Текст книги "Мое непослушное сердце"
Автор книги: Сьюзен Филлипс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
Молли, не выдержав, рассмеялась, кажется, впервые за два месяца, но суровый вид редактора отрезвил ее.
– Хелен, вы это серьезно? Они действительно считают, что у Дафны с Мелиссой роман?
– Дело не только в Дафне и Мелиссе. Бенни…
– Стоп! При чем тут Бенни? Даже последний параноик не сможет сказать, что Бенни – гей! Уж скорее его можно назвать типичным мачо!
– Они указывают, что он позаимствовал помаду в книжке «Дафна сажает тыквы».
– Да, чтобы расписать мордочку и напугать Дафну. Подобный бред даже не заслуживает ответа!
– Согласна. С другой стороны, я солгала бы, не признав, что мы несколько взволнованы происходящим и считаем, что «ЗДЗА» использует вас для упрочения собственного положения. Несомненно, они постараются обрушиться на новую книгу.
– И что из того? Когда какие-то мракобесы обвинили в сатанизме Джей Кей Роулинг, автора книг о Гарри Поттере, ее издатель просто проигнорировал эти нападки.
– Простите, Молли, но Дафна не так хорошо известна, как Гарри П оттер.
Верно. А у Молли нет ни влияния Джей Кей Роулинг, ни ее денег. И вероятность выплаты второй половины гонорара с каждой минутой становилась все более отдаленной.
– Послушайте, Молли, я не хуже вас понимаю, что это чушь и вздор, и «Бердкейдж» стопроцентно на вашей стороне. Но мы – маленькое издательство, и я думаю, не стоит умалчивать о том, что на нас оказывают довольно энергичное давление.
– Уверена, все уляжется, как только прессе надоест муссировать мою… мою свадьбу.
– Вряд ли это случится скоро. Столько слухов…
Хелен помедлила, явно дожидаясь откровений.
Молли знала, что именно атмосфера таинственности, окружавшая обстоятельства ее свадьбы, подогревала интерес журналистов, но упорно отказывалась вдаваться в подробности. Как, впрочем, и Кевин. Его учтивые формальные визиты вскоре прекратились по настоянию Молли.
– Мы считаем, что сейчас следует быть осторожнее, – вздохнула редактор, вытаскивая из папки конверт и кладя на стол. К сожалению, конверт был слишком большим – в нем лежал явно не чек. – Хорошо, что «Дафну» еще не отправили в типографию, и это дает нам возможность внести изменения, предложенные «ЗДЗА». Только для того, чтобы избежать недоразумений впоследствии.
– Я не желаю вносить изменения.
Господи, как ноют шея и плечи! Словно стянуты железными обручами!
– Конечно-конечно, но мы думали…
– Вы утверждали, что книга вам понравилась.
– Никто от этого не отказывается. Кроме того, предлагаемые изменения крайне незначительны. Просмотрите рукопись еще раз и подумайте. Подробнее поговорим на следующей неделе.
Молли в бешенстве покинула ресторан. Однако к тому времени, когда она вернулась домой, гнев немного улегся и ощущение сосущей пустоты, от которого она не могла избавиться, вновь вытеснило все другие чувства. Отбросив конверт с предложениями «ЗДЗА», она рухнула на кровать.
Лили надела подаренную Мэллори шаль, отправляясь в музей Поля Гетти. Стоя на одном из резных балконов, украшавших здание, она задумчиво смотрела на холмы Лос-Анджелеса. Майский день выдался солнечным и теплым, и, если немного повернуть голову, отсюда был виден Брентвуд. Она даже различала черепичную крышу своего дома. Они с Крейгом влюбились в него в первого взгляда, но последнее время стены словно давили на нее. Как почти все в жизни Лили, он принадлежал скорее Крейгу, чем ей.
Лили ушла с балкона, но почти не обращала внимания на работы старых мастеров. Ей нравился сам музей. Ультрасовременное здание с чудесными балконами и непредсказуемыми очертаниями казалось ей настоящим шедевром, доставлявшим куда больше эстетического наслаждения, чем сами экспонаты.
Сколько раз после смерти Крейга она садилась в изящный белый фуникулер, поднимавший посетителей на вершину холма, к самому музею!
Журнал «Пипл», появившийся сегодня в продаже, напечатал длинную двухстраничную статью, полную домыслов, о Кевине и его женитьбе. Лили сбежала сюда, чтобы не поддаться порыву и не позвонить Шарлотте Лонг, женщине, много лет служившей для нее единственным источником сведений о Кевине. Сейчас май. После свадьбы Кевина и разъезда супругов прошло три месяца, а Лили по-прежнему знала не больше, чем тогда.
Спускаясь по лестнице во двор, она пыталась придумать, чем занять остаток дня. Никто не барабанил в дверь, умоляя сняться в новом фильме. Она не хотела начинать очередное покрывало, потому что получит полную свободу перебирать бесконечные думы, а с нее и без того довольно!
Ветер взметнул прядь ее волос и разбросал по щеке. Может, к черту последствия? Поднять трубку и набрать номер Шарлотты Лонг? Но сколько боли она готова вынести, зная, что счастливого конца у сказки не будет?
Встретиться с ним. Другого желания у нее нет.
Глава 7
– Может, напиться снотворного и умереть? – спросила себя Дафна. – Или спрыгнуть с верхушки самого высокого дерева? О, где она, такая необходимая утечка газа, когда она срочно понадобилась бедной девушке?
Нервный срыв Дафны (Заметки к рукописи, которая никогда не будет опубликована)
– Со мной все в порядке, – твердила Молли сестре при каждом разговоре.
– Почему бы тебе не приехать к нам на уик-энд? Обещаю, тут ты не найдешь ни одного экземпляра «Пипл». Ирисы просто восхитительны, и я знаю, как ты любишь май.
– В этот уик-энд ничего не выйдет. Может, в следующий.
– Ты это и в прошлый раз говорила.
– Скоро. Я обещаю. Сейчас у меня слишком много дел.
И это было чистой правдой. Молли перекрасила шкафчики, наклеила снимки в альбомы, просмотрела бумаги, ухаживала за сонным пуделем. Словом, делала все, кроме работы над рукописью, на изменения в которой она была вынуждена согласиться, потому что остро нуждалась в деньгах.
Хелен хотела внести изменения в диалоги и просила сделать три новых рисунка. На двух Мелисса и Дафна стояли поодаль друг от друга, а на третьем Бенни и его друзья ели не сосиски, а сандвичи с сыром. Словом, необходимо было сделать все, чтобы очистить Дафну от гнусных подозрений. Хелен также попросила Молли переработать часть текста двух прежних книг, которые собирались переиздавать. Но Молли к этому так и не приступила. Просто никак не могла сосредоточиться.
Ее подруга Джанин, которая тоже еще не отошла после нападок «ЗДЗА», считала, что Молли должна была послать «Бердкейдж» ко всем чертям, но у Джанин был муж, который каждый месяц исправно вносил плату по закладной за дом.
– Ребятишки скучают по тебе, – сообщила Фэб.
– Я позвоню им вечером, обещаю.
Молли сдержала слово. С близнецами и Эндрю все обошлось, но Ханна поразила ее в самое сердце.
– Это я во всем виновата, правда, тетя Молли? – шепотом спросила она. – Поэтому ты не хочешь больше приезжать? Если бы я не сказала в тот раз, когда была здесь, что плакала о твоем ребеночке…
– О, милая…
– Я не знала, что нельзя говорить о малыше, но клянусь, больше никогда, никогда рта не раскрою!
– Ты ничего плохого не сделала, детка. Я приеду на уикэнд. Вот увидишь, мы здорово повеселимся.
Но повеселиться не удалось. На душе стало еще тяжелее.
Молли винила себя в том, что лицо сестры постоянно омрачалось тревогой. В довершение всего Дэн только что не ходил на цыпочках и неизменно говорил с ней таким тихим, участливым тоном, словно боялся, что она рассыплется. Особенно тяжело было видеть детей. Когда они обнимали ее и тянули посмотреть новые приобретения и поделки, Молли начинала задыхаться.
Родные разрывали ей сердце своей любовью. Молли уехала, как только смогла найти подходящий предлог.
Май плавно перетек в июнь. Молли каждый день садилась за рисунки, но обычно бойкое перо отказывалось повиноваться ей. Она пыталась придумать сюжет статьи для «Чик», но в голове было так же пусто, как на банковском счету.
Денег хватило только на то, чтобы оплатить июньские счета, но на этом все ресурсы кончились.
По мере того как тянулись дни, Молли все меньше чувствовала потребность заняться собой. Из памяти ускользали обыденные, но такие необходимые вещи.
Один из соседей поставил у двери мешок с корреспонденцией, от которой едва не треснул ее почтовый ящик. В ванной копилась груда грязного белья, а обычно аккуратная квартирка заросла пылью. В довершение ко всему Молли простудилась и никак не могла выздороветь.
Как-то в пятницу утром голова разболелась так, что Молли позвонила в школу, где должна была вести бесплатный урок, и, сказавшись больной, снова легла в постель. Позже она заставила себя вывести на прогулку Ру, а после, проглотив кусочек тоста, проспала весь уик-энд.
В понедельник боль прошла, но простуда высосала из нее все силы, поэтому она снова позвонила в школу и передала, что не приедет. Ее хлебница была пуста, а в металлической банке совсем не осталось овсянки. Молли нашла в буфете консервированные фрукты и нехотя пожевала.
Во вторник ее разбудил домофон. Ру вскочил и насторожился. Молли натянула одеяло на голову, но едва успела задремать, как кто-то заколотил в дверь. Она положила на ухо подушку, но ничто не смогло заглушить знакомый низкий голос, легко перекрывший тявканье пуделя:
– Открой! Я знаю, что ты дома!
Опять этот ужасный Кевин Такер!
Молли чихнула и поскорее заткнула уши, но Ру продолжал лаять, а Кевин – ломиться в дверь. Мерзкий пес! Наглый, противный футболист!
Вспоминая все известные ей ругательства, Молли сползла с постели.
– Что тебе нужно? – хрипло спросила она.
– Немедленно открой!
– Зачем?
– Мне нужно с тобой поговорить.
– А мне не нужно! – бросила она, хватая салфетку и ожесточенно сморкаясь.
– Тем хуже для тебя. Но если не хочешь, чтобы все в доме узнали подробности твоей личной жизни, предлагаю впустить меня.
Молли неохотно отодвинула засов, жалея, что под рукой нет пистолета.
На пороге возник Кевин, как всегда, ослепительно красивый. На загорелом лице сверкают зеленые глаза, непокорный завиток падает на лоб.
Головная боль вспыхнула с новой силой. Больше всего Молли сейчас хотелось спрятаться за темными очками.
Кевин протиснулся мимо рычащего пуделя и захлопнул дверь.
– Выглядишь хуже некуда.
Она, спотыкаясь, поплелась к дивану.
– Ру, замолкни.
– Ты была у доктора?
– Мне доктор ни к чему. Простуда почти прошла.
– А как насчет шринка[18]18
Психотерапевт (жарг.).
[Закрыть] ?
– Прекрати!
Достаточно и того, что приходилось выносить его высокомерие и угрожающее ее хрупкому спокойствию неотразимое обаяние. Мысль о том, что придется выйти на свежий воздух, казалась Молли невыносимой.
– Может, уберешься подобру-поздорову?
Он молча осмотрел запущенную квартиру. Только сейчас Молли заметила грязные тарелки, громоздившиеся на кухонном столе, пыльную мебель, разбросанную повсюду одежду.
Но она никого сюда не звала, так что плевать на беспорядок!
– Ты пренебрегла вчерашней встречей с поверенным.
– Какая еще встреча? – пробормотала Молли. Полчаса назад она кое-как добралась до ванной, чтобы почистить зубы, но не могла припомнить, принимала ли душ. А ее убогая серая ночнушка, сохранившаяся еще с университетских времен, производила, должно быть, ужасное впечатление.
– По-моему, мы договорились аннулировать брак. Или ты забыла? – начал было Кевин, но, взглянув на груду нераспечатанных писем, переполнявших большой пластиковый пакет, сменил тему:
– Насколько я понимаю, уведомления ты не читала.
– Похоже. Тебе лучше уйти, иначе можешь заразиться.
– Что ж, придется рискнуть, – обронил Кевин и, подойдя к окну, посмотрел на автостоянку. – Миленький пейзаж.
Молли закрыла глаза и мгновенно уснула.
Кевин в жизни не видел ничего более жалкого. Эта почти незнакомая, неприятно пахнувшая женщина, с белым одутловатым лицом, немытыми волосами, распухшим носом, – его жена. Невозможно поверить, что она к тому же дочь шоу-герл!
Ему следовало позволить поверенному позаботиться обо всех формальностях, но он не мог забыть об отчаянии, застывшем в ее глазах, когда она молила его сжимать ей ноги, словно так можно было удержать в ней ребенка.
Я знаю, ты меня ненавидишь, но…
Почему-то он не мог больше ненавидеть ее с той же силой, особенно после того, как стал свидетелем ее бесплодной борьбы спасти свое дитя. Но Кевин стыдился и презирал себя за, эту слабость. Можно подумать, он все еще несет какую-то ответственность за нее! Какое ему дело до всего этого? Меньше чем через два месяца начинаются сборы, и нужно отдать все силы подготовке к следующему сезону.
Кевин, брезгливо морщась, смотрел на спящую женщину.
Ты должен подавать пример, Кевин. Исполни свой долг.
Кевин отошел от окна, переступив через ее никчемного избалованного пса. Почему она, имея такие деньги, живет в этой дыре? Возможно, из соображений выгоды. У нее наверняка есть еще три дома, где-нибудь в более теплых местах.
Кевин уселся на диван напротив того, на котором лежала она, и еще раз критически осмотрел больную. После выкидыша она сбросила не менее десяти фунтов. Волосы отросли почти до подбородка и потеряли шелковистый блеск, запомнившийся ему в день свадьбы. Она, похоже, забыла о существовании косметики, и синие круги под экзотическими глазами делали ее похожей на узницу концлагеря.
– У меня была интересная беседа с одним из твоих соседей.
Молли с трудом открыла глаза и заслонила их ладонью от света.
– Даю слово позвонить твоему поверенному завтра утром, если немедленно удалишься.
– Парень сразу узнал меня.
– Еще бы!
Хм, значит, у нее еще есть силы ехидничать!
Его негодование разгорелось с новой силой.
– Он был более чем счастлив посплетничать о тебе. Очевидно, ты перестала забирать почту несколько недель назад.
– Какая разница? Ничего интересного мне не шлют.
– И с прошлого четверга ты выходила всего один раз, да и то чтобы вывести своего «питбуля».
– Перестань оскорблять Ру. Я свалилась с простудой, вот и все.
Она и в самом деле больна, но вряд ли тут дело в банальной простуде.
Кевин поднялся.
– Брось, Молли. Сидеть взаперти вредно. Затворничество еще никому не помогало. Это просто ненормально!
Она чуть сдвинула руку и бросила на него неприязненный взгляд.
– Подумаешь, какой эксперт выискался! Откуда тебе знать, что нормально, а что нет? Тоже мне, психиатр! Кроме того, я слышала, когда Дэн нашел тебя в Австралии, ты резвился среди акул.
– Может, у тебя депрессия?
– Спасибо, доктор Такер. А теперь проваливай.
– Ты потеряла ребенка, Молли.
Он не сказал ничего нового, просто констатировал факт, но лучше бы просто выстрелил ей в лоб. Она спрыгнула с дивана, и ее полыхнувший злобой взгляд сказал ему куда больше, чем он хотел знать.
– Вон отсюда, пока я не позвала полицию!
Все, что ему оставалось, – поскорее уйти и забыть о ней.
Видит Бог, у него достаточно своих неприятностей, особенно после появления статьи в «Пипл». Когда он смотрел на нее, у него внутри все переворачивалось. Если бы он мог выбросить из памяти ее искаженное болью лицо, когда она пыталась спасти ребенка…
С губ против воли сорвались слова, которых он так боялся:
– Одевайся. Ты поедешь со мной.
Взрыв ярости, похоже, напугал и обессилил ее, и Молли постаралась свести все к шутке:
– Накурился травки и до сих пор не соображаешь, что говоришь?
Ненавидя себя за слабость и глупость, он тем не менее поднялся на ступеньки, ведущие к ее спальной антресоли.
«Питбуль» немедленно потопал следом, очевидно, опасаясь, что Кевин украдет драгоценности его хозяйки. Господи, как ему все это осточертело!
– Выбирай: либо одеваешься, либо едешь в чем стоишь. Смотри, как бы в таком виде тебя не упрятали в психушку.
Но Молли опять преспокойно легла на диван.
– Зря ты так разоряешься. Шел бы подобру-поздорову.
«Несколько дней, всего несколько дней», – твердил он себе. И без того он зол как черт, что приходится тащиться в родительский лагерь «Уинд-Лейк». Почему бы не испортить себе жизнь окончательно, привезя с собой Молли?
Кевин никогда не думал, что придется вернуться туда, но ничего не поделаешь. Последние месяцы он только и делал, что уговаривал себя продать этот проклятый лагерь. Но когда не смог ответить ни на один вопрос своего бизнес-менеджера, то понял, что придется самому удостовериться, насколько велики там разрушения.
Ладно, по крайней мере он избавится от двух зол одновременно: наведет порядок в лагере и вернет Молли к нормальной жизни. Заставит ее крутить задом. Сработает этот план или нет, зависит от нее, но совесть Кевина будет чиста.
Он вытащил из шкафа чемодан, выдвинул ящики комода. В отличие от неубранной кухни здесь царил идеальный порядок. Кевин побросал в чемодан шорты и топики, сгреб в охапку нижнее белье, нашел джинсы, босоножки и кроссовки. Заметив пару сарафанов, бросил их поверх остальных вещей. Лучше взять побольше, чем потом слушать, как она ноет, что ей нечего надеть.
Чемодан еле закрылся, поэтому он схватил некое подобие старого рюкзака и поискал глазами ванную. Ванная оказалась внизу, рядом с входной дверью. Кевин смел в рюкзак косметику и туалетные принадлежности и, заранее смирившись с неизбежным, направился в кухню и запасся консервами для собак.
– Надеюсь, у тебя хватит совести положить все обратно, – устало пробормотала Молли, стоявшая у холодильника с «питбулем» на руках.
В данный момент это было его единственным тайным желанием, но проклятая баба выглядела невыносимо одинокой и до того несчастной, что сердце сжалось.
– Наверное, тебе лучше сначала принять душ. Или придется ехать с опущенными стеклами?
– Ты что, оглох? Я не какой-то спортсмен-первогодок, которым ты можешь командовать!
Кевин оперся о раковину и ответил ей суровым взглядом, каким обычно усмирял только что упомянутых первогодков.
– У тебя два выхода. Либо немедленно отправляешься со мной, либо я везу тебя к сестре. Вряд ли ей понравится то, что она увидит.
Судя по выражению лица Молли, он попал в точку.
– Пожалуйста, оставь меня в покое, – прошептала она.
– Пока принимаешь душ, я пороюсь на полках.
Может, найду, что почитать.
Глава 8
Сообразительная и осторожная девушка никогда не сядет в машину к незнакомому парню, даже самому крутому.
Ад хичкайкера. Статья для журнала «Чик»
Молли, не выпуская Ру, кое-как вползла на заднее сиденье шикарного микроавтобуса, сменившего на время гоночный «феррари», подложила под голову захваченную из дома подушку и попыталась уснуть. Но впервые за эти дни ничего не получалось.
Пока они добирались до шоссе 1-94, чтобы свернуть к Мичиган-Сити, она не переставая корила себя за то, что не догадалась просмотреть почту. От нее требовалось всего лишь показаться в адвокатской конторе. Тогда этот злобный тип не подумал бы тащить ее невесть куда.
Когда головная боль немного унялась, Молли захотела узнать, куда они едут.
– Интересно, ты куда-то собрался заранее или намерение похитить меня появилось в самую последнюю минуту, а значит, теперь мы направляемся куда глаза глядят? – осведомилась она, гладя Ру.
Кевин не соизволил ответить.
В полном молчании прошел еще час, прежде чем он остановился на заправке около Бентон-Харбор. Пока бензобак наполнялся, какой-то болельщик узнал звезду футбола и попросил автограф. Молли прикрепила поводок к ошейнику Ру, сводила его на травку, а потом прошла в туалет и посмотрела в зеркало. Кевин прав: вид у нее хуже некуда. Конечно, голову она вымыла, но даже не потрудилась расчесать волосы. Кожа пепельная, глаза ввалились.
Она полезла было в сумочку за помадой, но передумала.
Слишком много хлопот. Может, позвонить кому-то из подруг, чтобы приехали за ней?
Поколебавшись, Молли решила, что не стоит. Вдруг Кевин выполнит свою угрозу и расскажет о ее состоянии Фэб и Дэну? Она и так доставила им немало хлопот. Не стоит добавлять новые. Лучше, пожалуй, не спорить с так называемым мужем.
Когда она вернулась, Кевина в машине не было. Молли собралась снова залезть на заднее сиденье, но решила, что так он будет по-прежнему игнорировать ее. Поэтому она позволила Ру занять ее прежнее место, а сама села впереди.
Вскоре из здания станции показался Кевин с пластиковым пакетом и одноразовой кофейной чашечкой. Устроившись за рулем, он поставил кофе в специальный держатель, вытащил из пакета бутылку апельсинового сока и вручил ей.
– Я бы лучше выпила кофе.
– Придется обойтись соком.
Бутылка приятно холодила ладони, и Молли вдруг ощутила зверскую жажду; когда же попыталась открыть сок, то поняла, что слишком ослабела. Глаза наполнились слезами.
Кевин молча взял у нее бутылку, отвернул колпачок и протянул ей. Молли проглотила застрявший в горле комок.
– Что ж, по крайней мере и вы, мешки с мускулами, на что-то годитесь.
– Постарайся сообщить, когда захочешь раздавить баночку-другую пива.
Молли с удивлением услышала собственный смех.
Кевин вырулил на шоссе, соединявшее два штата. Слева тянулись песчаные дюны. Воды не было видно, но на озере наверняка полно яхт, а то и грузовых судов, идущих в Чикаго или Ладингтон.
– Не будешь ли так добр поведать, куда мы направляемся?
– На северо-запад Мичигана. В дыру с гордым названием «Уинд-Лейк».
– Что сталось с моими мечтами о круизе по Карибам?
– Тот лагерь, о котором я тебе рассказывал.
– Там, где ты когда-то проводил каникулы?
– Да. После смерти отца он перешел к моей тетке, но она умерла несколько месяцев назад, и его навязали мне.
Повезло, можно сказать. Я хотел продать лагерь, но сначала нужно проверить, в каком он состоянии.
– Я не могу туда ехать. Поворачивай назад.
– Поверь, это ненадолго. Самое большее на два дня.
– Не важно. Я больше не езжу в лагеря. Девчонкой приходилось бывать там каждое лето, и я пообещала себе никогда туда не возвращаться.
– Что плохого в лагере?
– Вечно навязывают то, чего не хочешь делать. Весь день расписан по часам. То спорт, то беготня, то какие-то походы.
Ни почитать, ни побыть наедине со своими мыслями.
– Вижу, ты не слишком заядлая спортсменка?
Как-то раз она выбралась из своего домика посреди ночи и стащила все мячи из кладовки, где хранилось спортивное снаряжение. Пришлось сделать не менее дюжины ходок к озеру, чтобы бросить их в воду. Воспитатели так и не установили злоумышленника. Разумеется, никто не заподозрил спокойную, смышленую Молли Сомервиль, считавшуюся самой покладистой и примерной девочкой во всем лагере, несмотря на выкрашенные в зеленый цвет косички.
– Во всяком случае, я больше люблю спорт, чем Фэб, – обиделась она.
Кевина передернуло.
– Парни до сих пор расписывают, как она играла в софтбол на пикнике «Старз».
Молли там не была, но вполне могла представить, на что способна сестра.
Кевин перестроился в левый ряд и раздраженно бросил:
– Думаю, ничего страшного не было в том, что ты провела несколько недель в каком-то заведении для богатеньких детишек. Во всяком случае, тебе это не повредило, – Ты, наверное, прав, – согласилась Молли. Не могла же она пояснить, что год за годом просиживала в лагере все летние месяцы с тех пор, как ей исполнилось шесть.
Когда ей было одиннадцать, разразилась эпидемия кори и детей отослали домой. Как взбесился отец! Присматривать за ней было некому, ему пришлось взять Молли в Лас-Вегас.
Он поселил ее в отдельном номере под опекой знакомой кассирши, выдававшей фишки в казино. Днем девица непрерывно смотрела «мыльные оперы», а по ночам пропадала в номере Берта.
И все же эти две недели оказались самыми счастливыми в жизни Молли. Она читала романы Мэри Стюарт, заказывала вишневый пирог прямо в номер, подружилась с горничными-мексиканками. Иногда она говорила няньке, что идет в бассейн, а сама слонялась у казино, пока не встречала семью с кучей ребятишек. Девочка старалась держаться поближе к ним, притворяясь, что встретила родственников.
Обычно воспоминания о попытках приобрести таким образом семью вызывали у Молли улыбку, но теперь ее глаза снова защипало. Пришлось поспешно отвернуться.
– Похоже, ты понятия не имеешь о предельной скорости.
– Что, нервничаешь?
– Как ни странно, нет. Привыкла после многих лет езды с Дэном. Совершенно лишена всякого чувства самосохранения.
Ей действительно было все равно. Внезапно Молли потрясло сознание того, что будущее больше не имеет для нее никакой ценности. Она не находила в себе сил тревожиться о деньгах или о том, что редактор «Чик» давно перестал ей звонить.
Кевин снял ногу с педали газа.
– Так вот, должен сказать, что лагерь находится в самом настоящем захолустье. Вокруг ничего, кроме деревьев и воды.
Домики такие древние, что, вероятно, уже развалились; тоска там царит смертная, потому что люди моложе семидесяти туда не ездят. – Кивнув в сторону пакета с едой, он добавил:
– Если допила сок, есть еще сырные крекеры.
– Заманчиво, но пока не хочется.
– Мне кажется, в последнее время ты редко обедала.
– Спасибо, что заметил. Думаю, если потеряю еще фунтов шестьдесят, то смогу сравняться с некоторыми твоими cheres amies[19]19
милыми подружками (фр.).
[Закрыть] .
– Думаю, тебе лучше сосредоточиться на собственных потрепанных нервах. Может, хоть тогда прикусишь язычок.
Молли улыбнулась. Нужно отдать Кевину должное: он не трясется над ней, как Фэб и Дэн. Приятно, когда с тобой обращаются как со взрослым человеком.
– Пожалуй, я лучше подремлю.
– Прекрасная мысль.
Но она не заснула. Закрыв глаза, Молли попыталась обдумать сюжет новой книги. Но обитатели Соловьиного Леса упорно не желали оживать в ее воображении.
Когда машина свернула с шоссе, Кевин остановился у придорожного магазинчика с пристроенной коптильней. Пробыв там несколько минут, он вернулся с большим пакетом из оберточной бумаги.
– Мичиганский ленч. Ну как, сумеешь сделать сандвичи?
– Возможно, если очень постараюсь.
В пакете лежал солидный кусок копченой рыбы, ломоть острого чеддера и буханка ржаного хлеба из муки грубого помола, а также пластмассовый нож и несколько бумажных салфеток. Молли пришлось собраться с силами, чтобы сотворить два неуклюжих однослойных сандвича для него и один, поменьше, для себя. Вяло откусив от своего пару раз, она скормила остаток Ру.
Они направлялись на восток, к центру штата. Сквозь полуопущенные ресницы Молли любовалась начинающими зацветать садами и чистенькими фермами с силосными башнями.
Когда дневной свет начал меркнуть, они направились на север, к шоссе, простиравшемуся до самого Солт-Сент-Мэри.
Кевин слушал компакт-диск, захваченный из дома. Молли поняла, что он любит джаз. К ее немалому прискорбию, ему также нравился и рэп. Промучившись с четверть часа в напрасной попытке игнорировать мнение певца о женщинах, она достала диск из проигрывателя и швырнула в окно.
И сразу обнаружила, что, когда Кевин орет, уши у него становятся красными.
К тому времени когда они добрались до северной части штата, стемнело. Сразу за живописным городком Грейлингом они свернули на двухрядное шоссе, которое, как показалось Молли, вело в никуда. Еще немного – и их обступили густые заросли.
– В девятнадцатом веке северо-восточный Мичиган почти лишился своих лесов в результате варварской вырубки, – сообщил Кевин. – То, что ты видишь сейчас, – искусственные насаждения, правда, довольно буйно разросшиеся. В этой части штата городов мало, а расстояния между ними довольно велики.
– Сколько нам еще ехать?
– Не больше часа, но, вероятно, переночевать будет негде, и я не хотел бы оказаться на месте после наступления темноты. Так что остановимся, пожалуй, в мотеле. Только предупреждаю: это далеко не «Ритц».
Поскольку Молли не могла поверить, что Кевин боится темноты, то заподозрила, что он специально тянет время. Однако она не стала возражать и поудобнее устроилась на сиденье. Свет фар немногих встречных машин выхватывал из мрака его черты, бросал тени на лицо, больше подходящее манекенщику, рекламирующему нижнее белье.
Дрожь странного предчувствия пронзила Молли, и она поспешно зажмурилась.
Она не открыла глаз, пока Кевин не подъехал к небольшому мотелю на шесть домиков. Когда он пошел зарегистрироваться, Молли едва не побежала следом, чтобы потребовать отдельный домик для себя, но здравый смысл взял верх, и она осталась на месте.
Словно прочитав ее мысли, Кевин вернулся с двумя ключами. Молли заметила, что их домики находятся на противоположных концах территории мотеля.
На рассвете ее разбудил стук в дверь и лай пуделя.
– Слайтерины, – пробормотала Молли. – Похоже, это становится у них дурной привычкой.
– Мы уезжаем через полчаса! – окликнул Кевин из-за двери. – Выведи своего пса.
– Разбежалась, – пробормотала Молли в подушку, но все же неохотно поднялась, потащилась в крохотную душевую кабинку и заставила себя провести расческой по волосам. Губная помада по-прежнему казалась ей ненужной роскошью. Ее шатало, как при похмелье.
Выйдя наконец во двор, она увидела нетерпеливо топтавшегося у машины Кевина. Бледно-лимонные лучи раннего солнца высвечивали мрачную как туча, недружелюбную физиономию: очевидно, настроение у него со вчерашнего дня не улучшилось. Пока Ру лазил по ближайшим кустикам, Кевин схватил ее вещи и швырнул в багажник.
Сегодня он был одет в футболку цветов «Старз» и светло-серые шорты. Обычная одежда, но он носил ее с грацией уверенного в себе, сознающего свою привлекательность мужчины.
Молли, порывшись в сумочке, достала темные очки и злобно воззрилась на Кевина.
– Неужели ты никогда его не выключаешь?
– Что именно?
– Свое душевное уродство!
– Может, стоило запереть тебя в психушке, а не тащить в «Уинд-Лейк»?
– Как пожелаете, мистер, мне все равно. Кстати, с моей стороны слишком большая наглость надеяться на кофе?
Она нацепила очки на переносицу, но и это не помогло скрыть ослепительного сияния его проклятой красоты.
– Кофе в машине, но ты так долго копалась, что он, возможно, остыл.
Кофе был обжигающе горячим, и, как только они вновь очутились на шоссе, Молли с наслаждением сделала первый глоток.
– На завтрак только фрукты и пончики. Больше ничего не смог раздобыть. Все вон в том пакете, – угрюмо буркнул Кевин.
Его раздраженный тон вполне соответствовал ее самочувствию. Аппетита не было по-прежнему, и Молли уставилась в окно.
Судя по окружающему пейзажу, они вполне могли оказаться в дебрях Юкона, а не в штате, где рождаются «шевроле» и музыка в стиле соул. С моста через реку Молли видела скалистые утесы, теснившиеся на одном берегу, и непроходимые заросли – на другом.
Время от времени им встречались фермы, но было очевидно, что это лесной край. Здесь царила удивительно безмятежная атмосфера, и Молли попыталась расслабиться.
Кевин выругался и резко вывернул руль, чтобы не раздавить любопытную белку. Очевидно, близость лагеря только подогревала ею злость. Молли заметила указатель с надписью «Уинд-Лейк», но Кевин промчался мимо, не снизив скорости.
– Это город, – процедил он. – Лагерь на противоположном берегу озера.
Они проехали несколько миль, прежде чем впереди возникла изящная зелено-белая табличка, с обведенным золотом фигурным верхом в стиле чиппендейл.
