете, – внезапно сказала девушка с ресепшен, – это было несколько лет назад, на официальном ужине. Я бы не сказала, что она была хорошего качества. Но если она поможет вам найти его… – Никто не объяснил ей, почему ее работодателя разыскивают. «Я надеюсь, это не связано с теми, остальными, – сказала она, когда приехал Нейтан. – С теми пропавшими женщинами. Вы думаете, связано?»

Нейтану стало ее жалко.

– Что это была за газета?

– «Эхо», но, как я уже сказала, это было несколько лет назад.

– Не думаю, что он сильно изменился.

Он не изменился. В редакции газеты отсканировали снимок и выслали по электронной почте в полицейский участок Лаффертона. Эйдан Шарп был запечатлен стоя, в смокинге, с фужером шампанского в руке и с еле уловимой надменностью во взгляде в компании шестерых мужчин.

Саймон Серрэйлер внимательно посмотрел на это лицо, на маленькую бородку, аккуратно зачесанные назад волосы, черный галстук, странные глаза. Он редко испытывал подобные ощущения. Он не мог себе это позволить. Его работой было обнаружение, а не возмездие, не приговор, даже не наказание, но, глядя на самодовольный вид Эйдана Шарпа, ему очень хотелось исполнить их все, причем желание это имело библейские масштабы.

Он поднял трубку и вызвал Нейтана к себе.

– Пусть это размножат, заставь их сделать все как можно качественнее, пусть они отделят его от других и сделают изображение предельно четким. Я хочу, чтобы это было в завтрашней утренней газете, а ты первым делом съезди в бизнес-парк и покажи ее там всем, посмотрим, что будет…

– Хорошо. Я думаю, из этого может что-то получиться, – он посмотрел прямо Саймону в глаза; на его лице появились темные синяки, а глаза были красными и опухшими от усталости и горя. Серрэйлер его понимал. Ему нужно было зацепиться за какую-то соломинку, упорно заниматься хоть чем-то, чтобы убедить себя, что он помогает поймать убийцу Фреи Грэффхам. Если бы Серрэйлер велел ему пройтись босиком до Бевхэма и обратно, потому что существовал призрачный шанс, что это может быть полезно, он бы это сделал.

– Завтра можешь начать настолько рано, насколько хочешь, – сказал он наконец, – но когда разберешься с этими фотографиями, иди домой, поешь и поспи. В противном случае от тебя мне не будет никакой пользы, и я отстраню тебя. Понял?

– Босс.

Нейтан взял распечатку со стола и ушел.

Через полчаса Саймон выехал на своей машине из участка и направился не в сторону собора и своего дома, а дальше, к шоссе, к деревенскому дому своей сестры.

Пятьдесят три

Он ждал, сидя в полной неподвижности, будто медитируя, ровно до полуночи, когда услышал машину охранников, проехавшую мимо его поворота, и тогда сложил вещи, которые взял с собой из дома, обратно в сумку, а потом убрал ее в ящик стола в своем офисе. Конечно же, они найдут ее без усилий, – он просто прибирался. Он прибрал свой стол с инструментами, сложил его и прислонил к стене, подмел пол.

Потом он попрощался. Он провел несколько минут с каждым из них, дотрагиваясь до их лиц, держа их руки в своих, тихо с ними разговаривая. Он произносил их имена, как будто благословляя их. Он говорил спасибо им и за них.

Перед этим он подробно прочел о том, как именно они умерли, в их файлах.

Анджела Рэндалл – колотые раны, вызвавшие сильную кровопотерю.

Дебби Паркер – удушение.

Тим Галловэй – удар тупым предметом в левый висок.

Айрис Чатер – остановка сердца.

Только утопление собаки осталось незадокументированным.

Когда его записи найдут и его открытия осмыслят и сделают достоянием общественности, их значение оценят, а его работу будут превозносить. Тогда люди поймут. Если здесь есть что прощать, то они простят его.

Он засомневался, но потом решил оставить их отдыхать всех вместе здесь, а не возвращать в дальнюю комнату. Все произойдет уже скоро. Не надо слишком много ума, чтобы выследить его до хранилища и найти их. С ними ничего плохого не случится.

Он огляделся, накинул пиджак, положил все, что ему было нужно для путешествия, в один карман. А потом, в последний раз, он вышел на улицу и запер за собой дверь.

Это была холодная ночь, и на небе светила полная луна. Он был удивлен, насколько ему было приятно пройтись. Он мог бы пройти через всю Англию, если бы ему это понадобилось. Он считал свои шаги, не сбиваясь, не идя слишком быстро, наслаждаясь запахами ночи и видом желтой, как пшеница, луны, парящей прямо над его головой, совсем низко в небе.

Спящий Лаффертон. Он начал понимать его почти так же хорошо, как понимал его днем, но никогда настолько хорошо, как при первых лучах солнца. Ему нравилось, когда улицы принадлежали только ему, когда только он видел темные окна, бегающих мышей, кошек, враждебно глядящих на него из-под стен.

Он чувствовал себя вполне спокойно. Он не думал, не оглядывался назад, не позволял своему разуму взирать на минувшие события с триумфом или сожалением. Наиболее отчетливо он сейчас ощущал уверенность, потому что он не потерял контроль над событиями, как боялся. Он все еще был сам себе господин.

Он вышел на круговую дорогу, и в один момент ему пришлось прислониться к слоноподобному стволу дерева, чтобы не попасть в свет фар промчавшейся мимо машины, но потом снова наступили тишина и спокойствие, к которым он так привык здесь.

Он шагнул на траву и начал взбираться, с непоколебимым спокойствием и невозмутимым упорством, вверх по Холму.

Где-то около шести тридцати утра огромная, дородная Нетти Салмон в своем неизменном пальто из овечьей шерсти вывела своих доберманов на Холм. Немного моросил дождь, и небольшое облако тумана венчало кроны дубов на вершине. Но погода не представляла большого интереса для мисс Салмон, она просто двигалась вперед, ритмично растягивая мышцы лодыжек, поднимаясь вверх по крутой дороге вслед за своими собаками.

Велосипедистов еще не было видно, других гуляющих тоже, и она не увидела маленького жалкого человечка, который искал своего йоркширского терьера вот уже несколько недель.

Она не была женщиной, которая склонна анализировать собственные чувства, но если бы была, то могла бы сказать, что была довольна. Ее полностью устраивала собственная компания, а компания ее доберманов – еще больше. Она остановилась на своем обычном месте, чтобы отдышаться, и в этот момент собаки начали лаять. Но им не на что было лаять. Они могли гоняться за кроликами или белками, но они не лаяли так ни на тех, ни на других. Так они лаяли на незнакомцев. И на все странное и опасное.

Нетти Салмон подняла глаза. Собаки взбежали на вершину Холма и теперь стояли у одного из деревьев, а их лай стал яростным и нервным. У нее была близорукость. Ей пришлось подняться выше, чтобы увидеть. Было бесполезно пытаться утихомирить их. Такой лай нельзя было остановить.

А потом она увидела что-то, свисающее с высокой ветки дерева. Она стала всматриваться в пелену дождя. Что-то было там, наверху, какая-то фигура. Чучело? Нетти Салмон была озадачена. Она забралась на последний пригорок, поравнялась с истерично лающими собаками, сразу же зашла под дерево и посмотрела наверх еще раз.

Нет, не чучело. Она не была нервной женщиной. Она не закричала, когда рассмотрела на дереве человеческое тело, свисающее на веревке. Она просто развернулась и зашагала обратно, вниз по Холму, таща за собой собак, пока не увидела пару молодых людей на горных велосипедах, которые направлялись ей навстречу, и не расставила руки, чтобы их остановить.

Три полицейские машины, включая машину старшего инспектора Саймона Серрэйлера, въехали на главную улицу бизнес-парка и свернули налево. Нейтан Коутс с двумя другими мужчинами ждал снаружи маленького выкрашенного в зеленый цвет здания в дальнем конце.

– Нейтан.

– Доброе утро, босс. Это мистер Коннолли, местный управляющий, и Терри Паттерби, охранник.

– Хорошо, что у нас есть?

– Мистер Коннолли узнал человека на фото, как я уже вам говорил, только он называл себя доктором Фентиманом. Но это он.

– Понятно, – Серрэйлер посмотрел на управляющего. – У вас есть ключи?

– Есть, но эти хранилища снимаются под честное слово, так что, я думаю, мне стоит…

– Никто вас ни в чем не обвиняет. У меня есть ордер.

– Но только я могу…

– Понятно. Слушайте, я понятия не имею, там ли он, но если он там, то он может быть опасен. Я пойду первым, патрульные подстрахуют меня сзади. Нейтан…

– Я пойду с вами.

Саймон знал, что спорить бесполезно.

– Просто будь осторожен. Не думаю, что он вооружен, но, если он будет загнан в угол, он поймет, что ему нечего терять. Наверное, он уже нас услышал, – он говорил коротко, жестикулируя остальным, чтобы они окружали хранилище.

– Могу я взять ключи, пожалуйста? А вы, джентльмены, оставайтесь здесь.

Серрэйлер повернул ключ в замке и быстро шагнул внутрь, Нейтан был прямо за ним. Патрульные плотной стеной выстроились сзади. Стояла полная тишина. Саймон взялся за ручку внутренней двери, которая вела в офис, и быстро открыл ее.

– Шарп? – Он быстро огляделся. – Никого. Не похоже, что он очень плотно занимался своим импортом и экспортом. Потом мы вызовем сюда криминалистов. – Он открыл пару шкафчиков. – И тут ничего.

– Вот, сэр, – Нейтан сделал шаг назад. На полке лежала сумка.

– Положи ее на пол, – сказал Серрэйлер.

– Если он ушел, он забыл свои умывальные принадлежности.

– Только если это не запасной набор, который он зачем-то хранит здесь.

– Зубная щетка мокрая, сэр.

– Ясно. Оставь ее пока.

– Подождите… – Нейтан взял с полки небольшую упаковку с чем-то. – Адресовано доктору Кэт Дирбон, сэр.

Саймон резко повернулся. Коричневый конверт был не запечатан, и Нейтан приподнял его. Оттуда на полку выскользнули три кассеты.

– Хорошо, упакуй их вместе со всем остальным позже. Не стоит забывать, что за этим офисом еще огромное складское помещение и еще какая-то задняя комната. Он может быть и там, и там. Запасной вход прикрыт, он не сможет пройти мимо наших этим путем, но все-таки смотри в оба.

Они двинулись дальше.

– Шарп?

Тишина была такая непроницаемая, что можно было услышать, как опускается пыль.

Старший инспектор постучал в металлическую дверь.

– Шарп?

– Его там нет, – сказал Нейтан.

– Скорее всего нет, но он тот еще умник. Ладно, пошли.

Он сдвинул блокиратор замка, вставил ключ в скважину и повернул его. Потом он подождал ровно минуту. За своей спиной он почувствовал тепло, исходящее от Нейтана, и дыхание молодого человека на своей шее.

– Мы заходим!

Он распахнул дверь настежь, и они вдвоем почти одновременно влетели в комнату, которая на долю секунды показалась им совершенно пустой.

– Боже мой, – Саймон Серрэйлер сказал это настолько глухим голосом, что Нейтан Коутс даже не разобрал слова, но проследил за взглядом старшего инспектора, который был направлен в дальний конец помещения.

– Господи Иисусе, – собирался сказать Нейтан, но когда открыл рот, из него донесся лишь странный мяукающий звук.

Запись

Теперь я тебе все рассказал. Теперь я поговорил с тобой. Я распрощался с ложью и замалчиванием. И именно теперь, когда, возможно, мы скоро встретимся лицом к лицу, я должен сказать тебе правду, разве нет?

Я ненавидел разговаривать с тобой. Я ненавидел, когда ты пыталась заставить меня говорить, пыталась залезть мне под кожу, пыталась жить моей жизнью вместе со мной.

Но на этот раз я был рад наконец сорвать все покровы. Я рад, что ты знаешь меня – знаешь то, что я решил позволить тебе узнать. Потому что, в конце концов, у меня есть выбор и власть. Последнее слово. Я.

Не ты.

Я. Я. Я. Я. Я. Я.