Текст книги "Мой дерзкий герой"

Автор книги: Сьюзен Джонсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц)

Сьюзен Джонсон
Мой дерзкий герой

Глава 1

«Черт! Так бы и убила сукина сына!» – думала Касси, хмуро взирая на высившуюся перед ней кипу счетов. Да нет, не убила бы, конечно, но желание отомстить бывшему мужу-изменнику не выходило у нее из головы.

Касси сидела на раскладном стульчике за карточным столом в своей кухне – очень милой, очень просторной и – увы – очень пустой, потому что Джей, уходя, забрал с собой все. Ну хорошо, пусть после пререканий и мелочной торговли они все же достигли соглашения о разделе имущества, однако это вовсе не значит, что, сидя в кухне с голыми стенами, где гуляет эхо, и совершенно не зная, что делать с лежавшими перед ней счетами, ей нечего злиться. И она не успокоится, пока Джей со своим противным адвокатом не оставят попытки и теперь облапошить ее, цепляясь к каждому, даже самому пустяковому, пунктику имущественного соглашения. Джей и так уже получил почти все, что хотел, и уступать ему картину, которую она купила во время их медового месяца, Касси не собиралась, несмотря на разногласия в соглашении о разделе имущества по поводу трактовки обозначения картины «Северный берег». Она отдала ему картину поменьше – пейзаж Гранд Марэ, так что пошел он к черту, ей плевать! Ведь он плевал на нее все время, пока они жили вместе, – без конца шастал по бабам. Правда узнала об этом Касси слишком поздно, хотя была вроде бы неглупой современной женщиной.

И вот после пяти лет брака, в течение которых Джей, словно холостяк, гулял налево и направо, он бросил ее, как водится, ради молоденькой финтифлюшки – блондинки и такой богатой, что ей, Касси, такое богатство и не снилось. Возможно, если бы Тами Дюваль могла вести разговор о чем-то, кроме модных тряпок, самого классного оттенка лака для ногтей или проблемы, как сохранить белую кожаную обивку своего автомобиля с откидным верхом (знаете, такой по-настоящему белой), у Джея в распоряжении оставалось бы меньше времени, чтобы изводить ее, Касси. Она и так уже хлебнула лиха, придумывая, как расплатиться за дом, не дожидаясь лишних напоминаний об этом от Джея Сибли Третьего. Это имечко должно было бы сразу ее насторожить, еще в самом начале их знакомства. Ну какая, скажите на милость, семья из города Биуобик в штате Миннесота назвала бы своего сына «третий»? В Биуобике даже главная улица и та из четырех кварталов.

Новая подружка (она же невеста) Джея владела семейным имением на озере Миннетонка (теннисные корты, поле для гольфа, крытый бассейн на время миннесотских зим или на тот случай, когда озеро слишком неспокойно для утренних купаний), а также парочкой загородных домов в придачу, которые единственные удостоились целого разворота в «Архитектурном дайджесте». Так что их с Касси дом Джею, ясное дело, теперь был не нужен. Они с Тами остановили свой выбор на Суан-Коттедже, сообщил он с самодовольной ухмылкой во время переговоров по поводу развода. А раз дом в городе он великодушно оставлял Касси, то сам, так и быть, соглашался удовольствоваться его содержимым, чтобы обставить их недостроенный домик на севере штата, который он наряду с автомобилем, мотоциклом, квадроциклом, лодкой и всеми остальными «мужскими игрушками», которые у них имелись, хотел оформить на себя.

Теоретически имущество было поделено справедливо. Касси достался обожаемый ею дом – большой плюс. Жаль только, мебели в нем теперь кот наплакал, и содержать его ей не по карману – а это уже определенно минус. К тому же, помимо неприятных ощущений женщины, брошенной после пяти лет совместной жизни ради какой-то, по ее мнению, абсолютной пустышки, Касси чувствовала себя участницей пошлой мелодрамы под названием «Обычные фантазии стареющего мальчика-мажора».

Быть может, ей на радость высокоэффективная система впрыска топлива новенького красного «порше» Джея, как это бывает в мультиках, откажет как раз в тот момент, когда он будет переезжать через какие-нибудь железнодорожные пути. В мультфильмах никто никогда не получает увечий, даже если падает со скалы, а значит, можно спокойно, без содрогания, помечтать о чем-то таком. Хотя чего уж там – надо смотреть правде в глаза: скорее всего он проживет со своей ненаглядной Тами благополучную, беспечальную жизнь за охраняемыми воротами имения Дювалей.

Но хорошо уже то, напомнил Касси голос разума, что развод состоялся и она не обязана больше иметь дело ни с Джеем, ни с его противным адвокатом.

Вот оно. Утешение.

Некоторое.

Потому что перед ней по-прежнему куча счетов, которые ей, судя по ничтожному остатку на ее чековой книжке, вряд ли удастся оплатить. И как бы она ни распределяла цифры в своем блокноте в два столбика, как бы ни переставляла их местами, значительный бюджетный дефицит как был, так и оставался. Проклятие. Где, спрашивается, та волшебная курица вуду, которая несет золотые яйца, когда она нужна просто позарез? Или горшок с золотом у подножия радуги,[1]1
  Существует старинное английское поверье, согласно которому у подножия радуги можно найти горшок с золотом.


[Закрыть] в который она верила в детстве? И от лотерейных билетов никакого толку: не сошлась ни одна цифра, хотя на этой неделе Касси выбросила на них целых двадцать баксов. Ну где же предел невезению?

Поскольку от кровожадных планов пришлось отказаться как от неосуществимых и тем более – тут уж и говорить нечего – противозаконных, а финансовые затруднения казались такими непреодолимыми, что без большого пузырька прозака[2]2
  Антидепрессант.


[Закрыть] не обойтись, Касси обратилась к единственно верному, испытанному годами и доступному утешению в ее мире, полетевшем в тартарары.

Оторвавшись от карточного стола, служившего ей письменным, кухонным и компьютерным одновременно, она заскользила в своих мягких тапочках в виде сумчатых дьяволов по великолепному кленовому паркету, открыла дверцу морозилки, страстно надеясь, что там еще осталось сливочно-шоколадное мороженое «Роки роуд» с карамелью, буквально нашпигованное орехами. Уж оно-то поможет ей пережить так подкосивший ее кризис доверия.

Вот оно, родное, точно Дева Мария, явившаяся детям в Фатиме (от заиндевевшего контейнера вроде бы даже исходило какое-то слабое сияние), эквивалент совершенной любви, вечной дружбы и Божьей милости в виде цилиндра.

Из морозилки на Касси смотрела одна, последняя пинта домашнего мороженого Эдны Мей.

Кто его знает, а может, правду говорят, что нет худа без добра.

Глава 2

Когда несколько минут спустя раздался телефонный звонок, Касси заколебалась, не зная, что делать – то ли, махнув на него рукой, выковырять последний покрытый шоколадом миндальный орех из зефира на дне контейнера, то ли все-таки взять трубку. Она внимательно посмотрела на высветившийся на определителе номер. Есть люди, которые не выдержали бы конкуренции с миндалем в шоколаде.

Но только не Лив! Касси бросилась к телефону.

– Куда ты пропала? – крикнула она. – Я всю ночь пыталась тебе дозвониться! Чуть с ума не сошла! Ты не оставила сообщения на автоответчике! Из-за тебя я только что умяла целую пинту мороженого «Роки роуд»!

– Я в Мемфисе, жду обратного стыковочного рейса. Шеф позвонил и сказал, что заболел, так что сегодня утром я должна была вылететь в Атланту, чтобы подменить его на переговорах. И нечего сваливать на меня вину за свое обжорство, сама прекрасно знаешь: во всем виноват Джей.

– Да ты просто экстрасенс.

– Тут не нужно быть никаким экстрасенсом. Я уже достаточно наслушалась твоих жалоб на несчастную семейную жизнь, и каждый раз, как у тебя что-то идет наперекосяк, ты налегаешь на мороженое. Очень советую тебе пойти на склад и скупить там сразу весь запас «Роки роуд».

– Только не напоминай о деньгах. Я просто раздавлена. Мне нужна жилетка, в которую можно поплакаться.

– Валяй, плачься. Рассказывай, что Джей натворил на сей раз.

– Оставил мне ну совсем мало денег, вот что он натворил.

– Он тебе их вообще не оставил. Ты была чересчур великодушна. Разве я тебе не говорила, что при разводе все средства хороши, можно и за глотку взять? – Лив специализировалась в трудовом законодательстве, но в прошлом году сама прошла через развод и понимала, о чем говорит Касси.

– Да знаю я, знаю. Но как быть, если мне хотелось все сделать по справедливости?

Лив фыркнула:

– Это ты о ком? О Джее, что ли? Очнись! Да он и слова такого не знает. Даже если б этим словом его треснуть по башке, как его любимой клюшкой для гольфа, он и тогда не понял бы его значения.

Касси вздохнула:

– К тому же не хотелось быть ему обязанной.

– Будто он это заметил бы.

– Зато его невеста-малолетка могла заметить, а мне что-то не хочется выглядеть в глазах дочки миллионера склочницей. Называй меня, как хочешь – чокнутой или размазней (второе, пожалуй, будет вернее), но хуже, чем быть брошенной ради молоденькой девчонки, ничего не придумаешь. Я после этого чувствую себя старухой, а ведь я еще не старуха.

– Ну разумеется, нет, черт побери! Если бы ты была старой, то выходит, и я старуха, а какая может быть старость в тридцать два года?

– Ясное дело. Но ведь крошке Тами Дюваль двадцать два. Господи! Ведь ей было двадцать один, когда она познакомилась с Джеем.

– А ему тридцать восемь. Идиот.

– Что ж, мужчин не переделаешь. Так уж у них заведено – жениться на женщинах, годящихся им в дочери. Я и не пытаюсь никого переделывать. Каждому свое, как говорится.

– И все же тебе следовало вытянуть из него побольше денег.

– Сейчас-то я вижу, что ты права. Но теперь уже поздно, поезд ушел, так что просто скажи мне: все будет хорошо, все наладится. Скажи, что завтра выглянет солнышко и начнется совершенно новый, светлый, день, а все мои финансовые проблемы останутся позади.

– Тебя облапошили, дорогая моя, но не все еще потеряно. Давай я натравлю на Джея Джека Доннелли, и тогда с твоими бедами действительно будет покончено. Как тебе нравится словосочетание «налоговая проверка»?

– Боже упаси, Лив, я после такого зверства спать спокойно не смогу.

– Не хочешь – как хочешь. Поверь мне, в жестоком мире сутяжничества, где все друг другу глотку готовы перегрызть, ты ничего путного не добьешься. Слушай, если хочешь, – прибавила Лив, – я могу одолжить тебе денег, чтобы как-то продержаться.

– Спасибо, но я подумываю о том, чтобы наконец, собрав волю в кулак, попросить у Артура повышения зарплаты.

– Давно пора, – ласковым голоском, каким говорила с клиентами, пропела Лив.

– Тебе легко говорить. Ты общаешься исключительно с юристами, а они считают, что солнышко всходит и заходит только по их воле. Артур же твердо придерживается мнения, что солнце – это он сам, ни сном ни духом не ведая, что на самом деле он огромная, толстая задница.

– Никуда не денешься, милая, придется уживаться с ним, если хочешь прибавки. С другой стороны, он всего лишь мужик, – прибавила Лив с язвительной насмешкой, которая всегда появлялась в ее голосе – вернее, стала появляться после развода, – когда она заговаривала о противоположном поле.

– К сожалению, он из тех, кто не может понять, что в мире могут быть люди, не имеющие трастовой собственности. Я стараюсь избегать его лекций по поводу бережливости и расчетливости. Он ими разражается всякий раз, как кто-то из сотрудников музея просит у него денег. И это мы слышим от директора, который ежегодно тратит на свои разъезды больше, чем какая-нибудь страна третьего мира. Козел!

– Умница девочка… вот теперь у тебя правильный настрой.

– Если б он хоть чуть-чуть урезал расходы на свои международные встречи и посещения зарубежных музеев, – голос Касси возвысился и окреп, она заговорила с жаром, – каждый работник нашего музея мог бы получить щедрую прибавку к зарплате и, возможно даже, начал бы понемногу приобщаться к образу жизни «короля-солнца».

– Так, так, девочка, продолжай.

– Ни для кого не секрет, что его так называемые исследовательские поездки в Стамбул в прошлом году к исследовательской работе не имели никакого отношения, если только так не называются его амуры с молоденькой практиканточкой из Топкапи, которая ему в дочери годится.

– О! Отлично… упомянуть по ходу, как бы невзначай. Вряд ли его новая жена обрадуется сопернице, появившейся так скоро после свадьбы.

– Ты с ума сошла, Лив! Не могу же я сказать ему такое. Я хочу прибавки к зарплате, а не быть уволенной за клевету.

– Ты могла бы сказать, что делаешь ему одолжение… ну, знаешь… вроде как ставишь его в известность о гуляющей о нем сплетне. Скажи ему, что не веришь грязным слухам, но решила, будто ему захочется знать, что думают люди.

– А не будет ли это похоже на… ну, не знаю… ну, скажем, на шантаж?

– Фу, какое гадкое слово. Я бы предпочла рассматривать это как деловые переговоры.

Касси откинулась на стуле, остановив взгляд на злобном оскале сумчатых дьяволов на мысках тапочек.

– Вот поэтому тебе и платят большие деньги, – вздохнула она, зная, что никогда не сможет набраться такой наглости, – а я еле-еле свожу концы с концами.

– Поступай, как знаешь, но об этом не забудь, лучший музейный работник года.

– Это было пару лет назад, ведь и тебе нравится то, чем ты занимаешься – только зарплата у тебя побольше.

– Веришь ли, бывают дни, когда мне начинает казаться, что слово «нравственность» исчезло из языка. Но потом я напоминаю себе, что «жизнь несовершенна» – это изначально не моя мысль. Так что гляди веселей, детка, нет причины, по которой Артур не мог бы платить тебе больше. Повзрослей же наконец, пойди и потребуй у него своего.

– Кажется, придется, – промямлила Касси. Лив была напористой женщиной, тогда как Касси о таком уровне тестостерона могла только мечтать. – Хорошо, я сделаю это. Завтра, первым же делом.

– Если нужны деньги, чтобы перебиться, только скажи.

– Может быть. Однако все же лучше вырвать их у скупого Артура.

– Я во время своего развода была не такая добренькая, как ты, душа моя. И у меня хватит денег, чтобы одолжить тебе столько, сколько понадобится, если вдруг дело не выгорит… Ой, объявили мой рейс. Договорим завтра.

Телефон внезапно умолк, как это часто бывало с Лив. С такой привычкой прощаться она запросто могла бы быть мужчиной.

Глава 3

Когда новость о пропавшем Рубенсе появилась в прессе, Бобби Серр уже летел из Будапешта в Миннеаполис. В замкнутом мире высокого искусства с баснословными ценами Бобби пользовался репутацией лучшего охотника за головами, поэтому Артур Нортруп разыскал его в течение нескольких часов после обнаружения кражи. Они, как это часто бывает в художественных кругах, где почти все друг другу родственники, формально считались друзьями, и Артуру удалось выманить Бобби из виллы на Дунае, где тот отдыхал, дав следующую оценку ситуации: поиск произведения искусства в Миннеаполисе не должен отнять у тебя много времени.

– В этой провинции никогда ничего серьезного не происходит. Через неделю ты уже вырвешься отсюда.

Бобби поворчал немного – ведь он только-только почувствовал вкус к отдыху, – но в конце концов согласился, поскольку Артур скорее всего прав. Опыт ему подсказывал, что за пределами крупнейших городов мира, где действовали профессионалы, в глубинке кражи оказывались не бог весть каким запутанным делом. Скорее всего какой-то псих просто взял и вырезал по-быстрому холст из рамы, хотя, как сбыть полотно, не имел ни малейшего представления. Бобби уже поставил на уши всех своих знакомых, имеющих связи в сфере незаконной торговли предметами искусства, наказав им присматриваться, не объявится ли какой чудак, пытающийся толкнуть бесценное полотно. Однако поехать и все самому посмотреть тем не менее придется. Дилетанты, к счастью, всегда оставляют за собой полно следов.

Ерзая в кресле первого класса, Бобби пытался устроиться поудобнее, чтобы уснуть, но как ни вертелся, ему все время что-то мешало. Конструкция коммерческого самолета не учитывала его габаритов, ширину его плеч и длину ног. После пятого «простите», адресованного соседям впереди и рядом, он наконец плюнул и, отказавшись от дальнейших мыслей об отдыхе, включил свет возле своего места и достал е-мейл Артура. Бобби снова изучил обстоятельства кражи, изложенные на трех страницах с одним интервалом. Перед посадкой в самолет он перебросился с Артуром несколькими словами по телефону, и после более внимательного изучения его отчета Бобби стало казаться, что кражу совершил скорее всего кто-то из своих. Есть такая вероятность. Ее ему подсказывала интуиция. Не то чтобы она никогда его не подводила, но все же довольно часто выводила на след. Он начал делать пометки на полях – наблюдения, вопросы, версии, вероятности.

Он, как и полагается, уже запросил полный список сотрудников музея, вплоть до временных работников и экскурсоводов. По прибытии в Миннеаполис он осмотрит место преступления и приступит к утомительной проверке каждого сотрудника, в том числе и новой ненаглядной пассии Артура.

Даже в такой кризисный момент Артур в телефонном разговоре не преминул упомянуть о своей новой потрясающей Джессике. «Некоторые вещи никогда не меняются», – подумал Бобби. Для Артура были характерны хищнические инстинкты и суженный объем внимания. Оставалось надеяться, что на последнюю его жену придется больший объем внимания, чем на жен номер один и номер два, которые, едва успев отремонтировать дом, обнаружили своего супруга в постели с их будущей преемницей. Чего Бобби никогда не мог понять, так это на кой черт Артур на них женился. Ему самому одного брака хватило за глаза. Благодаря своей холостяцкой жизни он экономил кучу денег, будучи избавлен от издержек на ремонт, а также прочих досадных «отягчающих» обстоятельств.

Глава 4

Ранним утром следующего дня после аскетического, достойного монаха-трапписта завтрака, который состоял из одного пшеничного тоста с молоком, Касси сидела перед раритетным столом в стиле Буль,[3]3
  В стиле Людовика XIV.


[Закрыть] ожидая, когда Артур закончит говорить по телефону. С отвращением вспоминая вкус сухого тоста без масла, Касси решительно настроилась зайти вечером в магазин. Если б ей не надо было тащиться на работу в такую невероятную рань, она могла бы остановиться у «Уэндиз»[4]4
  Ресторан фаст-фуд.


[Закрыть] и заказать те глазированные булочки-«улитки», с которых она в свое время, когда могла позволить себе забывать пищевые табу, любила начинать день.

Но чтобы переговорить с Артуром наедине, она должна была явиться в музей – по ее понятиям – ни свет ни заря.

Директор музея гордился тем, что появлялся на работе раньше всех. Вот и поди пойми, что кого заводит. Касси бросила взгляд на часы. Семь тридцать. Это для нее настоящий рекорд, побивший даже прошлый. Тогда она приехала в половине девятого – ей нужно было успеть на встречу с президентом Швеции, заехавшим к ним перед десятичасовым рейсом, которым он улетал, чтобы передать в дар от музея Торвальда две картины.

Стараясь вопреки возмутительно раннему часу казаться спокойной и по-настоящему деловой, Касси одернула юбку на коленях и вдруг заметила на ней довольно большое жирное пятно. «Ах чтоб тебя! Вот что получается, когда одеваешься, еще не продрав глаза». Она поспешно прикрыла пятно рукой и слегка наклонилась вперед, приняв, как ей казалось, небрежную позу.

Любая владеющая собой, уравновешенная женщина закрыла бы глаза на такие мелочи, сказала себе Касси. Духовное в человеке гораздо важнее таких поверхностных, прозаичных вещей, как одежда.

Артур, к несчастью, был просто помешан на аккуратности, а Касси все же не чувствовала в себе той уверенности, какую чувствовала бы, продвинься она дальше первой главы «Пути женщины к своей душе» (возможно, Сара Бейнбридж говорила о ситуации, подобной той, в какой оказалась Касси, в последующих главах). Касси попыталась получше прикрыть внушительное пятно. Артур получал удовольствие, указывая подчиненным на то, что, по его мнению, было недостатком в их внешнем облике – естественный результат его одержимости сшитыми на заказ костюмами, накрахмаленными рубашками, идеально завязанными галстуками и начищенной до блеска обувью.

Однако несмотря на свое необычное для мужчины преувеличенное внимание к безупречности внешнего вида, Артур был далек от общепринятого стереотипа директора музея. Высокий, стройный и мускулистый (спасибо личному тренеру), он казался еще более привлекательным благодаря своему личному состоянию, которое накладывало на него особый отпечаток, и являл собой полную противоположность дохлому, бесполому существу профессорского типа, какого очень часто можно наблюдать во главе музеев. Процветанию Артура, без сомнения, способствовало то обстоятельство, что начальные инвестиции в музей были сделаны его дедом, а также то, что семья Нортрупов до сих пор продолжала не скупясь жертвовать музею средства. Благодаря этому Артур в тридцать лет – в неслыханно молодом для этого возрасте – занял пост директора музея. Так что всякий раз, когда он называл Художественный музей Миннеаполиса «своим» музеем – отвратительная манера, вошедшая у него в привычку, – он на самом деле не шутил.

Боже, до чего ж он противный с этой своей так называемой сферой компетенции. Декоративные элементы в византийской архитектуре! Господи! Ну насколько, скажите, человек может быть компетентен в такой узкой области? Он или туп, или неоригинален – выберите нужный вариант.

Пока Артур продолжал что-то монотонно бубнить в трубку, Касси маялась рядом. Не будь она доведена до крайности, не ждала бы сейчас, как какая-то жалкая просительница, пока он закончит обсуждать кражу Рубенса с одним из своих знакомых. И не стала бы обращаться к нему в такой неподходящий момент.

Кража из музея в это утро занимала первые полосы газет, и Касси на миг задумалась, прикидывая, сколько можно выручить за этого Рубенса на нелегальном рынке произведений искусства. Только в качестве посредника она могла бы получить столько, что это позволило бы ей рассчитаться за дом сполна и уж точно жить, ни в чем себе не отказывая.

– Могу уделить тебе пять минут, Кассандра, – энергично проговорил Артур, резко бросив трубку и тем самым прервав мечты Касси о залитой солнцем вилле на Средиземном море с полным штатом прислуги и благоуханием бугенвиллеи. – Чего ты хочешь?

«Твое состояние в обмен на мои счета».

– Прости, что я так рано. – «Будь предупредительной и вежливой», – напомнила себе Касси, отвечая на его неприлично хмурую гримасу улыбкой. – Я понимаю, как ты сейчас замотан, и если б я так не нуждалась в деньгах, я бы тебя ни за что не побеспокоила. Мне нужно сделать взнос за дом.

– Разве ты не заключила со своим бывшим мужем договора о разделе имущества? – В его голосе звенело раздражение.

– Мне остается дом.

– Почему бы тебе его не продать?

– Артур, я к тебе пришла не за советом. – Касси, хоть и старалась держать себя в руках, мало-помалу начинала закипать. Она была осведомлена как о размерах его личного состояния, так и о его своекорыстии и абсолютном отсутствии сочувствия ко всем, кто не рассматривался им в качестве потенциального дарителя, а следовательно, и к ней. Но сдаваться Касси отказывалась. – Мне действительно необходима прибавка к жалованью, – сказала она, сдерживая свой темперамент.

– Ты не вовремя, Кассандра. Из музея только что исчез Рубенс. Не могла бы ты повременить, пока все не утрясется?

– Если б у меня был трастовый фонд, как у тебя, могла бы. – Все, терпение кончилось.

– Возможно, тебе нужен специалист по финансовому планированию.

Подспудно звучавшее в его словах осуждение не учитывало одного – чтобы планировать финансы, их нужно иметь.

– Спасибо за предложение, Артур, но я рискую потерять дом. Мне нужны деньги немедленно, а не через пять лет.

Артур с явным раздражением постучал наманикюренными ногтями по столешнице.

– В такой суматохе, какая сейчас поднялась, я не могу повысить зарплату, даже если бы хотел. – Он слегка поморщился и, прежде чем с досадой выдохнуть воздух, сверкнул идеальными белыми зубами. – Вот если ты согласишься поработать с Бобби Серром, когда тот прибудет, я, пожалуй, мог бы тебе немного подкинуть в качестве оплаты услуг консультанта, – недовольно прибавил он.

– До тех пор пока я не получу прибавки?

– Нахальство вредит твоей женственности, Кассандра.

– За подобные замечания, Артур, к суду тебя не привлечешь. Чтобы получить прибавку к зарплате, выглядеть привлекательно не обязательно.

Внезапно озарившая лицо Артура улыбка источала обаяние.

– На самом деле ты отлично выглядишь даже с этой несуразной прической.

– Артур, я записываю наш разговор на пленку для своего адвоката. Побереги свои чары для… как там ее – в общем, преемницы Сары.

– Ее зовут Джессика.

Касси удержалась, чтобы не сказать: «И долго ли это продлится?» – посчитав, что подобное замечание будет дурным тоном после его обещания выплатить ей гонорар консультанта, который обычно бывал щедрым.

– Когда приедет Серр? – «Не отвлекайся. Думай о прибавке, а не о его змеином взгляде».

– Бобби нравятся рыжие.

– Надо же. Мне тоже. – Касси сделала для себя в уме пометку на всякий случай принести с собой на встречу с этим крутым Артуровым охотником за головами газовый баллончик. Бобби Серра, самого знаменитого в мире искусства ковбоя, который всегда находил, кого искал, знали все. Знаменитый своим спокойным, неторопливым подходом к делу, а также успехом у самых красивых женщин, он когда-то был еще более известен своей удалью на футбольном поле, пока в Мичиганском университете не ошеломил всех своей способностью выявлять среди художественных ценностей подделки. После его экспертизы университетская галерея лишилась половины своего собрания, а Детройтскому музею пришлось перевести с десяток своих шедевров в разряд «принадлежащих той или иной школе». После аспирантуры в Гарварде его репутация лишь упрочилась. Он стал разъезжать по всему свету, чрезвычайно напоминая своим образом жизни киногероя Джеймса Бонда.

Артур откинул назад голову и подмигнул:

– Какая удача. У вас одинаковые вкусы. Бобби к вечеру должен быть здесь. Предлагаю тебе сегодня утром сходить в парикмахерскую. В восемь – ко мне в офис.

Как же! Разбежалась! Черта с два она пойдет в парикмахерскую.

– Приду, – ответила Касси. – И спасибо, – выдавила-таки она из себя, хотя чтобы ответить любезностью после его замечания о прическе, от нее потребовалось большое усилие. Слава Богу, она не на отбор кандидаток в постель Бобби Серра пришла. Если верить слухам, то он не знал отказа у женщин.

Ну а ей после недавней измены Джея весь мужской пол без исключения опротивел.